Глава восьмая. К желанному пределу

   В холодную осень одна тысяча семьсот двадцать четвёртого года случилось непоправимое: Пётр простудился в ледяной балтийской воде и слёг. Было это так: он возвращался на шлюпе из поездки в Петербург, как вдруг вестовой заметил напротив Лахты севшее на мель судно с солдатами. Сквозящий ветер гнал к побережью крутые буруны. Волны крепчали и уже перекатывались через борт, грозя стрелкам погибелью. Одно слово – не мореходы, не понимали солдаты, что через час-другой все пойдут ко дну. Что взять с пехоты? Каждый второй и плавать-то не умел. Как хороший хозяин Пётр с командой бросился в ледяную воду на спасение людей. Несколько часов они пытались стащить судно с отмели, но стихия не сдавалась. Обессиленные солдаты начинали тонуть, и только гиганта императора не могли накрыть смертоносные гребни. Несколько обессиленных тел государь вынес из пучины на своих руках. Ценой неимоверных усилий судно и его пассажиры были спасены только под утро.

   На следующий день Петра залихорадило, температура дала толчок к обострению хронических болезней. После трёх месяцев борьбы за жизнь первый император России оказался на смертном одре.


   Государь лежал словно в забытьи, и чудилось ему, будто слышит он то одинокий удар колокола, то нарастающие звуки музыки, то голоса, узнаваемые и не узнаваемые. То, казалось ему, будто он в прошлом, и вспоминает прожитые годы. То, вдруг, оказывается в будущем, и дивится колоссальным изменениям и достижениям человечества. Особенно беспокоили его голоса, выражавшие мнения о нём самом. Эти мнения были совершенно разные и даже противоположные, но ни в одном из них он не видел той сути, которой была подчинена его жизнь, которая объясняла все его поступки и помышления.

- По мне, этот человек сыграл зловещую роль в истории России, - говорил один голос. - Именно благодаря Петру в общественный обиход России вошло «догоняющее» сознание. Мол, мы отстали от Европы, значит надо догнать и перегнать. Эта глупость преследует русских людей уже триста лет. И принесла множество бед.

- Как раз считаю, что русских надо подгонять, - пытался парировать другой голос.
- И сама я русская в этом отношении.

- Величайший был патриот! – восхищался Петром третий голос. - Не просто видел, но и делал Россию величайшей мировой державой. Толчка, данного Петром, на сто пятьдесят лет хватило.

- Великий гений! Муж кровавый! – клеймил императора другой голос, вспоминая расправу над взбунтовавшимися стрельцами.

- Вдали, на рубеже родном,
 Стоишь ты в блеске страшной славы
 С окровавленным топором.

- А-а?! – изредка очнувшись от услышанного, неизвестно кого спрашивал Пётр и снова впадал в беспамятство.

- Воинскай артикул , – чётко, словно чеканя шаг говорил знакомый голос – голос Лефорта. - Солдат да не дерзает противитися и справлять будет оное надлежащим образом, что ему приказано к его величества прибытку или войска, службой, или работанием в крепостях, в лагерях, на кораблях, или где приказано будет. А кто в том противитися будет явно, оный имеет быть аркебузирован , яко преслушник.

- Офицеры должны солдат к работе побуждать, - зачитывал голос Гордона другой воинский артикул, утверждённый Петром, - и смотреть прилежно, чтоб солдатами всё исправно было сделано. Кто в том мешкателен обрящится , оный жестоко наказан будет.


Следующий голос явно не был знаком императору. Это был голос диктора радио, но Пётр не знал, что такое радио, и кто такой диктор. Слово «глашатай» было ему ближе.


- Сегодня в 16.20 в акваторию Большого Кронштадского рейда вошёл тяжёлый атомный ракетный крейсер «Пётр Великий», чтобы принять участие в Главном морском параде. Длина корабля - двести пятьдесят метров, ширина – двадцать восемь метров, высота от основной плоскости – пятьдесят девять метров. Экипаж крейсера – 1035 человек. На сегодня «Пётр Великий» является крупнейшим ударным кораблём в мире. Основное предназначение корабля – уничтожение авианосных групп противника. В целях повышения живучести корабля важнейшие участки его корпуса имеют броню толщиной от пятидесяти до ста миллиметров.

- Имеет броню. Значит, железный? – не открывая глаз переспросил Пётр удивлённо и в то же время восхищённо. - Не может быть. И плавает? Как мы с Алексашкой мечтали. Сбылось!

- Да, братцы, - вдруг прорезался голос солдата Кузькина, - сам император так мне и сказал: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, чтобы умом своим не смущать начальства.»
Голоса не унимались, говорили наперебой.

- Остаётся добавить такие "грехи" Петра I, как победу над Шведами, и не только, строительство флота, укрепление центральной власти и прочая, и прочая, и прочая...

- Я говорю и буду утверждать, что начинания Петра, в большинстве своем, в стратегическом плане принесли беду России. Мы раньше развивались своим путем, со своей правдой, и со своим миром. А Петр нам начал прививать Европейские гнилые ценности, откинув наш собственный опыт. И после этого мы триста лет берем с Запада законы, одежды, и так далее.

- А?! – опять встрепенулся Пётр и проговорил еле шевеля губами, - Что за бред? Снится мне это, аль видится? Всю жизнь снов не видовал: ложился за полночь в усталости, спал как головешка, и вскакивал ни свет, ни заря. Завидовал Алексашке – ему-то снились сны. Завидно было даже, когда он сон про своё изгнание увидел. А ведь сбылся сон-то – колотил я его палкой, и говорил, чтобы ноги его в моём доме не было.


Император тихонечко захихикал, но тут же от слабого сотрясания тела дала знать о себе боль в груди. Он поморщился и замолчал.


- Сбылся, сбылся сон Алексашкин, - выдохнул Пётр и в изнеможении опять впал в забытьё. Опять перед глазами помчались картины прошлого и виденья будущего, опять наперебой заговорили голоса.

- Я, например, уверен, что, если бы Пётр I не "поставил Россию на дыбы", она бы так и спала, пока её не завоевали, а затем и поработили, с одной стороны шведы, с другой стороны турки, а может и вовсе вытеснили бы нас с европейской земли, с исконно русской, куда-нибудь в Сибирь или казахские степи....

- Во имя пользы и науки, - торжественно воспевал другой голос.
 - Добытой из страны чужой,
 Не раз твои могучи руки
 Багрились кровию родной.
 Ты думал, — быстротою взора
 Предупреждая времена, —
 Что, кровью политые, скоро
 Взойдут науки семена!

- Что языком мелют? – бредил Пётр, - Яким, скажи, чтоб говорили не по написанному, не глядя в бумаги, дабы дурь каждого видна была.

- Дело Петра служит доказательством того, что огромное духовное зло может быть причинено величайшим гением, если он действовал в одиночку и отошел от традиций своего народа.

- Ой, смотрите! – сказала привидевшаяся Петру девушка в странной одежде, которую император ранее не видел даже в Европе, - Тут даже в кровать кого-то положили.

- Вот темнота, - отвечал один из её спутников, - это же не «кто-то», а восковая копия Петра первого.

- А кто такой этот Пётр, и почему первый?

- Ты в самом деле не знаешь или прикидываешься?

- Светка, иди сюда, - позвала подругу девушка, не обращая внимание на слова своего спутника, – давай селфи сделаем с первым.
Девушки со смехом завалились в постель по обе стороны от Петра и стали фотографироваться, высовывая языки, наставляя друг-другу рожки и громко смеясь при этом.

- Пошли уже, – сказал парень, - музей восковых фигур очень большой, а у нас только пол часа осталось до Сапсана на Москву.
Компания молодых людей ушла, хохоча и рассматривая получившиеся снимки. С их уходом опять стали чудиться голоса.

- И снова вспыхнет взор отважный
 И вновь подвигнется рука!
 Порыв младой и помысл важный
 Взволнуют дух, немой пока.
 Тогда к желанному пределу
 Борьба достигнет — и конец
 Положит начатому делу.
 Достойный, истинный венец!

- Петровские реформы – это очень сложное и крайне противоречивое явление. И оценивать его, как только позитивное или только негативное явление невозможно.

- Россия может сорвать сроки начала поставок газа европейским странам по трубопроводу «Северный поток-2», если в августе не получит разрешение на строительство от Дании. Запуск второй нитки российского газопровода по срокам должен совпасть с окончанием действующего контракта на транзит газа через Украину. «Северный поток-2» — это две нитки газопровода, который пройдет от побережья России севернее города Санкт-Петербург через Балтийское море до Германии рядом с уже действующим «Северным потоком». Протяженность трубы составит более тысяча двухсот километров.

- Чёрт знает, что? Опять виденья, – отходя от бреда говорил Пётр и снова впадая в беспамятство, тихонько махал ладонью, словно пытаясь отогнать дурной сон. - Что за бред, что за трубы? Что за трубы? Что…

- А теперь о том, как четырнадцать волков спасли природу, - продолжал в бреду слышать Пётр другие голоса. - Всего четырнадцать волков, выпущеных на волю в Йеллоустонском национальном парке кардинально изменили его экосистему. Волков не было в парке семьдесят лет – они были истреблены. За долгие годы царствования и бесконтрольного размножения олени нанесли сильнейший урон местной флоре. Одна стая волков, конечно, не смогла бы съесть всех оленей, но волки заставили последних быть осторожнее, выбирать места для пастбищ и избегать некоторых участков парка. Поэтому на тех местах начала возрождаться растительность, а количество деревьев увеличилось в пять раз. Появились бобры, которые пользовались деревьями для постройки плотин. В заводях завелись утки, ондатры, рыба. Волки уменьшили популяцию шакалов, и сразу увеличелось количество зайцев и мышей. Те в свою очередь привлекли в парк лис, ястребов и хорьков. В парк пришли медведи, так как они смогли доедать объедки от добычи. Но самое удивительное, волки изменили течение рек. Их русла выпрямились и стабилизировались, уменьшилась эрозия берегов. Случилось это потому, что влияние волков на оленей привело к взрывному росту деревьев и травы по берегам рек, и берега укрепились. Поменялась сама география парка, а все благодаря четырнадцати волкам.

- Да. Волки, кругом волки, - бредил Пётр. - Но без волков никак. Волки - оне везде надобны.

- Какую бы сферу деятельности Петра мы не взяли, мы с вами увидим, как позитивные, так и негативные явления, и последствия того, что им было сделано.

- Смотри сюды, - заговорил другой голос, и император узнал в нём голос Никиты Зотова. -Седьмая строка: Ёта, Ота, Кси, Пси, Фита, Ижица, Ижа. Сиречь , смысл жизни – в стремлении совершенствовать дух и душу до полного вызревания в совершенную личность в вечности. Уяснил?

- Никита? Никита! – звал Пётр. – Никита, не уходи!

- Отсель грозить мы будем шведу,
 Здесь будет город заложен
 На зло надменному соседу.
 Природой здесь нам суждено
 В Европу прорубить окно,
 Ногою твердой стать при море.
 Сюда по новым им волнам
 Все флаги в гости будут к нам,
 И запируем на просторе.

- Какое окно? – еле шевелил губами император. – Откройте окно, дайте воздуха.

- Русская земля подверглась внезапно страшному внешнему и внутреннему насилованию. Рукой палача совлекался с русского человека образ русский и напяливалось подобие общеевропейца.

- Да что вы всё про кафтаны? Откель? – бредил Пётр. - Откель меди стольки взять на пушки?

- Колокола видишь? – подсказывал Зотов. - Возьми их и перелей в пушки. А когда, Господь даст, победишь ты ворога, так из евонных пушек вдвое можешь наделать колоколов»

- Всё, что только носило на себе печать народности, было принято осмеянию, поруганию, гонению: одежда, обычай, нравы, самый язык - все было искажено, изуродовано, изувечено.

- Нельзя судить об эпохе Петра с точки зрения современного человека с современными-же представлениями о целесообразности, добре и зле, и со знанием того какие решения привели в последствии к позитивным процессам и результатам, а какие к чему-то совсем иному.

- Сей шкипер был тот шкипер славный,
 Кем наша двинулась земля,
 Кто придал мощно бег державный
 Рулю родного корабля!

- Варвар, цивилизовавший свою Россию; он, который строил города, а сам в них жить не хотел; он, который наказывал кнутом свою супругу и предоставил женщине широкую свободу — его жизнь была великой, богатой и полезной в общественном плане, в частном же плане такой, какой получалась.

- Катенька! – с любовью выдохнул Пётр, заметив привидевшиеся силуэты людей.
Но это была не Катенька. Быстрым шагом шли мимо трое молодых людей, по виду, явно, из будущего.

- Стойте. – сказал один из них, смотря в смартфон. - Давай проверим, может не туда идём.

- Туда, туда. – отвечал другой. - Вот куда нам надо – институт живописи, а мы вот тут. Вот памятник Петру Великому. Значит, правильно следуем. Вдоль набережной на мост. Неву переходим, потом по набережной, только уже в другую сторону, до дворца Меньшикова, а там совсем близко.

- Меньшикова? – усмехнулся третий. - Наверное, маленький был, или должностью обделили?

- Да нет, на картине Сурикова видел - вроде нормальный дядька, да и должность у него высокая была.

- А может не Меньшиков, а Меньши;ков? – сказал первый, и троица скрылась из виду.

- Запрещается всем чинам, - послышался голос Тиммермана, узнаваемый по его характерному акценту, - какого б звания оные ни были, которые у дел приставлены великих и малых, никаких посулов  казенных и с народа сбираемых денег брать, торгом, подрядом и прочими вымыслами. И дабы впредь плутам невозмошно было никакой отговорка сыскать, дабы не дерзали ни своим, ни посторонним лицом, кроме шалованья. А кто дерзнет сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан будет, всего имения лишен, шельмован , и из числа добрых людей извержен. А то и смертию казнен будет. Такое следовать будет и тем, которые ему в том услужили, или чрез кого делано было, равно как и кто ведал, а не известил.

- Но это наша история, и другой нам не надо.

- В архивных документах найдены воспоминания Саймонова, утверждающего, что смерть Петра Великого повергла сподвижников в глубокое отчаяние. Например, в Дербенте командующий персидским походом Матюшкин, услышав роковую весть залился слезами и упал без чувств. Саймонов пишет: " Нельзя себе представить без ужаса, тех рыданий, вою и воплю, каковые испускали, пораженные кончиною возлюбленного своего государя все Россияне; в каковом ужасном состоянии все они забыли все прочее на свете, пробыли более суток без сна и без пищи. Даже персияне, которые совсем недавно вступили в русское подданство, тоже скорбели о кончине вместе с русскими.»
Послышались отдалённые пушечные выстрелы, и Пётр в бреду чуть привстал на постели.

- Воины! – призывал в беспамятстве император, вспоминая как обращался к солдатам перед полтавской битвой. - Вот пришел наш час, призванный решить судьбу отечества. В сей час не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, а идёте в бой за государство, Петру врученное. Сия битва за род свой, за отечество, за православную веру нашу. Не страшитесь славы воинской неприятеля, будто бы непобедимого. Мы его бивали, и на этот раз он бит будет. Имейте в баталии пред очами вашими правду и Бога, поборающего  по вас. А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего.
При этих словах он даже слабо взмахнул рукой и в изнеможении опять упал на постель. В комнату вошли торопливо Меньшиков и Екатерина.

- Кажись, кричал чего-то? - спросил Меньшиков.

-Да нет, тихо, - отвечала она, - наверное, показалось.
Они подошли к постели больного, осмотрели его. Екатерина вытерла испарину со лба Петра.

- Да, показалось, - сказал Александр Данилович и отвёл Екатерину чуть в сторону от кровати.

- Ну вот, - сетовала Екатерина, - что ему сдалось солдат спасать? Кинулся в ледяную воду, да ещё столько часов пробыл в ей.

- Так дело хозяйское – для него каждый солдат дорог. Как же не беречь то – своё ведь. А себя он всю жисть не жалел: и в работу, и под пули – всё сам.

- Не пойму никак – слышит ли он нас? – чуть не плача говорила Екатерина. - Который день ходим, говорим, а он как в бреду. И знака никакого не подаёт.

- Верно уж не слышит. А жаль. Я б ему в ноги поклонился, прощенья попросил, да за всё благодарность выказал. Все мы птенцы гнезда Петрова. Думаешь, что я сердце коронованное в угоду ему на гербе своём повелел выписать? Нет, Катенька, сердце моё всецело ему отдадено, и не жалко ни сколечки. Всё от него стерпеть мог, всё. Потому как истинно государь он нам. Потомки судить да рядить начнут, мол не то и не так сделал, этого не надобно было и того. Осерчают, пошто народу изрядно сгубил, как чудил и притеснял, припомнят. А я так скажу: где б Россия без него была? Под шведом? Али опять под поляком, аль турок пришёл бы? Что ни говори, а Россию он высоко поднял! И в моря вывел на юге и на западе. А скольки земель присоединил?! Нет, великое дело сделал! Да и кто бы мы были без него – сидели лаптем щи хлебали? Кроме кирзы  и знать ничего не знали, а теперя вон - в сафьяне  ходим. Да не то говорю, не то! Я выше себя почувствовать стал, как будто вырос, видеть стал глубже и шире! То его заслуга. Заразил он нас всех стремлением своим – сдвинулась Россия, покатила! Куды ни глянь – всё следы его деяний, или семя вдохновенное им прорастает! Истинно, Великий государь!

- Алексашка! – вдруг слабо проговорил Пётр.

- Никак он? – обернулась Екатерина.

- Да! – обрадовался Меньшиков, и они быстро подошли к постели больного.

- Петруша!

- Катенька, воды подай, - выдохнул Пётр.

- Как ты, Петрушенька? – вопрошала Екатерина, напоив мужа.

- Не пойму, всё перемешалось. Видно, хворь голову мутит, виденья чудятся, голоса. Я как Алексашка в юности во сне, будто наперёд всё увидал… Алексашка здесь?

- Да, Петруша, тута.

- Я здесь, мин херц! – Меньшиков поклонился. - Как знал, что понадоблюсь.

- Хорошо. Катенька, дело у меня к нему. Ты ступай покамест, голуба моя, ступай.
Екатерина поцеловала Петра в лоб и вышла, утирая слёзы.

- Алексашка, сдаётся, немного мне осталось.

Мин херц…

- А сколько не сделано, - перебил его Пётр, - сколько всего ещё хочется сделать.

- Мин херц…

- Молчи, - сказал император, закрывая от усталости глаза. Воцарилась тишина. Меньшиков задумчиво смотрел перед собой, словно вспоминая былое и кивая головой. Так прошло несколько минут.

- Принёс? – вдруг спросил Пётр.

- А? – очнулся Меньшиков.

- Принёс, говорю?

- Да, мин херц, принёс.

- А что принёс то? – усмехнулся император.

- Знамо что - лыко.

- Как ты угадал?

- Мин херц, - сказал Александр Данилович, доставая из карманов ленты лыка, - столько лет вместе – я тебя как облупленного знаю, аки себя чую.

- Да, верно. Ты уж не серчай на меня! Если б я строгости не употреблял ко всем, то не было бы сладу в государстве.

- Знаю, - вздохнул Меньшиков.

- Ну! – оживился Пётр. - Чего ждёшь, показывай.

- Сейчас. Мин херц, давай присядем, – Александр Данилович поправил подушки и посадил императора. Потом дал ему в руки ленты из лыка и начал показывать, как плести лапти. - Сначала берём два тяжника и кладём их крестом. Бери сам, пробуй. Вот, правильно. Потом третий тяжник поверх первого рядом со вторым. Так. Четвёртый поверх третьего и под первый заправляй. Есть, вышло!

- Ошалеть, получилося! – обрадовался Пётр. - Алексашка! Видишь!? Получилося!

- Да, мин херц! Сподобился!

- Всю жизнь мечтал научиться! А тут, - и Пётр закашлял.

- На-ка испей, - сказал Меньшиков подавая стакан с водой.

- Спасибо друг сердешный – отвёл душу! Подумать только: мечта давностью почти в пол сотни лет наконец-то сбылася. Всё недосуг было, бежал всё куда-то, торопился. Чудно, - удивился Пётр и опять закашлялся.

- Ты побереги силы то, отдохни чуть.

- Да какое уж там, - прокашлявшись возразил император. - И то верно, устал я. Сосну малость. А ты ступай.
Пётр в изнеможении закрыл глаза. Меньшиков постоял немного и, чтобы не потревожить своего господина, на цыпочках пошёл к двери.

- Алексашка?! – вдруг окликнул его Пётр не открывая глаза. Меньшиков замер на месте.

- А там, на лубяном торге, - спросил император, - мальчишка иголкой щёку протыкал. Это ты был?
Меньшиков замялся в растерянности, словно делая выбор: соврать или сказать правду.

- Я… Кто ж ещё? – неуверенно отвечал Александр Данилович.

-Я тебя сразу тогда признал, - улыбнулся Пётр. - Нет у меня никого ближе тебя и Кати. Веришь, нет? Сына, надежду свою, своими же руками вот… Лефорт был, ты прав, но всё одно чувствовал – чужой он. Он как на службе был: и порядок, и учёный, а всё одно огонёк тольки у тебя одного и видел в глазах. Ты иное –душой болел. Эх, Алексашка, всю жисть я будто через чащу продирался: бояре упиралися, патриарх Адриан свою линию гнул, дворян как стадо коров ни на что не растолкаешь, а предателей сколько было, и не счесть. И каждый тащит, тащит. И ты вон туда же.

- Дык, - пожал плечами Меньшиков.

- Да ладно, не сержусь – теперь всё одно. А флот мы с тобой всё ж таки срубили и в море вывели! – и у Петра опять загорелись глаза. - Пойдёшь, скажи, чтоб пальнули три раза с Полтавы .

- Пальнём, а то как же! – засмеялся Меньшиков. – А может тебе пирогов с зайчатиной принести? Моих, домашних. Сам же говорил, что вкусные – от смерти отведут.

- Спасибо! Нет надобности. Пироги твои отменные, но теперь уж не помогут. Ступай теперь.

- Мин херц! - замялся Меньшиков виновато, словно хотел в чём-то покаяться.

- Ступай, чего ты?

- Мин херц, я... я сказать хотел…

- Иди уж, - милостливо сказал Пётр, закрывая глаза, - ни к чему мне твои извинения. Зла не держу на тебя.
Меньшиков незаметно смахнул слезу рукавом и осторожно пошёл к двери.

- Иди. Всё, - говорил Пётр слабея и начиная опять бредить. - Что помышлено – то сказано, что мочно – то сделано. Иди… Все флаги в гости…Никита!.. Никита. Я хочу, чтобы она полетела!

- Пётр Ляксеич!.. Петруша! - почудился голос Никиты Зотова.

- Дядька Никита! Божья коровка! Я хочу, чтобы она полетела!

- А то как же, знамо дело, полетит. На свет полетит. На тебя вся надёжа – ты теперь наше солнышко! Вознеси на небо человека – он тебе и хлеба даде.

- Божья коровка, полети на небо, принеси мне хлеба, чёрного и белого – только не горелого, - нараспев говорил император, а потом как мальчишка закричал, - Ой, летит! Летит! Смотри, дядька Никита! Летит! Лети-и-и-и…


   Голос его оборвал пушечный выстрел с корабля Полтава. Через несколько секунд раздался ещё один, и ещё. Зазвенели бесчисленные колокола, отлитые из трофейных шведских и турецких пушек. Под этот перезвон душа Петра с миром и радостью вознеслась к небу.

________________________________________________

  Воинский артикул – часть устава о преступлениях и наказании

  Аркебузирован – расстрелян, убит из аркебузы (ружья)

  Обрящится – найдётся, будет уличён, станет (устаревшее)

  Сиречь – то есть, иными словами (устаревшее)

  Посулы – взятки (устаревшее)

  Шельмован – объявлен нечестным человеком (устаревшее)

  Поборать – покровительствовать, помогать в борьбе (устаревшее)

  Кирза – грубая ткань, пропитанная льняным маслом, применявшаяся для изготовления голенищ сапог
 
  Сафьян – тонкая, мягкая, дорогая, хорошей выделки кожа

  Полтава – крупнейший парусный линейный корабль при Петре