Как я однажды прилип и чуть не потерял ноги

Зимой, в центре Риги, главным развлечением для нас — детей — были ледяные горки. Сами же зимы тогда были не чета нынешним — все как на подбор снежные. Да-да, и трава, как известно, была зеленее. Но я ничего специально не выдумываю — так говорит память.

   Я жил недалеко от Бастионной горки, оттуда и скатывался. Народу набиралось — тьма! Пока из центра не съехали те, кто жил там ещё по распределению, в коммуналках — детей и подростков было много. Бастионный парк был самым популярным среди нас местом — было где побегать, поиграть в прятки, запускать кораблики в вечно тёмном, холодном канале... Но если честно, центр города совершенно не предназначен для детей: тот же канал унёс жизнь не одного ребёнка. У меня, пожалуй, остались два ярких воспоминания о "Бастионке", не считая обрывков и каких-то образов.

   Первое — это как мы: я, мама и моя совсем ещё маленькая сестра, гуляли по парку и дошли до бронзовой лошадки — мы с сестрой любили посидеть на ней верхом. Дома даже хранятся фотографии — совсем недавно, уже после смерти отца, листал старенькие фотоальбомы. Странички с хрустом отлеплялись друг от друга, грусть об ушедшем обволокла, словно тёплое, любимое одеяло, а память начала выдавать на-гора события, от которых, как мне казалось, не осталось и следа...

    Было весело — мы носились вокруг лошадки, играли в снежки, валялись в снегу, радовались клубам пара изо рта. Тогда я ещё не понимал, что это и есть счастье. И тут — не помню, как к этому пришло — мама в шутку сказала: "А ты лизни лошадку". Я не был умным мальчиком, но зато слушался родительских указаний! Не хочу говорить — был послушным, это не так, но если мне говорили что-нибудь сделать — я делал. Наверное, исполнительный. Проблемы возникали, когда мне говорили что-либо НЕ делать. Так вот, я незамедлительно лизнул лошадку — помню, как удивлённо ахнула мама и тут же рванула ко мне. Я хорошо приложился к лошадиной шее — не стесняясь, доброй половиной языка. Он встал намертво. До сих пор помню свои чувства — смесь удивления с ужасом. Мама не ожидала от меня такой прыти, а я — такой подставы. Зато позже я во дворе не вёлся на подначки лизнуть качели и молча наблюдал за теми, кто осмеливался. Ну а что? Вспомните сами, как относились к тем, кто обламывал шутки? Так что да, молчал. Да и весело же было, чёрт возьми, не зло.

Мы попробовали осторожно отодрать меня от бронзового чудовища, но не причинив вреда, это казалось невозможным. К счастью, мама всегда выходила с нами гулять во всеоружии, и в этот раз у неё был с собой термос с чаем. Поливая тёплой жидкостью язык, мы понемногу отдирали меня от лошади. Всё получилось как нельзя лучше — я даже не помню, чтобы мучился потом с языком.

А вот второе воспоминание связано с горкой. Мы любили кататься. Кто как умел, но верхом было, конечно, на ногах. Я помню, как впервые в жизни проехал с большой горки стоя. Было страшно, но в те годы я с лёгкостью побеждал большинство своих страхов. Не то что сейчас. Конечно, страхи тоже изменились, но мне кажется, что, становясь старше, я утратил некоторую часть храбрости, что ли. Ведь в детстве очень важно быть как минимум таким же, как и другие, в идеале — даже лучше, а путей к отступлению без потерь — меньше. С возрастом, когда понимаешь, что никому ничего не должен, а мнение подавляющего большинства людей становится совершенно безразличным, бороться со страхами и преодолевать себя становится сложнее. Немаловажно ещё и то, что ребёнку как бы нечего терять. Это, конечно же, не так, но, помню, мысль такая часто мне помогала.

Так вот, скатившись несколько раз на заду, я решился и, как взрослые ребята, с разбегу запрыгнул на горку — одна нога впереди, руки в стороны, для баланса. Это было чудесно! Обжигающий ветер, скорость и понимание того, что у меня всё получается. В конце горки была как бы колыбель из утрамбованного снега. Те, кто скатывался на попе, тормозили о неё ногами или не доезжали, а те, кто на ногах — перепрыгивали. Я был упоён триумфом, и окружение для меня перестало существовать. Удар ногами об ледяную конструкцию, кувырок через себя и приземление лицом в колючий снег вернули меня на землю. "Вроде бы и не больно", — подумал я, пытаясь встать. Не вышло. С удивлением понял, что не чувствую ног. Интересно, что страха не было — в моём детском мозгу такие "бытовые" ужасы попросту не помещались. Я намного больше боялся мертвяка из "Книги мертвецов 2", который жил у меня под кроватью, чем остаться парализованным. Я и не знал что такое паралич, вероятно, это помогало. Работая руками, я дополз до скамейки, что находилась буквально в метре. Взобрался на неё. Помнится безумная мысль, которая пульсировала в голове: "Боже, меня же дома наругают!" Было такое чувство, будто напроказничал.

Я сидел, не чувствуя ног минут пять и уже всерьёз задумался о том, как добираться домой. Адреналин выветрился, становилось холодно. Внезапно контроль над ногами вернулся. Я был счастлив. Ещё не веря, поболтал ими и осторожно встал. Через десять минут я уже был дома, родителям, конечно же,  об этом случае не рассказал - боялся, что запретят ходить одному на горку.