Глава 6. День второй

На следующее утро мы встретились в уже знакомом ресторане, как и договаривались, в 7.30 по местному времени. Памятуя указания шефа о форме одежды, данные накануне, мы с Аркадием оделись полегче: рубашки с коротким рукавом, галстуки, брюки и сандалии. Всё это было привезено с собой. На завтрак были поданы традиционные французские круассаны, сливочное масло, джем и кофе. Каждому досталось по 1-2 круассана, кусочку масла и джема и одной чашке кофе. Такой скромностью завтрака я был крайне удивлён. Но делать было нечего, приходилось довольствоваться малым.

К окончанию завтрака нас уже ждала машина, присланная из бенинского инженерного батальона. Особо не мешкая, мы отправились к нашему месту службы. Наша машина, выскочив на широкий бульвар де ля Марина, сразу же оказалась в густом потоке легковых автомобилей, мотоциклов, мопедов и велосипедов. Среди них не было видно ни одного автобуса, троллейбуса или трамвая. Юрий Николаевич, сидевший рядом и прочитавший удивление на моём лице, сказал: «Здесь нет общественного транспорта, только индивидуальный». «А у кого его нет?» - полюбопытствовал я. «Тот ходит пешком» - весело сказал Юрий Николаевич. Я продолжил разглядывать обтекающий нас поток индивидуального транспорта.

Вскоре, примерно минут через десять, с широкого бульвара машина свернула на второстепенную дорогу, и, судя по множеству встречавшихся военных, мы въехали на неогороженную территорию большого военного городка. Как позднее я узнал, местные называли его военной базой «Лагерь Гезо». Здесь располагались различные воинские части, в том числе и инженерный батальон, в который мы направлялись.

Машина остановилась около одноэтажного здания, напротив которого была организована импровизированная складская площадка. К моему большому удивлению, на ней стояло огромное количество дефицитных в Союзе автомобилей УАЗ-469. Все они были новые, и почти все - покрыты ржавчиной. Было видно, что они не используются, а стоят здесь мёртвым грузом. Сердце сжалось от такого отношения к нашим машинам.

Шеф повёл нас с Аркашей знакомить с командиром инженерного батальона. Им был капитан бенинской армии зрелых лет. Ему, после взаимного приветствия, полковник Сергаев нас и представил. Разговор командиров переводил Аркаша, а я лишь внимательно слушал и немного переживал, получится ли у меня так. После нашего знакомства командир инженерного батальона позвал и представил двух своих подчинённых – лейтенантов Виктора Няо (Victor Gnao) и Клода Ахандесси (Claude Ahandessi), которые подключались к нашей совместной работе по строительству аэродрома в Кана.

Затем командиры остались с Аркашей для проведения переговоров, а мы с лейтенантами вышли на улицу. Замы курили у крыльца. Разговорились. Оказалось, что Виктор Няо учился пять лет в Союзе - во Львовском высшем военно-политическом училище и поэтому хорошо говорил по-русски. И это он по мере возможности выступал переводчиком для своего командира в наше отсутствие. А Клод, как выяснилось, учился во Франции в самом престижном военном заведении – в общевойсковом военном училище Сен-Сир. Показывая на УАЗики, Юрий Николаевич спросил у лейтенантов, почему с машинами такое творится. Виктор ответил, что для этих машин нужен бензин, а он в Бенине очень дорогой, и поэтому начальство не хочет тратиться на него и предпочитает автомобили с дизельными двигателями. Мы лишь недоуменно промолчали. А через несколько минут, попрощавшись с лейтенантами, мы пошли «к себе».

Рядом стояло новое, одноэтажное недостроенное здание без окон и дверей. Сквозь него шёл длинный коридор, выходивший на оба торца здания пустыми дверными проёмами. Для нас, курильщиков, это было очень удобно: от палящего солнца мы прятались в коридоре, который работал как аэродинамическая труба, чуть не со свистом вытягивая на улицу табачный дым от наших сигарет. В этом здании не было никакой отделки: деревянный пол и оштукатуренные стены оставались некрашеными. Отсутствовали и элементарные удобства – электричество и туалет. По нужде нужно было идти в соседнее здание, где располагался штаб инженерного батальона. По обе стороны длинного коридора были «нарезаны» небольшие кабинеты. Два из них были отведены советским специалистам: один для шефа, другой для замов. Лишь незадолго до нашего приезда там были вставлены окна и двери, принесены письменные столы и стулья.

Мы втроём прошли в «кабинет», предназначенный для замов. В нём было два стола и четыре стула. В углу, прямо на полу громоздилось несколько стопок книг технической документации в твёрдых переплётах. «Вот здесь мы и будем работать» - тоном радушного хозяина произнёс Юрий Николаевич.

Вскоре вернулись шеф и Аркаша. Анатолий Иванович пригласил всех нас к себе в кабинет и провёл короткое совещание. «Ситуация – тяжёлая» - подытожил он. «У местной стороны денег на наш проект либо совсем нет, либо их не хватает. Поэтому, как они объясняют, всё стоит. Надеются на поставки из Союза. А время идёт, и Москва требует уже активных действий». Я тогда не знал, что ещё 26 декабря 1980-го года Президентом Матьё Кереку был подписан декрет № 80-381 «О создании и составе постоянной комиссии по строительству военно-воздушной базы Кана в провинции Зу» с целью контроля и разрешения всех политических, экономических, социальных и технических проблем, связанных с её строительством. Вторым заместителем председателя этой комиссии и был назначен командир первого инженерного батальона.

Часам к 10 приехал представитель ГТУ. Наскоро переговорив с Сергаевым, полковник Токарев пригласил нас с Аркашей к себе в машину: «Сейчас поедем сдавать документы и авиабилеты, потом фотографироваться и получать деньги. Но сначала заедем за вашим третьим коллегой. Договорились забрать его с нами, чтобы не гонять вторую машину». Ехать пришлось недалеко. Мы буквально пересекли пыльную дорогу, идущую за нашим «недостроем», и въехали на территорию танковой части. Там под лёгкими навесами стояло несколько танков Т-34 и один танк Т-55, выехавший из-под своего навеса. Рядом с ним копошились бенинские танкисты и двое наших, среди которых мы узнали Володю Уцына. Позднее я услышал историю о том, что единственный танк Т-55 Бенинской армии подарил Муаммар Каддафи.

Выехав с территории танковой части, нам пришлось остановиться, чтобы пропустить строй марширующих бенинских бойцов. С изумлением я заметил, что они были вооружены советскими автоматами ППШ с круглыми дисками времён Великой Отечественной войны. Пока мы обсуждали это событие, наша машина, проделав небольшой путь, подъехала к длинному жёлтому забору. Заглушив мотор, Анатолий Иванович обратился к нам: «Мы приехали в наше посольство. Здесь вы сдадите свои загранпаспорта, санитарные книжки и авиабилеты на хранение. Вам их выдадут накануне вылета в Союз. А вместо загранпаспортов вам оформят и выдадут cartes d'identit;. Но для этого нужно будет сфотографироваться в «карантложмане». Всё понятно?» Мы молчаливо кивнули головами. «Ну, тогда пошли». Следуя за полковником, мы вышли из машины и направились к посольству.

Сдача документов и билетов под роспись была недолгой. Я тогда не понимал, зачем нужно было сдавать авиабилет – ведь я уже прилетел. В Союзе обычно использованные билеты просто выбрасывались. Здесь же многие привычные вещи оказывались необычными и в некоторой степени секретными. От этого возникало ощущение недосказанности и загадочности, которое не покидало меня до конца командировки. Примерно только через год я узнал, что мой авиабилет был «туда и обратно» причём с открытой датой вылета и – что важно! - не позднее года со дня прилёта! Впоследствии это обстоятельство сильно повлияло на дату моего вылета в отпуск…

«Фотографии на удостоверения личности привезли?» - спросил нас сотрудник посольства. «Думаю, сегодня сделаем, а завтра, надеюсь, привезём» - за нас ответил полковник Токарев. Мы уже понимали, что «возиться с нами» не входило в его обязанности, но так было удобнее и для нас, и для дела.

Через несколько минут мы уже въезжали на огороженную бетонным забором территорию пятиэтажного дома, въезд на которую не был преграждён воротами. Дом был необычен тем, что у него не было жилого первого этажа. Вместо квартир были бетонные опоры, на которых держался дом. Жилыми оставались верхние четыре этажа, к которым вели пять подъездов. Машина подъехала к среднему из них. Мы вышли. «Это – наш «карантложман». Здесь живут наши военные специалисты с жёнами. Моя квартира - в третьем подъезде, на втором этаже» - сказал Володя Уцын. «В гости сходите в другой раз, а сейчас нас ждут на фотографирование» - и Анатолий Иванович Токарев указал рукой в сторону первого подъезда. По приезду выяснилось, что нужна маленькая фотография на местное удостоверение личности. Ни у кого из нас троих такой фотографии не было. Поэтому попросили одного из наших офицеров нас сфотографировать и сделать фотографии. Он любезно согласился.
 
После фотографирования мы опять сели в машину и отправились дальше - в «экономмиссию» за деньгами. Это была одноэтажная вилла за невысоким забором. На окнах были решётки. К ним мы ещё не привыкли, и это казалось нам диким. Нас встретила миловидная женщина лет тридцати с небольшим. Анатолий Иванович сначала представил нас, а затем и Татьяну Петровну* - сотрудницу экономмиссии. Она пригласила нас в холл, указав рукой на кресла, и мы расположились в них вокруг журнального столика, а Анатолий Иванович отлучился на полчасика по своим делам. 

Татьяна Петровна начала наше финансовое просвещение: «На время вашего пребывания в загранкомандировке каждому из вас установлено денежное довольствие в инвалютных рублях, которые могут быть конвертированы в местную валюту – западноафриканские франки КФА или чеки Внешпосылторга. В первом случае они будут конвертироваться по курсу французского франка, к которому жёстко привязан франк КФА в соотношении 1:50. Если зарплату каждого из вас перевести по сегодняшнему курсу, то получится примерно 120 тысяч франков КФА. Что касается чеков, то они будут накапливаться на ваших персональных счетах во Внешторгбанке от конвертации ваших инвалютных рублей в постоянном соотношении 1:4,6. Например, если денежное довольствие одного из вас перевести в чеки, то получится 1104 чека». Я ошарашенно слушал, с трудом переваривая звучавшие числа. Да и курсы иностранных валют были новой для меня темой.

«А можно всё месячное довольствие перевести в чеки?» - спросил Володя. «До 70% - можно заказать самостоятельно, а свыше – только с разрешения руководителя группы» - безапелляционно заявила сотрудница экономмиссии. «А причём здесь руководитель группы» - не удержался Володя. «А при том, что он отвечает за вашу жизнь и здоровье, и должен следить, чтобы вы не умерли с голоду, чекуя на всю катушку» - с едва заметной усмешкой отрезала Татьяна Петровна. Воцарилась неловкая пауза.

«А как это заказать?» - задал за всех вопрос Аркаша. «Очень просто» - уже миролюбиво продолжила Татьяна Петровна: «Раз в месяц вы будете со своей группой приезжать сюда для получения зарплаты, а после её получения будете говорить, сколько чеков вы желаете отложить в следующем месяце, соответственно остаток будете получать в местной валюте. Например, вы заказываете 600 чеков, и мы на ваш счёт во Внешторгбанке перечисляем 130 инвалютных рублей, а остальные 110 выдаём вам в виде местной валюты по текущему курсу французского франка. Например, при курсе 10 инвалют. руб. = 100 французских франка = 5 000 франков КФА это составит 55 000 франков КФА». «А можно забрать в местной валюте всё месячное довольствие?» - неуверенно спросил я. «Да, конечно» - услышали мы ответ. «А сегодня для проживания вы получите половину своего довольствия в местной валюте, а за второй половиной приедете со своей группой в назначенный день» - с этими словами Татьяна Петровна пошла за ведомостью, в которой мы и расписались через несколько минут, получив на руки необычные купюры. Вскоре за нами приехал полковник Токарев, и мы отправились по «домам».

Мы с Аркашей успели к обеду и вместе с командирами, забежав в номер помыть руки, спустились в ресторан. К нам подошёл уже знакомый пожилой официант. Аркаша взялся переводить заказ, но тут неожиданно завязалась дискуссия с официантом. Из неё выяснилось, что суп на обед в этом ресторане не подают (его готовили только вечером), а хлеба кладут на общую тарелку по небольшому кусочку на человека: для нас это было непривычно мало. Сошлись на том, что мы обойдёмся овощным салатом и вторым мясным блюдом, но нам принесут ещё по одному кусочку хлеба. Мы по привычке употребляли слово «хлеб» для обозначения совершенно необычного для нас хлебобулочного изделия, которое здесь называли «багет».

В институте я про него читал в книгах и учебниках, здесь довелось познакомиться с ним «воочию». Это было длинное и тонкое хлебобулочное изделие, мягкое внутри, с хрустящей корочкой. Пока оно было мягкое, оно было – вкусное, но стоило ему полежать, как оно становилось твёрдым и невкусным. По своим размерам багет явно уступал не только советским буханкам («белого», «серого» и «чёрного» хлеба), но и батонам. Соответственно и кусочки багета, подаваемые нам на обед, были для нас маловатые.

Во время обеда Анатолий Иванович нам с Аркашей (замы были в курсе) сказал, что по субботам и воскресеньям в 8 часов утра из «карантложмана» выезжает автобус на пляж. И он спросил нас, хотим ли мы в предстоящую субботу с этим автобусом поехать на пляж. «Если хотите, то надо договариваться заранее: уже сегодня вечером в посольстве» - пояснил шеф. Мы с Аркашей охотно согласились. После обеда мы все разошлись по номерам отдохнуть под кондиционером. Вечером, как сказал шеф, нам предстояло отправиться в посольство, так как была среда – день всеобщего сбора советских специалистов, работавших в Котону.

Весь день, практически, мы провели на непривычной жаре в условиях повышенной влажности. Ощущение было – как в сауне. Видимо, из-за этого Аркаша почувствовал себя плохо. Он крепился и говорил, что скоро всё пройдёт. Однако я уговорил его поставить градусник, привезённый мною из Союза. У Аркаши оказалась повышенная температура: почти под 38. Я пошёл и доложил шефу. Когда мы с ним пришли в наш номер, там уже были оба зама. Кто-то предложил аспирин, привезённый из Союза. Но Анатолий Иванович решил лечить Аркашу народным средством – водкой с солью и перцем. Но водки ни у кого не оказалось. Меня отправили на её поиски. Их я начал с администратора отеля. Но он и понятия не имел, что такое водка, тем более русская. Он смог лишь рукой показать направление, в котором мне стоило двигаться, чтобы найти подходящий магазин.

Я вышел из отеля и отправился строго на север. Сначала я пытался спрашивать у прохожих, где можно купить водку. Несмотря на мой нормативный французский, смотрели на меня в лучшем случае с удивлением. Потом я спрашивал просто магазины, где продаётся алкоголь. Посетив два-три магазина и не найдя водки, я решил подобрать какой-нибудь аналог: прозрачный и крепостью 40 градусов. После недолгих раздумий я остановил свой выбор на неизвестном мне доселе напитке – джине «Гордонс».

Шеф не очень обрадовался моему выбору, но других вариантов не было, и он решительно налил почти полный стакан джина, насыпал в него чайную ложку соли и добрую порцию молотого чёрного перца. Всё это тщательно перемешав, он протянул Аркаше стакан со словами: «Пей сразу всё и ложись в кровать». Аркаша мужественно опрокинул стакан, а я отвернулся, чтобы не видеть его мучений. «Аркадий остаётся в гостинице, а для всех остальных сбор внизу в 17.00» - сказал Анатолий Иванович и направился к выходу. Замы последовали за ним. В номере стало необычно тихо: в нем не было ни радио, ни телевизора, лишь негромко гудел кондиционер. Аркаша лежал на своей кровати, закрыв глаза и укрывшись одеялом: в нём боролось за здоровье народное средство. Я тоже прилёг отдохнуть: до выхода в посольство оставалось чуть более часа.

В тот день нам повезло: за нами из посольства приехала машина, и нам не пришлось шлёпать пешком по вязкой жаре. Анатолий Иванович занял место рядом с водителем, а мы втроём втиснулись на заднее сиденье. Успокаивало то, что ехать предстояло недолго.