Сиреневая девушка

Автор: Ральф Генри Барбур.Автор романов "Китти из роз", "Принцесса фруктового сада",«Дева в Аркадии», «Падуб», «Моя леди из тумана» и т. д.
***
Двое мужчин сидели у костра на седловине Сэддл-Пасс, в неглубокой впадине
в нижней части хребта Сангре-де-Кристо на юге Колорадо.
Хотя была середина июня и в долинах внизу наступило лето, здесь, в горах, по вечерам всё ещё было холодно, и
тёплый огонь был приятен уставшим телам. День ещё не закончился
держался, хотя к вечеру быстро сгущались сумерки. Солнце зашло.
какое-то время назад пурпурное великолепие Сьерра-Бланки скрылось за горизонтом, но
на востоке заснеженные вершины испанских пиков все еще были покрыты румянцем.
послесвечение.

Неподалеку три оборванных ослика щипали скудную поросль. Позади них
поднимался острый изгиб горы, изрезанный шрамами и бороздами,
усеянный скальными обломками. Перед ними холм спускался на несколько ярдов
и переходил в узкое плато, по которому с востока на запад
проходила железная дорога, уставшая от долгого извилистого подъёма.
Гора, казалось, на мгновение остановилась и перевела дух, прежде чем начать свой спуск. За рельсами на нижнем склоне меньшего пика, возвышавшегося голым конусом на фоне вечернего неба, виднелась полоска чахлых деревьев. На седловине не было никаких построек, кроме навеса для хранения снега, который начинался там, где рельсы спускались на восток и, исчезая из виду, тянулись на четверть мили вдоль длинного склона горы. Здесь, на перевале, было очень тихо.
Так тихо, что, когда поезд Western Slope Limited, через два часа и
В Игл-Клифф, в четырёх милях под землёй, раздался свист, и эхо
отразило его поразительно чётко.

"С запада идёт поезд," — сказал старший из двух мужчин. "Должно быть,
«Лимитед»." Второй кивнул, допил остатки из жестяной кружки и задумчиво посмотрел на помятый кофейник.

"Ещё нектара Арбакла, Эд?" — спросил он.

— Ни капли, но я могу приготовить немного.

 — Нет, я, пожалуй, сыт. В этом-то и беда, когда ужинаешь поздно, Эд;
 у тебя слишком большой аппетит.

 — Нам скоро придётся раздобыть ещё еды, — ответил он, — или это
— У нас будет аппетит и ничего больше. Я могу есть бекон, как и все остальные,
но я не хочу объедаться им шесть дней подряд. Что нам нужно, Уэйд, так это разнообразие.

 — И в большом количестве, — вздохнул тот, вытягивая уставшие ноги и
принимая новую позу. — Дело в том, что даже после этого банкета я чувствую себя немного опустошённым.

— Я тоже так думаю, но я считаю, что нам лучше немного не доезжать, пока мы не окажемся ближе к городу. Завтра вечером мы должны будем добраться до Боса-Гранде.

 — Почему бы не сесть на поезд и не поехать в Аройю? Там мы сможем найти настоящую еду.

 — Мы не успеем вернуться до завтрашнего полудня. Что в этом хорошего?
впустую тратишь целый день?

- Мне кажется, мы уже потратили около двадцати из них, Эд.

Крейг ничего не ответил. Он выудил початком кукурузы труба и мешок
табак из кармана и начал наполнять тарелку. Уэйд смотрел на
молча. Затем, с протестующим стоном, он перевернулся на другой бок, пока
не смог дотянуться до своей трубки. Крейг взял уголёк с края костра мозолистыми пальцами, поднёс его к своей кружке и передал Уэйду. Затем, довольно кряхтя, они откинулись на провисшую ткань своей палатки и выдохнули клубы едкого дыма в сумерки.

Тени расползались по склону горы. Над головой широкое небо
начало мерцать белыми звёздами. На западе поднялся лёгкий
прохладный ветерок и раздул костёр, взметнув в воздух
волшебный дождь из крошечных лимонно-жёлтых искр. И вместе с ветерком
донеслись хриплые удары и барабанная дробь, которые на мгновение
стали громче и эхом отдавались от стены к стене. Земля задрожала, и
пасущиеся ослы вопросительно подняли свои косматые головы.

«Она почти готова», — сказал Уэйд. Крейг кивнул и снова зажал трубку в зубах. Шум стал многоголосым. Под звон колоколов
стук колес сопровождался прерывистым дыханием двигателей, скрипом
и лязгом протестующего металла. Оглушительный рев заполнил перевал.

"Она делает из этого тяжелую работу", - крикнул Крейг.

"Вероятно, тяжелый поезд", - ответил Уэйд.

Затем дорожка бледного света пронеслась вокруг изгиба горы, и
хрипящие, отдувающиеся монстры достигли вершины склона. Наблюдатели
почти слышали, как двое больших альпинистов облегчённо вздыхали,
когда под ними оказалась ровная тропа. Их дыхание стало легче,
тише, когда они медленно проехали по перевалу в нескольких ярдах ниже
лагерь. Ослики, удовлетворив свое любопытство, вернулись к ужину.
Пожарные в окнах кабины приветственно подняли руки, и
отдыхающие помахали в ответ. За локомотивами следовали багажный и экспресс-вагон,
затем дневной автобус, закусочная и спальный вагон. Все медленнее и медленнее двигался поезд
и, наконец, со скрежетом тормозов и шипением выпускаемого
пара, он остановился.

— Что случилось? — спросил Уэйд.

 — В закусочной что-то горит, видишь?

 — Да, и чувствую запах. Пойдём посмотрим.

 Но Крейг лениво покачал головой, и Уэйд, затянув ослабленный ремень,
Он, хромая, спустился по склону. Проводники уже вытаскивали из вагона тлеющие, дурно пахнущие отходы, и, понаблюдав за ними с минуту, он побрёл вдоль путей рядом с вагоном. Несколько штор были подняты, и вид блестящих белых скатертей и серебра вызвал у него задумчивый блеск в глазах. Но худшее было впереди.
 За последним столиком всё ещё ел запоздавший посетитель. Это был крупный мужчина
с двойным подбородком, под который он подложил уголок салфетки. Он ел не спеша, но с удовольствием.

"Горячая ростбиф, — простонал Уэйд, — и спаржа, и маленькие стручки фасоли!
О боже!

Внезапно он почувствовал себя очень голодным и машинально затянул кожаный ремень
на ещё один сантиметр. Внезапно он осознал, что ужасно голоден. Последние два дня они с напарником путешествовали налегке, а сегодня они отправились в путь ещё до рассвета.
На мгновение ему пришла в голову безумная мысль запрыгнуть в поезд и
доехать до Аройи только для того, чтобы сесть в вагон-ресторан и
наесться до отвала.

 «С меня не много возьмешь за доллар за порцию», —
подумал он с ухмылкой. Но это было бы несправедливо по отношению к Крейгу, и он отказался от этой идеи
на следующем вдохе. Однако он больше не мог стоять здесь и смотреть, как
этот человек ест. Он обратился к закрытому окну, прежде чем отвернуться
отвернуться.

- Надеюсь, ты от этого задохнешься, - ядовито пробормотал он.

Некоторые пассажиры вышли из дневного вагона, чтобы размять свои конечности
, и, желая избежать встречи с ними, Уэйд направился в конец
поезда. Здесь, в горах, день угасает быстро, но наконец
наступили сумерки, ясные, озаренные звёздами сумерки. Над головой
небесный свод был затянут тёмно-синим бархатом, усеянным миллионами
Бриллианты. На склоне ярко горел костёр. На западе тлеющие угольки заката остыли до пепельно-серого и стального цвета, на фоне которого Сьерра-Бланка возвышалась мрачным чёрным великаном. Уэйд добрался до смотровой площадки в конце спального вагона. С усталым вздохом он повернулся к склону и манящему костру. Но звук закрывающейся двери заставил его обернуться, и костёр больше не манил.

На платформе, положив руку на ручку двери вагона, словно размышляя о
возвращении, стояла прямая, стройная девушка. На ней было
на ней была лёгкая юбка и белая блузка, а из-под груди свисал букет цветов. Её голова была непокрыта, и мягкие каштановые волосы блестящими волнами ниспадали на лицо цвета слоновой кости. В глазах, смотревших на него, отражались звёзды, а слегка приоткрытый рот был похож на ярко-красный бутон розы в сумерках. Уэйду она казалась самим Духом Сумерек,
белой, стройной и неземной, и это видение возникло перед ним так внезапно
, что он был поражен и сбит с толку. Долгое мгновение
они смотрели друг на друга. Затем, как-то неуверенно,

"Почему мы остановились?" спросила она.

Так нереально, если бы она посмотрела, что сердце заколотилось с облегчением, когда она
говорил.

"Горячая коробка", ответил он, в тонах одного повторяя урок
узнал. Его глаза жадно пожирали ее лицо.

- О! - тихо сказала девушка. - Тогда ... тогда вы не грабитель, не так ли?
Уэйд просто покачал головой. «Я слышала шум, а потом, когда открыла дверь и увидела, что ты стоишь там...» Первая тревога уступила место любопытству. Она взглянула на покрытую шрамами и пятнами руку, которая сжимала медные перила, а затем на приятное, оживлённое, загорелое лицо.
под загнутыми полями потрепанного сомбреро. - Нет, я вижу, что ты не такой.
- Задумчиво продолжила она. - Ты шахтер?

"Нет, всего лишь старатель. Мы разбили лагерь вон там". Он наклонил голову
в сторону склона, не отводя взгляда.

"О", - сказала девушка. Возможно, она сочла его пристальный, немигающий взгляд
смущающим, потому что слегка отвернула голову, чтобы он не
видел её глаз. Но мягкий профиль молодого лица чётко вырисовывался
на фоне темнеющего неба, и Уэйд восхищённо смотрел на него.


"Вы ищете золото?" — спросила она.


"Да."

"И... вы его нашли?"

"Нет."

«О, мне так жаль!» — в её голосе и во взгляде, обращённом на него, было сочувствие, и сердце мальчика восторженно забилось. Возможно, усталость, голод и сияющая красота девушки в сумерках заставили его потерять голову; иначе как объяснить его поведение? Или, может быть, звёздный свет, как и лунный, влияет на мозг; эта теория, по крайней мере, правдоподобна. Или, может быть, ему не нужно было оправдание, кроме того, что ему было
двадцать три года и он был южанином! Он прислонился к перилам и
тихо и ликующе рассмеялся.

"Я не нашёл золота," — сказал он, — "но сейчас меня это не волнует.
Сегодня вечером я нашёл то, что в тысячу раз лучше!

— Лучше, чем... чем золото! — запнулась она, пытаясь встретиться с ним взглядом. — Почему,
что...

— Девушка, которую я люблю! — прошептал он ей.

 Она ахнула, и рука на ручке двери начала медленно поворачиваться. Даже в
полумраке он видел, как кровь быстро окрашивает её щёку.
Его взгляд встретился с её взглядом и задержался на нём.

"Как тебя зовут?" — спросил он мягко, властно.

О, конечно же, в горном звёздном свете есть какое-то качество, какая-то волшебная сила, о которой мы и не мечтали в нашей философии, потому что...

"Эвелин," — прошептала девушка, не сводя с него широко раскрытых глаз и испытывая странное удивление.
на её лице.

"Эвелин!" — радостно повторил он. "Эвелин! Эвелин как?"

"Уолтон," — послушно ответила девушка. Он кивнул и пробормотал
это имя, словно про себя.

"Эвелин Уолтон. И ты живёшь в Божьей стране?"

«В Нью-Йорке». Она часто задышала, и одна рука потянулась к груди, где поникли цветы.

 «Я буду помнить, — сказал он, — и когда-нибудь — скоро — я приеду за тобой. Я люблю тебя, девочка. Не забывай».

 Раздался быстрый нетерпеливый гудок паровоза. Колеса заскрипели по рельсам. Поезд тронулся.

— Спокойной ночи, — сказал он. Его рука протянулась через перила, и одна из её рук
упала в неё. Мгновение она лежала там, спрятанная, тёплая и дрожащая. Затем
его пальцы разжались, и она убежала, чтобы присоединиться к своей подруге у её груди.

 — Спокойной ночи, дорогая, — снова сказал он. — Помни!

Затем он спрыгнул со ступеньки. Раздался долгий пронзительный свист, который
прервался, когда поезд въехал в депо. Девушка на платформе
мгновение стояла неподвижно. Затем одна из её рук упала с груди,
и вместе с ней упала увядшая сиреневая веточка. Она
Он быстро подошёл к перилам и бросил его обратно в сумерки. Уэйд
бросился вперёд, схватил его с рельсов и прижал к губам.
 Когда последний вагон скрылся в снежном туннеле, он всё ещё
стоял там, глядя ему вслед, со шляпой в руке, прямая, гибкая фигура
на фоне звёздного неба.




 II.


В юго-восточной части Нью-Гэмпшира, примерно в двадцати милях от моря, находится деревня Иден. Я не знаю, добавили ли первые поселенцы слово «деревня», чтобы отличать её от одноимённого сада
не могу сказать. Возможно, когда это место впервые получило название, более двухсот лет назад, оно называлось просто и незамысловато — Эдем. Существование там убедительно доказывало, что оно не похоже на изначальный Эдем, и совесть жителей Новой Англии дала о себе знать на городском собрании, настояв на добавлении уточняющего слова «деревня», чтобы не показаться обманщиками перед всем миром. Но это всего лишь теория. Однако это правда, что в то время как Степпинг, Тоттингем,
Литтл-Мейнард и все остальные поселения вокруг довольствуются своим существованием
без пояснительных суффиксов Иден сохраняет и повсеместно пользуется
правом называться Иден-Виллидж. Даже в Реддинге, расположенном в восьми милях от
Бостона, где вы сходите с поезда, прерогатива Идена известна и уважаема.

Уэйд Херрик обнаружил это, когда через пять лет после того, как мы впервые увидели его, он вышел из экспресса в Реддинге и, держа в руках сумку, пересек платформу вокзала и обратился к мудрому на вид веснушчатому юноше лет четырнадцати, сидевшему на переднем сиденье шаткого фургона.

"Далеко ли до Эдема, сынок?" — спросил Уэйд.

"Ты имеешь в виду Эдем-Виллидж?" неторопливо ответил мальчик.

"Полагаю, да. Здесь поблизости есть два Эдема?"

"Нет, просто Эдем-Виллидж".

"Ну, где это, как далеко и как мне туда добраться?"

"Около восьми миль", - ответил мальчик. "Я могу отвезти тебя туда".

Уэйд с сомнением посмотрел на унылого, покрытого блохами серого коня.
"Ты уверен?" — спросил он. "Ты когда-нибудь проезжал на этой лошади восемь миль
за один день?"

"Ну, наверное! В городе нет лошади лучше, чем эта."

"Сколько времени это займёт?"

— О, примерно час; час с половиной; два часа…

— Погоди! Этого достаточно. Это не совсем экскурсия, сынок. Мы уложимся в полтора часа, что скажешь?

Мальчик молча оглядел потенциального пассажира. Затем он посмотрел на
лошадь. Затем скосил глаза на солнце. Наконец он кивнул.

"Хорошо," — сказал он. Уэйд положил свой саквояж в карету и
обратился к адресу, написанному на обратной стороне письма.

"Итак, где же мистер Руфус Лайтенер ведёт дела?"

"Вон там, в банке."

"Хорошо. А где я могу перекусить?"

"Встать или сесть?"

"Ну, лучше сесть."

«Железнодорожный отель. Там, в квартале отсюда. Ужин за пятьдесят центов».

«Я, конечно, рад, что нашёл вас, — сказал Уэйд. — Не знаю, что бы я делал в этом огромном городе без вашей помощи. Теперь вы проводите меня в банк. После этого мы заглянем в отель». Тебе лучше самому что-нибудь съесть, пока я наслаждаюсь этим полудолларовым банкетом.

Через час началось путешествие. Уэйд, удобно устроившись на заднем сиденье, курил трубку после ужина. Был июнь, недавно прошли дожди, и извилистая, петляющая просёлочная дорога
На каждом этапе перед глазами представали новые красоты. Уэйд, только что спустившийся с гор Колорадо, наслаждался более мягкой и нежной красотой. Пышный ровный луг, мягкие очертания далёких холмов, непрекращающийся шум и блеск бегущей воды радовали его, даже когда навевали воспоминания о родной Вирджинии. Было облегчением оказаться вдали от возвышающихся гор,
вечной синевы безоблачного неба, выжженных, бесплодных миль
пустыни, лязга и грохота вагонеток с рудой и непрекращающегося скрежета
кварцевые мельницы. Да, было бы очень приятно провести целое лето — если бы он захотел — там, где ему нравится, и делать то, что ему нравится. Он подумал, что можно было бы найти место получше и бездельничать в своё удовольствие. В том каменистом ручье, скорее всего, водится форель, а в ленивом ручье, пересекающем луг, — солнечники. Было бы здорово попытать счастья в такой день, как этот; здорово было бы лежать на зелёном берегу с удочкой в руках и
смотреть, как большие белые облака плывут по бескрайнему голубому небу.
Казалось, что он снова стал мальчиком!

Вскоре, когда после проезда через сонную деревушку Тоттингем дорога пересекала неглубокий ручей, Уэйд велел мальчику проехать по нему.

"Не надо, — ответил четырнадцатилетний мальчик, лишённый воображения. — Там есть мост."

"Я знаю, что он там есть, — ответил Уэйд, — но мой врач запретил мне ездить по мостам.
Прокатись по воде. Я хочу услышать, как она журчит под колёсами.

Он закрыл глаза, довольный ожиданием, и поэтому не заметил встревоженный
взгляд, который бросил на него мальчик. Лошадь осторожно вошла в воду.
ручей, колеса музыкально скрежетали по мелким камушкам, и
вода плескалась и булькала вокруг спиц. Уэйд откинулся на спинку сиденья с закрытыми
глазами и одобрительно кивнул. - Все равно, - пробормотал он. - Это может быть.
брод ниже дома майора Дэбни. Несомненно, это снова Божья страна.

Дальше они проехали по тихим улочкам Ист-Тоттингема, типичной деревушки Новой Англии, построенной вокруг площади, окружённой вязами. Всё было так, как описывал Эд: белая церковь с высоким шпилем,
скрытым за высокими ветвями, ратуша, охраняемая древним
пушки, белые дома, зелёные ставни, сиреневые изгороди,
шатающиеся коновязи у каждых ворот. Центр Тоттингема
Восточного Тоттингема, и в конце концов они добрались до Иден-Виллидж с опозданием на двадцать минут.

 Трудно было сказать, где заканчивалась деревня и начиналась сельская местность, но
после того, как они миновали второй скромный белый дом, Уэйд решил, что может
спокойно считать себя в пределах города. Перед ним
простиралась широкая дорога, обсаженная вязами. Они были посажены так близко друг к другу, что
их раскидистые ветви образовали настоящую крышу над головой, сквозь которую
в которые в это время суток едва проникал солнечный свет. Это были крепкие
деревья, многие из которых были толще, чем свиная голова, и,
несомненно, некоторые из них были почти такими же старыми, как сама
деревня. Прохладная, затенённая зеленью дорога слегка изгибалась,
так что, когда они ехали по ней, их взору всегда открывалась
зелёная стена, в которой время от времени мелькали белые
проёмы, сквозь которые виднелись залитые солнцем фасады домов. Уэйд с интересом рассматривал это причудливое старое здание, потому что здесь
Эд жил в детстве, и Уэйд слышал много историй об Эдем-Виллидж.

Дома, как правило, располагались близко к улице, иногда с деревянным забором, иногда с живой изгородью из сирени. Но чаще всего двор и тротуар были смежными. Цветов было немного; несомненно, вязы давали слишком много тени, чтобы можно было успешно заниматься цветоводством. Но сирень всё ещё цвела, лавандовая и белая, и её аромат пробуждал воспоминания. Домов в Иден-Виллидж было немного; за первые четверть мили они прошли едва ли больше дюжины. После
этого, хотя они и стали более дружелюбными, каждый держался особняком.
Затем показалась небольшая церковь с непропорционально высоким шпилем,
поилкой для скота, ратушей и вывеской «Магазин Праута, Зенас Праут 2-й,
владелец». Здесь серый конь подъехал к древнему столбу для привязи.
Мальчик перекинул поводья через переднюю панель и спрыгнул на землю.
— Вам не нужно его придерживать, — успокаивающе сказал он. Вскоре он вернулся. - Это дальше,
вверх по улице, - объявил он. - Но он говорит, что там никто не живет.
и дом заперт.

"У меня есть ключ", - ответил Уэйд. "Иди вперед".

Они пошли дальше по покрытому листвой нефу. Время от времени попадалась дорога или заросший травой
Тропинка отходила от главной дороги и вела обратно к лугам. Вскоре улица выровнялась, ряды вязов поредели, дома стояли дальше друг от друга. Затем улица разделилась, образовав узкую полосу общего пространства, украшенную флагштоком, который очень нуждался в новом слое белой краски. Вязы поредели, и лишь изредка попадались клены, дававшие тень. Возница направил смирного серого
всадника налево и, проехав почти до середины луга, остановился перед
маленьким белым домиком, который, как и штакетник перед ним,
флагшток на пустоши и многое другое в Иден-Виллидж
казалось, терпеливо ждали художника.

Внутри забора, протягивая свои ветви между штакетинами, тянулась
живая изгородь из кустов сирени высотой в голову, так что, если не стоять прямо в
перед воротами на первом этаже вы видели только верхушки входной двери
и окна с закрытыми ставнями. Между домом и живой изгородью
были остатки крошечного официального сада. Ряды самшита,
вымерзшего в некоторых местах, окружали заросшие травой участки,
которые когда-то были клумбами. Десять футов дорожки от ворот до
Ступеньки были вымощены крошащимся красным кирпичом, покрытым пятнами мха и
усеянным сорняками. На входной двери были боковые фонари, скрытые узкими
зелёными жалюзи, и верхний фонарь. Уэйд достал ключ, который дал ему агент,
и попытался вставить его в замок. Но, хотя он несколько секунд возился с ним,
ключ упрямо не хотел подходить к замочной скважине.

— «Там есть боковая дверь», — посоветовал мальчик из сумки.
 — «Может, это ключ к ней».

 — «Может, это и есть ключ к ней», — ответил Уэйд, вытирая пот.
со лба. Он протиснулся между поникшими ветвями разросшейся сирени, споткнулся о куст самшита и обогнул дом слева, следуя по остаткам тропинки, которая привела его к двери в пристройке. Здесь росли искривлённые яблони, груши и вишни, тропический ревень и следы того, что, очевидно, когда-то было огородом. То тут, то там цвели старомодные многолетние растения: люпины,
гипсофилы и другие крепкие растения, которые противостояли
нападению травы. Ключ легко вошёл в замок,
назад, а узкая дверь распахнулась.

Мрак и затхлость была его первая награда, но, как его глаза стали
привыкнув к темноте, он увидел, что он был на кухне. Там была
раковина с ручным насосом с одной стороны и сливной доской с другой.
Вот таблица, намазать подумал, желтый клеенчатый; диапазон, стулья,
угловой шкаф, молчали, глядя часы. Его шаги бить одиноко на
пол. Дверь, до которой можно было добраться в один шаг, вела в переднюю часть
дома. Он толкнул её, нащупал путь наверх и внутрь, к ближайшему
окну. Когда жалюзи были отодвинуты, он обнаружил, что находится
Он стоял перед длинным буфетом из красного дерева, на котором по-прежнему стояли
шеффилдские блюда, накрытые тарелки, подсвечники. Если не считать пыли,
которая толстым слоем лежала на каждой поверхности и кружилась в лучах
солнца, ничто не указывало на то, что здесь никого нет. Уэйд мог
предположить, что хозяин на минутку вышел из дома или поднялся наверх. Он
поймал себя на том, что прислушивается к звукам шагов наверху, на
лестнице или в тёмном коридоре. Но единственными звуками были слабые вздохи
и потрескивания, несомненно, вызванные воздухом, проникающим через открытые окна
бродил по давно заброшенному дому, но Уэйд, позволив своей фантазии разгуляться, решил, что это призраки прошлого. Он
представил, как они стоят в коридоре и смотрят на незваного гостя сквозь щель
полуоткрытой двери с маленькими грустными, встревоженными лицами. Он
почти слышал, как они перешёптываются между собой. Он почувствовал, как
по спине пробежала лёгкая дрожь, и, расправив плечи, тихо рассмеялся над
своей глупостью.

Но чувство, что он был незваным гостем, нарушителем, не покидало его,
пока он переходил из комнаты в комнату, распахивая окна и жалюзи и
время от времени чихал, когда неосязаемая пыль щекотала ему ноздри. В
в гостиной, как и в любой другой квартире, все выглядело как
хотя пассажир уже вышел из комнаты, но мгновением раньше.
Лицо Уэйда выросла грубые и нежные, как он посмотрел вокруг себя. На швейной машине
в неглубокой корзинке лежали швейные принадлежности и несколько пар грубых
шерстяных чулок, аккуратно свернутых. Кочерга была аккуратно сложена на
выступе большой «топки» в углу. Перед окном стоял стол, накрытый
зелёной скатертью, на котором лежало несколько журналов, выпущенных почти десять лет назад
За несколько лет до этого. На книжных полках из орехового дерева стояло несколько солидных томов:
«Эпоха басен» Балфинча, «Словарь Вебстера», «Пособие по английскому сочинению» Паркера,
 «Оды» Горация на латыни, «Певец»
Собственная книга", "Генри Эсмонд" и "Ярмарка тщеславия", "Случайное знакомство",
две кулинарные книги, несколько "Фермерских альманахов" в желтых обложках и "A
Руководство города Бостона". Швейная подставка поддерживает огромная семья
Библия. Стены были оклеены обоями в темно-коричневый и коричневый с вкраплениями ковер
покрывала пол. Под боковым окном стояла кушетка и несколько
повсюду были разбросаны мягкие стулья. Теперь, когда окна были открыты
и внутрь лился теплый солнечный свет, это была уютная, убогая, домашняя комната.
маленькая комната.

Уэйд открыл дверь в холл. Возможно, Призраки Прошлого
взбежали по винтовой лестнице; по крайней мере, их не было видно.
Он нашел ключ от входной двери в замке и повернул засов. Когда дверь
открылась внутрь, его охватил легкий трепет. Впервые в жизни он стоял на собственном крыльце, смотрел на собственную подъездную дорожку и на собственные ворота!

В природе каждого человека заложено стремление к собственному дому. Оно может дремать
много лет, но рано или поздно проснётся и зазвучит. Теперь Уэйд
услышал его голос, и его сердце откликнулось. Удача дала ему
возможность выбрать дом по своему вкусу и построить жилище гораздо
лучше этого маленького коттеджа. И всё же это место, которое
пришло к нему неожиданно и через горе, внезапно показалось ему
родным. Это был такой жалкий, убогий, симпатичный маленький домик!
Уэйду казалось, что он говорит ему: «Теперь я твой. Не уходи».
Отвернись от меня. Я была так одинока, так одинока все эти годы! Но теперь ты пришёл, ты открыл мои двери и окна и снова впустил ко мне прекрасный солнечный свет, и я буду очень счастлива. Останься со мной и люби меня.

 В рюкзаке мальчик откинулся назад, поставив ноги на сиденье, и тихо присвистывал сквозь зубы. Серый сонно жевал
ветхий коновязь. Уэйд взглянул на часы и удивлённо посмотрел
снова. Было позже, чем он думал. Если он собирался выехать из
Реддинга этой ночью, то пора было отправляться в путь. Но после
Немного поколебавшись, он отвернулся от двери и продолжил свои
исследования. В гостиной было достаточно света, проникавшего через входную дверь,
чтобы он мог разглядеть длинную парадную комнату с белым мраморным
столом в центре, украшенным несколькими книгами с позолоченными
переплётами и тонкой лампой, квадратным пианино, жёсткими на вид
креслами и качалками, несколькими картинами на выцветшей золотой
бумаге, белой каминной полкой, украшенной ракушками, вазами и
несколькими фотографиями, причудливым диваном с изогнутой спинкой
между боковыми окнами. Он снова закрыл дверь и повернул в коридор.

Лестница была узкой и витиеватой, с перилами из красного дерева на белых
столбиках. Она была без ковра, и его шаги зловеще звучали на ступеньках. На
втором этаже двери открывались налево и направо. Первая вела в комнату,
которая, очевидно, использовалась как запасная спальня. Она была без ковра
и скудно обставлена. Дверь в противоположную комнату была закрыта. Уэйд
благоговейно открыл её и на цыпочках подошёл к окну. Когда в комнату хлынул солнечный свет, он повернулся и окинул взглядом квартиру, затаив дыхание. Это была Её комната. Он никогда не видел Её, но знал, что это Она.
Эд так часто говорил о ней, что казалось, будто он её знал. Он старался не думать о тех днях, когда она лежала на старой кровати с четырьмя столбиками и, зная, что приближается смерть, ждала и ждала возвращения сына. Эд так и не простил себя за это, подумал Уэйд. В то время он был в Вайоминге, а когда вернулся, то обнаружил две телеграммы, лежащие одна на другой и покрытые месячной пылью. В одной сообщалось о болезни матери и содержалась просьба поспешить домой, а в другой лаконично говорилось:
объявив о ее смерти. Ну, она знала все об этом сейчас, отражается Уэйд.
Эд сказал ей задолго до этого.

Это была небольшая уютная комната с наклонным потолком и веселый
розовый бумажный. Кровать была аккуратно застелена лоскутным одеялом, а
одеяла и покрывало были сложены и сложены в изножье. Старое
Комод из красного дерева, несомненно, был таким, каким она его оставила. Маленькие безделушки всё ещё стояли на подставках, а в наволочке для иголок торчала золотая брошь.

Он закрыл окно и спустился на этаж ниже.  Под дверью
Лестница вела из холла на кухню. Он прошёл через кухню и
вышел во двор. За домом земля слегка поднималась к далёкой каменной стене, которая, по-видимому, обозначала границу владений Уэйда. Когда-то между садом и лугом за ним была
ограда, но теперь от неё остался лишь одинокий покосившийся столб. На лугу кое-где выросли деревья: несколько молодых кленов,
куст акации и несколько раскидистых сумахов. На деревьях пели
птицы, и однажды, прислушавшись, Уэйд подумал, что слышит журчание
ручья.

В направлении центра деревни его участок простирался всего на десять-двенадцать ярдов от кухонной двери. Между домом и забором оставалось место только для небольшого сада. С этой стороны его ближайший сосед находился на расстоянии нескольких незанятых участков. Однако с другой стороны было больше места. Здесь росли тенистые деревья, и вокруг одного из них, древнего вяза, тянулась деревянная скамья, украшенная резьбой и надписями. Границей здесь служило продолжение сиреневой изгороди,
выходившей на улицу, и арочные ворота, ведущие в следующий
двор. Но из-за ворот Уэйд мог разглядеть только конец белого
дома и угол кирпичного дымохода примерно в сорока ярдах от него; деревья
и кустарники скрывали большую часть участка его соседа.

  Уэйд вернулся к дому, засунув руки в карманы и насвистывая. Он достал свой чемодан из багажника, прежде чем водитель, который
был полусонный, заметил его присутствие. Он моргнул и убрал ноги с приборной панели.

"Ты все готова?" спросил он.

Уэйд покачал головой.

"Я передумал", - сказал он. "Я собираюсь остаться ненадолго".




III.


Это был волнующий день в Иден-Виллидж. Появление Уэйда было похоже на то, как если бы камень упал в центр спокойного водоёма. Магазин Праута был центром этого водоёма, и именно там произошёл всплеск и волнение, а оттуда волны беспокойства распространились по округе. К ужину на всей Мейн-стрит стало известно, что дом Крейгов снова заселён. О том, кто был арендатором, ходили смутные и неопределённые слухи. Но
перед сном даже этот вопрос был окончательно прояснён, Зенас Праут 2-й
из-за того, что магазин открылся на целых полчаса позже обычного, чтобы
разместить задержавшихся искателей знаний.

Для Уэйда это был довольно волнующий день. Сначала был
поход в магазин в багажном отделении для покупки расходных материалов. Mr.
Праут, совмещавший обязанности продавца с обязанностями почтмейстера и
курьерского агента, заполнял заявку на почтовые принадлежности, когда
Вошел Уэйд. Засунув ручку за ухо, он вышел из-за узкой перегородки с ячейками и поприветствовал посетителя.

"Добрый день, сэр. Вы нашли дом?"

— Да, спасибо. — Уэйд достал карандаш и оторвал клочок упаковочной бумаги.

 — Конечно, там нужен ремонт, похоже, в нём не жили больше десяти лет, с тех пор, как умерла миссис Крейг.  Вы рассматривали возможность покупки, сэр?

— Э-э… нет. — Уэйд быстро писал на коричневой бумаге. "Дело в том, мистер
Праут, что теперь я владелец дома Крейгов".

"Вы что, хотите сказать?" - воскликнул лавочник с неподдельным удивлением. "Вы
вы, конечно, не Эд Крейг?"

"Нет, меня зовут Херрик. Эд был моим хорошим другом. Мы были партнерами
на горнодобывающем предприятии в Колорадо. Эд умер почти год назад;
от тифа."

«Я хочу знать! Ну-ну! Значит, Эд Крейг ушёл, да? Я помню его, когда он был вот таким высоким. Он приходил сюда, и я ставил его на прилавок, прямо там, где вы сейчас, мистер Херринг, и давал ему леденец. Я помню, что он всегда хотел с розовыми полосками. И он умер, вы говорите? Мы часто гадали, что стало с Эдом.
 Люди считали странным, что он не вернулся домой, когда умерла его мать.

"Он был в отъезде и узнал о её болезни, когда было уже слишком поздно,"
сказал Уэйд. "Он очень переживал из-за этого, мистер Праут, и я бы хотел, чтобы вы
расскажите здешним людям, как это случилось. Не то чтобы это сейчас имело большое значение для Эда, но он был моим лучшим другом, и я не хочу, чтобы люди, которые его знали, думали, что он намеренно держался в стороне в то время.

"Так и есть, сэр. И я рад, что вы говорите правду. Когда я знал Эда, он не казался мне человеком, способным на такое. Люди будут рады узнать об этом, мистер Херринг.

 «Херрик, пожалуйста. Теперь просто просмотри этот список и отметь, что ты можешь мне дать, хорошо? Я собираюсь остаться на какое-то время, так что мне нужно будет кое-что купить».

Мистер Праут с сомнением пробежал глазами по списку, время от времени сверяясь с ним.
Когда он отложил его и толкнул через прилавок, его тон был извиняющимся.

"Я не могу продать вам ничего особенного, мистер Херрик. У меня кое-чего нет. — Думаю, я могу достать для вас большинство из них, если вам не нужно, чтобы они были у вас прямо сейчас.

Уэйд посмотрел на квитанцию.

"Вы положите то, что у вас есть, — сказал он, — а я отправлю остальное в Тоттингемский
центр."

«Не думаю, что вы их там найдёте, — прокомментировал мистер Праут. — Такие вещи, как бекон в банках и консервированные грибы, здесь не в ходу».

Но Уэйд был занят пересмотром своего списка и ничего не сказал. Вскоре он
вышел и отправил мальчика в Торговый центр. Когда он вернулся в магазин,
Мистер Праут взвешивал сахар.

- Итак, вы пришли в "Крэйг Плейс", мистер Херрик. Полагаю, вы его купили
.

- Нет, Эд оставил его мне по завещанию. Хотели, чтобы я пришел сюда и иметь
смотрю на нее и вижу, что все было в порядке. Он очень любил что
место. Вот я и пришел. И... ну, это приятное место, мистер Праут, и это...
красивая местность у вас здесь, так что, думаю, я останусь ненадолго...
и разобью лагерь в коттедже.

- Собираешься готовить сама? - спросил мистер Праут.

- Думаю, придется. Впрочем, это будет не в первый раз.

"Думаю, тебе не составило бы труда найти кого-нибудь, кто пришел бы и сделал
для тебя, если бы ты захотел, они бы это сделали", - сказал мистер Праут. "А вот и моя девушка,
сейчас. Ей всего пятнадцать, но она способная и довольно сносно готовит. Конечно, вы лучше знаете своё дело, мистер Херрик, но...

— Пришлите её утром, — быстро сказал Уэйд. — Сегодня вечером отсюда отправляется почта?

— В пять часов.

— Тогда дайте мне лист бумаги и конверт с маркой, если вы
пожалуйста. Я напишу в Бостон, чтобы они прислали мой чемодан.

На обратном пути в коттедж он встретил всего несколько человек, но из-за
занавесок на него было устремлено множество любопытных взглядов, и, поскольку
волнение еще не улеглось, он стал причиной множества оживленных
разговоров. Вернувшись в коттедж, он сбросил пальто и жилет, закурил трубку
и принялся за работу. Сначала он поднял шторы в гостиной.
Но сомнительного осмотра этой квартиры было достаточно. Если бы он
когда-нибудь действительно поселился здесь, гостиную можно было бы сделать пригодной для жилья, но для
Сейчас их было слишком много. Он снова закрыл окна и
оставил комнату в её затхлом одиночестве. Из свободной комнаты наверху
он принёс кровать и постельные принадлежности и поставил их в гостиной.
Потребовалось немного изобретательности, чтобы превратить последнюю комнату в спальню,
но в конце концов проблема была решена: швейную машинку перенесли в гостиную,
а диван передвинули. Когда кровать была застелена, Уэйд вышел на кухню
и оглядел её. В шкафу и
на полках стояло больше посуды и столовых приборов, чем он мог себе представить
что с этим делать. Он попробовал насос и после нескольких энергичных движений
вознаградил себя потоком ледяной воды, чистой и свежей на вкус. Затем он поискал топливо. Пристройка к дому, построенная позади кухни, была заперта, и после безуспешных поисков ключа он поддел засов отвёрткой. В пристройке хранился многолетний мусор, но Уэйд не стал его осматривать. Топливо — вот что ему было нужно, и он нашёл его в изобилии. У задней стены лежала груда старой черепицы и несколько футов клёна и гикориевой древесины. Совсем рядом
Там была колода для рубки мяса, и топор всё ещё стоял рядом с ней. Там
была и козлы для пилки дров, а над ними на гвозде висела пила. Но дров,
нарезанных по размеру печи, не было, и Уэйд широко распахнул дверь,
чтобы впустить свет, и принялся за работу с пилой и топором. Было приятно
снова размять мышцы, и вскоре он уже весело насвистывал. Через пятнадцать
минут он разжигал огонь в кухонной печи. Было ещё рано для ужина, но железный чайник выглядел очень одиноко без пара,
вырывавшегося из его дерзкого носика. После того, как он разгадал тайну
Заметив, что вода действительно нагревается, он вымыл руки в раковине и вернулся в гостиную, чтобы надеть жилет и пальто.
 Он сделал это и задумчиво набивал трубку, когда что-то привлекло его внимание к одному из боковых окон.  Трубка упала на пол, и табак рассыпался по ковру.

На мгновение, на крошечный промежуток времени, за который его сердце успело
безумно взмыть к горлу, перевернуться и снова устремиться вниз, открытая
На подоконнике виднелись плечи и лицо женщины. На заднем плане были зелёные и
синие тона, повсюду лился солнечный свет, а на подоконник падала синяя тень. Картина сверкала светом и красками, но в этот краткий миг глаза Уэйда, наполовину ослеплённые сиянием,
встретились с глазами женщины. Его глаза расширились от удивления и
нарастающего осознания; её — но видение исчезло. Рама снова опустела.

Уэйд провёл рукой по глазам, моргнул и удивлённо спросил себя,
что это значит. Ему это приснилось? Он ошеломлённо перевёл взгляд с упавшей трубы на
пустое окно. Солнечный свет ослеплял и причинял боль, и он на мгновение закрыл глаза. И в это мгновение ему явилось другое видение... На седловидной переправе сгущались сумерки... Два светящихся звёздным светом глаза удивлённо смотрели на него. Рот под ними был похож на алый бутон с раскрытыми лепестками... Тонкая тёплая рука лежала в его руке, и его сердце танцевало на его губах... Стройная фигура уменьшилась и смягчилась в нежной темноте
и превратилась в бледное размытое пятно далеко внизу, а он стоял
один под холодными белыми звёздами, и на его губах
осталась сиреневая пыльца.

Он открыл глаза и вздрогнул. Это было невероятно. Всё это было пять
лет назад, пять лет, наполненных работой, борьбой и
окончательным достижением цели, всё это вело к забвению. Это было совершенно
абсурдно и невозможно! Его чувства обманули его! Свет
ослепил его, а воображение сделало остальное! И всё же...

 Он подошёл к окну и выглянул наружу. Сад был пуст и тих.
Только под окном, на краю тропинки, лежала веточка фиолетовой
сирени.




IV.


"А? Да? Что это?"

Уэйд сел на кровати и тупо огляделся. Ради всего святого, где
он был? А что шума, что разбудило его? Там он был
опять!

_Rat, ТАТ, ТАТ, ТАТ!_

Был он еще спит? Что это был за номер? Плита выглядела смутно
знакомой, а на спинке зеленого репсового кресла-качалки висела его одежда
. Но где-то память направляется спать, и он опустился обратно на
подушки со вздохом облегчения. Все было в порядке. Теперь он вспомнил. Он
находился в своём коттедже в Эден-Виллидж, он хорошо выспался и чувствовал себя готовым к...

_Рэт, тэт, тэт, тэт — ТЭТ!_

"Привет! Что такое? Кто это? Почему, чёрт возьми, ты не..."

"Пожалуйста, сэр, это я."

Ответ донесся из столовой. Кто-то стучал в дверь кухни. Однако извиняющийся голос был женским, и
Уэйд был не в том костюме, чтобы прием посетителей леди. Он отчаянно посмотрел
вокруг его халат и вспомнил, что было в багажнике и
что его багажник по-прежнему покоилась в номер портье из отеля Boston.

- Кто... кто такой "я"? - позвал он.

- Зефания.

Зефания! Кто, разрази меня гром, такая Зефания?

— Мне очень жаль, мисс Зефания, но я ещё не одет. Если вы не
возражаете, я зайду к вам, скажем, через полчаса...

— Пожалуйста, сэр, я подожду.

— О, ну... э-э... вы что-то хотели?

— Пожалуйста, сэр, я пришла, чтобы помочь вам.

Помочь ему! Уэйд обхватил колени руками и нахмурился
озадаченно уставился на большую печь. В этом была явная угроза. Он задавался вопросом
как она намеревалась осуществить свою ужасную цель. Возможно, она уже сделала это.
зашел в дровяной сарай и взял топор. Чтобы сделать для него! Затем он
рассмеялся и соскочил с кровати. Это была девушка Зенас Праута, и она
приходите, чтобы получить свой завтрак.

"Zephania!" - крикнул он.

— Да, сэр? — прозвучало так, будто она сидела на пороге задней двери.

 — Дверь не заперта. Заходите. На столе вы найдёте еду, а в шкафах — всё для готовки. Я оденусь через несколько минут.

Он услышал, как открылась дверь, когда закрывал свою, и через мгновение на пол с грохотом упала крышка от печи. После этого присутствие Зефании в доме ни на секунду не вызывало сомнений. Потрескивал кочерга, щёлкал шейкер, и над всем этим торжествующе звучал пронзительный молодой голос Зефании:

 «О, земля Бьюла, милая земля Бьюла,
 «Я стою на твоей высочайшей горе;
 Я смотрю вдаль, за море,
 Где для меня приготовлены покои».

 «Она выглядит жизнерадостной, — пробормотал Уэйд. — Интересно, всегда ли она так выглядит».

Но старания Зефании по части вокала были на время забыты, когда он с досадой обнаружил, что не позаботился о том, чтобы где-нибудь помыться. Он собирался воспользоваться кухонной раковиной, но с Зефанией в квартире об этом не могло быть и речи. Было очевидно, что если он собирается умываться на кухне, то ему придётся встать пораньше. Кстати, который сейчас час? Он посмотрел на часы и присвистнул.

— «Двадцать минут седьмого!» — воскликнул он. — «Это никуда не годится. Думаю, мне лучше самому приготовить себе завтрак. Если есть что-то, что парень хочет сделать в
— Отпуск — это когда спишь допоздна.

Он поднял жалюзи и распахнул окна. На сиреневой изгороди
сидела птица и пела во всё горло. Уэйд с восхищением
наблюдал за ней и гадал, что это за птица. Для Уэйда птица была
птицей, если она не была ни канюком, ни вороной.

«Ты не канюк, — сказал он певцу, — и не ворона. У тебя серая грудка, коричневое тело и чёрная шапочка на голове. Интересно, кто ты такой. Наверное, ты воробей. Думаю, я куплю книгу о птицах. Они интересные маленькие создания. Посмотри, как он запрокинул голову!
Как будто он собирался взломать дверь. Клянусь Юпитером! Я понял!
 Тебя зовут Зефания!

За изгородью проехала повозка пекаря, и возница, высунувшись из-за угла, с любопытством посмотрел на дом. На лужайке гнедой конь, волоча за собой поводья, щипал сочную траву.

- Ты счастлива, - пробормотал Уэйд. - Птичка счастлива. Зефания счастлива. Это
должно быть, счастливая деревня. Он на мгновение задумался, удовлетворенно оглядывая
уютную, залитую солнцем комнату. Затем: "И я сам счастлив", - добавил он с
убежденностью. И чтобы доказать это , он начал весело насвистывать , пока
Уэйд закончил одеваться. Вскоре в дверь столовой постучали.

"Да?" — ответил Уэйд.

"Пожалуйста, сэр, что вы будете на завтрак?" К этому времени Уэйд уже был прилично одет.
Он открыл дверь.

"Привет!" — сказал он.

"Доброе утро," — ответила Зефания.

Если бы ему не сказали, что ей пятнадцать, Уэйд решил бы, что Зефании не больше десяти. Она была круглолицей, улыбчивой, черноволосой, черноглазой, румяной малышкой, которая так и лучилась весельем и энергией. На ней было
бесформенный розовый хлопок платье, которое едва ли не до лодыжек, и за
что синий-проверен фартук, который почти волочилась по полу. Ее рукава
были свернуты Локетек и одна маленькая тонкая рука сжимает блюдо-ткань
знак офисе. Уэйд недоуменно поглядел Zephania и Zephania улыбнулся
ярко обратно.

- Послушай, дитя мое, - сказал Уэйд, - а вообще, сколько тебе лет?

— Пятнадцать в марте, сэр.

— В следующем марте?

— Нет, сэр, в прошлом.

— Вы не выглядите на свой возраст.

— Нет, сэр, люди говорят, что я маленькая для своего возраста, — весело согласилась Зефания.

— Я с ними согласен. Как вы думаете, вы достаточно сильны, чтобы выполнять здесь работу?

— О да, сэр. За этим домом очень легко ухаживать.

— Что ж, — нерешительно сказал Уэйд, — вы можете попробовать, но мне кажется, вы слишком молоды, чтобы заниматься домашними делами.

— Я всегда этим занималась, — лучезарно ответила Зефания. — Что вы будете на завтрак, сэр?

 — Кофе — вы можете приготовить кофе?

 — Да, сэр, тремя способами.

 — Ну, подойдёт и один способ, — поспешно сказал Уэйд. — И, кажется, там есть яйца и хлеб. Вы можете пожарить яйца и поджарить хлеб. Думаю, на сегодня этого хватит.

 — Да, сэр, спасибо, — вежливо ответила Зефания. — Не хотите ли
сварите яйца-пашот?

"Э-э... почему бы и нет, если вы умеете это делать".

"Я умею готовить яйца одиннадцатью способами", - гордо заявила Зефания. "Ты собираешься
завтракать здесь или там?" Она кивнула мимо Уэйда на
гостиную.

"Ну, что ты думаешь?"

- Там солнечнее, сэр. Я могла бы просто убрать со стола.
Там есть отличный большой поднос, сэр.

"Отличная идея," — ответил Уэйд. "Я вверяю себя — и свой дом — в ваши руки, Зефания."

"Спасибо, сэр," — сказала Зефания.

В то утро завтрак был приготовлен под звуки «Иисуса, возлюбленного».
«Моя душа». Уэйд вышел на кухню, чтобы помыть руки и лицо в раковине и вытереть их полотенцем, которое Зефания словно по волшебству развернула перед ним. Понаблюдав за ней минуту-другую, он развеял все сомнения относительно её способностей. То, как она разбивала яйца и опускала их в кипящую воду, было настоящим чудом ловкости. И всё это время она непрерывно и радостно пела, как серая куропатка на изгороди. Уэйд вышел в сад и глубоко вдохнул прохладный влажный воздух. Трава и кусты были тяжёлыми от росы.
Роса и утренний воздух благоухали ароматами влажной земли и растущих растений. В заброшенном саду щебетали и пели птицы, а с соседнего поля доносилось взволнованное карканье ворон. Наступало время посадки кукурузы.

Уэйд завтракал у открытого окна. Он не знал, каким из трёх способов Зефания приготовила его кофе, но он был превосходен, и даже сгущённое молоко не могло его испортить. Яйца были белоснежными, как подушки, на золотистых тостах, а масло было цвета старой слоновой кости. Однако Зефания была против сгущённого молока и
она предложила, чтобы ей разрешили приносить с собой кварту «настоящего молока», когда она будет приходить по утрам.

"Конечно, вам не понадобится целая кварта, если только вы не будете его пить, но если вы любите добавлять в кофе сливки, то из кварты их будет гораздо больше, чем из пинты. Мы получаем шесть центов за литр молока."

"Конечно, давайте возьмём кварту,"— безрассудно ответил Уэйд. — Такой
хороший кофе, Зефания, заслуживает самых лучших сливок.
Зефания покраснела от удовольствия и лучезарно улыбнулась ему.

"Может быть, сэр, вам приготовить хлеб?"

"Я бы с удовольствием. Я как раз собирался затронуть эту тему", - последовал лживый ответ.
"Вы могли бы это сделать?"

"Да, действительно. Ну, когда прошлой зимой в Центре была церковная ярмарка.
Зимой я отправил четыре буханки, и миссис Уайтли, это жена священника,
сэр, сказала, что она ничуть не хуже любой другой ".

— Я хочу знать! — сказал Уэйд, неосознанно переходя на местный диалект.

"Да, сэр. Я могу испечь два вида хлеба. Но сначала я испеку хлеб с молоком,
и вы его попробуете. Большинству людей больше всего нравится хлеб с молоком. Приготовить его на ночь?"

"Приготовить на ночь? О да, пожалуйста, приготовьте."

Пока она была при извлечении Zephania спросил: "Какой номер бы вы
бы, чтобы меня убрать, сэр?"

"Ну, я полагаю, мы должны очистить это место, если бы не мы?"

[Иллюстрация: "О, НЕТ, сэр", - ОТВЕТИЛА ЗЕФАНИЯ С ПОТРЯСЕННЫМ, ПОЛНЫМ ЖАЛОСТИ ВЫРАЖЕНИЕМ ЛИЦА.
"О, да, сэр!" - воскликнула Софания.]

"О, да, сэр! Все покрыто пылью. Я никогда не видел таких
грязный дом. Домов не менее, то, если они уединились для
давно. Может быть, мне просто лучше начать сверху и двигаться вниз?

"Это кажется разумным", - сказал Уэйд. "Вы могли бы просто подмести грязь
— Спуститься по парадной лестнице и выйти через парадную дверь, не так ли?

 — О нет, сэр, — ответила Зефания с потрясённым и жалостливым выражением лица.
 — Я бы никогда так не поступила.  Я бы убирала каждую комнату по отдельности, сэр; подметала и мыла полы и вокруг швабры и...

 — Как вам будет удобнее, — перебил Уэйд. — Я оставляю всё это на тебя, Зефания, и я уверен, что у тебя всё получится.

 — Спасибо, сэр. Мама говорит, что я очень хорошая уборщица. Можно я поставлю ещё цветов в эту вазу, сэр? Этот цветок сирени ужасно завял.

— Нет, Зефания, пожалуйста, пусть всё останется как есть. Дело в том, что это довольно необычный куст сирени, не из наших.

 — Не из наших? — переспросила Зефания в лёгком удивлении, оглядывая
куст, насколько это было возможно через окно. — Вы имеете в виду не наш куст?

- Нет, - серьезно ответил Уэйд, - не наш общий. Этот кусочек сирени,
Зефания, - подсказка; по крайней мере, я так думаю. Вы знаете, что такое подсказка
?

- Да, сэр. Это то, что вы находите, что наводит вас на след
убийцы. Зефания с интересом посмотрела на сирень.

— Ну, что-то в этом роде. Только в этом случае нет никакого
убийцы.

 — Вора? — с надеждой и нетерпением спросила Зефания.

 — Даже не вора, — рассмеялся Уэйд. — Просто… просто кое-кого, кого я очень хочу
найти. Полагаю, Зефания, ты знаешь всех в деревне, не так ли?

— «Почти, я думаю».

«Хорошо. А теперь, может быть, вы расскажете мне что-нибудь о моих соседях. Каждый должен знать о своих соседях, не так ли?»

«Да, сэр. Но когда вы поживёте здесь какое-то время, вы всё о них узнаете».

«Да, но проблема в том, что я не хочу ждать так долго. А теперь,
Например, кто живёт вон там, слева от меня, в квадратном белом доме с
унылыми жалюзи?

«Мисс Казинс, сэр. Она незамужняя дама и очень богата.
Говорят, она владеет частью железной дороги. Она играет на органе в церкви,
и…»

«Она молодая, с волнистыми каштановыми волосами и…»

— Нет, сэр, — хихикнула Зефания, — мисс Казинс довольно старая, и у неё
настоящие седые волосы.

 — Правда? А кто тогда мой сосед с другой стороны? Или у меня нет
соседа?

 — О, да, сэр, — охотно ответила Зефания. — Это дом Уолтонов,
а это...

— Что-что? — спросил Уэйд, резко выпрямившись в зелёном кресле-качалке.

 — Дом Уолтонов, сэр.

 — О! Хм! И... э-э... кто там живёт, Зефания?

 — Мисс Уолтон и мисс Маллетт.

 — Какая она, эта мисс... мисс Уолтон? Она довольно полная, с чёрными волосами, Зефания?

 «О нет, мистер Херринг! Наверное, вы видели миссис Сэмпсон, портниху. Она живёт вон там, за лугом, в маленьком жёлтом домике с виноградными лозами, видите?»

 «Да, да, вижу. Значит, там живёт мисс Сэмпсон, да? Ну-ну!» Но мы ведь говорили о мисс Уолтон, не так ли?

— Да, сэр. Мисс Уолтон — молодая леди, и она так же красива, как... как... — Зефания
запнулась и огляделась, очевидно, в поисках сравнения.

 — А теперь давайте посмотрим, что вы называете красотой, — сказал Уэйд. — Какого цвета у неё
волосы?

 — Они каштановые.

"Ну, каштановыми волосами не редкость."

"Нет, сэр, но ее немного волнистые и светлые, и я не верю, что она
не скрутите ее".

"Вы мне не говорите! А теперь ее глаза? Я полагаю, они тоже карие?"

"Голубые, сэр. У нее красивые глаза, мистер Херринг, просто божественные!
Иногда я думаю, что отдала бы почти всё, лишь бы мои глаза были такими, как у
нее.

— Правда? Но у вас, кажется, есть очень хорошая пара собственных. Они вас не беспокоят, не так ли?

 — Они чёрные, — весело сказала Зефания. — Чёрные глаза некрасивы.

 — О, я бы так не сказал, — вежливо пробормотал Уэйд.

— Нет, сэр, но у мисс Уолтон они такие же голубые, как небо там, наверху, между двумя маленькими белыми облачками. Она очень красивая, мистер
 Херринг.

 — Смуглая, я полагаю.

 — Нет, сэр, совсем не смуглая. Она очень светлая. Некоторые говорят, что она слишком бледная, но я так не думаю. А иногда у нее просто много розового в
её щёки, как у... как у куклы, которая у меня дома. Те, кто считает, что она слишком бледная, должны были видеть её вчера днём.

"Почему?"

""Потому что она была вся розовая, — ответила Зефания. — Я отнесла ей яйца, и когда я выходила, она поднялась на крыльцо. Она выглядела так, будто бежала, и её лицо было таким же
розовым, как... как этот коврик для лампы!

Предмет, о котором шла речь, был мучительно-пурпурным, но Уэйд не обратил на это внимания.

"Вчера тоже был довольно тёплый день для пробежки," заметил Уэйд.

"Да, сэр, и я не понимаю, что заставило её бежать, потому что она была в
— В саду. Может, пчела или оса...

 — Откуда вы знаете, что она была в саду?

 — Ну, потому что она пришла оттуда. Ей не следовало так бежать в такую жару, и я ей об этом сказал. Я сказал: «Мисс Ева...» Что, сэр?

— Ничего, — ответил Уэйд, усердно ковыряя табак в мундштуке своей трубки. — Вы говорили…

 — Я просто сказал ей: «Мисс Ева, вам не стоит так сильно перегреваться, потому что если вы это сделаете, то получите солнечный удар.» Прошлым летом в Центре был мужчина, который…

- И что же она сказала? - спросил Уэйд.

«Она сказала, что запомнит и больше так не будет. А потом вышла мисс Маллетт, и я пошла домой».

«Кто такая мисс Маллетт, Зефания?»

«Она подруга мисс Уолтон. Они вместе живут в доме Уолтонов каждое лето. Люди говорят, что мисс Маллетт очень бедна, и мисс Уолтон заботится о ней».

— Она молодая?

— Не очень. Она, наверное, средних лет. Она очень приятная.
 Мисс Уолтон очень её уважает.

— И они здесь только летом?

— Да, сэр. Они приезжают в июне и остаются до сентября. Это уже третье лето, как они здесь. До этого дом долгое время пустовал,
долгое время; совсем как этот.

- Очень интересно, Зефания. Спасибо. А теперь не позволяй мне больше отрывать тебя от
твоих трудов ".

"Нет, сэр, но разве вы не хотите услышать еще о ком-нибудь?"

"Спасибо, в другой раз. Мы сделаем это постепенно. Если ты расскажешь мне слишком много
Вот увидишь, я не смогу это запомнить.

"Хорошо", - весело ответила Зефания. "Теперь я помою
посуду".

После того, как она ушла, Уэйд еще долго сидел в зеленой репсовой качалке,
его взгляд был прикован к кустам сирени на столе и незажженной трубке,
свисавшей у него изо рта. Из кухни донесся громкий звон посуды
и кастрюли, и голос Зефании, поющий:

 «Мы будем спать, но не вечно,
 Наступит славный рассвет;
 Мы встретимся, чтобы расстаться, нет, никогда,
 В воскресное утро!»




V.


Когда проводишь шесть лет, занимаясь поисками и добычей полезных ископаемых в Колорадо и на
юго-западе, перестаёшь удивляться любым неожиданностям, которые может
подбросить судьба. Тем не менее Уэйд был вынужден задуматься о череде
событий, которые привели его сюда, в зелёное кресло-качалку в Эден-
Виллидж. Что «Вестерн Слоуп Лимитед», опоздавший на два часа и пытавшийся
наверстать упущенное время, должен был взять с собой переносную печку и, возможно, впервые за несколько месяцев остановился на вершине Сэддл-Пасс и представил Эвелин Уолтон. Это была одна из простых прихотей судьбы. Но то, что теперь, спустя пять лет, он оказался рядом с ней почти в двух тысячах миль от места их первой встречи, заставляло задуматься. Первое событие и последнее были звеньями тесно переплетённой цепи обстоятельств. Оглядываясь назад, он видел, что одно событие логически вытекало из другого, как ночь из дня. Череда вполне естественных, ничем не спровоцированных событий привела к удивительному результату.

Уэйда больше не было сомнений в том, кто именно вчера заглядывал к нему в окно. Удивительное
сходство с лицом, которое он так хорошо помнил, и упавшая веточка сирени сами по себе не были доказательством, но её имя проясняло ситуацию и оставляло только один возможный вывод. Случайность, судьба, провидение, как хотите, снова свели их вместе.

Я понимаю, что было бы интереснее, если бы я сказал, что сердце Уэйда
забилось от страстного желания, и что его охватило дикое влечение
желание пойти к ней овладело им. На самом деле его сердце билось совершенно нормально, и он не собирался вставать со стула. Его в основном интересовало, узнала ли она его, помнит ли вообще, и если да, то что она думает о его идиотском поступке. О, в тот момент он был достаточно искренен, но, если посмотреть на это спокойно, суровыми глазами двадцативосьмилетнего мужчины, его поведение в тот раз было чем-то вроде... ну,
_свирепым_! Он застонал при мысли об этом и почти пожалел, что Судьба
оставил всё как есть и избавил его от второй встречи. Конечно, были смягчающие обстоятельства. Она внезапно появилась в его поле зрения из сумерек, словно видение любви и романтики, и его сердце, мальчишеское сердце, изголодавшееся по этим вещам, мгновенно вспыхнуло. Он... ну, он потерял голову, если говорить мягко. И в каком-то смысле он потерял и своё сердце. В течение недели он мечтал о ней по ночам и думал о ней днём,
удивлялся, тосковал и строил воздушные замки. Несомненно, он видел её
и снова в течение следующего года романтика разрослась бы и расцвела.
Но в конце той первой недели они нашли золото. Опьянение
успехом сменилось опьянением любовью, и в последующие напряженные месяцы
видение лица Эвелин Уолтон посещало его все реже и
реже. В конце года она стала приятным воспоминанием,
память, которой не удалось довести полу-сад, полу-радостного мало
пульсировать. То, что он на самом деле никогда не забывал её, мало что значило, если подумать, насколько незначительной и несущественной должна быть вещь, чтобы полностью исчезнуть
память. Он не хотел забывать её, потому что она была единственным
сентиментальным эпизодом, который случился с ним со школьных времён. Он был
слишком занят, чтобы искать любовных интрижек, а в горах они не
поджидают тебя. Поэтому в двадцать восемь лет Уэйду Херрику
было хорошо на душе. Он с улыбкой размышлял, как долго ему суждено
оставаться таким, если только та же самая назойливая судьба не уберёт его или
Эвелин Уолтон из Эден-Виллидж.

Зефания, напевая, прошла по коридору, направляясь наверх, чтобы
начать свою войну на уничтожение грязи. Уэйд очнулся
и раскурил трубку. В конце концов, он не совершил ничего преступного, и было
девяносто девять шансов из ста, что девушка ни на секунду не свяжет его
с поразительным юношей, который пять минут страстно занимался с ней любовью
на вершине Сэддл-Пасс много лет назад. Он встал и посмотрел на себя в старое зеркало в золотой раме, висевшее над столом.

— «Мальчик мой, — пробормотал он, — ты в полной безопасности. Ты был довольно хорош собой, если я не ошибаюсь. Но теперь взгляни на себя! На тебе написано, что ты работаешь по найму! Твои волосы — интересно, когда и почему ты
когда-то ты начал зачёсывать их назад, ближе к левому уху. Но это легко
изменить. Твой нос — ну, ты не мог сильно его изменить, и он всё ещё
довольно прямой и респектабельный. Но этот шрам на скуле совсем не
красит тебя, мой мальчик. И всё же, я думаю, ты не должен расстраиваться из-за этого, потому что, если бы этот кусок камня пролетел на дюйм или около того правее, ты бы сейчас был _туэрто_. Не то чтобы твои глаза были чем-то выдающимся; они не коричневые, не зелёные и не какого-либо другого узнаваемого цвета; просто какая-то смесь — как у Педро.
_estofados_. У тебя всегда был некрасивый рот, слишком большой. И ты был идиотом, что сбрил усы. Теперь, когда ты здесь, ты мог бы снова отрастить их, но, думаю, это заняло бы месяц, а пока ты будешь похож на щётку для ногтей! А ещё твой цвет лица, бедный уродливый _hombre_. Я помню, когда он был похож на любого другого, и щёки у него
были румяными. Посмотри на него сейчас! Он как седло. А твои
руки!

Он с презрением посмотрел на них. Они были безукоризненно чистыми, а ногти
Они были ухоженными, но за два года работы с киркой и лопатой стали шире,
и у основания каждого пальца всё ещё оставались мозоли. На левой руке
кончик одного пальца отсутствовал, а другой был согнут и изуродован. Это были благородные шрамы, как и тот, что на его щеке,
но он с отвращением посмотрел на них и наконец засунул в карманы,
чтобы они не были на виду.

— Нет, не беспокойся о том, что она тебя узнает, — сказал он своему
отражению в зеркале. — Даже если бы узнала, ей было бы стыдно признаться в этом!

Однако Уэйд был слишком критичен. Что бы ни говорили о
По отдельности черты его лица были не слишком привлекательными, но в совокупности они производили приятное впечатление.
Он производил впечатление опрятного, прямоходящего, ясноглазого человека, который, если и работал руками, то побеждал умом.
Он выглядел немного старше своих двадцати восьми лет и немного выше своих пяти футов одиннадцати дюймов.
Прежде всего, он казался здоровым, внимательным, способным и добрым. Он с первого взгляда заводил дружбу
с мужчинами, детьми и собаками и носил дружбу так же легко, как
носил одежду. Запад накладывает на человека неизгладимый отпечаток, и Уэйд
имел это. Когда вскоре он надел матерчатую кепку, извлеченную из запутанных
глубин его саквояжа, и вышел на улицу, он шел как человек, который
привык преодолевать большие расстояния пешком, и с определенным размахом
его широкие плечи свидетельствовали о веселом эгоизме. И как он
путь через сад и на луг за его ум все еще был
занят с Эвелин, Уолтон.

Конечно, он рано или поздно встретил бы её; он был бы вынужден это сделать, если бы не
снял с себя ответственность и не ушёл сразу. А он не хотел этого делать.
 Он наслаждался совершенно новым ощущением — ощущением хозяина дома. И он
Ему понравилась деревня Иден с её большими вязами и тенистыми дорогами, широкими лугами и зелёными холмами. Всё это было новым и восхитительным после сурового первобытного величия гор. Кроме того, и Уэйд тихо рассмеялся про себя, когда всё было сказано и сделано, он действительно хотел с ней познакомиться. Эта перспектива заставила его сердце трепетать, а разум — приятно волноваться. Он, вероятно, снова влюбился бы в неё,
но в этом не было ничего плохого, потому что он уехал бы до того, как болезнь
успела бы сильно его поразить.

 Он добрался до каменной стены, отделявшей его владения от земли
за ним. Чуть дальше журчал ручей, протекавший по углублению в земле.
 Кусты, папоротники, а кое-где и небольшие деревья росли вдоль его берегов, и Уэйд
мог проследить за его течением взглядом на некотором расстоянии. Он перепрыгнул через
стену и подошёл к ручью, рассматривая его с любопытством рыбака. Это было довольно
разочаровывающе. Он не верил, что какая-нибудь уважающая себя рыба
посмеет жить в таких скудных условиях. Но
несмотря на всё это, это был очаровательный маленький ручеёк, который пел, журчал и так весело проводил время, что я невольно
Уэйд, так сказать, пошел в ногу с ним и составлял ему компанию на всем протяжении
луга. Над ним носились ласточки, а воробьи взлетали перед ним.
он слегка встревожился. Однажды он потревожил птицу-сокола в ее гнезде, и она улетела.
кружа над его головой, он грубо ругался.

О чем он думал минуту назад? Ах, да, он был
учитывая опасность переусердствовать с любовью бизнеса. Что ж,
существует пословица о том, что лучше любить и потерять, чем
никогда не любить вовсе. Уэйд был согласен с этим. Чтобы уйти
Влюблён по уши в какую-нибудь милую девушку, вроде... ну, вроде Эвелин
Уолтон, — даже если тебе откажут, это лучше, чем ничего. Конечно, девушка не должна знать. Он не собирался её беспокоить. Он был уверен, что если будет осторожен, она даже не догадается о его чувствах. Возможно... ну, а что, если это вздор? В такой день, как сегодня, парень мог бы и пофантазировать, не так ли? Может быть, она
влюбилась бы в него настолько, что вышла бы за него замуж! Не было никаких причин,
по которым он не мог бы жениться. У него было много денег, и их стало бы ещё больше; он мог бы
Он мог бы дать женщине, которая вышла бы за него замуж, столько же, сколько и любому другому мужчине. У неё мог бы быть дом в Нью-Йорке, если бы она захотела! И слуги, и машины, и всё, что обычно нужно женщинам. Конечно, он не хотел жениться ради денег, но... он задавался вопросом, помогло бы это, если бы ему удалось донести мысль о том, что он довольно состоятелен, что он владеет контрольным пакетом акций одного из самых богатых золотых приисков в Колорадо. Несомненно, были девушки, которые ухватились бы за возможность
выйти замуж за главного владельца шахты, как...

Он остановился, задыхаясь.

Великий Скотт! она не должна слышать название этой шахты! По крайней мере, до тех пор, пока всё не сложится так, как и должно было сложиться. Он застонал. Ему придётся следить за собой каждую минуту, когда он будет с ней, иначе он выпалит это!

 Он обнаружил, что стоит перед забором, за которым возвышался лесистый холм. Должен ли он вернуться тем же путём, что и пришёл, или… нет, он мог бы
нарушить границы чьего-нибудь пшеничного поля и, по всей вероятности,
добраться до шоссе. Через пять минут он оказался на дороге и
пошёл обратно к коттеджу. Он очень надеялся, что мисс Уолтон
не стоять на её крыльце, когда он будет проходить мимо. Он ещё не был готов показаться ей на глаза. До конца лужайки было добрых десять минут ходьбы,
но он был так занят своими мыслями, что почти не обращал внимания на время и расстояние. Он пришёл в себя, только когда внезапно обнаружил рядом с собой живую изгородь из сирени и гостеприимно распахнутые ворота. Он поднялся по ступенькам, смутно осознавая, что сегодня утром его коттедж выглядит гораздо менее
неприглядно, чем вчера, и попробовал открыть входную дверь. Он не помнил,
закрывал ли её прошлой ночью. Но, очевидно, нет.
но этого не произошло, потому что дверь распахнулась, и он увидел, что смотрит в
пару очень милых и очень удивлённых голубых глаз.




VI.


Прошло какое-то время.

Где-то в доме тихо щебетала канарейка. Эвелин Уолтон,
застывшая на пороге гостиной, сжимая в руке складку лёгкой портьеры,
смотрела на незваного гостя. Уэйд, застывший в неподвижности,
Он стоял в дверях, держась одной рукой за ручку, и смотрел на
девушку. В голове у него было пусто. Его губы механически двигались, но
из них не вылетало ни слова. Ему казалось, что прошли целые минуты,
хотя на самом деле старомодные часы в конце коридора пробили
не более трех раз. Он почувствовал, как краска приливает к его лицу,
и, наконец, от отчаяния у него развязался язык.

"Могу ли я что-нибудь сделать..." - начал он.

Но в тот же момент к Эвелин Уолтон вернулся дар речи.
аналогично, и--

— Вы хотели кого-то увидеть? — спросила она.

Поскольку они говорили одновременно, ни один из них не услышал вопроса другого.
И каждый молча ждал ответа.

"Тик ... так_" — сонно пробили старые часы.

Взгляд Уэйда блуждал. Он подумал, не будет ли непростительно с его стороны
быстро выбежал и захлопнул за собой дверь. Но в следующее мгновение
он забыл о побеге и в полном изумлении огляделся.
 Перед ним был его коридор, но уже не пустой. У двери в гостиную стояло
кресло с высокой спинкой. Вдоль стены тянулся диван.
С вершины высоких часов на него смотрела луна с розовыми щеками.
 Он в замешательстве посмотрел в сторону гостиной. Там тоже все изменилось
. Пол был выкрашен в серый цвет. Ковры заменили ковровые дорожки.
На окнах висели прозрачные кружевные занавески. Канарейка в золоченой клетке пела
над открытым окном. О, очевидно, он был околдован, или мир перевернулся с ног на голову! Взгляд, который он бросил на девушку, был таким беспомощным, таким умоляющим, что её лицо, которое уже начало холодеть, мгновенно смягчилось. Рука, сжимавшая занавеску, опустилась, и она сделала шаг к нему.

 

 «Я могу вам помочь?» — спросила она с добротой в голосе. Уэйд провёл рукой по глазам.

- Я не знаю, - пробормотал он. - Пожалуйста, скажите мне, где я?

- Вы в моем доме. Я мисс Уолтон.

- В вашем доме? Тогда... тогда где мой, пожалуйста? беспомощно спросил он.

"Сразу за этим, следующий".

— О! — сказал он. Он искал слова, чтобы объяснить ситуацию,
но не находил их. Он попятился, слегка споткнулся о порог и оказался на верхней ступеньке. Он осмелился ещё раз взглянуть в весёлое и сочувственное лицо девушки, а затем развернулся и поспешно убежал. У ворот он столкнулся с кем-то, пробормотал извинения и протиснулся внутрь.
Эвелин Уолтон, наблюдая за его бегством из дверного проёма, тихо рассмеялась. Мисс Кэролайн Маллетт, стоя на цыпочках посреди тропинки, пыталась заглянуть за изгородь и, не сумев, с любопытством повернулась к девушке.

[Иллюстрация: «Ваш дом? Тогда... тогда где мой, пожалуйста?»]

"Ева, кто это был?"

"Он не оставил свою визитку, дорогая, — ответила Ева, сдерживая
смех, — но есть все основания полагать, что его зовут Геррик."

"Джентльмен, который снял соседний дом? И что ему было нужно? Он, кажется, так спешил и был так взволнован! Вы не думаете, что у него солнечный удар? Его лицо сильно покраснело.

 — Нет, дорогая, — ответила Ева, входя вслед за мисс Маллетт в гостиную, — я не думаю, что ему грозит солнечный удар. Вы перегрелись.
быть в этом вопросе такой же плохой, как Зефания. Дело в том, дорогая, что
обескровленное лицо мистера Херрика было вызвано тем, что он
принял наше скромное жилище за свое.

"Моя дорогая! Как неловко!"

"Похоже, он так и думал", - засмеялась Эвелин.

— Но я вполне могу это понять, — продолжила мисс Маллетт, отложив шляпу и пригладив волосы. Волосы мисс Маллетт были чуть темнее осенних листьев бука и не такими густыми, как раньше. Она носила их, разделяя на прямой пробор и зачёсывая назад.
кончики её ушей. Такая строгая причёска подчёркивала мягкость её лица. «Ты же знаешь, Ева, дорогая, что в первое лето, которое мы здесь провели, мы часто заходили не в те ворота. Дома похожи как две капли воды».

 «Я знаю. Но, о, Кэрри, если бы ты видела его лицо, когда он понял, что зашёл не в тот дом!» Очень плохо смеяться над ним, но я просто не могу удержаться.

— Надеюсь, вы не смеялись, пока он был здесь, — с тревогой сказала мисс Маллетт.


— Боюсь, что смеялась — совсем чуть-чуть, — виновато ответила Ева. — Но я не
думаю, он это видел. Он был слишком ... слишком испуганными, и жутко
стыдно. Я очень жалел его. Я не думаю, что мне следует жалеть его,
и еще, потому что он здорово напугал меня, когда открыл входную дверь и
вошел так, словно пришел убить нас всех.

- Бедняга! - вздохнула мисс Маллетт. - Он, должно быть, ужасно переживает из-за этого.
И... и тебе не показалось, что он чрезвычайно симпатичный? Такой большой и... и
мужественный!

- Мужественный? Ева рассмеялась. "Мне он показался больше похожим на очень маленького мальчика
, обнаруженного в кладовке с консервами!"

"Конечно, но я боюсь, что ты был немного ... о, совсем немного
бесчувственный, дорогой.

- Возможно, я и была, - задумчиво признала Ева. - Я бы не хотела, чтобы он подумал, что
я... невежливая.

- Конечно, нет! Как ты думаешь, он позвонит?

- После сегодняшнего утра? Моя дорогая Кэрри, он показался тебе мужчиной.
придет навестить?

- Но, возможно, через день или два? Не кажется ли вам, что, возможно, наш долг — деликатно сообщить ему, что он — что мы — что его ошибка вполне естественна...

«Мы могли бы поместить объявление в «Тоттингем Курьер». «Если джентльмен, который случайно заехал в «Кедры» во вторник утром, вернётся,
не будет задано никаких вопросов, и все будет прощено."Как бы это выглядело
?"

"Боюсь, он никогда не увидит газету, если мы не одолжим ему наш экземпляр",
с улыбкой ответила мисс Маллетт. "Но, конечно, мы может донести нашим
манера при встрече с ним на улице, мы будем рады принять
его знакомый?"

"Почему, Кэролайн кефаль!" - выдохнул Ив, в притворном изумлении. «Что это за поведение для двух уважаемых незамужних леди?»

«Моя дорогая, я старая дева, я знаю, но ты-то нет. И если ты хоть на секунду подумаешь, что я буду сидеть здесь и бездельничать, пока
симпатичный холостяк в соседнем доме, вы сильно ошибаетесь.
Дорогая, я знаю, что ты любишь Эден-Виллидж от начала и до конца, но я никогда не слышала, чтобы в Эдеме было лучше, если там есть мужчина!

— Ты права, — вздохнула Ева. — Ты понимаешь, Кэрри, что единственный подходящий мужчина, которого мы здесь знаем, — это доктор Кримминс? И он достаточно стар, чтобы быть отцом для нас обоих.

«Доктор очень хорошо играет в криббедж», — одобрительно ответила мисс Маллетт. А затем торжествующе добавила: «Я придумала, дорогая!»

«Что?»

«Доктор должен навестить мистера Херрика и привести его к нам!»

— Великолепно! — рассмеялась Ева. — И он никогда не узнает, что мы строили козни и интриговали, чтобы заполучить его. Кэрри, я не понимаю, как при твоих способностях ты могла упустить возможность выйти замуж.

 — Я никогда её не упускала, — фыркнула мисс Маллетт. Она взяла шляпку и направилась в холл. У двери она обернулась и, казалось, хотела что-то сказать, но, очевидно, передумала и исчезла. Ева улыбнулась. А затем из-за двери выглянуло простое милое личико мисс Маллетт, и...

«Очень», — прошептала она.




VII.


Придя в себя, Уэйд обнаружил, что стоит, сложив руки на груди.
Он стоял, уставившись в пустоту, и смотрел на Декларацию независимости, которая в ореховой позолоченной раме висела на стене гостиной. Он не знал, как долго простоял там. Внезапно он встрепенулся и внимательно оглядел комнату. Затем он глубоко вздохнул с облегчением. На этот раз всё было в порядке; это был его собственный дом! Он опустился в зелёное кресло-качалку и машинально начал набивать трубку. Сверху донёсся шорох метлы и радостный голос Зефании, распевающей песню:

 «Я была заблудшей овцой, я не любила стадо;
 Я не любил голос своего Пастуха, я не хотел, чтобы мной управляли.
 Я был своенравным ребёнком, я не любил свой дом;
 я не любил голос своего Отца, я любил бродить вдали от дома.

Уэйд закурил трубку и, наполнив окружающее пространство голубым дымом, застонал. После этого он долго смотрел на свои руки, поворачивая их то так, то этак, как будто никогда раньше их не замечал. Затем он коротко рассмеялся, казалось, без всякого веселья, и встал, чтобы бесцельно побродить по комнате. Наконец он поймал своё отражение в зеркале и подошёл к нему,
и свирепо уставился на своё отражение на целую минуту. Дважды он
открывал рот, но тут же закрывал его, не издав ни звука. Наконец,
однако, нужные слова пришли к нему. Он презрительно посмотрел
себе в глаза.

"Ты, бестолковый, богом забытый осёл!" — произнёс он.

Это, кажется, немного взбодрило его, потому что он отвернулся от
зеркала с менее безнадёжным выражением лица и начал распаковывать
чемодан и раскладывать вещи по комнате. Позже он взял у Зефании немного горячей воды из
поющего чайника и побрился.
В какую бы бездну деградации ни падал человек, бритьё неизменно
возвращает его на достойный уровень самоуважения. Он с аппетитом
пообедал, а затем спустился в магазин Праута, якобы чтобы узнать,
пришёл ли его сундук, но на самом деле чтобы удовлетворить
жажду человеческого общения. Мистер Праут сообщил ему, что сундук не прибыл, но, поскольку Уэйд не мог ожидать его раньше утра, он не был разочарован. Он купил одну из лучших сигар мистера Праута — за один никель — и сел на прилавок.

— Да, — сказал мистер Праут, — эти два дома очень похожи. На самом деле, я думаю, они совсем одинаковые. В любом случае, старый полковник Селден Фелпс построил их одинаковыми, и, я думаю, они мало изменились. Я помню, как моя мама рассказывала, что старый полковник построил эти два дома. Полковник жил неподалёку от Реддинга, и люди говорили, что он помешан на земле. Каждый цент,
который полковник получал, он откладывал и на эти деньги покупал ещё один участок земли. Он владел здесь большей землёй, чем можно было найти на карте округа,
и, говорят, в конце года в доме у него никогда не было достаточно еды.
друг другу. Семья почти всё время голодала, как они говорили.
 Мальчик, Натан, встал и сказал, что не может этого вынести; сказал, что лучше бы он был католиком, потому что тогда он был бы уверен, что хоть раз в день его накормят, а так каждый день был постным. Поэтому он убежал в Бостон и стал моряком. Полковник больше никогда его не видел, потому что он погиб в море во время своего второго путешествия. Остались только две девочки, Мэри и Эвелин. Моя мама говорила, что все очень жалели этих двух девочек. Они всегда были худенькими и бледными.
А что касается миссис Фелпс, то, по словам людей, она просто умерла от голода.
 В любом случае, она умерла вскоре после того, как утонул Натан. Чтобы показать, каким вредным и злым был старый полковник, мистер Херрик, они рассказывают, как однажды вечером женщины шили в гостиной. Кажется, они работали над какими-то особенными нарядами, и миссис Фелпс зажгла лишнюю свечу; полковник никогда не разрешал зажигать лампы в своём доме. Ну, вот они сидят,
горят две свечи, и тут входит полковник. «Эй, —
говорит он, задувая одну из свечей, — что это за
яркий свет? Хочешь испортить себе зрение?

«Люди тоже любили полковника, несмотря на его скупость. Он был отличным церковным деятелем и больше чем наполовину содержал баптистскую церковь там, в городе.
 Казалось, что он готов был жертвовать деньги только Господу и никому больше, даже своей семье. Мэри вышла замуж первой из девочек, потому что была старшей. Она вышла замуж за Джорджа Крейга, из Портсмута, и...

 — Крейга? Значит, она была матерью Эда? — перебил Уэйд.


 — Да. Примерно через месяц после помолвки полковник составил
план этих двух домов. Он сам сделал чертежи, а потом...
Он сел и подсчитал, сколько они будут стоить: столько-то за камень и кладку, столько-то за пиломатериалы и плотницкие работы, столько-то за кирпич и столько-то за краску. Затем он пошёл к плотнику в Реддинг, показал ему чертежи с написанными на них цифрами и спросил, сможет ли тот построить дома. Плотник прикинул и сказал, что его обманут, если он возьмётся за это за такую цену. Тогда полковник пошёл к другому плотнику, но результат был тот же. Говорят, почти все плотники между Портсмутом и здесь отказались браться за эти дома.
Затем, наконец, полковник нашёл человека, который только что поселился в
Тоттингеме и открыл там магазин. Он приехал из Биддефорда, штат Мэн, я
думаю, и считал себя довольно хитрым. «Что ж, — говорит он, — при таких
ценах я не заработаю денег, полковник, но работа непыльная».
Я возьму контракт. Понимаете, он думал, что сможет взять немного больше то тут, то там и что-нибудь заработать. Но он не знал полковника.
 Каждый раз, когда он говорил о том, что что-то стоит дороже, чем он думал,
полковник показывал ему контракт. Когда дома были достроены
он подал в суд на полковника из-за четырёхсот долларов, но там был договор, чёткий как день, и он проиграл дело. Это чуть не разорило его, и ему пришлось уехать. Полковник отдал один из домов Мэри — к тому времени она была миссис Крейг, — а другой — Эвелин, когда она вышла замуж за Ирва Уолтона через год после этого.

 — Но послушай, — сказал Уэйд. — Вы хотите сказать, что мать Эда Крейга и мать мисс
Уолтон были сёстрами?

— Да, Эд и Ева были двоюродными братом и сестрой.

— Ну, я буду проклят! — вздохнул Уэйд. — Я этого не знал. Что стало с мистером Уолтоном, дядей Эда?

«Мёртв. Ирв был, что называется, гением, писателем. Он происходил из хорошей семьи в Конкорде и получил прекрасное образование в Эксетерской
академии. Он и его жена почти не жили в «Кедрах» — так они называли своё поместье, — но иногда приезжали сюда летом. Они жили в Нью-Йорке. Он как-то связан с одним из тех журналов, которые там издаются». Ирв Уолтон был симпатичным мужчиной, но
в некотором роде мечтателем. Одно время заработал кучу денег на шахтах на Западе, а
затем потерял все около четырех лет назад. Это в некотором роде занимало его мысли,
и где-то через год после этого он умер.

 — А его жена?

 — О, она умерла, когда Ева была маленькой. И мать Эда умерла около
десяти лет назад. Мисс Ева — последняя из рода старого полковника.

Уэйд с минуту сидел молча, попыхивая сигарой и пытаясь
упорядочить факты.

- Она знает о смерти Эда? - спросил он.

- Мисс Ева? О, думаю, да. Я сам сказал доктору Кримминсу вчера вечером, и
Думаю, к этому времени он уже был в Кедрах. — Полагаю, смерть Эда
не сильно повлияет на неё.

 — Почему?

«Ну, в былые времена зятья не очень-то ладили друг с другом, и, насколько я знаю, мисс Ева никогда не видела Эда, разве что когда они оба были маленькими. Эд уезжал учиться, зимой в Бостон, в технический колледж, где его учили инженерному делу, горному делу и прочему. Летом он работал на фабрике в Лансинге».

— Мисс Уолтон хорошо обеспечена?

 — Полагаю, сносно. У неё есть этот дом и немного денег,
которые остались после смерти её отца.

 — Где она живёт, когда не здесь, мистер Праут?

«Нью-Йорк. Она пишет что-то вроде статей, как и её отец.
 Наверное, унаследовала часть его гениальности».

Позже Уэйд неторопливо возвращался в коттедж. Послеполуденное солнце
золотыми лентами стелилось по пустынной улице. На высоких вязах
качались и пели малиновки. Мимо него проехала древняя повозка,
и то тут, то там в открытых окнах виднелись домохозяйки,
занятые шитьём. Но если бы не эти признаки жизни, подумал он, то, возможно,
он бы шёл по настоящей заброшенной деревне. Если подумать, то
лагерь Крейга был оживлённым мегаполисом по сравнению с Эдемской деревней, только…
Он остановился перед живой изгородью своего сада и с удовольствием посмотрел вверх, на
золотистую листву и туман над головой, — только по какой-то причине отсутствие
людей не вызывало у него чувства одиночества. Природа была более дружелюбной. В каждой
мягкой ноте, доносившейся до него от счастливых певцов наверху, было
весёлое дружелюбие.

 «Весёлые птицы разных видов
 «Исполни сладкую музыку, чтобы усладить его разум».

Уэйд резко обернулся и увидел, что смотрит поверх живой изгороди на улыбающееся румяное лицо в золотых очках.

"Спенсер, я думаю, сэр, — продолжил незнакомец, — но я не буду
уверен. Возможно, вы помните строки?

"Боюсь, что нет", - ответил Уэйд, проходя через ворота.

"Нет? Но, похоже, поэты не так важны для занятого, практичного человека
такого, как вы, мистер Херрик, как они важны для меня. Даже я не найду столько времени
однако для того, чтобы посвятить их, как хотелось бы,. Но я не представился и не объяснил, почему нахожусь в вашем саду. Меня зовут Кримминс, доктор
Кримминс.

— Рад с вами познакомиться, доктор, — ответил Уэйд, пожимая ему руку. — С вашей стороны было очень любезно зайти, сэр.

Доктор сунул трость с золотым набалдашником под мышку и протянул
Он засунул руки в карманы своих брюк цвета графита, и я увидел изношенную атласную подкладку его старого чёрного сюртука.

"Подождите, пока вы не узнаете нас получше, сэр, и вы не будете говорить об этом как о доброте. Да это же настоящее удовольствие, настоящий праздник, мистер Херрик, приветствовать новичка в нашей затерянной деревушке! Вы очень добры, сэр, что снизошли до нас, как... как...

«Как гром среди ясного неба», — предположил Уэйд.

«Как провидение, сэр».

«Это лестно, доктор. Не хотите ли войти?»

"Всего на минутку". У двери в гостиную Доктор остановился. "Так!
так!" - воскликнул он благоговейно себе под нос. "Ничего не изменилось! Прошло
десять лет с тех пор, как я стоял здесь, мистер Херрик. Боже мой! Прекрасной христианкой
она была женщиной, сэр. Так! Так! "Время катится своим непрерывным курсом". Благослови господи!
Мне кажется, я старею! И Доктор обратил свои мерцающие серые
глаза на Уэйда с улыбкой смятения.

- Попробуйте кресло-качалку, доктор Кримминс. Позвольте мне взять вашу шляпу и
трость.

- Нет, нет, я просто положу их рядом с собой. Я вижу, вы выбрали самое лучшее.
комната для вашей спальни, сэр. Вы не один из нас, мистер Херрик, это очевидно. Здесь мы превращаем лучшую комнату в гостиную, следующую — в
столовую, следующую — в свободную комнату, а спим в том, что осталось. Мы
заботимся о своих душах и позволяем нашим телам жить как можно лучше. Вы, я так понимаю, южанин.

— Из Вирджинии, доктор, и, хотя я уже шесть лет на Западе, надеюсь, я не совсем забыл южное гостеприимство.
 К сожалению, мой буфет ещё не забит, и всё гостеприимство, которое я могу вам предложить, находится здесь. — Он указал на свою фляжку.

— Хм, — сказал доктор, сложив кончики пальцев и глядя на искушение поверх очков. — Кажется, я слышал, что отказывать в гостеприимстве южанам — это оскорбление. Но подождите минутку, мистер Херрик.
Он встал и положил руку на плечо Уэйда. — Давайте не будем бросать вызов Провидению, сэр. — Он провёл хозяина в столовую
и тихо закрыл дверь, отрезав их от вида из окна.
Затем он пододвинул стул к столу и удобно устроился.
"Мы придирчивый народ, мистер Херрик.

- Настолько плохой, не так ли? засмеялся Уэйд, ставя стаканы на скатерть.
и принес из кухни воду.

- Мы в Иден-Виллидж строго воздерживаемся, - серьезно ответил Доктор.
- и пьем только в темных углах. Ваше крепкое здоровье, сэр.
Пусть ваш визит в наше эдемское уединение окажется приятным".

— За наше знакомство, доктор.

 — Благодарю вас, сэр, благодарю вас. Ха! Хм! — И доктор с удовольствием причмокнул губами, тщательно вытер их носовым платком и вернулся в гостиную.

«А теперь, мистер Херрик, перейдём ко второй цели моего визита, первой из которых было поприветствовать вас. Зенас — я имею в виду нашего достойного принца-купца, мистера Зенаса Праута, — Зенас сообщил мне вчера вечером, что вы были близким другом Эда Крейга, фактически состояли с ним в партнёрских отношениях в каком-то горнодобывающем предприятии на Западе; что Эд умер и что вы унаследовали его имущество. Это так?»

— «Именно так, сэр».

«Я произвёл его на свет. Мне жаль слышать о его смерти. Ну-ну! Наше рождение — это не что иное, как начало нашей смерти, как свеча, которая гаснет».
как только они загораются". "Ночные размышления" Янга, мистер Херрик. В них много
прекрасных строк, сэр". Доктор помолчал минуту, пока он убирал его
очки с уголка его пальто. "Позволь мне увидеть; Ах, да. Мне интересно, если
вы знаете, что у вас есть рядом с вами Эд единственный сохранившийся рядом
родственник?"

"Я узнал об этом час назад, доктор."

— Понятно. Я счёл своим долгом сообщить мисс Уолтон о смерти её кузины
и заехал к ней в полдень. Родители мисс Уолтон и Эда не были
близкими друзьями, когда они были детьми; какое-то глупое недоразумение
Что касается раздела имущества старого полковника Фелпса после его смерти. Как
оказалось, они могли бы избежать ссоры, потому что позже было
обнаружено завещание, по которому всё его имущество переходило церквям и
школам. Что ж, я собирался сказать, что смерть Эда не стала большим
горем для мисс Уолтон, потому что она на самом деле никогда его не
знала, но, тем не менее, она, естественно, хотела бы услышать подробности. Я пришёл, чтобы предложить вам оказать мне честь и позволить представить вас мисс Уолтон, мистер Херрик.

— Я буду очень рад с ней познакомиться, — ответил Уэйд, — и рассказать ей всё, что я
— Я могу рассказать об Эде. Мы были очень близкими друзьями в течение нескольких лет, и лучшего парня
на свете не было.

 — Я рад это слышать. Я многих привёл в этот мир, мистер Херрик, но лишь немногие из них заставили меня гордиться этим.

 — Боюсь, вы немного пессимист, доктор.

— Нет-нет, я всего лишь честен. С самим собой, то есть. В отношениях с другими, сэр, я — просто обычный житель Новой Англии.

 — Звучит жёстко по отношению к жителям Новой Англии, — сказал Уэйд с улыбкой. — Вы хотите сказать, что они нечестны?

 — Жители Новой Англии честны по-своему, мистер Херрик, но
их свет иногда тускнеет. Скажем, сегодня вечером мы назовём это визитом к дамам? У мисс Уолтон есть мисс Маллетт, очень милая и достойная уважения девушка, которая живёт с ней в качестве компаньонки. Я говорю «девушка», но вы не должны обманываться. Когда вам будет за шестьдесят, вы обнаружите, что любая дама младше пятидесяти для вас всё ещё девушка. Мисс Маллетт из-за прискорбных обстоятельств осталась без внимания искателей жён и является тем, что вы бы назвали незамужней леди. Она замечательно играет в криббедж, мистер Херрик.

 «Этот вечер мне идеально подойдёт, доктор».

- Тогда, скажем, около половины восьмого? Мы не задерживаемся допоздна.
в Иден-Виллидж. Мы ужинаем в шесть, делаем звонки в семь или в половине шестого,
и ложимся спать ровно в десять. Свет в окне после десяти часов
указывает только на одно - на болезнь ".

"А как насчет грабителей?" засмеялся Уэйд.

"Грабители? Благослови меня бог, у нас их никогда не бывает, сэр. Иногда бродяги, но
никогда не грабители. Даже бродяги нас не очень беспокоят. Доктор усмехнулся
доставая шляпу и трость из-под спинки стула. "Зенас Праут рассказывает
историю, объясняющую, почему "Иден Виллидж" является исключением. У нас здесь леди, мистер
Геррик, который по праву должен был быть потомком старого полковника
Фелпса, дедушки Эда по материнской линии. Имя старого полковника
было синонимом, скажем так, самоотречения. Дама, о которой идёт речь,
очень уважаемая дама, сэр, о, очень уважаемая, но, хотя она, вероятно,
наша самая богатая горожанка, она чрезвычайно бережлива и экономит. Зенас говорит, что однажды к ней
пришёл бродяга и попросил еды. Мисс Казинс — вот,
я не хотел называть её имя! Но неважно — мисс Казинс принесла ему
кусочек чёрствого хлеба, тонко намазанного маслом. Зенас говорит, что бродяга
перевел взгляд с хлеба на мисс Казинс, у которой, я должен объяснить,
чрезвычайно худое лицо и фигура, и снова на хлеб. Затем он протянул
это ей. "Леди, - сказал он, - у меня не хватает духу принять это от вас"
. Вам это нужно больше, чем мне. Съешьте это сами!"

Под одобрительный смех Уэйда доктор попрощался, пообещав зайти в половине восьмого. Уэйд смотрел, как он уходит по улице, очень прямой и немного напыщенный, с тростью с золотым набалдашником, которая служила ему лишь украшением. Затем он вошёл в дом и подошёл к зеркалу.

— Чёрт возьми! — пробормотал он. — Хотел бы я, чтобы мой чемодан был здесь!




VIII.


 Гостиная в «Кедрах» сильно отличалась от гостиной в коттедже Крейгов. Она была красивой и уютной, с лампами, которые излучали весёлое, мягкое сияние в нижней части комнаты, оставляя верхнюю часть в приятном таинственном полумраке. Там было много старомодной мебели, например, карточный стол на тонких ножках, за которым мисс Маллетт и доктор были увлечены игрой в криббидж, но было достаточно удобных современных кресел, чтобы не мучиться.
Четыре окна были занавешены яркими кретоновыми и муслиновыми шторами, а тускло-зелёный ковёр не бросался в глаза и не внушал страха. Это был весёлый, дружелюбный ковёр, который, казалось, говорил:
«Ходи по мне, сколько хочешь, и не бойся рассыпа;ть крошки; я люблю крошки».
Очень большая черепаховая кошка растянулась на подлокотнике дивана,
полусонная, и замурлыкала, когда Ева погрузила пальцы в её длинную шерсть. Окна в комнате были открыты, и занавески слегка колыхались от лёгкого ветерка. Уэйд, сидевший за
На другом конце дивана, напротив своей хозяйки, он чувствовал себя счастливым и
необъяснимо воодушевлённым.

"Я чувствую себя виноватой из-за того, что случилось утром, — говорила Ева. — Боюсь, я была не очень вежлива. Я... я улыбалась?"

"Если нет, то ты святая, — ответил Уэйд. — Я удивлён, что ты не взвыл!

 — Но это было забавно, не так ли? Теперь, когда всё кончено, я имею в виду, теперь, когда я извинился, и Кэрри извинилась за меня, и ты извинился. Ты выглядел таким... таким ошарашенным!

 — Так и было! — мрачно ответил Уэйд. "На мгновение мне показалось, что у меня был
солнечный удар или что-то в этом роде, и я потерял голову. Сначала, когда я вошёл и увидел вас, я подумал — конечно, это была глупая мысль, — но я подумал, что вы пришли навестить меня!

 — Снова?

 — Снова? Боюсь, я не…

 — Давайте будем честны, мистер Херрик. Ты ведь увидел меня в... в первый раз,
не так ли?

"Как пожелаешь", - засмеялся Уэйд. "Я видел или не я".

"Ты видел. Я бы хотел, чтобы ты этого не делал, но я знаю, что ты это сделал. Интересно, что ты
подумал обо мне!

"Я... у меня не было особого шанса что-либо подумать", - уклончиво ответил Уэйд
. - Ты пробыл здесь недостаточно долго.

«Я проходила мимо и увидела открытые окна и не могла понять, что это значит, понимаете, — объяснила она. — Коттедж был закрыт так долго, что у меня перехватило дыхание, когда я увидела его открытым. Я подумала, что его проветривают. Поэтому я решила заглянуть внутрь». Я хотела заглянуть внутрь, потому что однажды провела там целый день с тётей Мэри, когда была совсем маленькой девочкой, и мне было интересно, будет ли там так же. Если ты думаешь, что удивился сегодня утром, когда вошёл и увидел, что я стою перед тобой, то как, по-твоему, я себя чувствовала, когда заглянула внутрь?
это окно и прямо тебе в лицо? Тебе не кажется, что теперь мы квиты?

- Думаю, да. Только ты не выставил себя таким ослом, как я.
У тебя хватило присутствия духа, чтобы сбежать. На самом деле ты сбежал так быстро, что я
не был уверен, видел ли я тебя или просто вообразил. Если бы я не нашла
сирень зацветает на земле, там, я думаю, я бы была ...
о себе беспокоюсь."

"Неужели я ее потерял?"

"Вы должны иметь. Тебе это нравится, не так ли? Он кивнул на крошечный спрей
, спрятанный спереди в ее белом платье.

"Очень. И я всегда сожалею, когда он пропадает. Боюсь, это и есть тот самый
Последние. В этом году он был позже обычного; прошлым летом он был почти весь.
когда мы приехали сюда, его не было ".

"Это ужасно мило", - сказал Уэйд. "Автошколы в деревне на днях
аромат был едва ли не первая вещь, которая меня поразила. Я думаю, когда я
вернуться Запад моей памяти селом Эдема будут ароматом сирени.

"Это очень мило", - сказала Ева. «Сирень с Запада напоминает мне о том, что однажды случилось, когда я была там с папой».

Взгляд Уэйда дрогнул и переместился на пару за карточным столом. В конце концов, она
знала или подозревала!

«Это было довольно давно. Папа интересовался какими-то шахтами в
Неваде, и однажды весной он взял меня с собой в деловую поездку.
 На обратном пути мы остановились утром в маленьком городке. Я не помню,
был ли он в Неваде или в Колорадо, и я забыла его забавное,
нелепое название. Там было всего несколько домов и магазинов.
Мы с папой вышли из пульмановского вагона и прошлись по платформе
вокзала. Прямо через дорогу стоял маленький каркасный домик, а перед ним
рос куст сирени, весь в цвету. Было так странно видеть его
такая вещь есть, и цветы были так прекрасны, что я назвал
внимание папы к нему. 'Я хотел бы иметь какой-то!' Я сказал. Там
около станции стояли какие-то люди, огромные, грубоватого вида мужчины,
шахтеры или владельцы ранчо, я полагаю. Один из них услышал меня и сорвал с головы свою
шляпу. - Вам нравятся цветы, мэм? - спросил он. Он выглядел таким диким и свирепым, что я сначала не нашлась, что ему ответить.
— Потому что, если они это сделают, — продолжил он, — я получу всё, что ты хочешь.
— Конечно, — сказала я, — но они ведь не твои, не так ли?
— Нет, мэм, они не мои.
— Ваш, — сказал он. Он достал большой нож, подошёл к кусту и начал резать бедняжку на куски. — О, пожалуйста, не надо! — закричала я. — Этого более чем достаточно! — Как скажете, мэм, — и он вернулся с дюжиной больших веток. Я взяла их и поблагодарила его. Я
сказала ему, что он очень добр, подарив их мне, и я надеюсь, что он не
повредил свой куст. Он... он... ну, он выплюнул изо рта много табачного сока,
вытер его своей большой рукой и сказал: «Это не мой куст, мэм, но вы можете
с таким же удовольствием наслаждаться этими сиренью, как если бы это был мой куст».
в этом городе нет ничего, чего бы не могла получить хорошенькая девушка, если бы попросила!'
Слава богу, в этот момент кондуктор крикнул: «Все на борт», и я взбежала по ступенькам. На это я ничего не могла ответить, не так ли?
Когда поезд тронулся, мы увидели, как другие мужчины на платформе
смеялись, хлопали моего друга по спине и наслаждались происходящим.
Но разве это не было мило с его стороны?

"Да", - тепло ответил Уэйд. "Они там такие, хотя и грубые
и некультурные, может быть, но внутри добрые и великодушные. Осмелюсь сказать,
этот инцидент заставил его почувствовать себя настолько хорошо, что он вышел и застрелил
Смазчика ".

— О, надеюсь, что нет! — рассмеялась Ева. — Но он выглядел так, будто мог бы отстреливать их десятками, по одному на завтрак каждое утро! Цветы продержались у меня всю дорогу до Чикаго. Проводник поставил их в бак с ледяной водой, и я каждый день срывала свежую сирень.

Уэйд подумал, не забыла ли она ещё один случай, который, должно быть, произошёл вечером того же дня. Он надеялся, что она вспомнила, а потом
надеялся, что не вспомнила. Если она и вспомнила, то не упомянула об этом,
и по её улыбающемуся, ничего не понимающему лицу нельзя было сказать, что она хоть как-то
связала его со своим путешествием. Он почувствовал себя немного
немного обиделся. Не очень-то приятно, когда тебя так быстро забывают.

"Вы сказали, что ваш отец интересовался какими-то шахтами в Неваде. Не могли бы вы назвать мне их название?"

"Они назывались «Объединённые шахты Нового века»."

"О, это очень плохо, — с сожалением воскликнул Уэйд. — Эта собственность никогда не приносила дохода. Всё это было мошенничеством с самого начала и до конца.
Ваш отец сильно пострадал?

«Он был разорен», — просто ответила Ева. «Ему пришлось продать всё, что у него было.
Видите ли, они сделали его директором, а когда всё раскрылось, он расплатился».
его доля. Адвокат сказал, что не обязан, но он настоял. Он был
прав, как вы думаете, мистер Херрик?

"Нет ... ну, возможно. Я не знаю. Это зависит от того, как вы на это смотрите, я
считаться".

"Был только один способ взглянуть на это, разве нет? Либо это было правильно
или это было неправильно. Отец считал, что это правильно.

«Так и было! Но многие люди спрятались бы за законом. Я бы хотел, чтобы твой отец купил нашу собственность, а не «Нью-Сенчури». Я хотел, чтобы Эд написал ему; поначалу нам очень нужны были деньги, и я слышал, как Эд однажды говорил о нём; но он не стал этого делать; сказал, что его
дядя не захотел иметь ничего общего ни с какими его планами.

- Боюсь, он был прав, - печально сказала Ева. "Когда я была маленькой девочкой, у моего
отца и отца Эда произошло какое-то недопонимание, и они
после этого никогда не имели ничего общего друг с другом. Это было очень тяжело для мамы.
маме было тяжело, потому что они с тетей Мэри очень любили друг друга.
Пожалуйста, расскажите мне о кузене Эдварде, мистер Херрик. Кажется, я видел его всего пару раз в жизни, но он всё равно был моим кузеном, и теперь, когда он умер, я вдруг понял, что всё это время неосознанно
получаю своего рода утешение от осознания того, что где-то у меня кто-то есть
тот, кто принадлежит мне, даже если я никогда его не видел и едва знал.
Каким он был?"

- Крупный, молчаливый, добросердечный парень. Мне кажется, в нем было сходство с
вами, мисс Уолтон. Он был смуглым, с почти черными глазами,
но - иногда в твоем выражении лица есть что-то - что напоминает мне об Эде.
Уэйд нахмурился и изучил лицо девушки. "Но у меня есть фотография
его в лагере. Я пошлю за ней. Можно?"

"Это не составит большого труда?"

"Совсем никаких проблем. Я просто пошлю телеграмму Уайтхеду, в
суперинтендант. Я познакомился с Эдом странным образом. Это было в Криппл-Крик. Я
пробыл там почти год. После смерти моей матери мне не за что было
держаться дома в Вирджинии, да и денег было немного. Поэтому я отправился
в Колорадо, думая, что мне нужно будет только затянуть пояс потуже
и начать собирать золотые самородки на улицах. Лучшее, что я смог найти, — это работа с лопатой на одной из шахт в Викторе. Потом я устроился на другую шахту, где работал со взрывчаткой. Однажды я оказался перед незакрытым штреком, и меня снесло вниз по склону вместе с сотней тонн
на меня. К счастью, большие камни придавили меня, и я не сильно пострадал, только немного поцарапался.

"Но это было чудесно!" — выдохнула Ева.

"Да, это было забавно. Я был накрыт с часу дня до пяти, всё это время был в сознании и порядком напугался. Понимаете, я не мог не задаваться вопросом, что произойдёт, если камни опустятся. Больше всего пострадали мои глаза, и мне пришлось провести в больнице около месяца. Но боюсь, я вам надоел. Я просто готовился к встрече с Эдом.

 «Надоел мне! Не говорите глупостей! И что же произошло?»

«Ну, после того, как я выписался из больницы, я купил ослика и палатку и отправился в Сангре — в южную часть штата. Когда случилась беда, у меня ещё были деньги, которые я должен был получить за работу, а после выписки я обналичил страховку от несчастного случая, которую, к счастью, оформил за месяц до этого. Я почти всё лето провёл в горах, занимаясь поисками. Я нашёл самую большую кучу камней, которую когда-либо видел, но никакого
жёлтого железа — я имею в виду золото. Я чуть не умер от голода, пока добрался до дома. Я
продал свою экипировку, вернулся в Криппл и нашёл другую работу у
Лопатой и киркой я копал канавы для поиска руды. Это была довольно утомительная работа,
к тому же довольно холодная. Поэтому, когда я получил месячную зарплату, я сказал начальнику,
что либо он отправит меня под землю, либо я уйду. Я сказал, что я шахтёр, а не даго. Понимаете, я чувствовал себя независимым богачом,
когда в моих джинсах — то есть в карманах — была месячная зарплата. Начальник сказал, что я могу уйти. С тех пор я гадал, — рассмеялся Уэйд, — уволили меня или я сам уволился.

 — Это было чудесно, — сказала Ева.  — О боже, я часто жалела, что не мужчина!

 — Ну, каждому своё.  Но послушайте, мисс Уолтон, вы
ты уверен, что я не надоел тебе до смерти?

- Вполне. Что ты сделал со всеми этими деньгами? И сколько составляла месячная
зарплата?

- Около девяноста долларов. Ты получаешь три в день и работаешь семь дней в неделю.
Но, конечно, к тому времени, как я их получил, я задолжал большую часть этих девяноста.
Что ж, я оплатил свои счета, а потом совершил глупость. Я забрал свою одежду из
прачечной, надел строгую рубашку и поехал в Колорадо-Спрингс.
 Мне просто захотелось взглянуть на... ну, знаете, на
респектабельность, на парадную одежду, на музыку, на цветы. Я помню, каким чопорным и
Мне было неудобно в этой рубашке, а воротник натирал шею. Когда
я добрался до Спрингс, то встретил там знакомых из Вирджинии. Они были из Ричмонда. Я поужинал с ними и прекрасно провёл время. Я забыл сказать им, что толкал лопатой землю вместе со
шведами. Они попросили меня обязательно навестить их, когда я вернусь.
Я вернулся в Вирджинию на Рождество, конечно же, я бы поехал! Я сказал им, что сделаю именно это. Довольно забавно, не так ли? Если бы железнодорожные билеты стоили по сорок долларов за пару, я бы не смог купить фару!
На следующий день я вернулся в «Криппл», потратив большую часть своих денег,
чувствуя себя немного раздражённым и расстроенным. В тот вечер я решил
поиграть в рулетку. До этого я старался держаться подальше от
подобных вещей, но в тот вечер мне было всё равно, что
произойдёт. У меня было всего около пятнадцати долларов, и я играл
их по одному доллару и ни разу не выиграл. Наконец я добрался до последнего. Я помню, как
вынул его из кармана и долго смотрел на него. Потом я положил его обратно и пошёл. Но не успел я дойти до двери, как понял, что
что доллар в Cripple ненамного лучше, чем ничего, и поэтому я пошел
обратно к столу. Там было довольно людно, и мне пришлось с трудом протиснуться внутрь
пока я смог до него добраться. Просто когда у меня снова мой доллар и был
хочу, чтобы бросить его на, слепой, кто-то схватил меня за руку и потянула
вокруг. Я никогда раньше не видел этого парня и начал раздражаться.
Но он ... могу я воспользоваться его словами? Они не были вежливы, но были убедительны. Он сказал: «Положи это обратно в карман, чёртов дурак, и убирайся отсюда».

Уэйд с тревогой посмотрел на свою аудиторию, чтобы понять, шокированы ли они. Они были шокированы.
не выглядела такой; только нетерпеливой и сочувствующей. Он продолжил.

"Ну, я пошла. Он потащил меня в свою комнату через улицу и ... и
был гостеприимным. Он заставил меня заговорить, и я рассказал ему, как я устроился. Он сказал
, кто он такой, и сказал, что, по его мнению, мог бы найти для меня работу. И он
нашел. Он был партнёром человека по имени Хоган в пробирном бюро и знал многих управляющих шахтами и надзирателей. На следующий день я пошёл работать бурильщиком за четыре доллара в день. Так я и познакомился с Эдом. После этого мы стали хорошими друзьями. Позже я переехал к нему и стал жить с ним в одной комнате.
он. Он был всего на два года старше меня, но всегда выглядел лет на десять.
Я рассказал ему о Сангре - о стране, которую я исследовал летом.
и мы договорились осмотреть ее вместе. Весной, когда сошел
снег, мы отправились в путь. Мы купили хорошее снаряжение, двух осликов,
хорошую палатку и все, что нам могло понадобиться. Мы рассчитывали, что пробудем там всё лето, но через пять недель после того, как мы добрались до гор, мы нашли золото. И нашли его в большом количестве. Всё лето мы трудились как проклятые, и к осени у нас была достаточно хорошая перспектива, чтобы показать её кому-нибудь. Но нам нужно было
деньги на развитие, и тогда я предложил Эду написать мистеру Уолтону. Понимаете, к тому времени я уже много слышал о его семье и о
деревне Иден. Вечерами, после ужина, когда вы курите трубку, особо не о чем говорить, кроме как о ваших родных и о том, что происходит в Божьей стране. К осени мы рассказали друг другу обо всем, что знали. Но Эд не стал слушать своего дядю и сказал, что
нам придётся найти кого-то другого, кто вложит деньги. Так что мы
почистили всё, и я отправился на восток с чемоданом, полным образцов, и с пустым карманом
полно бумаг. Эд дал мне посмотреть имена нескольких человек. К счастью,
Мне не пришлось ехать дальше Омахи. Первый человек, которого я чуть решать и
три месяца спустя мы начали разработку. Эд и я сохранил контрольный
интерес. Теперь... - Уэйд выпрямился, сглотнул и заколебался. -...
шахта самая богатая в этом районе, и ее состояние постоянно улучшается
.

— Это почти как в сказке, — сказала Ева.

 — Как называется шахта, мистер Херрик?

 — Ну... э-э... мы обычно называем её просто «Шахта». Понимаете, она не зарегистрирована на бирже.  На рынке нет акций.

— Правда? Но я не собиралась инвестировать, мистер Херрик, — сухо ответила
Ева. — Если есть какая-то причина, по которой я не должна знать это имя, то её достаточно.

Уэйд обеспокоенно посмотрел на неё.

"Я... прошу прощения, мисс Уолтон. Я не хотел быть грубым. У шахты, конечно, есть название, и... и когда-нибудь я расскажу его тебе. Но сейчас... есть причина...

 — Звучит так, — рассмеялась Ева, — будто ты говоришь о кофе с хлопьями. Но на самом деле я не хочу знать, если ты не хочешь, чтобы я знала.

 — Но я хочу! То есть... когда-нибудь...

— Я понимаю, это постыдная тайна. Но ты рассказывал мне о своём
кузен. Когда он умер, мистер Херрик?

- В августе прошлого года. Мы оба довольно много работали, и Эд был в некотором роде истощен.
Я думаю. Он заболел тифом и быстро слег. Я отвез его в Пуэбло, как только
узнал, в чем проблема, но тамошний врач сказал, что у него
не было шансов. Мы похоронили его в Пуэбло ".

Уэйд смотрел на свои загрубевшие руки и говорил так тихо, что Еве
пришлось немного наклониться вперёд, чтобы его услышать.

"Это... это были довольно приличные похороны," — просто добавил он. "Было семь
карет."

"Правда?" — пробормотала она.

"Да." Он поднял голову и посмотрел на неё с лёгкой грустью. "Ты
Вы не можете понять, что значила для меня смерть Эда, мисс Уолтон. Понимаете,
он был моим единственным настоящим другом, единственным человеком, с которым я был по-настоящему близок. И он был таким чистокровным, и... и был так чертовски... так чертовски добр ко мне! Говорю вам, это выбило меня из колеи на какое-то время.

— Мне жаль, что я его не знала, — тихо сказала Ева. — Я уверена, что он бы мне понравился так же, как и тебе. И, возможно, я бы ему понравилась.

 — Я в этом уверен, — убежденно сказал Уэйд.

  — Полагаю, он никогда не говорил обо мне?

 — Кажется, только однажды. Перед смертью он сказал мне , что составил завещание и
Он оставил мне свою долю в шахте и всё остальное, что у него было. Я... ну, мне это не понравилось, и я так и сказал. 'Тебе придётся это взять, — ответил он.
'Больше некому это оставить; у меня не осталось родственников, кроме
дяди и двоюродного брата, а у них есть все деньги, которые им нужны. Понимаете,
он не знал о..."

— Я понимаю. И даже если бы папа был жив, он бы ничего не принял от Эдварда, я уверена.

— Но ты…

— И я тоже.

— Мне жаль это слышать, — нахмурившись, сказал Уэйд. — Я думал, что, возможно, что-то можно сделать. Там так много денег,
Мисс Уолтон, это не моё. Вам не кажется, что...

 — Нет, — Ева мягко, но решительно покачала головой. — Это мило с вашей стороны, что вы хотите это получить, мистер Херрик, но вам не стоит больше об этом думать. Папа
никогда бы не позволил мне принять что-либо из имущества кузена Эдварда, если бы
он был жив, и я не сделаю этого теперь, когда он мертв. Мы не будем
больше говорить об этом, пожалуйста. Расскажи мне, как ты приехала в Эдем
Деревня. Посмотреть дом, который ты унаследовала?

- Да. Эд хотел, чтобы я это сделала. Он очень любил это место и любил дом
. «Я бы предпочёл, чтобы ты всегда его хранила», — сказал он мне. «Если когда-нибудь придёт время
«Придёт время, и вам придётся его продать, но до тех пор следите, чтобы за ним
ухаживали и содержали в порядке». Поэтому этим летом, когда я узнал, что у меня будут
каникулы — первые за шесть лет, мисс Уолтон, — я решил, что первым делом приеду сюда и присмотрю за
домом Эда».

«Значит, вы приехали ненадолго?» Извини.

"Нет, я думаю, что останусь на некоторое время", - ответил Уэйд. "Мне здесь нравится
безмерно. Это так отличается от того, где я был. И, кроме того, за
домом нужно ухаживать. Думаю, я прикажу его покрасить.

"Тогда вы будете уверены, что совершать ошибки", - засмеялась Ева. "Или, возможно, вы
покрасить его в другой цвет из этого?"

"Нет, я не стану; белый он должен быть. Тогда, видите ли, у меня будут все оправдания
для того, чтобы принять этот дом за свой собственный ".

"Я надеюсь, вы не почувствуете, что вам нужен предлог, чтобы прийти сюда, мистер
Геррик. Мы здесь не церемонимся. Мы не можем себе этого позволить;
соседей слишком мало.

Уэйд поблагодарил её, и на мгновение воцарилась тишина. Затем Ева, которая с улыбкой наблюдала за игроками, понизила голос.

"А иногда, когда вы будете навещать нас, мистер Геррик, не могли бы вы приходить и к нам?
через калитку в живой изгороди, пожалуйста?

"Конечно", - ответил он, выглядя немного озадаченным.

"Это звучит странно?" спросила она с мягким смехом. - Полагаю, что так.
Имеет. Было время, когда обитатели твоего и моего домов пользовались
этой калиткой в изгороди, как и предполагал мой бедный старый дедушка.
Возможно, мне хочется снова увидеть, как его используют подобным образом. Или, возможно, это не
причина у всех. У вас есть свой секрет, мы называем это мое. Возможно
когда-нибудь мы расскажем наши тайны".

"Это обещание?" - нетерпеливо спросил он.

Она мгновение колебалась. Затем: "Если хочешь", - ответила она, улыбаясь
ему через стол.

«Хорошо! Тогда давайте всё оформим по правилам, в виде контракта».

«О, вы, деловые люди!»

«Настоящим я соглашаюсь сообщить вам перед отъездом из Эдемской деревни название моей шахты, а вы соглашаетесь сообщить мне, почему... почему...»

«Почему вы должны прийти к нам через калитку в изгороди». Согласовано,
подписано, скреплено печатью и доставлено в присутствии мисс Кэролайн Маллетт
и доктора Джозефа Кримминса.

"А?" - спросил Доктор. "Что это?" Я слышала, как произносили мое имя, не так ли?

"Вы произнесли, доктор, но довольно почтительно", - ответила Ева.

"С уважением!" проворчал Доктор. «Вот и всё, что даёт возраст, — только уважение!
Тридцать лет назад, мадам, вы бы не осмелились уважать меня! Прошу
прощения, мисс Маллетт, вы правы, это мой первый раз.
 Пятнадцать-два, пятнадцать-четыре, пятнадцать-шесть, и пара восьмерок и одна девятка. И это выводит меня из себя!

"Грубиян!" — сказала мисс Маллетт.

"Кто победил?" - спросила Ева.

"Я, Мисс Ева, но пустая победа, поскольку я понесенные этой дорогой
неудовольствие леди", - ответил Доктор, возникающих. - Я имел несчастье
выбежать, когда ей для победы нужен был всего один, непростительное преступление в
игре в криббидж, мистер Херрик.

— Не уверен, что мы не повесим вас за это, доктор, — сказал он.
Уэйд с улыбкой.

"Что ж, с ним нужно что-то сделать," проворчала мисс Маллетт,
с хлопком закрывая коробку для криббиджа.

"Мадам, оставьте меня наедине с укорами совести," посоветовал
нарушитель.

"Ваша совесть!" насмехалась мисс Маллетт. "У вас её нет. Вы — доктор.

[Иллюстрация: «СУРОВА В ГНЕВЕ, МИСТЕР ХЕРРИК, НО ДОБРЫЙ И
ПРОЩАЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК»]

"Мистер Херрик, давайте уйдем, пожалуйста.

 "'От полюса до полюса громко гремит гром,
 И из каждой тучи сверкают молнии.'

— Кроме того, сэр, уже почти десять часов, я вижу, время ложиться спать
нашей добродетельной деревни. Мисс Маллетт, я буду молиться о вашем
прощении. Мисс Ив, я надеюсь, что вы замолвите за меня словечко. Если
гроза утихнет, повесьте белый носовой платок на окно, и
я, проходя мимо, увижу его и успокоюсь. Доктор положил руку на
Уэйда за плечо и, бросив озорной взгляд на мисс Маллетт,
хрипло прошептала: "Суровая в своем гневе, мистер Херрик, но дружелюбная
и всепрощающая".

- Я прощу вас, когда отомщу, - ответила мисс Маллетт,
смеясь.

- Ах, тучи рассеиваются! Давайте уйдем, мистер Херрик, пока светит солнце.
на нашем пути!"

Когда входная дверь закрылась, мисс Маллетт нетерпеливо повернулась к Еве.

"Садись, дорогая, и расскажи мне! Он был мил? Что он сказал?"




IX.


 "'Когда Он придёт, когда Он придёт
 Собрать Свои драгоценности,
 Все Свои драгоценности, драгоценные камни,
 Свои любимые и собственные.
 Как утренние звёзды,
 Украшающие его сияющую корону,
 Они будут сиять...

 — Мистер Херринг, сэр, завтрак почти готов.

 — Я тоже, — ответил Уэйд, распахивая дверь. — Пахнет очень вкусно, Зефания. Много кофе?

 — О да, мистер Херринг.

"Херрик, Зефания".

— Да, сэр, прошу прощения, Геррик.

После завтрака Зен, как его называли отец и Зефания, или Зенас
Третий, как его знали в деревне, появился с чемоданом Уэйда на
тачке. Зенас Третий был крупным, широкоплечим юношей двадцати
лет с круглым веснушчатым улыбающимся лицом и живыми желто-карими
глазами. Он всегда напоминал Уэйду дружелюбную ожившую тыкву. Уэйд достал из багажника свои
рыболовные снасти, и они с Зенасом Третьим отправились на
дневную рыбалку.

Они проехали мимо «Кедров», и Уэйд
случайно взглянул на дом
о встрече с дамами. Но, хотя он потерпел неудачу и был немного
разочарован, он сам не избежал наблюдения.

- А вот и мистер Херрик с Зенасом Третьим, - объявила мисс Маллетт,
осторожно подбежав к окну гостиной. Поскольку она была занята тем, что
поправляла пяльцы для вышивания, когда встала, ее попытки
закрепить все изделия у нее на коленях потерпели неудачу, и пяльцы разлетелись по кругу
в разные стороны. — Они собираются на рыбалку, Ева.

 — Правда? — спросила Ева, оторвавшись от письма за старым столом из красного дерева у бокового окна.

— Да, и… вы не видели, куда закатились эти обручи?

— Нет, я не заметил. Но ваш носовой платок лежит на диване, а вы наступаете на моток ткани.

— Так и есть. — Мисс Маллетт собрала свои вещи и снова села. — Вы очень заняты, дорогая?

— Нет, — Ева нетерпеливо вздохнула и отложила ручку. — Я совсем не занята. Я бы хотела быть занятой. Я не могу писать сегодня утром.

 — Я так рада. Не тому, что ты не можешь писать, конечно, а тому, что ты не занята. Я хочу поговорить.

«Продолжай». Ева закинула руки за голову и с отвращением посмотрела на несколько строк.

"Но я хочу, чтобы ты тоже говорила", - сказала мисс Маллетт, обрезая нитку
своими крошечными ножничками.

"Мне нечего сказать".

"Чепуха, дорогая! Всегда есть много, чтобы сказать. Поэтому, я уверен, что если бы я жил
тысяча, я бы не сказал. Всегда есть о чём интересно поговорить.

— А о чём сегодня утром? — спросила Ева, улыбаясь, глядя на лощёную голову, склонившуюся над рамкой для вышивки.

"О мистере Геррике. Расскажи мне, что ты о нём думаешь, Ева.

— Я не думала — особо.

— Но тебе стоит. Я уверена, что он очень впечатлён, дорогая.

 — Правда? Чем?

— С тобой, — тихо рассмеялась Ева.

 — Кэрри, ты неисправима! Ты не успокоишься, пока не выдашь меня замуж за кого-нибудь.

 — Конечно, не успокоюсь. Я не хочу, чтобы ты совершила ту же ошибку, что и я.

 — Ты не совершала ошибку, дорогая. Твоей ошибкой было бы выйти замуж. Ты бы никогда не довольствовалась одним мужчиной, Кэрри; ты
знаешь, что считаешь каждого, кого встречаешь, совершенно прекрасным.

 — Потому что у меня нет своего собственного, — спокойно ответила мисс Маллетт. — Я совершила большую ошибку, не выйдя замуж. Я бы
Я уверена, что в браке она будет счастливее. У каждой женщины должен быть мужчина, о котором она может заботиться; это помогает ей не беспокоиться по пустякам.

 — Вы думаете, я беспокоюсь по пустякам? — спросила Ева.

 — Вы сейчас беспокоитесь из-за этой истории.

 — Если и так, то с вашей стороны нехорошо называть мои истории пустяками. Пожалуйста,
помните, что если бы не эти истории, какими бы они ни были, я бы не смогла
позволить себе мармелад к чаю.

«А вы, вероятно, не смогли бы позволить себе меня, — сказала мисс Маллетт, — и я думаю, что
я сама как мармелад — наполовину сладкая, наполовину горькая». Мисс
Маллетт рассмеялась над этим сравнением.

"В любом случае, дорогая, ты не притормаживаешь", - сказала Ева. "Но ты не похожа на мармелад"
ни капельки; ты... ты похожа на вкусное смородиновое желе, просто терпкое
достаточно, чтобы быть приятным. Как это?"

"Просто пока ты не называешь меня маринованным огурцом, я не возражаю", - ответил тот
другой. — Ты должна признать, что он очень привлекателен,
дорогая.

 — Кто? — спросила Ева, внезапно очнувшись от своих мыслей.

 — Мистер Геррик. И я думаю, что у него ещё и самый замечательный голос, не так ли? Он такой глубокий и... мужественный.

«Кэрри, если бы его сатанинское величество позвал нас, ты бы сказала мне после его ухода, как мужественно он выглядел!»

— Что ж, я не отрицаю сходства между человеком и дьяволом, —
усмехнувшись, ответила мисс Маллетт. — Осмелюсь сказать, именно поэтому они нам так нравятся — я имею в виду мужчин.

— Мистер Херрик кажется вам немного дьявольским? — лениво спросила Ева.


"Н-нет, полагаю, что нет. По крайней мере, не слишком. Я думаю, он, должно быть, очень добрый; у него такие красивые глаза. Из него получился бы прекрасный муж.

Ева, смеясь, зажала уши руками.

"Кэрри, прекрати! Я больше не хочу слушать восхваления мистера
Херрика! Подумай, как, должно быть, горят уши у бедного мужчины!"

— Пусть. У него очень красивые уши, Ева. Ты заметила, какие они маленькие и близко посаженные?

 — Нет! — в отчаянии воскликнула Ева. — И я не обращала особого внимания на его зубы, волосы, ноги или...

 — Но ты заметила шрам на его лице, не так ли?

"Да, я не могла не сделать этого", - призналась Ева. "Не больше, чем
Я не могла не обратить внимания на его руки".

- Они такие сильные на вид, не правда ли? - нетерпеливо спросила мисс Маллетт.

- Правда? Мне они показались довольно уродливыми.

- О, как вы можете так говорить? Просто подумайте обо всех этих замечательных вещах.
— Должно быть, это сделали его руки! А что касается шрама, то, по-моему, он придаёт ему
особый вид, не так ли?

 — Кэрри Маллет, меня не интересует мистер Херрик. Если вы ещё раз упомянете
его до обеда…

 — Можете говорить что угодно, — спокойно перебила мисс Маллет, — но
он интересует вас, моя дорогая.

— Кэрри!

 — Тогда почему ты не можешь написать свою историю? О, ты не сможешь меня одурачить, моя дорогая!

 Ив с презрением отвернулась и взяла ручку, возмущённая тем, что почувствовала, как к щекам прилила кровь.

  Мисс Маллетт улыбнулась и вытянула новую нить из мотка.




X.


— Вы заметили, — сказал Уэйд на следующее утро, — что я вошёл через калитку в изгороди.

Проливной дождь, шедший вчера днём и ночью, очистил июньский мир, и четыре древних кедра, в тени которых Уолтон получил своё название и под которыми Ева читала, источали пряный аромат под воздействием влаги и тепла. Ева, стройная белая фигурка на фоне тёмно-зелёной листвы, с солнечными бликами на волнистых волосах, подняла взгляд, улыбнулась и отложила книгу.

"Доброе утро," — сказала она. "Ты пришёл, чтобы помочь мне лениться?"

— Если вам нужна помощь, — ответил он. — Я принёс вот это. Их немного, но
я думаю, что это последние в деревне. — Он протянул ей полдюжины веточек фиолетовой сирени, маленьких и кое-где уже тронутых
коричневым.

 — О, — сказала она, — они прекрасны! — Она уткнулась в них лицом и
радостно заворковала. Видя ее удовольствие, Уэйд не испытывал ни малейшего сожаления.
Он потратил час на поиски вдоль и поперек Эдема.
Виллидж. Она положила их к себе на колени и с любопытством посмотрела на нее. "Где
ты их взял? Не с твоей изгороди?"

"О, я просто зашел в цветочный магазин по пути сюда", - засмеялся он. "Он
извинился за них и хотел, чтобы я взяла орхидеи, но я сказала ему, что они
для Сиреневой девушки.

"Это я?" - улыбнулась Ева. "Большое вам спасибо". Она слегка поклонился.
"Я чувствую себя ужасно невежливо и негостеприимно, Мистер Геррик, не спрашивая
вам присесть, но ... вы видите!" Она помахала рукой перед собой. — Здесь нет ничего, кроме земли, а она, боюсь, сырая. Так что пойдём в дом. Кроме того, я должна поставить их в воду.

 — Пожалуйста, не надо, — взмолился он. — Земля не сырая там, где светит солнце, и я бы не возражал, если бы она была сырой. Если я не отвлекаю вас от книги
Я присяду здесь. Можно мне?

— Ты подхватишь ревматизм, или лихорадку, или что-нибудь ещё ужасное, — предупредила она.


 — Только не я, — рассмеялся он. — Я ни разу в жизни не болел, разве что после того, как однажды перепутал динамит с порохом. Как ты думаешь, ты могла бы надеть эти сирени?

 — Конечно, не все. Возможно, один. Она спрятала баллончик на
груди у своей белой талии. - Ты еще не сказал мне, где ты их взял.
Ты воровал?

"Кое-что я украл, кое-что выпросил, а кое-что я ... просто взял. Думаю, я могу
однако честно заявить, что в доме больше нет ни кусочка сирени.
в этот момент во всей деревне. Я отправился на поиски после
завтрака, и вот результат. Я исследовал каждый куст и изгородь
с помощью микроскопа.

«И всё это ради меня!» — воскликнула она. «Я уверена, что мне это льстит».
На её бледных щеках появился лёгкий румянец. — Знаете, мистер Херрик, вы просто замечательный сосед. Вчера вечером рыба, сегодня цветы! И я ведь не поблагодарила вас за рыбу, верно? Она была очень вкусной, и с вашей стороны было очень любезно прислать её. Тем более что Зенас Третий сказал, что вам не очень везёт.

— Нет, мы поймали не так много, — ответил Уэйд, — но мы хорошо провели время. Жаль, что я не смог прислать больше.

— Больше! Сколько, по-вашему, могут съесть две дамы с утончённым вкусом, мистер Херрик? Вы прислали шесть, и мы даже не начали их есть.

— Правда? Они были маленькими. Я рад, что они вам понравились. В следующий раз
я надеюсь, что у меня будут цветы получше. Мы с Зенасом собираемся
попытаться снова в первый же облачный день.

— Надеюсь, вам повезёт. — На мгновение воцарилась тишина. Ева снова поднесла
сирень к лицу и подула на кончики веточек.
взгляд на Уэйда. Он скрестил ноги под себя и было ощущение для
его трубы. Он поднял голову и их глаза встретились.

"Боюсь, я не могу предложить вам никаких табачными изделиями", - сказала она.

"У меня полно, - засмеялся он, - если вы не возражаете, что я курю".

"Совсем немного. Возможно, мне следует позвонить Кэрри. Я думаю, ей нравится запах табака.
табак ей нравится больше, чем все известные духи.

- С ней все в порядке? - с раскаянием спросил Уэйд. "Мне следовало спросить раньше,
но ... ты ... что-то выбило это у меня из головы".

"Очень хорошо, спасибо. Она готовит что-то на ланч и
запретила мне ходить на кухню. Это сюрприз. Вы любите сюрпризы, мистер
Геррик?

«Некоторые. Это зависит от их характера».

«Полагаю, что так. Землетрясение, например, было бы довольно неприятным сюрпризом, не так ли?»

«Определённо. Хотя я могу представить себе сюрприз, который был бы явно приятным», — сказал Уэйд, тщательно выбирая спичку из своего серебряного коробка. — Например, если бы вы дали мне маленький кусочек той сирени для петлицы.

 — Это вас удивило бы? — рассмеялась Ева.

 — Значит, я должна понимать, что вы считаете меня нещедрой?

 — Нет, конечно, я просто… размышляла о своей недостойности.

— Такое смирение очаровательно, — ответила Ева, отламывая крошечный кусочек и бросая его ему. — Ну что, ты не очень-то удивлён? Пожалуйста, сделай вид, что удивлён.

Уэйд принял позу и скорчил гримасу, которая для стороннего наблюдателя
выглядела бы как дикая тревога.

— О боже, — рассмеялась Ева, — если это и есть ваш способ выглядеть приятным, то я бы не хотела видеть вас во время землетрясения!

Уэйд сунул спрей в петлицу. — Спасибо, — сказал он, — у меня будет целая коллекция...

— Вы хотели сказать? — вежливо спросила Ева, когда он замолчал.

— Я собирался сказать, — он снова сделал паузу. — Ты же знаешь, что у меня уже есть спрей
— Это принадлежит тебе, — он бросил на неё быстрый любопытный взгляд.

"У тебя есть? И где ты его взяла?"

Уэйд очень медленно раскурил трубку.

"На днях ты выбросила его из моего окна."

— О! — сказала Ева с беззаботным смехом.

"Боюсь, к этому времени он уже завял."

"Так и есть", - сказал Уэйд. Ответа на это не последовало, и, подняв глаза, он обнаружил, что
она лениво разглядывает страницы своей книги, которые теребит пальцами.
ее пальцы. "Я отрываю тебя от чтения", - сказал он.

"Нет, я не хочу читать. Это неинтересно".

"Могу я посмотреть, что это?" Она подняла обложку, чтобы он мог рассмотреть.

"Ты читал это?" спросила она. Он медленно покачал головой.

"Я не читаю много романов, и тех, кого я читаю, я забываю все о
следующую минуту. Конечно, я стараюсь быть в курсе важных событий.
о которых люди всегда спрашивают, например, о миссис Хамфри Уорд и мисс
«Уортон».

«Да? И они вам нравятся?»

«Полагаю, да», — с сомнением ответил он. «Кажется, последний роман, который я читал, назывался
«Плоды просвещения». Он мне не очень понравился, а вам? Если бы я мог, я бы
раздал морфий всем сразу».
— В книге.

Эв улыбнулась. — Боюсь, эта вам тоже не понравится, — сказала она, указывая на книгу у себя на коленях. — Я слышала, что это называют «сорок глав мучений и два слова облегчения».

— «Конец», да? Это было умно. Вы сами пишете рассказы, не так ли?

— Что-то вроде сказок для маленьких детей о феях, обычно. Они
не стоят ничего особенного.

— Держу пари, они чертовски хороши, — решительно сказал Уэйд.

— Я бы хотела, чтобы они были «чертовски хороши», — рассмеялась она. — Если бы это было так, они бы продавались лучше. Раньше я писал небольшие статьи для нашей университетской газеты, а потом,
Когда папа умер, и после того, как исполнители завещания
разобрались с имуществом, мне казалось, что писать — это единственное, что я могу делать. Я отнес несколько рассказов в журнал, редактором которого был папа, и они мне понравились. Они не могли их использовать, но сказали, куда их отнести, и я продал несколько. Так началось моё творчество. Теперь я быстро становлюсь специалистом
по сказкам «Жили-были».

 «Я бы хотел прочитать некоторые из них, — сказал Уэйд. — Я очень люблю сказки».
«О, но это очень детские сказки, вроде... вроде этой».
— Одна. — Ева вытащила исписанный карандашом лист бумаги из своей книги,
улыбнулась, помедлила и прочла: «Давным-давно жила-была фея
принцесса по имени Росинка. Она жила в прекрасном Голубом дворце
в самом сердце Кентерберийского колокола, который раскачивался туда-сюда, туда-сюда, на верхушке садовой ограды. И когда солнце освещало стены её дворца, он наполнялся чудесным лавандовым светом, а когда светила луна, он сверкал серебром. Это был самый желанный дворец во всём саду, потому что только в нём была
вид на большую высокую стену, и многие феи завидовали ей, потому что она жила в нём. Одним из тех, кто хотел заполучить Голубой дворец, был очень злой волшебник, живший неподалёку под грибом. Он был таким ужасно злым, что я даже не хочу рассказывать вам о нём. Он никогда не вставал к завтраку, когда его звали, никогда не делал того, что ему говорили, и часами сидел на своём грибе, высовывая язык изо рта, чтобы подразнить пролетавших мимо фей. И он делал много-много других вещей, о которых могла подумать только совершенно развращённая фея.
например, подкладывал в гнёзда, где жили птенцы, акониты, и
создавал для них невыносимые условия, и гонялся за кротами под землёй,
и издавал писк, как голодная ласка, и пугал бедных кротов чуть ли не до смерти. О, я мог бы рассказать вам много ужасных вещей о злой фее, если бы захотел. Его звали Крапивка,
и его отец и мать были мертвы, и он жил совсем один со своей бабушкой, которая его просто баловала! И — и это всё, что есть.
Как тебе это?

— Круто, — сказал Уэйд. — А что дальше?

— Я не знаю. Это всё, что я могу сказать. Хотя, я полагаю, что злая фея пыталась выгнать принцессу из Синего дворца, и в Стране фей творились совершенно возмутительные вещи.

 — Надеюсь, ты закончишь, — сказал Уэйд. — Мне нравится «Крапива».

 — О, но ты не должен! Мораль такова, что феи, которые не встают к завтраку, когда их зовут, всегда плохо кончают. Вам, должно быть, нравится принцесса, а злая фея кажется вам отвратительной.

 — Ничего не могу с собой поделать, — извиняющимся тоном ответил Уэйд. — У злой феи было чувство юмора, и он мне нравится. Эта погоня за кротами и
Мне нравится пищать, как ласка. Готова поспорить, что я бы так и сделала, если бы была феей!

 — Я знаю, — сказала Ева, сочувственно кивая. — Мне стыдно это говорить, но мне всегда нравились злые феи. Иногда мне ужасно трудно воздать им по заслугам. Боюсь, я не делаю их достаточно злыми. Что вы думаете о совершенно развращённой фее, мистер
Херрик?

Уэйд на мгновение нахмурился, глубоко задумавшись.

"Ну, — сказал он наконец, — вы могли бы заставить его обойти все птичьи гнёзда и вытряхнуть из них птенцов. Как вам такой вариант?"

«Замечательно! О, он был бы злым; даже мне не понравился бы такой фей. Большое вам спасибо, мистер Геррик; я бы никогда сама до такого не додумалась. Какое у вас, должно быть, прекрасное злое воображение! Я заставлю Крапивку сделать именно это».

«Нет, пожалуйста, не меняйте его; он мне нравится таким, какой он есть». Когда он опубликует эту историю?

«О, я могу никогда её не закончить, а если закончу, то, возможно, её никогда не примут».

Уэйд задумался на минуту. Затем: «Конечно, вы знаете, что это полная чушь», —
обвинил он.

"Моя история? Разве это не жестоко, мистер Херрик?"

«Я не имею в виду вашу историю. Я имею в виду мысль о том, что вам приходится писать, чтобы заработать на жизнь, когда... когда у вас есть все эти деньги, которые на самом деле принадлежат вам. Я бы хотел, мисс Уолтон, чтобы вы взглянули на это здраво».

 «Мистер Херрик, вы больше не льстите».

 «Ничего не могу с этим поделать», — упрямо ответил Уэйд. — Вам следует рассмотреть этот вопрос с практической точки зрения. Теперь вы не можете отрицать...

— Женщина может отрицать что угодно, — рассмеялась Ева, — особенно если это логично.

— Это не логика, это неопровержимый факт.

— Боже милостивый! Нет, я не думаю, что у меня хватило бы смелости отказаться от такого
дело в том, что. Я уверен, что это было бы совершенно незаконно, не так ли, мистер
Херрик?

- Пожалуйста, будьте серьезны? он умолял.

"Нет, не сегодня, спасибо".

"Тогда мы поговорим об этом в другой раз".

"Нет, но не будем, пожалуйста. Я бы хотела, чтобы вы поняли, мистер Херрик, что
я ценю вашу... вашу доброту, вашу щедрость, но никакие доводы в мире не поколеблют моего решения не брать денег кузена Эдварда. Теперь мы понимаем друг друга, не так ли?

— Полагаю, что так, — с сожалением ответил Уэйд. — Но вы совершаете ошибку, мисс Уолтон. Разве ты не подумаешь об этом? Разве ты не возьмёшь
советы от ... от твоих друзей?"

"Последнее, что я сделаю," Ева ответила, с улыбкой. "Друзья-это
очень верное решение, когда требуется беспристрастный совет. Например, есть
Кэрри Кефаль. Я сказал ей, что ты сказала той ночью, и что делать
вы думаете, что ее совет был?"

"Я уверен, что это разумно", - сказал Уэйд. «Она очень разумная, а также очень очаровательная леди».

«Что ж, она сказала: «Прими достаточно, чтобы жить, моя дорогая. Твой отец никогда бы не хотел, чтобы ты зависела от себя в финансовом плане».

«Ну что?» — с надеждой спросил Уэйд.

— Она никогда не знала папу, — ответила Ева. — Кроме того, я не зарабатываю на жизнь сама. У меня достаточно средств, чтобы жить, даже если бы я ничего не продавала. Я не так бедна, как вы думаете.

 — Если бы вы обсудили это с юристом...

 — Но это не юридический вопрос, мистер Херрик. Это что-то между мной
и моей совестью, понимаете. И, конечно, - закончила она с улыбкой, - вы
не стали бы консультироваться с адвокатом по поводу вопросов совести? Что ж, возможно, мне придется
объяснить, что такое совесть!

"Что ж", - мрачно сказал Уэйд. "Я не давал никаких обещаний и не давал
— И всё же я не сдаюсь. И вы обнаружите, мисс Уолтон, что я упрямый парень, когда дело касается моего мнения.

 — А вы обнаружите, мистер Херрик, что я упрямая женщина, когда дело касается моего мнения. Итак, битва началась!

 — И я выиграю, — сказал Уэйд, глядя на неё с внезапным блеском в глазах. На мгновение она встретилась с ним взглядом и почувствовала себя немного смущённой из-за выражения, которое
увидела в его глазах. Но...

"Посмотрим," — спокойно ответила она. "Неужели дело дойдёт до драки, мистер
Херрик?"

"Надеюсь, до этого не дойдёт," — ответил он. "Но есть ещё кое-что"
Я хочу, чтобы вы кое-что сделали, и, поскольку это то, что вы можете сделать, не мучаясь угрызениями совести, я надеюсь, что вы это сделаете.

 — Звучит устрашающе. Что это, пожалуйста?

 — Приходите сегодня днём на чай, вы и мисс Маллетт. Хорошо?

 — С удовольствием. Я не пила послеобеденный чай с тех пор, как уехала из Нью-Йорка.

— Тогда, может быть, в четыре часа? Пожалуйста, не подведите меня, мисс Уолтон,
потому что мы с Зефанией будем ужасно разочарованы, если вы не придёте. Это наш первый чай, знаете ли.

 — Конечно, мы вас не подведём! — ответила Ева. — И, пожалуйста, мне с лимоном.

 Всё было готово для гостей задолго до назначенного времени, и Уэйд,
Одетый в свой лучший синий саржевый костюм, белоснежный жилет и голубой шёлковый галстук,
безупречно выбритый, он нетерпеливо расхаживал между кухней,
наполненной ароматом свежеиспечённого пирога, и гостиной, менее чопорной
и официальной, чем обычно, благодаря нескольким вазам с цветами.

Дамы прибыли точно в назначенное время. Мисс Маллет выглядела милой и жизнерадостной в розовом и белом, а Ева была просто очаровательна в бледно-голубом льняном платье, которое на тон-два отличалось от цвета её глаз. Они устроились в прохладной гостиной и разговаривали, пока шторы шелестели на ветру.
— прошептала она, когда лёгкий ароматный ветерок проник в комнату через открытые
окна. Зефания, накрахмаленная и с лентами в волосах, гордо несла
лучший серебряный чайный сервиз, а Уэйд с серьёзным беспокойством наблюдал, как нагруженный поднос пересекает комнату.

"Я бы хотел, чтобы вы знали, — объявил он, когда поднос благополучно
опустился на маленький столик рядом с Евой, — что это угощение от Зефании. Она сама испекла
торт — и хлеб тоже.

«Дорогая девочка!» — сказала мисс Маллетт.

«Ну же, Зефания!» — воскликнула Ева.

И Зефания, очень гордая и румяная, изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой.
Она сбежала как раз в тот момент, когда доктор Кримминс, проходивший мимо, услышал голоса
и постучал тростью по подоконнику, требуя, чтобы его впустили.
Это была очень весёлая чайная вечеринка. Доктор съел шесть кусков пирога и
выпил три чашки чая, беспристрастно нахваливая каждый из них между глотками.
Уэйд, судорожно жуя и глотая, рассказывал о своих приключениях в поисках лимонов.

«В магазине Праута их не было, — объяснил он. — Праут сказал, что они были у него несколько недель назад, но их продали. Поэтому я пошёл в
Центр и купил их там».

Мисс Маллетт с тревогой ускользнула от него и настояла на том, чтобы доктор
пощупал его пульс.

"Вам не следовало так долго гулять в такой жаркий день, мистер.
Херрик. И как вам только в голову пришло! Вы могли умереть! Почему ты его не отругаешь,
Ив?"

Ив приподняла брови.

"Зачем мне его ругать, Кэрри?" Мистер Херрик знал, что я люблю лимон в чае, и, будучи очень галантным джентльменом, он принёс лимон. Вы все знаете, что я совершенно бессердечна, когда дело касается моих желаний.

 «Что ж, я думаю, это было крайне неправильно, мистер Херрик, и я больше не притронусь к кусочку лимона».

— Учитывая, что в твоей чашке уже плавают четыре кусочка, — рассмеялась Ева, — это действительно героический поступок!

После того как дамы ушли, доктор задержался и каким-то странным образом оказался в столовой с тщательно закрытыми дверями. Он сказал: «Ха! Хм!» — и с благодарностью вытер губы. Он
взял с Уэйда обещание прийти к нему, процитировал двустишие о
гостеприимстве, не назвав имени автора, и удалился. После ужина
Уэйд закурил трубку и направился в сторону дома доктора, но в тот
вечер так и не добрался до него.
Около часа или даже больше он бродил по тихой, почти безлюдной улице,
курил, размышлял и наблюдал за тем, как лунный свет отражается от высоких ветвей вязов.
Наконец он вернулся к своим воротам, постучал трубкой о столб и посмотрел, как падают красные искры.

"В конце концов, это будет не так уж сложно," пробормотал он.




XI.


Июнь плавно перетёк в июль, и июль прошёл чередой жарких,
томительных дней и тихих, тёплых ночей. Иногда шёл дождь, и тогда
листья и цветы, склонившиеся под палящим солнцем, дрожали и
Они покачивались от восторга и наполняли влажный воздух сладким, едва уловимым ароматом своей благодарности. Часто дожди шли по ночам, и Уэйд, лёжа в постели с открытыми дверями и окнами, слышал, как они стучат по листьям и мелодично барабанят по черепице. И ему казалось, что он слышит, как благодарная земля впитывает их миллионами маленьких жаждущих ртов. После такой ночи он проснулся и увидел, что
комната наполнена росистой, благоухающей свежестью и сияет солнечным светом,
а за окном среди сверкающих листьев птицы распевали хвалу
добрым небесам.

К середине июля Уэйд с комфортом устроился в тихой жизни Эден-Виллидж. Тихо было, но далеко не скучно. На неподвижной зеркальной поверхности пруда даже взмах крыла насекомого вызовет волнение. Так было и в Эден-Виллидж. На безмятежной поверхности жизни там даже самый слабый ветерок превращался в бурю, поднимавшую волны возбуждения; малейшее событие становилось событием. Всё дело в
соотношении. Уэйда охватило такое же волнение, когда загорелся угол
сарая для дров, и он потушил его метлой, как и в случае с
Два года назад, когда за ним гнались сорок человек, он несколько часов сражался, чтобы спасти здания на шахте. Всегда происходило что-то интересное.
 Однажды в Эдеме появился змей. Как и следовало ожидать, именно Ева обнаружила его, свернувшегося на солнце прямо у ворот. Её призывы о помощи быстро привели Уэйда, и после захватывающей погони по живой изгороди и цветочным клумбам змея наконец-то удалось поймать. Оказалось, что это была безобидная гадюка, но
ни Ева, ни мисс Маллетт не сожалели об этом. Ева заявила, что змея
Это была змея, что бы там ни говорил Уэйд, и Уэйд был вынужден признать этот факт. Вооружившись лопатой, они пошли в сад на заднем дворе, Уэйд держал змею за беспокойный хвост, и закопали её там, чтобы черепаховый кот Александр Великий не съел её и не отравился. Впоследствии Ева и Уэйд обсудили это происшествие во всех подробностях в тени кедров.

А потом была тревожная неделя, когда у Зефании сильно болело горло,
и какое-то время это выглядело как дифтерия, и Уэйд готовился к худшему
завтракали, обедали и ужинали попеременно в «Кедрах» и у
доктора Кримминса. И, конечно, было волнующее событие —
возвращение Зефании к работе. Зефания явно гордилась тем, что
создала переполох, и сыпала забавными комментариями о жизни, смерти
и бессмертии, которые, по-видимому, занимали её во время болезни. В течение нескольких дней её голосу заметно не хватало качества и громкости, и «Есть страна счастливая», который был её любимым гимном в тот период, звучал так тихо, что
Уэйд был обеспокоен и хотел, чтобы доктор заверил его, что Зефания
не находится в упадке.

Это лишь некоторые из захватывающих событий, которые произошли в первый месяц
пребывания Уэйда в Эдемской деревне. Было много других, но, как я
уже говорил, они кажутся гораздо менее важными, чем были на самом деле, и я
упомяну лишь ещё об одном. Это было нечто большее, чем просто событие;
это было нечто грандиозное; это можно было бы назвать почти феноменом.
Его слава распространилась за пределы страны, и люди обсуждали его за чайным столом или
перед деревенскими лавками в таких далёких местах, как Степпинг и
Тоттингем и Берсли. В Иден-Виллидж это вызвало такой переполох, какого не было с тех пор, как на церковном шпиле позолотили флюгер. Поскольку вы, любезный читатель, уже в нетерпении и сгораете от любопытства, я избавлю вас от ожидания.

Уэйд покрасил свой коттедж снаружи и внутри!

Не удовлетворившись этим, он сделал новую крышу, пристроил крыльцо с южной стороны дома, вырезал дверь из гостиной и починил забор и ворота! Жители Эден-Виллидж были единодушны во мнении, что по экстравагантности и размаху с жителями Запада никто не сравнится.
дерзость.

Но я ещё не всё вам рассказал. Я приберёг кое-что напоследок. Уэйд встроил в спальни мансардное окно,
что так изменило внешний вид дома, что соседи были в ужасе. Некоторые из них постарше качали головами и гадали, что бы сказал старый
полковник Селден Фелпс, если бы мог что-то сказать. Дух прогресса и усовершенствования проник даже на территорию. Зенас Третий
трудился с лопатой и секатором, а пучки кустарников и растений
привезли из Бостона и высадили с размахом. В этом деле
По поводу переделок в доме Ева советовалась с нами при каждом удобном случае, а благоустройство сада полностью было отдано в умелые руки мисс Маллетт. Эта дама была в своей стихии, и в течение недели или даже больше нельзя было пройти мимо коттеджа, не заметив мисс Маллетт и Зенаса Третьего за работой где-нибудь поблизости. Мисс Маллетт носила широкополую соломенную шляпу, чтобы солнце не обжигало её розовые щёки, и пару выброшенных Уэйдом перчаток, чтобы защитить руки. Перчатки были ей очень, очень велики, и когда она не пользовалась ими, то
Мисс Маллетт стояла, вытянув руки, как пугало, чтобы не испачкать платье садовой плесенью, и выглядела странно и необычно. Каждый день, как по часам, доктор приходил по улице и через ворота, чтобы давать советы, хвалить и приводить подходящие цитаты из своих любимых поэтов. В пять
Зефания появилась с чайными принадлежностями, и _партия_
собралась в гостиной, чтобы обсудить свои маленькие истории, посмеяться
и подшутить друг над другом, и с течением времени они всё больше
сближались.

Возможно, вы думали, что появление Уэйда в Эден-Виллидж стало
поводом для звонков и приглашений на ужины, приёмы и бридж. Если
это так, то вы не знаете Новую Англию или, по крайней мере, не знаете Эден-
Виллидж. В Эден-Виллидже нельзя просто погрузиться в общество,
приходится пробираться в него, и очень осторожно. По ходу событий новичок полностью погрузился в жизнь
деревни Иден, и общество окружило его заботой, но это было ещё не всё. Он всё ещё проходил
обряд посвящения и, чтобы отдать дань уважения мисс Казинс, столкнулся с
эта строгая дама на улице была пока еще вершиной социального
триумфа. Уэйд, однако, не испытывал стремления к более широкой социальной
сфере. Ева, мисс Маллетт, Доктор, Зефания и двое других.
Ему было достаточно Зеназ. На самом деле он был бы вполне
удовлетворен одним из этого числа, если бы выбрал именно его.

Ибо преднамеренные усилия Уэйда влюбиться в Еву оказались
блестяще успешными. На самом деле он даже не осознавал,
каких усилий это потребовало, настолько простым и лёгким оказался процесс. Конечно, он должен был
Он был бы в восторге, но, как ни странно, после первых минут самодовольства он начал сомневаться в разумности своего плана. Сомнения сменились сожалениями. Влюблённость в девушку, которой было всё равно, останешься ты или уйдёшь, не была тем безоблачным счастьем, которое он себе представлял. В другой раз он поступил бы иначе.

 Это было на ранней стадии. Позже он понял, что другого раза не будет, и не хотел, чтобы он был. Это
осознание ошеломило его. Он чувствовал себя как человек, который
прогуливаясь по приятному пляжу и наслаждаясь видом, внезапно обнаруживает, что
он по шею увяз в зыбучих песках. И, как человек, оказавшийся в подобном
затруднительном положении, первой инстинктивной мыслью Уэйда было бороться.

Борьба длилась три дня, три дня, в течение которых он старательно
избегал Кедров и прошел десятки миль с Зенасом Третьим в
поисках рыбы - и очень часто терял наживку, потому что его мысли
были заняты другим. В конце третьего дня он обнаружил, что, если вернуться к нашему сравнению, он стал глубже, чем когда-либо.

Тогда он взглянул фактам в лицо. Он свел проблему к
простые величины и изучил всё это за один вечер с помощью
восьмой части фунта табака и груды досок, которые плотники
оставили возле сарая. Проблема, по мнению Уэйда, заключалась в следующем:

Мужчина, которому почти нечего предложить, кроме денег, по уши влюблён в
самую прекрасную, самую дорогую девушку, которую когда-либо создавал Господь, в девушку, которая в тысячу раз лучше его и которая заботится о нём не больше, чем о семейном коте или семейном докторе. Каков же
ответ?

Уэйд сдался — сдался перед проблемой, а не перед девушкой. Он не умел решать проблемы.
На Западе именно Эд Крейг разобрался с проблемами на бумаге,
и Уэйд, который пришел к тем же выводам с киркой, лопатой и
динамитом. Их методы отличались, но достигнутые результаты были схожи.
Итак, как я уже сказал, Уэйд оставил проблему на бумаге и приступил к работе,
образно говоря, со сталью и взрывчаткой.




XII.


У кухонной двери в «Кедрах» стояла скамейка с наклонными ножками, неокрашенная, на которой когда-то держали банки с молоком. Уэйд устроился на ней в компании нескольких десятков
Стаканчики с желе из смородины. Со своего места он мог заглянуть в дверь кухни и увидеть Еву и мисс Маллет, которые, закутавшись с головы до ног в синие клетчатые фартуки, трудились над летними заготовками. Сладкий,
пряный аромат доносился до него из кипящих котлов, и время от времени Ева, держа в руках длинную агатовую ложку и украсив одну щёку блестящей полоской смородинового сока, подходила к порогу и озабоченно улыбалась ему, с тревогой поглядывая на стаканы с желе.

"Если вы их разобьёте, — сказала она, — Кэрри никогда вас не простит, мистер.
Херрик."

- Ерунда, - заявила мисс Маллетт из кухни. - Я бы просто послала вас.
принесите еще, мистер Херрик, и заставила бы вас помочь мне их расставить.

"Думаю, мне бы это понравилось", - ответил Уэйд.

"Должно быть, это довольно забавно - возиться с сахаром, смородиной и
прочим".

"Валяешь дурака!" - возмущенно воскликнула Ева. "Совершенно очевидно, что
ты никогда ничего подобного не готовила!"

"Ну, однажды я тушил курагу, - сказал Уэйд, - и они были не так уж плохи.
наполовину. Я полагаю, ты будешь занята все утро, не так ли?
ты? спросил он несчастным голосом.

- Боюсь, что так.

- На самом деле нет, - решительно заявила мисс Маллетт. - Ты собираешься это сделать.
прекрати, как только мы снимем этот котелок. С остальным я справлюсь гораздо лучше
без тебя, дорогая.

- Ты когда-нибудь слышала подобную неблагодарность? Ева рассмеялась. — Я усердно трудилась с утра, бог знает в котором часу, а теперь мне сообщают, что мои услуги бесполезны! Я останусь и помогу просто назло тебе, Кэрри.

 — Я хотел, чтобы ты прогулялась, — смело сказал Уэйд. — Сегодня прекрасное утро, слишком хорошее, чтобы проводить его в помещении.

— Неужели? — Ева критически посмотрела на затянутое тучами небо. — Тебе не кажется, что
это похоже на дождь?

"Ни капельки", - твердо ответил он. "Нас ждет долгая засуха.
Зефания сказала мне об этом менее получаса назад".

"Зефания - предсказатель погоды?"

"Она - это все. Она знает так многотак что мне становится стыдно за
себя. И она никогда не ошибается в прогнозах погоды.

Уэйд с тревогой ждал.

"Ну-у, — наконец сказала Ева, — если вы уверены, что дождя не будет, а
Кэрри действительно не хочет, чтобы я…"

"Не хочу, — решительно заявила мисс Маллетт. - Прогулка пойдет вам на пользу. Она
вчера всю ночь не спала, мистер Херрик, писала. Я бы хотел, чтобы вы
сказали ей что-нибудь; она не обращает на меня внимания.

Уэйд покраснел. Ева повернулась и бросила возмущенный взгляд на мисс Маллетт,
но та была занята над чайником, повернувшись к ним спиной.

"Боюсь, она обратила бы на меня меньше внимания, чем на тебя", - ответил Уэйд
с коротким смешком. "Но если ты убедишь ее пройтись, я буду читать ей нотации
сколько угодно".

"Если мне нужно, чтобы мне читали нотации, - ответила Ева, - я не пойду".

- Ну, конечно, если ты так ставишь вопрос, - увильнул Уэйд.

- Иди, дорогая, - сказала мисс Маллетт. - Тебе нужен свежий воздух. Но имейте
подальше от солнца, если он будет горячим".

"Интересно, - с улыбкой заметил Уэйд, - что бы вы, ребята, здесь, наверху, делали
в Нью-Мексико, где температура поднимается до ста
двадцати в тени".

— Я бы сделала так, как предложил ирландец, — дерзко ответила Ева, — и держалась бы подальше от тени. Если вы будете ждать на том же месте и не сдвинетесь с места в течение десяти минут, я пойду и соберусь.

 — Я и перышка не трону, — заверил её Уэйд. — Но вам лучше прийти до ужина, иначе я могу проголодаться и съесть всё желе.

Через двадцать минут она вернулась, одетая в белое льняное платье с кружевами. На ней не было шляпы, но она взяла с собой зонтик. Подчиняясь наставлениям мисс
Маллетт, которая советовала как можно меньше находиться на солнце, они прошли по саду, вышли за калитку и направились в сторону деревни.
в зелёной тени вязов. Александр Македонский, возможно, пребывая в заблуждении, что он собака, а не кот, степенно последовал за ними на некоторое расстояние, а затем, когда его уговорили отстать, взобрался на столб забора и серьёзно посмотрел им вслед.

"Сегодня действительно хорошо," сказала Ева. "Когда ветер дует с
берега, он приятно освежает. Полагаю, это всего лишь воображение, но иногда мне кажется, что я чувствую запах соли или ощущаю её вкус. Хотя это едва ли возможно, ведь мы в добрых двадцати милях от берега.

"Я не совсем уверен", - ответил он. "Много раз мне казалось, что я слышу здесь запах океана.
Нужно ли много времени, чтобы добраться до Портсмута или до пляжа?" - спросил он. - "Я не уверен". - сказал он. - "Я не уверен". - сказал он. - "Я чувствую запах океана".
"Я чувствую запах океана". Не могли бы мы как-нибудь съездить, вы, мисс Маллетт, доктор и
Я?

- Это было бы здорово, - сказала Ева. - Мы должны обсудить это с ними. Я
боюсь, однако, доктор не смог поехать. Всегда есть один больной
в наших краях".

"Да, он мог оставить его гадкую микстуру однажды к последнему через
следующий. Он один из милейших старичков, которых я когда-либо встречал, мисс Уолтон. Он
ужасно любит вас, не так ли?

— Я думаю, что да, — ответила она, — и я очень его люблю. Не знаю, стоит ли мне говорить об этом, но я подозреваю, что он очень любил мою мать до того, как она вышла замуж. Он рассказывал мне о ней много разных мелочей и всегда говорит о ней так спокойно и нежно. Интересно, просил ли он её когда-нибудь выйти за него замуж.

— Почему-то я не верю, что он когда-либо это делал, — задумчиво сказал Уэйд. — Я могу представить, что он был бы немного застенчивым, если бы влюбился. Возможно, пока он набирался смелости, чтобы сделать решительный шаг, вмешался ваш отец и
«Он увёз приз. Такое иногда случается, знаете ли».

 «Полагаю, да», — рассмеялась Ева. «Или, может быть, он был так занят, цитируя ей стихи, что у него не было времени!»

 «Так и есть», — улыбнулся Уэйд. «Одно можно сказать наверняка: если бы она ему отказала, у него была бы цитата наготове».

— «Лучше любить и потерять», и так далее?

— Что-то в этом роде, — ответил Уэйд. — Но я задаюсь вопросом, правда ли это, мисс Уолтон?

— Что? — спросила Ева.

 — Что лучше любить и потерять, чем никогда не любить.

— Я уверен, что не знаю. Наверное, нет. Возможно, как и многие другие цитаты Доктора, это скорее поэтично, чем правдиво.

 — Думаю, так и есть, — задумчиво произнёс Уэйд. — Мне это кажется нелогичным. Сказать, что, когда вы увидели то, чего хотите, но не можете получить, вам лучше, чем было до того, как вы этого захотели, — это неразумно.

«Вы когда-нибудь сильно чего-то хотели, но не получали?» — спросила Ева.

Уэйд задумался на минуту.

"Если подумать, мисс Уолтон, то, кажется, нет. Сейчас я ни о чём не могу думать. Возможно, именно поэтому я бы ещё больше возненавидел
— лишил меня того, чего я хочу сейчас, — серьёзно сказал он. Она бросила на него взгляд из-под края навеса.

 — Ты говоришь так, будто кто-то пытается тебя обмануть и лишить того, к чему ты стремишься, — легко сказала она.

 — В этом нет ничего плохого, — ответил он. "Я положила на что-то свое сердце"
и теперь не похоже, что я когда-нибудь получу это".

"О, я надеюсь, что ты получишь", - искренне сказала Ева.

"Твои слова заставляют все казаться еще более далеким от реальности", - ответил Уэйд.
с кривой улыбкой.

"Я так говорю? Но почему?" - удивленно спросила она.

— Потому что, — ответил он после минутного молчания, — если бы вы знали, чего я хочу, я не думаю, что вы захотели бы, чтобы я это получил, а то, что вы не знаете, доказывает, что я далёк от этого.

 — Звучит как загадка, — озадаченно сказала Ева. — Пожалуйста, мистер Херрик, каков ответ?

Уэйд засунул руки в карманы и уставился прямо перед собой на
дорогу.

"Ты," — сказал он.

"_Я?_" — Зонтик на мгновение приподнялся. "_О!_" — Зонтик
опустился. Они прошли в молчании несколько шагов. Затем Уэйд, украдкой взглянув на
белое шёлковое ограждение, сказал:

«Надеюсь, я вас не обидел, мисс Уолтон. Я не собирался говорить ничего подобного, когда мы только встретились, как... как человек на Луне. Но это правда, и вы можете узнать об этом сейчас, как и в любой другой момент. Вы — это то, чего я хочу больше, чем чего-либо другого, чего я когда-либо хотел или захочу в будущем, и вы — это то, чего я очень боюсь, что не получу». В конце концов, я не совсем идиот. Я прекрасно понимаю, что... что я не из тех, в кого можно влюбиться, если только не случится чудо. Но, может быть, я надеюсь на чудо. В любом случае, я достаточно дерзок, чтобы надеяться, что...
Возможно, однажды я понравлюсь тебе настолько, что ты выйдешь за меня замуж. Как ты думаешь, ты
смогла бы?

"Но... о, я не знаю, что сказать, — тихо воскликнула Ева. "Я не
думала...!"

"Конечно, нет, — весело перебил Уэйд. "С чего бы? Всё, о чём я прошу, — это чтобы ты подумала об этом сейчас или когда-нибудь, когда ты... когда ты не будешь занята, понимаешь. Наверное, я мог бы много чего сказать о том, как сильно я тебя люблю, но ты ещё не готова это услышать, и я не буду. Если ты...
просто поймите, что вы для меня единственная девушка во всём этом чёртовом... во всём
мире, мисс Уолтон, и на этом мы пока остановимся. Вы
Подумай об этом. Я не особо разбираюсь в стиле и внешности, и я мало что знаю
помимо добычи полезных ископаемых, но я довольно быстро учусь и мог бы
научиться. Я ничего не говорю о деньгах, кроме того, что если бы ты заботился обо мне,
 я был бы рад, что у меня их много, и я мог бы дать тебе почти всё, что ты захочешь. Ты... ты не против подумать об этом, не так ли?

— Нет, — немного неуверенно сказала Ева, — но… о, я бы хотела, чтобы ты не говорил так, как ты говоришь! Из-за тебя я чувствую себя такой маленькой и никчёмной, а мне не нравится это чувствовать.

 — Но как? — в отчаянии воскликнул Уэйд. — Я не хотел!

— Я знаю, что это не так. В том-то и дело. Но это так. Когда ты так пренебрежительно говоришь о себе, я имею в виду. Как будто любая девушка не гордилась бы тем, что у неё есть... что она слышит... о, ты должен понимать, что я имею в виду! — и Ева повернула к нему раскрасневшееся умоляющее лицо.

 — Боюсь, не совсем, — ответил Уэйд. "Во всяком случае, я не хочу, чтобы ты
гордиться, Мисс Уолтон. Если кто-то и должен испытывать гордость, так это я, при мысли о том, что
ты позволил мне сказать тебе это и не отправил меня заниматься моими
делами ".

- О, пожалуйста! - взмолилась Ева с легким раздраженным смешком.

- Что? - озадаченно спросил он.

«Не говори о себе так, будто ты… будто ты ничтожество, а обо мне — будто я принцесса. Это абсурд! Я всего лишь очень обычная женщина с обычными недостатками — возможно, их даже больше, чем у меня».

 «Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел, и самая милая», — решительно ответил Уэйд. — И если ты не для меня, то ни одна другая женщина не будет.

Тень снова закрыла их, и они молча прошли ещё немного. Затем Уэйд начал медленно, подбирая слова: «Может быть,
я говорил так, что у тебя сложилось неверное впечатление. Ты не должна так думать
что во мне есть хоть капля ложной скромности. Я считаю, что слишком высокого мнения о себе. Я бы не хотел, чтобы вы разочаровались во мне — потом, понимаете. Я считаю, что у меня средний уровень интеллекта и способностей. Я довольно успешен для мужчины двадцати восьми лет, и это не просто удача, совсем нет! Возможно, большинство людей сказали бы, что я тщеславен, что у меня заносчивый характер. Но когда дело доходит до... до того, чтобы просить вас выйти за меня замуж, я начинаю сомневаться в себе. Я знаю, что я недостаточно хорош, мисс Уолтон, и признаю это.
Единственное, что меня утешает, — это то, что таких мужчин не так уж много. Я говорю это, потому что не хочу, чтобы ты думала, будто я скромнее и смиреннее, чем есть на самом деле. Ты понимаешь?

— Да, я понимаю, — ответила Ева из-под зонтика.

— И ты не забудешь о своём обещании?

— Ты имеешь в виду...

— Чтобы обдумать это.

— Нет, я не забуду. Но, пожалуйста, не надейтесь слишком сильно, мистер Херрик, потому что я
ничего не могу вам обещать, правда! Не то чтобы вы мне не нравитесь, вы мне нравитесь, но… — её голос затих.

— Я едва ли смел на это надеяться, — с благодарностью сказал Уэйд. "Конечно
этого недостаточно, но это то, с чего стоит начать.

- Но симпатия - это не любовь, - серьезно возразила Ева.

- Я знаю. И любви без симпатии никогда не было. Ты не возражаешь, если я
получу от этого как можно больше утешения, не так ли?

"Н- Нет, я полагаю, что нет", - медленно ответила Ева.

— Видишь ли, это ни к чему тебя не обязывает. Может, повернём назад?
Кажется, ветер нас покинул.

Через некоторое время он сказал: «Я очень хочу тебя кое о чём спросить, но
не знаю, имею ли я на это право».

«Если я смогу ответить, то отвечу», — сказала Ева.

"Тогда я задам этот вопрос, а ты можешь делать с ответом все, что тебе заблагорассудится. Дело в том,
только вот в чем. Есть ли у кого-нибудь ... предварительные претензии? Я имею в виду, есть ли что-нибудь такое
что вы должны учитывать в этом, мисс Уолтон. Пожалуйста, не говорите ни слова,
если не хотите.

Ева мгновение ничего не отвечала. Затем она сказала: «Думаю, я рада, что вы спросили об этом, мистер Херрик, потому что это даёт мне возможность объяснить, почему я не ответила вам сегодня утром, вместо того чтобы откладывать. Я ни в коем случае не связана никакими обещаниями, и всё же... есть кое-кто, кто... я даже не знаю, как это выразить, мистер Херрик».

«Не пытайся, если это слишком сложно. Кажется, я понимаю».

«Но я не верю, что ты понимаешь. Я не совсем уверен, что это так. Я хочу чувствовать себя совершенно свободно, прежде чем отвечу тебе. Возможно, мне придётся подождать какое-то время, может быть, несколько дней. Можно? Ты не против?»

— Я могу ждать хоть год, если ожидание даёт надежду, — серьёзно ответил Уэйд.

"Но, может быть, это не так."

"Но это так. Если бы надежды не было, абсолютно никакой, ты бы сказал мне об этом десять минут назад, не так ли?"

"Полагаю, что так. Я не знаю. Я имею в виду... - Она остановилась и повернулась к нему лицом, наполовину
смеясь, наполовину серьезно. "О, я не знаю, что я имею в виду, ты меня
перепутал! Пожалуйста, давайте не будем больше говорить об этом сейчас. Давай-давай
домой!"

"Очень хорошо", - сказал Уэйд, бодро. "Надеюсь, я не слишком шел ты
далеко".




ХІІІ.


В тот вечер после ужина Уэйд зашёл к доктору Кримминсу. Доктор
жил в небольшом доме, который много лет назад использовался как школа. С одной стороны доктор пристроил небольшой кабинет с входом с короткой кирпичной дорожки, ведущей на улицу. На двери из матового стекла была надпись: «Доктор Джозайя Л. Кримминс.»
На звонок пришла экономка доктора, сгорбленная, близорукая, бормочущая что-то себе под нос пожилая женщина, которая сообщила Уэйду, что доктор уехал по вызову, но скоро вернётся. Она провела его в кабинет, включила лампу и оставила его одного. Кабинет был одновременно и кабинетом, и библиотекой, и гостиной — большая, неопрятная комната, две стены которой были заставлены книгами, а третья — полками с бутылками, банками и коробками. В дальнем конце комнаты, рядом с бутылкой, у доктора стоял письменный стол и несколько приборов. В другом конце комнаты был большой дубовый стол, заваленный книгами.
Журналы, газеты, жестяные банки из-под табака, трубки и прочий мусор. В воздухе витал смешанный запах, не неприятный, лекарств и дезинфицирующих средств, табака и кожи. Уэйд устроился поудобнее в большом мягком кресле, одном из тех по-настоящему удобных кресел, которые современные производители мебели предали забвению, наугад взял журнал, стряхнул с него пыль и набил трубку. Его потревожил звук быстрых шагов по кирпичной мостовой снаружи. Затем в замок вставили ключ, и
доктор вошёл в маленькую приёмную с сумкой в руке.

— Ха! Кого я вижу? Добро пожаловать, мой дорогой Геррик, добро пожаловать! Надеюсь, вы пришли как друг, а не как пациент. Совершенно верно, сэр. Старайтесь как можно дольше не попадать в лапы доктора. Что ж, что ж, сегодня тёплая ночь.
 Доктор вытер лицо платком, распространяя по комнате сильный запах эфира. Затем он снял свой чёрный сюртук, повесил его на крючок за дверью и надел старый коричневый бархатный халат. После этого он набил трубку, продолжая говорить, и, когда она была раскурена, снова очень громко и удовлетворённо сказал «Ха!» и
Он взял с полки с лекарствами пол-литровую бутылку. Её он поставил на
стол, просто смахнув стопку газет на пол.

"А где же эти стаканы, интересно?" Он оглядел комнату поверх очков. "Вот они." Он
нашёл один на письменном столе, а другой на полке над маленькой раковиной. В последней была какая-то жидкость, которую он сначала понюхал, потом попробовал на вкус
и в конце концов вылил. «Интересно, что это было», — пробормотал он. «Что ж,
немного сполосну, и всё будет в порядке. Вот и мы, мистер Херрик. Наливайте.
— Выпейте, сэр, а я добавлю воды. Не бойтесь. Это так же мягко, как молоко.

 — Вы уверены, что это не лауданум? — спросил Уэйд, с подозрением
 глядя на большую бутылку.

 — Боже упаси, нет. — Доктор опустился в кресло со вздохом
облегчения и удовлетворения. — А теперь расскажите мне новости, мистер Херрик. Я не видел наших добрых друзей в «Кедрах» со вчерашнего дня.

Уэйд отпил из своего бокала, поставил его на стол и замялся.

"Единственная новость, которая у меня есть, доктор, — сказал он наконец, — это то, что сегодня утром я попросил мисс Уолтон выйти за меня замуж.

— Благослови Господь мою душу! — Доктор начал вставать. — Я от всего сердца
поздравляю вас, мистер Херрик!

 — Подождите, — сказал Уэйд. — Не спешите с выводами. Она меня не
приняла, доктор.

 — Что? Но она собирается?

— Хотел бы я быть в этом уверен, — с улыбкой ответил Уэйд.

"Но я бы сказал, что она вас любит, мистер Херрик. Мы с мисс Маллетт
как раз обсуждали это на днях. Полагаю, вы бы назвали нас старыми сплетниками. Но что она сказала — если это не слишком дерзкий вопрос, сэр?"

— Что ж, похоже, там кто-то есть.

 — Никогда!

— Да. Я не знаю, почему бы и нет.

— Мисс Маллетт сказала мне, что мисс Ив никогда ни к кому не проявляла ни малейшей благосклонности с тех пор, как она её знает.

— Может быть, это было до того. Не совсем ясно, как к ней относится тот парень. Но она попросила время, чтобы всё обдумать.

Доктор усмехнулся. «Кто колеблется, тот проиграл, мистер Херрик. Поверьте мне на слово, она скоро одумается. Я очень рад. Она прекрасная женщина, прекрасная женщина. Я знал её мать».

 «Что ж, надеюсь, вы правы, доктор. Может, вам пока не стоит ничего говорить об этом».

- Ни слова, сэр. Однако я полагаю, что если вы все-таки женитесь на ней, то заберете
ее с собой на Запад.

- Я пока не решаюсь строить планы. Я уверен, однако, мы вернемся в Эдем
Деревня летом".

"Я надеюсь, что это так. Я не хочу, чтобы думали, что я не увижу ее снова. Я очень
по-стариковски привязан к ней. Как продвигается дом? Рабочие
, я думаю, почти закончили.

"Они обещали выехать завтра. И это напомнило мне, доктор. Я
хочу, чтобы вы и дамы поужинали со мной в субботу вечером. Это должно быть
что-то вроде новоселья, вы знаете. Миссис Праут придет готовить.
для меня и Зефании - служить. Я могу положиться на вас?

- Конечно, сэр. Я просто запишу это. Вы сказали, в субботу? Хм,
да, в субботу. Около половины седьмого, я полагаю? Доктор поднялся
со стула и порылся в своем столе. - Ну, я не могу...
кажется , что да ... найдите мой ... меморандум, но я запомню и без него.
Вы ... э-э... возможно, вы упомянете об этом снова через день или два. Я надеюсь, что к тому времени
мы сможем поднять тост, сэр, за вас и мисс Еву.

- Вы надеетесь на это не больше, чем я, - серьезно сказал Уэйд. - Я только
— Я бы хотел… — Он остановился, нахмурился, глядя на свою трубку, и продолжил. — Дело в том, доктор, что я чувствую себя чертовски дерзким.

 — А?

 — Я имею в виду, что хочу попросить её выйти замуж за такого парня, как я.

 — Что с тобой? Ты в здравом уме и твёрдой памяти, не так ли?

"Да, я так думаю. Но я такой бесполезный, в некотором смысле. Я никогда
ничем не занимался, кроме как зарабатывал немного денег ".

"Некоторые женщины думаю, что ты достаточно сделал", - отвечает врач,
сухо.

"Но это на нее не похоже. Я не верю, что она заботится ни о
деньги. Я пытался уговорить её позволить мне поступить по-честному
— Собственность Эда, но она не хочет слушать.

 — Хотел отдать ей часть, да? Что ж, думаю, Еве это не нужно.

 — Нет, не нужно. И не должно быть нужно. По праву оно должно было принадлежать ей. Если бы не та глупая ссора между её отцом и отцом Эда...

— Я знаю, знаю. Но она права, по её мнению, мистер Херрик.
 Ирв Уолтон и близко не подошёл бы к этим деньгам. И всё же я не понимаю, зачем вам так низко себя оценивать. Мы не можем все быть великими генералами, государственными деятелями или финансистами.
Некоторым из нас приходится носить унылые одежды. И, в конце концов, не имеет
значения, кто вы, мистер Геррик, если у вас есть качества, которые
привлекают Еву. Боже, благослови нас! Где была бы цивилизация, если бы только
знаменитые мужчины находили себе жён? Я не считаю себя хуже,
мистер Геррик, потому что я никогда не заставлял мир обратить на себя внимание.
У меня были свои битвы и победы, и я не презираю их за то, что
не было ни развевающихся флагов, ни трубных гласов. Я жил
честно — насколько это возможно для человеческой плоти, — я был верен себе.
Друзьям — честно, врагам — по заслугам, и вот я здесь, такой же, как и все остальные, по моему собственному мнению.

 — Осмелюсь сказать, что вы правы, — ответил Уэйд, — но когда вы любите женщину,
вам хочется иметь под рукой несколько трофеев, чтобы бросить их к её ногам,
если вы понимаете, что я имею в виду. Вам хотелось бы сказать: «Смотрите, я сделал то-то и то-то!» Я завоёвывал то тут, то там! Я — кто-то!"

"А если бы она не любила тебя, то воротила бы нос от твоих трофеев и
скорее всего ушла бы с деревенским дураком."

"Ну, мне кажется, что женщина вряд ли будет любить мужчину"
если только ему есть что показать, кроме кошелька.

 «Мистер Геррик, есть только одна причина, по которой женщина любит мужчину, и
это потому, что она любит его. Вы можете придумать сколько угодно теорий,
можете написать об этом кучу стихов, но в итоге вы окажетесь там же, где и были. Вы можете найти причину почти для всего, что делает женщина, хотя для этого вам, возможно, придётся поломать голову, но вы не сможете объяснить, почему она влюбляется в этого мужчину, а не в того. Возможно, вы помните слова Лонгфелло: «
мужчины, за которых выходят замуж женщины, и почему они выходят за них замуж, всегда будут чудом
и загадкой для всего мира."Лично я немного фаталист
в том, что касается любви. Я думаю, сердца соединяются, когда они лепили, и
когда они собираются вместе, вы можете больше не держать их друг от друга, чем держать два
капли ртути из натыкаться друг на друга, когда они прикасаются. Это такая же хорошая теория, как и любая другая, потому что её нельзя опровергнуть.

«Тогда как объяснить несчастливые браки?» — спросил Уэйд.

«Я сказал, что соединяются сердца, а не тела, мозги и печень.
Половина несчастливых браков, я уверен, связана с больной печенью».

— Что ж, — рассмеялся Уэйд, вставая и подыскивая свою шляпу, — ваша теория звучит разумно. Что касается меня, то у меня нет ни теории, ни данных. Так что я пойду домой и лягу спать. Не забудьте про субботу вечером, доктор.

 — Про субботу вечером? О, конечно, конечно. Я не забуду, можете не сомневаться. «Спокойной ночи, мистер Геррик, и спасибо, что заглянули ко мне.
И... э-э... мистер Геррик?»

«Да?»

«Э-э... на вашем месте я бы не был таким кротким. Даже судьба может
потребовать небольшой помощи. Спокойной ночи. Я бы не удивился, если бы до утра у нас
была гроза».




XIV.


Уэйд с облегчением обнаружил, что отношение Евы к нему не изменилось из-за его спонтанного признания. Они встречались, как и прежде, и если кто-то из них и испытывал неловкость, то не она. В течение следующих нескольких дней он редко оставался с ней наедине дольше чем на несколько минут, но ему и в голову не приходило, что в этом виноват не только случай. Насколько Уэйд понимал, это
был период перемирия, и он старался не говорить и не делать ничего, что
могло бы быть истолковано как нарушение условий. Возможно, он перестарался
Иногда, когда он не смотрел в её сторону, Ева бросала на него задумчивые, слегка озадаченные взгляды. Возможно, она думала, что такие темы, как вчерашняя гроза, слуховые окна и перспективы урожая яблок, не совсем подходят для разговора с признанным любовником. Пару раз, особенно в конце недели, когда она, по-видимому, три дня собиралась с мыслями, она проявляла признаки раздражительности и нетерпения. Уэйд воспринял это как признак скуки и отреагировал соответствующим образом,
радостно удалившись.

Новоселье, как Уэйд решил назвать званый ужин, состоялось в
субботу вечером. Уэйд переставил свою кровать обратно в гостевую комнату наверху,
и гостиная обрела свой прежний вид. В этой комнате, а также в гостиной и столовой на всех доступных местах стояли вазы с розовыми розами, которые привезли из Бостона на льду в больших деревянных ящиках и о которых уже взволнованно судачила вся деревня. Но если «Иден Виллидж» нашла повод для комментариев в
экстравагантной поставке роз, представьте себе её удивление, когда она увидела,
вскоре после шести часов доктор Кримминс величественно прошествовал по
улице в сюртуке с лацканами и белом жилете — костюме, который, как была уверена мисс
Казинс, он не надевал уже двадцать лет!

Уэйд и его гости сидели на новом боковом крыльце в ожидании ужина, и
Уэйд удостоился множества похвал за улучшения, которые он сделал в
своем саду, — похвал, от которых он тут же отказался в пользу мисс
Маллет.

"Одному богу известно, что бы я делал, если бы не она", - рассмеялся он.
"Я хотел посадить розы American Beauty и папоротник maiden-hair". "Я хотел посадить розы American Beauty и папоротник maiden-hair
повсюду. Кажется, я даже подумывал о том, чтобы выращивать
четырёхдолларовые орхидеи на грушевых деревьях. Идея посадить то, что действительно будет расти, принадлежала ей.

«Мне нравится идея посадить старомодные, выносливые растения, — сказал
доктор. — В конце концов, они самые лучшие. Астры, наперстянки, дейция,
снежные шары и всё остальное».

— И флоксы, — сказал Уэйд. — Нам сказали, что мы слишком поздно их посадили, но
на флоксах уже есть бутоны. Пойдёмте, посмотрим.

Они спустились по новым серым ступенькам и прогулялись по саду,
Уэйд гордо демонстрировал и неправильно называл всё подряд, а мисс Маллетт
мягко его поправляла.

Они обошли дом и наконец подошли к калитке в живой изгороди, над аркой которой мисс Маллетт
ухаживала за вьющимися розами.
Когда они повернули назад, Ева и доктор шли впереди.

"Ева однажды рассказала мне такую забавную историю об этой калитке," — сказала мисс
Маллетт. «Кажется, когда она была маленькой девочкой и играла вон в том саду, она, как и все дети, воображала всякие странности. И одна из них заключалась в том, что однажды прекрасный принц
войдет через калитку в живой изгороди, упадет на колени и попросит
ее выйти за него замуж. Какая странная идея для ребенка, не правда ли?

- Да, - задумчиво ответил Уэйд. На мгновение воцарилась тишина, а
затем он опустил глаза и встретился взглядом с мисс Маллетт. Он печально рассмеялся.

"Как ты думаешь, я очень похож на принца?" - спросил он.

— Разве внешность имеет значение, — мягко сказала она, — если вы и есть принц?

 — Возможно, нет, но... боюсь, что это не так.

 После этого мисс Маллетт сделала совершенно не подобающую девице вещь. Она взяла Уэйда за руку и сжала её своими прохладными тонкими пальцами.

— Если бы я была принцем, — ответила она, — я бы ничего не боялась.

Он едва успел пожать ей руку и благодарно взглянуть в её доброе лицо,
а потом они вернулись к остальным на крыльцо.

Этот ужин был огромным успехом со всех точек зрения. Миссис Праут
приготовила _cordon bleu_, Зефанию, всю в крахмале, оборках и
волнении, поданную как... но нет, она не подавала; она подавала в своей
собственной манере, подавая устриц и шепотом сообщая Уэйду, что
«почти забыла про лёд», представляя курицу с
торжествующе рассмеявшись и отойдя в сторону, чтобы полюбоваться эффектом, прежде чем вернуться на кухню за молодым картофелем, поздней спаржей и стручковой фасолью, такой крошечной, что миссис Праут заявила, что собирать её — грех и стыд. Был подан салат из латука и помидоров, и Доктор
с серьезным видом приготовил заправку, пробуя ее на каждом этапе и
произнося поздравительные "Ха-ха!" И было много клубники
и много торта - самый лучший кленовый пирог Зефании - и мороженое из
Манчестера, немного мягковатое, но, как утверждала Ева, тем вкуснее, когда
вы полили им ягоды. И — дышите потише, чтобы в Эдем-Виллидж не услышали, — там было шампанское! Ева и мисс Маллетт отнеслись к нему с большим уважением, но доктор принял его в переносном смысле с распростёртыми объятиями, как старого друга, и под его мягким влиянием отбросил двадцать лет назад и признался в пылкой, но отчаянной любви мисс Маллетт. А затем, чтобы продолжить приятную церемонию, дамы
ушли в гостиную, а Уэйд и доктор выкурили по две очень толстые
и очень чёрные сигары и выпили по два крошечных бокала бренди.

В гостиной мисс Маллетт в волнении повернулась к Еве. «Дорогая, — спросила она взволнованным шёпотом, — как ты думаешь, я не слишком много выпила шампанского? У меня горят щёки!»

 «Не знаю, — рассмеялась Ева, — но румянец тебе очень идёт, дорогая».

 «Но я бы не хотела, чтобы мистер Херрик подумал…»

"Он этого не сделает", - успокаивающе ответила Ева. "Неважно, насколько ты опьянела".,
Я уверена, что он слишком джентльмен, чтобы думать о чем-либо подобном".

"Что-нибудь вроде "что"?

"Ну, то, что вы сказали".

"Но я этого не говорила!" - заявила мисс Маллетт, трагически опускаясь на стул.
кушетке. На что Ева рассмеялась, а мисс Маллетт заявила, что скорее уйдёт домой, чем позволит джентльмену хоть на йоту — ну, хоть на самую малость — подумать о ней плохо. И Ева была вынуждена с серьёзным видом заверить её, что она ни на йоту не похожа на шлюху и не собирается ею становиться. Мисс Маллетт успокоилась, а Ева, стоявшая у стола с мраморной столешницей, лениво открыла лежавшую там книгу. С её точки зрения, это был не очень интересный том, посвящённый металлургии. Она открыла его и увидела имя Уэйда, написанное на
открыла форзац и уже собиралась отложить его, когда заметила
лист бумаги, отмечающий место. Не думая о любопытстве, она снова открыла
книгу. Бумага оказалась пустым конвертом, адресованным
Уэйду, напечатанным на машинке. В верхнем левом углу была надпись
, которая заинтересовала ее: "Через пять дней возвращайся на "Эвелин".
Горнодобывающая компания, лагерь Крейга, Колорадо."

Она долго изучала эти слова. Затем она улыбнулась и снова закрыла книгу. Как ни странно, в тот вечер они с Уэйдом раскрыли секреты друг друга.

Когда мужчины присоединились к ним, Доктор предложил сыграть в вист. Уэйд запротестовал против своей
глупости, но был отклонен и назначен мисс Маллетт партнером.

"Если бы вы играли, как Джон Хобб, - заявил Доктор, - вы бы выиграли с
Мисс Маллетт в качестве партнерши".

Ив и Уэйд захотели узнать, кто такой Джон Хобб, и Доктор был вынужден признать, что это довольно мифический персонаж, чьё имя в той части света стало нарицательным для обозначения некомпетентности. После этого, когда кто-то из четверых совершал ошибку, его тут же называли Джоном Хоббом.
 На этот раз неписаный закон был нарушен, и было уже далеко за десять, когда
Вечеринка закончилась, и Ева с доктором запечатлели лучшие моменты на
снимках. После их ухода Уэйд выключил свет на лестнице и вернулся на
боковое крыльцо, где, покуривая трубку в лунном свете, весь вечер
прокручивал в голове события вечера и рисовал в воображении всевозможные
образы Евы. Когда он наконец лег спать, его последним осознанным
ощущением была благодарность мисс Маллетт за слова, которые она произнесла
в саду.

На следующее утро Ева гуляла под кедрами, когда пришел Доктор
Он шёл по улице, неся свою сумку и размахивая тростью, и его губы слегка шевелились, когда он думал. Напротив дома Евы он встал на цыпочки и улыбнулся через изгородь, оставаясь незамеченным. Она была очень хороша, склонившись над книгой, её каштановые волосы отливали золотом и бронзой там, где их касалось солнце, а гладкая щёка была бледной в тени.

 «Хоть я и стар, но не гожусь для дамской любви,
 Но силу красоты я всё же помню», —

процитировал Доктор. «Доброе утро, прекрасная Ева из Эдема. Как вы себя чувствуете
сегодня? Что касается меня, то меня преследует нежное, но настойчивое
сожаление. Доктор положил руку на тяжелую золотую цепочку от часов. "Это
здесь".

"Лучше там, чем здесь", - засмеялась Ева, дотрагиваясь до своего лба.

Доктор притворился оскорбленным. - Вы хотите сказать, юная леди,
что я вчера вечером выпил слишком много вина? Ha! Я отрицаю это;
категорически отрицаю. Кроме того, нельзя выпить слишком много такого вина, как это! Чтобы доказать, что у меня твёрдая рука и ясный ум, я сейчас подойду и поговорю с тобой.

Доктор вошёл в ворота и направился к Еве, которая с беспокойством предупредила его, чтобы он не врезался в деревья или
прогуливаясь по цветочным клумбам. В тени кедров все изменилось,
и теперь там стояли три деревенских стула и старинный железный стол.
Доктор выпрямился в одном из кресел и свирепо посмотрел на
Еву.

"Теперь что ты можешь сказать?" он потребовал ответа.

"Ты должна красиво это скрыть", - серьезно ответила она.

— Мадам, мне нечего скрывать.

 — Ну что ж, если вы настаиваете! Куда вы идёте сегодня утром?

 — К матушке Тёрнер.

 — Она больна?

 — Наверное, нет. Я думаю, она слишком стара, чтобы по-настоящему болеть. В девяносто восемь лет организм слишком закалён, чтобы поддаваться болезням.
Однажды она просто мирно уснёт, как часы.

 — Она всё ещё курит трубку, доктор?

 [Иллюстрация: «Ну, что ты хочешь сказать?» — спросил он]

 — Думаю, весь день. Я как-то раз упрекнул её, когда у неё был приступ плеврита. «Миссис, — Тернер, — сказал я, — если вы продолжите курить, вы навредите своему здоровью и умрёте молодой. Ей тогда было около восьмидесяти. — Доктор, — сказала она, сверкнув своими ясными глазками, — я доживу до ста лет, а это больше, чем вы проживёте. И, видит Бог, я думаю, что она доживёт! Сегодня ей
она попросила меня «заглянуть». Это значит, что ей нужны сплетни, а не лекарства. Что ж, я с радостью пойду. Мне всегда полезно поговорить с
матерью Тёрнер. Она — лучший пример довольства, который я знаю. Она похоронила
двух мужей, семерых детей и, один Господь знает, сколько внуков. Она живёт
на благотворительность, и рядом с ней нет ни души, с кем бы она могла
породниться, но она так же весела, как та иволга, и почти так же
ярка. Самое печальное, что она больше не может читать, хотя
надевает очки и притворяется, что может.
Три года назад она призналась мне, что у неё «немного ухудшилось зрение». Она ещё не слепая, но не может читать. Поэтому, когда я вижусь с ней, она всегда просит меня немного почитать ей, объясняя, что «сегодня утром у неё немного слезятся глаза». Иногда это Библия, но чаще всего это газета, которую кто-то оставил. Как раз сейчас ее
хобби - дирижабли. Она не может наслушаться о дирижаблях. Доктор
усмехнулся. "Она ездила на поезде всего один раз в жизни, по ее словам,
и это было тридцать лет назад".

"Я не хочу жить так долго", - задумчиво сказала Ева. "Я не хочу
жить после того, как все, о ком я заботился, уйдут.

 «Так ты думаешь сейчас, — ответил доктор, слегка пожав плечами, — но подожди, пока не состаришься. Я видел, как многие угасали, дорогая, но я помню лишь одного или двух, кто ушёл добровольно. Любовь к жизни — сильная страсть. Боже мой, что это такое?»

Доктор повернулся к сиреневой изгороди и соседнему коттеджу,
прислушиваясь. Ева весело рассмеялась.

"Ну, это же Зефания," — сказала она.

 "'Мы будем спать, но не вечно,
 Будет славный рассвет!
 Мы встретимся, чтобы расстаться, нет, никогда,
 В воскресное утро!'"

пропела Зефания своим писклявым голоском. Доктор улыбнулся. Затем кивнул
в сторону голоса.

"Вы видели нашего хозяина сегодня утром?" он спросил.

"Нет", - сказала Ева.

"Интересно, - усмехнулся он, - "не лучше ли мне пойти и ввести бромид"
. Эти модные званые обеды... - Он красноречиво покачал головой.


"Я не верю, что он настолько плох", - ответила Ева. "Я бы хотел, чтобы вы сказали мне
что вы о нем думаете, доктор".

"Мистер Херрик? Ну, помимо его несдержанности ..."

"Нет, я серьезно, пожалуйста. Потом я расскажу тебе, почему я
спрашиваю — возможно.

— Я считаю его очень милым молодым человеком, мисс Ева, а вы?

— Да-а.

— Я бы не назвал его красавцем; он не напоминает мне гравюры на меди с изображением лорда Байрона, который, когда я был мальчишкой, считался эталоном мужской красоты, но он выглядит как мужчина, чего, на мой взгляд, не было у Байрона.

"Но ты... ты думаешь, он искренен?"

"Господи, благослови меня, да! Я бы поставил свое слово на то, что он именно такой, если ничего другого нет.
"

"Даже если он находится в Горно человек?" - спросил Ив, с улыбкой.

"Гм, ну, я полагаю, есть и честные майнинг как мужчин, так и честный
юристы".

— Да, я думаю, что он честный, — задумчиво сказала Ева, — но что касается искренности…

 — Разве это не одно и то же?

 — Возможно, — неуверенно ответила Ева. Она помолчала, возможно, обдумывая вопрос. Затем она посмотрела на доктора, слегка покраснев. — Понимаете, — сказала она, — он… он попросил меня выйти за него замуж.

Доктор покатал трость в ладонях и несколько раз медленно кивнул. Ева ждала. Наконец —

"Вы, кажется, не очень удивлены, — сказала она вопросительно.

"Удивлены? Нет. Я бы удивился, если бы он не попросил тебя выйти за него замуж
он, моя дорогая. Это то, что я бы сделала на его месте.

"И я бы приняла тебя", - сказала Ева с легким смешком.

"А он?" - спросил Доктор.

Ева молчала, глядя в сад. Наконец она пожала своими
стройными плечами и вздохнула.

"Я не знаю", - честно призналась она.

"Ну," — начал Доктор медленно и рассудительно. Затем он остановился,
задумываясь о том, что хотел сказать.

"Зачем мне это делать?" — слегка раздражённо спросила Ева.

"Тебе не нужно этого делать, если ты не чувствуешь, что хочешь этого."

"Но я не знаю, хочу я этого или нет."

Доктор изучал ее лицо на мгновение, пока ее глаза опущены и
флеш углубилась в нее по щекам. Не заметил ее, он улыбнулся.

"У тебя будет достаточно времени, чтобы это выяснить", - мягко и ласково сказал Доктор.
"Не выходи за него замуж, пока не будешь уверена, что не сможешь быть счастлива без него,
моя дорогая. Не пытайтесь сделать это в качестве эксперимента. Вот что делает браки несчастными; по крайней мере, это одна из причин. Есть и другие, слишком многочисленные, чтобы их перечислять. Есть только одна причина, по которой мужчина и женщина должны вступать в брак, и это любовь, любовь, которую
поэты поют, а остальные насмехаются над любовью, которая является самым близким к раю, что мы находим на земле. Доктор на мгновение замолчал, глядя мимо серьёзного лица девушки на зелёное размытое пятно сада.
Затем он пошевелился, вздохнул и посмотрел на часы. — Что ж, мне пора, — оживлённо сказал он. — Я очень занятой старик.

«Но, доктор, вы ни капли не помогли мне принять решение», — сказала она с
обидой.

"Я не могу, дорогая. Никто не может. И, более того, ты не хочешь, чтобы я это делал."

«Но, доктор, я…» — начала она. Затем она опустила глаза и немного
улыбка дрогнула на ее губах. "Откуда вы знаете?" - спросила она.

"Я уже кое-что знаю, мисс Ева", - усмехнулся он, поднимая свою старую
черную кожаную сумку.

"Минутку, пожалуйста", - взмолилась Ева. "Он когда-нибудь говорил тебе, что
хотел, чтобы я взяла немного денег кузена Эдварда?"

"М-м, да, он действительно говорил мне это", - осторожно ответил Доктор. "Но
это ничего не значит против него".

"Н-нет, я знаю, что это не так. И он сказал... говорит, что добьется своего.

Доктор поправил шляпу и взялся за трость.

"Тогда, я думаю, так и будет. Он выглядит таким человеком".

— Он никогда этого не сделает, — твёрдо сказала Ева, — никогда!

"Если только, - усмехнулся Доктор, - ты не выйдешь за него замуж". Он взмахнул тростью и
зашагал к воротам. "Как насчет этого?" - крикнул он через
изгородь.

Ева ничего не ответила. Она очень напряженно думала. "Если только я не выйду за него замуж!"
повторила она несколько растерянно, уставившись на бирюзовое кольцо, которое она
все крутила и вертела на пальце. Моменты прошли. А
хмурый взгляд проник в ее лоб и выросла там, темные и угрожающие,
под теплым тень ее волос. "Вот и все", - подумала она.
горько и сердито. "Вот что это значит. Вот почему он так себя вел
Странно, что он попросил меня выйти за него замуж. Это просто уловка, чтобы добиться своего. Он женится на мне, чтобы успокоить свою совесть. В конце концов, дело только в деньгах. О, я бы хотела, чтобы у кузена Эдварда никогда не было денег!

Она долго сидела там, пока тени не укоротились, а птицы
одна за другой не замолчали, и над старым садом не воцарилась полуденная тишина;
она сидела там, пока мисс Маллетт не подошла к кухонной двери и не позвала её
к обеду.




XV.


Уэйд свернул жилетку в плотный комок и засунул его в угол
прилавка. Затем он оглядел гостиную, не увидел ничего, что можно было бы упаковать,
и мягко опустил крышку. Сделав это, он сел на неё и снова раскурил трубку.

 Прошло два дня с тех пор, как Ева и доктор разговаривали под кедрами,
и один день с тех пор, как Уэйд получил её записку. С тех пор он её не видел. Она
не просила его не делать этого, но у Уэйда были стереотипные представления о том, как должен вести себя отвергнутый поклонник, и он намеревался им следовать. От
конечно, он мог позвонить утром и сказать "До свидания".

Он не чувствовал обиды на Еву, хотя ее внимание было поставлено
повод достаточный. Он не знал, что именно он чувствовал. Он старался
накануне вечером, чтобы оценить своё состояние, и в результате решил, что его сердце не разбито, хотя и ощущал странную тупую боль, которая, как ему казалось, должна была усилиться, прежде чем станет легче. Пока что больше всего его беспокоило то, что придётся покинуть коттедж и деревню Иден. Он очень полюбил и то, и другое. Они уже казались ему гораздо более родными, чем лагерь Крейга или любое другое знакомое ему место. В этой короткой, неудовлетворительной записке не было ничего, что указывало бы на то, что он должен покинуть Иден
Деревню, но он был совершенно уверен, что его отъезд будет лучшим решением для всех заинтересованных сторон. Доктор, которому он рассказал о своём плане, думал иначе и умолял его подождать и посмотреть, не изменится ли ситуация. Доктор был очень хорошим человеком, но... что ж, он не читал записку Евы!

 Он не покидал Деревню Эдем навсегда. Эта мысль успокаивала. Когда-нибудь, вероятно, следующим летом, он вернётся. К тому
времени он, скорее всего, уже оправится. А до тех пор мистер Зенас Праут и Зефания, да и вся семья Праутов, будут
чтобы позаботиться о коттедже. Зефания должна была раз в месяц подметать его сверху донизу. Уэйд улыбнулся. Он не предлагал такой заботы, но
Зефания настояла. Зефания, подумал он с благодарностью, была очень расстроена его отъездом.

  Конечно, в этом не было ничьей вины, кроме его собственной. Он намеренно влюбился, пренебрегая последствиями. Теперь он смотрел на последствия
и ему не нравилось, как они выглядят. Слава богу, он был рабочим, и
работы было много. Уайтхед и остальные были бы
удивилась, увидев его снова входит в лагерь так скоро. Хорошо, что был
ничего. Наверное, тоже, это было хорошо, что он вернулся рано.
Предстояло построить новую шахту, и чем скорее она будет готова,
тем скорее они смогут проложить новую ниточку. Он поднял голову, осознав
тревожащий фактор, а затем встал и закрыл дверь в
холл. Когда я закрыл дверь, до меня донеслись звуки, доносившиеся с
верхних этажей, где Зефания, подавленная, но не сломленная горем, пела:

 «Мои дни быстро пролетают,
И я, странник-пилигрим,
 Не стану их задерживать!
 «Эти часы труда и опасности».

Через некоторое время, когда его трубка снова потухла от бездействия, он затянулся,
закурил, запер сундук, взглянул на часы и взял шляпу. Он вышел через
безупречную кухню, пахнущую мыльной пеной и солнечным светом, и спустился
в сад, который Зенас Третий с помощью пилы и ножниц превратил из
заброшенного и заросшего бурьяном места в ухоженный и аккуратный парк. Ноги сами понесли его по тому же пути,
по которому он шёл в тот первый раз, и это привело к непреднамеренному
и обескураживающий визит в «Кедры». Как и прежде, он пошёл вдоль ручья,
который из-за летней засухи был уже не таким полноводным, как раньше, и
поразмышлял о том, есть ли в нём рыба. Он всё время собирался как-нибудь прогуляться сюда и попробовать поймать солнечную рыбу, но так и не сделал этого. Что ж, это была одна из нескольких вещей, о которых он мечтал, но которые так и не сбылись.

Луговая трава выросла высокой и густой и была тронута золотом
и охрой там, где на неё падали косые лучи послеполуденного солнца. Птицы
взлетели при его приближении и разлетелись в разные стороны. Сегодня, когда
добравшись до забора, он не свернул в сторону дороги, а перелез через него,
нашел открытое место на склоне холма под деревьями и плюхнулся
туда, чтобы покурить трубку и посмотреть на луг. В лесу было очень тихо,
слышалось только сонное щебетание птиц или шорох белки, но откуда-то
из жаркого полуденного марева доносилось стрекотание первой
саранчи.

В тот вечер Зефания подала ужин с покаянным видом и впервые не стала петь.


"Вы ведь думаете, что вернётесь, мистер Геррик?" — спросила она.

"Ну да, Зефания, я рассчитываю на это. Ты хочешь, чтобы я это сделал?"

"О, да, сэр! Мы все хотим, чтобы ты это сделала. Отец говорит, что если бы было больше
господа, как вы здесь, в деревне Eden бы оживут. И Зенас
говорит, что ты и он не сделал почти все время рыбалки вы собирались".

"Нет, я полагаю, что нет. Скажите ему, что мы попробуем ещё раз следующим летом. Я оставлю здесь свои снасти, скажите ему, чтобы я точно вернулся.

 — Да, сэр. — Зефания замешкалась на полпути к двери. Наконец она сказала: — Это было очень приятно для меня, мистер Херрик. — У меня было самое лучшее лето в моей жизни.

"Ну, у вас было много тяжелой работы", - сказал Уэйд. "Это то, что вы называете
приятным?"

"Да, сэр, но это было не очень тяжело. Мне нравится работать. Кажется, что
чем больше я работаю, тем счастливее становлюсь, мистер Херрик.

- Правда? Что ж, я думаю, что со мной всё так же, Зефания, если подумать. Полагаю, что если ты занимаешься тем, что тебе нравится, то это так же близко к счастью, как и всё остальное, да?

«Да, сэр».

«Кстати, Зефания, ты носишь шляпу?»

«Да, сэр, конечно!»

«О!» Ну, я не знал; я никогда не видел тебя в таком. Как бы ты
тогда хотите, я пришлю вам шляпную булавку с красивым маленьким золотым самородком вместо
головки?

- Я бы с удовольствием! Но ... но что такое самородок, мистер Херрик?

- О, маленький... маленький комочек.

- Ты имеешь в виду настоящее золото? - с благоговением спросила Зефания.

— Да, настоящее золото, чистое золото, прямо из-под земли, знаете ли.

 — А разве оно не стоит дорого? — с сомнением спросила Зефания.

 — О, несколько долларов, десять или пятнадцать. А что?

 — Я бы даже побоялся его потерять, мистер Херрик. Не могли бы вы посмотреть,
что это не очень большой самородок — самородок —

 «Самородок»? Хорошо, — рассмеялся он. — Я посмотрю, что он размером примерно с
— Как ваш ноготь на мизинце.

 — Благодарю вас, сэр, я бы очень об этом подумала. Не хотите ли ещё чаю?

 — Нет, Зефания, больше никакого чая. И ничего другого. Можете убрать всё это.

 Позже вечером пришёл доктор Кримминс, очень сожалеющий и полный аргументов в пользу отсрочки операции. Когда стемнело, они вышли на крыльцо с трубками и стаканами. Они разговаривали, как разговаривают друзья накануне расставания, часто о пустяках, с долгими паузами. Над верхушками деревьев взошла круглая и полная луна и залила сад серебром.

- "Луна, безмятежная во всем своем великолепии, восходит по небу", - пробормотал Доктор.
"Блуждающая луна" - как там? Я думаю о нескольких строках из
Мильтона. Дай-ка мне посмотреть; ах!

 "Блуждающая луна,
 Приближающаяся к своему наивысшему полудню.,
 Как та, кого сбили с пути.
 По небесному широкому пути без троп.

Позже, когда огни деревни один за другим погасли под спокойными вязами, доктор вернулся к нападению.

"Подумайте ещё неделю, Геррик, — настаивал он. — Кто знает, что может случиться за неделю, а? Известно, что женские умы переменчивы.
это, друг мой.

"Ее письмо не придет", - убежденно ответил Уэйд. "Ее записка не оставляла особых сомнений"
на этот счет.

"Но тебе не кажется, что тебе следует увидеться с ней снова?"

"Да, я зайду утром попрощаться".

"Хм, да", - с сомнением пробормотал другой. «Я знаю, на что похож такой визит. Вы заходите в гостиную, и мисс Ив с мисс Маллетт входят
вместе с вами, и вы все пять минут болтаете о всякой чепухе, а потом
пожимаете друг другу руки и уходите. Это ничему не помогает. Поговорите с ней наедине, хотя бы
минуту, Геррик; дайте себе шанс; благослови меня Господь,
«Парень, разве ты не понимаешь, что не можешь рисковать двумя жизнями из-за минутной нерешительности? Если это из-за гордости, засунь её себе в карман!»

«Я бы сделал что угодно, — ответил Уэйд, слегка усмехнувшись, — если бы думал, что это принесёт какую-то пользу. Дело в том, доктор, что я почти уверен, что этот парень слишком силён для меня».

«Другой парень! Я не верю, что есть или был другой парень!
 Я готов поспорить на последний доллар, что вы двое молодых людей неравнодушны друг к другу.
 Вы всё испортили между собой, и будь я проклят, если не считаю своим долгом вмешаться!»

"Пожалуйста, не надо", - сказал Уэйд. "Это хорошо, что вы хотите мне помочь,
но ... что толку говорить об этом? Мисс Уолтон знает свой собственный
умом..."

"Пару дней назад она этого не сделала", - хрипло сказал Доктор. "Она спросила
моего совета насчет вас. Я сказал ей, чтобы она забрала тебя, если ты ей нужен, а она
ответила, что не знает, нужен ты ей или нет.

— Похоже, с тех пор она это выяснила, — сухо сказал Уэйд.

— Должно быть, это случилось внезапно. Послушайте, вы ссорились? Было какое-то недопонимание?

— Никакого. Я не разговаривал с ней с вечера субботы.

— Что ж, это выше моего понимания, — сказал доктор, наклоняясь, чтобы выбить пепел из трубки. — Я совершенно уверен, что она неравнодушна к тебе, и так же уверен, что ты совершаешь ошибку, убегая. — Он встал и сердито посмотрел на луну. — Что ж, мне пора. Увидимся завтра.
Вы сказали, что уезжаете не раньше полудня?

- Я уезжаю отсюда около двух, - сказал Уэйд. - Завтра я проведу ночь в
Бостоне и сяду на утренний поезд на запад.

"Ну, вы знаете мое мнение", - проворчал Доктор. "Поспите с этим; подумайте об этом
еще раз. Спокойной ночи".

После ухода доктора Уэйд ещё немного посидел на крыльце. Ему совсем не хотелось спать, и доктор, сам того не желая, поколебал его решимость. Предположим, в конце концов... — он покачал головой и вздохнул. Там была записка. Он пошарил в кармане, нашёл её и посмотрел на неё при свете луны. Не было смысла что-то воображать, когда этот лист бумаги был у него перед глазами. Он
попытался перечитать послание, но свет был слишком тусклым. Он снова сложил
его, начал засовывать обратно в карман, но помедлил, а затем разорвал
Он яростно разорвал его на мелкие кусочки и выбросил за перила крыльца.
Как будто он уничтожил злое влияние, потому что, когда маленькие белые кусочки поплыли вниз, в тень, в его сердце зародилась новая надежда, и он поднялся наверх, рассуждая о том о сём в порыве внезапной умственной активности. В спальне не было необходимости зажигать лампу, и он начал раздеваться в широком луче лунного света, заливавшем маленькую комнату. Но после того, как он отбросил в сторону своё пальто,
он забыл продолжить процесс и через несколько минут обнаружил, что
Он стоял, прислонившись к подоконнику открытого окна, и смотрел на луну.

"Спать?" пробормотал он в странном возбуждении.  "Зачем мне спать?
Я не хочу спать.  Наверное, я под впечатлением от луны.  У меня в голове полно безумных мыслей и фантазий.  Я не хочу спать, я хочу гулять — и думать. Я хочу выйти на улицу.

Он спустился по лестнице, не вспомнив, что оставил пальто, и вышел в тёплую благоухающую ночь. Дорога была похожа на тёмную пещеру, усеянную серебряными пятнами. Он отвернулся от неё, направляясь к открытым пространствам сада, и его тень следовала за ним.
пурпурно-черный в лунном свете. Воздух едва шевелился.

Мир был тих и тяжел от сна. Однажды, когда он проходил под
поникшими ветвями дерева, птица зашевелилась в своем гнезде с сонным
чириканьем. Он ходил вокруг дома на спине, рассеянно
чувство карман пиджака и его труба. Он вышел наверх, но
неважно. Зачем вообще портить такую ночь табачным дымом? Он остановился под грушевым деревом и задумался,
почему у него так сильно бьётся сердце.

"Что со мной не так?" пробормотал он. "Меня сейчас стошнит? Или я
Я что, совсем спятил из-за этой луны? Ну и ну!

Он вздохнул, тихо посмеялся над собой и пошёл дальше. Теперь он был в тени,
но за ним простиралось залитое лунным светом пространство, где в живой изгороди
были маленькие арочные ворота. Он направился к ним, его шаги почти не
звучали на мягком газоне; он дошёл до них, прошёл — но нет, он не
прошёл через них. Вместо этого он внезапно остановился, втянул в себя воздух и
удивлённо уставился на испуганное лицо, которое предстало перед ним.




XVI.


На какое-то время, возможно, ровно настолько, чтобы его сердце трижды стукнуло,
В диком смятении они молча смотрели друг на друга. Затем он тихо воскликнул: «Ева!»

 «Ты!» — прошептала она.

 Снова воцарилась тишина, и он мог поклясться, что слышал, как его сердце радостно бьётся, а звёзды поют в небесах.

 «Я… я не спала», — сказала она, затаив дыхание.

— И я тоже. Я не хотел спать. Я хотел, — он шагнул через порог и схватил её за руку, лежавшую на груди, — тебя.

 — Пожалуйста! — воскликнула она, вытягивая свою тонкую руку.
"Ты не должен! Ты получил мою записку!"

 — И разорвал её на мелкие кусочки — час назад! Я не помню ни слова из
— Я не это имел в виду!

 — Но я имел в виду именно это!

 — Ты не имел!

 — Отпусти меня, пожалуйста; я не должна быть здесь; я не хочу здесь оставаться.

 — Ты должна остаться, пока… но ты дрожишь! — Он отпустил её руку и
удивлённо отступил. — Я тебя напугал?

"Да.... Я не знаю.... Спокойной ночи".

Она повернулась, но не ушла. Лунный свет окутал ее стройную фигуру
белое сияние заплясало в ее мягких волосах. Уэйд сделал глубокий
вдох.

- Ты не мог бы выслушать меня минутку, пожалуйста? - спокойно спросил он.

Она склонила голову, не поворачиваясь.

«В своей записке вы сказали, что вам не нужно, чтобы вас обслуживали
из. Что это значило, пожалуйста?

- Ты знаешь!

- Но я не знаю. Ты должен сказать мне.

- Я не хочу. Почему ты пытаешься притворяться со мной? спросила она с
вспышкой презрения.

"Притворяйся! Боже милостивый, это притворство? Что ты имеешь в виду? Разве это притворство
быть так безумно влюбленным в тебя, что... что вчера и сегодня
... - он взял себя в руки. - Ты должна сказать мне, - тихо сказал он.

- Я имела в виду, что не выйду за тебя замуж, чтобы успокоить твою совесть. Она
повернулась к нему лицом, презрительно откинув голову. "Ты думал, что некоторые из
эти деньги были мои, а потому что я отказался взять его вы ...
Ты пытался меня обмануть! Ты притворялся, что... заботишься обо мне. Разве я не понимаю?
 Ты угрожал, что однажды добьёшься своего, и думал, что я настолько... настолько глупа, что не догадаюсь.

 — Ты хочешь сказать, — недоверчиво спросил он, — что думаешь, будто я хочу жениться на тебе
только для того, чтобы вернуть тебе эти деньги?

— «Да», — ответила она вызывающе. Но в этом слове была неуверенность, как будто она начала сомневаться. Он на мгновение замолчал. Затем —

«Но если я скажу тебе — убежу тебя, что ты ошибаешься? Что тогда?»

Ответа не последовало. Она отвернулась и стояла, словно
приготовившись к бегству, одна маленькая сжатая ручка свисала сбоку и
блестела, как мрамор. Он медленно направился к ней по нескольким ярдам
дерна. Она услышала его приближение и снова задрожала. Она хотела
убежать, но чувствовала себя бессильной пошевелиться. Потом он заговорил с ней, и она
почувствовала его дыхание на своей щеке.

"Ева, дорогая, такая мысль никогда не приходила мне в голову. Ты не поверишь в это,
пожалуйста? Мне плевать на деньги Эда. Если хочешь, я никогда не притронусь к ним. Всё, чего я хочу на этой земле, — это ты.

Он обнял её. Она не шелохнулась, если не считать дрожи, которая
Он встряхнул её, как ветер встряхивает тростник.

 «Я всё ещё тебя пугаю?» — прошептал он.  «Я не хочу этого делать.  Я
хочу только сделать тебя счастливой, дорогая, и, о, я бы очень постарался, если бы ты
позволила мне.  Ты позволишь, Ева?»

Ответа не последовало. Он очень осторожно обнял её, и у него заныло в груди от
желания прижать её к своему быстро бьющемуся сердцу. Через мгновение она
дрожащим голосом спросила:

"Ты порвал... записку?"

"Да," — ответил он. Он почувствовал, как она вздохнула.

"Я рада," — прошептала она.

Внезапно она вырвалась, оттолкнув его вытянутыми
руками.

"Ты должен стоять здесь", - сказала она смеющимся шепотом. Она скрестила свои
руки, ладонями наружу, надо лбом, чтобы лунный свет не падал на ее глаза
. "А теперь, сэр, ответьте мне честно. Вы не ... не делали того, что я
сказал?"

"Нет".

"И вы больше ничего не скажете о том, чтобы поступить по-своему?"

— Нет, — ответил он со счастливым смехом.

 — И ты никогда этого не захочешь?

 — Никогда!

 — И ты… любишь меня?

 — Люблю! Я…

 — Подожди! Пожалуйста, оставайтесь на месте, мистер Херрик.

 — Мистер Херрик?

— Ну, я не знаю других имён.

 — Но ты же знаешь!

— Нет, — солгала она, тихо рассмеявшись. — В любом случае, ты прекрасно справился с экзаменом. Есть ли ещё что-то, что ты хотел бы сказать перед вынесением приговора?

 — Да, — ответил он. — Я прошёл через калитку в изгороди. — Он подошёл
к ней и опустился на колено. — И я прошу тебя стать моей женой.

— Кто вам сказал? — выдохнула она, пытаясь высвободить руку, которую он схватил.


"Мисс Маллетт."

"Предательница!" Затем она рассмеялась. "Это был мой секрет. Но я знаю ваш."

"Мой? Вы имеете в виду..."

"Да, о названии вашей шахты. Я видела его на конверте в гостиной.
той ночью. Не понимаю, почему ты не хотел, чтобы я знала. Я уверена, что я...
думаю, что со стороны Эдварда было очень мило назвать шахту в мою честь. Она озорно посмотрела
на него сверху вниз. Он поднялся на ноги, все еще держа ее.
руки - теперь он захватил обе - и посмотрел на них, лежащие в
его руках.

"Это был не Эд, который ... Я имею в виду, это была не совсем его идея", - сказал он.

"Ты хочешь сказать, что это была твоя идея?"

"Ну, да, это была идея".

"В самом деле? Но, я полагаю, он был назван в честь кого-то другого?

"Да".

"Тогда еще одна Эвелин", - холодно сказала она.

— Нет, то есть… ну, в каком-то смысле.

— Отпустите мои руки, пожалуйста.

— Нет.

— Очень хорошо. Какой она была, эта другая Эвелин?

— Такой же, как ты, дорогая.

— О, правда?

— Послушай, Ева, помнишь, как пять лет назад поезд остановился на перевале Сэддл в Колорадо? Там была будка с кипятком. В долинах уже были сумерки, но наверху ещё было светло. Чуть поодаль, в тени скал, там был
костер горит".

"Да, помню", - ответила она тихо. "Я подумал, что нас задержали
грабители поездов, и я вышел на заднюю платформу, чтобы посмотреть. Я не
— Не говори ничего папе, потому что это может его напугать, понимаешь.

 — Конечно, — с улыбкой сказал Уэйд.

 — И вот я вышел и увидел, как дорога спускается с холма, а на рельсах мерцают звёзды, и…

 — А на западе на фоне неба вырисовываются горы.

 — Да. Дул ветерок, и было прохладно. Итак, я
собиралась вернуться в машину, когда появился ужасно выглядящий мужчина, о,
ужасно выглядящий мужчина, правда!

"Он был таким?" — несколько неуверенно спросил Уэйд.

"О, да! И я, конечно, подумала, что это грабитель, разбойник с большой дороги или
кто-то в этом роде."

- И ... он не был таким? - нетерпеливо спросил Уэйд.

- Нет. - Она покачала головой. - Нет, он был кем-то гораздо худшим.

- О! Что?

"Он был обманщиком, - это дон Хуан. Он любил меня и заставил меня
обещаю никогда не забывать его, и он обещал прийти и получить меня некоторые
день. Это было пять лет назад. — Почему ты не пришла?

 — Ева! Значит, ты знала? Ты всё это время знала?

 Она рассмеялась, отходя от него в лунном свете.

 — Почему ты не сказала мне? — удивлённо спросил он.

 — Почему ты не спросила меня? Да, я понял это в тот момент, когда заглянул в ваше
окно в тот день.

— Подумать только! А я была уверена, что ты совсем меня не помнишь. И вот, спустя столько времени, я снова с тобой, дорогой! Это чудесно!

 — Не так быстро, пожалуйста, — строго сказала она. — Ты однажды забыл меня...

 — Я никогда тебя не забывал.

 — И можешь забыть снова.

"Я не забыла тебя, дорогая. У меня до сих пор хранится та сирень, которую ты мне бросила. Я..."

"Ты имеешь в виду ту, которую я уронила?" невинно спросила она.

"Неделю спустя мы нашли золото, Ева, и я назвал рудник в твою честь
. В тот год я много работал и... ладно, буду честен: я не забыл тебя.
Ты всегда была чем-то вроде прекрасного видения в моих воспоминаниях.
но ... там было столько всего нужно сделать ... и..."

"И что ты передумала. Я вижу. А ты никогда не думал про меня, бедняжку,
жду тебя все эти годы!"

"Я думаю, ты забыл меня достаточно быстро", - печально сказал Уэйд. "Я имею в виду, когда появился тот
другой парень".

"Глупый!" прошептала она. "Это был ты".

— Я?

 — Да, ты, с которым я познакомилась там, на горе, ты, который занимался со мной любовью и заставил моё глупое девичье сердце трепетать. Тебе не кажется, что это было нехорошо с твоей стороны? Уэйд, о!

 — Это моё имя, — рассмеялся он.

— Забавное имя, не так ли? — смущённо пробормотала она.

 — Наверное, да.

— Но мне это нравится. О боже, я должна идти! Должно быть, уже полночь!

— Нет, только двадцать минут первого, — ответил он, поднеся часы к свету. — Не уходи пока. Я так много хочу тебе сказать!

— Завтра, — ответила она, улыбаясь ему. — Ты знаешь, что всё ещё держишь меня за руки?

— Я не знаю, что я знаю, — тихо ответил он. — Только то, что я люблю тебя
и что я самый счастливый человек на свете.

— Правда? Почему?

— Потому что ты собираешься выйти за меня замуж.

— Я этого не говорила, — возразила она.

 — Но ты собираешься?

 — Завтра — может быть.

 — Нет, сегодня — конечно.

 — Завтра.

 — Сегодня.

- Правда? - вздохнула она. - Мы... элл... ты хочешь, чтобы я?

- Да, - ответил он дрожащим голосом. Он без сопротивления привлек ее к себе.
Луна отливала серебром в ее глазах. Ее рот, слегка приоткрытый, был похож на
бутон алой розы.

- Ева! - хрипло прошептал он.

Ее глаза закрылись, и голова счастливо откинулась на его руку.
Лунный свет исчез с ее лица.

Годы спустя - или это было всего несколько мгновений?-- они снова стояли порознь
все еще держась за руки, глядя друг на друга через небольшое пространство
магического света.

- Мне пора идти, - тихо сказала она. - Спокойной ночи.

"Пожалуйста, не сейчас!"

«Но подумай о времени! Кроме того, это довольно… довольно ужасно, в любом случае!
 Представь, что Кэрри узнает об этом!»

«Пусть узнает! Ты ведь моя, не так ли?»

«Спокойной ночи».

«Не так ли?»

«Каждая частичка меня, дорогая, навсегда», — ответила она.

Они снова пожелали друг другу спокойной ночи несколько минут спустя, немного ближе к
дому. И ещё раз после этого.

Без четверти час Уэйд пришёл в себя в конце деревенской улицы, безумно улыбаясь
белой калитке. Со счастливым вздохом он повернул домой, засунув руки в карманы и откинув голову назад,
и его губы сложились в трубочку, чтобы спеть мелодию, которая так и не прозвучала. Через несколько шагов он оказался напротив дома доктора, и озорной бесёнок прошептал ему на ухо. Уэйд громко рассмеялся. Затем он пересёк улицу под тёмными кронами вязов и дёргал за звонок, пока тот не зазвенел. Из окна наверху высунулась голова.

"Чего надо?" — спросил сонный голос доктора. "Кто это?"

"Это Геррик. Спустись, пожалуйста".

Через мгновение ключ повернулся, и врач, одетый в широкий фигурный
халате стоял в открытой двери.

"Это ты?" спросил он. "Что случилось? Кто болен"?"

- Никто не болен, доктор, - сказал Херрик. - Я просто хотел узнать, есть ли у вас
какое-нибудь средство от счастья?

Возможно, сияющее, смеющееся лицо Уэйда послужило доктору подсказкой, потому что
изучив его с минуту, он спросил со смешком:

"Вы пробовали жениться?"

"Нет, но я собираюсь это сделать. О, я не сумасшедший, доктор. Я вышел прогуляться
и решил, что просто зайду и скажу вам, что последовал вашему совету
и решил не уезжать завтра.

"Хм, и, наверное, не на следующий день тоже! Парень, всё в порядке? Ты
видел её?

"Да, я видел её, и всё в порядке! Все в порядке! Посмотри на
этот мир, Доктор. Вы когда-нибудь видели более прекрасный мир? Ради всего святого,
прочитайте мне что-нибудь поэтичное!

"Иди спать, — рассмеялся Доктор, — иди спать!

"Спать! — усмехнулся Уэйд.

"Хм, ты прав, — сказал Доктор. «Оставайся и будь таким же безумным, как можешь, мой
мальчик. Кричи на луну! Пой под её окном! Веди себя как счастливый дурак! Господи,
если бы я не был так стар, я бы вышел и помог тебе. Молодость, молодость! А теперь уходи,
пока я не возненавидел тебя за это!»

 «Ты ничего не можешь возненавидеть, старый мошенник», — рассмеялся Уэйд. «Возвращайся в постель, если не хочешь петь, танцевать со мной или декламировать стихи. Но сначала, пожалуйста, прими мои поздравления».

— Мой дорогой друг, — сказал доктор, пожимая руку Уэйду, — вам не нужны ничьи добрые пожелания, но я всё равно их вам выражаю. Для меня это хорошая новость, лучшая из новостей.

 — Спасибо, доктор. Спокойной ночи. Я отправляюсь на Луну.

 — Спокойной ночи, спокойной ночи!

Доктор на мгновение остановился у двери и посмотрел, как тот пересекает
полосу лунного света и исчезает во мраке под вязами.

 «Интересно, — подумал он, — что он сделал со своим пальто!» Он усмехнулся, закрывая дверь, и вздохнул, запирая её.  Затем, вместо того чтобы вернуться,
Он спустился по лестнице, прошёл в кабинет и подошёл к книжным полкам. Можно было бы подумать, что ему было бы трудно найти то, что он искал, даже средь бела дня в этом беспорядке из томов. Но он сразу же взял то, что искал, и подошёл к окну, куда падал лунный свет. Наклонившись, он перелистывал страницы, останавливался и читал вслух в тишине комнаты:


 «О, любовь, первая любовь, полная надежд и истины,
 Бесхитростная девушка и нежный юноша.
 Они идут под арками из роз,
 Он — свежее утро, она — прекрасный май,
 «Меж весёлых сердец и ликующих голосов.
 И невидимых богов, что охраняют с обеих сторон,
 И блаженных слёз, и нежных улыбок, что падают
 На её милую головку — великое лето над всем!»
****************
 *** КОНЕЦ