Глава 36. Но вечером вдруг заявился король...

Но вечером вдруг заявился король: в совершенно чудесном, соломенно-жёлтом, в шампанскую искорку пиджаке, с чёрной розой в петлице, зардевшись, потупив глазки, смущаясь, как невеста. Он долго ходил вокруг да около, приговаривая: «Так… так… так…» – рассеянно трогая книжные переплёты (всякий раз, прикоснувшись, проверял короткие пальчики: нет ли пыли), – таким манером обошёл кабинет трижды, прежде чем, наконец, спросил:
– А скажите, мой мальчик, если бы кто-нибудь вдруг захотел сделать вас счастливым…

– Исключено, – отрезал дракон.
– А всё-таки… ведь бывают же благоприятные обстоятельства…
– Исключено. Даже я, Ваше Величество, и то не могу представить, что нужно Его Высочеству для счастья. Полнейшая неизвестность, могу Вас уверить. Полнейшая. Разве только Вы сами…

Но король по-прежнему мялся, беспредметно вздыхал и жался к книжным полкам – в рассеянии колупал медальонный портрет Светозара Кляксина на переплёте, – пока кронпринц, наконец, не спросил напрямик:
– Да в чём, собственно, дело, Ваше Величество?

А дело было в публично заявленном в Волшебном Зеркале намерении принцессы Ахтунг-Хальтской взять штурмом Самую Высокую Башню и связать кронпринца Теодора крепкими семейными узами. Совет да любовь, тремя словами. А вот превращаться придется во что-нибудь полезное. Например, в каменный уголь. Объемы превращений при этом, разумеется, необходимо сохранить.

– Конечно, прекрасной принцессу не назовешь, – неловко признал король… – Но у нее много других достоинств. Нужно просто присмотреться. Народ ждет от вас решительного шага...
– Вот, у меня тут для вас коробочка, – сказал он кронпринцу на прощание… – Посмотрите внимательно.
Тот только вздохнул.

Вздохнул и король, выйдя из кабинета и плотно закрыв за собою дверь. И даже помассировал себе грудь. Не такими он видел геополитические возможности королевства. Но дело в том, что этому визиту предшествовали кое-какие, хоть и приватные, но ничуть не гедонистические события. А именно – внезапно выяснилось, что Великая Королевская Армия, конечно, готова отразить агрессию Ахтунг-Хальта, но готова, так сказать, отрицательно.

– Что это значит?! – изменился в лице Главнокомандующий этой самой армией фельдмаршал Шварцкопф… –  Что значит «готова отрицательно»?!  Ведь только в прошлый четверг на вооружение поставлено пятьдесят фанфар! В понедельник – два пуда галуна!.. И после этого вы мне говорите…
Стоявший перед ним навытяжку Начальник Генштаба упорно молчал.
– Да я!.. –  задохнулся Главнокомандующий… – Да я вас лично!.. – рванул он из кобуры условно шоколадный батончик «Прощай, оружие!»

На вооружение Великой Королевской Армии были срочно поставлены еще шестнадцать фанфар и пуд галуна, и фельдмаршал Шварцкопф успел лично четверых фельдмаршалов покороче (трех Шварцев и одного Копфа), но это его не спасло: ровно в 16:45 он получил анонимный (в целях исторической безопасности) приказ подавиться своим условно шоколадным батончиком и ровно в 16:48 приказ выполнил. Он мог бы и раньше, но рассудил, что будет неплохо перед смертью погрустить о «наших славных парнях».

В 16:49 назначенный Главнокомандующим второй фельдмаршал Шварцкопф тоже погрустил «о наших славных парнях» и, таким образом, поднял обороноспособность армии с просто «отрицательно» до «стабильно отрицательно», но этот подвиг ему не зачли: в 16:52 батончик «Прощай, оружие!» так точно застрял в фельдмаршальском горле.
 
Не успел вступить в действие секретный план еще более секретных похорон под кодовым названием «И никто не узнает, где могилка моя», как подоспел труп третьего фельдмаршала Шварцкопфа.  В обстановке строжайшей неясности всех троих погребли на Китайском кладбище, обозначив на неприметном и, как выяснилось, неприятном надгробии «Исааком Цугундером». И да, фельдмаршалы так энергично восставали против этого, что в конце концов их кое-как упокоили под, так и быть, трехметровым гранитным обелиском «Фридрих Барбаросса 1122 – 1190 Помним. Любим. Скорбим.»

Следующего Главнокомандующего, четвертого фельдмаршала Шварцкопфа сразу же для разнообразия обменяли на пятого, а когда решили обменять обратно, выяснилось, что фельдмаршалы Шварцкопфы кончились.

Тут «о наших славных парнях» подумал сам Военный Министр – и, надо сказать, подумал он о них не без приятности. И в самом деле, королевские солдаты не зря носили никому не понятное прозвище Женихов Экзистенции, исправно доили козу, в чине поручика служившую символом их стратегического мышления, и, как умели, пользовались репутацией опытных триумфаторов: где бы Великая Королевская Армия ни устраивала театр военных действий, через пять минут продолжительных боев в небо неизменно взвивался ее бело-бело-белый флаг.

В общем, армия была готова даже к нечаянной победе, но опять-таки – готова отрицательно. Однако Военный Министр, разумеется, ни за что не отвечал и поэтому смело  запросил информацию у Нашего Человека Везде.

И Наш Человек Везде оперативно отстучал:
– Бегут.