Михей

   Печора и на этот раз поделилась с рыбаками щедрым уловом, измученные тяжелой работой возвращались они с путины домой. Низко сидящие лодки с трудом преодолевали текущие им навстречу свинцовые воды. Вольно или невольно, в первый ли, или увиденная в сотый раз река поражала своей первозданной мощью - пугающей тяжелой силой, находящейся в движении. Воды эти, поделившиеся с человеком своим богатством, напоминали ему, что шутить с рекою не следует. Не она задабривает людей рыбой, а они припадают к её богатствам.
   У людей с одной стороны возникала похвальба удачливостью, а с другой глубокое преклонение перед ней. Ставили они по берегам рек обрядовые кресты, которые в припадке суеверного и благодарного чувства, мазали рыбьей требухой, как посредника между непонятными тайными силами, сопутствующими удаче. Целовали умильными пьяными губами его кровавые бока от ядовитой рыбьей желчи.

   Жены встречающих рыбаков с путины при их приближении, чувствовали с удачей или нет вернуться их мужья. Глядя на низко сидящие лодки, уже прикидывали насчет соли и места для ящиков с рыбой на леднике.
   Вот и жена Михея - Раида тоже готовилась встретить мужа, и по осадке лодки пыталась угадать настроение его. Как - никак бригадир рыбаков. Дело тонкое, мужик он с норовом, но удачлив.От него многое зависит, как пройдет путина.

   Сам Михей удачу не признавал, просто на тоне, где он плавал сёмгу, знал каждую корягу, а дно - пляж, чувствовал всем своим естеством. Если мешкал кто-то из рыбаков, идущих по берегу- удерживающих поплавь, вразумлял его сиплым от ветров и дождей голосом. Только от слаженной работы всей бригады, зависел успех вернутся они домой с уловом или нет.
   Раида родила от Михея пятерых детей, четверых сыновей и дочь. Чем Михея привлекла эта буква , непонятно но он всех детей назвал на вэ. По старшинству получилось так: Владимир, Валентин, Вячеслав, Василий и дочь Верка. Постоянно при нем жил только Вячеслав, а старшие жили по своим домам.

   Разгрузив лодки, Михей отпустил бригаду по домам, с уговором вечером собраться и отметить окончание путины, а сам с Раидой отправился домой. Пройдя в сапогах по чисто вымытому полу, оставляя за собой жирные следы речной глины, Михей прошел к лавке. Вошедший следом Вячеслав нахмурился:
   - Вы бы папаша, сапоги в сенях снимали, а то протопали как слон, моет мать, моет… Раида шедшая следом испуганно глянула на него:

   -Славка на отца-то такое, да я готова…
   Михей промолчав сел на лавку, и подлетевшая жена вцепилась в сапоги мужа. С трудом стащив их с помощью Раиды, Михей пошевелил затекшими пальцами:
   -Плавал ты мало - а гонору много, иди давай топи баньку, погреемся малость!
   - Ну как плавали-то? Раида присела с другого края лавки. Она сунула руки под передник и выжидательно глянула на него.
   -Придут рыбаки расскажут. Посидим поговорим после баньки.
   Видимо у мужа особой охоты разговаривать не было, и подхватив верхнюю одежду, она вышла во двор.

   Михей испытывал то чувство, когда после всех ветров и дождей. исходящая благодать дома просила его быть несколько величественным, поскольку он удачно отплавал путину, и хотелось ему сделать что-то такое особенное, что понятно и доступно всем, и все будут переживать и радоваться этому чувству вместе с ним. Он многое понял в своём ремесле, и научился видеть то, что не видят другие, и ему хотелось этим чувством поделиться со всеми.

   Михей выглянул во двор, там Славка уже рубил ивовые жерди на дрова, возле него крутились девчонки из соседнего дома. Он потряхивая русыми кудряшками, на раз чикал ивовые жерди и видимо сообщал им что-то очень забавное, так как девушки постоянно прыскали от смеха.
   - Щенок, - протянул Михей. играется…
   -Женить бы его надо до армии, а то девки где присушат,- Раида озабоченно глянула по направлению взгляда мужа.
   -Жениш его кобеля, - ишь лукавством исходит, словно артист какой!
   - Славка , иди проверь баньку ушел ли дым. - крикнула ему Раида.
   Вячеслав с досадой воткнул топор в чурку, на которой рубил иву. Дурашливо раскланявшись с девицами пошел через улицу к бане.

   Перекусив с дороги, Михей дожидался бани, предвкушая её жар и истому, когда после неё он чистый и светлый сядет за стол, придут товарищи по бригаде и будут вспоминать удачные моменты на путине, и возможно он им прочитает «Бородино». Это единственное произведение, которым он овладел в совершенстве и любил в порыве чувств прочесть его с выражением.

   У Михея всплывали и иные думы. Он ловил себя на том, что весьма недоброжелательно думает о клубе, где пропадал Славка, его беспокоили равнодушные глаза, когда он рассказывал о тоне, как они плавали сёмгу… Михей чувствовал её как живую. Река постоянно живет своей жизнью, что-то переносит с места на место, то корягу притащило и замыло песком, то вдруг омут образовался, не зная всего этого можно и поплавь порвать.

   Глядя на белый песчаный пляж в обрамлении склонившейся серебристой ивы, у него замирало сердце, и тогда Михея охватывал суеверный страх, кто он такой чтоб беспрепятственно черпать рыбу и не давать за это ничего…
   Хотя он понимал, что плата за это ревматизм жалящий суставы и тонущие рыбаки в волну. Но всё существо его, нутро хозяина, понявшего суть труда своего, протестовало против вводимого варварского лова, против ставных неводов из железной сетки вводимых государством. Сёмга пришедшая из-за многих морей, чувствовала неведомую и жестокую силу мешающую ей воспроизвестись. Михей хмурил брови жалея рыбу и недобрым словом поминал чиновников.

   Размышления его прервала Раида, собрав чистое бельё она готовилась проводить его в баню. Баня была уже протоплена и закрыта, чтоб жар раскалил её. Зайдя внутрь, Михей втянул носом кислый запах каленых камней. Она была сделана по чёрному, хотя у старших детей были уже современные, почему-то он не мог отказаться от этой своей прокопченной баньки. Раида выгнав дым и накидав на пол немного ельника оставляла его одного. После истязания себя берёзовым веником, распаренный он пулей вылетал оттуда и с шумом прыгал в речку протекавшую позади баньки. Затем она мыла его тихого и отдохнув шли ужинать. К ним уже подходили некоторые из бригады, захватив с собой спирта разведенного брусничным морсом. Рассаживались по лавкам, шутили, вспоминали тяжёлые и удачные случаи происшедшие на тоне.

   Постепенно расслабившись, ощущая себя в нежном домашнем тепле, забывали холодную воду и ломоту в суставах. Вообщем вся бригада пила и гуляла вволю. Конечно, ссоры были скоротечные из-за хитроумного труда рыбаков, но тут же пили мировую и затем долго стучали друг-дружку по гулким спинам.
   Но все чувствовали, словно должно что-то произойти, а Раида тем временем убирала праздничную посуду, а ставила что похуже. Михей тоже вёл свои приготовления. Он многозначительно приглаживал свои орлиные брови и неспешно прочищал свой голос.
   Народ уже знавший, что бригадир будет сейчас читать «Бородино» притихал и готовился убедится ещё раз в сильном его таланте…
   И вот пошли строки стиха. Михей начинал с шепота, но там где надо, переходил на громовые раскаты. Раида тем временем убрав со стола легкобьющиеся предметы, наслаждалась искусством мужа. И вот наконец апогей, с тихим шепотом:
   - Богатыри- не вы! И выразительно оглядев слушателей, Михей яростно делал очищающий жест со стола, грохот посуды, сдуваемый мощным движением руки, завершал катаклизм повествования…

   Долго стояла тишина, прежде чем он продолжал дальше.
   По окончании громко одобрив чтение, народ переходил к другим героическим темам, касались правда и наших дней, ищя героев среди современников. Говорили и про войну, поскольку половина была фронтовиками, но Михей войну вспоминать не любил, так как получил тяжелое ранение под Сталинградом. Все об этом знали и старались не очень бравировать своими подвигами.
   Ужин потихоньку подходил к концу и только Михей, до конца не изливший душу, ждал чего-то такого, что откроется ему и понятна станет трудная жизнь его. Он сгорбился и обветренный рот его беззвучно шептал:
   -Прости меня господи, по своим стреляли. Души лишился от жестокости, на людей заряжаешь автомат как на куропаток…
   Михей сопнул и покачиваясь встал из-за стола. Раида помогла ему выбраться, но он не шатался, а глянул на неё и сказал:
   - Дай рыбину, пойду прадедам поклонюсь.

   Выйдя на берег реки, он долго стоял, глядя на излучину где вздымались высокие меловые сопки левого берега - «Кони», Печора прорезала в них путь обнажив пласты бывшей жизни, и Михею почудились идущие стремительные тела огромных тёмно-стальных рыбин, посланцев из прошлого, что напоминают о великой и мощной тяге к жизни, которая обновляется за счет тех, у кого уже истекло время пребывания на земле…

   Вспоров брюхо сёмге и погрузив туда руки, вырвал черева словно сердце из своей груди, прижал их ко кресту, и пачкая губы чёрной кровью, поцеловал его, Протяжно и печально сказав:
   -Прости меня, Господи…
   Умер он семидесяти шести лет стоя, у борта лодки, перебирая сети после путины…