Нар Дос - Смерть - перевод с армянского -39

Нар Дос - Смерть - перевод с армянского языка -39

      Но где же был Базенян? Ева была почти уверена, что он уже уехал. И теперь, когда она отказывалась ехать с отцом к Базеняну, отказывалась не потому, что ей было стыдно показываться на глаза Базеняну после последнего раза, а лишь потому, что она не чувствовала в себе смелости лично убедиться в том, что он действительно уехал. Это было бы для нее очень сильным ударом, это полностью уничтожило бы последний проблеск надежды, который еще теплился, таился в глубине ее души. Но разве не все равно, она уже была уверена, что Базеняна уже нет в Тифлисе, ошибка уже была совершена и поправить ее уже нельзя, не лучше ли было бы разом положить конец ее невыносимому положению? И Ева вдруг почувствовала в себе отчаянную смелость, так что, когда отец снова предложил ей поехать вместе к Базеняну, она согласилась.
«Пусть так, пусть так... чего я боюсь?...» — думала она, идя с отцом по улицам, покрытым замерзшим снегом.
Был поздний вечер. Слабое солнце короткого зимнего дня уже совсем склонилось к западу на бледном небе, окрашивая крыши высоких зданий и верхушки безлистных деревьев тусклыми, иссушающими лучами. Воздух был неприятным и холодным. Холод грыз уши и нос.
«Хочешь покататься на санях, Ева?» - спросил ее отец.
«Нет, лучше пешком», — ответила Ева, не обращая внимания на то, что погода ей казалась крайне неприятной. Ее губы слегка дрожали.
«Держу пари, что Базенян все еще здесь», — воскликнул Марутян после долгого молчания.
- Он не может уехать, не повидавшись со мной.
Ева не ответила. В самом деле, если бы Базенян, действительно, еще не уехал и они застанут его в номере, как бы он её встретил, с каким бы лицом она ему представилась бы? Ева задумалась и почувствовала, что эта встреча будет для нее крайне трудной. На мгновение она замерла в большой нерешительности и хотела сказать отцу, что хочет вернуться домой, но ничего не сказала и продолжила путь.
«Лучше, — подумала она, — пусть он поймет, что я раскаялась в своем поведении, и больше не будет на меня сердиться».

Действительно, когда отец и дочь прибыли в гостиницу «Лондон», и Марутян спросил швейцара, покинул ли уже Базенян Тбилиси, швейцар ответил, что Базенян все еще находится в гостинице, но в данный момент его нет в номере.
«Разве я тебе не говорил, разве я тебе не говорил?» — радостно воскликнул Марутян, поворачиваясь к дочке.
- Я знал, дорогая, что он не уедет, не повидав меня. Но нехорошо, что его сейчас нет дома. Что же нам делать?
Пока Марутян попеременно поглядывал то на швейцара, то на девушку, раздумывая, что делать, к двери гостиницы подъехала карета и остановилась.
Ева посмотрела в окно и задрожала. Базенян сидел в карете. Он быстро вышел из кареты и поспешно направился к двери.
«Вот он!» — воскликнул швейцар и поспешил открыть ему дверь.
Вошел Базенян в расстегнутой шубе и серой меховой шапке, слегка сдвинутой со лба. Увидев в дверях Марутяна и Еву, он вдруг остановился, по-видимому, очень удивленный. Было ясно, что эта встреча оказалась для него совершенно неожиданной.
«О, парон Базенян», — воскликнул Марутян, вне себя от радости.
- Вот видите? Мы пришли к Вам, а Вас нет. Как хорошо, что Вы пришли! А то я уже думал, как бы нам Вас найти.
«Заслужил ли я такой чести?» — сказал Базенян слегка раздраженным голосом и пожал руку Марутяну с максимальной сдержанностью и вежливостью. Затем он с особым почтением повернулся к Еве, не глядя на нее, и смиренно склонил голову, держа шляпу в руке.
Ева робко посмотрела в его опущенные глаза и машинально протянула ему руку.
Базенян быстро шагнул вперед и пожал ей руку с той же сдержанной вежливостью. В этот момент Ева невольно заметила, что Базенян пожимает ей руку своей раненой правой рукой, хотя черная повязка все еще висела у него на шее. На этот раз Базенян был так близко к Еве и так низко опустил голову, что Ева почувствовала в его дыхании какой-то уксусный запах.
Марутян поначалу был удивлен сдержанным приемом и с интересом наблюдал за ним, но затем по его тяжелому дыханию понял, что он пьян и пытается это скрыть.
«Дорогой, что Вы творите?» - сказал он с улыбкой.
- Вы обещали прийти и не приходите. Мы думали, Вы уже уехали.
«Я полностью осознаю свою вину и прошу прощения тысячу раз», — тем же горьким голосом сказал Базенян.
- У меня, конечно, была причина, очень веская причина, не сдержать своего обещания... Я не смог бы его не сдержать... и я бы не смог его не сдержать...
- И какова была эта причина?
«Причина», — сказал Базенян и впервые, но лишь на секунду, взглянул на Еву, которая тут же поняла, что он имел в виду, и в замешательстве опустила глаза.
- Причина... Мне очень жаль, парон Марутян, что я не смогу назвать Вам причину...
«Впрочем извините меня за мое излишнее любопытство», — быстро добавил Марутян.
- Конечно, я не спрашивал с намерением узнать Ваши секреты, но... Мы ждали Вас долго. Письмо гниёт у меня в кармане два дня. И если бы Вы знали, как мы были бы Вам благодарны, если бы Вы передали это письмо нашему сыну.
— Я всегда готов, парон Марутян, оказать Вам свои услуги. На днях я снова приходил к Вам за этим самым письмом, но Вас, к сожалению, не было дома. Я должен был уехать вчера, но несколько непредвиденных обстоятельств задержали меня здесь. Вероятнее всего, я уеду не завтра, а послезавтра, и моим долгом будет прежде всего доставить Ваше письмо. Но почему мы здесь стоим? Пожалуйста, почтите своим присутствием моё временное пристанище бродяги.
«Пойдем, Ева», — сказал Марутян, поднимаясь по ступенькам.
Ева на секунду заколебалась и последовала за отцом. Базенян вынул из кармана монету за проезд, отдал его швейцару, чтобы тот отпустил экипаж, и поспешил за ними. Он догнал Еву на первых ступеньках лестницы и начал подниматься по ним бок о бок с ней. Никто из них не сказал ни слова. Ева снова почувствовала уксусный запах, исходящий из его рта, и на этот раз запах показался ей настолько неприятным, что она невольно задержала дыхание на несколько секунд.

Базенян открыл дверь своей комнаты и пригласил Марутяна и Еву войти.

«Значит, Вы уезжаете не завтра, а послезавтра», — сказал Марутян, садясь рядом с девушкой.
«Да. Не завтра, а послезавтра», — тяжело дыша, сказал Базенян.
Он снял шубу и накинул ее на спинку стула. Из нагрудного кармана шубы выпала газета, сложенная размером с конверт, и, раскрывшись, упала на пол. Ева прочитала заголовок со своего места и поняла, что это одна из революционных газет, издаваемых за рубежом.
«Вы получаете эту газету?» — спросила она, найдя удобный случай заговорить, потому что чувствовала, что её невольное молчание уже слишком бросается в глаза.
«Да, ориорд. Если не я, кто еще должен получить?» — сказал Базенян, поднимая газету с пола.
- Если Вам интересно, можете взять его почитать. Это последний выпуск, я его только что получил.
- Разве, если Вы уже её прочитали...
— Нет, у меня еще не было времени прочитать. Но это все равно, для меня тут вряд ли есть что-то новое, потому что всю информацию я получаю, так сказать, из первых рук, так, что, если желаете, то пожалуйста.
Ева взяла газету, сложила ее и положила в карман пальто.

«Ой, я и забыл, у меня же было два экземпляра этого выпуска», — сказал Базенян и начал рыться в карманах.
- Куда это я её положил?... Вот, нашел.
Он достал еще одну точно такую же сложенную газету, расстелил ее на столе и сел.
«Значит, Вы могли бы уехать, не посетив нас», — вернулся к предыдущему разговору Марутян.
«Как это было бы возможно, если я от всего сердца обещал выполнить Ваше поручение?» - сказал Базенян.
- Я должен был прийти к вам сегодня вечером, но вы меня опередили и пришли ко мне сами, чем оказали мне большую честь.
«К сожалению, мы не умеем оказывать почтение другим, кроме как доставляя неприятности», — добавил Марутян с добродушной шуткой.
- Вот письмо, которое я должен был Вам передать. А вот деньги, которые я обещал пожертвовать на дело, за которое Вы и все мы сетуем...
И Марутян положил на стол еще один толстый конверт вместе с конвертом, в котором было письмо.
Этот толстый конверт произвел на Базеняна удивительное впечатление. До сих пор он вел себя вполне трезво, и, если бы не его тяжелое дыхание и невыносимый запах вина, исходивший изо рта, трудно было бы сказать, что он пьян. Но теперь, увидев на столе толстый конверт с деньгами, его глаза загорелись странным огнем, и этот огонь, казалось, внезапно осветил темный мир внутри него...
Ева посмотрела ему в глаза и невольно придвинула свой стул ближе к отцу. Ей показалось, что она снова видит перед собой того же Базеняна, которого видела в последнюю минуту их последней встречи. Она отвернулась, чтобы не видеть глаза Базеняна. Эти темные, огненные глаза, обладавшие удивительной способностью мгновенно выражать самые крайние противоположные чувства, производили на Еву изменчивое, очень чуждое впечатление, они одновременно и привлекали ее в высшей степени, и ужасали ее. Эти глаза просто терзали Еву, особенно когда Базенян смотрел на нее молча и не мигая, как гипнотизер.

Увидев толстый конверт с деньгами, Базенян не мог больше сдерживать силу кипящего в нем жара вина, и эта сила, теперь почувствовав себя свободной, начала вырываться наружу длинной чередой хриплых фраз о бедствиях родины...
Никогда Базенян не говорил так свободно, смело и воодушевленно, как теперь, хотя голос его постепенно становился все более и более хриплым, так что иногда слышались только какие-то неясные хриплые звуки. Лицо его было красным, глаза сверкали бессмысленным, рассеянным блеском, а под ними выступили мелкие капельки пота. По тому, что во время его длинной речи Марутян и Ева невольно замолчали и прислушались к нему, он, видимо, подумал, что вполне овладел их вниманием и чувствами, и потому дал еще большую свободу своим словам, хотя уже не отдавал себе отчета в том, что говорил...
Тем временем отец и дочь, тупо глядя на его изуродованное лицо, были охвачены одним и тем же неприятным чувством. Это было то чувство, которое охватывает серьезных людей, когда они вынуждены слушать бессвязную, настойчивую болтовню пьяного человека, вдыхать невыносимый уксусный запах вина, исходящий из его рта, и, сохраняя молчание, думать только о том, как бы от него уйти, уйти так, чтобы он не понял (пьяные люди очень подозрительны), что они от него убегают.
Когда Базенян, словно уставший, немного успокоился, Марутян поспешил встать. Ева встала вместе с ним, и новое, понятное и непреодолимое чувство подсказало ей поскорее вырваться оттуда на свежий воздух.
«Мне очень жаль, парон Базенян, что мы не сможем пробыть у Вас долго», — сказал Марутян, а, чтобы он не подумал, что они убегают от него из-за того, что он пьян, поспешил добавить.
-Нам сейчас нужно ехать по очень важному делу... Но мы особенно просим Вас встретиться с нами еще раз перед отъездом. Вы приедете?
«Я приду», — сказал Базенян совершенно усталым голосом и пошатнулся на месте. Он и сам уже чувствовал, что не может больше занимать гостей, поэтому, по крайней мере из вежливости, не пытался задерживать их у себя надолго. Он собрал последние силы и повел гостей наверх к лестнице отеля.
«Так что, нам следует Вас ждать?» - Марутян спросил в последний раз.

«Я приду, я приду», — проговорил Базенян совершенно хриплым голосом и подождал наверху лестницы, пока отец и дочь не спустились и не скрылись из виду. Затем он нетвердыми шагами вернулся в свою комнату, сел за стол, взял конверт с деньгами, который оставил Марутян, вынул четыре сторублевые купюры, сунул их обратно и медленно, с улыбкой положил конверт в нагрудный карман. Затем он медленно откинулся на спинку стула, положил руки на стол и начал барабанить пальцами.
Слуга принес зажженную лампу, поставил ее на стол и спросил: «Могу ли я поставить ее на плиту?»
Базенян отрицательно покачал головой. Затем, когда слуга уже уходил, он вдруг крикнул:
- Стой.
Слуга остановился и оглянулся.
— Подойди ближе.
Слуга подошел и встал позади него.
Не меняя позу, Базенян сунул два пальца в карман жилета, вытащил серебряную монету и протянул ее ему.
Официант взял деньги и стал ждать его заказ, но, видя, что он ничего не говорит, спросил:
- Что прикажете принести?
«Что принести, дурак?» - сказал Базенян.
- Я тебе дарю.
Слуга сначала посмотрел на него с удивлением, не понимая, что означает эта неожиданная награда, затем без колебаний поблагодарил его и спокойно ушел.