Тайна в конце Свитка

Старый книжник, назовем его Елиезер, хотя имя его давно стерлось из памяти мира, как и чернила на многих свитках, что прошли через его руки, сидел под тусклым светом масляной лампы. Ночь дышала прохладой пустыни за узким окном его кельи, а перед ним лежали два свитка, два мира, разверстых на его скромном столе. Один – Книга Иегошуа бин Нуна, полная сражений, завоеваний и божественного водительства. Другой – тонкий, почти эфемерный свиток Ионы, история бегства, покаяния и непостижимой милости.

Сухие пальцы Елиезера привычно скользили по пергаменту. Он начал с Книги Иегошуа, с самого первого стиха, где имя вождя, преемника Моше, представало во всей своей силе: ;;;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;. Иегошуа. Имя, в котором звучал шепот Имени Нерекомого, обещание спасения. Он помнил все его формы – краткое Ешуа, эллинизированное Иисус… Имена, как сосуды разной формы, содержащие одну и ту же драгоценную влагу.

Его взгляд остановился на имени ;;;;;;;;;;; Иегошуа. В тишине ночи буквы словно ожили, запульсировали скрытым числовым кодом, известным тем, кто умел слушать шепот Торы. Йод, Хе, Вав, Шин, Айин… 391. Число распадалось, сворачивалось, как змея, кусающая свой хвост: три, девять, один… тринадцать… четыре. Четыре – число мира, основание, твердь. Имя вождя, ведущего народ в Землю Обетованную, несло в себе печать земной полноты, божественного порядка, утверждаемого на земле.

Затем рука Елиезера потянулась к другому свитку, к Книге Ионы. Он пролистал ее до самого конца, до тех странных, почти обескураживающих слов, которыми Господь увещевал Своего обиженного пророка, указывая на великий город Ниневию: «…в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?».

Множество скота… ;;;;;;;;;; ;;;;;;; (у-вегема рабба). Переводчики спорили: «множество скота» или, если точнее, грамматически точнее, «и скотина великая»? Одна, но огромная, необъятная, как само это невежественное человечество Ниневии, не отличающее добра от зла? Елиезер всегда чувствовал в этих словах некую тайну, нечто большее, чем просто перечисление поголовья.

И тут, словно по наитию, он выделил эти два последних слова: ;;;;;;;;;; ;;;;;;; (у-вегема рабба). Бет, Хе, Мем, Хе… Реш, Бет, Хе… Числа замерцали под светом лампы. 58… 207. Он сложил их, и сердце его дрогнуло. 265. Снова игра чисел, их сокровенная пляска: два, шесть, пять… тринадцать… четыре.

Четыре.

Имя Иегошуа, вождя и спасителя – Четыре.

Имя «великой скотины» в конце книги о непостижимой милости – Четыре.
Случайность? Просто игра чисел, эхо в лабиринте языка? Или… нечто большее? Пальцы Елиезера замерли над свитками. В памяти всплыли другие слова, произнесенные Тем, Чье имя было созвучно Иегошуа: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка».

Знамение Ионы… Не только три дня и три ночи во чреве кита, символ смерти и воскресения. Но и сама суть его миссии, его книги – откровение о милости, простирающейся туда, куда человеческая логика и праведность не достигают. Милость к Ниневии, к этому огромному городу, полному людей, неотличимых в своем неведении от скота. Милость к самой этой «великой скотине».

Иона – голубь, символ Духа, посланный к этому «роду лукавому». Но Дух приносит не только обличение, но и весть о возможности покаяния, о милосердии Отца. И если в этом роде присутствует и эта «великая скотина» – та часть человечества, или та часть в человеке, что груба, невежественна, почти бессознательна, но способна к простодушному раскаянию, – то Господь помилует весь род.

Елиезер задумался. Кто же сокрыт под этим странным именем – «у-вегема рабба»? Не есть ли это та самая грешная, но кающаяся душа, о которой сказано, что на небесах более радости о ней одной, нежели о девяноста девяти праведниках? Тот самый «скоточеловек», чье искреннее, пусть и не до конца осознанное, обращение вызывает у Создателя… что? Умиление? Наслаждение?

Почему? Почему такая радость о заблудшем, о «скотине», вернувшейся в стойло? Елиезер затаил дыхание, коснувшись края бездны мысли, едва смея предположить.

Не потому ли, что эта «великая скотина» – это огромное, необъятное, порой темное и иррациональное, но живое и способное к отклику творение – каким-то непостижимым образом не просто объект Божьей любви и заботы, но и… часть Его безграничной Природы? Не отражение ли это Его собственной неисчерпаемой Жизни, Его способности вместить в Себя все, даже то, что кажется нам низким и недостойным?

Число Четыре – имя Вождя, Спасителя. И число Четыре – имя «Великой Скотины», объекта непостижимой милости. Мост из чисел перекинулся между двумя полюсами – божественным порядком и хаосом тварного мира. И по этому мосту, возможно, движется Любовь, находящая Свое отражение и Свою радость даже в самом простом, самом «скотском» покаянии, ибо и оно – часть Ее великого замысла.

Лампа догорала. Елиезер бережно свернул свитки. Тайна осталась тайной, лишь приоткрыв краешек своего покрывала. Но в сердце старого книжника поселился тихий трепет – не от страха перед грядущим Судом, а от благоговения перед Любовью, что видит Свое даже там, где человеческий глаз видит лишь «множество скота». Или одну, но очень великую, скотину, ждущую своего Пастыря.