Роман Переплёт т. 1, ч. 1, гл. 19

- Ну, слава богу, вспомнил, наконец, - рассмеялась Марта. – Однако, какая же у нас девичья память! А вот я, между прочим… вот хочешь, верь, хочешь нет…  я о тебе почти всё время вспоминала. Да, да, и даже скучала. И это несмотря на несносный твой характер. Все два года, представляешь?
- Нет, не представляю, – сухо отвечал Тверской. – Послушай, а откуда ты узнала, что я вернулся?
- Да я и не знал. А это всё подружка. Мы вместе с ней работает. Она, представляешь, сегодня приходит и рассказывает: «А я, говорит, твоего вчера видела». Я спрашиваю: «Это, какого ещё,  моего?» - «Ну, того самого…» В конце концов я поняла, о ком она говорит. Помнишь, ты как-то раз забегал ко мне в бухгалтерию. Так вот, оказывается, она ещё тогда тебя, запомнила. «Ну, и где ты, говорю, его видела?» А она мне и давай рассказывать. Оказывается, она видела тебя в «Амуре». Они там компанией гуляли, вот она тебя и заприметила. Говорит, что ты там был не один, а с какими-то двумя девицами. Значит, ты всё так же, в своём репертуаре?
- Выходит, так, - отозвался Сергей. - Однако, какая глазастая у тебя подруга. Ну, и что ещё она тебе рассказала?
- Да так, в общем, ничего. Только сказала, что ты был сильно пьян, а ещё, что вроде с кем-то подрался. А потом ушёл. Она говорит, с одной из тех самых девиц.
- Девиц? – усмехнулся Сергей.
- Ну, да. С такой, она говорит, симпатчненькой. Интересно, ну, и кто она такая?   
- Откуда я знаю, кто. Вас всех разве упомнишь. Вот, у своей подруги и спроси. Просто вчера я немного перебрал. На радостях. Я же вчера только вернулся. Ну, и… Даже не помню, как добрался до дому.   
- Что, так прямо совсем и не помнишь?
- Почти. Так, в основном обрывками… но очень смутно. 
- И даже не помнишь, как привёл к себе женщину? Ой, Тверской, расскажи это кому-нибудь другому.
- Да, что за чушь ты городишь! - взорвался Сергей. – Какие там ещё женщины! Говорю же тебе, я вообще был на автопилоте. Во всяком случае, ночевал я точно один. Как же, до женщин мне вчера было. А ты, что, уж не приревновала ли меня часом? – усмехнулся он. – С чего бы это вдруг? 
- Как же, делать мне больше нечего, - коротко хохотнула Марта. – Просто я тебе удивляюсь.
- С его это?
- А с того, что ох, и здоров же ты врать. Это чтобы ты и упустил своё. Ну, не знаю. А, впрочем, меня это не касается.
- Вот именно. Наконец-то до тебя дошло.
- Да и, что с тебя взять? – с усмешкой прибавила Марта. – Ведь всё равно же, такого, как ты, Тверской, только могила исправит. Кстати, а как ты насчёт того, чтобы встретиться? 
- Я? – Он в раздумии почесал висок. – Да, в общем… в общем, я не против. Опять же было бы любопытно на тебя глянуть. Надеюсь, тебя не слишком разнесло? За два-то года? А то, ты ведь меня знаешь, я с кем попало…
- Да, знаю я, знаю, - фыркнула Марта, – можешь не предупреждать. Так вот, чтоб ты знал, я какая была, такая и осталась. Ну, может, парочку килограммчиков прибавила, а так почти всё на месте… Ой, прости, меня тут наша главбухша чего-то зовёт. Опять, наверное, на мозги будет капать. В общем, я к тебе забегу часикам этак к шести. Не возражаешь. Да, кстати, чуть не забыла, у меня же для тебя сюрприз.
- Сюрприз? И как, приятный?
- Ну, это как сказать… - замялась она. – Даже не знаю, как ты к этому отнесёшься. Хотя… Короче, до встречи. – Тут же послышались короткие гудки.
- Сюрприз у неё, - пробормотал Тверской, возвращая трубку на место. – Что ж, поглядим. 
Он посмотрел на настенные часы. Они висели тут же, над зеркалом. И отправился в нишу. Там у него хранились таз, тряпки и пылесос. После вчерашнего он всё ещё чувствовал себя довольно пакостно. Зато уборка квартиры, - и он в этом не раз убеждался, - ему всегда отлично помогала вернуть душевное равновесие. Опять же это был отличный способ убить время. 
Однако до уборки так дело и не дошло. Он как раз наливал в таз воду, когда кто-то позвонил в дверь. 
- Кого там ещё черти принесли? – чертыхнулся Тверской. Он завернул кран, вытер полотенцем руки и пошёл открывать.      
На пороге стоял Михеич. Румяный, запыхавшийся и со своей фирменной улыбкой на обе щеки. Пышные его усы торчали дыбом, а в глазах сверкали шальные огоньки. Он буквально лучился радостью и блаженством. Пальто на нём было распахнуто, кепка съехала на бок, а в руках поблескивали две бутылки вина. И кроме того под мышкой он сжимал внушительный свёрток.
- Старик! Дорогой! – на весь подъезд прогорланил он и, не дожидаясь приглашения, втиснулся в дверь. – Встречай, это я, собственной персоной! А что, - хмыкнул он, - явился, как и договаривались. Сказал, буду к девяти, значит буду. Правда, я немного припозднился, проклятый будильник. Ну и, чего ты на меня таращишься? Или не ждал? Кстати, сколько там, на твоих?
Сергей оглянулся на часы.
- Да уж пять минут одиннадцатого.
- Во-о-от, - хохотнул Михеич. – Почти точно… всего только на часок и опоздал. А ты, чем стоять, на-ка вот, тащи всё это на кухню, - сказал он, подавая Тверскому бутылки и свёрток. – А я пока скину свой лапсердак. 
- А, что у тебя здесь? – поинтересовался Сергей, взвешивая на руке довольно увесистый свёрток.   
- А вот разверни, и тогда узнаешь, - самодовольно ухмыльнулся Михеич, стаскивая с себя пальто и скидывая полусапожки. От него далеко разило одеколоном, подкисшим вином и табаком.
Сергей отнёс всё на кухню. Туда же явился и Михеич.
- Поставь бутылки пока в холодильник, - скомандовал он, моментально заполнив собой почти всё пространство, - а я пока разберусь с закусками. Ну, что ты всё топчешься на месте? Живо доставай вазочки и тарелки… Я тут такого натащил, язык проглотишь.
И верно, Михеич притащил столько всяких аппетитностей, что у Тверского даже слюнки потекли. И все продукты были в основном дефицитные. Были тут: и банка с оленьим языком в особом соусе, и сервелат, и грибы в маринаде, и болгарские огурчики. А в заботливо упакованных контейнерах он принёс также кальмаров в майонезе, морскую капусту и чёрную икру.
Так что вскоре журнальный столик, за которым друзья решили обосноваться, буквально ломился от бутылок и снеди. 
Михеич, как обычно уселся на диван, Тверской занял кресло напротив. Михеич разлил по фужерам вино.
- Ну, что, брат, - поднял он свой бокал, - за возвращение! Всё-таки, как ни крути, а армия, это тебе не фунт изюма. А на границе так и в особенности. Ба-а, да что это с тобой?  - глянув на Сергея, всколыхнулся он. – Ты как будто в воду опущенный. Или случилось чего? Или ты не рад, что я пришёл?
- Да, рад я, рад, - попробовал улыбнуться Тверской. – Просто, как вспомню про вчерашнее… И, что на меня нашло? Просто не понимаю.
- Фу! – облегчённо выдохнул Михеич. – Нашёл, о чём горевать. Ну, побузил малость, с кем не бывает. И вообще, мой тебе совет, ты плюнь на это и разотри. Мало ли чего не бывает. А, если за всё переживать, то никаких нервов не хватит. А помнишь, как бывало! Ох, и задавали же мы дрозда! И ведь ничего же. Короче, что было, то прошло и быльём поросло. Да ты пей, пей, чего на неё смотреть. Ну, вздрогнем!..
Они чокнулись и выпили. Михеич закурил сигарету, а Тверской взял вилку и попробовал было закусить болгарскими огурчиками. Но потом передумал и тоже задымил. 
- М-да, - отвалясь на спинку дивана, ухмыльнулся Михеич. – Однако же, и дал ты вчера дрозда, ничего не скажешь. Ну, прямо как в былые времена. Да ещё и с таким бугаем сцепился. Эх, и бедовый же ты парень, дело прошлое. М-да, - прибавил он, выпустив из ноздрей густой клуб дыма. – А ведь не подоспей я вовремя, он бы из тебя, Сергушка… ты только не обижайся… он бы из тебя котлету сделал. Хе-хе… - И он затрясся в беззвучном смехе.         
- Ну, это ещё неизвестно, - сдвинул брови Тверской. - Я, между прочим, тоже…
- Оно, конечно, - охотно согласился Михеич. – То же то ты, конечно, тоже… - Но вдруг не удержался и расхохотался. Так что даже затрясся весь его организм, а усищи затрепетали, словно на ветру.
Наблюдая за ним, Сергей даже не улыбнулся и всё только хмурился.
- То же, - икая, повторил Михеич, вытирая платком намокшие глаза. – Он «то же». Гляньте-ка вы на него, Аника-воин.
- А, что?
- А то, старик… Нет, ты, конечно, гвоздь ещё тот. Вот только вчера…
- Ну, что? Что вчера?
- А то, Сергунька, ведь ты же на ногах почти не стоял. Я об этом. И какой же ты после этого боец? Он «то же»… А этот мордоворот, между прочим, он мастер спорта по вольной борьбе. Вот и прикинь себе. И дёрнул же тебя чёрт связаться с этой проклятой потаскушкой, чёрт бы её побрал. Но это уже моя промашка. Извини, проглядел. Мне бы тебя раньше предупредить, может, ничего бы такого и не случилось. Она же, эта Лариска… кажись, так её зовут… она же вообще из кабаков не вылезает. Особливо, когда её благоверный мотается по разным сборам да соревнованиям. Да, хочешь знать, я как-то и сам её по пьяне оприходовал. Такая, распрости господи, шалава, что… Причём прямо   у себя в кондейке, не отходя от кассы. А уж, сколько мужиков из-за неё пострадало. Ей, видишь ли, нравится бугая своего дразнить. Нравится, когда он её ревнует и другим мужикам морды из-за неё квасит. Это ещё хорошо, что всё так обошлось…
- Ну, может, хватит! –  разозлился вдруг Сергей. – Хватит, смаковать. Или ты нарочно пришёл мне на мозги капать? Будто и поговорить больше не о чем?
- А и верно, чего это я? - виновато заморгал Михеич. – Прости, друг, это я так что-то. Иной раз и сам не знаю, что там мой язык болтает. Короче, сказано: плюнь, значит, плюнь. И вообще, давай-ка ещё по маленькой. А то сидим, как на панихиде. 
Он снова наполнил бокалы.
- Видал, как переливается? – Повернув на свет свой бокал, прицокнул он языком. – Между прочим, молдавское марочное! Видал, - Он постучал ногтем по этикетке на бутылке, - сделано на экспорт, ни хухры-мыхры. Но зато в голову так шибает, что только держись. А я держу его у себя, в загашнике. Так, для особых случаев. Вот как этот, к примеру. Ну, а теперь, - объявил он, подняв повыше свой бокал, - а теперь, Сергунька, я хочу выпить за тебя. За твоё здоровье и за твою светлую голову. Всё-таки ты у нас, как-никак, человек с образованием. Не то, что я. Как был безграмотным лаптем, так, видно на всю жизнь и останусь. Ну, да и ладно, чего уж теперь… Зато у меня есть ты, мой лучший друг. И, чтоб ты знал, я ужасно тобой горжусь.
- Мной? – невесело усмехнулся Тверской.
- Именно! – с каким-то даже упоением подтвердил Михеич. – И ты зря, между прочим, усмехаешься. И очень даже зря. А то, что вчера, так всё это мелочи жизни. Зато ты, старик, ты ведь какой был, таким и остался. А раз так, то и плевать на всё остальное. В конце концов, все мы люди-человеки. И с каждым из нас что-то случается. А как без этого. Да без этого, чтоб ты знал, и жизнь была бы не жизнь. А ты, Сергунька, ты, поверь слову, пойдёшь далеко. Я уж и сейчас это чувствую. А у меня знаешь, какой нюх на людей. Да почти, как у собаки, вот тебе крест. Ну, а то, что сейчас… Да это просто молодость в тебе ещё играет. Молодая кровь, чего ты хочешь. А вот, когда, Сергушка, ты войдёшь в лета, вот тогда мы и поглядим. Ещё не раз потом вспомнишь добрым словом старину Михеича…
- Ну, ладно, ладно, - стушевался Сергей. – Что это на тебя нашло? Не знал, что ты такой сентиментальный. Вон даже в краску меня вогнал.
- Ну ладно, так ладно, - хохотнул Михеич, – а тогда давай за это и квакнем…
После этого они ещё минут десять молча угощались деликатесами. Михеич ел со смаком, жмурясь и причмокивая губами. Губы и щёки его лоснились. А глаза  замаслились и, словно подёрнулись дымкой. Хорошенько подкрепившись, он отложил вилку и снова принялся за вино. 
Так они выпивали, курили. Потом всё повторялось. И конечно, не забывали закусывать. Разумеется, пошли всё какие-то воспоминания, а заодно и обмен новостями об общих их знакомых. Передавать их разговор, пожалуй, не стоит. К тому же это всё был самый обычный застольный трёп, ничего особо интересного.
Вскоре воздух в зале сделался сизым от дыма, и над журнальным столиком плавали слоистые облака. И чтобы проветрить квартиру пришлось даже на полчаса открыть балконную дверь.         
Как и в былые времена, Михеич шумно фонтанировал, блистая довольно своеобразным своим остроумием, густо сдобренным непечатными выражениями и добродушным цинизмом.
До некоторых пор Сергей и сам в этом активно участвовал. Настроение его заметно поправилось, так что он даже смеялся, не уставая восхищаться неуёмным жизнелюбием друга.
Однако продлилось всё это недолго. И всё бы ничего, но с какого-то момента у него вдруг снова стало портиться настроение. Причём даже настолько, что его перестали развлекать и жизнерадостный трёп Михеича, и бесконечные его байки об амурных похождениях. Бывало, раньше Сергей слушал всё это даже с удовольствием. А тут вдруг это показалось ему невыносимо скучным и плоским. И ничего другого не вызывало, как только брезгливость и тошноту.
«Надо же, - подумал он, мрачно поглядывая на Михеича, который в этот момент заливался соловьём, - и как это ему не опротивеет. Ведь, в сущности, перебирает всё одно и то же».
И дошло, наконец, до того, что Михеич его начал раздражать. К тому же он приметно опьянел, и речи его становились всё более вязкими и неуклюжими. Одновременно куда-то исчез и обычный его колорит, а с ним вместе – и грубоватый, но весьма оригинальный юмор. А затем и вовсе пошли бесконечные повторы, всё чаще чередуемые полнейшей бессмыслицей. 
Сам же Сергей уже давно не подавал голоса, а только курил и раз за разом посматривал на настенные часы. Он уже почти не чаял, когда же тот, наконец, угомонится, а ещё лучше, уберётся восвояси. Сергею всё больше мечталось о тишине и одиночестве.
Но Михеич, похоже, расположился надолго, и уходить, как будто вовсе не собирался. Он всё продолжал молоть всякий вздор, правда, уже без прежнего энтузиазма. Он пьянел буквально на глазах, так что Сергею ничего другого не оставалось, как только ждать, набравшись терпения.
К счастью, долго ждать ему пришлось. К тому времени, как уже и вторая бутылка была прикончена, Михеич вдруг окончательно расклеился. Правда, он старался бодриться, поминутно вскидывая голову и с усилием пытаясь навести глаза на собеседника. Но каждый раз голова его падала на грудь, и в этой позе он замирал на несколько минут. Так повторилось несколько раз. И всё же в какой-то момент, когда он всё ещё пытался что-то бормотать, лицо его вдруг перекосилось, и он, как сидел, так и повалился на бок. А потом раздался его богатырский храп.
      Облегчённо вздохнув, Тверской встал, сходил в спальню, принёс оттуда подушку. Он подсунул её Михеичу под голову. Затем перенёс его ноги на диван и укрыл его шерстяным покрывалом. Потом он ещё немного посидел в кресле, докуривая сигарету и как бы собираясь с мыслями. А потом встал и начал уносить на кухню посуду и там её мыть над раковиной. Управившись с посудой, он достал из ниши пылесос и взялся чистить палас…
 Михеич дрых без задних ног и ни на что не реагировал.
 Даже не передать словами, с каким наслаждением Сергей мыл полы, а потом ещё и вытирал с мебели пыль, забираясь даже в самые потаённые уголки. Ему даже показалось, что именно об этом он иногда мечтал там, на богом забытой своей заставе. Где кроме скал, буйной растительности и пропотевшего до черноты мундира он, кажется, и не видел почти ничего. Правда, там ещё было море. Но его, горожанина от рождения, привыкшего к равнинной местности и к ровным, разбитым, как по линейке кварталам, вид бесконечной водной глади скорее удручал и наводил тоску, нежели добавлял бодрости и ощущения свободы.
В конце концов, не прошло и двух часов, как с уборкой было покончено. Михеич продолжал спать, ни разу даже не переменив позы. До прихода Марты ещё оставалось часа четыре.
Сергей сходил в ванную, принял душ и переоделся в свежее трико, а то, в котором он занимался уборкой, засунул в стиральную машинку. Потом он налил себе чаю и с кружкой устроился в своём любимом кресле, прихватив заодно томик Гончарова.
«И об этом я тоже мечтал на заставе», - машинально подумал он и углубился в чтение. Сейчас он читал «Обыкновенная история», одно из любимейших его произведений. Впрочем, на заставе тоже имелась своя библиотека, но уж очень скудными там были запасы книг.   
Михеич проснулся ближе к пяти. Но сначала он ещё долго ворочался, что-то бурчал себе под нос. А потом вдруг громко крякнул и скинул с дивана ноги. С минуту он сидел, тупо уставившись глазами прямо перед собой. Затем, так же, ни слова не говоря, встал и, чуть заметно пошатываясь, направился в прихожую. На Сергея он так и не взглянул.   
А тот, отложив книгу, последовал за ним.
- Ты это куда? – поинтересовался он, наблюдая, как тот обувается.
- Надо, старик, идти, - мрачно пробормотал Михеич. - Да и пора бы уже. - Он снял с вешалки пальто. –  Опять же мне ещё надо кое-куда заскочить… Я обещал, понимаешь…
- Ну, раз обещал, - улыбнулся Сергей. 
- Вот-вот, - кивнул Михеич. – А моё слово, ты же знаешь, моё слово кремень. Нет, но ты возьми, - озадаченно хмыкнул он, - и как это меня вдруг так разморило?  Правда, я ещё с вчера не отошёл. Там, после закрытия, мы с нашими девчатами устроили себе небольшой сабантуй… Короче, я пошёл…
Заперев за ним дверь, Сергей вернулся в кресло и снова погрузился в чтение.


Продолжение: http://proza.ru/2025/05/13/1074