Ночь и Любовь

Ночь неизбывна, как и любовь. Словно две сестры-близнеца, одна тёмная, другая – свет во тьме, они правят миром человеческой души. А что еще, в сущности, надо человеку? Он ведь сам – дитя ночи. Он приходит из ее бархатного, непостижимого мрака, из тишины, что была до первого крика. Он появляется на свет, щурясь от незнакомого сияния дня, но несет в себе память о той изначальной ночи, откуда пришел.

И в этой земной полутьме, среди теней и мимолетных огней, он ищет… сам не зная чего. Пока его не находит Любовь. Или, точнее, она его находит. Она может явиться вспышкой молнии или тихим рассветом, но всегда – как откровение. Она берет его, потерянного во мраке собственного одиночества, за руку и выводит из этой внутренней, самой страшной ночи. Не то чтобы тьма вокруг исчезает – о нет, ночь мира остается неизбывной – но она перестает быть враждебной. Любовь дает глаза, чтобы видеть звезды в этой ночи, она дает тепло, чтобы не замерзнуть в ее холодных объятиях. Она наполняет смыслом саму тьму, делая ее фоном для сияния двоих.

А потом… потом приходит время уходить. Обратно, в ту великую, всепоглощающую ночь, откуда он когда-то явился. Туда, где гаснут все земные огни. Но уходит он уже не тем испуганным слепцом, что брел наугад. Он уходит как любящий и возлюбленный. Он несет в себе негасимый свет той Любви, что нашла его однажды. Пусть тело растворится во мраке, пусть память мира сотрет его имя – но та печать, что оставила на его душе Любовь, не подвластна ночи.

Он уходит в ночь, но уже зная, что мрак – не пустота. Он уходит, согретый воспоминанием, отмеченный даром и принятием. Он уходит в тёмную ночь, но в его незримой руке – нить света, протянутая из другого сердца. И эта нить делает его возвращение в изначальную Ночь не исчезновением, а тихим триумфом. Ибо он познал Любовь, а значит, даже в самой глубокой ночи он уже не один. Он – любящий и возлюбленный, навсегда.