Сказка о несчастном драконе. Кармен

Сказка о несчастном драконе. Кармен

     — О, Саша? Все же Питер? Это что, правда ты?

     Тяжело вздыхаю и стараюсь разобрать знакомый голос за спиной. Нарочито медленно и как можно более незаметно поправляю прическу — ага, волосы все же мыла — надеваю широкую улыбку, готовясь неспеша и вальяжно повернуться на сероватой подошве черных кед. Аккуратно одергиваю зеленую юбку в цветочек, прикрывая разбитые в очередной погоне за Котангенсом коленки — а что нам, элегантным дамам.
     Именно так начинаются утренние неприятности. С подозрительно странных голосов и заваливания глупыми вопросами.

     Все же весьма храбро оборачиваюсь и, заливаясь румянцем, млею от прилива ностальгии и тихой радости.

     Здравствуй, моя Кармен из прошлой жизни.
     Она все так же, как в былые времена, смущенно улыбается и молчит.

     — Конечно я. Привет, Карменсита.
     — До сих пор передергивает, когда вспоминаю, что ты меня так называла, — девушка, ставшая за годы без наших встреч еще более прекрасной, прикрывает пухлые малиновые губы ладонью и посмеивается.

     Ну а теперь, конечно, разбор полетов — как я могу тебя, дорогой мой слушатель, оставить без пояснения о таинственной Кармен? Знаешь, о ней ведь действительно стоит узнать побольше.
     Да, все гораздо проще, чем тебе могло казаться. Карменсита — оставлю сие имя для поддержания совершенно сказочной и загадочной атмосферы — в совсем давние времена была моей одноклассницей. Девочкой, с которой мы просидели за одной партой невероятное количество времени, и которая менялась на моих собственных глазах. Я дала ей столь необычное прозвище достаточно просто — когда-то мне довелось увидеть ее, по-неземному красивую девушку с чуть смугловатой кожей, идеальными формами и жгуче-карими глазами с кроваво-красной розой в ее длинных и блестящих, словно шелк, темных волосах. Мне казалось, что стоит ей лишь надеть струящееся атласное платье, развевающееся на ветру — и мы совершенно внезапно окажемся на улочках жаркой Испании, и проходящие мимо нас, таких неотразимых se;oritas[1], юноши будут одаривать нас свежесорванными апельсинами и звать посмотреть корриду сегодня вечером.

     Увы, моей дорогой протеже это темпераментное имя не пришлось по вкусу.
     Как и тому, кому, к несчастью, какое-то время принадлежала ее знойная красота.

     Они были той парой, на которую равняются и которую проклинают от душащей зависти. Очаровательная Кармен, лежащая на груди абсолютно противоположного ей по внешности, но столь же красивого молодого человека вызывала у каждого почти слезы умиления и практически безоговорочную веру в счастливое будущее их любви. Такие счастливые, такие инь и янь — я уже зарезервировала роль свидетельницы на их свадьбе.
     И теперь представь, какое потрясение я испытала, услышав от Кармен, что они больше не вместе. По какой причине?
     — Ну, он мне надоел, — признается девчонка, облизывая чупа-чупс со вкусом энергетика и беззаботно глядя на палящее солнце, — жалко его, конечно, но что я теперь могу сделать?

     Карменсита перенесла это расставание легко, на следующей неделе зарисовывая сердечки с новым именем в своей толстой сиреневой тетради по алгебре.
     Что я точно не могу сказать о ее бывшем возлюбленном.

     Через пару месяцев я встретила его совсем другим. Он был словно своей темной версией, черным двойником, отражением демонов, что прятались у него внутри. Не осталось и следа от того забавного доброго смеха, что так веселил Кармен — диковато-злой оскал чарующего злодея из какого-нибудь супергеройского фильма. Только вот ни капли не тянуло в него по уши влюбиться, как в одного из последних.

     — Никогда в жизни не поверю, что принцесса сумела бы убить дракона без какого-либо оружия и толстенного металлического принцевского обмундирования, — категорично заявляет Дарья, покачивая ногой и снова готовясь к долгожданному (потому что весьма редкому из-за моего вечного каменного спокойствия) спору с сумасшедшими убеждениями моей бредовой головы. — Послушай, не зря же люди патриархат возвели на самую высокую ступень взаимоотношений женщины и, — она запинается, — в нашем случае, мужеподобного существа. Нет, не перебивай, ты только послушай…

     Жестом руки останавливаю свою бунтующую слушательницу и вновь погружаю ее куда-то в неведомые края.

     — Как и всегда, далеко-далеко, почти на самом конце мира, в неизвестном царстве-государстве жила одна принцесса. Принцесса она была, собственно, ничем особо не отличающаяся от королевских сказочных особ своего возраста — так же прекрасна, как самая пышная чайная роза в королевском саду, юна, как первый робкий подснежник, златовласа, как самая спелая пшеница, собранная во владениях ее отца-короля. Она была очень умна, имела множество талантов — волшебно играла на любом музыкальном инструменте, пряла, вышивала, пела, словно соловей на клюквенном рассвете. Конечно, в перерывах между всеми этими занятиями хихикала и шушукалась с горничными и своими помощницами о свежайших сплетнях царского двора — как без этого, девчонка ведь.

     Дарья выразительно возводит глаза к потолку.

     — Ну хорошо-хорошо, отвлеклась. Так вот, была она, в общем, восхитительным и на редкость одаренным человеком, и король не мог нарадоваться своему счастью.
     Но вот однажды случилась страшная беда. Принцесса совершенно неожиданно пропала.
     Триста тридцать три дня искали девушку, но так и не нашли. Все королевство страшно скорбело по уже, кажется, погибшей принцессе. Король ужасно исхудал и даже перестал походить на человека. Всех жутко подкосила эта потеря, прогремевшая, словно гром среди ясного неба.

     А в это время девушка сидела в заточении у дракона.
     Дракон, должна сказать, очень давно был влюблен в прекрасную принцессу. Он восхищался ей и каждую ночь видел ее во снах — и вот, наконец, ему представилась возможность сделать принцессу только своей.
     Он долго-долго разрабатывал план кражи девушки, обустраивал свою хмурую башню под характер и нравы объекта своего обожания. А после прибытия девушки в башню он окружил ее всем, что она только могла пожелать, и даже большим — вся башня была только в ее лишь распоряжении, а всякого принцессовского барахла там было в разы больше, чем в ее родном доме, королевском замке.
     Но только вот ничто не могло утешить маленькую принцессу — ни теплая забота влюбленного дракона, ни все его бесчисленные подарки. Грустила она, не вставая со своей пышной огромной постели, тая на его глазах день ото дня.
     И вот дракон, не выдержав зрелища ее горьких страданий и боящийся убить свою возлюбленную, дрожащими лапами открыл розовые (любимый цвет принцессы) ворота своей башни и сказал ей, что навсегда отпускает ее.
     Счастливая принцесса, не поверив, переспросила. Огромные чистые слезы покатились на шершавую чешую дракона.
     — Иди, дорогая принцесса, пока не передумал.
     И выпорхнула девушка, словно пестрая бабочка, за ворота места своего заточения.
     А сзади нее, погибший от страшного горя неразделенной любви, лежал огромный дракон.

     Ты все еще веришь, что принцесса не может убить дракона?

[1] — C исп. — «сеньориты». Здесь — «сеньорит».

Из сборника «Звезды в твоих рукавах»