Глава 2. Вызов в Десятку

За июль мы собрали чемоданы и сидели, ждали вызова. Числа 10-го августа 1983 года нас вызвали в Ленинский райвоенкомат, вручили предписания и приказали прибыть в «Десятку» (так мы между собой по-свойски называли 10-е Главное управление Генштаба Вооружённых сил СССР) в понедельник 15 августа к 9 часам утра. В указанное время мы втроём (Аркаша, Володя и я) были на месте. Представились нашему «направленцу» - полковнику. Он, приняв от нас документы, приказал ожидать в коридоре. Вскоре к тому же «направленцу» зашли, а потом недолго посидели в коридоре два майора. После обеда мы их больше не видели. А сами просидели в коридоре до конца рабочего дня, когда «направленец» вручил нам документы на гостиницу и приказал явиться сюда же на следующее утро. Так и просидели мы почти всю неделю в коридоре. Лишь в пятницу 19 августа «направленец» вызвал нас к себе и сказал, что мы вылетаем в Бенин утром во вторник 23-го августа, а для этого нужно успеть во все места согласно «бегунку»: 1) в паспортном отделе обменять внутренние паспорта на заграничные; 2) в бухгалтерии получить денежный расчёт, 3) встать на комсомольский учёт; 4) съездить на склад в другой конец Москвы и получить одежду вместо форменного обмундирования, 5) в авиакассах получить по предписаниям свои билеты на рейс, 6) сделать прививки от африканских инфекций. Мы были буквально ошарашены этой информацией, быстро представив, сколько предстоит нам беготни и нервов в оставшиеся часы уходившей пятницы. А направленец равнодушно вручил нам «бегунки» и, не проронив более ни слова, выставил нас за дверь.

Он не сказал нам главного – что каждый из нас был призван на действительную военную службу на 2 года в соответствии со ст. 66 п. 2 Закона СССР «О всеобщей воинской обязанности» ещё с 28 июня!!! Умолчал направленец о и том, что Приказом министра обороны СССР № 0634 от того же числа каждому из нас присвоено звание лейтенанта, и каждый из нас в качестве офицера – переводчика зачислен в распоряжение 10 Главного управления Генерального штаба ВС СССР. На тот момент я искренне считал, что был призван в августе – со дня прибытия в «Десятку», и что моя служба закончится в августе 1985 года. Про иные временные рамки своей службы я начал догадываться значительно позже и окончательно удостоверился, лишь получив на руки военный билет офицера запаса 29 июня 1985 года!!!

В паспортном отделе процедура оказалась недолгой. Каждому из нас в обмен на внутренний паспорт с красной обложкой был выдан заграничный с обложкой синего цвета, на которой было написано: «СССР СЛУЖЕБНЫЙ ПАСПОРТ».   

Зайдя в бухгалтерию незадолго до обеда, я спросил, к кому могу обратиться по своему вопросу. Меня пригласила за свой стол женщина средних лет, мельком взглянув на часы и недовольно на меня. Пришлось ей вкратце изложить свою эпопею. Мне показалось, что лицо её капельку смягчилось, и она сухо начала: «Вам определено ежемесячное денежное довольствие в следующем размере: 110 руб. за должность, 120 руб. за звание лейтенанта, и 20 рублей – «пайковые», итого 250 руб.». По мере выслушивания этих сумм радостное удивление рисовалось на моём лице: это были большие деньги! Каждый из моих родителей тогда получал примерно такую же зарплату: папа – на должности начальника отдела в проектно-конструкторской организации, а мама, работая участковым педиатром на полторы ставки.

Бухгалтерша сделала едва заметную паузу, увидев моё удивление, и монотонным голосом продолжила: «Вам начислено 458 рублей, нужно получить их в кассе». И на моём лице отразился новый всплеск радости и удивления: по тем временам и не только для меня это была огромная сумма! Она равнялась, например, сумме студенческих стипендий почти за календарный год! Но тогда я так и не понял, что это было моё денежное довольствие с 28 июня по 22 августа! А бухгалтерша тем временем продолжала: «На время пребывания в загранкомандировке Вам будет выплачиваться надбавка за удалённость места службы в размере 10 рублей. Соответственно сумма денежного довольствия составит 260 рублей». Когда я услышал размер надбавки за удалённость, то невольная улыбка скользнула по моим губам.

Моё информирование продолжалось: «На эту сумму в рублях будет оформлен денежный аттестат. Его можно составить как на своё, так и на другое имя, например, жены или одного из родителей». «Я – холостой» - торопливо сказал я. «Так на чьё имя оформить аттестат?» - прозвучал вопрос. «На отца – Миретина Василия Макаровича» - на секунду задумавшись, ответил я. Закончив с оформлением аттестата, бухгалтерша предупредила, что за границу можно взять с собой не более 30 рублей. «Там они Вам, скорее всего, не понадобятся, но могут пригодиться при возвращении» - на прощанье сказала она. Ошарашенный всеми этими сведениями, я со словами благодарности попрощался с бухгалтершей и бросился в кассу получать положенные деньги. 

После бухгалтерии я отправился в сектор ЦК ВЛКСМ, находившийся здесь же – в «Десятке», для постановки на комсомольский учёт. Там я доложился, что как переводчик убываю в Бенин, и представил свою учётную карточку (рис. 2.5), выданную мне в Нижегородском райкоме комсомола, и свой комсомольский билет. Комсомольский билет у меня забрали на хранение на весь срок загранкомандировки со словами: «Вернётесь из командировки, придёте к нам и получите его обратно». Я понимающе кивнул. «Когда и на какой срок убываете в загранкомандировку?» - спросила меня сотрудница комсомольского сектора. «На два года» - недоуменно ответил я. «Денежный аттестат оформили?» - услышал я следующий вопрос. Пока я соображал, зачем ей это, последовало пояснение: «На основе аттестата я посчитаю Вам сумму комсомольских взносов». Я молча протянул ей аттестат. После недолгих расчётов мне озвучили итоговую сумму – 82 рубля 90 копеек. Тогда я сильно торопился и не стал вдаваться в подробности, как получилась такая сумма. Позднее я выяснил, что в 1980-е годы с зарплаты более 151 рубля насчитывался взнос в размере 1,5%. Вот у меня и оказались комсомольские взносы по 3,45 руб. за месяц от зарплаты в 230 руб. (120 за звание + 110 за должность).

«Сейчас заплатите или по возвращении?» - буднично спросила сотрудница сектора и тут же добавила: «Просто по возвращении обычно не хватает советских рублей». Сумма показалась мне посильной, и я заплатил её сполна. Мне проставили в комсомольский билет штампики «Уплачено», «Сектор ЦК ВЛКСМ» (рис. 2.7). Мельком я глянул в билет и с удовлетворением убедился, что взносы уплачены за 24 месяца: с сентября 83-го по август 85-го (тогда я не понимал, что от моей двухлетней службы два месяца уже прошли. Так что в «загранке» мне оставалось пробыть 22 месяца, а не 24). В коридоре я присоединился к Аркаше и Володе, которые меня уже ждали.

На этом наши дела в «Десятке» завершились, и мы втроём поспешили на вещевой склад. Он находился далеко: почти на другом конце Москвы. Там нас чуть не матерно обругали, вопрошая, где мы шлялись всё это время. Но узнав про наше недельное сидение в коридоре, кладовщик обмяк и помог нам быстренько подобрать костюмы, рубашки, галстуки и ботинки. Дело в том, что нам, как только что призванным офицерам, полагалось бесплатное вещевое довольствие. Однако вместо военного обмундирования были выданы гражданская одежда и обувь.

После склада мы ринулись делать обязательные прививки, направление на которые нам дали в «Десятке». Врач сказал, что прививки сделаны от самых опасных инфекционных заболеваний и строго настрого наказал, что сутки нельзя принимать спиртное. Сведения о сделанных прививках внесли в персональные санитарные книжки, которые выдали каждому из нас. Нас также проинформировали, что от тропической малярии прививок нет, и от неё нужно будет профилактически принимать таблетки, которые нужно купить в аптеке самостоятельно. Название этих таблеток нам написали на листочке, и мы наскоро распрощались.

За авиабилетами поехали по указанному адресу, где оказалось какое-то безымянное здание, у дверей которого молчаливо стояла длинная очередь. Мы подошли к хвосту и вполголоса спросили: «Здесь стоят за авиабилетами?», нам молча кивнули в ответ. Мы втроём пристроились к хвосту и стали мучительно медленно двигаться к заветной двери. А за ней стоял то ли швейцар, то ли вахтер, который внутрь пускал строго по одному. Но чем ближе мы придвигались к двери, тем радостней становилось на сердце. Часа через два-три наша радость достигла апогея: мы вышли из этого здания с билетами на руках.

Вернувшись в гостиницу, я встретил там своего приятеля по якутскому стройотряду - Саню Овчинникова: он с английским улетал в Эфиопию. Мы пошли в соседнее кафе отметить встречу. Спиртное там не продавали, но зато предлагали мороженное, политое ликёром «Шартрёз» (ликёр крепостью 44 градуса, выпускавшийся Московским ликёро-водочным заводом по ГОСТу 7190-71). «А можно ликёр с мороженым?» - спросили мы у продавщицы. Она удивилась и, на секунду задумавшись, ответила утвердительно. В каждой креманке аппетитно плавал белый шарик мороженого в зелёном озере ликёра. Я расплатился новенькой, хрустящей, недавно выданной пятидесятирублёвой купюрой. Продавщица с минуту разглядывала купюру, а потом с глубоким вздохом произнесла: «Первый раз такую вижу».

Мы душевно посидели, вспомнили стройотряд, Якутию, поговорили о предстоящей командировке. У Сани она была уже вторая: летом 81-го года его, студента 5-го курса, срочно командировали в Афганистан. Там он пробыл почти год, работая в Кабуле, ложась спать с пистолетом под подушкой. Мороженого больше не хотелось, и мы поехали на квартиру Саниных родственников, которые уехали куда-то отдыхать. За рюмкой марочного коньяка, который мы купили по дороге, выяснилось, что у меня большой недобор по весу. Дело в том, что советскому специалисту, выезжающему в загранкомандировку, разрешалось брать с собой багаж весом не более 100 кг. Кроме продуктов длительного хранения (круп, консервов и т.д.) старались брать «под завязку» всё необходимое для жизни за рубежом – от мыла и зубной пасты до кухонной посуды и постельного белья. Смысл был простой: не тратить на эти вещи заработанную инвалюту. Во время отпуска разрешалось провозить не более 20 кг, а при возвращении на родину опять разрешалось провозить 100 кг багажа.

Ещё дома в ожидании вызова я составил список и постепенно собрал всё необходимое: рубашки с коротким рукавом, сандалии, плавки, пару кастрюль, сковородку, походный утюг со складной ручкой и т.д. Всё это до отбора и укладки взвешивалось. Заметную долю в набранном весе составили большие словари, которые по совету наших преподавателей я вёз с собой. Например, французско-русский большой словарь Ганшиной весил 1,54 кг, русско-французский словарь Щербы – 1,44 кг, русско-французский политехнический словарь – 1,52 кг. И всё равно в моём багаже не хватало килограмм двадцати, поэтому было принято решение – восполнить этот недовес.

На следующее утро мы с Саней отправились в московский ЦУМ. Сначала купили большой чехословацкий кожаный чемодан за 80 рублей и уже с ним отправились по остальным секциям ЦУМа. В галантерейном отделе, например, закупили 10 кусков туалетного мыла, 15 тюбиков зубной пасты и ещё кое-что по мелочи. До сих пор помню удивлённое выражение лица той продавщицы. В результате этого похода мы добрали недостающий вес.