Кто я? Что я?

Котёнкин сидел за столом и пил. А он давно понял, что женщины продажны! Что ни одной не нужен он сам.
Что ни одна не скажет, как ты прекрасен! Ты пришел и я уже счастлива! Ты только посмотрел, а я уже испытала фронтальную радость!
Ты сказал слово, а я как будто бы воды напилась из горных ручьев…
Нет! Всем нужны только деньги! Только материальные выгоды! Котёнкин налил еще, и ему стало очень грустно.
 А где же душа? подумал он. Где место для стихов? Для тихих вечеров, когда луна скользит по канату?
 Для утренней зари, кидающей свои перья? Для маленького уютного костерка?
Только в камине! А так сказала Иннес, одна из достойнейших женщин, готовая поехать с Котенкиным в загородный дом, чтобы лежать там на медвежьих шкурах возле камина.
- Мы будем пить Барбареско, - сказала Иннес. – А утром ты подаришь мне триста тысяч.
- За что? – не понял Котёнкин.
- За то, - сказала достойнейшая Иннес, - что твоя никчемная, бессмысленная жизнь  озарилась светом моей невероятной женственности.
Котенкин закрыл руками глаза, потому что женственность Иннес осияла его с невероятной силой. Он пригласил ее в лес, потому что ни загородного дома, ни тем более шкур у него не было.
Но у него был могущественный дар. Он мог развести костер в дождливый день и к тому же без спичек. И на этом костре пожарить сосиски.
Иннес рассмеялась и сказала, что такая богиня как она не может гулять по лесам. Разве что по полям, и то, по Елисейским.
 Другая не менее достойнейшая Аннет заявила, что любит итальянскую оперу, брезаолу, естественно в сопровождении Брунелло ди Монтальчино и роскошный отдых на золотистых пляжах Тосканы. 
 Тем не менее, она выпила бокал Sauvignon Blanc, съела тартар из лосося с инжирным персиком, после чего вздохнула и раскрыла свое самое сокровенное желание. 
- Я бы хотела побывать на вилле Бальбьянелло, - сказала она. – Там снимали Джеймса Бонда…
Котенкин предложил прогуляться по набережной, но Аннет водила красным ноготком по кромке бокала и смотрела на него снисходительно, если не сказать, с грустью.
- Ну что? – тихо сказала она. – Что ты можешь мне дать?
Котенкин хотел сказать, что у него есть шкатулка. Между прочим, волшебная. И что он умеет печь пиццу и заваривать вкусный чай с апельсинами, и делать массаж.
И что он играет в шахматы и хочет снять авторское кино. Например, о жизни водителя трамвая, который просыпается в четыре часа утра.
Или о библиотекарше, которая на страницах книг естественно тайно, пишет свои мысли. Или о фасовщицах, которые с утра до ночи фасуют сухари.
Или о дворнике, который нашел в мусоропроводе свои детские фотографии.
Котенкин посмотрел на достойнейшую Аннет, а она ела мусс из манго и маракуйя на миндальном бисквите.
Сделав знак официанту, он рассчитался и вышел из заведения. После этого он пришел домой и стал пить.
Что? Что я могу дать? спрашивал он. Подойдя к окну, он увидел, что в окне напротив, стоит женщина.
Она подавала ему какие-то знаки, дескать, идти ко мне немедленно! Да захвати бутылку вина и тыщ пятьдесят мне на сапоги, а лучше сто тридцать восемь, чтобы я сумочку еще купила и на краску осталось.
Она специально трясла головой, чтобы Котенкин увидел ее отросшие корни, но он горько усмехнулся и вспомнил Жаннет.
Та также трясла волосами и хотела, чтобы он купил ей фарфоровую вазу.
- Мне некуда ставить цветы, - говорила Жаннет. – У тебя что, нет сорока тысяч?
Котенкин был обескуражен. Потом она нашла фигурку балерины, и чуть было, не зарыдала от счастья.
- Когда-то я хотела танцевать балет, - сказала она и прижала фигурку к груди. – У тебя что, нет двадцати тысяч?
Котенкин не ожидал. Тогда Жаннет взяла подставку под яйцо и видимо представила свои роскошные завтраки.
- Мило, да? – спросила она. – Всего каких-то одиннадцать тысяч…
Котенкин не мог понять. За что?
- Хочешь, - сказал он, - я буду держать яйцо в руке?
Жаннет подняла левую бровь, выражая искреннее недоумение.
- Это так унизительно, - сказала она. - Ты даже не можешь сделать подарок!
Она поставила подставку на место и, испытывая глубочайшее презрение, вышла из магазина.
Котенкин смутился, а он видел Жаннет первый и видимо последний раз в своей жизни.
Он только успел понять, что она достойнейшая из женщин, и все мужчины этого мира только того и ждут, чтобы преподнести ей дары.
Он вспомнил еще одну богиню  Маргарэт, которая глядя Котенкину в глаза, так и сказала.
- Я выбрала тебя, Серджио, - сказала она. - Из тысячи других мужчин, которые мечтают насладиться моим присутствием!
Котенкин выдержал ее взгляд, а он даже не мечтал! Он даже представить себе не мог, что его будут выбирать из тысячи и выберут.
- Почему я? – спросил он.
- У тебя такое, - Маргарэт задумалась, - одухотворенное лицо… Мне показалось, что ты любишь стоять у окна, - она потрогала Котенкина за нос, как будто бы проверяя, настоящий он или нет. – Очень хороший нос! Очень!
Котенкин заказал два бокала вина, сырную тарелку и брускетты с ростбифом.
- Сотни мужчин хотели бы быть на твоем месте, - Маргарэт чокнулась с ним бокалом. – Но только  ты, - она потрогала его за мочку уха, - удостоился такой чести!
Она поднесла бокал к лицу и стала глубоко дышать. Котенкин смотрел, как она дышит, и начинал понимать, что это действительно большая честь.
- Какое у него плотное тело, - сказала Маргарэт и сделала глоток. – Я чувствую нотки сливы, - она стала причмокивать губами. - Малины… вишни… тушеного абрикоса.… А куда мы поедем?
Котенкин не знал. Он даже не думал.
- Предлагаю в усадьбу Лафер, - сказала Маргарэт и стала обмакивать в мёде  хлебные палочки.– Потом можно полететь на винодельню, попробовать вино Ка’дель Боско, там же конная прогулка, - она задумалась, видимо представляя  себя верхом на белом коне. – А потом можно на Майорку… Ты когда-нибудь ел страусиные яйца?
- Нет…
- Ой, - засмеялась Маргарэт и откусила прямо со спажки кусочек сыра. – А лучше на Мальдивы или Сейшелы, я ни разу не видела океан!
Котенкин задумался. А он иногда смотрел на бушующие волны, записанные очевидцами катаклизмов.
- Как же вкусно! – Маргарэт осушила бокал и приступила к брускетте. – Ну, очень, очень вкусно, - она закатила  глаза и стала жевать очень отчаянно и со страстью.  – Я видела океан в «Титанике», Боже мой! Я его смотрела раз пять, и все время рыдала! Слушай, а может, мы полетим на Багамы?
Котенкин был обескуражен.
- Ну а что? – Маргарэт взяла виноградинку и затолкала ее в рот указательным пальцем. - Говорят, там розовые пляжи, виллы с бассейнами и джакузи, из которых виден закат.…  Серджио, - она взяла его за руку, - неужели ты не хочешь?
Котенкин смотрел в ее прекрасные глаза и молчал.
- А я что-то трезвая! – Маргарэт расхохоталась и, откинув пряди волос, показала свои великолепные плечи.
Котенкин заказал ей еще бокал. Потом еще. И еще. Под конец, Маргарэт начала  протираться льдом и очень деликатно, почти незаметно сняла лифчик.
- Мне в нем так тесно, - сказала она и спрятала его в сумочку. – Как же хорошо дышать!
Котенкин вообще разволновался. А он не ожидал такого performance.
- Обожаю, - говорила Маргарэт и ела ложечкой крем-брюлле. - Мы можем поехать в Монтепульчано…
- Куда? – Котенкин уже начал бояться.
- А лучше в Сан-Джиминьяно, - Маргарэт промокнула лицо салфеткой. – Говорят, там самое вкусное в мире мороженое! 
Котенкин не понимал. Зачем куда-то ехать, если пломбир есть везде?
-  Я бы хотела попробовать с горгонзолой, - продолжила Маргарэт, - и вкусом вина Варначча. Ой! - она посмотрела на часы. – А у меня еще урок итальянского!
Котенкин вызвал такси, и достойнейшая из женщин уехала от него навсегда. На прощание она поцеловала его в щеку, горячо и влажно.
- Серджио, - прошептала она. – Как же я счастлива!
И вот он лежал на кровати, в своей маленькой квартирке и пил. А потому что у него не было джакузи. И камина не было тоже. И он ни разу не ел страусиные яйца. Да в глаза их не видел!
И никогда он не плавал в океанах, и не загорал на розовых пляжах, и не пробовал вина на винодельне, и не ел мороженого со вкусом трубного дыма, и почему-то не собирался на виллу.…
И что? Не жить мне теперь? подумал Котенкин.
- А я человек! – выкрикнул он. – Попрошу!
С этими словами он уснул, но даже во сне ему было нехорошо. Он плыл на гладильной доске по океану, и чувствовал себя несчастным и каким-то потерянным.
 «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, синь очей утративший во мгле, эту жизнь прожил я словно кстати, заодно с другими на земле» вспомнил он строки из стихотворения и загрустил еще больше.
И вдруг, из воды выпрыгнул кит. Он задержался в воздухе на какие-то секунды и Котенкин увидел, как его брюшко засверкало розовым перламутром.
Исполнив прыжок, кит погрузился в толщу воды, поднимая вокруг себя тысячи брызг. Вода бурлила вокруг него и как будто бы кипела.
Котенкин сидел на доске и был очарован. Ничего подобного он в жизни своей не видел.
Кит подплыл к нему и улыбнулся.
- Не кстати, - сказал он. – И не заодно.
Он снова подпрыгнул высоко вверх, и, размахивая плавниками, как крыльями улетел в  небеса.