О важности созерцания Бога. Мария Валторта

247. Пресвятая Мария обучает Магдалину умной молитве


Магдалина, распустившая свои волосы, так как ей трудно было выдерживать их тяжесть, снова собирает их и говорит: «Схожу к Иоанну, теперь, когда он с Симоном, и погляжу вместе с ними на море».
   «Пойду и Я тоже», – откликается Пресв. Мария.
   Марфа и Сусанна остаются возле спящих подруг.
   Чтобы добраться до двоих апостолов, им нужно пройти недалеко от зарослей ежевики, где для молитвы уединился Иисус.
   «Мой Сын находит отдохновение в молитве», – тихо говорит Мария.
   Магдалина отвечает: «Думаю, что уединение Ему необходимо также, чтобы поддерживать то чудесное самообладание, которое у Него есть и которое мир подвергает жесткому испытанию. Знаешь, Мать? Я сделала все, что Ты мне сказала. Каждую ночь я уединяюсь на более или менее продолжительное время, чтобы восстановить в самой себе спокойствие, нарушаемое многими вещами. После этого я чувствую себя намного более сильной».
  «Пока – сильной, а позже почувствуешь себя блаженной. Поверь, пожалуйста, Мария, что будь то в радости или в скорби, будь то в покое или в борьбе, наш дух имеет нужду полностью погружаться в океан созерцания[1], чтобы восстанавливать то, что ломает этот мир и его превратности, и созидать новые силы для восхождения все выше и выше. Мы в Израиле пользуемся и злоупотребляем изустной молитвой. Я не хочу сказать, что она бесполезна и неугодна Богу. Но вместе с тем считаю, что для нашего духа все-таки гораздо полезнее умственное восхождение к Богу, созерцание, в котором, рассматривая Его божественное совершенство и наше ничтожество, или ничтожество многих несчастных душ уже не с целью критики, а с целью сочувствия им и понимания, а также с целью ощутить благодарность Господу, который поддержал нас, не давая нам согрешить, или простил нас, не оставляя нас в нашем падении, мы приходим к настоящей молитве, то есть к любви. Потому что моление, чтобы быть поистине таковым, должно быть любовью. В противном случае это болтание языком, в котором отсутствует душа».
[1] La meditazione.
   5«Но разве позволительно говорить с Богом, когда уста запачканы столькими нечистыми словами? В часы своего внутреннего сосредоточения, делая то, чему Ты меня учила, Ты, мой кротчайший апостол, я силой удерживаю свое сердце, которое хотело бы сказать Богу: „Я люблю Тебя“…»
   «Не-ет! Почему?»
   «Потому что мне кажется, что я принесла бы кощунственную жертву, предложив Ему свое сердце…»
   «Не считай так, дочь. Не считай так. Прежде всего, твое сердце было заново освящено прощением Моего Сына, и Отец видит только это прощение. Но даже если бы Иисус еще не простил тебя, и ты в неведении своего одиночества, что бывает как физическим, так и духовным, возопила бы к Богу: „Я люблю Тебя, Отец, прости мои прегрешения. Ведь я сожалею о них, о той боли, которую они Тебе причиняют“, то поверь, о Мария, что Бог Отец сам отпустил бы их тебе, и твой вопль любви был бы Ему дорог. Отдайся, отдайся этой любви. Не удерживай ее. Наоборот, пусть она станет безудержной, как полыхающий пожар. Пожар поглощает все, что вещественно, но не разрушит ни одной частички воздуха, поскольку воздух бестелесен. Более того, очистит его от мелкой пыли, которую распространяют ветры, сделает его более легким. Так и любовь в отношении духа. Она быстрее уничтожит человеческую материальность, если попустит Бог, но не повредит духу. Напротив, увеличит его жизненную силу и сделает его чистым и легким для вознесения к Богу. 6Видишь вон там Иоанна? По сути он еще юноша. Но при этом он орел. Он самый стойкий среди всех апостолов. Потому что понял тайну силы, тайну духовного формирования: созерцание в любви».
   «Но он чист, а я… Он юноша, я же…»
   «Тогда посмотри на Зелота. Он не юноша. Он жил, боролся, ненавидел. Он это откровенно признает. Но он научился созерцать. И он тоже, поверь Мне, высоко-высоко. Видишь? Эти двое нашли друг друга. Потому что чувствуют свою схожесть. Они достигли одинакового духовного совершеннолетия, и одним и тем же способом: умной молитвой. С ее помощью юноша стал духовно возмужалым, а уже старый и усталый человек вновь обрел крепкую мужественность. И знаешь еще одного, кто, не будучи апостолом, продвинется – нет, уже продвинулся далеко вперед, благодаря своей природной склонности к созерцанию, которая с тех пор, как он стал другом Иисуса, сделалась его духовной необходимостью? Это твой брат».
   «Мой Лазарь?.. 7О! Матерь! Скажи мне, раз Ты столько всего знаешь, поскольку Бог Тебе это показывает, как Лазарь поведет себя со мной во время нашей первой встречи? Раньше он презрительно молчал. Но делал это потому, что я не выносила замечаний. Я была очень жестока с ними… Теперь я это понимаю. Теперь он знает, что может заговорить, и что он мне скажет? Я опасаюсь его открытого упрека. О, он наверняка напомнит мне все страдания, причиной которых я была! Я бы прямо полетела к Лазарю, но боюсь его. Раньше я приходила – и меня не трогали никакие воспоминания о моей умершей матери, ни ее слезы, еще блестевшие на принадлежавших ей вещах, слезы, пролитые из-за меня, из-за моего греха. Мое сердце было циничным, наглым, закрытым ко всякому голосу, кроме голоса зла. Но теперь во мне больше нет той коварной силы Зла, и я боюсь… Как Лазарь обойдется со мной?»
   «Раскроет тебе свои объятья и назовет тебя, скорее сердцем, чем устами, „любимой сестрой“. Он настолько утвердился в Боге, что может поступить только таким образом. Не бойся. Он не скажет тебе ни слова о прошлом. Он – Я словно бы вижу его – там, в Вифании, и долго тянутся дни его ожидания. Он ждет тебя, чтобы прижать к сердцу. Чтобы утолить свою братскую любовь. Тебе надо только любить его, как любит тебя он, чтобы вкусить сладость быть рожденными от одной утробы».
   «Я буду любить его, даже если б он стал меня упрекать. Я это заслужила».
   «Но он испытывает к тебе одну лишь любовь, только ее».
   8Они добрались до Иоанна и Симона, которые разговаривают о будущих путешествиях и почтительно встают, когда к ним подходит Мать Господа.
   «Вот и мы пришли восхвалить Господа за прекрасные плоды Его творчества».
   «Ты когда-нибудь видела море, Мать?»
   «О, видела! И тогда оно в своем неистовстве было менее беспокойным, чем Мое сердце, и менее соленым, чем Мои слезы – пока Я спасалась бегством вдоль побережья Газы в сторону Красного моря с Моим Младенцем на руках и страхом Ирода за спиной. И видела его на обратном пути. Но тогда и на земле, и в Моем сердце была весна. Весна возвращения на родину. И Иисус хлопал в ладошки, счастливый увидеть нечто новое… А мы с Иосифом тоже были счастливы. Хотя благость Господа множеством способов сделала наше изгнание в Матарию не таким жестоким».
   Их беседа продолжается, тогда как я уже перестаю их видеть и слышать.