Нарисованные слова воспитатель

Нарисованные слова: Воспитатель

Василий Буякин был в общем-то неплохим человеком. А ребенком он был вообще образцово-показательным. Особенно в начальной школе. Его первая учительница – Римма Петровна – так и говорила: «Ты, Буякин, просто образцовый ребенок!» Дома Василия лаской особо не жаловали, оттого и слова эти несли особый, сокровенный, только ему вЕдомый смысл. Поэтому и учительницу свою он очень сильно уважал и старался проявить себя наилучшим образом не только на уроках, но и после школы.

Пожалуй, только эти три «образцовых» счастливых года у него и были. Начиная со средних классов, сколько он ни старался, «образцовым» быть никак не получалось: то в драку ненароком ввяжется, то около разбитого окна не вовремя окажется, то не ту девчонку да не за тот бантик дернет – а бантик возьми, да оторвись -  вот незадача!

Так и повелось с тех пор: Буякин «хулиган», «задира», «буйный», а потом и вовсе - «позорище никчемное». Стыдно. Больно. Обидно. Вот и притянуло его к загаражным сомнительным компашкам, где были такие же хулиганы да буйные. Там он не был «позорищем» и не чувствовал неловкости и стыда, как среди "правильных" одноклассников и их родителей. С горем пополам осилив девять классов, он сбежал в техникум, где освоил вполне достойную профессию сантехника и даже смог немного продвинуться на этом поприще – и вроде бы стали забываться и «хулиганство», и «задиристость», и «никчемность». И даже плечи он стал расправлять. И при редких случайных встречах с любимой первой учительницей, проживавшей в том же районе, перестал сбегать от неловкости, а напротив, гордо выпятив логотип «ЖилТрестСанТеха» на груди, громко здоровался:

- Здрасссьте, Римма Петровна! А я на работу! Вот, видите? Вы обращайтесь, если что… Если что надо-то, - и широко улыбаясь, шел дальше, нисколько не сомневаясь, что Римма Петровна теперь-то не стыдится своего бывшего «образцового» ученика.

Но одна из старых приятельских компаний потянула его за собой - еле от греха уберегся, благо, что призыв в армию вовремя случился, да мать в полиции кому-то взятку удачно дала.

В общем, вернулся Василий относительно недавно, на старую работу устроиться не получились – припомнили ему и историю двухлетней давности, и его «буйство», и полную никчемность. От тоски и безделья стал он все чаще делить свою никчемность с бутылкой – той было абсолютно все равно, какие у него отметки в аттестате, где он работает и с какой компанией водится. Бутылка все стерпит. Да и от чувства стыда и неловкости, иногда по-прежнему посещавших его в редкие моменты прояснения сознания, бутылка оберегала. Ни к чему ему эти муторные переживания. Зачем они хулигану и задире?

Получив очередной отказ на весьма непрестижной, но вынужденно необходимой работе, Василий по привычке пошел искать справедливости на дне бутылки, а саму бутылку – в местном супермаркете. Время было позднее, темное, магазинчик стоял немного на отшибе и вот-вот должен был закрыться – на кассе ждали последних посетителей.

Скучая, Василий неторопливо подошел к кассе, и тут между ним и кассиром втиснулась мелкая девчонка. Девчонка – как девчонка, лет семи-восьми, с двумя тощими косичками и в нелепых круглых очочках.

«Небось, отличница», - неодобрительно подумал Василий: об отличницах он еще в школе был не лучшего мнения – вечно нос задирают, умничают и бантики теряют, где ни попадя. А неудачливым одноклассникам потом за эти бантики отвечать приходится.
Ну ладно. Отличница или нет -  девчонка совсем мелкая, пусть купит свою жвачку, или что там она хотела.

Но девчонка тупо стояла перед кассой, мяла в руках яркую упаковку и НИЧЕГО  не делала.

- Ну, ты, это… давай! – нетерпеливо рявкнул Василий, обдав ее мощной волной застарелого перегара и луковой закуски – время было почти одиннадцать, если он не успеет, бутылка останется в магазине, а сам Василий будет вынужден маяться от сушняка до утра.

Девчушка вздрогнула, подняла на него испуганный взгляд и громко икнула.

- Ну, чё стоишь-то? – «подбодрил» ее Василий, одарив попутно парой наиболее приемлемых эпитетов из доступного ему словаря ненормативной лексики.

Девчонка сдавленно пискнула и прижалась к кассовому аппарату.

Василий хотел было ее отодвинуть, чтобы пробить вожделенный товар, пока еще позволяло время, но тут откуда-то вылез щуплый подросток лет двенадцати – длинный, нескладный, обросший и очень борзый.

- А ну, отстань от нее!!! – подросток грозно надвинулся на него, как-то не по-нашему размахивая руками. – У меня красный пояс тхэ-квон-до!

От неожиданности Василий попятился и даже дар речи потерял на пару мгновений. Но, взглянув на часы – оставалось пять минут до одиннадцати – быстро пришел в себя и на глубоком возмущенном выдохе выдал шедеврального уровня многоэтажную лингвистическую конструкцию самого отборного русского мата.

- Буякин… - тихий изумленный разочарованный вздох откуда-то из-за спины бойкого подростка. – Как же так… Здесь же дети…

Василий поперхнулся, и мощная фонематическая конструкция рассыпалась в прах: сбоку от кассы стояла Римма Петровна и смотрела на него грустно и с сожалением. Никакого осуждения или отвращения во взгляде – только бесконечная грусть. Ну, вот, кто так смотрит на пьяницу и хулигана? Хоть бы немного злости или раздражения! Было бы не так больно…

Василий едва не задохнулся от нахлынувшего жгучего чувства стыда. Вжав голову в печи и потупившись, он стоял, словно у школьной доски с невыученным уроком.

- Да, я, это… - рассеянно забормотал он. – Да я ничего, Римма Петровна…  - он замолчал, подбирая слова: в голову лезли только ставшие привычными скудные ненормативные эпитеты, давно с успехом заменявшие ему все существительные-прилагательные, а также местоимения, наречия и междометия обычной речи. – Я это… - он сглотнул, пропустив мысленно пару подбадривающих слов исконно русской. – Показать им хотел. Каких слов говорить не надо… - снова пауза, мысленно заполненная емкими самобытными терминами. – А ВЫ! – он вдруг внушительно надвинулся на перепуганных ребят и для наглядности погрозил пальцем. – А вы… ***###*** <…>! СЛУШАЙТЕСЬ БАБУШКУ!!! Ясно?!