Боль души девяностых. Научиться слушать

Впервые за семьдесят лет в стране так бурно проходила предвыборная компания и многие с большим интересом следили за её ходом. Хотелось заранее познакомиться с будущими членами правительства. Радовались, что много умных, талантливых, инициативных кандидатов. Появилась надежда, что корабль перестройки не потонет, а пойдёт вперед, набирая скорость. Но сами выборы показали, что так резко критикуемый аппарат очень легко сдал свои позиции и судьбу выборов отдал на откуп оголтелой толпе. В некоторых местах мандаты получили более юркие, более настырные, любыми средствами, вплоть до шантажа, стремящиеся обогнать соперника. Хотелось надеяться, что их окажется мало.
И вот прошли тринадцать беспрецедентных дней съезда. Не только вся страна, но и весь мир незримо присутствовали в зале заседаний. И все воочию увидели и сторонников перестройки и ее противников – оппозицию с ее лидером. Их очень легко можно было узнать в зале по надменным лицам, настырно рвущимся к трибуне, забыв о приличии. Для них нет ничего святого, они, походя, могут оскорбить, унизить, приклеить ярлык ко всем инакомыслящим. Для них единственная цель – любой ценой, даже спекулируя людским горем, нуждами народа, захватить власть, получить портфель.
Что они сделали для народа, что изменилось после тех демонстраций, которые они организуют? Только возрастающая злоба, раскол между народами. Кому же это на пользу? Горе матерей, страдания покалеченных в организованных оппозицией демонстрациях не тревожат ее лидеров, а наоборот – чем больше жертв, тем сильнее козырь в их руках.
С такой легкостью, даже как-то вожделенно, они муссируют темы Сумгаита, Карабаха, Тбилиси, Узбекистана. А не позор ли это – спекулировать людским горем? Куда они хотят завести нас – в пропасть,  у черты которой мы находимся?
Хотелось бы спросить у лидеров оппозиции: а на чьи средства организуются, проводятся все митинги,  демонстрации? Кто содержит общества "Карабах", “Мемориал”, "Народный Фронт" и другие? Не те ли это народные деньги, которые выделяются на улучшение социальных нужд, а попадают в руки оппозиции и тратятся на разжигание межнациональной вражды?
Может быть депутаты-экономисты, социологи подсчитают: какие убытки стране принесли эти демонстрации, забастовки, и что можно было бы сделать на эти средства? Посчитают и доложат съезду, чтобы и депутаты, и весь народ знали, во что обходится инициатива оппозиции.
Лидеры оппозиции стремились сорвать съезд, превратить его в говорильню, а, не сумев это сделать, старались умалить, принизить его роль, его значение.
Но давайте трезво посмотрим вокруг и спросим самих себя: кто же начал перестройку? Не то ли это самое правительство, которое так уничижительно критикуется оппозицией? И неужели ничего за годы перестройки не сделано?! Разве тот поворот в отношении к детям – сиротам, то внимание к одиноким инвалидам и престарелым, те изменения в сельском хозяйстве ничего не значат? Впервые за эти годы обратили внимание на солдатских вдов, приравняв их к участникам войны в получении продовольственных пайков. Или для тех громкоголосых ораторов такой поворот не нужен, иначе, о чем тогда им говорить, если все будет хорошо?
Да, у нас пока очень далеко до того времени, когда все будет хорошо, ибо надо нам быть реалистами – в один год страну не переделать. На ремонт одной квартиры или дома уходит не один день. А если дом ветхий, да не один дом, да половина мастеров спилась, не желает работать, быстро ли можно все перестроить?
Не надо оппозиции так громко кричать и топать ногами: перестройка набирает ход, и ее не остановишь. Если только каким-нибудь спланированным неимоверным взрывом, как в Узбекистане. Но в той крови без войны, в которой оппозиция пытается потопить народ, она может и сама захлебнуться.
О недостатках кричать не надо, о них все знают: они созрели как нарыв и прорываются бедами то тут, то там. И вместо сил, тратящихся на митинги, забастовки, демонстрации, употребить бы их на пользу: научиться слушать, понимать друг друга, да сообща, всем миром преодолеть наши недостатки. А учиться слушать надо всем: и так называемому аппарату, и народу. А в аппарате–то не заморские функционеры, а наши соотечественники! Так неужели мы не поймем, не услышим самих себя?!

1990 г.