Глава 1. Распределение

В мае - июне 1983 года я сдавал государственные экзамены по окончании переводческого факультета Горьковского государственного педагогического института иностранных языков имени Н.А. Добролюбова. Было четыре экзамена: 1) научный коммунизм; 2) основной иностранный язык (французский), 3) второй иностранный язык (английский) и 4) методика и педагогика. На подготовку к каждому давалось 10 дней. За научный коммунизм я не переживал: общественные дисциплины давались мне легко, и у меня по ним были пятёрки. Методика и педагогика тоже не вызывали у меня сомнений. В практике французского и английского языков я чувствовал себя уверенно – на «четвёрку».

Но госэкзамены были комплексные и включали вопросы по основным языковым дисциплинам, начиная со второго курса: грамматике, лексикологии, стилистике. По ним знания мои были не очень прочные – на твёрдую «троечку», может быть с плюсом. Восполнить пробелы за 10 дней в полном объёме было невозможно, поэтому больше для успокоения души писал по ним шпоры. И полагался, главным образом, на имеющиеся знания и счастливый случай. Они-то мне и помогли: научный коммунизм – «отлично», французский – «хорошо», английский - «хорошо», методика и педагогика - «хорошо».

После сдачи третьего госэкзамена примерно 12-13 июня нас выпускников, успешно прошедших выездную комиссию и получивших распределение по линии Министерства обороны СССР, командировали в Москву. Толком никто ничего не объяснил, приказали прибыть на Московский вокзал к назначенному времени.

Здесь, пожалуй, стоит сделать «лирическое» отступление по поводу выездной комиссии. Дело в том, что в Советском Союзе его гражданин не мог по собственному желанию взять и поехать за рубеж: хоть отдохнуть, хоть поработать. Он должен был пройти многоступенчатую процедуру оценки собственной личности не только на предмет профессиональной годности (в случае командировки), но и на счёт политической зрелости и моральной устойчивости (как для командировки, так и турпоездки).

Для этого на каждого «выезжающего» формировалось выездное дело, в которое входили: собственноручно заполненная анкета, характеристика «выезжающего» с места учёбы или работы, рекомендации-характеристики нижестоящих комсомольских и партийных органов, а также другие документы, такие как справки и записки, которые могли повлиять на решение выездной комиссии о выезде данного товарища за рубеж. Например, справка из медвытрезвителя или свидетельство о разводе могли поставить жирный крест на перспективе выезда. А ступеньками личностной оценки служили низовые комсомольские и/или партийные организации. Например, мы, комсомольцы – студенты переводческого факультета Горьковского инъяза, должны были получить рекомендации – характеристики, следующих инстанций: 1) комитета комсомола переводческого факультета, 2) партбюро переводческого факультета, 3) комитета комсомола института, 4) партийного комитета института. На специальном заседании каждой из этих инстанций задавались самые разнообразные вопросы. Нас, студентов, спрашивали об успехах в учёбе, об участии в стройотрядах и общественной работе, о достижениях народного хозяйства страны и конкретного региона или отрасли, о составе Политбюро ЦК КПСС и решениях последнего съезда КПСС, о международном положении в мире и странах изучаемого языка. В случае успешного прохождения этих инстанций кандидат на выезд приглашался на заседание выездной комиссии. Студенты переводческого факультета проходили выездную комиссию при Нижегородском райкоме комсомола. И там тоже задавали разнообразные вопросы. Если выездная комиссия принимала положительное решение, то оно отправлялось на согласование в районный отдел КГБ. Это была негласная, но самая главная инстанция. Например, эта инстанция «завернула» несколько наших однокурсников, побывавших годом ранее на стажировке во Франции. Они приехали оттуда с «телегами».

Итак, на ночном Московском вокзале собралось порядка 50 человек (из 70 человек списочного состава пятого курса), которые направлялись в Москву за распределением по линии Министерства обороны СССР. Были и провожающие, в основном, из студенческой общаги. Несмотря на поздний час, прощание было бурным: хлопали пробки от шампанского, звучали бравурные тосты на иностранных языках. Так некоторые студенты, проживавшие в общаге, отмечали свой отъезд. 

Ранним утром наш поезд прибыл на Курский вокзал. Собравшись на перроне, нестройною толпою мы двинулись в город под предводительством старшего курса. Как оказалось, мы направлялись в ближайшую «пересылку» для призывников. Она представляла собой просторное здание казарменного типа, уставленное двухэтажными нарами. Нам сказали, что на этот день мы свободны, а назавтра в семь часов утра все должны быть на построении. Я забрал свои вещи и поехал в гости к двоюродной сестре.

Вернувшись на следующий день за полчаса до назначенного времени, я застал на «пересылке» заметный переполох: сначала бегали дневальные, а потом появился дежурный офицер с повязкой на рукаве. Увидев, что никто из приезжих не построился и, более того, что некоторые даже не встали, он громко закричал: «Кто старший из прибывшей команды?» Тогда подошёл наш старший и спокойным голосом сказал, что здесь отдыхают офицеры, находящиеся в распоряжении Генштаба. С этими словами он протянул соответствующий документ. Изумление и злость отразились на лице дежурного по пересылке. Он быстро развернулся и ушёл. Через полчаса с большой свитой пришёл начальник этого заведения. Повторилась практически прежняя сцена. Внимательно изучив представленный документ, он лишь попросил соблюдать установленный порядок и удалился. Вскоре нас построили, провели перекличку и автобусами куда-то повезли. Через некоторое время мы приехали к большому зданию Генерального штаба МО СССР, нас провели через КПП и оставили в каком-то холле, сказав, что будут вызывать по одному. Мы, конечно, волновались и переживали: вот он – венец пятилетних трудов… В какую же страну направят?

Когда подошла моя очередь, я вошёл в небольшую комнату, где сидели два полковника: один - представитель нашей военной кафедры, а другой – представитель Генштаба. Мне задали пару вопросов типа, вполне ли я освоил французский, и смогу ли с ним работать. Я уверенно и кратко отвечал «да». Собеседование длилось каких-нибудь 5-7 минут. В заключение мне было сказано: «Вы направляетесь в Народную Республику Бенин». И я страшно радостный, что еду, вышел в холл. Ко мне, как и к каждому из ранее выходивших, сбежались наши с единственным вопросом «Куда?» Я выдохнул «Бенин» и сразу же бросился к огромной карте мира, которая висела тут же в холле во всю стену. Мы стали искать Бенин на этой карте. К нашему великому изумлению такой страны на карте мы не нашли. На мгновение в голову закралось подозрение: «Неужели обманули? Но контора - серьёзная, вроде, не должны... А может какая-то проверка? Посмотрят, как реагирую, а потом будет окончательное решение...» Пока я мучился сомнениями, подошёл кто-то из наших, и хитрым голосом спросил: «Ну, что, двоечники, нашли Бенин?» Я разочарованно ответил: «Нет». «Так его и нет на этой карте!» - задорно ответил хитрец. «Почему нет?» - на автомате спросил я. «Да потому что карта старая, и страна, которую вы ищете, называется здесь Дагомея!» Вот так состоялось моё первое знакомство с Бенином. Вместе со мной туда были командированы мои однокурсники из 501-й группы - Аркадий Мясников и Володя Уцын. Я был рад такой компании, потому что мы вместе бывали не в одном стройотряде.

К концу дня стало известно, что «французов» распределили в страны Африки (например, в Бенин, в Алжир), «немцев» - в Группу советских войск в Германии, а «англичан» - в основном, в части военно-транспортной авиации, откуда совершались полёты в зарубежные страны (например, на Кубу, в Анголу, в Эфиопию). Всем нам предстояло работать военными переводчиками.

Через несколько дней после возвращения мы сдали последний «гос», а 30 июня получили дипломы об окончании института. Мне, как и другим выпускникам, были присвоены две квалификации: «переводчик-референт» и «преподаватель иностранного языка» по специальности «французский и английский языки». Вторая квалификация присваивалась переводчикам с недавних пор для того, чтобы они могли работать в школе полноценными учителями. 

Процедура вручения дипломов прошла достаточно буднично на фоне хлопот по поводу предстоящего отъезда. В Москве сказали, чтобы мы собирали вещи, и были бы полностью готовы к августу месяцу. В рамках такой подготовки пару раз я съездил Ленинский райвоенкомат, заполнил там анкеты и сдал фотографии на загранпаспорт. По поводу вещей мы трое (Аркаша, Володя и я) регулярно созванивались, советовались друг с другом, делились информацией, что где можно достать. Из нашей группы не все получили распределение за границу, но всё же мы решили отметить вручение дипломов. Для этого скромно собрались в комнате Михаила Сизова и Андрея Горюнова в «новой» общаге.