3. Как бабка Петровна молодость вспомнила

После случая с Палычем наш деревенский самогонный аппарат оброс легендами. Одни говорили, что он омолаживает, другие — что на козе ездить учит, а третьи — что даже молчаливого мужа разговорить может.

Петровна моя, соседка по улице, баба боевая, лет ей под восемьдесят, но духу — на всех хватит. В молодости она в клубе танцевала, да так, что ребята в очередь становились, чтобы пригласить её на вальс. А потом, как часто бывает, вышла замуж, родила пятерых, и всё: вальсы остались в прошлом, осталась только забота.

Пришла она ко мне как-то вечером, шаль на плечах, платок завязан, глаза хитрые блестят:
— Марь Ивановна, я слышала, у тебя тут… лекарства для души имеется?

Я ей подмигнула:
— А ты как думала, Петровна! Я ж не просто так тут сижу, людей оздоравливаю!

Налила ей стопочку, да не простую, а с огурчиком засоленным, как полагается. Петровна глянула, перекрестилась на всякий случай и залпом выпила. Поморщилась сперва, потом губы облизывает и говорит:
— А хороша, зараза! Ещё давай!

Ну, я ей подлила. Сидим, беседуем о том, о сём, и тут вдруг, как в неё что-то вселилось! Петровна вскакивает, платок с головы — в сторону, шаль с плеч — на стул, и как давай отплясывать! Я глаза протираю — не верю! Вальс, кадриль, а потом и вовсе на стол запрыгнула!

Соседи сбежались, стоят, рты пооткрывали. А Петровна на столе: юбка кружится, сапоги стучат, щеки пылают! Палыч глядит, глаза выпучил, не верит:
— Петровна, ты ли это?!

А она в пляс и кричит:
— Ну что, Палыч, на козе кататься можешь, а я что — хуже? Я на столе ещё могу!

И как закружит вокруг самовара, а потом враз — руки в бока, голову вверх:
— Ах, гуляй, душа!

Все ей аплодировали, и даже председатель пришёл, голову почесал и говорит:
— Вот это я понимаю — омоложение!

С тех пор Петровну не остановить. Теперь по пятницам у нас “танцевальный вечер”. Я самогонку выставляю, Петровна на столе отплясывает, а Палыч, как положено, на козе круги нарезает.