Как дед Лукич блины любил

В деревне Протопоповке был человек, которого знал каждый — дед Лукич. Высокий, сухой, будто вытянутый временем, с бородой, закрученной, как деревенский серпантин, он слыл не только завзятым рыболовом и мастером байки, но и — что уж скрывать — страстным любителем блинов.

Да только блины у Лукича были не просто еда. Это был обряд. Священнодействие с обязательным, проверенным годами компонентом — самогоном.

— Зинаида-а-а! — разносился под обед его голос, звонкий, как колокол на Троицу. — Блинов хочу!

Зина, его жена, женщина кряжистая и молчаливая, понимала: началось. Без лишних слов шла на кухню, ставила на плиту тяжёлую чугунную сковороду и принималась колдовать над тестом. Она знала: блины для Лукича — не угощение, а приглашение. Причём не к столу, а к пятнистой бутылке, что таилась за банками с вишнёвкой и облепихой.

Пока тесто закипало пузырями, Лукич носился по кухне, как петух перед грозой. То рюмку достанет, то тарелки расставит, то огурчик подрежет. И всё поглядывает в сторону секретного шкафа, будто страж у порохового погреба.

— Ты только не тяни, Зиночка, — напоминал он с важным видом, усаживаясь за стол. — Блины не любят холода. Они, как и люди, к теплу тянутся!

Появлялся первый блин — румяный, пышный, с дырочками — и тут же следом из шкафа выныривала бутылка. Лукич наливал под завязку, прищурив глаз:

— Ну, чтоб не комом! — и с довольным шмыгом опрокидывал.

— Ты бы хоть с маслицем поел, Володенька… — вздыхала Зинаида, не глядя.

— Масло — это буржуазия, — отмахивался Лукич. — А блин — он с душой должен заходить!

Но однажды, на праздник, Зинаида решила проучить супруга. Завела тесто, чугун поставила, блины печёт — а самогон аккуратно убрала. Под мётёлку, к ёлочным игрушкам.

— Зина, блинов хочу! — бодро выкрикнул Лукич, доставая рюмку по старой памяти.

— Печём, печём, — ответила Зина с невозмутимым лицом.

На столе выросли стопки румяных блинов, как на ярмарке. Рядом — сметана, мёд, варенье. А бутылки — ни капли, ни тени.

Лукич помялся, бороду почесал и спросил осторожно, почти шёпотом:

— Зин… а где?

— Что где Володенька? — отозвалась она, не оборачиваясь.

— Ну это… то, что к блинам полагается. Душу-то чем отогревать?

Зина прищурилась и с каменным лицом ответила:

— В тесто добавила. Не чувствуешь?

Лукич взял блин, разжевал, нахмурился. Второй — туда же. Потом третий.

— Ох ты ж…  тесто нынче что надо. Прямо жжёт изнутри — и, не дождавшись четвёртого блина, метнулся в сени, где в старом валенке таилась запасная чикушка, «на чёрный день».