Сказка о злой королеве. Сонечка

Сказка о злой королеве. Сонечка

     Давно я, кажется, не рассказывала о том, как на моих глазах в который раз преображается мой дорогой город на Неве, суматошно готовясь к встрече нового времени года. С момента наблюдения на крыше кроваво-алого заката и сентиментальной сказки о влюбленном рыцаре прошло немало времени — постепенно розовощекое лето в желтом ситцевом платьице с ее красно-зеленоватой палитрой удалялось от Петербурга, печально улыбнувшись и пообещав, несомненно, вскоре вернуться. Зная ее недолюбовь к нашим дождливым краям, я лишь усмехнулась и пожала плечами в ответ на ее сладкую и отдающую фальшью фразу — обещает ведь каждый год, а иногда даже бессовестно обделяет своим драгоценным вниманием мое любимое обиталище. Каплю обидно. То есть, совсем не каплю — целый ливень почти каждый августовский день.

     Поэтому, как и ожидалось, август пришел в гости не с прощальными лучиками тепла, а ледяными дождями, пробиравшими мурашками до костей даже в самом теплом свитере. Неохотно натягивая красное драповое пальто столь рано, я ругалась про себя от обиды и досады — ну неужели тебе, легкомысленное ты лето, так тяжело и невыносимо сложно хоть на пару неделек у нас задержаться и дать окончательно надышаться солнечной пылью, запахами цветущей листвы и теплой сыростью летнего грибного дождика? — и все равно выбегала из уютного дома на встречи с издателями-читателями-бездомными котами, почти всегда, по иронии судьбы и по причине своей вечной рассеянности, забывая свой зонтик-трость. Приходилось сбивать ноги и дыхание, перепрыгивать лужи, нередко полностью вымочив ноги, и мчаться, бежать, спешить, не видя ничего вокруг.

     Снова будни. Снова работа, а вместе с работой — любимый друг по имени прокрастинация. И Даша больно давно не приходила. Стоп. Я что, соскучилась?

     Влетаю на сцену, еле успев по пути снять верхнюю одежду, приветливо улыбаюсь аудитории, слыша такие важные для каждого творческого человека овации.

     — Я готова представить вам мой новый сборник стихов, — одергиваю длинный изумрудный свитер, словно извиняясь, — хоть я, возможно, сегодня не слишком леди для такого важного мероприятия.

     А вот здесь мы немного притормозим.

     Леди. в мои школьные годы для меня именно ею бесспорно являлась одна весьма занимательная девочка. Звали ее Сонечка.
     Помнишь, я рассказывала тебе о моей очаровательной Ляле и незабываемом пребывании в компании элиты выпускников? Сонечка была одной из, на мое глубочайшее удивление, ее самых запоминающихся выходцев. Почему на удивление? Она была какой-то совсем другой на пестром полусмазанном фоне компании. Несмотря на свою такую несвойственную старшеклассникам бесконфликтность и непримечательность характера, она всегда умудрялась каким-то образом выделяться. Ни поведением, ни заслугами, ни связями, нет. Это был первый человек в моей жизни, который притягивал взгляды своей манерностью и умением держать себя.
     В первую очередь необходимо заметить, что Сонечка была потрясающе красива. Густые волосы смоляно-черного цвета, стриженые под небрежное каре, надменно-задумчивый взгляд невероятно чистых голубых глаз, немного даже кукольное личико. На моей памяти на нем не было ни одного изъяна, ни одной погрешности природы, словно ее красота была идеально выверена формулами точных наук. Идеально ровная спина, великолепные манеры, плавная кошачья походка даже когда опоздание на урок гораздо больше пяти минут. Она очень редко улыбалась и смеялась, но если когда-то и делала это, то непременно с царской величественностью. Неприменимо к проявлению счастья человека? Возможно, но именно такой она и была для меня, к сожалению или к счастью.
     — Сонечка, смотри, я своровала тебе порцию, — подмигивала Ляля, солнечно улыбаясь.
     — Ох, спасибо, Ляля, — отвечала Сонечка, чуть приподняв уголок пухлых губ в подобии улыбки, — но я не хочу, я на диете.
     А я… а я вообще боялась с ней даже заговорить. Нет, я не завидовала, не ненавидела, не мечтала быть похожей на нее и не испытывала что-то вроде благоговейного трепета перед ее поистине августейшей личностью. Просто в ее обществе я — уверена, что не одна я — почему-то чувствовала себя крестьянкой-простушкой на аудиенции у величественной монаршей особы.
     Она представлялась мне той самой королевой. Может быть даже злой, но все же королевой из вечных сказок Андерсена[1].
     Красная королева Сонечка в прекрасном алом бархатном платье и с холодным взглядом голубоватых льдинок-глаз.

     — И снова я у тебя, — практически смеется моя рыжая Дарья, неуклюже снимая аккуратные ботиночки на каблуке в темной прихожей, — если честно, не приходила потому, что не верила. Не верила, что у меня появился человек, способный лечить мою бессонницу.
     Вопросительно улыбаюсь, чуть склонив голову. И многое же я успела пропустить, однако!
     — Понятно, Саш, — хохочет гостья, — этот человек — это ты.

     — Не могу сказать, что очень-преочень давно, — решаю я начать очередную сказку иначе, чем моментально вызываю недоумение Даши.
     — Все сказки начинаются как раз с того, что очень-преочень давно, — она протестует, раздраженно фыркая.
     Обреченно вздыхаю.

     — Так вот. Не так давно жила в некотором холодном королевстве злая королева. Она правила в нем с самого дня смерти своих родителей. Было у нее, как и водится, три чудесных дочери — две родных и одна падчерица от нынешнего брака.
     Была злая королева удивительно бесчувственна и жестока. Даже не знаю, на самом деле, за что полюбил эту особу ее муж — за фиолетовый плащ или золотую корону на голове — но любить ее было решительно не за что.
     Своих дочерей она растила в строгости, но часто баловала дорогими подарками. Она мечтала удачно выдать их замуж и не особо заботилась о том, будет ли иметь место любовь в их союзах с богатыми избранниками. Именно поэтому женихи двух дочерей были определены с самого их рождения. Дочерям оставалось лишь тихо и кротко дожидаться своих пышных, но фальшивых свадеб, на которых ни одна из невест не будет по-настоящему счастлива.
     Мужа своего она не любила и вышла замуж только из-за того, что негоже было ей одной своей страной править — непрезентабельно и противоречит моральным законам. Она выбрала его чуть ли не по считалочке на балу в честь своего n-ого дня рождения. Тогда, когда тянуть больше было просто некуда.
     И, как можно было догадаться, падчерицу она свою и вовсе ненавидела. Не потому что она была ей не по нраву, нет. Просто так полагалось во всех сказках — мачеха обязана не любить свою падчерицу, и точка. Она нагружала ее всяческой тяжелой работой по дому, иногда даже покрикивала и наказывала бедную девушку, но той будто было все нипочем.
     Будто падчерица знала что-то, что могло поменять ситуацию в корне.
     Однажды девушка, усердно вымывая полы в гардеробной двух дочерей, стала случайным свидетелем их судьбоносного разговора.
     — Тихо, — говорила одна из них совершенно ровным голосом, не выражающим абсолютно никаких чувств, — сейчас скажу тебе, что прочитала в дневнике у матушки. Оказалось, что не всегда она была такая вредная и строгая. Ее родители совсем-совсем ее не любили. И в ее дневнике описывается все-все-все. А прерывается он знаешь на чем?
     — На чем? — еле сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть от нетерпения, вопрошала вторая дочь.
     — На том, что она будто почувствовала в своем сердце кусочек льда и больше не способна так же ярко испытывать эмоции, как раньше.
     — Но мы ничего делать не будем! Мы же стольких привилегий можем лишиться, если его растопить…
     И тут поняла падчерица, как мучается бедная злая королева. Бросив все тряпки и ведра, она что есть мочи побежала в тронную залу, ни капли не волнуясь о том, что в данный момент у мачехи шла аудиенция.
     Конечно, она нашла ее именно там. Она восседала на своем прекрасном троне, столь же восхитительная и холодная, как лунный свет.
     — Увести ее, — железным тоном ответила королева на слезные просьбы одной из подданных о принятии ее сына в королевские подмастерья. Женщина просто не имела возможности его прокормить.
     — Чего тебе? — завидев падчерицу, продолжила она.
     Вместо слов девушка лишь подошла к своей мачехе и крепко-крепко прижала ее к себе. Она чувствовала кожей, как постепенно тает лед, со временем охвативший все сердце женщины и обнимала ее еще крепче, вкладывая в это объятие столько любви и нежности, сколько только было в ее чистой душе.
     И как изменилась злая королева со временем после этого объятия! Теперь ее и невозможно было назвать злой — ее сердце и впрямь оттаяло, давая нежным чувствам снова жить. Она полюбила своего мужа, падчерицу и дочерей, полюбила подданных и свое королевство. Все вместе они жили долго и счастливо.

     Чего нам стоит протянуть руку злому и жестокому? Ничего. А чем она может стать злому и жестокому?
     Порой тем, что растопит ледники в самых глубинах души.

[1] — Андерсен Х. К. — датский прозаик и поэт, автор всемирно известных сказок для детей и взрослых.

Из сборника «Звезды в твоих рукавах»