Белогвардейская вошь

 Случай из жизни прораба Онучко.

   Случайно забредшие в этот уголок нового района, прохожие с удивлением рассматривали на краю его, длинные поленницы из дров состоящие из всякого хлама.
   Эти поленницы, если их можно так назвать, были низки, примерно метра полтора. Сложены они были из поленьев, обломков досок, посинелого плавника годами отмытого водой, ломаных ящиков из - под водки и всего того, что воображение людей может понаделать из дерева.


   Поленницы эти были велики - длиной с хорошую речную баржу, но они были как-то низкорослы и факт этот указывал, что сложены они были несильным человеком.


   Новый район из двухэтажных деревянных домов победоносно наступал на оставшиеся после войны землянки, вырытые власовцами, пригнанными сюда на стройку. Эти норы с дымящими жестяными трубами, проваливались сквозь вечную мерзлоту к тёплой земле и спасали людей в страшные заполярные морозы.

   Одноногий прораб Онучко, осуществляющий это наступление, вдруг столкнулся с трудно разрешимой проблемой. При разметке нового дома, он уткнулся носом в эти нескончаемые ряды дров. Вся эта плотно уложенная масса лежала хорошим пирогом, плавно изгибаясь по рельефу местности, и решительно препятствовала дальнейшей застройке.


   Захлебнувшееся наступление прораба Онучко вызвало бурные разговоры среди жителей городка. Наблюдая, как Онучко увещевает жителей землянок разобрать дрова, квартировладельцы нового района призывали не церемониться с их обитателями, мол пособники и давно пора их к ногтю…


   В этих словесных баталиях активно принимал участие только - что демобилизованный солдат Сметанин, живший с матерью в недавно выстроенном доме, чем необычайно гордился.

   Далеко откинув тощую ногу в хромовом сапоге, смятой по дембельски в гармошку, заткнув большие пальцы рук за наяренную бляху, Сметанин поикивая от спирта разведенным материнским грибом, втолковывал рядом стоящему соседу, старику Клокотову, о дембеле, международной жизни и сволочах мешающих ему процветать. Напрягши тонкое горло, он нервно вскрикивал:


   - И, вщик, бульдозером, с говном ихним, и всё. Строй чего хочешь! Или там дом, или магазин! Я у германца служил, никаких таких землянок не видел, всё чисто и аккуратно, ходят пукают.
   И выкатив жёлтые глаза, показал это действие…
   Клокотов посмотрел куда-то мимо его и пробубнил в нос:
   - Тебе бы в атаку всё, после бульдозера, людям-то куда?…
   -Так мешают же! - Сметанин с вывертом откинул другую ногу. - А раз мешают, то вщик бульдозером и всё!. Всё равно сволочь там всякая, так сказать, тормозит наступление коммунизма…

   Клокотов опять пробубнил:
   -Людям-то, куда?
   Сметанин опять выкатил жёлтые глаза:
   - Ну ты даёшь, старик! Что власовцы - люди, да?
   На взвинченный голос сына выглянула мать Сметанина:
   - Коля, брось ты дурню объяснять, он уж и ум-то прожил! Иди домой я тебе картошки нажарила!
   Сметанин фыркнул на материнский голос, навел не засунутые пальцы под бляху на Клокотова:
   -Ну, ты даешь старикан, что зря бились? Ну пока…
   Повернувшись, видимо что-то хотел выдавить из организма как аргумент в виде пука, но не получилось, и он выбрасывая ноги в хромачах картинно отправился домой на зов матери.
   Старик покрутился на месте и плюнув вслед Сметанину, тоже пошел домой…


   Людям, живущим в заполярье, была известна цена тепла и того, как оно достается. Знакомы были и со стужей в домах, и с обещаниями о мифическом торфе, которым завалят весь город. Но торфоделательные машины, проработав один сезон, остались на болотах пугать куропаток своей непонятностью, застыв в чёрных непролазных торфяниках, так и не дав чудодейственного топлива…


   Партию этих волшебных брикетов получили немногочисленные работники горисполкома. Но поскольку печное отопление не было рассчитанно на данный тип экзотики, то и они после многочисленных ремонтов печей, отказались от новшества…
   От этого и шли разговоры от трудно живущих людей и знающих, что переселившись в выстроенный Онучко дом, это ещё не значит, что ты зимой будешь в тепле… Поэтому никто не хотел принимать мер по уничтожению неожиданно возникшего препятствия.


   Приехавшая комиссия отдела архитектуры при горисполкоме, пыталась выяснить владельца этого неожиданно выросшего архипелага из дров. Местные из землянок помалкивали, а у новоселов были свои виды на всякий случай - топили - то дровами. Так начальники и уехали ни с чем…

   Но в памяти у подозрительного Онучко стала всплывать некая фигура в старой стеганной фуфайке, обвязанная драным шерстяным платком. Эта фигура методически ходила туда и обратно мимо стройки, что-то всё волоча.


   Во время очередного запоя плотников, пока командовать было некем, прораб Онучко сидел в балке щелкая стонущих в неволе комаров, вспоминал историю о том, как во время поездки в город на Двине по поводу дополнительной операции на ноге, в его отсутствии прошел слух, что его забрали как американского шпиона. Дескать, в деревянной ноге была вмонтирована рация, которая работала маскируясь поскрипыванием при ходьбе. Городок гудел этим событием, и всем почему-то неприятно было от того, что Онучко вернулся как ни в чем не бывало. Но тем не менее он чувствовал себя несколько виноватым…


   Вдруг, сквозь мутное стекло, усеянное битыми комарами, промаячила старуха в своей неуклюжей фуфайке.
   - Чего мается, лежала бы на печи, - вяло подумал Онучко и вдруг дернулся:
   - А, собака, - выдохнул Онучко, - дак это же она пирамиды Хеопса возводит!
   - Я тут мечтаю, а она диверсию совершает, вошь белогвардейская!
   Пристегнув к отдыхающей ноге протез, Онучко накинул брезентовый плащ и утопая в песке деревяшкой, бросился за удаляющимся силуэтом. Он не поспевал, только на на бегу про себя твердил:
   -Ах ты, вошь белогвардейская!
   Услышав какие-то звуки возле поленницы он направился туда, обогнув её он увидел старуху поправляющую эту рухлядь, женщина негнущимися руками втискивала какую-то дровину в щель между ранее положенными.


   Онучко и раньше слышал об этой странной старухе, но как-то не придавал значения, что она жена видного белогвардейца, и нереально это было, поскольку всё то старое, куда - то кануло - как не было. Стоит река всегда, а воды прежней нет - утекла…
   И когда уже окликнул её:
   - Эй, бабка! - почудилось ему, что он, Онучко кричит не по своей воле, а как в том балагане, где за шутовство деньги дают. Уже осипшим голосом, он тихо спросил одеревенелым ртом:
   - Зачем тебе это?
   Старуха не поворачиваясь втискивала дровину. И Онучко почудилось скорее:
   - У людей спроси…
   Наконец старуха втиснула полено и повернулась. Онучко поразили её глаза: стертые, светло - серые, с каким-то нехорошим назидательным блеском, словно на него глянуло то, прежнее, что случайно сохранилось среди крови и ледяных зим эпохи дикого передела…

   Лицо же её было красно от ветра и сивая прядь волос выбившаяся из под платка, придавала ей облик одной из тех выживших из ума старух, которых было множество от трудного житья в послевоенное время…
   - Вот прибирает, а мы только рубим, - невесело подумал прораб. - Но раз архитекторы наметили, то каюк - надо возводить. Попробуй объясни ей этой сивой.
   Онучко очнулся и открыл рот выложить аргументы, но старухи уже не было, тянулись только почерневшие ряды низкорослых поленниц.
   - Ах, ты … - только и протянул Онучко.
   - Надо выносить какое -то постановление что-ли, купить их у старухи да и сжечь их к чёртовой матери, - подумалось ему. - Хотя дрова ведь, да и сухие. - Размышляя он отправился домой.

   Тень от черных поленниц выпустила тяжело идущую фигуру прораба. Вся эта разнородная масса дерева словно осознавая своё значение, переплелась и лежала тихо, выжидая , что предпримут люди…

   Вечерело, когда прораб доковылял до вновь сданного дома, где всё на том же месте стояло несколько человек, среди них уже пьяный куражился Сметанин.
   - А, вот он, самолично приплясывает, - Сметанин уже был какой-то бледный, но по речи которую он вёл, было видно. что он готов к самым решительным мерам.
   - Бульдозер нужен, и враз место очистим для светлого будущего, - кричал он уже истерическим голосом. - А то, видишь антимонии разводят непонятно с кем, друг на друга работают! ( Видимо припомнил Онучко американское шпионство).
   - Всех их к стенке надо, давно бы уж жили как германцы, сволочи недобитые…


   К несанкционированной сходке приближался милиционер Вячеслав Гудырев, его недавно взяли туда по комсомольской путевке с городской электростанции, и он ещё не вполне оформился в нынешнем лице, и теперь обходил вверенный ему участок с целью пресечения противоправных действий…

   Сметанин отдал ему честь домиком, поскольку был без головного убора. Гудырев покашлял и положив руку на прогнувшуюся сразу кобуру, (нагана он ещё не получил), важно сказал:
   - Гражданин Сметанин, прошу гулять культурно, не создавать вокруг себя атмосферу, - посмотрел на скучного Онучко, двинувшегося было дальше, что-то вспомнив, вежливо заметил:
   - А вы бы товарищ прораб, решили проблему с засоренной территорией, а то пацаны курят и вполне может пожар быть…
   - Конечно, фук и нет этого кладбища, это же надо дерево ведь, а пацаны что, пугнул кто, папироску раз туды в нутро и пошла фабрика работать…

   Появившийся откуда-то старик Клокотов угрюмо буркнул:
   - Террорист, поимать…
   Но его тут же забили сметанинские кореша, стоявшие рядом:
   - Мы, люди простые, нас кликни завсегда поможем!
   - Спирт жрать со Сметаниным, - тихо заметил Клокотов.
   Невдалеке от дома проходила пара жителей землянок: бандеровец Шкардюк и власовец Мелехин с характерным лицом горбуна - так и хотелось заглянуть ему за спину. Эта пара искупила свою вину в лагерях и теперь имела право проживать в городке с определенной численностью населения и проживающих временно в землянках. Всё это вместе с поленницей и бесило Сметанина…

   Гудырев опять похлопал по кобуре и откашлявшись, долгим взором отца семейства, осмотрел всех, одобрительно глянул на свои широченные синие галифе с красным рантом и сказал:
   - Сметанин, смотри без глупостей, повторяю ещё раз - гулять надо культурно! У меня перед законом все равны. - Козырнув, он неспеша пошел дальше по своему участку.

   Гудырева даже без нагана побаивались, ходили слухи, что он до работы на электростанции служил в погранвойсках, и овладел там секретной японской борьбой джиу-джитсу…
   Отойдя от дискутирующих людей, Онучко в спину услышал:
   - Тоже мне, прораб, боится какой-то старухи белогвардейской, а трудовой народ без жилфонда пропадает!
   Эта последняя капля добила Онучко, и он решил завтра же созвать комиссию и решить это проклятое дело. Идя домой он ещё долго слышал истерический голос Сметанина…

   Тем временем земляночное население попыхивая в небо дымками из жестяных труб, протопленных хламом из питающего их костровища, готовилась ко сну.
   - Дак что это, прораб старуху допрашивал, что ли? - спрашивал Шкардюк у Мелехина.
   - Да нет, интересовался просто зачем она это делает. Это ничего, - Там вот припадочный дембель патриотизм проявляет, это плохо. Надо бы предупредить старуху чтобы не показывалась пока…

   Свернули по папироске и молча закурили, стараясь пустить дым в отверстие печурки. Вдруг наверху раздался шум и кубарем слетел сынишка Мелехина:
   - Папка, там Сметанин с дядьками поленницу поджигают! Уже загорелось!

   Оба молча рванули наверх, обежав поленницу, они увидели в мотающихся языках пламени Сметанина, держащего бутылку с керосином, и ещё какие-то фигуры, пытающие разворошить дрова, чтобы сильнее разгорелось. Да видно старуха не зря плела эти коряги, так как был слышен страшный мат и досадливые команды Сметанина:
   -Давай, давай разваливай обломки кораблекрушения, счас займется! Очистим место для светлого будущего!

   Было такое ощущение, что он борется с живым существом, не желающим расстаться со своей плотью, и нежелающего гореть во имя лозунгов этого сучащего ногами человека…
   Подлетевшие жители землянок хотели оттолкнуть его от костра, но Сметанин, сорвав наяренную бляху, намотал ремень на руку, и готовый к удару прокричал:
   -Ах вы сволочи недобитые, я счас вас на куски порву!
   Не успев докончить фразу, как тут же был сбит с ног Гудыревым, знаменитой подсечкой японских мастеров джиу- джитсу. Тем же ремнем участковый связал ему руки. А в это время уже тушили поленницу набежавшие люди с вёдрами.


   Залили быстро. За всем этим наблюдала старуха, стоявшая неподалеку. Стояла она спокойно, словно знала: чему не дано сгореть от дурного огня - то не сгорит.
   А утром о происшествии напоминало черное обгорелое пятно, появившееся на теле этих дров, да и то едва заметное… Поленницы из них удовлетворенно лежали на рельефе местности, предполагаясь для полезного использования.

   Этой же зимой случились страшные морозы и большая часть этих дров так же незаметно исчезла. На освободившемся пространстве, на радость алкоголикам, построили винный магазин. К старухе их Питера приехал какой-то большой военный начальник в каракулевой папахе, и она преображенная в шубке, как оказалась вполне себе симпатичная женщина, была замечена на аэродроме.


   А Онучко, во времена запоев плотников, сидел в балке и хлопал стонущих в неволе комаров на мутном стекле, вспоминая глаза старухи с строгим назидательным блеском…