Книга 6. Глава 12. Внутри

Вервольф. Америка, 1966 год

Мэтт вот уже которую ночь не отходил от мальчика, и заметил кое-какие перемены. Показатели его мозговой активности периодически зашкаливали, а затем возвращались к исходным. И эти промежутки между всплесками и исходными показателями становились всё короче.

Его глазные яблоки под почти прозрачными веками интенсивно двигались, а руки периодически сжимались в кулаки, он весь вытягивался как струнка, как будто чему-то противился или что-то пытался удержать в себе. Его губы беззвучно шевелились, как будто он пытался что-то сказать.

Врачи объясняли это непроизвольными мышечными сокращениями, но Мэтту казалось, что мальчик, не переставая беззвучно кричит, взывая о помощи. Внутри маленького пленника происходила борьба, и он сопротивлялся изо всех сил. Что-то или кто-то удерживает его и не дает ему проснуться. Возможно, это нечто, запертое в теле мальчика, рвется наружу, чтобы заполонить еще кого-то, а потом еще и еще, и тогда его будет не остановить.

Мэтт переживал нечто подобное и повидал на своем веку немало паразитирующих в теле хозяина перевертышей, оборачивающихся злом, у которого много лиц и имен. С кем же борешься ты, малыш?

Он всматривался в напряженное бледное лицо мальчика, побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулак. «Как тебе помочь? Дай хоть какую-то подсказку, хоть какой-то знак». Но Мэтт понимал, что каждый со своими демонами борется в одиночку, один на один. «Пусть этот спарринг закончится в твою пользу, малыш».

*****

За окном был погожий солнечный день, а в комнате, пропитанной запахом лекарств, царил полумрак. Уж если ему самому трудно дышать, то уж больному и подавно. Мэтт старался почаще впускать в комнату свежий воздух и солнечный свет.
Вот и сегодня он отдернул шторы и распахнул окно.

— Вот так-то лучше, дыши полной грудью, малец, — проговорил Мэтт, обернувшись, и в ужасе замер.

Прямо на его глазах кожа мальчика там, куда попадал свет, краснела и покрывалась волдырями, на месте которых тут же образовывались обширные язвы. Раньше такого не случалось.

Мэтт тут же запахнул шторы и вызвал дежурную бригаду медиков, но к их прибытию на месте язв уже образовались обезображивающие рубцы. В результате лицо мальчика исказилось до неузнаваемости, верхние резцы приобрели красно-бурый оттенок и
обнажились до самых десен, создавая эффект кровавого оскала.

Срочное обследование выявило у мальчика порфирию – редкое наследственное заболевание крови, вызывающее фотодерматоз, т. е. повышенную чувствительность кожи к УФО и ее повреждение. Больной постоянно просил пить, но вода не утоляла жажду, а он с жадностью тянулся к емкости с кровью при переливании, словно чувствовал ее запах, неосознанно пытаясь восполнить тотальный энергетический дефицит.

Вкупе с выраженной бледностью, пигментацией ко-жи, светобоязнью, застывшим на лице звериным оскалом, маленький пациент выглядел устрашающе и наводил на мысль об именитом Дракуле Брема Стокера, словно сошедшего с киноэкрана.

Удивительным было не только это. По мере того, как донорская кровь поступала в организм мальчика, его кожа, слизистые и подлежащие ткани стремительно регенерировали, причем в той же последовательности, как появлялись. Прямо на глазах изумленных медиков обширные язвы и рубцы исчезали, не оставляя никаких следов. И с последней каплей крови произошло полное восстановление пораженных тканей, словно фотодерматоза вовсе и не бывало.

Так же менялась и картина крови мальчика, от явных признаков запущенной порфирии до нормализации картины крови с полным восстановлением синтеза красных кровяных телец.

В результате перед медицинским консилиумом вновь предстал, несмотря на предшествующую тяжесть состояния, в общем-то, обычный мальчик, внешне, ничем не отличающийся от сверстников его возраста.

Наконец, Дракула исчез, надолго ли? Что там говорить, но даже самым отъявленным скептикам в белых халатах, мягко говоря, было не по себе от вида звериного оскала маленького пациента, и даже им пришлось признать, что подобные больные действительно существуют. И это не исчадие ада, а люди, страдающие порфирией.

И все же в душу закрадывалось сомнение, а вдруг мистические истоки этого редкого, заболевания все-таки существуют. Действительно, имеются документальные подтверждения того, что в основе мифов, преданий, обросших всякой чертовщиной, лежат реальные события и судьбы реальных людей.

До того, как порфирия была выделена в отдельное заболевание, сотни, а то и тысячи больных, особенно в средние века, подвергались гонению и были преданы анафеме, повешены или сожжены живьем как ведьмы, оборотни и вурдалаки.

Всякая связь порфирии и мифологии решительно отвергалась традиционной медициной. Однако доктор Ли Иллис из Хэмпшира в 1963 г. предоставил исторические описания оборотней-кровопийц (вервольфов), точно соответствующие симптоматике порфирии, что имеет достоверное медицинское обоснование в его монографии "О порфирии и этиологии оборотней”.

В своих исследованиях происхождения мифов о вервольфе Ли Иллис постоянно натыкался на противоречивые свидетельства, многие из которых так и остались странной необъяснимой загадкой для современной медицины.

До сих пор вопрос о существовании вервольфа остается открытым: то ли это сказка, то ли быль? С одной стороны, порфирия поддается лечению, с каждым годом выискиваются все более и более эффективные методы ее лечения. А с другой - некоторые формы  остаются неизлечимыми, уродуя, сводя с ума, отнимая человеческий облик, превращая больного в мифического вервольфа.

К тому же некоторые выдающиеся умы своего времени, например Жан Жак Руссо безоговорочно верили в существование вампиров и оборотней, что говорить о простых, погрязших в нищете и суевериях работягах, страшащихся собственной тени, а уж вервольфа и подавно.

Как это ни смешно, но до сих пор пользуется спросом антивампирский набор (распятие, чесночный порошок, серебряные пули, осиновый кол, даже сыворотка, предупреждающая превращение укушенного в вампира), и желающих его купить все больше. Приходится признать даже самым непримиримым скептикам, что страх перед мифическим Дракулой и ему подобными достался нам по наследству и все еще прочно сидит в каждом из нас.

Мэтт в этом не сомневался. Ему не раз пришлось расследовать убийства с “элементами вампиризма”. Растерзанное, обескровленное тело Бетти Батлер все еще стояло перед глазами, как и звериный кровавый оскал, на клочке бумаги, залитом кровью бедной Бетти.

Невидящие глаза, заточенные когти, окровавленные клыки он видел воочию и не раз был на волосок от смерти, более того, чуть сам не отправился в преисподнюю. И уже бы поджарился до хрустящей корочки на чертовом “барбекю”, если бы Ариадна не вытащила его прямо из под-носа тамошних “гурманов”.

Пока ему удавалось выкручиваться из подобных передряг, потому что рядом были
Кирилл мл. и Ариадна. Но теперь он один, а с мальчишкой творится неладное, что-то тянет его в омут, пока он на плаву, но надолго ли. В него влили уже столько крови, а он все еще не приходит в себя, и периодически его лицо снова искажается, с каждым разом все сильнее и сильнее, и светлые промежутки становятся все короче.

А вервольф все еще рвется наружу, в конце концов, мальчуган превратится в монстра и с этим надо что-то делать, а Мэтт не представлял, что именно. Глядя на худенькое безжизненное тело мальчика он повторял, как мантру:

– Держись, малыш, выход найдется, обязательно найдется, только не сдавайся, ни в коем случае не сдавайся.

А вервольф рвался наружу, исказив до неузнаваемости черты лица мальчика, изрыгая из клыкастой пасти грязные ругательства и смех, громогласный, раскатистый, объемный, осязаемый.

Мэтт явственно ощутил прикосновение острых когтей вдоль позвоночника сначала легкое, а затем нажим все усиливался, причиняя боль. Мэтт застыл, словно парализованный, не в силах пошевелиться, и, в конце концов, рухнул на пол полностью обездвиженный.

Монстр в теле 10-летнего мальчика навис над ним, вязкая слюна с окровавленных клыков, капала на лицо абсолютно беспомощного Мэтта, впитываясь в кожу, проникая внутрь, вытесняя человеческую сущность, под издевательские реплики.

– Да тут есть, где развернуться, поганец ты этакий, прямо гора мышц. Я найду им достойное применение, уж поверь мне. Сколько голов полетит к твоим ногам, не сосчитать.

Мэтт силился что-то сказать, но изо рта вырывались лишь нечленораздельные звуки.
– Ты хочешь мне что-то сказать? Не трать зря силы. Ты проиграл, смирись уже, и не вякай, почем зря.

Но Мэтт не прерывал попыток, стараясь хотя бы мысленно докричаться до мальчика, но выходило лишь протяжное мычание. Но он продолжал бороться, там, внутри, отстаивая каждый миллиметр своей биоэнергетики. Светлых мест становилось все меньше, а черная грязь струилась по жилам, отвоевывая территорию.

Мэтт все еще надеялся на сферу, собирая крохи разбитых вдребезги надежд на спасение, отчаянно транслируя SOS, как только мог, стараясь пробиться сквозь плотную броню, так умело возводимую монстром, а тот был явно в ударе.

– Ну что, никак не уймешься? Гипнотизируешь сферу? Ну ладно уж, напоследок устрою тебе умопомрачительную феерию, наслаждайся.

Мэтт не отрывал глаз от зеркального шара. Послышался как будто хлопок, и сфера ожила, медленно раскручиваясь то в одну, то в другую сторону, словно сбилась с курса. Мэтт напряженно следил за ее беспорядочными метаниями. Так же мелькало и меняло цвет сияние, как будто через что-то пробивалось. Когда сфера остановилась, нежно-розовый свет с отсветами янтаря превратился в алый, словно сфера доверху наполнилась кровью.

Мэтт понял, кто теперь рулит, вернее, что – чертов вервольф снова в деле и абсолютно недоступен, пока он там внутри сферы. Как ему это удалось, где же Кирилл, неужели? Нет, Мэтту не хотелось в это верить.

– Да-да, ты абсолютно прав, он стал вервольфом только на стороне света и издох как собака, точнее, сгорел, живьем сгорел.

Монстр намеренно закручивал гайки, чтобы выдавить из Мэтта последние капли терпения, что еще удерживали его в собственном теле.

Внезапно что-то изменилось, натиск ослаб, Мэтт уже смог пошевелиться, и двигательные навыки постепенно возвращались, и голос, он снова мог говорить.
А сфера металась как безумная, ее швыряло из стороны в сторону, ударяя о потолок и стены. Сияние так же беспорядочно мерцало. Что-то рвалось из нее наружу. Наконец эта безумная пляска закончилась, сфера, кроваво алея, зависла над мальчиком.

– Что за?.. Выпусти меня, маленький ублюдок, выпусти, пока я не выпустил тебе кишки.
Разъяренный рёв несся отовсюду.
– Ты загнал меня сюда, паршивец мелкий? Ты думаешь, это сойдёт тебе с рук?

Сфера завертелась вокруг своей оси и снова зависла на том же месте.

– Это ты жонглируешь ей? Это ты мерзкий ублюдок? Отвечай, засранец мелкий, – но ничто не прерывало установившуюся тишину.

– Похоже, монстр теряет силу.
Раздался звонкий и уверенный голос мальчика.
– Не нравится, я понимаю, тесновато, конечно, но других апартаментов у нас нет, уж извиняйте, ваше вампирское величество. Придётся потерпеть.

Новый поток брани, сопровождаемый оглушительным ревом, обрушился на маленького пациента. Но тот был абсолютно спокоен.

– О, твое красноречие просто изумляет. И с чего, нечестивец, ты взял, что это я причина твоих неудобств? Я, беспомощный больной ребенок, запихнул такого верзилу в этот маленький шарик?

Рев вперемешку с трехэтажным матом, становился все тише и тише, пока не смолк совсем.

– Так-то лучше.

На фоне этого диалога резал слух монотонный звуковой сигнал. Сбитый с толку, обескураженный Мэтт только теперь сообразил, что это сигнал, оповещающий об отсутствии пульса, т. е. о смерти пациента. А пациент, как ни в чем не бывало сидел на краю постели, болтая ногами, и выглядел еще более здоровым, чем прежде.
Установленный благодаря связям Кати в ЦБИ очень редкий по тем временам, экспериментальный портативный пульсоксиметр – датчик, сигнализирующий о каждом ударе пульса пациента, все еще был закреплен на ушной раковине мальчика. Но пульсовая волна выпрямилась в идеально прямую линию, значит, у больного нет пульса.

“Что за ерунда? Наверное, это просто какой-то сбой или еще чего?” – рассуждал Мэтт. Честно говоря, он мало что смыслил в медтехнике, тем более электронной. И все же что-то подсказывало ему, что электроника тут ни при чём.
Подоспевшие медики подтвердили его опасения, потому, что никаких неполадок в работе аппарата не обнаружили. Такого в их практике явно не случалось.