Глава 10. Первый выходной

В субботу утром, 27 августа, я проснулся с радостным настроением: во-первых, это был первый выходной, а во-вторых, предстояла поездка на пляж. Я любил плавать и купаться. Уже класса с 4-го я бегал купаться со своими дворовыми друзьями на местные водоёмы. А в море купался только один раз, когда в 1976 году вместе с родителями ездили по курсовке в Батуми. Поэтому предстоящее купание в океане вселяло в меня радостное предвкушение.   

До завтрака, время которого оставалось прежним, как и в будние дни, было ещё минут сорок. Я успевал умыться и даже заправить свою постель. Дело в том, что ещё в среду после обеда я заметил, что мою незаправленную с утра постель кто-то не только очень аккуратно заправил, но и поменял. Явно, что это был не Аркаша. Он по своей армейской привычке каждое утро тщательно выглаживал покрывало на своей кровати, к тому же призывая и меня. Но в среду я не успел, а в четверг мне захотелось провести эксперимент, и я уже сознательно не стал заправлять свою постель. Эксперимент дал ожидаемый результат: мне снова поменяли постельное белье и прилежно заправили кровать. В пятницу я не смог отказать себе в удовольствии продолжить приятный эксперимент. А Аркадий, которому белье не меняли, выразил несогласие с моим поведением, считая его проявлением обычной лени. Обслуживающая сторона, видимо, была с ним солидарна: кровать просто заправили, не меняя белье на новое. Так или иначе, я взял этот опыт на вооружение и периодически к нему прибегал.

Автобус из «карантложмана» должен был заехать за нами в начале девятого, так что после завтрака времени на переодевание не оставалось. Поэтому мы с Аркашей сразу оделись для поездки на пляж. Я надел новые джинсы, рубашку с коротким рукавом и кожаные сандалии, купленные по случаю в московском ЦУМе. На завтраке выяснилось, что наши командиры купаться не едут. Младшим старших расспрашивать было не принято. В 8 часов мы уже вышли из отеля.

Наш автобус трудно было не узнать – это был советский ПАЗик со следами ржавчины, пробивавшейся на кузове в разных местах. Когда мы вошли в автобус, я вновь, как и в самолёте, почувствовал себя неловко. Все мужчины и женщины, сидевшие в салоне, были одеты в тонкие футболки и красивые шорты. У всех были головные уборы и солнцезащитные очки, на ногах – преимущественно сланцы, а у некоторых - шлёпанцы. И даже Володя был уже в пляжной экипировке и поэтому довольно улыбался, глядя на нас.

Путь на пляж оказался недолгий: от нашего отеля мы проехали на автобусе примерно 10-15 минут. В 1983 году этот пляж в Котону назывался «Бухта» (La crique). В современном, благоустроенном, понимании (с лежаками, кабинками для переодевания, душем и туалетом) пляжа, конечно же, не было. Это был ровный, песчаный берег, от воды заметно поднимавшийся вверх. Одним своим концом он упирался в насыпную дамбу, а другим уходил в бесконечную даль. Около дамбы на берегу виднелись лодки местных рыбаков. На современной карте гугл не обнаруживается такой пляж в Котону, но по очертаниям самой бухты и расстоянию от нашего отеля на эту роль больше всего подходит пляж возле развлекательного центра «Эль Дорадо Бич Клаб» (El Dorado Beach Club).

Нас предупреждали, что «океан опасен в этих местах, и попавший за полосу прибоя может и не вернуться на сушу. Вдоль побережья, с запада на восток, проходит сильное течение. Оно подхватит неосторожного пловца и унесёт в открытый океан. Правда, говорят, подводный поток может снова вынести через несколько километров на землю, но мало у кого хватает сил, а главное, хладнокровия, чтобы бороться. К тому же за полосой прибоя встречаются акулы…» Так об этом пляже писал советский корреспондент Баратов Н.А. в своей книге «Загадка абомейского кувшина».

В тот день никаких купальщиков, кроме нас, там не было. Вода была непривычно солёная и тёплая. С теми, кто умел хорошо плавать, мы заплывали до края волнореза, и, приняв горизонтальное положение на спине, катились на волнах до самого берега. Когда они были большие, мы подныривали под них и барахтались в пучине волн. Накупавшись, выбирались на берег и сохли. Оказалось, что с нами купались не только жители «карантложмана», но и несколько человек из посольства, за которыми заезжал ПАЗик из «карантложмана», если случалась какая беда с их собственным транспортом.

В тот же раз Володя со слов старожилов объяснил, что загорать здесь не принято из-за вредного воздействия солнца, поэтому и на пляж ездили с утра. Жёсткого регламента для отъезда не было, но о времени сбора договаривались сразу перед выходом из автобуса. По сложившейся практике отъезжали не позднее 11 часов. Такие выезды на пляж совершались по субботам и завершались пивными посиделками в какой-нибудь «бюветке» (от французского слова «buvette» - закусочная, буфет, в нашем случае «пивная»).

На обратном пути, уже сидя в автобусе, мы попросили Володю показать нам место, где он покупал пляжную амуницию. Он согласился и отпросился у старшего. Мы с Аркашей этому немного удивились, а Володя объяснил, что в их группе военных специалистов и переводчиков, проживавших в «карантложмане», есть нештатный начальник штаба: вот он и назначает старшего на время поездки на пляж, а бывает, что кто-то из офицеров, назначенный старшим, сам озвучивает отданное распоряжение начштаба в автобусе перед самым отъездом. Вместе с Володей отпросилась и семейная пара, которая решила составить нам компанию. Это были Володины приятели: офицер Виктор, с которым он работал, и его жена Ирина. Мы были не против такой компании, но удивились ещё раз: ведь все трое были в шортах. Мы уже знали, что выходить в город в шортах было запрещено. Но мы не стали это обсуждать на весь автобус. Он съехал с проезжей части и остановился на уже знакомом проспекте Клозель. Мы с Аркашей поблагодарили старшего за поездку на пляж, и вся наша компания вышла из автобуса.

Глядя на шорты наших компаньонов, я с недоумением спросил: «Вы так и пойдёте в шортах?» «А мы быстро, чтоб никто не заметил» - с хитрой улыбкой ответил Виктор. «А как же вы вернётесь в «карантложман»?» - продолжал недоумевать я, вспомнив, что в Котону нет общественного транспорта: ни автобусов, ни троллейбусов, ни трамваев. «Очень просто – на такси» - весело ответила Ирина. Она рассказала, что в Котону много машин такси и поймать их несложно. Стоил проезд для нас недорого от 100 до 500 франков КФА по городу в зависимости от расстояния. Главное было – правильно назвать таксисту место, куда ты хочешь поехать. ««Карантложман», наверное, все таксисты знают» - предположил Аркадий. «Да нет» - ответил Виктор и продолжил: «Это мы его так прозвали, а как его называют местные, мы не знаем. Зато мы знаем, как называется площадь, рядом с которой он находится – Пляс де Мартир. Вот её название мы и говорим таксистам, а на месте уже показываем рукой, куда проехать».

После нашего стояния на солнцепёке Ира захотела мороженого, и мы пошли в небольшой магазин – кондитерскую, находившийся почти прямо перед нами. Полустеклянная дверь в магазин была закрыта, но на ней висела табличка с надписью «Открыто». Я ещё не привык, что двери здешних магазинов бывают всегда закрыты, потому что внутри работают кондиционеры. В Союзе обычно закрытая дверь почти всегда означала, что магазин закрыт, и только открытая дверь свидетельствовала об обратном, причём в любое время года. В магазине было безлюдно и прохладно. К нам сразу же поспешил продавец, спрашивая, что мы желаем. «Де ля глас» - не задумываясь, сказала Ирина, уверенным шагом направляясь в стеклянному шкафу–холодильнику. Мы выбрали себе по мороженому, по форме и вкусу похожему на наше эскимо. Оно стоило как пачка дорогих сигарет – 250 франков КФА.

С мороженым в руках мы направились к рынку Гани. Нам предстояло перейти проезжую часть, по которой почти нескончаемым потоком ехали легковые автомобили. Ещё подходя к дороге, я начал по привычке крутить головой налево и направо, выискивая обозначение пешеходного перехода. Но его нигде не было. Я не успел озадачиться вопросом, как же мы будем переходить дорогу, как к своему большому удивлению заметил, что машины, ехавшие как слева, так и справа, словно по мановению волшебной палочки остановились за несколько метров от нас. Виктор с Ириной, не оглядываясь, перешли дорогу, мы поспешили за ними. Находясь под большим впечатлением от увиденного, я спросил старожилов: «Они что, всегда такие вежливые?». Ответом мне было короткое «да».

В последующем, на протяжении своих двух лет командировки, я неоднократно убеждался в этой вежливости бенинских водителей. У меня там даже сформировалась привычка переходить дорогу, не глядя по сторонам. Но её пришлось забыть при возвращении в Союз. И сегодня, когда в России переходя на зелёный свет, следует оглядываться по сторонам, я не перестаю восхищаться образцами уважения пешеходов, которые мне довелось наблюдать в Котону более 40 лет назад.   

На рынке мы быстро нашли лавку с нужными футболками и шортами. Мне понравились футболки из тонкой, хлопковой ткани белого цвета. В такую жару это было самое то. Я купил сразу две штуки. И шорты, какие были на большинстве наших соотечественников, здесь были представлены разных расцветок. Это были шорты-дельфины (популярный стиль моды 1980-х): короткие шорты с цветной контрастной окантовкой, с небольшими боковыми разрезами и закруглёнными углами, на широкой, удобной резинке, с двумя карманами и застёжкой-молнией. Лучше других мне подошли голубые с темно-синей окантовкой. Я с удовольствием проносил их все два года и потом забрал с собой в Союз. Аркаша тоже выбрал себе подобные. И мы пошли выбирать сланцы. Таких я прежде не видел. У них была толстая подошва, состоявшая из разноцветных слоёв, и фигуристая линия обреза по краям. Их покупка завершила мой комплект пляжной амуниции.

Наши компаньоны предложили нам с Аркашей прогуляться ещё немного по рынку, а потом пойти попить пивка. Но время приближалось к обеденному, и мы были вынуждены попрощаться. На пути в отель я лишь забежал за понравившимися мне сигаретами «Сент Мориц» и на этот раз купил целый блок. Позднее после этих сигарет мне захотелось попробовать другие английские люксовые сигареты, и я некоторое время по очереди курил «Ротманс» (Rothmans) и «Данхил» (Dunhill). Увидев однажды на рынке легендарные французские сигареты «Житан» (Gitanes), решил их тоже попробовать. Но они оказались очень крепкими для меня, как кубинские в Союзе. Поэтому я от них быстро отказался. Я пробовал и другие сигареты, но от их резкой смены меня начинал мучить кашель. Поэтому приходилось подумывать над выбором каких-то постоянных сигарет с учётом цены и качества. В то время (в первые месяцы после нашего приезда) почти весь «карантложман» курил английские сигареты «Суверен» (Sovereign): они были заметно дешевле люксовых (180 франков КФА за пачку) и вполне приличные на вкус. Я тоже решил их попробовать, и они мне понравились. Поэтому большую часть своей командировки я курил именно эти сигареты, а потом целый блок захватил с собой домой.

Вернёмся, однако, к субботе 27 августа. Вечером того дня мы снова готовились к походу в посольство. Это было обязательно. У нашей малочисленной группы, проживавшей в отеле, не было своего транспорта, а пользоваться местным такси мы тогда ещё не привыкли. Была договорённость, что при возможности за нами будет заезжать машина из посольства. Но такая возможность была не всегда. Именно так случилось и в этот раз. Прождав машину минут пятнадцать, и не имея возможности связаться с посольством по телефону, шеф скомандовал «Вперёд!», и мы отправились пешком. За все время проживания в отеле такая ситуация случалась с нами не раз. Мы ходили по песчаной обочине бульвара де ла Марина: никаких тротуаров там тогда не было. Весь путь занимал около получаса. Все мы, конечно, в таких случаях очень сердились на посольских, из-за которых нам приходилось шлёпать в такой жаре по песку.

Для местных было дико, что пять белых прилично одетых и трезвых мужчин идут пешком по обочине бульвара, увязая в горячем песке. Ведь все приличные люди передвигались на своём индивидуальном транспорте, а уж белые европейцы тем более. Вот поэтому наше шествие вызывало неподдельный интерес и бурные эмоции у проезжавших местных жителей. Однажды ехавший на велосипеде негр, одетый в лохмотья и драные сланцы, так удивился, увидев нас, что съехал на обочину и, увязнув в песке, упал с велосипеда. Мы подошли к нему, и, помогая ему встать, Аркаша спросил, как нас учили: «Comment ;a va, camarade?» («Как дела, товарищ?») Потеряв дар речи от увиденного и от такого вопроса, местный изумлённо молчал, глядя на нас как на инопланетян. Через несколько секунд, видимо, придя в себя, он проговорил: «Une cigarette, s'il vous pla;t. Comme ;a» (сигарету, пожалуйста, как эта) и показал на Петра Григорьевича, который курил необычную для него беломорину. Пётр Григорьевич широким жестом достал из кармана брюк пачку «беломора», вынул из неё папиросину, обжал её мундштук, как полагается крест накрест, и передал её в таком виде опешившему велосипедисту. Тот с любопытством посмотрел на папироску, смело сунул её в рот и, видимо, по привычке, глубоко затянулся. И сразу же раздался его надрывный кашель. Он попробовал затянуться ещё раз, но кашель лишь усилился. Тогда он бросил папироску, схватил свой велосипед, и, не говоря ни слова, пошёл от нас прочь. Нам ничего не оставалось, как продолжить свой путь.


А в посольстве в тот вечер мы с Аркашей почувствовали себя немного уже «своими». К тому же нам передали наши новые удостоверения личности, сделанные из сложенного пополам зеленоватого картона формата А6.