Что такое электричество?

      
 (Из долгой  жизни  Виталия  М.)
        Здравствуйте! Моя жизнь не задалась с раннего детства. Судите сами. Как только я стал что-то соображать, (соображать я стал с 4 лет),  стащил у тёти Зины, нашей соседки по коммуналке, прямо со сковородки одну котлету. Она за эту проделку сделала выволочку моей маме. А при чём тут моя мама?  Она же мне не говорила, чтобы я взял  котлету со сковородки. И я затаил на эту толстуху  злость. Воровать я у неё больше не стал, но стал регулярно устраивать ей пакости, за что мне иногда от её сына Сашки крепко доставалось.  Подворовывать по мелочи я стал у всех соседей. В основном еду, поскольку обладал хорошим аппетитом.
       Наш деревянный одноэтажный барак стоял в конце улицы под названием Коммунистическая, и жило в нём 12 семей, общей численностью 37 человек.  Каждая  семья имела по одной-две комнаты с общими коридором, умывальником и кухней.  Туалет типа «сортир» находился на улице рядом с сараюшками, где мы хранили дрова и прочую ерунду.  Сколько  было    детей я не помню. Предводителем был Жорка, пацан   старше меня года на 3-4.
            Все взрослые, кроме тёти Зины, работали в «литейке». Так назывался  довольно большой завод с тремя вечно коптящими трубами. Вся ограда вокруг него была дырявой. А в проходной сидел вечно пьяный дядя Миша. Но, самое главное, нам там  особо нечем было поживиться, кроме чугунных чушек.  Но, мы  и им   нашли применение,  таскали их старьёвщику, а взамен получали леску и крючки.
         Мама работала посменно крановщицей. Многие ей завидовали из-за того,  что её работа считалась вредной, и она получала молоко, которое  в основном доставалось мне, а не ей. Она послевоенная детдомовка закончила ФЗУ. И родила меня в 16 лет.  Первый раз я её спросил об отце  в день своего рождения в семь лет. – «Солдатиком был твой отец, сынок».  – «А где он?»
  - «Кто ж его знает?» Так она отвечала, когда принимала 100-150  граммов водки. А если была трезвая, то разговоры об отце обрывала шлепком по заднице или по затылку.  Таких, как наша семья,  было половина  в бараке. И у Жорки не было отца, и у Витьки, и у Катьки. 
         Жорка был старше,  умнее и хитрее нас всех. Первую успешную операцию по изъятию чужого имущества мы провели на  товарной станции, воруя  уголь и соль.  Из-за соли дважды попадали в милицию. Хорошо шли дела в Пасху, когда на всенощную в нашей  старинной церкви таскали у старух яйца, куличи.  Наша бригада работала слаженно. Катька и Витька ходили среди старух.  плакали и попрошайничали, изображая сирот. В это время Жорка тырил кульки, передавал их мне, а я оттаскивал их в кусты.  Как только какая-нибудь из старушек спохватывалась, что кулька-то уже рядом нету, мы все дружно смывались. Правда, иногда нас ловили, но шибко не били. В основном страдали наши уши.
        На базаре мы занимались тем же. Но там, если мы попадались, то расправа была более жестокой, поскольку  дело мы имели с молодыми бабами, приехавшими из деревни торговать своими продуктами.  Жоркину мать  тётю Нюру постоянно вызывали в детскую комнату милиции, где предупреждали, что Жорка идёт по плохой дорожке. Она, придя домой, устраивала выволочку своему сыну, потом шла к моей маме с бутылкой, и они, распивая её, мирно  беседовали, заканчивая это мероприятие пением частушек  такого типа .  – « Ах ты, милка моя, я тебя уважу. Куплю вару на пятак, всю п….у замажу».  Как потом выяснилось, они были из одного детдома, оканчивали одно ФЗУ. 
         Жорка, придя в первый класс, так «здорово» стал учиться, что остался на второй год, за что получил очередную трёпку от матери. Ребята к нему тянулись не только потому, что он был изобретателен  во всех шкодах, но он учил нас рыбачить, строгать хорошие тросточки, играть в лапту, пристенок на деньги и многому другому.  Что касается игры в пристенок, тут у меня были явные успехи. Мы с Жоркой ходили на соседнюю улицу к таким же ребятам, и я обыгрывал их иногда на большие суммы, которых хватало на парочку мороженок и на «подушечки». Забегая вперёд скажу, заканчивая седьмой класс, я имел больше сотни серебряных монет, выигранных честным путём.  Вы, скорее всего,  их  не видели. Это были полтинники с изображением кузнеца с одной стороны.  Что было  с другой  стороны не помню, но год на них был 1927. Откуда на этой улице  у пацанов столько таких монет, осталось загадкой.  Ни мама, ни кто другой из окружающих понятия не имел о том, что эти монетки из серебра. Скорее всего,  на этой улице когда-то жили богатые люди. Вот, наверное, от них и остались эти монеты. Имей я их сегодня, я бы,  жил по-   другому. 
        В рыбалке мы использовали борную кислоту, смешивая её с мякишем ржаного хлеба, и в любимой заводи, где почти не было течения, маленькими шариками кидали  в воду. Минут через 20-30 плотва всплывала вверх брюхом, мы собирали её  прямо руками.  Много позже я узнал, что это злостное браконьерство. Но мама меня хвалила и готовила очень вкусную еду на сковородке. Раз в полмесяца они с тётей Зиной в получку и аванс устраивали праздник души, приглашая  за стол незнакомых мне мужиков.  И в эти вечера я мог гулять до самой ночи.  А случалось,  что ночевал у соседей. Жорка объяснил мне причину таких посиделок. Но я на маму не обижался.
       Мой поход в первый класс мне хорошо запомнился.  Пришёл я туда  босиком, и училка  не хотела меня пускать в класс. А директорша  пожалела   и сказала ей, что мальчику скоро купят ботинки. Вечером она побывала у нас дома, долго говорила с плачущей мамой. А на другой день какой-то незнакомый парень принёс мне поношенные ботинки. В них я ходил до самой зимы пока не переобулся в подшитые валенки. Мне нравилось учиться. Особенно любил арифметику и физкультуру. К концу первого класса умел неплохо читать.  И первая книга, которую я начал читать, но не дочитал,  была «Граф Монтекристо».  Этот томик  тётя Зина использовала на кухне вместо салфеток.  Я, конечно, ничего не понял. Многие страницы отсутствовали.  К своему  удивлению   весной стал круглым отличником. Маму это радовало мало. Она с осени стала кашлять всё сильнее и сильнее. Даже дважды попадала в больницу.
       Однажды тётя Зина на кухне  высказалась, что Наташка допрыгалась в своей люльке под  потолком, вдыхая всю нечисть, которая    скапливалась вверху литейки, ей теперь никакое молоко не поможет. Мама не дожила до середины лета и умерла от болезни  лёгких. И во второй класс я пошёл уже в другом городе  Б., очутившись в детдоме. А Жорка  ещё до того, как я переехал  в   детдом,  попал в колонию для малолеток. Больше в своей жизни я с ним не встречался. Зато в нашем бараке смерть моей мамы принесла удачу нашему  соседу дяде Мише.  Они заняли нашу комнату. Он же при прощании сунул мне  шматок сала на дорогу. Я специально не называю этот город, в котором только три человека отнеслись ко мне по-хорошему. Это директорша школы, тетя Нюра и дядя Миша. Но, там находится могилка  моей мамы, которую я ни в детстве, ни позже никогда не осуждал, а любил преданно и незабвенно.  Я несколько раз  взрослым побывал на её могилке, один раз с семилетней дочерью.
     Жизнь в детдоме научила меня многому. И прежде всего не кидаться в объятия каждому. И  присматриваться к друзьям-товарищам,  прежде чем им довериться. У нас, как и в любом детдоме был собственный кодекс чести. В нём первым пунктом было правило: обманывать, хитрить, воровать можно везде, кроме детского дома.  Нельзя обижать маленьких. А за крысятничество и доносы следовала жестокая кара.  Наш детдом находился рядом со спичечной фабрикой, куда мы проникали  по разным надобностям. Прежде всего,   покурить. Курить я  начал со второго класса после смерти мамы. Добывали курево на станции, собирая чинарики  после проходящих пассажирских поездов.  Видимо, нам повезло, арифметику, а потом и математику нам преподавал молодой инженер, работающий на спичечной фабрике. Он был холост и всё свободное время проводил с нами. В каникулы водил в походы, организовал кружок авиамоделистов и радиотехников. Во всех этих кружках и походах я активно участвовал. Мы были влюблены в этого парня. Может быть, благодаря ему почти все мы  стали нормальными, порядочными людьми. 
      Пребывание  моё  в  нашем детдоме крепко отличалось от того, как   жила моя мама в своё время.   Она рассказывала, что  сразу после войны их кормили хорошо некоторое время, пока поступала американская помощь.  Одежда и обувь  были добротными,  их тоже присылали американцы.  Потом  года 1,5-2 они шибко голодали.  Мы же практически не голодали, хлеба было сколько хочешь. Одевали нас в форменную одежду, правда, барахляную. Учились мы вместе с домашними детьми. И, как всегда, дрались, но побеждали обычно мы. В нашем классе из 32 человек 12 было  наших, детдомовских.  И только двоим  круглым отличникам   разрешили поступать  в техникум, одним  был я, а вторая  Валя Перкович. Она единственная после медучилища закончила мединститут и стала прекрасным детским врачом. Я поступил в электротехнический техникум, так как там давали общежитие.  Эти  4 года учёбы я вспоминаю  с жутью, потому что  в это время постоянно голодал и только на двух последних курсах немного отъелся, подрабатывая грузчиком.
          Тут надо несколько слов сказать про возникший ещё в шестом классе интерес к женскому полу.  Старшие ребята, да и Жорка, кое-что рассказывали про ЭТО.    Честно признаюсь, чуть ли не до самой женитьбы, как и все ребята, занимался онанизмом. Но, в детском доме было две девчонки, которые за небольшую мзду  «давали всем». С одной из них я даже дружил и знаю её судьбу.  После детдома она выучилась на швею, обзавелась семьёй, доросла до заведующей модным ателье, а потом  с мужем и двумя детьми уехала  в Израиль, будучи чистокровной русской бабой.  Я многие годы с ней переписывался.  Вот и пойми, попробуй, начала она с тринадцати лет, как последняя профура, а стала прекрасной женой, великолепной матерью и уважаемым человеком.    Кто-то (или что-то?)  ведь её остановил тогда. А вот кто   не смог  остановиться, то, как  некоторые  бабёнки,  потерял человеческий облик и закончил жизнь под забором. Сколько я об этом ни думал, не мог ничего понять. Таких, как Тамара, мне   почти не  встречалось. А вот  других примеров сколько угодно. В их  числе  и  моя  первая жена.
    Учёба в техникуме мне давалась легко. Этим заведением командовал щупленький еврейчик Григорий Исаакович  Гильденман. Он, как и мы, из детдомовских. Как позже выяснилось, благодаря этому учителю, наш техникум был лучшим в Союзе по оснащённости. И преподаватели были что надо. Правда, половина из них тоже были евреи.  Мы   сами во время учёбы  сооружали  стенды и приспособления для лучшего понимания различных устройств,  машин и моторов.  Что было ещё здорово, у нас был хотя и небольшой, но прекрасно оборудованный спортивный зал.  Я увлёкся гимнастикой и, благодаря ей,  крепко подрос,  приобрёл  упругие мускулы, моя фигура выпрямилась.   Я даже добрался до первого спортивного разряда. И, как ни странно, другого объяснения у меня нет, бросил эту поганую привычку «сексуального самообслуживания».  Скорее всего, дело не в гимнастике, а в том, что всё время ходил  полуголодным. Или мне так казалось. Ведь хлеба-то хватало, а если есть хлеб, ведь это не голодуха.
          На первом же занятии  Григорий Исаакович, который преподавал нам теорию, заявил: «Предупреждаю, тот, кто будет спрашивать у меня, что такое электричество, будет считаться круглым дураком. Никогда не спрашивайте про это. Во всём мире никто не знает, что такое электричество. Боюсь, что и вам, балбесам, не удастся узнать, что такое электричество. Учтите,   оно существует и подчиняется определённым законам. Вот эти законы мы с вами будем изучать,  и вы должны их знать, как Отче наш.   Хорошими специалистами вы не станете, если не будете их знать и понимать».  И начались муки с омами, вольтами, амперами, ваттами,  и поэтому случаю всякие маты. Второй преподаватель  с самого начала нас предупредил, что к электричеству надо относиться осторожно и никогда не терять бдительность. Оно не только светит, греет, крутит моторы, но регулярно поджигает дома, взрывает заводы и убивает людей.  Мне  было очень  интересно  здесь учиться.  На действующем стенде мы изучали возможность   синхронного подключения к  маленькому работающему генератору  мотора.  Преподаватель предупредил, что если мы не попадём в фазу, то получится  катастрофа. Генератор прикажет долго жить. Мы не поверили. Он нам воочию показал, как это происходит. Сколько бы я потом ни работал с электромоторами, этот пример всегда стоял перед глазами. Много лет спустя убеждаешься, как важно попасть в руки настоящих  преподавателей, преданных своему делу.
             Раз уж заговорил об этом, забегу немного вперёд. После окончания техникума я получил красный диплом и был направлен в соседнюю область  на крупный номерной завод в городе  Н.  Попал в распоряжение главного энергетика этого предприятия  в бригаду наладчиков электрооборудования. На первой же планёрке я задал мастеру вопрос: «А как у вас обстоит дело с показаниями cosinus  f ?»   Бригада притихла. А мастер, солидный дядя предпенсионного возраста посмотрел на меня внимательно и сказал: «Смотрите, ребята, какого умника нам прислали. Может быть,   ты знаешь,  и  что такое электричество?  Если знаешь, оставайся в бригаде, а если не знаешь, пошёл отсюда на фиг!»  Все мужики дружно расхохотались.   Потом мастер примирительно сказал:  «Ладно, сынок, не обижайся. С косинусом у нас хреновато, но мы  пытаемся его поднять. А вот с электричеством,  полный швах. Мы можем командировать тебя к главному энергетику, вдруг  он знает, а  мы нет. Зато знаем, что оно может натворить. Петро, покажи этому юнцу свою левую руку». Молодой парень протянул  мне, видимо, недавно обожжённую руку, мизинец на которой был согнут.
        Работать в этом славном коллективе мне пришлось недолго, хотя я уже обосновался в цивильном  общежитии, питался  вполне прилично в  заводской столовой и даже познакомился с девахой из планового отдела, Любой.   В осенний призыв я загремел в армию и попал не куда- нибудь, а в Кронштадт под Питером.       Питер меня удивил и восхитил. Хотя я был  там всего  одни сутки,  впечатлений  было уйма. Я пообещал себе, что во все увольнительные буду ходить по музеям и выставкам.  В Крондштадте после  трёхмесячного обучения попал   в дивизион дальнебойных орудий. Я никогда не думал, что могут быть такие громадные пушки. Снаряды к ним  подвозят из подземных казематов на специальных электрифицированных тележках. Электрохозяйство там сложное, но интересное. Описывать его я не имею права, но освоил его быстро.  Нашим отделением командовал  сержант Петро из Днепропетровска, а взводным был молодой капитан-лейтенант. Муштрой нас  шибко не донимали.  Кормили очень хорошо. Кубрики были чистые. Эти два года службы  для меня оказались лучшими годами  моей жизни. Никаких забот, интересная работа, никакой  дедовщины. Увольнения в Питер. Щегольская морская форма.  Конечно, девчонки, с которыми  ничего серьёзного не было.  Постоянно переписывался с  той самой  Любой из планового отдела завода.  Похоже, она  рассчитывала на меня всерьёз. Ребята, которым я показывал её фото, разделились во взглядах. Одни говорили, что она симпатичная, стройная. А наш командир отделения заявил, что какие-то у неё б…..е глаза, чем сильно меня обидел. Я этого не находил. Надо прямо сказать, что музеи, выставки, Эрмитаж  значительно меня «окультурили». После «Монтекристо» я прочитал много хороших книг и чувствовал себя в любой компании уверенно. На хороших харчах и при  постоянной физической   нагрузке я подрос ещё на 2 сантиметра и ощущал прилив     сил. С хорошим настроением я вернулся на свой завод и в свою общагу.
         С Любой  у нас всё клеилось. Она проявляла активность в наших отношениях, правда, до определённого предела, заявляя,  что всё будет   только после свадьбы.  Она познакомила меня со своей семьёй. И выяснилась следующая картина. В семье было  два младших брата, один уже отслужил в армии, а второй учился в  6 классе.  Тесть мне понравился. Он фронтовик, командовал пулемётным взводом, под Варшавой был тяжело ранен, после госпиталя остался в армии в интендантской службе, что позволило ему слегка обогатиться. После войны ещё 1,5  года  их часть стояла  в Австрии.  А теперь работал на нашем же заводе в отделе снабжения.  Степан  Тимофеевич был  крепким, рослым,  с красивой вьющейся седой шевелюрой и выразительными серыми глазами. Портила   вид его  негнущаяся в локте  левая рука, израненная на фронте. Он раз в неделю в компании  фронтового товарища  полного кавалера орденов Славы, могучего дяди Вани  Шнейдерова, выпивал не меньше   бутылки водки. А дядя Ваня мог выпить гораздо больше и  почти никогда не хмелел.  Обычно после выпивки  мой будущий тесть  шёл выяснять отношения с женой, статной красивой женщиной. Тёща  при этом делала вид покорности, согласия и полного подчинения мужу.  Зато остальные  шесть дней в неделю он был тише воды, ниже травы,  целиком под её каблуком.  Однажды, увидев такую картину, я подумал, а не повторится ли  такое же с нами. И мне это шибко не понравилось.
       В момент нашего знакомства они жили в небольшом своём домике и ждали, когда их «снесут» и дадут квартиру.  Домик был набит трофейным имуществом (коврами, тюками тканей, хрусталём, посудой).  Меня стали чаще приглашать в дом, угощали  вкусной домашней  едой.  Однажды тёща мне сказала, что если я серьёзно отношусь к Любе, то надо спешить пожениться, так  как  при получении  нового  жилья, должны дать две квартиры, а не одну. Меня  это заставило задуматься. С одной стороны получить  жильё на заводе холостому  было не реально, а в общаге жить уже  дико надоело.  А с другой - я не понимал, люблю  ли я Любу настолько, чтобы  связать с ней свою жизнь навсегда. Ничего плохого про Любу ни парни, ни бабы не говорили, но червячок сомнения почему-то точил меня. Я вспомнил слова своего командира  и судьбу моей мамы.  Какая-то неясная тревога, непонятный холодок  мешали мне принять решение о женитьбе.  Посоветоваться мне было не с кем.
         На работе у меня всё ладилось, меня повысили, назначив мастером участка. Профсоюзный лидер однажды мне сказал: «Ты давай определяйся.  Закладывают два новых дома. И тут возникает интересная ситуация, если ты, как электрик, в нерабочее время   потрудишься на монтаже проводки, то гарантированно попадёшь в список на получение жилья.  Но холостому не дадут отдельную квартиру. Так что думай, парень». Подстегнуло меня на  окончательное решение ещё и то,  что тёща плохо знала наше законодательство. Оказывается, за снесённый жилой дом даётся жильё не по числу жильцов, а по  площади. Свадьбу сыграли  скромно, но весело. Люба , конечно,  оказалась не девушкой. Но, меня это не так уж и задело, потому что я мало что понимал. 
       Я не случайно в самом начале читателю  намекнул, что  судьба моя складывалась не очень счастливо. Вот и тут. Казалось бы, всё хорошо, живём мы с женой в закутке за печкой, теща меня потчует утром сытным завтраком, вечером  вкусным ужином. На работу  хожу с женой под ручку и возвращаюсь так же.  Чего ещё надо?   Но, тут оно всё и началось…
        Поначалу мы даже не заметили  выкрутасы М.С. Горбачёва.    Наши заводские ребята  не  очень зависели от расписания работы винного магазина, который стоял недалеко от проходной завода. В цехе, где делали транзисторы и работали в основном молодые девчонки, всегда можно было разжиться качественным спиртом. Но, вот когда в первый раз не выплатили вовремя зарплату, многие стали чесать затылок.  Вскоре выяснилось, что продукция нашего завода армии не нужна, поскольку государству и армия оказалась ненужной. Вспоминать  тот ужас просто неохота.  По сути,  завод перестал существовать. Появились всякие дельцы, арендующие наши площади, занимающиеся так называемым бизнесом, который сводился только к одному -  здесь купить или украсть, а там продать или обмануть. Расчёт на получение квартиры растаял, как утренний туман. А тут выяснилось, что Люба уже беременна.  Тесть предложил мне стать челноком и вместе с его старшим сыном Валерием наладить этот бизнес. А Валера после армии стал крепко закладывать за воротник. Мы с ним всего один раз съездили ни куда-нибудь, а во Вьетнам. И везли оттуда гнутую бамбуковую мебель.  Оказалось, что нарождающийся  класс новых русских очень охотно используют эту мебель в своих загородных домах. Эта «ходка» получилась успешной. Мы не только покрыли затраты на дорогу, но и неплохо заработали.  Второго вояжа не получилось. Валера с деньгами, предназначенными для покупки мебели,  исчез  на две недели и объявился  в  КПЗ  соседнего города. В этой истории тёща обвинила меня. Я впервые задумался, что с такой  публикой мне  не по пути. Тем более, что тесть и Люба не защитили меня. Перспективы не видно было никакой.  Оставаться в закутке за печкой да ещё с ребёнком…  Вот и всё на что можно было рассчитывать.
             В очередной раз я  пришёл  в заводоуправление за зарплатой, которую не давали уже полгода ( да и что собственно было давать, когда  завод практически разворовали) .  Мой первый мастер, который шутил про электричество, отозвал меня в сторонку, поспрашивал, как я живу и сказал: «Тут,   парень, ловить больше нечего. Ты же знаешь, где я живу. Мой дом стоит на территории опытного хозяйства, где развала ещё не чувствуется. И им нужен электромеханик. Подъезжай, узнай, может быть, тебя устроит работа у них». На другое утро я был уже в кабинете главного инженера ОПХ.  Он обрисовал, что и как я должен делать. Выяснилась, что на всех объектах этого небольшого хозяйства работает около 40 электромоторов, имеется  всё,   прилагающееся  к ним  оборудование. Зарплата была  чуть ли не в 3 раза ниже моей заводской. Но, что меня подкупило и обрадовало,  можно было сразу же заселиться в коттедж на две семьи.  К коттеджу прилагался участок, каждому по 15 соток. Я, не раздумывая, дал согласие.  Главный инженер  привёл меня к директору,  и в течение получаса всё было решено, кроме трудоустройства Любы. Когда директор узнал, что она работала в плановом отделе завода  экономистом, сказал, что вакансий в плановом отделе и бухгалтерии нет. Я ему честно признался, что она в положении. Он рассмеялся и произнёс: «Ну, это будет нахлебница года на 3 для  нашего  хозяйства. Но, ничего, не обеднеем. Давай,  мы определим её учётчицей. Работа не тяжёлая, правда и зарплата невысокая. Всё лучше, чем ничего».  Директор пообещал, что если я захочу, то получу на льготных условиях живность, вплоть до коровы.    Мы с главным инженером прошли к этому коттеджу,  и радости моей не было границ. Отдельный вход в двухэтажный  кирпичный домик, в котором внизу были кухня, котельная и небольшая столовая и санузел. На втором этаже две небольшие спальни   - « А кто тут раньше жил?»- спросил я.  – «Я и жил,- ответил он, - А вот теперь перебрался в отдельный коттедж.  У меня уже трое спиногрызов. Тебе,  Виталий Алексеевич, повезло с жильём.  У нас свободного-то  его  нет вообще. Но, твой мастер  уж очень хорошо  о тебе  отозвался. Постарайся оправдать его характеристику. Директор,  Константин Георгиевич, у нас умный и порядочный человек.  Будешь стараться, он тебя поддержит во всём. Да и я тоже».
    Возвращаясь в город на автобусе, я вдруг всполошился, а что если Люба откажется ехать в деревню.  Но, поразмыслив, пришёл к выводу, она же у меня не дурочка. Городской прописки её никто не лишает.  Я решил сначала поговорить с тестем и тёщей, чтобы заручиться их поддержкой.  Всё оказалось проще, чем я думал. Выслушав мои доводы, тесть сразу заявил, что это лучший вариант.   Тёщу тоже не надо было долго убеждать. Она же крестьянских корней.  А когда узнала про  участок земли, то воодушевилась.  И только Люба сидела и не могла никак сообразить, хорошо это для неё или плохо. В субботу мы все  поехали посмотреть на усадьбу. Познакомились с будущими соседями,  у которых было  два парня 5 и 6 лет. 
Глеб Иваныч   тридцати  с небольшим лет работал зоотехником, а жена    Нина  Петровна в бухгалтерии.  Они нам понравились.  Тёща, осмотрев  квартиру и хозяйственные постройки, осталась  не  очень    довольна,  заявив, что курятник надо ремонтировать.  Жена же не высказала никаких  эмоций. Было похоже, что ей всё равно.  В воскресенье  я нанял машину, и вместе с тестем перевёз кое-какое приданное. Самое ценное в нём было пара ковров и посуда. Теща выделила сковородку, пару кастрюль и чайник. Мы купили  в мебельном простую кровать, тумбочку и стол на кухню. Из всех неудобств, которые были в новой квартире, меня огорчило то,  что зимой приходилось   топить котёл торфяными брикетами, запас которых  надо было иметь. У нас хоть и не Сибирь, но зимы бывают очень суровые и снежные. Но, соседи заверили, что хата тёплая. И двое их парней выросли  в ней, не болея.
        В понедельник, оформив все документы, я пошёл знакомиться   со своим  хозяйством и был поражён его добротностью  и почти идеальным порядком. Главный инженер мне сказал: «До тебя тут командовал Конрад Карлович, немец. У нас в хозяйстве было пять немецких семей. И все они в одночасье, продав за бесценок нажитое, умчались на историческую родину. Лучших работников я в своей жизни не видел».  В каптёрке при мастерской главный инженер познакомил меня с моими новыми подчинёнными. Их было трое. Двое почти пенсионеры   Владимир Фёдорович и Семён Никитич, а третий совсем молодой симпатичный парень  Михаил. Я им рассказал о себе,  чем занимался на заводе, попросил  помощи в ознакомлении с новым хозяйством.  Расспросил и о них, кто из них, чем занимается.   У двоих были уже и внуки, парень только что пришёл из армии, был холост и жил с матерью. Мужики  задали  несколько вопросов. Один из них меня насторожил.  Он касался моих взглядов на коллективную выпивку. 
       Не знаю, почему меня никогда шибко не тянуло к выпивке. Моя мама, зачиная меня, конечно, не была пьяницей.  Да и отец, будучи солдатом, наверняка, не был алкоголиком. Тесть  часто приглашал меня  к столу.  И я не отказывался, так как любил рассказы  Иван Иваныча,  который был легендарным разведчиком во время войны.  Мне запомнились два его рассказа.  Один почти мистический.  Разведгруппа возвращалась с поиска,  и на нейтральной полосе  немцы её засекли и стали поливать огнём из пулемётов и миномётов.  Из всей группы в живых остался только Иван Иваныч.   – «Мне осталось преодолеть проволочное заграждение перед нашими окопами, но я головы не мог поднять, так плотно немцы накрыли  огнём. Не знаю, какая сила меня подняла, но я с матом кинулся на колючку , а дальше уже ничего не помню. Очнулся в  нашем окопе голый,  в чём мать родила, а на теле ни одной царапины. Телогрейка, штаны, сапоги всё осталось на колючке. Объяснить такое ни я, никто другой не смог».
    Второй раз Иван Иваныч из поиска притащил на плечах вместо языка, за которым их послали,  своего мёртвого  командира  старшего лейтенанта и попал в руки особистов.  Вопрос у них был один: «Почему не выполнили приказ?» А когда узнали, что языка-то они всё же взяли, и Иван Иванович его лично прикончил, решив выносить раненого командира, а не немца, то  отправили его  под трибунал.  А трибунал тогда приговаривал  либо  к стенке, либо - в штрафбат, что означало почти одно и то  же. ..  Но спас Иван Иваныча опять странный  случай. В блиндаж особистов попал снаряд,  и дело замяли.
       Я мужикам объявил прямо, что выпивку на рабочем месте не потерплю. Сказал, что если  механизатор, заглушив трактор,  выпьет, то ничего страшного не произойдёт. А вот с электричеством шутки плохи.   - «В нерабочее время и  я непрочь   выпить с вами рюмку –другую».
     Когда я беседовал  с директором, он попросил меня в первую очередь заняться «валютным» цехом.    Этот цех  представлял собой небольшое помещение, где  стоял один - единственный агрегат.   Привод осуществлял огромный  40 киловаттный  электромотор. Я поразился, зачем такая мощность. Две шустрые бабёнки, которые обслуживали этот агрегат,  сказали мне следующее: «Этот экструдер полгода назад нам смонтировали институтские ребята. Он предназначен для получения рапсового масла».  У  меня в  голове пронеслась мысль, что такое экструдер, что за рапсовое масло. Я слышал эти слова впервые.  И что подумают эти женщины о новом специалисте, пришедшем им помочь. Я им решил честно признаться,   с таким аппаратом не знаком, что такое рапсовое масло, где оно применяется, не знаю.  Одна из них  сказала: « Это масло, которое  мы давим, распределяет  лично наш шеф. Стоит оно довольно дорого».  – «Так где его применяют?»- спросил я.  Они хитро переглянулись,  и одна  сказала: « Тебе его пить ещё рановато, а вот когда ослабеешь  в своей прыти к жене, тогда по несколько капель будешь принимать. Никаких денег не пожалеешь на его приобретение».  Тут до меня дошёл смысл слов «валютный» цех.  Я всё понял и перешёл к делу.  – «Так что, милые дамы, случилось?»  - «Эта бандура,- одна из женщин показала на электромотор , - стала сильно греться во время работы. Раньше такого не было. Мы могли пропускать до 100 кг семян непрерывно.  А теперь  вынуждены останавливаться   и по полчаса ждать пока она   остынет. Производительности никакой. Шеф обижается».  Мы с Никитичем отключили муфту  и заставили мотор поработать вхолостую. Вначале я подумал, что  в нём вдруг забарахлили подшипники. Но, оказалось, ничего подобного. Вхолостую мотор крутился нормально.  – «А что этот экструдер из себя  представляет?» - задал я такой вопрос.  – «Да обыкновенная мясорубка с переменным шагом»,- заявил Никитич. Мы попробовали провернуть вал этой  «мясорубки», но у нас ничего не поучилось.   – «А вы сегодня его включали?- спросил я у женщин.       – « Ещё нет», - был ответ.   – «То есть, семян там нет?»   -« Мы его вчера очистили и промыли».       Мне стало ясно,  дело не в электромоторе. Я позвонил главному инженеру, что надо бы вызвать  авторов этого сооружения и пусть разбираются в  произошедшем.  Через несколько дней стало ясно,  я был прав. Там дело было в какой-то планшайбе, но я в остальное не вникал. Возвращаясь в нашу каптёрку, спросил  Никитича: «А ваши-то мужики знают о силе этого препарата?» - «Я пробовал. Поначалу вроде помогал, но моей старухе не шибко это надо было. А на сторону ходить как-то стыдновато.  Ты видел, какие машины стоят у конторы? Это покупатели  нашей продукции,   всякие высокие начальники, поистрепавшие свою силу. Для этого рапса целое поле  из севооборота выделили. Но, цветёт он очень красиво, как  золотом покрыто всё поле. Откуда-то из-за бугра он к нам приплыл».         
       Как только мы обосновались на новой квартире, и я лишился тёщиных завтраков, выяснилось,  моя супруженция  кроме яичницы и чая ничего готовить не умеет. Яичницу я очень люблю, но нельзя же её есть каждое утро.  – «Ты не могла бы что-нибудь другое приготовить?» - однажды утром  спросил я. – «А чем тебе это не нравится? Соседка нам яйца почти бесплатно продаёт» .  – «Сама-то ты  не очень  ей увлекаешься, а больше налегаешь на вкусненькое».  – «А ты что не понимаешь, в каком я положении?»  У неё, действительно, уже появился животик. Из этого разговора я понял,  моя жена маменькина дочка, эгоистка, и её не волнует то, чего хотят другие. Спасло  меня то, что с ранней весны тесть с тёщей поселились у нас. Тёща занялась огородом и, попутно, восстановила  приготовление завтраков и ужинов.  Забыл сказать, они успели получить трёхкомнатную квартиру на  5 этаже  хрущёвки. Но пока жили у нас,  Валера приволок  туда какую-то деваху уже с пузом. Они расписались, он её прописал с согласия родителей. А результат был такой. Она родила дочь  и тут же подала на развод, мотивируя его пьянством мужа. И квартиру разменяли.
      У нас в хозяйстве институт постоянно вёл какие-то исследования, и мою бригаду часто привлекали им на помощь.  Среди учёных был один интересный мужик, который занимался  изучением влияния инфракрасного излучения на семена злаковых.  Мы с ребятами помогли ему  изготовить установку  с инфракрасными лампами с особым режимом их включения и выключения.  Это была моя идея, она ему очень понравилась. Как-то он говорит: «Слушай, парень, а у тебя голова-то хорошо варит. Как насчёт того, чтобы тебе  поступить в институт и стать инженером. Тогда перспектив будет гораздо больше. Я помогу тебе при поступлении».  Садиться за учебники мне совсем не хотелось, но  что-то меня зацепило. Я посоветовался с главным инженером, он одобрил эту идею, заявив, что тоже будет мне всячески помогать.   И осенью я стал студентом-заочником московского энергетического института.  Сочинение, правда, мне написала  моя Люба. Я его ловко подсунул как своё.  Это была единственная её помощь в моём дальнейшем образовании.  К  родам  тёща вырастила богатый урожай овощей и картошки. А Люба стала раздражённой,  недовольной,  и  не было никакой близости. 
     Учёба в институте  первые три семестра, когда изучали высшую математику, физику, далась мне очень тяжело. Вот на что я обратил внимание, когда начались лабораторные занятия по приземлённым  вещам  перед сессией. Меня поразила  примитивность лабораторного оборудования. В нашем «еврейском»  техникуме  (так мы его называли) оборудование было на порядок  лучше. Наверняка, такое положение дел зависит только от руководителей. Неужели институт, да ещё столичный, финансировался хуже техникума.
      Здесь мне тоже не объяснили, что такое электричество. Зато один профессор по фамилии Райман  заинтересовал меня сверхпроводимостью.  У него была установка, где кусок обычного медного провода пропускал через себя ток в 100 ампер и при этом не грелся.  Но, чтобы сверхпроводимость возникла, его нужно было держать в жидком азоте.  Можно было голову сломать, чтобы понять, как так может быть. Но, голову я не сломал. Зато по подсказке    директора Константина Георгиевича  и при  содействии Раймана  экзамен  за  последних  два курса я сдал экстерном, получил диплом опять с отличием.  Райман предложил мне поступать в аспирантуру, я так и сделал, стал аспирантом-заочником. С этим азотом  столько возни и опасностей, что  голова шла кругом.  Мой научный руководитель поначалу посоветовал  мне чисто теоретически разобраться в механизме распространения холода по проводнику. Я не смог с этим справиться. Там получались такие громоздкие дифференциальные уравнения, что  и нечего было помышлять   решать  их вручную.    А современной вычислительной техники в нашем хозяйстве не было. Я, правда, придумал порционную подачу азота, и на этом моя научная деятельность была прервана.  И не потому,  что у нас родилась дочь, а потому что тему засекретили, и, учась заочно, я работать над ней не мог.
        Что же касается моего руководителя, то он крепко  влип. Его поездка на историческую родину отодвинулась на 5 лет. Но, он всё же уехал в Израиль, и связь моя с ним постепенно заглохла.  Это был очень интересный человек. Именно таким я и представлял учёного.  Его не волновало, как он одевался, как питался. Казалось, что он день и ночь думает только об одном, как совместить несовместимое. Тут я ему, конечно, немного помог. Самое интересное,  я так и не узнал, чем эта тема закончилась.
        Теперь о дочери. Она родилась в апреле, всё прошло нормально, хотя я  опасался, что Люба будет тяжело рожать. Она не была спортсменкой, была медлительной, неловкой, больше полёживала.  Но, всё обошлось. Моё участие в воспитании дочери сводилось к тому, что  я с большим удовольствием по вечерам сначала с коляской, потом на руках, потом за ручку гулял с ней  в берёзовой роще.  Сопровождал нас на прогулках спаниель, мой охотничий пёс. 
        С рождением дочери Люба и тёща целиком посвятили себя ей,  не обращая внимания ни на тестя, ни на меня. Правда, кормить кормили. Любин темперамент в постели  ничуть не изменился.  Я стал подумывать, не фригидна ли она. Это слово впервые я услышал, вращаясь на сессии среди заочников. Там собиралась  очень  любопытная публика почти  со всего Союза.  Особо отличались ребята с юга, которые работали  на судах, плавающих  за границу. Они рассказывали о борделях Франции, Италии  и, особенно, Испании. Во всех этих странах  в городах есть специальные магазины, торгующие секс приспособлениями. Один шустрый  электрик  сухогруза утверждал, что в складчину команда купила во Франции резиновую женщину. Её, якобы, пред сеансом заполняли тёплой водой и воздухом и, пожалуйста, всем и все удовольствия по очереди. Один из парней, который слушал эти байки, сказал, что на эту тему даже есть анекдот.  Якобы капитан спрашивает боцмана, довольна ли команда коллективной женой. А тот отвечает, баба, что надо, даже с триперком.  Опять хохот, и опять истории. Я пытался выяснить, каковы тарифы на сексуальные услуги в домах терпимости. Оказалось, что здесь, как и в гостиницах, разные разряды.  От самых низших к самым высшим  с отличием в разы.  Но, есть одна особенность: и в низкопробном заведении, и в самом дорогом вероятность подхватить венерическую болезнь отсутствует. Если   секс-труженица случайно заболеет, то руководство заведения обязано её лечить.
       Когда  всё это обсуждалось, мы не знали, что находимся в двух шагах от того, что и у нас скоро будет точно так же.  Это сколько же десятилетий надо было издеваться над женщинами и мужиками, утверждая,   что в СССР секса нет, а есть только любовь.   С мужиками-то проще, никаких особых прилад  для получения удовольствия не надо.  У нас этот приём  отлажен, а у женщин же гораздо сложнее, придуманы десятки разных приспособлений,  вибраторов, и т.д., чтобы удовлетворить женщин в одиночку. Что касается фригидности, то эти морские волки толком ничего не знали. Однажды тесть в крепком подпитии обозлился на свою жену и сказал мне: « В Австрии у меня была краля,  по гроб жизни не забуду. Я только к ней и ходил в публичный  дом. Вот это была баба. Она меня выжимала как мочалку за ночь. Но, брала, правда, дорого». - « А что же Вы, вернувшись на родину,  не завели любовницу? - спросил я. - «Я тут слышал, что ты кандидатом в партию вступил» - «Ну, вступил». - «Так вот, станешь партийцем и поймёшь, что за  любовницу бывает». - «Ай, да бросьте Вы, Степан Тимофеевич! И на заводе, и в этом хозяйстве  полным - полно и любовников, и любовниц». - «Для меня это теперь не актуально. Пошёл ты к чёрту с твоими рассуждениями!» Ясности в этом вопросе не наступило.
        Любе было всё равно,близки ли мы раз в день, или раз в неделю, или раз в месяц. Да я и сам не очень-то горел желанием совокупляться. И объяснял это своей «бурной молодостью самообслуживания». Как только наша дочка пошла, у её мамы возникло желание обучать её музыке. Сама она бросила музыкальную школу поле второго года обучения, доказав родителям, что перспектив  тут никаких. — «Так, может, и у нашей Лили нет музыкального слуха?  Давай подождём». - «Подождать-то подождём, но деньги надо уже сегодня   собирать».  Мы так  и сделали, ежемесячно, по   чуть-чуть откладывали, меняя на доллары, и к шестилетию нашей дочери  в столовой радовало глаз новое пианино.  И первым,  кто на нём отбрякал «чижика-пыжика» был мой тесть. 
        На работе   с самого начала у меня всё ладилось.  Я, можно так сказать, сдружился со своими подчинёнными, но панибратства не допускал. В  аварийной ситуации, а  она грозила падежом нескольких элитных  коров, когда обнаружилось на летних выпасах шаговое напряжение между генератором и механической дойкой,  я кинулся останавливать передвижной дизель-генератор и попал под это напряжение.  Спасла меня   хорошая память. Я мгновенно вспомнил, как наш преподаватель в техникуме говорил, что в этом случае надо делать.   Мои помощники   шибко роптали, когда я заставил  откапывать кабель, ведущий к доильной  установке,  и сам в этом участвовал.  Попробуй вовремя не подои корову, которая даёт за одну дойку  20, а то и больше,  литров молока.   Буквально за 1,5 часа мы заменили пробитый кабель, и девчата, которые должны были доить коров, угощая нас    стопочкой невесть откуда взявшегося первача, приговаривали: «Вы, ребята, настоящие герои. Это же надо,  за час столько земли перелопатить!  И наших коров, и наш заработок спасти!  А тебя, Алексеич, правда, могло убить?»  - «Да, нет. Это вас просто напугали». А на самом деле, действительно, могло убить. Ребята тоже оценили  мой «подвиг».
         Неделю спустя в кормоцехе случился пожар.  Мы были рядом,   заскочив в помещение,  буквально     на лету я  вырвал у  Марии Степановны ведро с водой, которое она собиралась выплеснуть на горящий мотор, и могла при этом погибнуть. Упав от моего толчка, она разразилась матом, а мужики  засыпали мотор песком из пожарного ящика. Когда всё улеглось, мы Марии Степановне на пальцах объяснили, что  её  сын с внуками остались бы сиротами.   Шутки с трёхфазным током недопустимы.  Стали разбираться, почему мотор загорелся. Так просто они не горят. Вы не поверите, в этой истории виновата обычная пташка, решившая свить своё гнездо в этом моторе.  Вот так бывает в жизни. Обычная трясогузка могла принести столько горя людям.
         Мой сосед по коттеджу оказался заядлым рыбаком. И неудивительно, ведь богатое  Рыбинское водохранилище находилось от нас в 150 км. В первую же зиму  Глеб  взял меня с собой на подлёдный лов.   Приехав на берег  на его потрёпанных «Жигулях», пройдя по льду км 1,5,  я вдруг увидел  церковную колокольню. Что за чёрт? Вроде мы шли уже по льду водоёма, откуда же здесь колокольня.    Шустренький пенсионер, отец Глеба,  который приехал с  нами, заявил: «Что тут творилось, когда заполнялось это водохранилище, ты не поверишь. Гробы плавали по воде. Церковь-то взорвали, а до этой колокольни, видать, руки не дошли. А потом сообразили, что она может служить маяком. Вот и стоит. Маяк, правда, на ней не оборудовали, но она ещё не один год простоит. Десятки деревень были уничтожены, а уж сколько плодородной земли оказалось под водой… Я хоть не имею высшего и среднего образования, как мой сын, но  понимаю, что не надо было этого делать. Кроме беды  ничего эта огромная лужа не принесла.  Никак не могу понять, зачем было всё это творить. Не пожалели ни крестьян,  я слышал, что исчезло  больше 600 деревень,  где жило полторы сотни тысяч человек, ни попов, ни монахов».  – « А причём тут монахи, отец?»   - спросил Глеб.  – «Как при чём? Тут же три монастыря  было».   Я сказал, что плотина позволила соорудить несколько гидроэлектростанций, они до сих пор исправно вырабатывают электричество, а сам подумал, надо в справочниках посмотреть, какова мощность этих станций.     – «Да ну вас к чёрту. Давайте лучше лунки сверлить. Огребёте вы ещё проблем с этой штукой. Я ещё без штанов бегал, когда начали уродовать Волгу и Шексну. Тут по радио недавно слушал одного умника, который предлагал ликвидировать это безобразие. А другой умник доктор каких-то биологических наук заявил, что это уже невозможно, над затопленной плодородной землицей накопилось уже столько всякой гадости, что родить она ничего не сможет. Сначала один дурак придумает что-то, потом куча других дураков  стараются  реализовать идиотскую идею. А потом куча учёных пытаются осудить это решение. А Волга гибнет».
           В ту рыбалку мы ничего путного не поймали, кроме бычков. Но, что удивительно, ко мне вернулась рыбацкая страсть, которая крепла из года в год. И дочь моя,  постоянно начиная с ноября по апрель, кушала  свежую рыбу. Доставалось и нам. Я обзавёлся всевозможными приспособлениями: буром, палаткой,  надувной лодкой, навесным мотором и другими. Под конец нашей работы в ОПХ мы с Глебом на пару приобрели снегоход «Буран» и прицеп для его перевозки. Теперь наши экспедиции   совершались не только в воскресенье и на один день,  но иногда и  неделями пропадали на льду. Это случилось после того, как работы не стало.  Мы с Глебом наловчились добывать хорошую рыбу (судак, щука, жерех) и сбывать  улов в городе за хорошие деньги.
        Мы никак не могли понять, что происходит со страной. Заводы не работают, колхозы и совхозы разваливаются. А в городе  богатеет определённая группа людей, и бандиты чувствуют себя великолепно.  Сидя в палатке или у костра, всё чаще   мы говорили о политике, которая до этого нас никогда не интересовала.  Но, когда Ельцин расстрелял парламент, а мы через три года снова побежали за него голосовать, то поняли, что круглые мы идиоты. Может быть, если бы раньше интересовались политикой, то не были бы так жестоко обманутыми.
        И в нашем хозяйстве стали возникать сложности. Директор не успевал отбиваться от разных предложений со стороны невесть откуда взявшихся богачей, выделить какое-то количество земли под  строительство индивидуального жилья.    И что интересно, их просьбы дублировали местные чиновники. Начались подвижки и в институте, частью  которого мы являлись.  У них резко сократилось финансирование, и, как следствие, экспериментальные работы   в нашем хозяйстве почти прекратились. Чувствовалось, реформы добрались до  нас.   Во всей этой катавасии был один плюс.  Мы  приватизировали  своё жильё. Теперь я мог половину коттеджа продать, подарить, завещать.
              Встретившись на одном из объектов с Константином Георгиевичем, решился его спросить, чего нам ожидать.  – «Эх, сынок, скажу тебе по секрету, я давно готовил себе замену. На примете у меня было двое.    Алексей Михайлович и ты. Ты у меня переместился на первое место, после получения диплома. Ты и помоложе, и хватка у тебя покрепче. А вот что будет, я тебе сказать не могу. Раньше же эти недоумки, что у власти,  эксперименты начинали с сельского хозяйства. А теперь почему-то наоборот. Что стало с твоим заводом?  Что стало с нашим институтом? Плохие у меня предчувствия". 
       Он как в воду глядел, не успел я стать коммунистом, как исчезла наша партия, и что началось…
Даже сейчас спустя три с половиной  десятка лет без жути я вспомнить не могу. В канун посевной нам не дали фондов на солярку, а коммерческая цена на неё стала заоблачной. Половина площадей осталась не засеянной. Константин Георгиевич слёг с инфарктом. Народ стал разбегаться. 
       А моя дочь уже заканчивала шестой класс, не была отличницей, но и не троечницей. Успешно занималась в музыкальной школе. Но у неё прорезались способности к рисованию, она этим очень увлекалась.  Занималась лёгкой атлетикой. Со мной была в самых тёплых дружеских отношениях.  Мне всё больше стало казаться, что она меня любит больше, чем мать. А мать не менялась характером, была одинаково равнодушна ко всему: и к еде, и к одежде, и к дочери, и к мужу, и к родителям, и  к братьям. Проводили мы в последний путь Степана Тимофеевича. Лиля весной неожиданно заболела бронхитом. Врачи посоветовали свозить её в Крым,  и  я отправил их с Любой  в  Евпаторию. Сам был  очень занят.  Знал бы я, чем всё это кончится…
       Наш главный инженер вовремя сориентировался, и когда хозяйство стали дербанить на паи, сколотил небольшую строительную бригаду. Мои ребята и я всем составом  вошли в неё   и стали ездить по нашей и соседним областям и строить под  ключ жильё для новых русских.  Мы не халтурили,  всё делали качественно и быстро.  Очередь за нашими услугами доходила до года вперёд.  Я вдобавок освоил новое направление  в своем деле – придумывал и монтировал охранную сигнализацию, основанную на использовании интернета. Интернет в ту пору развивался семимильными шагами.  Именно эта работа приносила хорошие деньги. Мы все понимали, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно эти новые хозяева нашей страны обожрутся своим богатством, расплата настанет, но она будет опять же за наш счёт.  Вскоре я об этом уже не мог думать. Думать пришлось о другом. 
          Мои вернулись   ближе к осени, и я сразу почувствовал,  что-то произошло.  Лиля всё время ходила какой-то напуганной, как мне казалось.  Мои отношения с ней не изменились, но я чувствовал, что её что-то гнетёт. Она стала грубить матери, резко говорила с бабушкой, стала хуже учиться.  Я-то их видел урывками  между поездками по области, но Люба меня удивила и насторожила.  При первой же близости  я почувствовал, что её поведение в постели  как бы преобразилось.   Теперь после первого «захода» отдышавшись, она просила: «Ну, давай ещё», чего раньше никогда не было. Что такое оргазм я знал раньше теоретически, а тут  он проявлялся у неё всё чаще и чаще.  Она меня так изматывала, что я был уже не рад этим  странным переменам.
        Я посоветовался со своим лучшим другом Глебом.  У него был гораздо больший опыт общения с женщинами. Он послушал меня  и сказал: «Кто-то её разбудил, но не ты. Если у неё хватит силы воли, то она остепенится, а если не хватит, то я тебе не завидую». – «И что же мне делать?»  - «Ограничь её деньгами.  Ей надо заняться какой-то работой. Ты когда уезжаешь, ей делать ей нечего, она  часто уезжает в город. Лилька твоя остаётся одна. Тёща твоя всё болеет».   – «О какой работе ты говоришь, всё же развалилось».  – «Вот, моя  тоже лишилась работы, но пашет на участке, как папа Карло и сыновей держит в строгости. А у вас всё бурьяном зарастает».  – «А  в городе-то какую работу можно найти? Официанткой в ночном  клубе?  На бухгалтера переучиться она не хочет. А на них есть сейчас спрос. Мне  кажется, у неё на уме только один секс».  Глеб грустно посмотрел на меня и ничего не сказал. 
        Поздней осенью, в конце ноября мы, как только замёрзло водохранилище, мы с Глебом и его отцом подались на рыбалку по первому льду.  Найдя свою заветную яму, мы стали регулярно вытаскивать хороших лещей (до 1,5 кг).  Неосторожно движение  Глеба при подсечке и вываживании привлекли толпу  других рыбаков . Рёв снегоходов, буров, крики лещам не понравились. И клёв прекратился.  Среди примчавшихся оказался шустрый мужичок знакомый Глеба ещё по школе.   Он примкнул к нашей компании и предложил, не теряя времени, остограмиться.  Возражений ни у кого не было. Мы имели с собой на троих поллитровку, а у него была бутылка «Наполеона».  В застолье этот парень оказался очень интересным рассказчиком анекдотов.  Наевшись и насмеявшись, под небольшим градусом часа в 4 мы засобирались домой. Глеб обычно аккуратный в отношении выпивки и вождения автомобиля зажевал спиртное мускатным орехом, который дал ему  его одноклассник.  Расстались мы весело, Глеб дал ему свой адрес и пригласил в гости.  Уже в темноте, подъезжая к городу,  мы нарвались на гаишника и  отдали  всю наличность  и улов, спасая Глеба от лишения прав. И были рады, что так легко отделались. Мускатный орех не помог. – «Ну, и гадёныш Женька, заявлял, что ни в коем случае не пронюхают. Я ему это припомню». Перед тем, как поехать в соседнюю область на крупный  объект, мы съездили ещё раз на рыбалку, но успеха не имели.
        Через 2 недели   Люба телеграммой известила меня, что умер её брат Валера. Этого следовало ожидать. Он практически спился. А через три дня пришла ещё одна телеграмма, тёщино сердце не выдержало смерти любимого сына.  Была большая семья, а осталось только двое.  Младший Любин брат Саша мне очень нравился. Он хорошо учился,  был в меру  хулиганистый, высокий , стройный, без проблем поступил в институт. К моменту случившейся трагедии вёл самостоятельную жизнь с  очень симпатичной девчонкой, на которой женился,  у них  родилась  тоже дочка.  На похороны я поехать не смог.
           Ровно через месяц получаю от Глеба телеграмму следующего содержания: «Срочно приезжай, у нас беда».  Что за идиотская телеграмма,  -  подумал я, -  у кого беда? А произошла не беда, а трагедия.  И не у кого-нибудь, а у меня.  Прилетев  домой, я застал Любу, лежащую в гробу. На первый вопрос, который я задал про Лилю, жена Глеба ответила, что она в психиатрической  больнице. Глеб передал мне записку от Любы. Я сначала не понял, что она написала.   «Виталий, прости, если можешь».   Ошарашенный  случившимся и увиденным, я попросил отвезти меня  в больницу к дочке.  Но, Глеб уговорил меня не ездить до похорон Любы.   – «Скажи мне, что с ней случилось?  Почему?». – «У  неё, как сказали врачи, был нервный срыв». Картина этой трагедии выглядела так. В субботу  вечером к нему   приехал в гости тот самый Женька. Они крепко выпили. В застолье участвовала и Люба, она  кокетничала  вовсю. А Женька вел себя  откровенно  как кобель.   Глеб не выдержал и погнал своего друга из дома.   Через  пятнадцать  минут Люба   изрядно пьяная  пошла  к себе.  Что случилось дальше, было не совсем ясно. Этот подонок, оказывается,  не уехал, а продолжил с   Любой застолье у нас дома.  Видимо, моя дочка решила его прогнать. Люба была уже никакая. И этот гад изнасиловал  Лилю. Утром  Люба пришла к Глебу, одолжила денег и ушла.  Оказывается,  она поехала в город, вернулась оттуда  через два часа. И живой её никто больше не видел. Она отравилась крысиным ядом.  Глеб продолжил: « Часа в  четыре дня, мы услышали за стеной  душераздирающий  вопль твоей дочери.  Она билась в истерике  возле мертвой  матери».  О том, что она была изнасилована,  говорили следы крови на её ночной рубашке. Но почему Лиля не кричала, когда этот зверь на  неё набросился, никто не мог понять. – «Этого подонка арестовали?»  - «Участковый нас опросил,- ответил Глеб,- и сказал, что всё передаст в горотдел». Я попросил Глеба съездить со мной в больницу.  В конце дня мы с ним там оказались. Пожилой врач категорически отказался  разрешить свидание с дочерью, не объясняя причины. Я чуть не накинулся на него с кулаками. Но, Глеб меня остановил.  – «Она хоть живая?» – в отчаянии спросил я.  – «Её жизни ничто не угрожает, но 2-3 дня ей видеться с кем- либо  нельзя. И поймите меня, молодой человек, я на вашей стороне. Мы делаем всё возможное, чтобы вернуть вам дочь здоровой».
         Сашка, будучи воцерковлённым,  хотел,  чтобы сестру похоронили по церковному обряду. Но, попы отказались её отпевать, и похоронили её скромно на отдельном участке за оградой местного кладбища. Я никак не мог понять, ненавижу я её или жалею.  Если разобраться, то 13 лет, которые мы с ней прожили, по сравнению с жизнью многих других пар, были вполне благополучными.   У нас не было скандалов,  она, как и я приносила в дом зарплату, когда работала.  Мало-мальски научилась готовить, а то, что природа не дала ей  способности любить  и быть любимой?  Так не она же в этом виновата.  Оправдывал я её ещё и тем, что воспитывалась она с самого начала на достатке, но в семье, где не было любви отца и матери.  Тесть всё вспоминал свою австриячку, а мать больше любила Валеру. С другой стороны,  в  том, что случилось , её вина.  Разве можно зрелой женщине ради минутного удовольствия, кидаться в блуд со случайными  партнёрами. Ложиться в постель с  незнакомым мужиком  в своём доме в присутствии своей  двенадцатилетней  дочери.
          От этих тяжёлых мыслей я пытался избавиться сначала спиртным, потом пару раз наркотой.  Но, засевший в груди  огонь не давал мне покоя. Однажды подумал, не стоит ли наложить на себя руки.  Но, спохватился, у меня же живая дочь, у  которой кроме меня и Сашки никого нет.   Немного меня отвлекало постоянное хождение  по следователям, дознавателям, прокурорам, милицейским. Вырисовывалась следующая картина. Никаких следов присутствия этого подонка в нашей квартире не обнаружили. Факт изнасилования моей дочери был  медиками зафиксирован.  Но  следов  биологических жидкостей не  нашли. Один молодой следователь, которому я чуть морду не разбил, заявил, что оснований держать под стражей  этого Женьку нет.   Он мне даже показал письменное объяснение этого подлеца , из которого следовало, что он покинул дом Глеба,  сразу же уехал в город и там встретился со своей знакомой, которая письменно подтвердила, что  видела его в это время.    – «А если заговорит моя дочь?- спросил я  следователя,- и подтвердит, что была изнасилована именно этим  человеком, тогда как?»  - «И этого  не достаточно»,- нагло заявил он, после чего чуть не получил по морде.  И вот тут  я понял, что если я сам не отомщу этому гаду, то сгорю от  внутреннего огня.   
    Через пять дней мне разрешили  повидаться с Лилей. Врач предупредил, что иногда она проявляет признаки агрессии, чтобы я был осторожен в общении с ней.  В небольшую светлую комнату   мою  дочь привела санитарка и не собиралась уходить.  – «Вы нас не оставите наедине?»- спросил я её.  – «Не положено»,- заявила она и уселась на стул в углу.  Лиля меня не узнала.  Взгляд её блуждал, казалось, что она о чём-то задумалась, и окружающий мир её не касается.  – « Здравствуй, доченька», - сказал я.  И пытался взять её за руку.  Она резко отдёрнула руку, и на лице её отразился такой ужас, что мне самому стало страшно.  Она ни разу не посмотрела мне в глаза. И за эти несколько дней  она повзрослела лет  на пять. В кабинете главврача  были ещё два доктора, один из них  сказал мне: «Вы знаете, иногда происходят такие чудеса, что и мы, врачи, объяснить  их  механизм не можем.  Вчера человек был абсолютно невменяем, но что-то у него в мозгу  «щёлкнуло»,  и он стал нормальным.  Вам молодой человек, скорее всего,  придётся надеяться именно на такое чудо. Ваша дочь пробудет у нас примерно месяц. Если не будет каких- либо признаков  улучшения, то она будет помещена  в  отделение для хроников.  Пичкать её психотропными препаратами  в таком  возрасте мы не можем».
          Я ещё несколько раз приходил, никаких изменений в её поведении не было. Я спросил главврача, не выпишут ли её домой, чтобы я сам мог за ней ухаживать. – «Вы что, хотите нас посадить в тюрьму? Ведь её поведение непредсказуемо!»
        Спустя несколько дней ко мне зашёл Глеб поинтересоваться  есть ли у меня  что-то  на ужин. Как-то странно посмотрел на меня и сказал: «Ты давно был в парикмахерской?»  - «А что? Оброс?»  - «Да нет, ты же совсем седой стал». Несколько седых волос у меня обнаружила Лиля, когда я собирался в очередную командировку. Взглянув в зеркало, я себя не узнал.  На другой день пошёл и постригся наголо.  Глеб и его семья, мои сослуживцы, все проявляли  ко мне сострадание. Я это видел и чувствовал.
         Весь хороший заработок кончался, надо было принимать какое-то решение. Уезжать далеко от дочери я психологически не мог.  Впервые задумался, как жить дальше. И рассуждал примерно так. Если поправится дочь, то  сразу  же надо уехать  подальше  от этих мест.   Найти  приличную работу, профессия моя позволяет. Ведь Лиле надо  закончить   школу,  поступить в институт. Надо думать о её будущем.  Хорошо заработать в нынешние времена можно только на северах, а там с бытом одни проблемы.  Мелькнула мысль, что этот вариант не катит.   Есть ещё одна возможность, на которую мне намекнул  наш клиент, похоже из бандитского сообщества.  Принимая охранную сигнализацию моей конструкции, он спросил: «А ты можешь её отключить дистанционно?»    - «В принципе можно, если подправить программу».  – «Во!- воскликнул он, - нам то и надо».  Но я тогда не клюнул на это предложение.  Алексей Михайлович, наш бывший главный инженер,  предложил мне возглавить нашу бригаду.  Шёл конец марта, а работа намечалась в конце апреля. Я ответил, что если здоровье дочери не измениться, то я, скорее всего,  соглашусь на это предложение.
         Это время как раз  было самым подходящим для зимней рыбалки. И Глеб уговорил меня на неё поехать.  Народу на льду было много. Мы охотились за судаком. Стоило кому-то нарваться на ход косяка, толпа из сотни рыбаков  обуривала его, и почти все минуты три таскали  рыбин разного калибра.  Затем косяк уходил. Народ разбредался и ждал следующей удачи.   И тут Глеб мне говорит: «Смотри, а этот-то подонок тоже здесь. Давай уедем отсюда».   – «Где ты его увидел?»  - «А вон на складном стульчике сидит».  В это время сидящий повернул голову и с кем-то заговорил.  Я его узнал.  Что со мной случилось, спустя много лет объяснить не могу. Я сидел за рулём работающего «Бурана», врубил полный газ и на полном ходу врезался в сидящего.
            Очнулся я через пару дней в  районной  больничке, недалеко от водоёма.  У дверей моей палаты сидел милиционер.  Медсестра, пришедшая делать мне укол, сказала, что меня привезли без сознания. И врачи не могли понять, в чём дело.   Три или  четыре дня я пробыл в этой больничке, а потом под конвоем  отправился в СИЗО.  На первом же допросе  пожилой капитан рассказал мне, что произошло. – «Ты, парень, крепко влип.     У того мужика, на которого ты налетел,  лыжей  покрошило всё  «хозяйство». Он  в двух шагах от смерти. И если помрёт, то тебе светит приличный срок. Даже если  и не помрёт. Всё равно будешь сидеть». Читатель не поверит, но после этих слов капитана огонь внутри меня стал угасать. Сокамерники настороженно смотрели на меня, когда я периодически начинал ни с того, ни с сего хохотать.
          Глеб пустил по кругу шапку и нанял мне адвоката. Тот при первой же встрече посоветовал мне утверждать, что я случайно наехал на этого мужика, и его не знаю.  В этом случае наказание будет гораздо меньше.  Даже если он не выживет, то квалифицироваться будет,  как причинение смерти по неосторожности. Дело шло к условному сроку.  Адвокаты этого подонка  раскопали  рыбака, который случайно  записал это происшествие на видео, где отчётливо были  видны мои намерения и эмоции.  Случайным наезд признать было нельзя.  Судья смазливая бабёнка, проникнувшись состраданием к этому гаду, закатала мне 6 лет строгого режима.   Помимо срока ещё и пожизненная выплата  пособия.    Перед этапом мне дали свидание с Глебом и Сашей.  Они твёрдо обещали мне посещать Лилю и помогать ей, чем могут.  Это обещание они выполнили.
           Загнали меня ни куда - нибудь,  а в Сибирь, в лагерь под Барабинском  Новосибирской области.  На этапах кто только мне ни попадался. Отъявленные бандиты, крупные учёные и инженеры, но больше всего было так называемых бизнесменов.  Их-то  как могли и стригли профессиональные уголовники.   У меня отобрать было нечего, поэтому крупных конфликтов во время поездки в  «столыпинских» вагонах не было. Один пожилой арестант, попавшийся на сбыте наркотиков, мне растолковал, что  от «столыпинских» вагонов осталось одно только название.  На самом деле, Столыпин,  задумав свою крестьянскую  реформу, позаботился о строительстве специальных вагонов для переселенцев  в Сибирь. Они хотя и не отличались высоким комфортом, но были вполне пригодны для длительного путешествия целой семьи со всем скарбом вплоть до животных.  В нашем же вагоне, кроме голых полок ничего не было.  Правда,  туалет в вагоне был, и нас выводили туда под конвоем.  Отсидка в лагере началась  с карантина, а потом меня неожиданно вызвал начальник лагеря, моложавый полковник. Он подробно расспросил, что я могу делать, и буду ли я добровольно работать.  Зона, как я потом понял, была красной. Это означало, что  воры там не правили. Узнав, что я электрик, полковник обрадовался. И сказал: «Будешь хорошо себя вести, выживешь. Я посмотрю на тебя, а потом, возможно, расконвоирую,  и будешь ты   в  бригаде  наладчиков, ублажать элиту Новосибирска».
         Всё что он  обещал, то и  сделал.    Начальник  организовал бригаду из таких же, как я,  сидельцев.  Они оба были  из одного района в Сибири.  Получили срок по  той же статье, что и я.   Мы, действительно, втроём  Пётр, Артём и я  (все с высшим образованием) уезжали под конвоем  на разные объекты в пригороде  Новосибирска, а до туда почти 300 вёрст. На  поезде    мы добирались за 4 часа.   На вокзале нас уже ждала машина, обычно это была «буханка». И в тот же день мы попадали на объект. Сначала нас сопровождали два охранника, а потом один, а позже  мы добирались самостоятельно. На время командировки   даже наши  паспорта выдавали.   Кто-то может подумать, что это моя выдумка, ну так попроситесь  посетить любую колонию. И незамыленным взглядом  увидите такое, чего в нормальном государстве и быть не должно.  На объектах заинтересованные хозяева нас  неплохо подкармливали лишь бы мы быстрее и качественнее  всё делали.  Я, как и раньше, специализировался на охранной сигнализации.
         Один цыганский барон потребовал смонтировать такую систему, которая позволяла бы ему дистанционно видеть, что творится внутри усадьбы и вокруг.  – «Понимаешь, чувак, я же по весне  обязательно должен кочевать, в крови у нас это. Месяц - полтора я  вместе с семьёй обычно отсутствую.  А что-то спереть, это у нас тоже в крови. В мой дом, кроме цыган, никто не полезет. Вот мне и охота знать, кто всё же  решится»  - «Так такая система  будет стоить раза в три дороже. Надо ещё докупить оборудования, видеокамеры, инфрадатчики и прочее..».      – «Об этом не беспокойся, всё, что ты скажешь, я достану».  Пётр  толкнул меня в бок, потом сказал: «Проси, чтобы  нам дали цыганку, которая хорошо готовит. Чтобы продукты были свежие». Я  повторил просьбу  своего напарника.   Цыган рассмеялся и заявил, что прикрепит к нам свою младшую сестру.  – « А разве она не будет с вами кочевать?»- спросил я.   - « У нас не так как у вас. Скажу и не пикнет». Я осмелел и   добавил: «Понимаешь, ромалэ, мне надо согласовать с моим начальником. Все же знают, что процветание ваших таборов основано на торговле наркотой. Эту дурь вы и к нам в лагерь поставляете. Мы даже знаем, через кого. Смонтировав такую систему, мы тебя обезопасим от внезапных обысков и станем соучастникам твоих тёмных делишек.  А за это схлопочем прибавку к нашим срокам. Давай договоримся так, ты каждому из нас будешь выдавать по три сотни рублей наличными. Сколько мы тут проработаем, я не знаю. Но уж с  месячишко, это точно. Если договоримся, то будем держать язык за зубами, но и  ты постарайся». Он сверкнул своими жгучими глазами и протянул руку в знак согласия.
         Для  более солидных  заказчиков у нас прейскурант был другой.  Один из моих  напарников,   Артём, был  врождённым психоаналитиком.  Ему достаточно было пару раз пообщаться с кем-то, он безошибочно  определял суть этого человека. Больше всего его интересовали жёны заказчиков.  Он ненароком,  как бы  случайно  давал информацию для раздумья: мол, в Ваше отсутствие в вашей фазенде могут возникать ситуации, которые для Вас могут быть важны,  и уходил по делам. Дамочка сама домысливала  намёк  и, как правило, через некоторое время уже обращалась ко мне, предупредив, что хочет поговорить конфиденциально. Запросы большинства сводились к одному - поставить в спальне скрытую видеокамеру.  Я делал вид, что пугаюсь этого предложения, ссылаясь на незаконность  такого монтажа, что ещё больше распаляло мою клиентку. В конце концов, мы договаривались.   Я плёл ещё кучу технических  особенностей, в которых эти дамы не  разбирались, но, понимали, что дело сложное и требует солидных затрат.       Тут надо отметить,  часть цыганского взноса  мы отдали смотрящему на подогрев, и отношение к нам со стороны воров стало более лояльным.  Скрыть приличный дополнительный доход помогла широко внедряемая в стране система безналичного расчёта.  Сашка открыл  счёт какого-то благотворительного фонда, и живые денежки, не касаясь наших рук, потекли туда.   Иногда, если попадался очень ревнивый хозяин, то и ему предлагалась  подобная услуга.  Но, мы старались не зарываться и опасались предлагать подобное милицейским и фсбэшным чинам. Но, их-то как раз было довольно много. Зато гаишников не жалели ни грамма.
         Всё шло довольно   неплохо, но вот обнадёживающих сообщений о состоянии Лили я не получал.  Даже наоборот. Она утратила   гигиенические навыки, если её вовремя не уводили в туалет или не умывали, то   ей было всё равно.  Её перевели в приличный стационар для хроников  за хорошие деньги. Саша и Глеб писали мне о  отличном  уходе, питании и  медицинском  обслуживании. Персонал был профессиональный и добросовестный.   Дикая мысль однажды посетила меня,  будучи  на свободе,  я бы не смог  обеспечить  такое содержание моей несчастной дочери.
           В зоне было несколько  швейных производств. Один цех шил  военную форму, там работа считалась престижной.  А там, где шили брезентовые рукавицы, за копейки работала  большая часть зеков.  Законники, чтя  свой воровской кодекс, категорически отказывались работать. Администрация их нещадно кошмарила, помещая в ШИЗО на хлеб и воду. Летом там невозможно было продохнуть, а зимой согреться.  Во время «отпуска», когда не было заказов, мы сидели в своём закутке. Однажды вечером к нам подошёл знаменитый на весь лагерь   зек по   кличке «Шпион»,  он, действительно был осуждён за шпионаж. Это был весьма  приятный на вид мужичок лет пятидесяти, сильно исхудавший.  Он был доктором физмат наук из знаменитого новосибирского Академгородка.  Пристроился он  за колючкой тоже неплохо, репетитором  балбесов в погонах, заочников разных военных  академий и юридических факультетов.  Но, он был не от мира сего.  Речь он завёл издалека.   – «Я тут краем уха, Виталий Алексеевич, слышал, что Вы, якобы, в аспирантуре учились и к азоту имели отношение»  - «Да, было такое, но не долго. А что вас интересует?».   – «Я, будучи на свободе, занимался теорией резонанса волновых систем».  – « Впервые слышу.  В чём там суть?».   – «Объяснить это без формул довольно сложно. Я уже после  суда, как пуганая ворона куста боюсь. Когда финансирование институтов  прикатилось почти   к нулю, мы все кинулись зарабатывать гранты.   Я добился  неплохого гранта для своей лаборатории у одного из Калифорнийских университетов. За пару статей, которые я опубликовал в их ежегодном сборнике я и загремел сюда. И подставил меня самый лучший мой аспирант. Он донёс куда надо, что в этих статьях я изложил алгоритм  более точного наведения на  цель для крылатых ракет. Ни о каких ракетах в статье и речи не было. Но, две неосторожные фразы, позволили экспертам дать заключение  не в мою пользу .  – «А мы-то чем  Вам можем пмочь?»  -«Я подумал, что можете.  У Вас есть возможность заказывать довольно сложные приборы. У меня возникла  неординарная идея, которую  я хотел бы проверить, для этого мне  нужны два чипа и миниатюрный  аккумулятор». – «Какие чипы Вам нужны?».   « Я и сам пока не знаю, по крайней мере,  с памятью не менее 10 ГБ».  – «Такие флешки  мы добыть можем, хотя они дорогие, наши клиенты это выдержат.  А вот с аккумулятором…  Не знаю. Мы использовали  видео-ионные, они довольно большие».  -   «Для пробы сойдёт. Нужен ещё СВЧ-паяльник. Если бы его можно  получить, было бы совсем   хорошо».  – «А где Вы соорудили лабораторию?»- спросил мой сосед.  – «Вы не поверите,  в кабинете  у замначальника по оперативной части».
        - « Я раз в неделю выдаю на гора детекторные приёмнички в ладошку величиной, а он их дарит всяким нужным ему людям и детям. Так что лаборатория под надёжной охраной».  – «А может Вы,  Сергей Сергеевич, своей затеей срок отсидки увеличите себе и нам заодно?»- поинтересовался сосед по шконке.    Тот ничего не ответил.   – «И, правда, Сергей Сергеич, может, Вы как-нибудь объясните, чего Вы затеваете, и чем это может закончиться, чтобы мы понимали, на что идём».   – «Кто из вас служил в армии?»- неожиданно спросил он. – «Я служил на флоте»- ответил я. – «Очень хорошо! - воскликнул он,- ответьте-ка мне, когда вы строем ходили по мостам и мостикам, какой приказ  получали от командира?»  -  « Шагать не в ногу!»  - « А как  ваш сержант  объяснял эту команду?»  - « Я и без сержанта знал про явление резонанса». – «Вот нечто похожее мне и надо проверить».  Мы угостили его чефиром,  куревом он не увлекался, и пообещали выполнить его просьбу. На том и расстались. – «Забавный мужик. И сидит, похоже,  ни за что. Вот долбаная система. Сама себе вредит, делает вид , что печётся о благе народном», - сказал сосед.   – «Мы же договорились о политике не болтать»,- резко сказал я и ушёл из закутка.
         Нам предстояла очередная «командировка», надо было кое-что доделать у цыгана и перебираться в Кемеровскую область. Там угольные тузы наворовали на большие коттеджи и ждали нас. До поездки я получил ещё один заказ. Как-то уже после отбоя меня привели к смотрящему  в уголок барака, оборудованный комфортнее, чем наш закуток. Речь пошла  вот  о чём.  – «Ты, электрик, наверняка, знаешь, что в ШИЗО наши ребята фактически загибаются. За год трое уже правильных ребят откинули копыта. Всё вроде бы по закону, а фактически преднамеренно губят людей. Мы как не стараемся их поддержать там, всё напрасно.  Эти вертухаи, как ищейки,  всё находят и отбирают. Я тебя очень прошу (это «очень прошу» выглядело как приказ) придумай что-нибудь такое, чтобы  предупреждало  ребят заранее про шмон.                –« Поставить пару жучков и датчиков нет проблем. Ну, предупредите вы их, а куда спрятать в  четырёх бетонных стенах?»  - «А ты что думаешь, мы красную икру посылаем намазанную на хлеб? Несколько грамм дури можно успеть спрятать даже  там». – «Я краем уха слышал, у вертухаев  может  появиться детектор,  улавливающий сигналы всяких устройств. Если они обнаружат наши датчики, то  шмон наведут и у нас, и вас. Мы лишимся многого, а вы связи с братвой».  – «Ладно, иди, я подумаю».
        Видимо, услуги, которые оказывал наш начальник с нашей помощью разным шишкам, сыграли свою роль. И наш полковник пошёл на повышение, а к нам прислали пожилого, дослуживающего до  пенсии подполковника.   Но нас  предыдущий начальник  ему не передал, и вольница закончилась  а  с ней и заработок.  Моя отсидка приближалась к середине.  И прежний начальник мне твёрдо обещал представить  к УДО. А тут всё подвисло.  У нового начальника сразу возник конфликт с ворами. Те было хотели перехватить власть. Пару кровавых драк  их немного утихомирили. Но до конца вопрос не был решён.  Наша троица думала, как сохранить  прежнюю жизнь  и заработки. Однако, начальник ни на какие наши инициативы не клевал.  Лично у него было уже всё: и квартира, и машина, и хорошая дача. Ему надо было отсидеть полтора года без эксцессов, поучить ещё одну звёздочку на погоны и податься на заслуженный отдых. Но, нам всё же повезло.  Сергей Сергеевичу  мы добыли всё, что он просил.  Он нас больше не беспокоил. Мы про него даже подзабыли.  Однажды вечером он заглянул в наш уголок ещё больше исхудавший и осунувшийся и спросил: «Вас клопы одолевают?»   - «А кого они не одолевают? Они уже и дуста не боятся. Я где-то читал, что  если клопу нечего жрать, то  он может триста лет  лежать, а потом, как почует кровь  и опять оживает.  Вот бы человеку так». – « Могу вам помочь. Найдётся у вас лист бумаги?» Он достал спичечную  коробку из кармана, а из другого мыльницу.     Из коробка высыпал на бумагу штук 5 клопов, а в мыльнице стал крутить какое-то колёсико. Клопы пока никак не реагировали, и вдруг один самый толстый взорвался  на наших глазах. Капельки крови нарисовали на бумаге забавный узор. С тремя через некоторое мгновенье произошло то же, и только самый тощий  остался невредимым. Мы сидели обалдевшие и не верили своим глазам. Сергей Сергеевич  раздавил спичечным коробком оставшегося в живых клопа, скомкал лист бумаги и попросил сжечь его. – «Спасибо, Виталий Алексеевич,  за то,  ты помог  ответить на мучивший меня вопрос.  Вам,  конечно, интересно знать, что произошло. Я  с удовольствием бы вам ответил. Но, в другой раз. Очень плохо себя чувствую».   – «Так, может быть,  Вы оставите прибор, мы попробуем с клопами бороться?» - «Это не прибор. Это всего-навсего макет с очень ограниченным радиусом действия. А чтобы  уничтожить  клопов   в вашем закутке нужен  прибор на порядок мощнее.  Я до конца не продумал,  как его  сделать».  – «Так давайте, мы Вам поможем, сказал я, -  Всё равно мы сидим без дела».  Буквально через неделю С.С. передал   через одного паренька сложную схему. Разобравшись в ней,  я понял, что в «лаборатории» в кабинете замначальника прибор не собрать. Нужен осциллограф и ряд других измерительных приборов, которых у нас не было. Кроме того, отсутствовали многие комплектующие, в том числе микросхемы. Я хотел сказать  об этом С. С., но он у нас не появлялся. Вскоре оперативник вызвал меня и сообщил, что С.С.  в медчасти.  Дал мне несколько апельсинов и дал разрешение навестить его. Я к апельсинам добавил пару сладких булочек, купленных в ларьке, плитку шоколада и подался к нему. Он был очень плох. Даже я, не будучи медиком, понимал, что дни его сочтены. Он не жаловался  ни на болезнь,  ни на судьбу, а сразу перешёл к нашему делу.  – «Понимаешь, Виталий  Алексеевич, тут всё не так просто. Ведь я пришёл к идее обуздать  резонанс ещё в студенчестве. Поводом   задуматься послужил факт хождения по мостам не в  ногу. Потом я убедился,  что вокруг появившихся  в разных местах ветряков не живут ни кроты, ни мыши, ни даже черви. Наконец,   познакомившись с работами Тесла, который, несомненно, подобрался к разгадке этого явления, но испугавшись последствий,  все эксперименты прекратил и уничтожил все материалы,   я понял, что стоит этим заняться.   Если ты подумаешь,  познакомившись с работой моего приборчика, что проблема решена, то ты ошибаешься.  Два одинаковых клопа  имеют разную  волновую пульсацию. И на эту  пульсацию надо настраивать прибор. А вот как это сделать,  я ещё не знаю. Если ты сможешь продолжить мою работу, а она тянет, несомненно, на Нобелевскую премию, то  учти, что это не должно попасть в руки     проходимцев и прохвостов, которых полно и среди учёных, и среди военных, и среди правителей. И ещё одна просьба, по возможности, не теряй контакта с моей семьёй».
        После этих слов он прикрыл глаза, лоб его покрылся испариной, дыхание стало прерывистым. Я крикнул сестру. Она пришла,  сделала какой-то укол, буднично заявила: «Не жилец». И ушла.   За  телом  С.С., скончавшегося через пару дней, приехали жена и дочь.    Мне разрешили  с ними пообщаться, я взял у них адрес.     За что  сгубили этого талантливого человека?  Какой твари захотелось превратить его в шпиона, кто этому способствовал?   Почему  так безобразно относятся к  талантам в нашей стране? Ответ один: проныры и проходимцы были и остаются  у нас в почёте. Я вспомнил о трагической кончине великих учёных  Вавилова Н. И., Кондратьева  Н.Д., Чаянова А. В.  Сколько пользы эти люди могли принести своему народу!
               Скучновато стало нам жить без хорошего заработка. Наш новый начальник,   даже если бы появились клиенты, побоялся бы отпускать нас из зоны.  Вся его работа  сводилась к тому, чтобы не накосячить  до   выхода  в отставку.  Но, тут нам опять повезло. Какое-то время назад  в зоне появились два классных бондаря. Они ещё при старом начальнике стали делать хорошие бочки для квашения капусты.   Постепенно ассортимент расширялся,  удовлетворяя потребности всех вертухаев зоны.   Совсем недавно  появился  Егор по фамилии Черневич , который  предложил    изготавливать на продажу высокохудожественные  изделия из дерева (иконы, статуэтки, и другие поделки).  Когда по фотографии он изготовил портрет президента, все были  поражены, восхищены  сходством, качеством. С доски рельефно, как живой, смотрел  пристальным взглядом  пьяный президент. Если бы он был жив, то, наверняка, амнистировал бы Егора за эту классную штуку. Егорова шконка находилась в нашем бараке. Однажды он зашёл к нам в надежде одолжить заварки и рассказал  свою историю. Осуждён он был военным трибуналом  за  дела, суть которых разглашать не имел права.  Но, намекнул, что служил в Приуральском военном округе  шифровальщиком в звании старшего лейтенанта, до этого окончил военное училище. Был женат на дочери генерала, которая как только его арестовали, публично от него отреклась. Мы его спросили, где он научился так классно работать с деревом. – «А это у меня с малолетства.  Отца у меня не было, жили мы с мамой в  Миасе. Она работала на автомобильном заводе.  Она давно уже умерла.  Похоже, способность работать с деревом  передалась мне от деда по матери.  Мама говорила, что он даже в выставках участвовал.  Сразу после училища я познакомился, как выяснилось , с дочерью моего командира. На поверку оказалась профурой, ну, я и запил.  И натворил таких  делов, что вот здесь оказался. Мне ребята сказали, что вы тоже не лыком шиты, умеете кое-что. А задумка у меня вот какая. Надо наш небольшой  бондарный цех  реконструировать. Бочки и бочонки уже не пользуются спросом  у обслуги, а продавать их на сторону начальник боится.   А вот наши изделия будут брать и высокие, и средние, и мелкие начальники».  – « А от нас-то тебе чего надо?»   - «Много чего мне надо. Во-первых, надо электрифицировать  все рабочие места по резке. Подключить стоящий без дела координатный станок. И было бы совсем здорово, если уговорить пахана и начальника купить пару-тройку  3Д принтеров». -  «А   у блатняков-то какой интерес тратиться на принтеры?» - спросил мой напарник. – «Не   скажи… Они же все в бога верят. А  заполучить хорошую икону - совершить богоугодное дело. А потом  есть замысел освоить выжигание по дереву всяких портретов. Иметь свою харю на красивой долговечной дощечке всякий захочет».  Мы дружно рассмеялись. – «У тебя,  Алексеич,  вроде контакт со  смотрящим есть. Провентилируй этот вопрос. А я попробую начальника уговорить».   Так и решили. 
        Китайские 3Д принтеры только появились   в интернет –магазинах и стоили довольно прилично от 1,5 и выше тысяч зелёных.  Смотрящий мгновенно осознал прелесть предлагаемого и через неделю уже  указал человека на воле, который это купит и привезёт, если начальник позволит заняться этим делом. Нашу тройку прикрепили к бондарному цеху. И мы начали реконструкцию всего электрохозяйства.   Начальник долго доказывал своему руководству необходимость затрат на принтеры. И, в конце концов,  добился финансирования.  Буквально за полгода Егор организовал  работу так,  что цех стал исправно по утверждённому графику выдавать высокохудожественные  изделия: иконы, портреты, барельефы, посуду, шахматные фигуры и другое интересное.  От заказчиков не было  отбоя. Кое-что из  деньжат стало перепадать и нам. И, как не странно, больше со стороны блатных.   Освобождались мы трое  почти одновременно, кроме Егора.  Мои друзья отправлялись в восточную Сибирь на родину. Их ждали жёны и дети. Меня никто не ждал, но   меня тянуло  к моей дочери. Я договорился с ребятами в случае чего, они пригреют меня с Лилей  у себя в Сибири.  ***
        До смешного  и  курьёзного дошло, что в зоне мне жилось лучше, чем на свободе.  Конечно, я не мог ни рыбачить, ни охотиться, ни общаться с женщинами, но занимался - то я любимым делом. И оно приносило мне не только  удовлетворение, но материальное благополучие.  На свободе меня ждал приличный куш и право обратиться  за помощью  в случае необходимости к ворам в законе.  Всё, что я накопил за 4,5 года, хватало года на полтора для приличного содержания дочери.   Её здоровье   практически не изменилось.   Изменилась она сама. Генетическая программа сбоя не дала. Она превратилась в стройную  симпатичную девушку. Не случись этой беды, она могла бы   счастливо прожить  жизнь. 
          Волна  строительства коттеджей для  обворовавших страну деятелей, спала.  И  ожидать хороших  заработков на этом поприще не приходилось.  Да и  прежние мои компаньоны разбрелись  по разным местам. Устроиться на работу, где я мог бы продолжить  конструирование прибора по схеме Сергея Сергеевича, у меня не получалось.  В одном серьёзном предприятии, которое работало на ВПК, несмотря на хорошие рекомендации двух моих знакомых инженеров, мне  показали от ворот поворот.  А бабёнка в отделе кадров прямо мне сказала, что с  моей судимостью придётся лет 5 поработать дворником или кочегаром, а потом приходить к ним.   Мне пришла в голову мысль податься  в мой родной     техникум в надежде, что  сохранились те  хорошо оборудованные лаборатории,  в которых мы  когда-то учились.  Этот техникум теперь назывался колледжем,  и  из старых преподавателей я нашёл только одного Лившица  Владимира Моисеевича. Он  давно стал пенсионером, но оставался на работе.  Узнал меня. Я без утайки рассказал ему всё, что со мной произошло.  Этот старый еврей, не раздумывая, повёл меня к директору и поручился за меня.
          Так я стал преподавателем  по электроприводу. Что меня поразило, так это студенты.  Большинство из них пришло в колледж после 8 класса.  Уровень общей подготовки был таким низким, что приводил  меня   в уныние.  Но, главная цель,  к  которой я стремился,   вполне была осуществима.  Мне дали небольшую комнатку в студенческом общежитии, питался я в студенческой столовой. И чтобы не афишировать  свою внеурочную работу   в лаборатории , организовал  два  студенческих кружка  для создания экспонатов   для оснащения других лабораторий.    Моей зарплаты едва хватало на еду, кое-какую одежонку и покупку  деталей для будущего прибора.  В свободной продаже некоторых микросхем не было.  Но, они были на  блошином рынке в соседнем областном городе. Но, цены кусались.  Больше того, пару раз меня обманули, всучив совсем не то, что мне требовалось.  Тем не менее, худо-бедно, но работа продвигалась.  По  задумке Сергея Сергеевича создаваемый волновой генератор  должен иметь  диапазон  от 0,5 герца до 7. Конечно,  такие генераторы нигде не использовались.  Почему  он заложил такую низкую частоту, мне было непонятно. Хотя я догадывался, что и живые организмы,  и неодушевлённые  предметы имеют  внутренние  волновые колебания, которые  нужно выявить.  Если это удастся, то проблема может быть решена.  Не зря меня С.С. предупреждал, что в руках прохвостов такие генераторы могут превратиться в грозное оружие.
            Меня радовало  наличие экспериментальной базы. В общаге кишмя кишели тараканы.  Я предвкушал  тот день и час, когда смогу по опыту С.С. взорвать хотя бы одного таракана.  Энтузиазма мне прибавило сообщение Глеба  о смерти подонка, превратившего мою жизнь в трагедию. Прошло примерно полгода, и непричёсанный генератор заработал.  Отпустив студентов, поздно вечером, я достал из рюкзака  прозрачную пластмассовую коробочку, где сидели четыре отловленных в общежитии таракана.  Они спокойно шевелили усиками, не подозревая, что участвуют в  научном эксперименте.  Меняя частоту генератора, я заметил, что мои подопытные засуетились.  В данном изложении я не буду называть  конкретных цифр, до патентования они являются секретными.  Более того, оказалось, Сергей Сергеевич формировал амплитуду  сигнала особой формы, которую  я тоже разглашать не буду.  В тот вечер тараканы остались живы, а я в недоумении.  Почему хотя бы один из них не скончался.  Обрадовало меня всё же появление в их поведении тревоги.  Значит, мой генератор может эвакуировать их из общежития. Уже большое дело.  Потом можно и клопами заняться, и вшами, которые изредка тоже появлялись в общежитии.
            По сути дела.  оставаться в этом  городе не имело особого смысла.  Но, работа  преподавателя и общение с молодёжью мне нравились.  У меня получалось завлечь ребят на творчество, на  участие в различных дискуссиях, обсуждение литературы, музыки. Они тянулись ко мне.   Женщины  тоже проявляли  ко мне интерес, но я  страшно боялся, что могу повторить    ошибку молодости. А ведь я уже подбирался к сороковнику.  По сути,  я находился на распутье, продолжить работать в техникуме или вернуться поближе к дочери.
        Я попытался разобраться в механизм е воздействия  на объекты собранного мною генератора   и был убеждён, что раскачать  внутренние колебания   любого организма или предмета возможно.  Однако, тот эксперимент над тараканами загнал меня в тупик.  Я же не добился  того резонанса, который уничтожил бы насекомое, как это сделал Сергей Сергеевич с клопами.   Скорее всего, есть прямая зависимость между частотой колебаний  и конфигурацией импульса. А вот  как осуществить формирование конфигурации импульса   мне было непонятно.  Сергей Сергеевич мне об этом не успел сказать.  Я позвонил его дочери и попросил поискать в его бумагах хоть какое-нибудь упоминание об этом. Она ответила, что весь архив отца был  конфискован в день его ареста. Она пробовала обратиться к ученикам отца с просьбой вспомнить или отыскать  любые его заметки, записки, работы,  высказывания, отзывы…    Эта публика была так запугана, что  некоторые даже  не захотели с ней  общаться.
        Почти решив уехать , я всё же попробовал  собрать ещё один прибор  на основе новой микросхемы, которую мне прислали из Москвы.  Долго возился с одним из помощников, пытаясь менять конфигурацию импульса. Наконец, это у нас получилось. И в эксперименте с тараканами мы, при стабильной  частоте, меняя конфигурацию,  добились   того, что тараканы   в панике бросились в разные стороны. Мне стало ясно, что можно создать бытовой прибор, где будут зашиты стабильные  определённые  частота  и импульс без какой либо регулировки.    С моим  помощником, толковым студентом выпускного курса Сашей,  не извещая коменданта,  пару вечеров включали генератор в моей и его комнатах.  Тараканы исчезли и у него,  и у меня. Но, через три дня опять появились.  Я на ночь включил генератор, они опять разбежались, причем и из соседней комнаты тоже.    Заранее  предупредив Сашку о том, чтобы он держал язык за зубами,  пригласил коменданта  к себе в комнату с удивлением заявил ей, что куда-то исчезли тараканы.   – «Не провели ли в общаге травлю тараканов?»   Добродушная женщина заявила:  «Единственно чего тараканы боялись, так это дуст. И  мы им регулярно их травили. Но оказалось, что и себя тоже. Дуст запретили.  И ни чего не придумали взамен его. Как бороться с этими тварями, я не знаю.  А Вы, Виталий Алексеевич, какой порошок использовали,что у Вас не стало тараканов?».  – «Да ничего мы не использовали. Подумали, что это Вы стали их преследовать». Она  в недоумении покинула мою комнату.  Стало ясно, что  с тараканами можно бороться и на этом даже подзаработать.  Но не в техникуме, и не  в этом городишке, и не с Сашей.    Решение  уехать в город, где осталась моя дочь, окрепло
         Тепло попрощался с Владимиром Моисеевичем, поинтересовавшись, почему он не эмигрировал. Теперь же это можно было спокойно сделать. И тут выяснилось, что жена-то у него не еврейка,  а   дети  категорически отказались уезжать. А сам он расстаться с семьёй,   ни под каким предлогом, и ни по какой причине  был не намерен, как  тяжело бы  ни складывалась жизнь на родине.   Директор колледжа и две особы  женского пола огорчились моим увольнением. Казалось бы,  только вчера я приехал сюда ,  а прошло уже полтора года.    Люди, которые окружали меня в зоне, были разного  пошиба: полковник, пахан, учёный, инженер, бондари, старший лейтенант… Все они оставили в моей душе   какой-то след… И этот коллектив   принял меня, хотя все знали,  откуда я пришёл, помогал и поддерживал. И только государство выработало собственную позицию к  бывшим зекам - запрещать и гнобить. С такими мыслями покидал я городишко моей  юности и зрелости, скорее всего, навсегда. Но, я ошибся.
           Глеба я застал безработным. Хозяйства не существовало, а зоотехники в городе не нужны. Его сыновья  учились  в военном институте на разных курсах.  Жена переучилась в бухгалтера  и  работала у какого-то предпринимателя.   Сашка же процветал  в рыночной структуре,  занимался мелкой торговлей.  Моя квартира в коттедже была занята квартирантами, людьми вполне приличными. Они  освоились рядом с городом, имея хороший доход и от сада, и от огорода.   И мне капала какая-то копейка от этого.  Наш бывший директор Константин Георгиевич жил с женой в большой квартире и предложил мне одну комнату на льготных условия х- топить баню раз в неделю, два раза играть в шахматы и после бани поддержать застолье. А его жена, милая старушка, согласилась  готовить еду и на меня.  Так мы  и поступили. Я не стал беспокоить квартирантов, старики были довольны моим скромным присутствием.
           На следующий день я навестил Лилю.  И, конечно, был подавлен  её состоянием. Красивая, стройная абсолютно  равнодушная к окружающему миру, лишь признаки страха при приближении к ней.   Впервые  мелькнула мысль, не попробовать ли прибором С.С. воздействовать на неё. Дело в том, что когда я экспериментировал с тараканами, передвигаясь по диапазону частот, заметил одну странность  - на диапазоне между X и Y, у меня в голове сначала начинался небольшой гул, а потом  импульсы боли.  При выключении прибора  всё исчезало, казалось после этого в голове появлялось какое-то просветление. По крайней мере, настроение повышалось. Поразмыслив, я  не стал советоваться с Лилиными врачами, стоит ли мне попробовать этот прибор на дочери.  Любой учёный тут  же   бы  сказал, что сначала надо вести эксперименты на мышах и крысах. Потом к приматам, и только тогда испытывать на человеке.  Фашисты  в своё время  не заморачивались моральными аспектами и  экспериментами над людьми крепко продвинулись в фармакологии.    
        Пока я оборудовал в тёплом гараже К. Г. новую лабораторию, эта дикая мысль во мне крепла. Рассуждал я по-всякому.  С одной стороны - экспериментировать с  собственной дочерью, абсолютно не представляя,  каким может быть результат, было фактически преступно.   С другой стороны - за эти годы не было ни одного реального факта улучшения её состояния, как полноценного человека.  Но вдруг может произойти то самое чудо, о котором мне говорили врачи.  Тем не менее, если мои эксперименты приведут дочь к смерти, то и я жить не имею права.  С кем-то посоветоваться я тоже не мог.
        В своей новой лаборатории, куда стащил все приборы, хранившиеся в коттедже,  и,  закупив два десятка копеечных микросхем, я приступил к изготовлению  маленьких излучателей с  фиксированной  частотой и конфигурацией  импульса.  Питание осуществлялось дисковой батарейкой размером с небольшую пуговицу, её мощности хватало на непрерывную работу в течение 1,5-2 суток.  Я предусмотрел питание прибора от обычной зарядки  для сотового телефона.  Как только было готово  и протестировано 10 штук, мы с  Глебом договорились так. Он их развозит по разным пригородным коттеджам,  страдающим от нашествия тараканов, и предлагает  пользоваться  бесплатно  прибором в течение двух суток.  Если через неделю тараканы опять появятся, если хозяева захотят от них избавиться, то могут купить  аналогичный прибор  с возможностью замены батареек или   с  использованием зарядки от сети.  К моему удивлению,   «Жигулёнок»  Глеба, на котором мы когда-то ездили на рыбалку, служил исправно, хотя и был на десять рядов, перебран и переварен.  Первый этап нашей коммерческой деятельности прошёл успешно. Почти все клиенты захотели приобрести приборы.  Каждый прибор обошёлся  нам в  150 рублей. – «Почём будем продавать?»- спросил я Глеба.  – «Давай  вот этой экспериментальной группе предложим по 250. Возьмут или нет?».  – «Согласен, но  клиентов надо предупредить, что это рекламная акция. Стоимость прибора гораздо выше. Пусть они по возможности разнесут весть среди своих друзей-товарищей. А уж той публике, я думаю, мы продадим гораздо дороже».
        Меня напрягало то,  что  если спрос превзойдёт предложение (а паял-то я один) придётся привлекать и нанимать кого-то ещё, а для этого  надо создать какое-то  ИП.  Нелегально работать я не мог себе позволить.  Дело пошло.  Весть  об успешной борьбе с тараканами разошлась  по округе. Буквально за пару месяцев портфель заказов содержал  120 заявок.   Желающим мы сообщили стоимость прибора  в размере 300 рублей и давали гарантию на год   бесплатной замены его  в случае его неисправности.  Обнаглели ли мы? Ведь рентабельность оказалась на уровне ста процентов. А, как утверждал Маркс, капиталист пойдёт на любое преступление  ради высокой прибыли.  Мы были с Марксом не согласны.  Я не завидовал Глебу. Ведь он мотался день и ночь сначала в окрестностях нашего города, потом переключился на соседнюю область. Через полгода,  в течение которого две рукастые девчонки помогали мне в сборке,  мы смогли купить приличный подержанный внедорожник для Глеба, освободить его жену от работы, чтобы привлечь её  в бухгалтерию нашего ИП.   
        Мы не испытывали денежных затруднений.  Мне удалось даже пару раз    оказать существенную помощь клинике, где  находилась Лиля. А санитарка, прикреплённая к ней, получала приличную прибавку к зарплате от меня.   Мысль  о воздействии прибора на Лилю  не оставляла меня.
          Поручив   производство приборчиков девчонкам, я сосредоточился на  новом варианте прибора, схему которого передал мне Сергей Сергеевич.  Рассуждал я примерно так. Если какую-то частоту  раскачать импульсами, срезонировать её с другой частотой, то в плюсовой фазе  должно произойти разрушение  того предмета, на который воздействует частота. А вот что произойдёт в минусовой фазе, я не мог понять.  Пришлось повозиться с регулировкой импульсов, в конце концов,   мне это удалось.   Испытывать прибор  я решил на тараканах, а потом попробовать  на себе.    Результат воздействия  на них было такой же, как  и  «серийного» приборчика.  Добиться взрыва тараканов я не смог. Но, в обратной, минусовой фазе они как бы впадали в спячку.  А что творилось   в мозгах тараканов, знать  мне было не дано.  Следует отметить, что из 10 усыплённых тараканов, просыпалось 8-9. Значит, было что-то такое, что воздействовало на какую-то  особь фатально.   Этот факт был тревожным, его с моими знаниями и аппаратурой   объяснить я не мог.     Всё никак не решался даже на себе попробовать, не говоря уже о дочери. 
         Однажды вечером,  когда  неожиданно отключили свет, заниматься с паяльником я не мог, решил так: попробую прибор на батарейках в отрицательном диапазоне. Если меня  начнёт клонить в сон, то тут же выключу.  Действительно, через  какое-то время  я ощутил прострацию,  и вскоре  захотелось спать. Я тут же выключил прибор, но сонливость не исчезла.  Часа через три я проснулся. Оказывается, я не раздевшись,  сидел на том же стуле. Но, я не чувствовал себя разбитым , а даже вроде бы хорошо выспавшимся.    Решил  вскипятить воду и выпить чаю.  Однако, головокружение не позволило мне встать со стула.  Какие выводы надо было сделать?  С одной стороны - со мной вроде бы ничего плохого не произошло, с другой стороны - какие-то последствия от эксперимента всё же были, раз так кружилась голова. Видимо, на мой здоровый мозг  влияние было оказано. А что будет с мозгом дочери? Ведь прошло уже почти 7 лет, её  психическое состояние ничуть не улучшилось, надежд практически нет никаких.  Я спохватился - ведь я ищу оправдание   моему стремлению использовать явление резонанса  для рискового эксперимента над собственной дочерью. Больше того, я искал себе оправдания, если эксперимент погубит дочь.  Ведь этого тоже нельзя было исключать.   И всё же я рискнул.
         В  следующее посещение  клиники я взял с собой прибор, попросил  санитарку тётю Клаву (про себя я её называл «амбар-баба») оставить нас вдвоём и никого к нам не пускать. Она неохотно согласилась.  Как обычно, всё началось с того, что я очистил пару бананов,  покормил ими Лилю, стал ей о чём –то рассказывать. И, как всегда, она ни на что не реагировала.  Я включил прибор и  при тех же параметрах и стал внимательно следить за дочерью.   Она никак не реагировала.     Изменив частоту на одну сотую, я заметил, что она чуть вздрогнула и уставилась на свои руки, лежащие на коленях. Потом подняла голову, я обомлел, увидев её взгляд. Он был совершенно   осмысленным. Но это длилось всего одно мгновенье. Я в панике выключил прибор и услышал  не простое  мыканье и не несвязаное бормотание, как было раньше, а совершенно чёткие два слова «не надо».  Она опять опустила голову. Минут пять или десять я сидел ошарашенный, заглянула тётя Клава, поинтересовалась, всё ли  у нас нормально.    Мне надо было осмыслить случившееся в одиночестве.  Если я не ослышался, а я точно не ослышался, то у дочери  в мозгах что-то  изменилось.   Стоит ли продолжать эксперимент или подождать, посмотреть, что будет. А может, об этом рассказать врачам? Если что-то изменится в лучшую сторону, то ведь это    даст надежду. Даже я, не буду врачом, понимал, какой это будет прорыв в лечении сотен и сотен таких же несчастных. 
       Я остановился на том, что надо выждать несколько дней и внимательно понаблюдать за Лилей.  Попросил об этом тётю Клаву, а она предложила  привлечь медсестру,  пигалицу,  с полгода  назад  пришедшую на   эту работу. – «Она девка сердечная. Хотя и заполошная.  К Вашей дочери привязалась».  Я дал согласие.
             Очередной понедельник пришёлся на первое апреля.  Где-то в 10 утра раздался телефонный звонок  в  квартире Константина Георгиевича.  Его  домработница  постучала ко мне в комнату и сказала: «Это Вас».  Я взял трубку и услышал: «Сынок, (так звала меня тётя Клава) приезжай. Лиля померла». Меня как обухом стукнуло по голове.  И первая мысль: «Своими руками угробил дочь».  И пока ехал до клиники, эта мысль сверлила меня непрерывно.  Тётя Клава ждала меня у проходной. – «Алексеич! Ты, пожалуйста, не разрешай вскрывать Лилю». – «Почему?- спросил я.  – «Узнают причину смерти,  и ещё один человек окажется несчастным или погибнет».  – «Что ты такое городишь, тётя Клава?»- с возмущением воскликнул я.  – «Ничего я не горожу. Послушай меня.  Нинка мне сегодня утром призналась, что забыла в палате Лили упаковку димедрола. А утром нашла её пустой. Твоя дочка, видимо, от димедрола и умерла». Я стоял ошарашенный.  И когда, наконец, до меня дошло, что не я виноват в смерти дочери, то легче всё равно не стало. Но   как-то   слегка  отпустило…   Я попросил провести меня к Лиле. Тело ещё лежало в палате. Главврач и другие врачи,  увидев меня, говорили слова соболезнования.  А тот, что когда-то сказал, что надо надеяться только на чудо, тихо на ухо сказал мне: «Ей там будет лучше».   Я попросил всех оставить меня одного.  И, глядя на бледное лицо моей любимой Лили,  думал, как поступить. Представил, что если я не буду препятствовать вскрытию, то  всё равно  ничего не изменится. Но,   медсестра, наверняка, может попасть в тюрьму, и её судьба будет исковеркана.  Я сидел ещё некоторое время, но вдруг ощутил, что кто-то стоит за моей спиной.  Повернулся и увидел эту самую Нину, она стояла и молча плакала.  Весь вид её показывал, что она на грани срыва.   Вдруг,   вытерев слёзы, она сказала: « Это я убила её, забыв на тумбочке упаковку димедрола. И спохватилась только под утро. Прибежала в палату, но опоздала. Делайте со мной что хотите».  И опять беззвучно заплакала.  В палату опять зашёл главврач и, увидев плачущую медсестру, сказал: «Виталий Алексеевич, Лилю надо увозить. А ты, милая моя, успокойся. Слезами не поможешь».  Я ответил: «Если можно, не проводите вскрытие.  И скажите, когда я могу забрать её».   На лице у Нины возник испуг и она произнесла: «А как же я?» На что главврач среагировал так:  " Иди, Нина, работай.  Тебя ждут другие пациенты». Она подошла к Лиле, поцеловала её в лоб и вышла.  Главврач сказал, что эта девчонка очень хорошо относится к своей работе, а к Лиле особенно.  – «Привыкнет она и к смертям, но вряд ли станет равнодушной.   Таких  работников нам  бы  побольше».
        Я   попросил Глеба организовать отпевание дочери и  взять разрешение на захоронение  рядом с матерью.    После поминок  Константин  Георгиевич спросил меня, какие мои планы на будущее.   Я об этом ещё не думал.  На этом свете у меня никого не осталось.   Я мысленно обращался к Богу: за что мне такая судьба, какие такие грехи я совершил, что он так жестоко меня наказал. Ведь  почти с самого детства я карабкался по жизни,  старался помогать людям всегда и везде, как мог.  Может быть, из-за того подонка Бог мне не может простить?  Но, разве я не должен был отомстить за дочь?
    На вторую или третью ночь после похорон под самое утро я увидел такой сон. Вроде бы беседую с Богом, с обидой спрашиваю его, почему он меня не любит, а он улыбнулся и сказал: «Как же это я тебя не люблю? Я всех люблю.  А то, что с тобой и твоей семьёй произошло - это проделки  дьявола. За всем же не уследишь. Твою дочку через сорок дней мои ангелы ждут у ворот рая. А вот супруге твоей и тебе, конечно, придётся ждать страшного суда. Но, знай, что я теперь не допущу, чтобы ты  дальше так же страдал». – «Это как?» – спросил я. – «А вот так,- ответил Бог, - ты ещё  сделаешь  в жизни много хорошего,  и сам будешь счастлив».  И я проснулся, поняв, что надо  жить дальше, но бежать  отсюда  как можно скорее.
         Единственным мудрым советчиком был Константин Георгиевич, предложивший мне найти место, где нет контакта с плохими людьми.  – «Они к тебе  просто липнут.  Ты же говорил мне, что   имел дела с блатным сообществом,  эта  братва от тебя просто так  не отстанет. Им нужны и твоя голова, и твои руки».  – «А где  его найти,  это место?  Не подскажете?»  - «А ты вспомни о своих подельниках  по работе. Они вроде бы в Сибири обосновались. И, как ты говорил,  вроде бы надёжные ребята ».  – «Да, они коренные сибиряки, и оба из Иркутской области. Я с ними изредка переписываюсь. А теперь и перезваниваюсь. Один  вернулся к профессиональной охоте, а  второй продолжает наше дело  совершенно легально и неплохо живёт. Надо бы с ними посоветоваться».  - «Правильно. Однако, я думаю, окончательно  прощаться с нашим местом тебе не следует. Коттедж не продавай.   Глеб присмотрит, если что».
          Я послушался Константина Георгиевича и на другой день позвонил Петру.  Рассказал ему, все, что случилось и попросил  поискать какие-нибудь варианты, для того  чтобы мне  обосноваться  в укромном уголке в Иркутской области. Он тут же предложил поселиться в его посёлке и работать вместе с ним. – «Петро, спасибо за это предложение, но я нахожусь в таком  состоянии, что пока общаться с людьми просто не могу. Если есть возможность,  поищи место сторожа на каком-нибудь  отдалённом участке. На худой конец я готов поработать егерем».  – «А фермером не хочешь стать?»  - «Так я же в сельском хозяйстве ничего не понимаю».  – «Захочешь есть - научишься», - засмеялся Пётр,- а если серьёзно, буду что-то искать для тебя.  Я тебя не только  уважаю, но и имею меркантильный интерес. Ты же наверняка не забросил свою идею, и я тут занимаясь охранными сигнализациями, наткнулся на ряд интересных вещей,  для  объяснения которых требуется твоя голова.  Жди моего звонка».
          Мои финансовые возможности оказались весьма скромными. Нужно было оставить денег  Сашке и Глебу  на памятник дочери, его можно было поставить только через год.    С собой я мог взять  сумму за полугодовую аренду коттеджа, которую Глеб обещал мне отдать  авансом.   Этих денег вполне хватало на билет и на первое время на новом месте. Через три дня Пётр позвонил мне и  сказал, что  якобы опорному пункту какого-то НИИ требуется сторож. Зарплата мизерная, но опорный пункт  находится, действительно, в глуши. Пётр сказал, что если я решусь, то он меня туда отвезёт, мы все  посмотрим. С бухты- барахты решать не будем…»  Я ответил, что готов выехать через неделю, когда проведу сороковины по Лиле.
       Константин Георгиевич посоветовал  перед отъездом  позвать всех,  кто как-то общался с Лилей.  Помимо  семей  Глеба и Сашки пришли тётя Клава  и Нина. Последняя  за весь вечер не произнесла ни слова и выглядела очень подавленной.  Тайну смерти моей дочери знали трое: т. Клава, Нина и я.  И, конечно, состояние Нины можно было понять.  Вдруг до меня дошло: Нина могла  «забыть» таблетки по просьбе Лили, которая неожиданно после моего  эксперимента пришла в себя, всё вспомнила и,  ужаснувшись, упросила Нину  помочь ей уйти из жизни. Эта мысль меня  ошеломила. Неужели, это могло быть.  И если это, действительно, так, то состояние  Нины  совершенно объяснимо. Ведь тётя Клава и я,  так или иначе,   считаем её убийцей Лили, и Нина это понимает.
      К концу посиделок я пошёл проводить  тётю Клаву и Нину на автобус.  Фонарь на автобусной остановке ярко горел,  и я не мог не обратить  внимания на  окаменевшее лицо Нины.  Она практически  не  владела собой, невпопад отвечала. Даже тётя Клава  заметила это.  И со словами: «Очнись ты, моя несчастная девочка» подтолкнула её к автобусу.  Я до сих пор не могу понять, что толкнуло меня вслед за ними в автобус, но я там оказался.  Доехал с ними до города, проводил тётю  Клаву, а потом  и Нину до её общежития.   И, расставаясь с ней спросил: « Нина, скажи мне всю правду».   Она вздрогнула, уронила голову мне на грудь и разрыдалась.  Придя  в себя,  тихо произнесла: «Возьмите меня с собой». Я растерялся и не знал, что сказать. Подумав, предложил вернуться в посёлок и поговорить  начистоту. Она, не раздумывая,   согласилась.  Вернулись мы туда на такси. Шёл первый час ночи. Я провёл её в свою комнату, согрел чаю.  – «Нина, расскажи   о себе».   
            Она,  подумав, начала: «Мы из псковских. Мама и папа работали в совхозе,    мама дояркой, а папа бригадиром полеводческой бригады. Совхоз наш  хороший, были школа, клуб, фельдшерский пункт.  Я была старшая,  братишки погодки  на  5 и 6 лет младше меня.   Мама нас приучила к труду по хозяйству, а папа меня баловал.  Училась я хорошо. Благодаря нашей соседке тёте Люсе, фельдшеру, я после седьмого класса поступила в медучилище и уехала в Псков.  На втором курсе глубокой осенью случилась беда. Папа, мама и оба брата угорели,  и в одночасье я осталась одна на всем белом свете. Кое-как доучившись , я вернулась в совхоз. Но, к тому времени всё так изменилось, что  т. Люся осталась безработной.  Ей просто не платили зарплату.  Да и совхоза не стало.  Ни в одной больнице  Пскова  не удалось устроиться,  кроме психиатрического центра для хроников.  Там я и познакомилась с Лилей».  Произнеся имя дочери, она снова навзрыд заплакала.   Успокоившись, она неожиданно попросила чего-нибудь выпить.  Я налил нам по  рюмочке коньяка и спросил: «Нина,  а у тебя есть парень?»  - «Меня даже  переспать никто не звал. Ведь я же  выгляжу как убогая.  После смерти моей семьи я не могу никак прийти в себя.  Ни о каких парнях, вечеринках, танцульках не могу думать. Но,  у меня есть тайна.  Она касается вашей дочери.  Лиля пришла в себя три месяца назад.  Взяла с меня клятву, что я об этом никому не скажу. И даже Вам. Я сначала подумала, что Лиля имеет какой-то план. Но постепенно поняла, Лиля,  осознанно,  ссылаясь на Бога, заявляла,  что там, где она была,  гораздо лучше, чем здесь.  И она снова туда хочет вернуться».  Я пыталась выяснить, помнит ли она, что с ней случилось, почему она оказалась в больнице.  Но этого она не помнила. Не помнила она и свою мать. А Вас она уверенно называла своим отцом. Мне бы надо было обо всём доложить врачам. Но, клятва, данная Лиле, связывала мне руки. Я не могла её нарушить. Теперь об этом  я очень жалею. Я рассказала  об этом только Вам. Меня мучает мысль, почему я   так поступила.   Возможно, всё бы сложилось по-другому. Хотя из этого стационара ещё никто не выписывался.   Я,  Виталий Алексеевич, Лилю не убивала. И лекарство я не забыла, а оставила по её просьбе. Хотя и не сразу на это решилась».
       Я  не знал, что сказать.  Складывалась такая картина.  Лиля неожиданно  пришла в себя, но то, что она скрыла это ото всех, кроме Нины,   говорило о   том, что  она не понимала, почему здесь оказалась.  Она  смогла убедить  адекватную Нину пойти на   преступление.  Здравый человек  может сделать  такое  только под гипнозом. Иначе  я не мог объяснить поступок Нины.  – «Нина, когда Лиля тебя просила дать ей димедрол, она какие аргументы приводила?»   Нина задумалась и сказала: «Она сказала только: Нина, помоги мне вернуться туда, где мне было хорошо. Я под её пронзительным взглядом, ничего толком не соображая, сделала  так, как она просила.   Потом очнулась только в сестринской на кушетке. Побежала в палату, но Лиля уже не подавала признаков жизни».    Мое предположение, кажется, подтвердилось,  и винить эту несчастную девчонку я не  стал.    Взглянув на часы, удивился. Мы проговорили три часа. Приближался рассвет.  Она сидела и пристально смотрела  мне в глаза.  Я видел в её глазах немой вопрос: возьму я её с собой или нет.  – «Нина, сколько тебе лет?»   - «Скоро 20».  – «Скажи, пожалуйста, в каком качестве ты хочешь со мной ехать в неизвестность. Я даже представить не могу, что меня там ждёт».   Она  потупилась и сказала: «Я просто хочу быть рядом с Вами и помогать Вам во всём. Тогда, может, моя душа немного успокоится».  – «Нина, иди, поспи до утра, а я подумаю».
     Остаток ночи для меня оказался очень не простым.  Взвалить на себя заботу ещё об этой девчонке, в неизвестном месте, не известно зачем. Это же столько ответственности и мороки. Однако, я нутром чуял, что здесь ей тоже оставаться нельзя. Жалость и сострадание  к  этой несчастной  заставили меня принять решение. Утром, когда она проснулась, я скомандовал: «Собирайся в дорогу».  У неё был порыв кинуться мне на шею, но она его сдержала. – «Я завтра поеду на родину, попрощаюсь с мамой, а ты  увольняйся и жди меня».   
              Картина, представшая передо мной, выглядела так. Никакой Коммунистической улицы уже не существовало. Наш  барак, видимо, давно сгорел, пепелище уже заросло бурьяном.  От завода даже труб не осталось.  И народу в посёлке практически не было.  Из знакомых  я никого не  смог разыскать.  Мамину могилу я нашёл сразу.  Оградка и крест сохранились. И даже небольшая рябинка росла рядом.   Я прибрался на могилке как мог.  Мысленно попросил у мамы прощения. Был почти уверен,  сюда я больше не вернусь. Уходя с кладбища, наткнулся на пирамидку со звездой. И остолбенел.   На меня смотрел  с фотографии симпатичный парень в форме сержанта.    Надпись гласила: «Георгий   Иванович Сазонов  1966 г - 1986 г». Меня как обожгло.  Это же Жорка, который попал в тюрьму ещё пацаном  и чуть не утащил меня туда. И вот тебе на! Погиб за Родину. За его могилкой тоже никто не ухаживал. Прости Жора, что я думал о тебе плохо.  Мир праху твоему! Ты, как погибший воин, наверняка,  попал в Рай.
        Глеб на прощание спросил меня: «Ты случаем эту пигалицу не в жёны себе берёшь?»   - «Глеб, жизнь покажет».  Я с двумя чемоданами, а Нина с небольшим рюкзаком отбыли в областной центр, оттуда самолётом до Иркутска, потом на АН-2 до Усть-Кута, там нас должен был встретить Пётр. Этот перелёт показал, что  моя спутница не такая уж  забитая. Она пару раз предостерегла   меня  от глупости, особенно в Иркутске. В ожидании рейса  ко мне подвалил какой-то тип с предложением сыграть в картишки.  Мы уже поставили чемодан на попа,  вдруг Нина схватила колоду карт с чемодана и выбросила её в урну. У попутчика отвисла челюсть. Не успел он закончить фразу: Ты что, сука..»  как получил звонкую затрещину. Мужик  едва отошёл от стресса, как был препровождён двумя милиционерами в  кутузку.  – «Нина, ты чего натворила?- спросил я, - кто тебе дал право распускать руки? А если бы он тебе ответил, я бы вмешался в драку. И что бы было?»   - «Вы же ничего не знаете,- я когда шла в туалет,  услышала, как этот паразит  говорил такому же как он, указывая на Вас, попробую обуть вон того лоха». – «А почему же ты мне не сказала ничего?»  Она промолчала. В это время к нам подходит другой «товарищ» и обращается к Нине: «Слушай, подруга, сходи в ментовку и скажи, что колода карт была ваша, а ударила ты моего друга, за то, что он пытался тебя ущипнуть».  – «А если она этого не сделает?» - вмешался я. – «Как я понимаю, вы летите в Усть-Кут . Там вас наши друзья примут».  – «Виталий Алексеевич, я схожу в милицию и выполню просьбу  этого товарища. Нам не нужны проблемы».  Она, не дожидаясь моего согласия, встала и пошла. Вскоре вернулась в сопровождении   «товарища», которому залепила оплеуху. Тот, улыбаясь, извинился и произнёс: «Где чалился, братан?»   - « С чего это ты взял, что я чалился?»   - « Не хочешь говорить, не надо, но в Усть-Куте можем тебе пригодиться».  – «Вали, парень. Нам с тобой не по пути».  Он  ухмыльнулся и  исчез с наших глаз.
         В Усть-Куте нас встретил Пётр и, увидев Нину, воскликнул: «О, ты  обзавёлся половинкой?  Рад представиться Вам, мадам, меня зовут Пётр».  Нина смутилась и ответила: «Меня зовут Нина».   – «Слушай, братан, это моя племянница, а не жена. Она решила посмотреть на Сибирь».  Оказалось, что из Усть-Кута  нам надо проехать по железной дороге 150 км вниз вдоль  Лены. Там, в посёлке, где живёт Пётр, пересесть на  самоходную баржу, подняться по притоку Лены ещё на 65 км,  и только потом по бездорожью пройти вдоль какого-то ручья то ли 10 то ли 12 км. И   вот тогда мы можем увидеть этот опорный пункт. Сидя в вагоне, Пётр рассказал, что подробности о пункте знает бывший сторож,  его сосед .   Ехали мы по знаменитой трассе под названием БАМ. Это была однопутка  совершенно не загруженная поездами. Спрашивается: для чего её строили с такой помпой и такими усилиями.  Пётр слушал мои разглагольствования,  заявил: «Когда-нибудь  опять  петух наших правителей в задницу клюнет, они сообразят, что Транссиб вдоль границы  с «миролюбивым» Китаем не шибко надёжная магистраль.    Но, мы-то маленькие винтики, нам не до этого». Нина в наших разговорах не участвовала, сидела,  смотрела в окно, слушая свой плеер.    Жена Петра  Анна оказалась очень гостеприимной, встретила нас пирогами, разносолами.  Остаток дня мы с Петром провели за чарочкой, нам было что вспомнить. Хозяйка, видимо, выяснила у Петра, кто такая Нина и постелила нам в разных комнатах.   
           Наутро мы с Петром пошли к соседу и провели там почти полдня.  Иван Иванович оказался очень интересным человеком. После армии он много лет работал егерем и промысловиком, излазил окрестную тайгу вдоль и поперёк. Хозяин тайги однажды подломил его. Он расстегнул  рубаху и показал два здоровенных шрама на груди.  Эта травма  привела  Ивана Ивановича к инвалидности, Последние семь лет он служил сторожем в том самом опорном  пункте. Но, последний год его так доконала болезнь, что он должен был отказаться  и от этой работы.  – «Так что, там вообще никого нет?» - спросил я.  – «Мой племяш  иногда туда заглядывает по моей просьбе. И пока там всё в порядке».  – «Иван Иванович, расскажите поподробнее, что из   себя   представляет  этот пункт».  – «Ты бы видел, что  началось, когда  объявили о строительстве БАМа. Одних только научных экспедиций я насчитал пять. Хорошо помню одну. Она приплыла на шикарном теплоходе, возглавлял её какой-то то ли еврей, то ли армянин (примечание автора -  участника этой экспедиции: скорее всего речь идёт  об академике Аганбегяне А.Г.).  А какой-то шустрый мужичонка из этой  компании  всё бегал по охотникам и старожилам посёлка и  выспрашивал, что можно выращивать в этих краях (примечание автора: этим занимался как раз автор этого  повествования). Зашёл этот мужичонка и ко мне. Я ему рассказал, что мой промысловый  участок   примыкает  к небольшой долине, окружённой сопками как подковой.     Сопки сплошь поросли кедрачом, лиственницей и елью. А  в низине буйствует черемша вперемешку с дикой малиной. По участку протекает  мелководная речушка.  Он заинтересовался, попросил показать на карте это место и пообещал зайти ещё.  Действительно, на другой день припёрся с ещё  двумя мужиками, я  их знал. Один был вертолётчик, а другой  геолог. Они развернули более масштабную карту и стали меня расспрашивать, как лучше туда добраться, есть ли там место для посадки вертолёта.  Я объяснил им, что напрямую до этой долинки  километров  150, а если по реке, то далеко за 200.   Они попросили меня слетать туда с ними.  Я согласился, хотя очень боялся летать на вертолёте. В обед того же дня мы за час долетели до  моего промыслового участка. Лётчик нашёл площадку на галичной отмели. Пробыли мы там часа три.  Они шагами измеряли  участок между сопками, о чем  говорили, потом вернулись к вертолёту, и мы полетели обратно. Прощаясь со мной,  этот мужик  поблагодарил и вручил бутылку водки.  Примерно через полмесяца по последней большой воде пришла  плоскодонная самоходка, на которой под брезентом  что-то большое громоздилось. Я как раз сидел на кухне ,  пил чай и увидел, как к моей хате идёт коренастый мужчина, а за ним едва поспевает бабёнка. Они свернули ко мне во двор и постучались,  представились сотрудниками одного из институтов СОРАН и сказали, что приехали организовывать опорный пункт  в том месте, которое я их руководителю показал. – «И что же вы хотите там делать?»- спросил я.  – «По прикидкам нашего товарища,  там  около 30 га земель, которые можно обрабатывать. Судя по информации, которую нам передали, у вас здесь летом растёт все очень хорошо,  и всё вызревает. Нам поставлена задача- наладить  производство картофеля для строителей одного из участков  БАМа. Мы привезли для этого всё необходимое. Подскажите, пожалуйста, кого можно нанять из рукастых мужиков, чтобы посавить там жилой дом и хозяйственные постройки».  – «И надолго вы   собираетесь обосноваться?»- спросил я. – «Как получится, но не меньше пятилетки».  – «А в сельском хозяйстве-то вы хоть разбираетесь?»  - «Вот моя жена Катя, она шофёр, тракторист, слесарь, сварщик, а ещё и дипломированный инженер. А я ко всему этому ещё и аспирант. Мы оба из крестьян и приучены к физическому труду».  Так  я познакомился с семьёй  Мелковых,   Володей и Катей.       Владимир обратился ко мне: «Иван  Иваныч, Вы вроде уже и не охотитесь, может,  не откажетесь поработать у нас. И возьмёте на себя обязанность собрать бригаду строителей  и ей руководить. Зарплата, правда, будет невысокая, но стабильная». Я пообещал подумать, но согласился проводить на место до выгрузки с баржи.  К моему удивлению на барже оказался новенький трактор  МТЗ-52, куча каких-то небольших машин, плуг, лущильник, бороны. Но, самое интересное, они везли в разобранном виде то ли финский, то ли шведский дом из клеёного бруса, чего мы никогда не видели.  Да чего я вам это всё рассказываю. Вы сами это увидите.    Мелковы  проработали здесь 5 лет.  В последнюю осень они отгрузили  около 50 тонн картофеля для бамовцев. Что потом случилось, я не знаю.  Единственное, что они оставили меня сторожем и платили два года исправно, но в последние полгода зарплата приходит нерегулярно.  К тому же здоровье меня подвело». На этом он закончил свой длинный рассказ и спросил: «А у тебя-то, парень, какой к этому интерес?»    - «Я попросил своего друга Петра поискать мне место вдали от людей. Почему  я так решил, это особая семейная  история. Может быть, я когда-нибудь Вам её расскажу». 
    - «Этот медвежий угол тебе, пожалуй, подойдёт. Давай поступим так. Я напишу заявление об увольнении, вы отнесите его в администрацию посёлка. Там секретарь имеет доверенность от института оформлять  бумаги, может связаться с ними по электронной почте и  решить твой вопрос».   Пётр спросил  у Ивана Ивановича  в каком состоянии техника.  – «А ты что, не знаешь? Туда же по зимнику дважды охотники ездили, какие-то гости главы администрации.  Они там натворили  кое-чего.  Племянник мне сказал, что армейский дизель-генератор, которым пользовался Мелков, они разморозили. Зато в первый приезд  туда доставили около тонны солярки.  Там  есть емкость на 20 кубов.  Трактор вроде исправный, но аккумулятор сдох».
       Пётр  проводил меня в администрацию. Через 2 часа я вышел оттуда  с приказом о моём оформлении на работу сторожем с окладом  700 рублей в месяц.  Нине работы не нашлось.  Секретарь нам сказала, что через неделю будет рейс на самоходке  в отдалённый посёлок. А на полпути к нему  находится причал, от которого мы можем добраться до места. – «А дальше-то как?» - спросил я. Она развела руками. 
       Вечером    Пётр   заявил, что  поедет с нами. Этот рейс самоходки последний, и потом  добраться до   пункта  можно будет только в конце ноября  по зимнику. Мы рассчитали, чего и сколько надо взять с собой минимум на полгода. С помощью Петра и  Анны список был составлен. Под номером один значилась двустволка с боеприпасами, под   вторым
- 20 метровые рыбацкие сетки, затем  следовали  мешок муки, по 20 кг разных круп, мешок сахара, подсолнечное масло, чеснок, лук, 5 мешков картошки.  Жена Петра утверждала, что мы ещё успеем  вырастить  и редиску, и лук, и чеснок, и всякую другую мелочь. Даже картошки  она советовала посадить пару вёдер. Не забыли мы аккумулятор, аптечку, семена   огородных культур.
     Всё это потянуло на круглую сумму, которой у меня не было. Пётр предложил  занять у нашего третьего сидельца  Артёма. Он,  если сможет, то поможет точно. Артём, узнав, для чего нужны деньги, даже не спросил, когда я смогу вернуть долг,  перевёл на счёт Петра необходимую сумму.     Анна   спросила Нину, умеет ли она печь хлеб. Та утвердительно мотнула головой и попросила добавить в список   сухие дрожжи и пару килограммов овечьей шерсти, что нас слегка позабавило.  Пётр спросил: «А шерсть-то тебе зачем?»  - «Зимние вечера длинные, буду прясть и вязать».  – «Ты и это умеешь?!» - спросила  Анна.  – «Мама меня многому научила».
            Меня же заботило совсем  другое, в той местности никакого интернета и сотовой связи  и в помине  не было. Одна надежда на спутниковую связь.  Пётр и тут нашёлся.  – «У нас в посёлке пока не было сотовой связи, много  у кого стояли тарелки. Сейчас они без дела. Я тебе найду хоть дюжину за бесценок. И аппаратуру можно поискать. Весь посёлок обслуживает Мишка-горбун. У него золотые руки и умная голова. К нему даже из Иркутска приезжает народ и заказывает всякие штуки. Я загорелся и попросил познакомить меня с   Мишкой – радиолюбителем. Действительно, этот парень оказался уникальным. Ему было лет 30, на вид симпатичный. Но, огромный горб  искорёжил его фигуру. Жил он со старушкой-матерью. Одна комната в хате была завалена всевозможной аппаратурой.  Некоторые приборы я раньше даже не видел. – «Миша, это тот самый парень, о котором я тебе рассказывал, а его прибор ты мне чинил». – «Помню, помню. Приборчик был интересный, но я не понял, для чего вы его используете».  – «Миша,  я не возражаю, если Пётр тебе об этом приборе расскажет. Может,  и ты захочешь с ним поэкспериментировать. А у меня к тебе просьба. Я надолго уезжаю в тайгу, и мне нужна хоть какая-то связь с Петром.  И, конечно, желательно наладить спутниковый интернет. Это минимум». Михаил спросил у Петра: «Куда это ты его отправляешь?» Пётр объяснил.   – « Самая простая и надёжная связь это средневолновый приёмо-передатчик.  Вы морзянку  не забыли?»
             Мы с Петром переглянулись. Когда мы топтали зону, то для блатных делали примитивные устройства, и они общались при помощи этой азбуки. – «Что касается  интернета, я дам тебе блочок к спутниковой антенне. А как там с электричеством?»   - «Похоже, никак,- сказал Пётр,-  дизель-генератор сдох. Но, есть вариант снять генератор с установки и присобачить его к валу отбора  мощности трактора.  Алексеич-то у нас по базовому образованию электрик, справится». – «Для аппаратуры приёма спутникового канала нужно стабильное напряжение. Вряд ли генератор сможет его дать. Я советую купить пару солнечных панелей. Их привезли в магазин, но почему-то они пользуются малым спросом. И ещё там есть китайские ветряки то ли на 2,5, то ли на 4 кВт.  Я бы на вашем месте всё это прихватил и смонтировал там. Если решите, то инвертор  и контроллер я вам тоже дам».   – «Как же нам тебя благодарить, Миша?» - спросил я.   – «Если будет урожай кедровой шишки, то по зимнику пришлите с полмешка орехов  и черемши столько же. И мы в расчёте». На этом мы  и расстались.
          По пути  домой к Петру я спросил его: «Ты видел, в какой убогости живёт этот парень? Я, конечно, пришлю, если будет возможность, всё что он просит. Насчёт дичи не знаю, какой из меня охотник. А вот рыбки хорошей я для него тоже постараюсь прислать. Надо же, какой самородок тут у вас живёт».  – «Да. Мишка –голова. И помогает бескорыстно всем, кто его просит. А судьба-то видишь, как с ним обошлась».
          Мы едва успели собрать, упаковать весь скарб до прихода баржи. Когда стали грузиться, Нина обратилась ко мне,  впервые назвав меня   без отчества : «Дядя Витя, посмотрите, какой славный щеночек тут бегает. Я  тут разузнала, что он ничей. Может,  возьмём его с собой?»  Я присмотрелся к нему и понял, что это «двортеррьер чистокровный». Но, судя по размеру лап, будет здоровым псом. Окрасом  он походил  на овчарку.   Я сказал Нине: «Хорошо, пусть это будет твой пёс».  Она с такой благодарностью на меня посмотрела, а я подумал: ещё один рот прибавился в нашем полку.
     На барже мы все поместились в маленьком кубрике и плыли почти двое суток.   Кое-как разгрузились на самодельном причале. Оставили Нину с псом охранять наше имущество, а сами,  прихватив ружьё и тяжеленный аккумулятор, по едва заметной дорожке двинулись в сторону базы. Этот путь нам дался нелегко. Идти приходилось почти все время в гору. Гнуса  ещё было мало, но комары уже одолевали.   Пётр тут же занялся трактором, а я стал обходить доверенное мне хозяйство. Поразил меня, прежде всего, коттедж.  Он был  полутороэтажный с мансардой. Все окна были целы. Когда, сняв навесной замок, я зашёл внутрь, то удивился ещё больше. В небольшой кухне стоял чугунный котел, от которого была разводка по всем комнатам, где стояли батареи.  Я проверил, жидкость из системы была спущена.   Внизу была то ли столовая, то ли зал, где стоял громоздкий стол, две лавки и продавленный  дерматиновый диван.   В мансарде было две комнаты, видимо, спальни.  Тут я спохватился, а где же  туалет и умывальник.  Спустившись вниз, я обнаружил  их  за дверью позади котла.  Там были душевая, унитаз и раковина. Неожиданно возник вопрос: а где же Нина будет печь хлеб. На чём хозяева готовили пищу?   Загадка держалась недолго. В кладовке я обнаружил керогаз, кучу кастрюль, сковородок и  другую кухонную утварь.
           Раздался звук заведённого мотора.  Пётр справился с первоочередной задачей.  Мы  прицепили   трёхтонную тележку  и поехали   к причалу.  На тракторе путь преодолели буквально за полчаса.  Быстро погрузив барахло, вернулись обратно уже  в потёмках.  Нина   сообразила холодный ужин  из того, что взяла с собой.  Не забыла покормить и нашего пса, которому дали кличку Гайдар.  Пётр заявил, что с первой же оказией пришлёт  рыжего кота Чубайса.   Рано утром я продолжил изучать подворье, а Пётр занялся  плугом. До обеда он успел вспахать и заборонить приличный участок у самого дома. Нина тут же  наладила пять грядок и что-то уже посеяла.  А после обеда, который мы приготовили на керогазе  из тушёнки и макарон,  посадили три ведра картошки.  До вечера Пётр научил  меня управлять трактором, объяснил, как работают сажалка и копалка,  которые были в рабочем состоянии.  По всему было видно, что Иван Иванович и племянник  не просто сторожили это хозяйство, а  и заботились о нём.
         Ознакомился я и  с небольшой банькой,  в которой стояла вполне исправная каменка.  В сараюшке с сеновалом  явно когда-то  содержались козы и куры.   Больше всего поразил погреб.  Он был  сложен из тщательно подобранных валунов и имел два отделения.  Одно являлось холодильником с отдельным  плотно пригнанным люком.  Колодец тоже был исправен. Когда-то в нём стоял погружной насос. И  по торчавшему шлангу я понял, что вода из колодца подавалась в дом.  Пётр сказал, что надо хорошо осмотреться и поискать насос. Скорее всего, его не увезли. 
          
Как сказал капитан, возвращаться баржа будет через два дня, он попросил Петра по возможности наловить рыбки. И мы с Петром, взяв сетки, подались на озеро в полутора километрах от нашей базы. На озере, как и говорил Иван Иваныч, оказалась лодка. Мы быстро расставили сети,   и я получил  урок от охотника.  Отойдя от озера метров на сто, Пётр присел на поваленную лесину, достал маленький манок, мне сказал, чтобы я не шумел и стал посвистывать. Буквально минут через 10 в прогалке появилась птица. Это был рябчик, и Пётр одним выстрелом  уложил его.  Потом дал мне манок, ружьё и  сказал: «А теперь ты попробуй».  Мы с ним по очереди в течение часа добыли пять рябчиков.  Пётр сказал, что тут полно косачей и глухарей, и это  уже не дурной рябчик, который летит на свист.   – «А  видел  в доме  кучу журналов  «Охота и рыбалка», ты там  найдёшь, как охотиться на  глухарей и тетеревов. Я думаю, на медведей и лосей ты охотиться не будешь.  Но, уходя  в тайгу, в одном  стволе всегда держи жакан.  И ружье даже на базе всегда должно быть под рукой. С медведями шутки плохи».  Мы вернулись к озеру и поплыли проверять сети.  В каждой сети уже застряли по три десятка золотистых килограммовых карасей. Такого улова я никогда не видел.  Мы его едва дотащили до усадьбы.    Нина спросила, что же  с рыбой надо сделать  -  «Желательно выпотрошить, присолить и положить в погреб, несколько штук зажарить. А из голов и хвостов завтра сделать уху»- сказал Пётр.  Нина до самой ночи возилась с этой рыбой и сделала всё, как было сказано,  аккуратно и ловко.
           Утром следующего дня мы с Петром  завтракали жареными карасями и похваливали хозяйку.   Пётр тихо сказал мне:  «Смотри, какая девка хозяйственная. Мало говорит и много делает.  О характере  Нины можно судить по тому, как Гайдар ни на шаг не отстаёт от неё. Он же  в ней   свою хозяйку признал».  Его намёк я понял и ответил: «То, что эта девчонка пережила, не дай Бог кому - нибудь пережить. Она ещё не оттаяла. Я её взял с собой не из жалости, а как напоминание о моей дочери».    
         После завтрака Пётр научил меня косить траву литовкой и сказал, что как только будет свободная минута, надо заготавливать сено, сушить и на сеновал.    С первым же зимником он обещал прислать козу и с десяток кур.    Затем мы с ним   приняли по рюмашке конька за успех нашего дела и отправились  на причал ждать баржу. С собой он вёз кг 20 рыбы и столько  же  черемши для Михаила и кое-что для капитана баржи.  Ждать баржи пришлось часа два.  Пётр всё меня инструктировал и по трактору, и по  сену, и по дровам. Тут мы с ним прикинули, сколько мне надо их заготовить. Благо, что   среди привезённых    инструментов  у меня была бензопила. Солярки по нашим прикидкам мне хватит до весны. А вот бензин он обещал подкинуть по зимнику.  – «Похоже, что в этом году будет неплохой урожай кедра. Но, ты не вздумай лазить на  кедры, это дерево очень хрупкое, можешь  крепко пострадать.  Ждите сильного ветра и собирайте падалицу.  Нину одну в тайгу не пускай.  И последнее, я же чувствую, что ты от своих экспериментов не откажешься. Так займись сперва  борьбой с комарами, гнусом и слепнями. Иначе они вам тут жить не дадут».  – «А  я хотел начать с блох, поселившихся на нашем Гайдаре» -рассмеялся я.    – «А если серьёзно, научись делать берёзовый дёготь. Это лучшее средство от  кровососов.  Живые берёзы не трогай. Их слишком мало в тайге. Около озера есть бурелом, там много упавших берёзок, там и бери  бересту, не пересохшую, а более-менее свежую».   Подошла баржа,  и мы расстались, передав капитану рыбу, рябчиков и немного черемши.      
         Прежде всего,  нужно было получить берёзовый дёготь для борьбы с комарами и гнусом.  Пётр научил  меня как это делать. И из старого ведра соорудил аппарат для сухой возгонки, получил почти литр  тёмно коричневого   дёгтя.  Сделал раствор, как сказал мне Пётр, и попробовал на себе . Действительно, часа на два хватало  отпугивающего запаха , а потом нужно было опять  мазаться. 
            Первую травму я получил  во время точки литовки бруском. Пришёл в дом и показал  Нине окровавленную руку.  Она быстро без причитаний и паники  обработала рану и умело перевязала её. При этом сказала: «Вы бы, дядя Витя, меня позвали. Я умею точить косу».   – « Это в каком же возрасте ты косить начала?»   - «Я не помню, но отец мне сделал специальную косу по росту. Мы  косили между кустов, там, где большой косой не поработаешь». Услышав это, я  подумал, не случайно у неё руки очень сильные. 
       Перво-наперво,  я решил   поставить солнечные панели и подзарядить старый аккумулятор через контроллер.  На удивление через сутки аккумулятор ожил. Гонять стартер, конечно, он не мог, но питать  тройку автомобильных лампочек, постоянно подзаряжаясь от солнечных батарей, он смог.  Керосиновую лампу мы временно убрали в кладовку.  Увидев, как ярко  светят лампочки, Нина мне сказала: «А не могли бы Вы мне выстрогать веретено?»  - «А что это такое?»     - Она взяла карандаш и лист бумаги и  нарисовала  вполне прилично  рисунок.   – «Это в натуральную величину?» -  спросил я.  – « Натуральное веретено в два раза больше»,- сказала она.  Я прикинул, что лучше всего  для этого подойдёт толстый сучок  кедра.  Нина сказала, что не знает, из чего было сделано бабушкино веретено, но было оно очень гладкое. Видимо, потом ещё и руками отполировано.   
    Рабочий день постепенно  складывался  так.  Я вставал в 5 утра, готовил на двоих овсянку и чай.  Нина вставала в полшестого. Мы завтракали и расходились по своим делам.  Нина собирала мне на косьбу и заготовку дров «ссобойку» из  хлеба, куска холодной жареной рыбы, головки лука и бутылки кваса, который она  сама сделала. У меня было две главных задачи: косьба и заготовка дров.  Косить я наловчился довольно быстро.  Не было проблем и с заготовкой дров. Я заводил трактор и с прицепом ехал к бурелому, бензопилой  резал на чурки и таскал их к прицепу метров за 150.  Эта работа сильно изнуряла. Но за   3-4 часа я  заготавливал кубометра 3-4  чурок, привозил их во двор, сваливал и  в свободные минуты с большим удовольствием колол, как это  делал когда-то  царь - батюшка.
       Вечер целиком  посвящался  установке спутниковой антенны и  настройке аппаратуры. Вроде бы всё работало, а поймать сигнал я долго не мог.  Морзянкой обратился к Петру. Тот проконсультировался у Миши-горбуна и передал мне примерное  время и  координаты появления спутника. Наконец, я поймал сигнал и от радости заорал какую-то полупохабную песню.  Нина прибежала из кухни и так странно посмотрела на меня, что мне стало стыдно за произнесённую похабщину. Я  объяснил ей, что теперь мы можем   получать  любую информацию, которая нам потребуется.  – «А Вы меня научите пользоваться ноутбуком?»- спросила она. Я  пообещал.   И перед сном мы по полчаса, а иногда и по часу сидели у ноутбука, и Нина впитывала в себя знания. Она оказалась очень способной и схватывала всё на лету.    Я восстановил подачу воды в дом, но для этого мне пришлось  повозиться с инвертером. Я таки нашёл насос «Ручеек» в кладовке, но беда заключалась в том, что емкости аккумулятора хватало только на полчаса работы насоса.  А для наполнения  системы отопления дома надо было  около  полукубометра  воды. Пришлось  снять новый  аккумулятор с трактора,  и я  всё-таки заполнил   систему  отопления.  Правда, потом пришлось заряжать аккумулятор до полной емкости почти трое суток.  Энергии явно не хватало. Но, запустить   ветряк  в работу  не получилось, поскольку не догадался прихватить 200 метров кабеля.   
    Когда у нас кончился хлеб, привезённый с собой, Нина предложила истопить баню, надеясь испечь хлеб в каменке, так она объяснила мне. Я шибко сомневался, но истопить баню всё равно было уже пора.    Я не любитель париться, пошёл первым. А Нина где-то в кладовке нашла старый веник и долго  пробыла  в парилке. Вышла оттуда  румяная с выражением блаженства на лице. Потом немного поостыла и побежала    с двумя сковородками  с пышно поднявшимся тестом, которое  она заранее замесила. Утром следующего дня на столе красовался здоровенный каравай, Нина светилась от счастья. Хлеб удался.  Я думал, хвалить мне её или промолчать,  Потом не удержался, подошёл к ней приобнял за плечи и поцеловал в щёку.  Она вдруг закрыла лицо руками и несколько минут сидела неподвижно.  С этого мгновения я всё чаще стал фантазировать , а почему бы нам  не стать близкими.   21 год  разницы в возрасте что-то значит.   Но и умом и сердцем я понимал, что рядом со мной  человек редкостной чистоты, доброты,  надёжности….   Даже если бы я решил сблизиться с ней, то должен был почувствовать хоть какое-то её  влечение  ко мне, как женщины к мужчине. А то всё: дядя Витя, дядя Витя…  Откровенно сказать, в свои сорок с  небольшим, я любил только  свою дочь. А  при виде Нины всегда вспоминал Лилю.
               К средине июля  на столе появился салат из редиски. Это был первый успех хозяйки. Потом пошли лук, салаты, укроп, петрушка.  Провели первое окучивание взошедшей картошки.  Нина с раннего утра занималась в огороде прополкой.  Гнула спину часа по 2-3.  Я заготавливал дрова и сено до тех пор, пока не забил полностью сеновал и навес для поленьев.  Это место, где мы начали новую жизнь,  удивляло и меня, и особенно Нину, которая родилась и до 14 лет жила  в деревне, своей уникальностью.  Почти  каждый день светило солнышко, а через 2-3 дня к ночи начинался тихий дождичек и порой шелестел до самого утра.  В огороде всё бушевало. И если бы не гнус, а потом и слепни, то  Крым с «Сочами», где мы с ней никогда не были, и рядом бы не стояли. 
        Нина  заготовила на зиму много  черемши, которая  бушевала вокруг усадьбы.  На очереди была лесная малина. В один из дней мы с ней отправились в тайгу. Я, как наказывал Пётр, взял с собой ружьё. А Нина   положила в туесок еды. Гайдара мы решили не брать. Он уже прилично подрос и исполнял многие команды.  До обеда  мы  набрали литров пять малины. Заметили, где много черничника и брусничника. На болото не пошли, проходя мимо  его спугнули здоровенного глухаря, и я его одним выстрелом свалил.   Нашёл его среди кочек и показал Нине.  Она воскликнула: «Ой, какой красавец  краснобровый!   Дядя Витя, не стреляйте их!»     - «Консервы-то на исходе, Ниночка»,- заявил я. При слове Ниночка, она так стрельнула глазами, что мне стало не по себе.  Придя домой, мы хорошо пообедали, и я принялся доделывать  веретено.  А Нина занялась малиной.  Часть положила сушить, а часть перетёрла с сахаром.  Веретено  у меня получалось.  И вот, настал момент, когда я его вручил Нине. Та тут же взяла пучок шерсти, прикрепила его к доске и попробовала сучить нитку. Через какое-то время у неё на веретене уже был целый клубок ниток.  Она их смотала, так увлеклась, что до вечера  занималась этим. Забегая вперёд, скажу, что первым шерстяным изделием  из-под её спиц были добротные мужские носки, потом появились женские, потом рукавицы для нас обоих. И, наконец, толстый свитер для меня.  Его она вязала  тайком от меня и преподнесла  в день рождения. Я был тронут. Он оказался      настолько тёплым и  уютным, что я  каждый раз, надевая  его, испытывал благодарность и мучился, какой подарок сделать ей в декабре в день её рождения.
     Только мы расправились с малиной, наступила очередь черники. Она росла островками. Собирать её было и легко,  и муторно.  Нина решила её всю засушить и в солнечные дни  сушила на дворе, а во время дождливой погоды  использовала для этих  целей  баню. В начале августа неожиданно сыпанули «белые мухи»,   и сильно похолодало. Холод держался пару дней.  В это  время ещё не отцвел  картофель.  С капустой, ничего не  получилось,  у  нас ведь не было времени подготовить рассаду. В  сентябре удивил нас урожай морковки, свеклы и тыквы. Их народилось так много, что  хватило бы, наверное, года на два.   В понимании, как с этим урожаем обойтись, нам помог интернет.  Строго по рекомендации бывалых огородников я приготовил ящики с сухим песком для моркови и свеклы.  Тыкву разложили  в доме.  А с картошкой  такая история. Она, конечно,  не дозрела. Под каждым кустом было 8-10 клубней размером в куриное яйцо.  И, тем не менее, получилось около   10 мешков.  Если бы было  ещё полмесяца до уборки, то получился бы рекордный урожай.
       Я «морзянил» Петру о наших огородных успехах.  А он мне предложил не   расходовать эту картошку на еду, а побольше  оставить на посевную, обещая осенью привезти пару мешков.  Сварив картошку на ужин, мы  поняли, что попался нам  очень хороший сорт. Вкусная, крахмалистая   картошка  таяла во рту.  Во время  интернет -  связи   (а ей мы могли пользоваться только  поздней ночью и ранним утром) я сказал Петру, что ломаю голову какой подарок приподнести  Нине в день рождения.  Он меня успокоил, сказав, что осенью привезёт несколько капканов на соболя, научит меня делать кулёмки и поможет прорубить путики.   – « В случае удачи  твоя подруга получит в подарок соболью накидку, в которой может пойти в любой театр».  Тут мы  с Петром дружно расхохотались.
         В наш рацион входили  постоянно рыба  из озера и не всегда   мясо косачей (тетеревов).  Глухарей таки я не стал стрелять по просьбе Нины. Однажды  осенью я подстрелил  уже начавшего белеть зайца.  Гайдар его нашел и проволок не ко мне, а прямо к Нине.  Та долго с ним возилась и к ужину поставила сковородку мелко нарезанной тушёной с луком зайчатины.   Ничего вкуснее я до этого не ел.  Наевшись до отвала, я спохватился, увидев, что на сковородке почти ничего не осталось . Нина сидела напротив, подперев голову рукой и  умильно  смотрела  на меня.   – « Ты, что же меня не остановила?!  Я же почти всё слопал, а тебе что?»  - «А я сыта. Втихаря от тебя съела половину солёного хариуса», - и рассмеялась.   С хариусом у нас была такая история. В нашей  речушке  я обнаружил две небольшие ямки, где этот хариус великолепно клевал.  Ловил я его на мушку. Обычно мы   в обед и ужин съедали по одной рыбке.
            После уборки овощей и картошки мне наконец удалось заняться любимым делом - экспериментами с генератором  волн низкой частоты.  Ещё у Петра  я узнал  любопытную историю. Якобы американцы, когда воевали во Вьетнаме, использовали клопов и тараканов  для обнаружения  скопления вьетконговцев в  подземных тоннелях, которые те нарыли, как кроты. Этим насекомым вживляли  датчики и  дистанционно снимали с них сигналы.   Если это так, а скорее всего это так…     Я и  не сомневался, что любой предмет излучает волны, значит, их можно улавливать.  Ведь в  своих предыдущих  экспериментах я заметил, как  тараканы  начинали волноваться.  -  «А  нам-то до этого  какое дело?» - спросил я тогда Петра.  –«Не скажи, последний вариант нашей охранной системы, фиксирующей проникновение в жильё посторонних,  состоит из кучи инфрадатчиков, а их умелые  «оппоненты»  давно научились обнаруживать и отключать.  Имея коробок с живыми клопами и тараканами, а на окошке микроприёмо-передатчик, которые китайцы научились делать,  легко можно обнаружить непрошенных  гостей».
       Сидя длинными вечерами  в оборудованном для экспериментов уголке, я,  прежде всего, попробовал  действие прибора на слепнях, которых наловил заранее для рыбалки.  Они, конечно, досаждали не так, как гнус, но кусались очень больно.     Они жили в трёхлитровой стеклянной  банке.   Подобрав соответствующую  частоту, я  увидел, как они  начинали бестолково суетиться, точно так же как тараканы когда-то. Меняя параметры сигнала,  я добился того, что они дохли. Это меня   воодушевило, ведь  значит, можно уничтожать их  в пространстве вокруг себя . Наверняка, и с гнусом можно таким же образом бороться.  Жаль только я не сообразил  запастись   колонией гнуса. А это   уже громадный успех.   Идею Петра  я решил передать Мише, нашему теперь хорошему другу, о чём вскоре поведал Петру.
        В самом конце сентября мы, наконец, дождались почти ураганных порывов ветра и поняли, что пора заготавливать кедровую шишку.     На тракторе с прицепом как можно дальше я  заехал   в кедрач. И буквально за полтора-два часа  мы с  Ниной собрали  8 мешков шишек.    Бурундуки и белки тоже не теряли зря время.   А в одном месте и Михаил Топтыгин  побывал, оставив увесистую кучу.   На следующий  день, заехав на другую сторону кедрача, мы собрали ещё больше.  Всем  этим богатством  заполнили баню. Я спросил Петра, что с  этим дальше делать.  Он ответил, что приедет, привезёт приспособу  и поможет  с этим  справиться. При этом Пётр заметил,   что кедровый орех  -  очень  выгодный продукт для сбыта. И тут у нас возник  разговор  о том, как  лучше  и быстрее рассчитаться с долгами. Оказалось, что  на втором месте  по  прибыльности  может быть картошка,  затем ягоды  и, конечно,  любые овощи, которые легко можно сбыть в посёлках при БАМе.
          Тут же  подошла пора  клюквы.  Мы набрали её довольно много.  Из всех  способов заготовки  этой ценной ягоды, найденных мною в интернете,  самым  эффективным  оказались ведро и алюминевая тарелка.  За час с небольшим таким способом я набирал целое десятилитровое ведро клюквы. Нина слегка отставала от меня по скорости. Но тоже много набирала.  На болоте нашими  конкурентами по сбору клюквы были глухари и косачи. Однажды с другого конца болота появился Миша,  и мы тихо-тихо  отошли к трактору и забрались  в кабину, не захватив даже полмешка клюквы.  Но он не обратил на нас внимания, хотя и увидел, но не заинтересовался.  И вскоре ушёл в тайгу.  Примерно столько  же времени, сколько на сборку, ушло на откатку клюквы.  Теперь на столе у нас постоянно стоял кувшин с чудным клюквенным морсом. Нина никогда не забывала его пополнять. 
         Хороший мороз под минус 20 случился в конце октября, такой холод продержался неделю.  Снега почти не было.  Речка наша покрылась хорошим льдом.  И Пётр просигналил, что в первых числах ноября должен прибыть к нам.  Я  напомнил список того, что он должен нам привезти. И   в самом узком месте между сопками, где постоянно дует ветер, я соорудил из жердей пятиметровую пирамиду. И на ней собирался установить ветряк, рассчитывая, что привезённый Петром кабель позволит сразу включить его  в работу.       Пётр приехал на японском снегоходе с двумя санями, битком забитыми  добром, которое я ждал. А следом за ним появился другой снегоход  с  прицепленным балком  на лыжах.   Им управлял глава поселковой администрации    Сергей Тихонович, мужик лет 55, заядлый рыбак и охотник.   Мы  с Ниной решили, что они приехали поохотиться.  Так оно и было, но не только.    Пётр поздоровался и, вынув из за пазухи ярко рыжего котёнка, протянул Нине со словами:  « Вот вашему Гайдару для компании Чубайса привёз».  Гайдар, крутившийся рядом, ни козой, ни курами не заинтересовался. Но котёнка крепко напугал, лаем приветствуя нового  жильца.
           Перво-наперво, разгрузили балок.  Оттуда к нашей радости  Пётр вывел серенькую козочку, а потом  вынес две клетки с пятью курами.  Балок хотя и был собран на скорую руку, но  хорошо утеплён.  Мы решили козочку подержать там, пока не  утеплим сарай.  Обрадовало нас и то, что  и для кур,  и для козы было несколько мешков комбикорма и зерна. Разных капканов я насчитал 30 штук,   тут  же оказалось  два десятка резиновых утиных чучел.      Нашёлся и долгожданный кабель для  ветряка, и  двухсотлитровая бочка бензина.    Разгрузив всё, что прибыло, мы позвали гостей в уже истопленную  баню. Нина  готовила ужин.
           После второй или третьей рюмки Сергей Тихонович предложил обсудить  серьёзный вопрос.   Оказалось, что нашу базу уже передали на баланс посёлка.  Институт прекратил своё существование.  Я было опешил. А Нина, вообще,  побледнела и   от неожиданности  с размаху села на табуретку. – «Это что же получается? Я теперь безработный? И куда нам теперь деваться?   Так зачем вы, зная об этом,  привезли и животных,  и всё остальное?»  Тут вступил в разговор Пётр: «Не всё так плохо. Ты дослушай Тихоныча до конца».  Сергей Тихонович заявил, что   посёлку нужна эта база, как зайцу стоп-сигнал. Но, избавиться от нее по действующим законам  не так-то просто. Надо объявлять аукцион.  – «Я всё продумал,- сказал Тихонович,- подговорю пару –тройку надёжных мужиков на участие в конкурсе, а  вы с Петром готовьтесь к нему серьёзно».. – «А если какой-нибудь толстосум, даже ради потехи вмешается в это дело, тогда как?»   - «Я же вам говорю, что я всё продумал».  – «А какой же Ваш интерес? - спросил я у Сергея Тихоновича.  – «Мне до пенсии осталось три года. Я хотел бы  эти три года и дальше, сколько позволит Господь, приезжать  сюда  весной и осенью поохотиться и порыбачить».  Я подумал, что, может быть, есть ещё в начальниках  относительно честные  люди.  Мы с Петром переглянулись и рассмеялись. Это мы ему могли гарантировать. 
           Они пробыли у нас почти  две недели.  И во многом мне помогли. Во-первых, приспособили сарай для зимовки животных, коза оказалась на сносях. И в конце  января должна была окотиться  второй раз в жизни.  Куры тоже были молоденькие.  И Сергей Тихонович посоветовал посеять в ящиках зерно и  разместить их  на подоконниках в доме.  – «Будешь кормить кур проростками, они тебе нестись начнут и зимой. В следующий раз привезём еще с десяток во главе с петухом».  Во-вторых, мы запустили ветряк.  Теперь электричества нам хватало даже на электрический чайник. Впервые Нина выступила с такой инициативой: «А нельзя ли в следующий раз привезти электроплиту с духовкой? В ней и хлеб хорошо печь, и мясо,  и рыбу запекать, и тушёнку из дичи делать, и сухари сушить. А сколько дров сэкономим!»   - « Так ты же сможешь включать её только тогда, когда дует ветер».  – «Ничего, приспособлюсь». Пётр улыбнулся и пообещал выполнить её просьбу.
 В третьих, мы с Петром набили ледник намороженными кубами льда. Он должен прослужить всё лето. Тем более, что к началу гона лосей мужики собирались завалить сохатого. А ледник позволял сохранить всё мясо в целости.
       Перед отъездом Пётр сказал,  что весной приедет и поможет посадить картошку  уже сажалкой.  –  « У нас семенной картошки всего на полгектара»  - «Тогда придётся  ещё семенной подвезти. Ты не забывай, что реальную прибыль мы можем получить только от этого продукта» . И тут мне в голову пришла мысль, что надо бы познакомиться с тем самым Мелковым, который  организовал этот опорный пункт и порасспрашивать, как он ту т работал. Сергей Тихонович пообещал прислать его телефон.
       За эти полторы недели мы на  двух снегоходах прорубили три путика, расставили капканы, зарядив их кусками тухлой рыбы, соорудили по три кулёмки на каждом путике. На третий день после этого попался первый соболь. А перед отъездом гостей  в мешке лежало 14 необработанных шкурок – будущая шубка  для Нины.  С собой они увозили ещё   5 мешков чистого ореха (вместе с Петром мы нашелушили  6 мешков  привезённой им  приспособой), сушёной ягоды  два небольших мешках,      полторы дюжину ы косачей и небольшую поленницу замороженных хариусов.    Отдельную  посылку Нина приготовила для Мишки, туда входило полмешка кедровых орехов,  кг  5 сушёных ягод,  6 замороженных хариусов.
        Самое главное,  что меня радовало безмерно, они оставляли мне  японский снегоход с двумя санями.  На нём я мог    периодически проверять путики,    уезжать  в поисках других мест охоты и рыбалки. Проводив  мужиков,  мы  стали   ждать  вестей о конкурсе. Несмотря на все заверения  Тихоновича, было как-то тревожно. Мы уже прикипели  к этому месту. Нам всё тут нравилось, тишина, безлюдье, удивительно красивая природа, чистый воздух, возможность  что-то выращивать и добывать и помогать  при этом другим. Хотя бы тому же несчастному Мишке.
            До первых больших снегопадов наш пёс без всякого принуждения на охоте проявлял рвение. Он вынюхивал соболей, загонял их на деревья, облаивал и крепко  помог мужикам  до их отъезда   добыть первую партию соболей.  Он и зайца гонял на круг, видать,  в его  родне были и лайки,  и гончие.  Хотя, может, я и ошибаюсь.  Потому что  «внешность» у него была обыкновенная: полуволк- полуовчарка.  С Чубайсом  у него отношения были натянутые, но терпимые.  Остался он без работы в начале декабря. А я вынужден был встать на охотничьи лыжи. Даже снегоход не  везде мог проехать. А капканы и кулёмки надо было проверять через день-два.  Добыча карасей и хариусов превратилась в постоянную рутинную работу.  В середине  декабря  ударили трескучие морозы, мы встретили  их во всеоружии.  Трактор законсервирован,  щели  в окнах законопатили,  сарай утеплён, пёс переведён в  тёплые сени.
             Оказалось, что Владимир Мелков умер три года назад, и беседовал я с его женой Екатериной Акимовной. Вот что она рассказала.  Они с мужем отработали  по распределению  5 лет в крупном совхозе Омской области. Но, Владимира тянуло к науке, и он поступил в аспирантуру в институт механизации под Новосибирском. К тому времени у них же было два сына. Один  трёхлетний, другой годовалый.  – «Мы  поселились  в небольшой комнатушке  трёхкомнатной квартиры- хрущёвки  под громким названием аспирантское общежитие. Я устроилась инженером в одну из лабораторий и стала роптать. Ведь в совхозе мы были прекрасно устроены. Интересная работа, хорошая квартира в коттедже, небольшой огородик. А тут одни проблемы, зарплата мизерная, снабжение никудышнее,  дело почти до развода. И когда директор института предложил Володе возглавить создание и работу  опорного пункта в районе БАМа, посулив ему и мне быструю защиту кандидатских (а  это уже 300 рублей зарплаты каждому) ,  то, уже я стала инициатором  переезда  в глухомань. Сыновей мы отправили  к моей маме и занялись  новым делом. Что интересно, директор не жалел денег  на все наши запросы. Первый год, когда возводили купленный  финский коттедж, к нам в помощь присылались работники института, техники и инженеры. И к концу летнего сезона  пункт был, по сути, построен. Задача была поставлена такая, на следующий год посадить не менее 10 га картофеля, предварительно подготовив поле к этому.  Всё у нас получилось. Мы с ним вели подробные дневники каждого дня, замеры температуры и влажности,  направление и скорости ветра,  сроки вегетации растений и другие подробности. К 5 году нашей работы мы довели посадочную  площадь до 40 га. Техника позволяла это делать в самые оптимальные сроки. А вот уборка превращалась в авральную компанию. Имея договор с одним из строительных трестов БАМа на поставку картофеля,  мы  просили их прислать на уборку десант из рабочих.  Число таких работников достигло 35.  Большую часть  составляли женщины, которые после копалки собирали картошку в мешки, а мужички грузили их в телегу и  отвозили к причалу. Там с помощью транспортёра мешки грузили на баржу и отправляли к железной дороге».     – «Позвольте, - спросил я Екатерину,- ведь в сентябре очень низкая вода. Какие же баржи там могли курсировать? И где  эта компания рабочих жила и чем питалась?»   - «Было две плоскодонные баржи с водомётными  двигателями. Их, кажется , изготовил Сормовский завод. Народ жил в армейских палатках, у них был и повар, и армейская мобильная кухня, и снабженец, и даже мобильная баня. Все продукты они привозили с собой. Уборочная компания длилась не более  полутора недель.    Правда, хлопот с этой публикой было немало.  Мужики, как обычно, баловались алкоголем,  бабёнки в них влюблялись, драли друг другу волосы. Но, худо-бедно, урожай мы всё же успевали убрать до заморозков».   – «Вы говорили, что по этой теме защитили оба диссертации».  – «Да. Я защитилась даже раньше его, придумав и применив специальную  механическую приставку к сажалке  для одновременного внесения сыпучих  удобрений». – «Так Вы и удобрения применяли?»  - «А как же без них? Первые  два года целина давала хороший урожай, а с третьего  мы применяли амофос и калий. А Володя защищался  на придуманных им  специальных сошниках. Какие у Вас ещё вопросы?»  - «А куда девались транспортёр и две эти баржи ?»  - « На каждой барже  был свой транспортёр.  Загрузив  картофель , работники  перемещали транспортёр  на баржу,  а  в посёлке с его же помощью разгружали   мешки прямо в  грузовики.  Ищите эти баржи, если их не порезали на металл, в затонах  реки.  Затонов в то время  было три».   -  «  А почему же  Вы уехали?» - «  Мы бы никогда не уехали. Нам там очень нравилось.  Сыновья, проводя всё лето с нами, участвовали во всех наших делах.   Ходили с отцом на рыбалку, рвались  работать на тракторе,  помогали заготавливать  дрова  и даже пололи со мной огород.  А потом директор института  ушёл на повышение в Москву. Мода на БАМ прошла. Когда нам не дали солярку для дизель –генератора, а в зиму он очень много её расходовал, то мы решили уехать. Тем более что нас пригласили преподавателями в  учебный институт. Прошло столько лет, а я чуть ли не каждый день вспоминаю те места и то, как мы там славно жили и работали. А Вы-то как туда попали?»  Я ей вкратце рассказал нашу историю.
      Она рассказала о том, что её сыновья обосновались за границей, и она тоже собирается уехать к младшему сыну в Португалию. – « Спасибо Вам большое. Если Вы не против, мы хотели бы с Вами и в дальнейшем советоваться».  – «Я не против. Но, на всё божья воля. 
       После беседы с Екатериной Акимовной я позвонил Петру и рассказал ему  об этом разговоре.  – «Надо бы тебе сходить к Ивану Ивановичу и  порасспросить его про баржи, вдруг они целы, где- нибудь ржавеют и никому не нужны».   К вечеру он сообщил, что  одну баржу продали на аукционе какому-то дельцу, а где вторая, он не знает, но  посоветовал поискать её в окрестностях. Нам оставалось только ждать.
         Вскоре стало известно, что  одна  баржа, действительно ушла на металлолом, а  вторая принадлежала  дельцу из соседнего посёлка и за 500 евро уже является нашей собственностью.  Пётр обещал до весны отремонтировать двигатель и покрасить баржу. Вторая радостная весть пришла через несколько дней. Мы таки выиграли аукцион, но стали должны  Артёму на две  тысячи евро больше. Но готовы были ему отдать почти 300 евро, вырученные на кедровых орехах, ягодах и собольих шкурках. Я всполошился, уж не продал ли Пётр шкурки, предназначенные на шубку для Нины. Он меня успокоил, что всё будет в порядке.  Теперь на равных паях с Петром мы стали хозяевами  базы и  имели в аренде на 49 лет участок площадью 56 га.  Когда закончится аренда, мне будет 89 лет,  а Нине 68.  Надо бы приобрести иконку и начать молиться Богу, чтобы дожить до этого срока.
      За несколько дней до Нининого дня рождения в оттепель прикатил Пётр, привёз ещё бочку бензина, копии всех документов и, главное, шубку  для Нины.  Он хотел было остаться на день рождения, но прогноз погоды предвещал сильные морозы. И Пётр решил уехать. Действительно, 24 декабря с самого утра  градусник показывал уже минус 39, а к обеду 45. Котёл топился непрерывно, но за праздничный стол   садится   нужно   было в полушубках.  Я вручил Нине  свой подарок, она ахнула от изумления. Тут же скинула телогрейку и облачилась в переливающийся  отливающий разными тонами коричневого цвета мех.  Потом опомнилась, подошла и поцеловала меня в щёку. Мне показалось, что она хотела меня обнять, но что-то её удержало.  Я  пил коньячок, а она какую-то  свою настойку. Поболтали о том,  о сём и рано пошли спать.
           Где-то в полночь, я даже испугался, когда почувствовал холодок. Кто-то залез ко мне под одеяло. На Чубайса это было не похоже. Когда я окончательно проснулся, понял, что рядом пристроилась Нина. Не раздумывая долго, я решился её обнять.   Она  прошептала:   «Дядя Витя, я там одна замёрзла. Я тут около Вас погреюсь».  – «Нина, я же не железный. Так и до греха  не далеко». - «Так я не против». – У нас же с тобой разница в 21 год. Ты об этом подумала?» - «Дядя Витя, а я Вам нравлюсь как женщина? Я -то вас полюбила ещё тогда, когда увидела, как Вы относитесь к Лиле». – « Ниночка, я много думал о нас как о супругах. Ты мне нравишься  и как человек, и как женщина. Но  инициативу не проявлял из-за разницы в возрасте».   – «Какая глупость», - простонала она.
       Надо ли описывать дальнейшие подробности? Я ни грамма не сомневался, что у неё я был первым. Утром она мне сказала: «Можно мы с Вами перейдем на  «ты», но я всегда буду называть Вас дядей Витей». Я не возражал. Потом она попросила истопить баню и сказала, что хочет, чтобы я её как следует  попарил. Я глянул на термометр и  присвистнул, он показывал минус  53 градуса.   – «Нет, Нина, сегодня баня отменяется.  Я всё же сбегаю,  подкину сена козе и покормлю кур. И больше ничего сегодня делать не буду».  Она согласилась.  День прошёл в непрерывной топке котла. Я попробовал почитать, а Нина подошла сзади, обняла меня и стала шептать на ухо, как она мечтала эти полгода услышать от меня то, что я сказал  ночью. – «Но, ты же, дядя Витя,  мне не сказал, что любишь меня. А если любишь, то скажи хоть сейчас».   Я отстранил её от себя, заставил сесть напротив и торжественно произнёс: «Нина, я люблю тебя и буду верен тебе до самой смерти». Она со слезами на глазах кинулась  ко мне  обниматься. Потом успокоилась и  произнесла: «Вот сколько я себя помню, все считали меня замухрышкой. Я и сама потом в это поверила. Скажи мне честно, дядя Витя, - с некоторой ехидцей произнесла она , -  ты ведь тоже так считал.  Я-то и сейчас считаю себя замухрышкой, но любимой замухрышкой».  – «Смотри,  мы с тобой живём рядом полгода, не было случая, чтобы у нас возник  или даже назревал какой-нибудь конфликт. Что это значит? Я тебя ни к какой работе не принуждал. Ты  меня тоже.  Мы всё время в делах и работе, причём ни ты мне не указываешь, что мне делать, ни я тебе. Конечно, можно было предположить, что ты,  набравшись терпения,  хочешь  мне понравится.  Поначалу я так и думал. Но, вот тётя Клава ещё тогда  про тебя говорила, что ты какая-то особенная. Я тебе как на духу скажу, за эту особенность, видимо, я тебя и полюбил. Хочешь, я скажу тебе о твоих недостатках?»  Она вскинула голову и внимательно на меня посмотрела.  – «Давай,  лучше я сама о них расскажу».  – «Расскажи».  – «Вот когда пойдём париться, я тебе расскажу и покажу».   – «А я знаю, о чём ты скажешь. У тебя титьки очень маленькие».  – «А ещё что?»  - «Аппетит у тебя хороший. И волосы прямые, не вьются».    - « И всё?»  - «По мере продвижения по жизни выясним     и ещё что-нибудь».  – «Ладно. Но давай обсудим такой вопрос. Без моего участия  в огородных  и других делах, особенно когда надо будет собирать урожай, тебе не справиться».  – «А почему без твоего участия?»     - «Дядя Витя, я же сплю и вижу, что понесла в себе твоего наследника или наследницу. Если это случится сейчас, то рожать придётся в сентябре или в конце августа. В самую страду. Вот ты и останешься без помощницы».  Я подумал и добавил: «Не только без помощницы, но  и без повара и прачки. Потому что надо отправить тебя  заранее, пока речка не обмелела.  В крайнем случае,  в середине августа. Милая моя девочка, у меня- то нет приборов для предохранения».  – «Это мои проблемы. Мне важно было  услышать  тебя». – «Понимаешь, Нина, я очень боялся затеять разговор о детях, полагая, что ты поймёшь это своеобразно. Но теперь мне ясно, что моё жгучее желание иметь дочь или сына совпадает с твоим».
            – «А ты знаешь, дядя Витя, что у меня шерсть для вязания кончается?  - со смехом заявила Нина, - Может, попросить  Петра, чтобы он нам ещё и пару овечек привёз. А остричь-то мы их и сами сможем».  – « Кстати, нам скоро у Эллочки (  козы, названной в честь паскудной  председательши  центральной  избирательной  комиссии)  роды принимать».   – «А ты знаешь, я на последней практике принимала роды  у пациентки, поэтому имею некоторый опыт. Но, насколько я помню из детства, ни у овец, ни у свиней, ни у коз никто роды не принимал. Они сами справлялись».  – «Но, ведь козлёнок родиться голый, а в сарае не так тепло. Следить-то всё равно надо».  – «А мы Гайдару поручим следить. Он не прозевает».  Мы посмеялись и  пошли топить баню.
          Когда баня подоспела, Нина тщательно запарила два берёзовых веника, не стесняясь, разделась, ушла в парилку и оттуда крикнула: «Дядя Витя, приступай к делу».  Зайдя  туда, я ощутил  сильный жар, стал вениками нахлёстывать  Нину. Она лежала на животе, и мне очень понравилось изо всей силы хлестать вениками  по её  аппетитной попке.  Потом перешёл к крепким ножкам и спине. – «Вы уж,  товарищ, сильно не усердствуйте»,- сказала она и перевернулась на спину, закрыв свои маленькие грудки ладошками.  Сеанс повторился три раза. Она раскрасневшаяся выбегала в предбанник, закутывалась в простыню, пила клюквенный морс, возвращалась обратно. За это время с меня стекало столько пота, что ни о каком парении я и не думал.   Окатившись тёплой водой, я тоже остывал в предбаннике, поглощая вкусный напиток.    – «Так   о каких недостатках ты хотела мне рассказать?»  - «А ты разве не заметил, при моём росте 166 см, ступни  у меня 45 размера?»  - « Это надо учесть на будущее, ты же можешь  всю мою обувь отобрать.  А ещё что?»  - «А больше ничего. И этого хватит».
           Свои опыты  я не мог продолжить зимой, но руки чесались выяснить два факта, можно ли этих летающих кровососов заманивать и уничтожать,   и второе, прополка грядок –самая муторная и не мужская работа требовала рационализации.  В интернете проскальзывала информация из разных стран, особенно из Израиля, что для этих целей   пытаются использовать роботов. А чем  лебеда отличается  от клопа?  Только разной длиной волны.  Ждать весны и  лета я не хотел и попробовал поэкспериментировать на проростках ржи, которая уже взошла, их  уже помаленьку ощипывали Нина  для кур и Чубайс для себя.  Несколько дней я пытался найти частоту пульсации этих растений.  Но у меня ничего не получалось. Наконец, я догадался, что частота у них постоянно меняется, поскольку они находятся в стадии роста.  Я попросил Нину не поливать рожь в  одном  ящике.  Рост несколько замедлился,  потом и остановился. Видимо, поэтому я нашёл резонанс для их волн. В течение нескольких часов воздействия все растения погибли.  Когда я рассказал об этом  Нине, то она, рассмеявшись , сказала, что они погибли  от засухи, скорее всего.  И не разрешила мне проводить дальнейшие эксперименты на проростках, в которых очень нуждались куры. Возник впервые в наших отношениях конфликт. – « Значит, Чубайсу можно, а мне нельзя?»  - «Чубайс же кот, а ты человек.  Первые яички в феврале кто кушал? А потом рожь и лебеда это же разные растения, и пырей, и вьюн…  Надо было по осени набрать корневищ и вырастить для экспериментов».  Разумно, подумал я и прекратил свои опыты до лета. 
        Глухозимье отразилось и на  рыбной ловле.  Я, правда, в достатке заготовил хариуса и для Петра, и для Ивана Ивановича, и для Мишки.   Дичи в капканы и кулёмки тоже стало попадаться меньше. Новая забота нас крепко отвлекла.  Наша козочка таки разродилась. Однажды утром Нина пошла за яйцами, а вернулась с симпатичным козлёнком на руках.  Он родился, видимо, под утро,  и мамаша не успела его облизать.  Нина вместо этого обтёрла его чистой тряпицей, завернула в телогрейку и унесла назад в сарай.  Её долго не было, а вернувшись, она сказала: «Эллочка не очень проявляет материнское чувство, не позволяет пацану себя сосать. Я едва её уговорила, истратив две морковки, к которым у неё большая любовь».  – «Разбалуешь ты её. А когда мы-то попробуем козьего молока?»   - «Я не помню, как у нас в деревне было, но недели  две надо подождать. А лучше всего погуглить, там узнаешь точно». – «Не дай Бог ты там вычитаешь, что козу должны доить мужские руки».  – «Не исключено.  И я тебя быстро этому научу». Действительно, через две недели на нашем столе появился первый литр настоящего козьего молока. И на удивление  лучшего завтрака, чем стакан молока с краюшкой свежего хлеба  я уже не представлял. Наша Эллочка постепенно стала прибавлять выдачу молока, половину его, конечно, выпивал козлёнок, полстакана Чубайс,  овсяную кашу для Гайдара тоже  сдабривали молочком. Вскоре моя невенчанная супруга научилась делать сметану,  сливки. Однажды она мне говорит: «Мы так уже привыкли  к  молоку, а ведь  Элла вскоре потребует козла. Чё делать будем?»  - «Повезём на случку»,- заявил я.  – «Но, ведь она перестанет доиться через   9 месяцев. Как же мы без молока-то? Лучший вариант иметь двух коз  с разным периодом лактации и одного козла».  – «Так везде же пишут и говорят, что козлы очень вонючие, а некоторые экземпляры  злее  цепного пса. Вот, ты отвернёшься, а он сзади разбежится, и как боднёт тебя в попку. И будешь ты кувыркаться по двору.  Скорее всего, нам  подойдёт  вариант приглашения на временное общение с Эллочкой. Приедет, пару деньков побудет и назад».
           Совершенно неожиданно  Артём через Петра попросился на лето всей семьёй погостить у нас.   У него было трое парней. Старший  родился  когда Артём был ещё на воле, а двое:  двенадцатилетка, родившийся    в результате свидания с женой в колонии,  и семилетка, родившийся после возвращения домой. Их интересовали рыбалка, ягоды и возможность  вырастить самим овощи. Короче, что-то вроде сельскохозяйственного туризма.  Отказать Артёму мы  не могли, потому что  мы крепко выручали друг друга в разных обстоятельствах,  он  помог нам, дав взаймы денег, Это был наш настоящий друг. Но, не жить же им целое лето в палатках. Я посоветовался с Петром, и он предложил срубить хорошую хату, а наш курятник отдать под этих «туристов».  Резон в этом был.  Наше финское или шведское строение длительных сибирских морозов  не выдерживало.  Надо было  в любом случае что-то предпринять.
      В конце марта   Нина по секрету заявила мне, что, кажется, понесла дочь или сына. Мы стали прикидывать,  родить придётся в начале декабря, когда  год будет  завершён. И  можно будет  спокойно заниматься дитём.  – «Ты бы постаралась родить 24 декабря, тогда  и праздновать день рождения можно за  один  раз».  После этого заявления я в порыве нежности поносил её на руках вокруг обеденного стола.
          С Петром мы договорились так.   Он обратится к главе администрации, чтобы получить порубочный билет, наймёт  5-6 рукастых мужиков  и  с этим десантом прибудет  сюда в начале марта.  Конечно, дом, полностью готовый для   зимнего жилья  сразу  не сделать , но подвести его под крышу, поставить рамы было реально.  Так мы и поступили.  Ребята начали  заготовку брёвен в начале марта. И до конца апреля мы всё успели сделать.  Правда, надо было ещё  привезти печника. Пиломатериал около 50 кубов мы привезли из посёлка. Вспоминая эту операцию, я до сих пор не верю, что всё так быстро удалось сделать. Мужики оказались мастеровитыми, жадными до работы, радовались тому, что у них есть заказ. Помимо живых денег мы обещали  им поставку  картошки, овощей, рыбы, кедрового ореха по сниженным ценам, со скидкой на 15 процентов в течение 2-х лет. Бригадир этих мужиков, пожилой  Никифор Семёнович держал команду в строгости.  Выпивали они только в субботу после баньки, а трудились от восхода солнца до заката.  Русскую печь, на   необходимости которой настаивала Нина,   запланировали   сложить после  уборочной, для чего заранее   пригласили из посёлка потомственного печника.  ( Он  настоял, что кроме печки надо поставить две грубки,  доказывая, что такой домина одной печкой не  нагреешь).
               В конце мая  на усадьбе красовался  пятистенок на шести  здоровенных  валунах, площадью 8 на 10 метров. В нём  в   начале  посевной и обосновалась семья Артёма.  Его жена  Елена весила под центнер, и моя Нина рядом с ней выглядела подростком. Они быстро нашли общий язык и, не мешая друг другу, повели наше общее хозяйство. Теперь  в обед за столом  рассаживалось  семь человек. Порядок был армейский. Пацаны, хотя и весёлые ребята, но были дисциплинированными.  И без принуждения делали то, что требовалось по хозяйству.
        Ещё осенью, выяснив у Мелковой, какая площадь у них была занята под картофелем,  мы с Петром  часть площади вспахали, часть прокультивировали, прошлись боронами. И весной у нас всё было готово к посевной. Для команды Артёма выделили  10 соток, где по указанию Елены мужики изготовили грядки, а две сотки отвели под картофель. И как только земля согрелась и мы, и они  стали сажать и сеять.  Наших запасов  семенного картофеля хватало примерно на полтора га. Мы  их засадили с помощью двухрядной сажалки. Удобрения  вносить не стали по двум причинам: земля семь лет отдыхала,  и у нас этих удобрений и не было.   
           Ещё до того, как Нина сообщила о беременности, я очень часто  стал вспоминать  всё то, что происходило между мной и Любой. Нина в сексе вела себя,  так же как и Люба. Она не проявляла никакой  особой  инициативы,  и  я не чувствовал никакого  ответного интереса.  Я  с тревогой думал, что если она когда –то получит оргазм, но не сорвётся ли    она с катушек как и Люба, но я тут же спохватывался.  А где  ей сорваться  с катушек, когда в округе только один мужик. И это я.   Однако, тревога не проходила. Однажды, решившись, я её спросил: « Нравится ли тебе  секс  со мной?»  - «Я понимаю, на что ты намекаешь.  Ты же должен помнить, что у меня опыта  в этом никакого нет. Ты у меня первый. И всё, что я ощущаю,  пока  мне не очень понятно.   Ещё, видимо, мой темперамент  не проявлялся от того, что я несколько месяцев   боялась забеременеть. Но, запомни на будущее,  ты  у меня  единственный».  – «А ты  никогда не смотрела эротические фильмы  в  интернете?»  Она на минутку задумалась и весела сказала: «Я не против экспериментов в этом плане. Давай попробуем».  – « С чего начнем?»    - «Я бы начала с того, чтобы не ты был сверху такой тяжёлый, а я такая лёгкая».    Я не возражал. Сказано-сделано.   Моя  жёнушка, забравшись на меня, ерзая на мне, нашла какую-то позу, пару раз охнула (мне показалось, что ей больно), потом издала протяжный  приглушенный стон,   из неё что-то полилось. Она   упала на меня обессиленная,  стала целовать  и говорить разные  ласковые слова.       Через некоторое время пришла в себя и сказала:  «Таким удовольствием злоупотреблять нельзя. Только сейчас я понимаю, чего наши девки в техникуме дурели. Ты знаешь, а не повредит ли  это нашему ребёнку? Я ведь точно  беременна. Если тебе хочется заниматься этим каждую ночь, то я готова, но  как бы здорово  было  ждать этой  сладостной минуты в конце недели. И каждый день вспоминать,  что она наступит».    Я вспомнил про свой возраст: «Давай будем  действовать по твоей инициативе. И посмотри  в интернете, что там пишут по поводу этих занятий в период беременности».
          Семья Артёма быстро освоилась в округе.  Энергично начали с заготовки малины и черемши. С любовью ухаживали за огородом, младший Гоша подружился с козлёнком. А  средний  Андрей стал удачливым рыбаком.  Старший шестнадцатилетний  Сергей   иногда ходил со мной на рябчика. Но, основная его обязанность была следить за братьями и помогать матери  по хозяйству. Глядя на этих ребят, я  мечтал : вот бы мне  Нина  нарожала  таких же хлопцев.  А Нина
ещё до приезда этого десанта попросила соорудить тепличку для помидор, огурцов и перца. – «А давай ещё и арбузы выращивать», - предложил я   с юмором.     – « Я арбузы видела только на картинках, но не возражаю, если ты освоишь их  …».   
         Эти весна и лето пролетели мгновенно, видимо, из-за постоянных хлопот, из-за присутствия  других людей, из-за необходимости  несколько раз  полоть и окучивать  картофель.  Я был буквально влюблён в наш МТЗ. Этому  старичку уже шёл 12 год, а он исправно гонял с тележкой на причал и в тайгу за дровами, таскал плуг, культиватор и окучники. Хотя я до этого никогда не работал на тракторе, но очень быстро научился им управлять. Мне иногда казалось, что это не куча металла, а живой организм, который меня понимает и слушается.  И я не жалел времени, ухаживая за ним как мог.  Жалея его,  я не стал приспосабливать к нему генератор, заправлял его только отстоянной соляркой, постоянно  доливал хорошее масло, которое он в силу своего возраста стал больше потреблять. Однажды я  прочёл в интернете воспоминания одного механизатора, который проработал на таком же тракторе, сначала в совхозе, а потом и на своём поле почти 35 лет. Тот завод, который делает эти великолепные и надёжные машины, находится в столице Белоруссии.  Но выпускает теперь тяжёлые трактора.
              Забыл сказать, Михаил таки  сделал систему, где датчиками на присутствие теплокровных      служили клопы и тараканы. Интересно то, что у клопов чувствительность   гораздо выше, чем  у тараканов, зато тараканы могли целый месяц,  сидя в коробочке и питаясь крошками хлеба, проявлять активность.  А клопы впадали в спячку и реагировали на человека гораздо слабее.   Первыми потребителями   этой системы стали водочные ларьки, которые регулярно подвергались ночным ограблениям.   Одна хозяйка такого ларька, заполучив эту систему, помогла  полиции трижды задержать любителей халявной выпивки, но, видимо, перестаралась.  После каждого ограбления она под шумок списывала какое-то количество продукции.  Обозлённая публика  подожгла ларёк,  и он сгорел  дотла. Но это обстоятельство не повредило нашим предпринимателям, и они продолжали  неплохо на этом зарабатывать.
       Вспоминая, что нам говорила Мелкова про уборку картофеля, мы прикинули, сможем ли  убрать   картофель     своими  силами  в приемлемые сроки. Урожай обещал быть очень хорошим. Пробный проход рядка копалкой удивил нас всех. Картошка была разных калибров: и большая, и средняя, и мелкая.  Сборкой в мешки и корзины занимались все от мала до велика.  Для семьи Артёма условие было такое, десятый  мешок   на общем поле шёл в уплату за помощь.  Можете себе представить, что за 5 погожих дней, которые нам подарила природа, самый младший пацан заработал 7 мешков. А всего  на круг мы собрали 35 тонн. Я срочно телеграфировал Петру,  чтобы он организовал посылку баржи для  вывоза и реализации  урожая до заморозков.       Пётр с Сергеем  Тихоновичем планировали открыть охотничий сезон с   отстрела северных гусей и уток и ждали от меня сигнала. 
        После отъезда Артёма с   семьёй ( уезжая,  они заявили, что на следующее лето обязательно вернутся, огорчало их только то, что урожай кедрового ореха был небогатый)  мы не могли решить, переходить ли в новый дом на зиму, хотя русская печь и грубки  были испытаны и  не вызывали нареканий. Конец лета и осень печь использовалась для сушки ягод и грибов.   Всё же мы не решились туда заселяться. Мне как истопнику прибавилось работы.  Пришлось отапливать оба дома. Одна отрада, тайга  давала возможность заготовить дров сколько угодно.8888
            Меня  беспокоил  главный вопрос , он  возникал каждый день, когда я смотрел на животик  жёнушки. По её  уточнённым  прикидкам роды должны были состояться в конце ноября.  Я заранее  подготовил тот самый балок, в котором к нам приехали коза и куры, для экстренной транспортировки Нины в посёлок, когда это потребуется.  В конце ноября уже точно  будет  действовать зимник. И по нему на шикарном   «японце» с прицепленным балком  за три -  три с половиной часа  я её доставлю до посёлка.  В балок я набил метровый слой сена, сверху постелил кошму и плотное покрывало. 
         Пётр  отправил к нам  баржу  с   двумя овечками и ещё одной козой, электроплитой и    четырёх смышлёных мужиков. Они  от темна до темна  возили мешки с картошкой на  пристань и пять суток спустя  уплыли в посёлок.  Покупатели нашего урожая  - какой-то железнодорожный трест- уже  перегнал на станцию вагон  под погрузку   картошки. По прикидкам  на этом  мы  заработали денег  на погашение  трети долга.    Если  всё пойдёт так, как мы планируем, то на следующий сезон посадим до 10 га картофеля,  погасим долг и получим приличный  навар. И это не считая тех денег, которые будем иметь от  добычи кедрового ореха, ягод,  сушёных грибов, черемши, рыбы и дичи.   
       Как только  пошли первые косяки гуменника и кряковых  приплыли на небольшой  моторной лодке  Пётр и Сергей Тихонович.  С ними  прибыла   Галина Михайловна,  учительница на пенсии.  Как выяснилось, она была одинокой   и  с  удовольствием согласилась пожить на базе, что бы помочь по хозяйству беременной Нине.  Что было ещё интересного,  мужикам поступила заявка на добычу медвежьей желчи, за которую пообещали приличную сумму.  Но, одно дело зайцы, косачи, глухари, а другое дело охота на медведя.    Лично я  не выразил желания участвовать в этом мероприятии.    До первых серьёзных  заморозков  на приваду  мужики таки добыли медведя.  Шкуру после выделки  обещали вернуть нам, а мясо и желчь  забрали в посёлок на продажу.  Кроме того было добыто с полсотни гусей и столько же уток. 
            Однажды вечером, улучив момент, когда мы были одни,  я спросил Сергея Тихоновича, можно ли нам с Ниной официально зарегистрировать брак. Ведь у нас вот-вот родится ребёнок. Узнав, что мы не выписаны с прежнего места жительства, он сказал: «Рожайте спокойно,  ребёнка я зарегистрирую. Выпишу метрики. А  брак зарегистрировать я не смогу. Да и зачем вам это? »
       Зимник  установился в начале ноября. Я был спокоен, что смогу доставить Нину вовремя в посёлок. Но, случилось непредвиденное, утром  она мне говорит: «Кажется надо собираться в дорогу». На этот случай у нас было предусмотрено всё. Галина Михайловна полностью освоилась  в хозяйстве, научилась доить козу, топить печи. Она была очень аккуратна и чистоплотна, общительна  и  интересным  собеседником.  Я побежал проверить снегоход, вернувшись в дом,    увидел, что Галина Михайловна носится от  кухни к спальне с простынями и полотенцами. Она крикнула мне: «Началось, скорее   кипяти  воду».  Я опешил и  спросил: «А Вы умеете принимать роды?»     Она махнула рукой и сказала: «Приходилось, но ты должен мне помогать. Разворачивайся быстрее!»  Для меня всё  проходило как в тумане, Я очнулся только тогда, когда у меня  в руках оказался свёрточек,  с каким-то мяуканьем,  на что отреагировал Чубайс, беспокойно носящийся из комнаты в комнату.  Нина лежала обессиленная, но довольная и счастливая.  Я, наконец, спохватился и спросил: «Так кто у нас родился?»  - « Доченька у тебя родилась, папаша!»  От этих слов я чуть не упал в обморок, тут же вспомнил Лилю и  расплакался. Галина Михайловна мои слёзы поняла по- своему. Она не знала, что у меня уже была дочь, и что с ней случилось. Из моих рук дочь перекочевала к груди Нины и перестала попискивать.
        Окончательно я пришёл в себя только к вечеру, когда с Галиной Михайловной  принял пару рюмок в честь рождения дочери. Жена моя уже  тоже пришла в себя и даже пошутила, сказав: «Вот видишь, дядя Витя, сколько я тебе сэкономила бензина».  Я  осторожно поцеловал и спросил: «А как у тебя с молоком?» Она улыбнулась и сказала: «Думаю, что козьего молока нашей дочери не потребуется».  Так  необычно   появилась на свет наша дочь. На другой день  с утра Нина уже встала. Я застал её в кухне за столом, пьющей  чай с Галиной Михайловной.  – «А где дочь?» -спросил я. - «А дочь в люльке, которую ты  сварганил. Спит себе».  – «А вы уже решили,  как её назовёте?»- спросила Галина Михайловна.   – «У нас только два варианта: либо Наташа, либо Валя. В память о наших мамах.  Я за Наташу, а Виталий за Валю»  - «Почему Вы не хотите назвать её Наташей? – спросила меня Галина Михайловна.  – «Я очень бы хотел, но у моей мамы такая тяжёлая судьба, что я  боюсь, как бы моя дочь не повторила её».   – « Так и моя мама трагически закончила жизнь»- сказала Нина.  Галина Михайловна, подумав, сказала: «Ребята не городите глупости,   и то, и другое имя хорошее, почитаемо в народе, но твоя мама, Виталий, ушла из жизни гораздо раньше,  и  в память о ней надо назвать   твою дочь Наташей. Вам Бог ещё может кое-кого послать. И если будет дочка, то уж тогда и назовёте Валей».  – «А если сын, то уж точно Николай» (имя отца  Нины)».   Мы решили согласиться с Галиной Михайловной.
        Это маленькое создание  кроме   как  покушать, поспать, покричать,  испачкать пелёнки ничем не занималось. Но получалось так, что вся наша закрутилась вокруг неё. И Нина не досыпала, и я , и Галина Михайловна. Чубайс тоже вёл себя нервно. Невольно я стал вспоминать,  то время, когда родилась Лиля. И пришёл к выводу,  с годами иметь маленьких  детей  гораздо хлопотнее и тревожнее. Иногда я даже одёргивал Нину, упрекал  её в том, что она слишком спокойно относится к  плачу дочери.
       Чем сильнее становились морозы, тем больше времени уходило на  топку печей в новом доме и котла в старом.  Зато  в одной из комнат нового дома я устроил мастерскую и увлёкся созданием  биореактора.  С этим направлением  я познакомился в интернете. Там один умелец рассказывал и показывал, как он газифицировал свою усадьбу где-то в Чувашии. Он договорился до того, что, извините за выражение, из всякого дерьма, как то: куриный помёт и прочий навоз вплоть до очисток картофеля, остатков пищи и другого, получал биогаз и органические удобрения для огорода.  Я рассказал об этом Нине, и она меня воодушевила. – «Представляешь, как бы здорово  облегчилась наша жизнь, если бы мы могли на газе готовить пищу, греть котёл».   – «Но, вряд ли можно получить столько газа, чтобы греть котёл,- заявил я,- но на пищу и воду, вполне может хватить».     Изучая конструкцию этого устройства , в интернете было  множество вариантов, я пришёл к выводу, что   реактор надо делать из двухсотлитровой бочки, которых  на базе было уже три пустых.  Наилучшим  «горючим» для реактора, как ни смешно звучит, являются человеческие фекалии и куриный помёт.  Надо было придумать схему сбора этого «ценного» материала.  На какое-то время я стал ассенизатором, заставляя свою домашнюю публику ходить  «по- большому»  в кабинке с вытяжкой. Публика сначала забывала иногда, но  постепенно привыкла, уважая мой творческий запал.  Огромной проблемой  стало отсутствие электросварки,  на её работу категорически не хватало  добываемой нами электроэнергии.  Но, когда я разобрался, что самая высокая температура в биореакторе  не будет превышать 50 градусов, то  понял,  можно обойтись холодной сваркой. Для этого Пётр привёз мне её  два десятка  тюбиков. Все эксперименты были не очень приятными. Иногда от меня попахивало говнецом, я пачкал одежду.  И так далее…
          Сборка реактора  не заняла много времени. Я хотел зажечь голубой огонёк ко дню рождения Нины.  Поэтому  трудился над реактором допоздна.  Как обычно, первый блин комом. Загрузив первую порцию вонючего субстрата,  ждал начала реакции, грубо говоря, брожения. А она не наступала.  Полез в интернет и понял свою ошибку. Старыми телогрейками, одеялами укутал свою бочку-ректор, загрузил новую порцию субстрата, размешал тёплой водой и на другой день  увидел в банке с водой, куда опустил трубку из бочки,  пузырьки газа.  Они довольно стабильно выходили наружу. Принюхался, понял, что это то самое, что мне нужно было получить.  Не буду описывать все хитросплетения  сохранения газа под небольшим давлением. Тут мне помог обычный компрессор для накачки колёс автомобилей.   Но, ровно 24 декабря я сдал своей хозяйке   газовую плиту с подробной инструкцией.  Нина  хоть и  не прыгала от  восторга, поцеловала  меня в щёку, но было видно, как она довольна моим подарком.  А Галина Михайловна    сказала: «Ну, и рукастый  у тебя  муженёк. Это же надо, у нас в посёлке газа нет, а тут ,  пожалуйста!»   - «Так ещё , Галина Михайловна, и удобрение шикарное получается при этом».   Вечером  после праздничного ужина Нина мне шёпотом сказала: «А ты знаешь,  когда у   Галины Михайловны день рождения?»  - «Нет,  не знаю».   – «Ей не повезло, она родилась 29 февраля».  – «Зато нам повезло,- пошутил я,- раз в 4 года её поздравлять и дарить ей подарки» .  – «А наступающий год  високосный»- сказала Нина.  – «И что же мы ей подарим?» 
       В  качестве газового хранилища я использовал здоровенную  камеру от  «Беларуса». Её запаса хватало на пару -  тройку дней, а от одной закладки  «топлива»  реактор работал  дней пять-шесть. Я понял три вещи, первая - надо иметь не один реактор, а два, вторая – оборудовать  для них помещение  вне дома, а третья- строго следить за  неукоснительным  исполнением сбора « топлива»   домочадцами и небольшим стадом животных. Завершить эту работу я мог только весной.  А там дел будет невпроворот.  Но я твёрдо решил газифицировать оба дома, потому что топить печи, когда на улице тепло для готовки пищи  суетно и накладно.
        Моя любимая научная работа  почти заглохла. Не мог же я дать объявление о  закупке клопов, тараканов и блох.  Когда за чаем я в шутку сказал об этом Галине Михайловне, она рассмеялась и произнесла: «Если бы я раньше знала, то с одного причёсывания моего  класса я бы доставила тебе массу  требуемого материала». А Нина ужаснулась и спросила: «Неужели до сих пор не извели этих паразитов у детей ?»   - «Милая  девочка, разве ты  не знаешь, что вши появляются, когда в народе  несчастье, голод, разруха, неустроенность? Моя мама вспоминала, как во время войны вся семья  завшивела. Это продолжалось ещё пару лет после войны. А потом  в девяностые повторилась такая же история. Народ уж очень сильно не голодал, но что-то внутри нас творилось такое, что многие опять завшивели. Не дай Бог, что бы всё это повторилось».
     Но вот когда я заговорил, что хотел бы поэкспериментировать с сорняками на огороде, то и тут  Галина Михайловна меня обескуражила, заявив, что в школьной  теплице на  грядках боролись с сорняками очень просто, разводили порошок горчицы в воде и поливали. Я усомнился в избирательности воздействия на растения, но сделал  себе пометку, заказать Петру пару кг порошка горчицы.
           Новый год  мы встречали вчетвером. Было и весело, и  вкусно. На столе  теснились  блюда   с солёным хариусом, фаршированной щукой, холодцом  из лосятины, салатом  «оливье с настоящим рябчиком», запечённым  косачом, обсыпанным клюквой, домашним  хлебом.  Для запиванья клюквенный  и брусничный морсы, малиновый компот.  Рябиновая настойка  и бутылка коньяка.   Джазовую музыку нам  транслировала радиостанция  «Ретро».  Впечатлило меня  новогоднее послание нашего лидера. Только я начал распыляться по этому поводу, как  Нина,  передав Наташку Галине Михайловне, подошла ко мне сзади, обняла и сказала: «Не расстраивай, дядя Витя, себя и нас. Зачем нам, живущем в этом медвежьем углу, проявлять  какое либо  недовольство?  Это нас совершенно не касается.  На нашем столе нет ни одного продукта, который мы выпросили бы и получили от нашего государства.   Мы же с тобой здесь не  случайно оказались,  сознательно уйдя в сторону от   лозунгов и призывов улучшить, укрепить и так далее…» Мне подумалось, вот это молодец,  жёнушка, зрит в корень.  Но  наши высказывания на эту тему прервала Наташка, потребовав плачем мамину грудь.
           Надо сказать, что эта зима выдалась какой-то особенной. Жгучие морозы держались недолго,  снег, который обильно выпал поздней осенью,  спрессовался,  а   в декабре и январе снегопады были редкими и не обильными.   Это обстоятельство   позволило мне  на снегоходе   легко объезжать путики и  пробираться    в глухие не изведанные ещё места.  Интересно, что мы могли охотиться вместе с Гайдаром. Он проявлял чудеса мастерства в охоте  на зайцев. Иногда за один выезд  (а выезжал он,   самостоятельно забираясь в сани снегохода)  мы с ним добывали пять-шесть   белоснежных русаков.  Галина Михайловна, оказывается, знала технологию дубления , и по её совету я, свежуя зайца,  шкурки закладывал в бочку пересыпая солью. Осенью мужики добыли  12 соболей, а я  за сезон добыл ещё семь.  Зато рябчиков и косачей   в тайге не убавилось.  С ними хлопот было меньше. Всю добытую дичь, не ощипывая,  я подвешивал под козырьком дома, и  она могла  висеть до весны.   Только надо было вытащить кишки через задний проход с помощью специального деревянного крючка. А потом  воткнуть в клюв и задний проход  по большой чесночине. Этой не совсем эстетической операции я обучил обеих женщин. Они ловко с ней  справлялись. 
        За эту зиму я нарезал и навозил на дальний участок нашего  охотничьего угодья  брёвна  для  строительства зимовья, рассчитывая построить его за лето. Так мы планировали с Петром. На день рождения Галины Михайловны я выкатил на середину комнаты почти битком набитый шкурками зайцев бочонок, а Нина  произнесла: «Галина Михайловна, вот этот бочонок с 30 шкурками, которые ещё требуют  обработки, мы с дядей Витей Вам дарим. Надеемся, что к следующей зиме у Вас будет выходная, нарядная шубка, такая же нарядная шапочка, рукавички и унты. На пошивку этого гардероба мы выделим  соответствующие ресурсы».  Галина Михайловна, ни грамма не смутившись, заявила: «И в какой же это свет я буду в этом великолепии выходить?» - «А мы Вас на Новый год отправим в командировку в посёлок,- весело заявил я,- но не надолго». Помолчав, она сказал:  «Какие же вы хорошие ребята. Мне около вас так тепло и хорошо. И Наташку я люблю, а Бога благодарю, что он позволил мне отдыхать душой и телом». После этих слов я подумал, мы же толком ничего не знаем о жизни этой женщины. Почему она осталась одна, была ли замужем, есть ли у неё дети?  Я решил справиться  у Петра , узнать о ней побольше.  Выяснилось,  что она  попала в эти места вместе с мужем, геологом.  Московский университет закончила заочно, всю жизнь преподавала географию до пенсии. После неудачного аборта детей иметь не могла. А её муж много лет назад погиб в экспедиции.   Найти подходящего спутника жизни в посёлке  больше не удалось.  И она с энтузиазмом приняла предложение Петра  помогать нам по хозяйству.
       Пора поговорить о наших животных.  Эллочка  продолжала исправно снабжать  молоком, но вскоре  это  должно прекратиться. Ей пора было  на  встречу с козлом, зато её сынок вырос в игривого козла и имел намерение поухаживать за матерью.  Пришлось его отгородить  от общего стада и решать, что с ним делать.  То ли переправить в посёлок кому-нибудь для продолжения рода, то ли пустить на шашлыки когда приедет семья Артёма.  В конце февраля наши курочки  помаленьку стали радовать нас свежими яичками. А одна вознамерилась стать матерью, об этом нас известила Нина, знающая толк в курином поведении.  Она отобрала с помощью фонарика одиннадцать заигранных яичек и посадила эту хохлатку на гнездо. Овцы  вели себя скромно, подчинялись приказам Эллочки и к лету  должны были дать  Нине  кг 5-6 шерсти.  Эти планы полностью  сбылись.   Нас обрадовало поведение Гайдара, который неожиданно  стал пастухом   когда животных выпускали  на выгул.  Он следил, чтобы они  никуда далеко не уходили, к огороду не приближались. Стоило ему сказать  «Гайдар, гони их домой!» как он  налетал на Эллочку, та кокетливо сопротивлялась, пыталась его боднуть, но  потом покорно  шла   в хлев. Остальная команда следовала за ней. Куры, правда, вели самостоятельный образ жизни.
         Подоспело ещё одно интересное событие. Пётр сообщил, что его дальний родственник, живущий в деревне рядом с посёлком, знатный пчеловод решил завязывать с пчеловодством и распродаёт пасеку.   Пётр  предложил  купить эту пасеку и перевезти её на базу. При этом он привел убедительные доказательства,  что  пчёлы принесут гораздо   большую  прибыль, чем картошка. – «Послушай, Петро, - заявил я,- возделывать картошку я уже научился. У нас есть всё для этого. Единственная проблема – уборка. А работа с пчёлами - это серьёзнейшее и  сложное дело, в котором я понимаю только одно, что мёд очень полезный продукт».   – «Погоди, я не всё рассказал. У этого пчеловода  есть внук. Четыре года назад в  этого восьмилетнего парня на рыбалке ударила молния, после чего начались  странности. Он отказался учиться, заявив, что знает больше, чем учителя. Стал высказывать какие-то непонятности.  Его куда только не возили, и в Иркутск, и в Красноярск, и в Новосибирск. Но толку никакого.  Теперь его    все называют блаженным.  Родители горюют, но ничего сделать не могут. Физически он развивается очень хорошо, добрый, покладистый, не агрессивный. С ранней весны до поздней осени  с дедом на пасеке.  Очень любит заниматься пчёлами.  Дед научил его всем премудростям. Что удивительно, ни одна пчела его не укусила. Он с ними разговаривает, плачет, когда увидит пчелу мёртвой.  Я спросил его родителей, отпустят ли они его на базу, если мы решимся купить их пасеку.  Они даже обрадовались. И предположили, что, может быть, от смены места жительства он поправится.  Так что если возьмём пасеку и его в придачу, то ты у него будешь помощником по пчёлам и научишься всему».  - «Я посоветуюсь   с Ниной и Галиной Михайловной».  Галина Михайловна, оказывается, знала эту семью и отозвалась о ней положительно.  Степан  был средним сыном.  Нина предсказуемо  согласилась, заявив, что  с пасекой может получиться по разному, а парнишке у нас вдруг станет лучше.   Площадку для пасеки наметили  в другой стороне от ветряка.  А  летом  надо успеть устроить омшаник  поближе к усадьбе.    Договорились, что   на первом рейсе баржи прибудет это хозяйство во главе со Степаном.
          В конце марта Нина огорошила меня важной новостью. Она опять понесла.     Я  опешил и обрадовался одновременно, потом  задумался .      Прокормить растущую семью не составит труда, тем более, что помощники у меня толковые.  Но, темп, набираемый моей супругой, немного тревожит.  Не успеет Наташка встать на ноги, как появится Валентина или Владимир, правда, появится   снова в конце ноября или в декабре. А вообще-то, сколько я хотел бы иметь детей?- задал я себе такой вопрос. Моя любимая пигалица с процессом  создания и рождения не имеет проблем. Я у мамы был один, в Нининой семье было трое детей. Нам, наверное, неплохо было бы иметь троих-четверых.   Ведь, до старости мы проживём довольно спокойно, если не подхватим какую –нибудь  поганую болячку.  Захотят ли наши подрастающие дети  продолжить  такую жизнь,    как наша,  или  решат  выбраться в большой мир. Насилие в этом случае неприемлемо. Чем больше я об этом думал, тем больше мне не хотелось об этом думать. Чего сейчас себя терзать будущим. Мы с Ниной живём  в любви и уважении друг к  другу. Галина Михайловна вписалась в нашу семью  и поддерживает нас   весомо и мудро.
   Однажды в бане, когда я парил её, заявил: «Нин, а парилка не помешает тому, кто в тебе  живёт?»  - «Наташка-то хорошенькая получилась, а ведь я тогда тоже парилась»  - «Ну, ладно, тебе видней. Дров для бани хватит ещё на троих-четверых»  - «Так я согласна».  - «Тогда так и порешим, будем гнать, пока не  соберём футбольную команду. А ты получишь орден матери -героини». Мы расхохотались, обнялись, выпили морса и подались в дом.
             Как и планировалось, весной прибыл Степан  со своей пасекой, состоящей из 20 ульев, со  всеми приладами, включая  механическую медогонку.   Степан выглядел старше своего возраста. Был рослым,  широкоплечим, блондинистым, скромно одет. Перво-наперво,  он прошёлся по всему участку, согласился  поставить улья там, где мы запланировали,  и заявил, указывая на ветряк: «Эта штука убивает птичек и будет сбивать моих пчёлок».  Он уставился на меня  тревожным взглядом.  Я опешил, а потом сказал: «Степан, эта штука называется ветряком, он вырабатывает нам электричество. Ты знаешь, что такое электричество?»  - «Знаю».  У меня промелькнула мысль, что всю жизнь я пытался выяснить, что такое электричество. Никто не знает, а этот 12 -летний пацан, оказывается, знает.    -  «Это - огненная вода,- уверенно  сказал Степан, - Она меня обожгла».  – «Ты помнишь, как это случилось?»- спросил я  - «Помню».     - «Тогда давай сделаем так. Ты нам об этом расскажешь после ужина. Договорились?  Если твои пчёлки буду гибнуть от ветряка, то мы его на лето выключим. А электричество будем получать от летнего солнышка ». – «Мы  с дедом  на пасеке электричеством не пользовались. У нас были две керосиновые лампы».
        С большой осторожностью   мы перевезли ульи на площадку, расставили в порядке, который указал Степан,  и пошли ужинать. Галина Михайловна  приобняла  Степана , приветствуя его. Но,  он удивлённо посмотрел не неё, очевидно, не узнавая.  Нина  повела    в его комнатку,  их сопровождал Чубайс.   На Наташку  Степан не обратил никакого внимания.  Что я заметил, когда мы подходили к дому, Гайдар, увидев Степана, сначала зарычал, а потом, повизгивая и виляя хвостом, подошёл, обнюхал его и уселся между нами.
       После ужина  Степан довольно логично, последовательно рассказал, что с ним случилось  на рыбалке: «Я увидел, как яркий свет коснулся удочки, пробежал по ней к моей руке, внутри меня стало очень жарко, а очнулся, как говорила мама, я только через несколько   дней.  Врач, который меня лечил, сказал, что мне повезло. Если бы я был в сапогах или ботинках, то вернуться на землю  не смог бы»  - «А где же ты был?» - спросила Нина. – «Там!» - показал он пальцем вверх.  – «У Бога?»  - «Нет. На другой планете».  – «На какой?»  - «Я не знаю. Я туда летаю почти каждую ночь».  – «А что ты там делаешь?» - «Общаюсь  с местными». – «Людьми?» - «Нет. Они умеют летать, ходить по воде.  На людей не похожи». – «А чем они питаются?» - «Нектаром». – «Как пчёлы что ли?»   - « Они и есть пчёлы. Только большие. Их вождь обещал  взять меня на эту планету, как только придёт время. Там не бывает ночи, не бывает холодно. Всё время цветут всякие цветы».  Я взглядом остановил Нину с её вопросами, поняв, что Степан начал волноваться.  Какое-то странное чувство овладело мной. Вроде бы совершенно нормальный парень, адекватно реагирует на всё, что видит вокруг, но фактически «не от мира сего», действительно , блаженный. Ведь он же может выкинуть что-нибудь такое, что и предсказать невозможно.
         Уже глубокой ночью, поняв, что Нина не спит, я спросил её: «Ты помнишь, что случилось с Лилей?»  - «Как же это можно забыть?»  - «Может попробовать моим прибором воздействовать на Степана».   – «Я тебе категорически запрещаю это делать. Если со Степаном что-то плохое случится, ты же себя изведёшь. И я лишусь покоя.  Будь что будет».  Я с ней согласился.
        Настало время посадки картофеля, прибыл Пётр.    Памятуя о словах Степана, я заказал Петру солнечных панелей  по площади в 5 раз больше, чем имелось  у нас,  потому что решил,  идя навстречу  Степану, действительно, на лето остановить ветряк.  Пётр привёз ещё  несколько щелочных батарей большой ёмкости.  По моим прикидкам, учитывая, что появился  биогаз, нам вполне  хватит энергии и без ветряка.
       Семенной картошки у нас было на 6 га.   Справились с этой работой мы быстро. Но заранее знали, что уборка принесёт много головной боли. И придётся нанимать бригаду работников, как это делали Мелковы.  Если всё пойдёт хорошо, то мы соберём около 250 тонн. Сумеем сохранить и реализовать - полностью рассчитаемся с долгами.
      Степан с большим удовольствием ходил со мной на озеро рыбачить сетями, но удочку даже сделанную из орешника категорически отказался брать в руки. На пасеке  мы с ним соорудили навес, под ним  поставили длинный верстак.  Он нашёл в сарае армейскую палатку и поставил её  около навеса.  Степан практически там находился весь световой день. Большие хлопоты начались, когда пчёлы стали роиться.  Степан знал, что надо делать, а я у него был в подмастерьях.  Мы сняли  семь  новых роёв  (но, два  ускользнули, и мы их не нашли.).   Степан заранее подготовил для них ульи и был очень доволен результатом и сказал, что  дед   научил его распознавать время, когда начинается роение.  – «А меня ты этому научишь?» - спросил я.  – «А чё тут учить. Прислушивайтесь, как пчёлы гудят в ульях, и всё поймёте».  Забегая вперёд, надо сказать, что наша пасека за три года увеличилась в два с лишним раза, а мёд, который мы получали, стал стабильным источником приличного дохода.
         Я заметил, что к Степану не пристают ни оводы, ни комары, ни гнус, не говоря уже о пчёлах.   Нина, узнав об этом, сказала, что где-то читала, люди, которые не потеют,  этих  тварей не  интересуют.  Присмотревшись, понял, что Нина права, Степан  совершенно не потеет даже в дикую жару.  Это аномалия или норма?  Надо поискать ответ в интернете…  Как-то я спросил Степана: «А почему ты отказался ходить в школу?»  - «Там мне стало неинтересно. Писать, читать и считать меня научили. Больше мне ничего не надо».   – «Вот я смотрю, ты умеешь делать новые ульи, тут же нужно хорошо соображать, конструировать. Ну-ка, посчитай мне площадь круга».      Он задумался минут на 15 и выдал ответ. Меня поразило, ведь  о числе Пи   он не мог ничего знать, ведь обучение он бросил после второго класса.  – «Как ты считал?»- спросил я. – «Считал, да и высчитал»- просто ответил он. – «А что неправильно?»  - «Всё правильно, но, как ты считал? Объясни».  - «Не знаю». У меня чесались руки  попробовать  дать ему вычислить что-нибудь  с интегралами, но я вовремя остановился…
           Теперь  я  могу вернуться к  своим волновым экспериментам. Ещё в прошлом  году, когда появились первые комары, гнус  и овод, я заметил одно явление. При определённой волне, излучаемой антенной, вся эта нечисть несётся  к антенне и крутиться там целыми полчищами.  В этот раз вокруг антенны я разместил  самодельную сеточку из тонкой серебряной  проволоки. Бобину такой проволоки за приличные деньги нам доставил Пётр. А поводом послужила заявка Нины, которая  решила вязать изделия  из шерсти  с использованием  серебряной нити. Она  выудила в интернете  полезность таких изделий.   Я же немного позаимствовал этой тончайшей проволоки, долго возился и добился  таки, подав на сетку небольшое напряжение, что комары и гнус коснувшись сетки, замертво падали на поддон.  Комариных трупов и гнуса за день набиралось граммов  10-15. Зато погибшие  оводы к    концу дня    весили   пару килограммов. Мы было попробовали ими кормить кур, но те не впечатлились  такой добавкой. А вот в биореактор эта биомасса вполне годилась.  И, тем не менее,  такой работой я не смог уменьшить  их количество и агрессию. Вынуждены были при работе вне дома использовать  берёзовый дёготь и   накомарники.    
     Поздней весной к нам опять прибыла семья Артёма. Они успешно засадили огород, участвовали  в посадке картофеля в поле, заготовке сена, дров и рыбы.  Что было интересно, так это атмосфера дружбы, доверия и  взаимопомощи.  Ребята подружились со Степаном, помогали ему на пасеке, много рыбачили. А когда наступило время  сбора ягод, то никого не надо было упрашивать,  даже дети понимали, что сушёные ягоды – это деньги,  которые  нужны на  книжки, гаджеты, игрушки и прочую дребедень. Но, особняком  был процесс заготовки кедровой шишки. Ни разу не обходилось без того, чтобы какому-нибудь зазевавшемуся собирателю летящая с высоты  шишка не угождала в лоб.  Основной сбор приходился на  те дни, когда дул сильный ветер, и после них.    Прибыль от реализации  кедровых орехов не шла ни в какое сравнение даже с реализацией картофеля, ягод, грибов и рыбы. 
    Пожалуй,  следует  для большей  ясности проранжировать  всё, что мы добываем и реализуем   в порядке убывания рентабельности. Итак, на первом месте обосновался пахучий мёд, добытый на разнотравье.  Второе место занимает кедровый орех, но он  имеет свойство родиться не каждый год. На третьем  картофель,  один из главных  продуктов  в рационе  сибиряков, производство которого мы наращивали из года в год.  На четвёртом  месте пушнина, добыча которой  не стабильна. На  пятом месте рыба, пользующаяся большим спросом.    Затем идут некоторые овощи, грибы, ягоды.
   К третьему году  жизни  на базе сложилась специализация  нашего хозяйства.   В дальнейшем она почти не менялась. Мы только  увеличивали производство  мёда и картофеля, что приносило ощутимую прибыль.
   Но, вернёмся к нашим баранам. Приближалась пора уборки картофеля.   Галина Михайловна предложила пригласить на уборку  девятиклассников. К тому времени мы приобрели авторитет честных и порядочных нанимателей.  Директор школы под ответственность  одной молодой учительницы и Галины Михайловны, с согласия  учеников и родителей отодвинуть начало учебного года на две недели,  подписал с нами договор, по которому мы гарантировали проживание ребят в палатках на раскладушках, трёхразовое качественное питание и безопасность труда. Оплатой служил    каждый десятый мешок, собранный   учениками с поля.  Все  умели считать. И на круг получалось, что за  десять дней каждый из них получил по десять мешков бесплатно. Две тонны картофеля мы обязались передать по сниженной цене в столовую школы.
        Как только уехала семья Артёма и школьники, прибыли  наши  охотники.  В отличие от прошлого сезона  гусей добыли гораздо меньше, зато утки было  полно.   Из трофеев, как обычно,  мы отправили и дичь , и рыбу, и кедровый орех   и всё остальное по тем же самым адресам. Но, самым ценным по отзывам теперь стал мёд, добытый Степаном с моим посильным участием. У нас не было проблем с его сбытом. Все 200 кг, скачанные нами, ушли на ура и по хорошей цене.  Стало ясно, наращивать производство картофеля более 10 га не следует. А вот пасеку надо расширять, стараясь не упускать ни одного роя.  А на свободных 30 га посеять гречиху, донник и другие медоносы.  Кто-то из знакомых Сергею Тихоновичу  агрономов подсказал, как  надо  ввести севооборот.  В  этом случае минеральных удобрений  нужно будет гораздо меньше. А  удобрение из биореактора  шло на огород. И там урожайность не снижалась.
        Нина с Галиной Михайловной  успешно    использовали теплицу, в которой научились выращивать капустную   рассаду, огурцы и помидоры. Они  было замахнулись  на арбузы и таки вырастили их. Правда, размер их был маловат, но удобен для засолки в бочке. А вкус был великолепный. Я заметил, что если  женщин не остановить, то они превратятся в рабынь своего  агрономического ажиотажа. Правда, длинной   зимой все мы  могли отдохнуть  от летних трудов.   
         Как только Наташа сделала первые шаги, так вскоре на свет появился Владимир - мой наследник.  Как раньше было решено, он получил имя своего деда,  отца Нины.  О  нём  Нина говорила мало, но всегда подчёркивала, что отец никогда не сидел без дела.  Он мог изладить любую вещь, от колёс, телег,  саней, кадушек до деревянных ложек и игрушек для детей.  – «Правда, иногда деревянной ложкой он прохаживался по нашим лбам.  Мне доставалось меньше, а братьям чаще».   Парень  наш родился   в бане, где было тепло, чисто и много горячей воды.  На сей раз мы с Галиной Михайловной действовали более уверенно, а Нина  родила  легче, чем в первый раз.
     Теперь можно утверждать, что порядок нашей жизни установился и только иногда в зависимости от погоды менялись некоторые сроки выполнения обязательных работ. К пятому году жизни мы имели возможность послать Галину Михайловну в заграничную поездку, от которой она  категорически отказалась.  Мы с Ниной могли позволить себе любое путешествие, оставив хозяйство на своих верных помощников, повзрослевшего Степана и Галину Михайловну, однако Нина каждый раз срывала эти поездки своей очередной беременностью. Появилась возможность помогать материально Глебу и Сашке, поставить хороший памятник Лиле и  нашим родителям.  По инициативе Сергея Тихоновича стали постоянными спонсорами местной школы.  Организовали  компьютерный класс, купили новый   спортивный инвентарь, заменили кухонное оборудование в школе.
       Я практически охладел к тем экспериментам, которые волновали меня несколько лет. Видимо, потому что Степан мне объяснил, что такое электричество.   Хоть и звучит это как юмор, но  скорее всего, в ближайшие годы надо ожидать удивительных открытий.  Их грандиозность очевидна, ценна , но и очень тревожна.
          Поскольку Гайдар  находился на безпривязном содержании, он первый и поднял тревогу.  Кинулся к пасеке с громким, остервенелым лаем. Мы в это время обедали. Он вскоре осёкся,  жалобно заскулил, забившись  в будку.  Первым сообразил,  что происходит, Степан.  Он накинул куртку и быстро пошёл на пасеку.  Но, тут же бегом  вернулся, залетел в дом и крикнул: «Где ружьё?»  Я всё понял, схватил ружьё заряженное жаканом  и кинулся к пасеке. Не добежав метров 50, увидел Топтыгина,  возящегося возле улья,  а над ним носились гудящие пчёлы.  Можно было стрелять, но если я не завалю с первого выстрела, то он завалит меня.  Я  выстрелил в воздух, Миша от этого звука передёрнулся и опрометью бросился в тайгу.
          Картина была такая. Этот прохвост успел разорить два улья.  Степан стоял возле них и плакал.  – « Степан, слезами тут не поможешь. Раз он обнаружил мёд, то этот визит не будет последним. Давайте думать, что делать. Как твой дед оберегал свою пасеку?»  - «У нас на пасеке жили  две здоровые собаки.  И у деда всегда наготове было ружьё». – «Но, ведь даже самые здоровые собаки против волка ничего не могут. А что они медведю сделают?» - «Я сам видел однажды, как они воевали  с медведем. Кобель Ярый нападал спереди, а его подруга  Найда сзади.  Как только  медведь кидался на Ярого, Найда хватала его за « штаны». Однажды ей досталось. Два когтя, как бритвой прошлись ей по хребту. Но, дед её выходил. Каждый   раз всё заканчивалось тем, что после выстрела храбрый Миша пускался наутёк, и собаки его гнали до самой тайги.  Дед, как и ты, дядя Витя, не пытался застрелить  зверя. Он всегда стрелял в воздух».  – «И как часто посещал вас Миша?»  - «Почти что каждый год. Один раз летом, другой раз ближе к осени».  – «Так что будем делать? Заводить серьёзных собак?»  Степан задумался и сказал: «Может быть ,  электропастухом огородить пасеку?  У нас в деревне он использовался для пастьбы овец. Волки, правда, умели подкопаться под проволокой. Но, медведь, кажись, глупее волков. Он полезет напролом. Если его ток не остановит, то уже ничего не поможет». - «Электропастух нам гораздо дешевле обойдётся. Давай попробуем. И ещё на проволоку  понавесим  пустых банок, чтобы гремели. На их звон, наверняка,  откликнется Гайдар».
         Вот таких интересных мест, как наше,  с точки  зрения земледельца, подходящих  для получения урожая  не только  овощей и картофеля, но даже арбузов, наверняка, найдётся не один десяток.  Наука к этой проблеме охладела, но виновата-то  не она. Затея с БАМом, несомненно,  была стратегически важной  задачей.  Но, реализовывали её   как всегда, в виде  компанейщины.   Мысль о том, что мы на свои средства  можем организовать экспедицию по поиску таких  оазисов,  всё чаще посещала меня. Я задавал себе вопрос: «А зачем мне это надо?»  И находил  иногда разумные ответы.  Мы сами живём в достатке и научились помогать другим.  И  это по настоящему грело душу.  Если бы нашлось два десятка таких же,  как мы, то скольким людям они могли  помочь  в  достатке жить. Этим я решился поделиться с Петром, Ниной и Артёмом.   Нина сразу сказала: «Если бы рядом  с нами появились такие хозяйства, как наше, если бы это были люди, которые любят  природу и берегут её,  трудолюбивые и доброжелательные, то  нам было бы интереснее и легче жить. А интернет всех нас  связал бы в  общество  единомышленников и спонсоров для  нуждающихся».  Пётр и Артём  после некоторых раздумий согласились и начали подсчитывать, во что нам эта экспедиция может обойтись.
          Надо иметь в виду, что лучшими  оценщиками медвежьих углов в Сибири являются староверы.  Вековые гонения на них заставили искать в тайге места, пригодные для проживания.  Я предложил начать с налаживания  контактов с такими людьми. Галина Михайловна взялась за это дело с энтузиазмом. Она связалась в интернете с митрополией  старообрядцев, получила адреса  посёлков, которые  не враждовали с властью.  Первое же общение с ними показало, что они знают и о тех, кто с властью не в ладах, но,  где они обитают, сообщить отказались.   Мы договорились, что как только встанут реки, и мы освободимся от хозяйственных работ, то на снегоходах посетим один –два  староверческих поселка и попробуем выяснить, где есть  места, пригодные для земледелия. По инициативе Петра обзавелись двумя дронами. Один мог летать на расстояние до 50 км. Но стоил очень дорого.
      С экспедицией пришлось задержаться.  Моя  благоверная принесла второго сына. Этого мы нарекли Сергеем  Витальевичем в честь Сергея Сергеевича – доктора наук, погибшего в застенках.   Владимир Витальевич  уже покинул люльку и вовсю разгуливал по хате, досаждая Чубайсу. А Натка  бойко лепетала.  Она явно пошла ни в мать, ни в меня. Видимо, в  неизвестного  мне моего папашу.  Вместо октября экспедиция состоялась в начале января. На двух снегоходах мы с Петром поднялись по речке примерно на 70 км.   И остановились в небольшой деревеньке под названием Крохаль.  Она была обозначена на карте, состояла из 27 домов, и жили  в ней, действительно, староверы.  Мы везли с собой в качестве подарков охотничьи припасы, бензин и керосин.  По всему было видно, что люди здесь зажиточные.  В каждом дворе лошадь и коровы, куры и прочая живность.  Около некоторых домов стояли снегоходы.   Поблагодарив за подарки , нас пригласили в гостевую избу и, узнав цель нашего приезда,  позвали древнего старика.  Выяснилось, что этому дедушке 102 года. Он  прошёл все  войны и даже имел Георгиевский крест.  Нас удивило то, что этот сухонький старичок не потерял рассудка, хорошо видел, только немного  плоховато слышал и иногда переспрашивал нас.    Поняв, что нам надо, он попросил достать карту и немного поразмыслив, показал примерно места, где когда-то были староверческие посёлки. Их оказалось пятнадцать. Самый близкий отсюда   в 17   километрах.   Пётр предложил поднять в воздух дрон и  попробовать найти это место. Староверы, собравшиеся у экрана поражались увиденному.  А староста попросил повернуть левее и найти в тайге заимку и  выяснить, не побывал ли там шатун. К их радости и удивлению заимку мы нашли быстро.  Опустили дрон как можно ниже и  медвежьих следов вокруг не увидели.  - «А тут ещё одна заимка км в 12. Нельзя и её посмотреть?» Но, Пётр заявил, что заряда батарее  не хватит. И   можно потерять дрон. Вернувшись к прежнему маршруту и отправив дрон  ещё на   5 км  вдоль какой-то речушки,  обнаружили большую заснеженную поляну, раза в два меньше той, на которой  находится  наша база.  Никаких строений там не было, но дедушка подтвердил, что  когда-то   здесь жили староверы, пахали и сеяли, водили пчёл.
         По сути дела, экспедицию можно было завершать.  Что мы и сделали.    Возвратившись на базу, договорились с Петром, что он покажет карту Сергею Тихоновичу, с целью начать компанию  для желающих заняться тем, чем занимаемся мы. Если таковые найдутся, то мы готовы им всячески помогать.   С идей  этой программы  С. Т.  должен выйти на своё  районное начальство. Стали ждать результатов.  И они последовали. До самой весны никто не  изъявил желания повторить наш опыт.  Однажды   по телефону позвонил   двоюродный брат Степана, отслуживший в армии, уже женившийся. Он  имел прав шофёра и тракториста и попросился приехать с женой и посмотреть, как мы живём и работаем.  Мы не возражали.    Они у нас застряли на всё лето.  В посевную он нам  помогал, заменяя меня на тракторе, а жена    участвовала в весенних посадках на огороде.  Мы  были рады их обществу.  Вечерами мы беседовали и рассуждали, чем  им лучше им заняться и где.     Я им показал  запись с дрона участка, который ближе всего к нам.  И общение   с нами может быть почти круглый год.  Степан активно принимал участие в разговорах и, конечно, предлагал начать с пасеки и дома для жилья. В этом был резон.  Ребята кроме здоровья и желания никаких ресурсов не имели.   Они склонны были принять  вариант Степана. В течение лета и осени они прошли у Степана обучение пчеловодству.
          Сложился вполне конкретный, почти не меняющийся  от года к году, образ нашей   жизни.  Единственное что изменилось, так это наше желание   рожать детей.  После небольших дискуссий, в которых участвовала и Наташка, и Галина Михайловна, сошлись на   цифре пять.  Как потом выяснилось,  до пяти мы не дотянули.  Что-то  в организме Нины изменилось.  Четвёртой оказалась Ольга. Она названа в честь младшей сестры Нины.  Всё чаще  приходила мысль о том, что было б,  если бы я не встретил Нину.   Благодаря ей  и при её участии, я  стал счастливым человеком,  О чём после трагедии с Лилей не мог и мечтать. А ведь был момент, когда я чуть не залез в петлю.
              В интернете часто выступают разные деятели, всерьёз доказывающие генетический сбой  в   русском  человеке.  Причём аргументы достаточно убедительные. Например,  тот факт, что революция была затеяна  Лениным и  Ко не для освобождения народа от рабства , а для его уничтожения, подтверждается конкретными действиями власти. Море крови в гражданскую войну, уничтожение самых работящих крестьян, ГУЛАГ, десятки миллионов погибших в Великую Отечественную войну.  Некоторые деятели договариваются до того, что в этой бойне  выживали  большей частью палачи,  и их потомство именно на генетическом уровне приобрело  скрытые и явные свойства подлецов,  исполняющих волю власти, не взирая на мораль и  божьи заповеди .    А основная масса народа на генетическом  же уровне приобрела    чувство страха,  стала всего бояться, превратилась в покорное  стадо.   
          Интересно порассуждать, что происходило с народом за 300 лет царствования Романовых.  Как рассуждали революционеры и даже вполне  серьёзные исследователи, над народом издевались ничуть не меньше чем после революции. Так, может,  истоки покорности и безразличия к своей судьбе,  лежат там,    в царствовании   Петра  первого и других  правителей. Эти  логически е рассуждения развеяли в прах два обстоятельства. Оказалось, что накануне Первой Мировой войны Россия  производила зерна  на 1/3 больше, чем Аргентина, Америка и Канада вместе взятые.    Число коров в России накануне войны доходило до 70 млн. голов.  Сегодня в России коров в 10 раз меньше.
        Тут же мне вспомнился случай, когда мы втроём сидели  в лагере под Новосибирском.  Один очень старый сибиряк рассказывал, что его отец занимался в Барабинской степи маслоделием и всё масло  продавал в Англию.  Однажды англичане забраковали партию масла, потому что в нём появился какой-то привкус. Стали разбираться.  Раньше масло отправляли в осиновых бочках, а обручи были сделаны из лозы.  Кто-то додумался заменить лозу на железные обручи.  Вот и поучился конфуз. Мы тогда спросили старика, почему сейчас не делают такого масла.   Он ответил: «Вы спросите у своих правителей. Какого хрена они полезли  в наши края  с  целинной дурью?»  - « Как с какой? Хотели больше хлеба получить, чтобы не покупать за границей»,- ответил кто-то из нас.  – «На наших солонцах прекрасно росло разнотравье. Коровы наевшись, давали ни с чем несравнимое молоко,  масло. Это, считай, получше  золотых приисков».    – «Ну, и что стало с вашим хозяйством?»   - «Так  в коллективизацию у крестьян коров согнали в колхозы, маслобойню отца разорили. Отец  попёр с колом на чекиста и на глазах  жены получил пулю в сердце. Мне было тогда   4  года».
     Я часто   спрашивал у Нины, почему она вдруг так же, как я, захотела уйти из общества.  Ведь вроде у неё была и работа, и комнатка в общежитии. Она могла ходить в театры, в музеи, встречаться с парнями.  Почему она вдруг решила вместе со мной податься в глухомань, где никто ей не гарантировал ничего хорошего.   Она ответила:  « Я, сколько себя помню, всё время чего-то боялась.  Боялась  маму, папу, потом боялась получить плохие оценки в школе и в училище. Была уверена, что большинству парней  нужно только затянуть меня в  постель. А когда стала работать, то всё время боялась, что-нибудь неправильно сделать.  Боялась  старшую медсестру, главврача.  Этот страх  поглотил меня почти полностью, когда погибли мои  близкие.  Единственной светлой полосой в моей жизни стало общение с твоей Лилей.  А потом и  с тобой.  Ты мне поначалу казался  таким же несчастным, как я.  И  влюбилась,  почему, сама не знаю. Но, постепенно  я стала чувствовать себя под твоей защитой и впервые  перестала чего- либо  бояться.  В  таком состоянии я и пребываю все эти годы и безмерно благодарна тебе  за это. А  ещё за то, что нас окружают  очень хорошие достойные люди».
        Вот и попробуй что-нибудь понять.  Сначала Нина боялась, а теперь не боится.  Так при чём здесь генетика? Точно так же и со мной. Я боялся   тётю Зину, Жорку, учителей и преподавателей, старшину в армии, зеков и вертухаев  в зоне.  Да много чего я боялся.  Но вот в нормальных коллективах,  на заводе, в ОПХ, страха особого не было. Всегда ощущал поддержку друзей, сослуживцев. А теперь переживаю за эту ораву, которая мне приходится семьёй. Боюсь  природных катаклизмов. Короче говоря, то,   что наш народ генетически испорчен – сплошная ложь, кому-то нужная. 
      Взять хотя бы староверов. На протяжении веков их преследовали , над ними издевались, пытались  сломать. Казалось бы,  из поколения в поколение  страх быть наказанными должен сохраниться и передаваться по наследству. Но этого же не случилось.  Они не покорились, власть их настигала, разоряла, самых ретивых уничтожала. Они уходили в глухие места, возрождали достойную жизнь, растили детей, умножались числом.  Жили в ладу с природой.  В лихие времена защищали родину.
       На этом я закончу своё философствование и повествование о нашей жизни.   Думаю, что читателю надоело читать  про смену сезонов, посадку картофеля, огородные дела и другие  житейские наши  заботы.  Поэтому  ниже в телеграфном стиле сообщаю  о дальнейшей  нашей судьбе.
            На моей памяти сменилось уже три поколения Гайдаров, Чубайсов, Эллочек и прочей живности.  Сегодня базой командует  Владимир Витальевич .  Он закончил сельскохозяйственный техникум заочно и стал агрономом.  В жёны взял сестрёнку Степана.  Сергей, поскольку мы назвали его в честь учёного, тоже стал учёным, но  развивать идею Сергея Сергеевича и  продолжать мои эксперименты   не стал.  Он занимается   генетикой   где-то в Подмосковье.  Степан  - муж нашей Наташки,  остался верен своим пчелам, приучил жену к этому делу. Только Ольга пока не замужем, живёт с нами в том самом  коттедже   в посёлке бывшего ОПХ, куда мы с Ниной переехали  два года назад.  За эти годы мы потеряли Галину Михайловну,   Сашку, Глеба и Артёма. Можно сказать, что из всей  семьи, в  которой  уже шесть  наших с Ниной внуков, никто не считает копейки,  далеко не бедствует.   Володя с Петром остаются  уважаемыми  людьми и продолжают помогать тем, кто нуждается. А вот та пара молодых, которые прошли годичную стажировку  у нас на  базе, давно освоили открытую нами площадку и  крепко стоят на ногах.      К сожалению,   других   последователей    у нас не нашлось.
          Сегодня у нас праздник. Нина впервые  получила  свою пенсию в размере 12 тысяч рублей. Власти утверждают, что на эту пенсию можно не только жить, но и путешествовать. У нас другая точка зрения. Мы с Ниной ещё задолго до того, как я  вышел на пенсию (22 тысячи рублей) отложили приличные суммы в банках  не в виде купюр, а золотыми слиточками. Банками ведает Ольга, поэтому путешествовать мы будем не благодаря пенсии, а  в  результате того, что хорошо трудились и неплохо заработали. Что касается Ольги, а ей идёт уже 27 год, то  у нас есть некоторая тревога.  Она ведь  получила приличное образование, будучи от природы способна к языкам, владеет свободно четырьмя языками. На первом месте у неё китайский. Периодически  её привлекают для синхронного перевода  городские власти и серьёзные бизнесмены.  Надо честно сказать, что она у нас не красавица, т.е. пошла в маму.  А то, что у неё душа прекрасная молодых парней не очень интересует.  Видимо, поэтому она увлеклась  изучением искусственного  интеллекта.  Дело дошло до того, что какая-то китайская программа вышла на уровень общения  с людьми, и понять, говорит ли это живой человек или  машина  невозможно.
        Однажды я застал её за таким диалогом, она выглядела такой взволнованной и счастливой,  что можно  было подумать, что она говорит с любимым парнем.   Я спросил: «Оля, а как его зовут?»    Она встрепенулась, как-то обмякла и сказала: «Папа, это не человек. Это машина». 
    С тревогой я думаю о судьбе моей младшей дочери.
     Зато моя старушка Ниночка продолжает  вязать для внуков, для друзей, для знакомых. Но приспособилась это делать, одновременно слушая аудиокниги. И так блаженно себя чувствует, что мне приходиться ей завидовать.  Особенно ей по душе   Бунин, Ремарк, Булгаков и наши знаменитые классики.  Иногда  мы слушаем их вместе,   спорим по поводу поступков героев.      Порой выясняется, как много интересного и важного мною  пропущено.   Но времени для восполнения   не так уж много.  Я долгие годы интересовался   несомненно  важной научной проблемой, но так и не смог её  решить. Мне идёт уже восьмидесятый год. И хотя я вполне подвижен, не потерял ни разум, ни чувство юмора, старость даёт о себе знать.
      
    Остаётся  ещё один неразрешённый  вопрос, который  преследует меня  со времён юности.   Что  такое электричество?
  09.05.2025 г. Минск.