Шестидесятые... душа нараспашку

   

    Прошедшая, страшная Отечественная война была для нас так же близка, как в наше время чеченская в нулевые… Росли мы среди фронтовиков, и в реальной жизни видели с каким трудом они входили в мирную жизнь, меряя все поступки на фронтовой лад. С большим юмором смотрели они фильмы сделанные о их жизни на войне, но больше им в душу западали песни и рассказы писателей вышедших из фронтовиков, потому что та правда была подтверждена их жизнями… Были, конечно, редкие исключения кто не побывав на фронте, сумел обнаженно выразить суть этой войны…

Мы уже повзрослев, тоже пытались осмыслить это время в спорах и рассуждениях о результатах этой кровавой битвы… Но та, патока, которая полилась официально, словно розовой пеленой подернула эти грозные события…
Как - то раз, на одной из праздничных посиделок, прибегает ко мне друг и запыхавшись выкладывает, что он якобы познакомился с подпольным певцом Сашкой Зотовым, он исполняет песни Высоцкого, но ему придется привести и его друга Шарикова. Оба приехали из Амдермы на несколько дней.

Про Высоцкого, в заполярном городе что-то слышали - то ли он блатняк поет страшно сиплым голосом, то ли фарцует и живет с иностранками…

Забегая вперёд, могу сказать, что исполнение Сашкой песен Высоцкого, мне нравилось больше, может он сидел со своей обшарпанной семистрункой рядом, да и не было в нем напускного актерства…
Посиделки тогда пахли дешевым вином, дрянными папиросами «Север» и ещё какой-то отчаянной романтикой летевшей из песен…
- «Порвали парус, порвали парус…Каюсь, каюсь, каюсь!…» Рвали парус, а за одно и свою душу - грозно пел Сашка Зотов… За этой песней шла другая, ещё надрывней:
- «В прорыв идут штрафные батальоны…» - И уже, его смуглое сосредоточенное лицо шло в атаку вместе со штрафными батальонами…

Песню эту подхватывал бывший штрафник, отец у моего друга - Низовцев, присоединившийся к нам. Под Мурманском он получил одиннадцать ранений. Я первый раз в жизни видел столь истерзанное тело… Будучи старшиной второй статьи, за какую-то ерунду был снят с почетной службы на крейсере «Аврора», и осужден в штрафбат в конце тридцатых годов…

Друг Зотова, оружейник Шариков из Амдермы, выпив, врал какие калибры у них на самолетах… Было такое ощущение, что он главный человек во всей истребительной авиации Заполярья… Тем не менее эта мифология ложилась в канву этих жестких, героических песен … Хотелось стать бесшабашным и вспороть брюхо хоть самому чёрту…

Сашка утихал, и боль медленно вытекала из его гитары, облепленной дурацкими картинками. Никто не смотрел друг на друга, но чувствовал - вот она боль, та, которая сидит в каждой душе, но взнуздана кем-то и упакована так, что не докопаешься…
Сашка перебирал сильными пальцами струны, и набычившаяся голова его с короткими чёрными волосами вожделенно припадала к гитаре, словно прислушиваясь, какую песню она ему ещё выдаст … А уж он-то подхватит, взрежет «брюхо себе винтом…», низким своим хриплым голосом, припадет к сокровенному, что выливается из песни. Вздуется шеей, выворачивая из себя спрессованную глыбу яростной песни…

И в ритм простому хулиганскому бою семиструнной гитары, будут шагать парни. А дома - «невесты белокурые в награду будут нам…»

Некстати заметит Низовцев, что вместо парней, невесты получат фотографии, которые будут залипать на стенах, как остановившееся мгновение призрачного счастья, пахнущего далеким - далеким стертым поцелуем…

Вдруг бывший штрафник Низовцев, настроившийся на эту волну взревёт осипшим голосом:
- Мы шли в кильватер без огней, и волком выл в снастях суровый ветер, и ночь была из всех ночей страшней…
Отождествляя эти песни с собой, чудилось ему , что он после боя, на вражьей стороне, ничего не соображая от звона тишины, дергаясь в тике, как от предсмертной икоты, до боли в зубах сжимает ленточки бескозырки, ибо в тот миг потеря её казалась страшнее самой смерти…
Молчаливой этой лавины в чёрных бушлатах идущих в атаку до истерики боялись немцы, прозвав их «чёрной смертью»…

Сашка снижая накал песен, поддав ещё портвейна, перешёл к философской теме, и перебирая струны исполнил - «Капитан - никогда ты не будешь майором…»
Возможно этот капитан был убит, а может просто комиссован по ранению…

Потому, что всем неудачникам, дается хотя бы счастье переживания…
Взбудораженные смыслом песен, будут долго перебирать биографию поэта и докапываться до тех начал, что двигало им при создании этих песен. Шариков будет врать, что у него, там в Амдерме, есть новые классные записи Высоцкого из первых рук…

Сашка будет ерошить голову и нервно курить папиросы до бумаги…
Друг будет улыбаться про себя, представляя Нинку, у которой «глаз подбит и ноги разные»…
Отдохнув Сашка опять рванёт « Дельфина»…

Магические слова песни объединят их, и каждого по - своему родится гордость за поэта и свою страну…

Шестидесятые… Душа нараспашку…