Э, а почему жена Дзержинского не свалила в ПНР?

Ну, вдова, вдова...

Не, ну в самом деле, тётка страстно боролась с русским царизмом за польский социализм с 1902 года. И – бинго! Всё свершилось в два скачка: в 1917 и в 1945. Свободолюбивые польские коммунисты! На волю! К Мицкевичу, Костюшке! Однако ещё в 1961 её пришлось выковыривать из Кремля. И вовсе не в Польшу. Похоронена она в 1968 на респектабельном Новодевичьем (советские атеисты почему-то особенно любили этот монастырский некрополь).

Большевики заселились в Кремль в 1918, после чего тот был до 1955 наглухо заперт для простых граждан страны. (А до того это был просто московский квартал со сквозным движением.) В ненавистную москальскую крепость въехало и семейство ФЭД.
Сам «счастливчик» Феликс – ладно. Сказано много, тем паче умер он в 1926. Скоро век праздновать.

А жена, польско-еврейская метиска, пережила его надолго. Пережила и сына, скончавшегося от какой-то безвременной болезни.

Хрущёв, сам в Кремле не обитавший, решил его от насельников почистить. Давалось не без труда. Дольше всех держал оборону Ворошилов, до 1962. Но тот хотя бы сам, из отцов-основателей. Вдобавок отец был вооружён.

А потомки Свердлова, Дзержинского и т. п. как-то в музее зажились.

Вообще, читать мемуары революционеров, изданные в СССР, интересно и полезно. «Да уж больше и нельзя себя выдать, Родион Романыч». Помимо чудовищного лицемерия,

"здесь хватало всего: подстав, переодеваний, «узнаю брата Колю», грабежей и убийств, часть из которых голой правдой была бесстыже проявлена красной лампой революции. То, чего чурались и стыдились во все времена, вдруг на 70 лет получило не только защитную ауру легитимности, но и с гордостью вываливалось напоказ грудой сушёных скальпов. То есть, люди с удовольствием раздевались, демонстрируя бунтарские наколки, а потом выяснилось, что это не баня, а снимают фильм. В свете софитов короли остались голыми, вдобавок, выяснилось, что короновали их не для царского престола, а на зону".

Пытаясь вразумительно объяснить своё членство в экстремистской организации, жена Феликса жаловалась на притеснения москалей с раннего детства, но в чём претензия – не понятно. Ведь это иллюзия, что в социалисты шли из-за польского или еврейского национального вопроса (София была из семьи выкрестов). Как-то она консультировалась у местного «авторитета», ксёндза Яна Гралевского, ярого польского националиста и депутата двух первых госдум. Так тот замахал руками: от сатаны весь социализм. В самом деле, поляки, враги они себе что ли?

Жаловалась тётенька на адскую русификацию в царской Польше (жаловалась, напомню, сидя в квартире в русифицированном до боли столичном Кремле). Ну, типа, нельзя было по-польски говорить в школе, все предметы на русском. А вот как-то почему-то захотелось отцу Софии отдать её продолжать учёбу в женскую гимназию, (тоже русифицированную, между прочим). Где при поступлении был гадский экзамен по церковно-славянскому, которого она совершенно не знала. На подготовку был один только день. Так клятые русские экзаменаторы поставили «отлично». В выпускном классе гимназии провинилась: болтала по-польски. Должны были снизить оценку по поведению и – прощай золотая медаль. Администрация потребовала от чудачки извинений, но стойкая полька «пошла на принцип». Что дальше? Русифицированные угнетатели плюнули и медаль дали (26 гр. 99-й пробы потом были заложили в ломбард за 50 р.)

Что мы видим? А то, что социализм с русскими никак не связан. Да и с польскими, откровенно говоря, тоже никак. Однако поскольку суть социализма никто толком не понимал, то пели привычное «Еще польска не сгинела». В агитацию за полонизацию незаметно вплетали «идейки». Впрочем, в Польше с социал-демократами активно боролся вовсе не царизм, а местные национал-демократы. Соответственно, получали от террористов свои пули, как граф с характерной фамилией Пшездецкий, разгромивший первомайских польских гапонов.

Вообще в польском вопросе котоводы (даже среднего уровня, вроде Розы Люксембург) сами отчаянно путались. То ли отделяйтесь от Российской империи, то ли сливайтесь с русским пролетариатом; то ли добивайтесь повсеместно польского языка, то ли пойте хором «Интернацинал» (его пели, конечно, по-русски). На всякий случай вертели обе пластинки: свободу польского народа и социализм ставили через запятую, будто одно прямо следует из другого. Ну, мало ли как дело обернётся... Хотя из Лондона видно, что это стороны одной медали: как разрушить чужое государство.

Ну и конечно, биография медалистки ещё раз убеждает, что революции делались не голодными низами от бедности, а сытыми верхами от скуки. Активистка, только прожив четверть века, узнала, что в Варшаве существуют трущобы.
В общем, в положенное время на конспиративной квартире в центре города Софью с Феликсом и свели. Целевым образом. Случайных страстей рогатых амуров тут не ищите. Софья Сигизмундовна была страшна собой.

Зато состояла... казначеем Варшавского комитета СДКПиЛ, организации весьма влиятельной и старше РСДРП на 5 лет (это если считать полуфиктивный съезд 1898 г. в Минске за учредительный). Сам Дзержинский, помним, был членом Главного правления той же конторы.

Как всегда в таких случаях, не очень понятно, кто в паре главенствовал. Сейчас сомнений нет, что Феликс. Но это по его деятельности в ЧК. А до революции Софья была как бы не круче. Через неё проходила не только вся касса, – она курировала женскую железнодорожную школу (на стратегической Варшавско-Венской ж/д). О роли железнодорожников и муже Анны Ульяновой в революции 1905 я писал.

О финансировании кассирша пишет довольно бесхитростно: деньги на оплату типографии и содержание партийных работников – профессиональных революционеров – принимали от некоего человека, никак не участвовавшего в работе варшавской организации, но находившегося в постоянном общении с заграницей.

То есть, диспетчер распределял деньги от вражеских подрывных центров. Этого Юзефа Уншлихта, чтобы не болтал чего, расстреляли в 1938. Что характерно, за шпионаж. В пользу Польши, ес-сно...

Это я к тому, что многие думают, что честная революционная камарилья жила бедно, вела агитацию на свой счёт и как-то перебивалась крохами от членских взносов, эксов, милостыни и наследства Шмита.

А люди сидели на твёрдой зарплате (и шикарных командировочных). Носились по свету на паровозах и пароходах, развозили прокламации на такси, арендовали квартиры, склады и типографии, содержали школы и университеты, не отказывали себе в ресторанах, отелях и курортах. И если кто-то думает, что нелегальную литературу распространяли бесплатно, во имя великой идеи, то глубоко заблуждается. Это было вполне коммерческое предприятие со своим чёрным оборотом.

Впрочем, крохи тоже были. «И мелкий скот даёт навоз». Для прикрытия. Да и низовых котоводов как-то дисциплинировать.

В общем, как Ленин с Крупской, Дзержинские сидели на своей части европейского социал-демократического бюджета.

Нельзя не сделать отступление про деньги. А то многие полагают, что социализм – то ж совсем другое. Что про деньги – это капитализм. Но социализм, как и весь марксизм – это именно и только про деньги. Про деньги весь «Капитал». Про деньги весь роман Чернышевского «Что делать?» Многим кажется (ну, уже потом так учили) что социализм это антагонист капитализму. А это его разновидность: кто рулит деньгами. Но не только как всё отобрать и поделить в масштабе глобуса, что декларировалось совершенно официально на уровне доктрины. А и на уровне офицера партии. Трудно представить себе бескорыстного участника организации, где царствует исключительно чёрный нал. Больше всего все эти революционеры похожи на профессиональных распильщиков подотчётных грантов. Отчасти потому в партиях социал-журналистов такой популярностью пользовалась нелегальная работа: чёрный нал в квадрате. И потому там процветало провокаторство и сдача своих.

Так подвинули и парочку Дзержинских. А то засиделись на кассе не по чину. Спровадили под шумок визита Николая II обоих в тюрьму на пару месяцев – и места заняли сами. А этих из тюрьмы, конечно, выкупили на партийные деньги (а то в натуре не по понятиям, чуваки) – и сплавили нах из Польши, подальше от денежных потоков.

Не тут-то было. Уехав с этапа, отдохнув на Капри, через Берн и Цюрих Феликс прибывает в Берлин. Жена мужа посвятила десяток страниц религиозной брехне, кто кому чего писал, и что Дзержинский отвечал, но суть проста: в Берлине Дзержинский вернул под контроль партийную кассу Главного правления СДКПиЛ и с деньгами убыл в Краков. А София? Она это рейдерское дельце документально оформила. Примерно так Остап оформлял дело Корейко. Разбирала партийный архив, включая, конечно, финансовую отчётность. Предыдущего казначея обвинили в «запутанности». А как в команде пильщиков может не быть запутан чёрный нал?? В общем, Дзержинские бабки в семью вернули. Ещё и с приварком. Кроме кассы Главного правления Феликс прибрал кассы нелегальных профсоюзов. (Легальные были гораздо крупнее и действовали в национальных интересах, но, помним, мы говорим о небольшой террористической секте, и тем интереснее посмотреть, как же она добились такой фантастически противоестественной власти).

Деньги «на развитие» Феликс получил у некоего дезертира Тышки (это кличка), насмерть поссорившегося до этого с отцом русского марксизма, Плехановым. Поссорились они, разумеется, не из-за марксизма. Из-за денег. (Был партийный суд, типа шариатского.) А Тышка... А Тышка тоже образовывал причудливую семейную пару – с Розой Люксембург, оба они представляли собой промежуточное звено в распределении финансирования СД-контор Европы и стояли в этом смысле выше семей Дзержинских и Ульяновых. (Поглядев на успехи революции шпионов в России, немцы обоих попросту пристрелили в 1919. И – затихло...) Именно Роза Люксембург посоветовала мужу вступить в тактический альянс с Лениным и под него уговорила партайгеноссе Каутского и Цеткин (через свою подругу Луизу, жену Каутского) передать по блату контроль за фондами немецких СД своему Тышке. Однако Ленин в подковёрных интригах Тышку перехитрил: облил несмываемыми помоями (еретик, провокатор, ликвидатор) и вырвал часть денег под свой контроль.

Ну, в общем, понятно, чего тут не понять? Люди за счастье рабочих боролись... В самое клятое время реакции.

И вот именно тогда, в начале 1910, Феликс и стал следователем. (А чего? Если есть партийный суд, должно быть и партийное следствие.) Прекрасно понимая, что их с кассой подставили, он потребовал у партии создать инквизицию по работе с провокаторами. Образцовое дело вёл лично.

Чем занимались Дзержинские, если переводить на советские деньги? Да председательствовали в сектантском ВСНХ (слово «секта» одно любимых у Софьи по отношению к конкурентам). Управляли широкой инфраструктурой фирмы. Издательства, типографии, контент, агенты, склады, логистика, адвокаты, счета, деньги. Бизнес, конечно, был подпольный. Семья строго пресекала попытки легализации хотя бы небольших хвостов. Когда противостоять легализации было невыгодно (так расширялся рынок сбыта литературы), во главе легальных профсоюзов ставилось нелегальное партийное ядро. Дзержинские строго следили за дисциплиной чёрных членских взносов. Касса не иссякала никогда.

Пара активно работала с документами, очень упирая на расширение нелегального издательского дела, сетовала на нехватку материалов, одновременно пеняя Главному правлению на то, что стачки и забастовки проходят совершенно без участия партии. Помним, что точно то же самое происходило и в ленинском кружке, и даже активные фазы революции просвистели мимо. Почему так? Да не верили журналисты и цеховики ни в какую революцию. А в освоение подпольных спонсорских верили. Своим подельникам Феликс так и отстучал: «Группа литераторов не может быть Главным правлением, если эти литераторы такие как наши». И статей не пишут, и в народ не идут.

Так-то. А то многие не понимают, когда появились первые советские жужжалки для ж.
Вообще, между революциями дела у соцдеков обстояли скверно. Кормовая база была подорвана, финансирование заграничными интересантами сократилось. Лондон добился многого с договором 1907 года. Экстремистам посоветовали хотя бы на время фонтан заткнуть, шла подготовка ПМВ. Сильно ссориться с русскими стало не с руки и французам.

Именно по причине безработицы так обострились повсеместно битвы за партийные кассы. Люди не брезговали ничем, подставы следовали за провокациями. Слабейших сажали «свои же». Умные, типа Красина, сами плюнули на свару бестолковых бездельников и устроились работать.

В общем, вернувшуюся в Варшаву из высылки Софью к деньгам не подпустили и довольно быстро посадили снова. Следователь Феликс из своего далека сразу догадался в чём дело: «В Варшаве есть провокатор, это несомненно. Все руководители проваливаются. Типография – нет, районы – нет». То есть, бизнес должен продолжаться, а вот персонально Дзержинских от кассы снова отжали. Вскоре надолго сел и сам смекалистый дознаватель. На сей раз выкупать их не стали. Ничего личного, ребята. Тем более, о революции в 1912 все основательно забыли. Бизнес не только не расширялся, а схлопывался. Дзержинские с их амбициями стали не нужны. Легальные формы-фирмы, наоборот, развивались всё больше...

Ну, ладно.

То, что не расстреляли Дзержинскую, понятно. В 30-е она молчала в тряпочку и сидела ровно в Коминтерне (вместе с сыном). Как всегда, работала с документами. Коминтерновцев резали нещадно, но некоторым исторически ценным кадрам удалось спастись: они считались отработанным шлаком и на власть не покушались. Ходили с большевистскими хоругвями, молились на иконы своих святых.

А вот, что осталась towarzysz Дзержинская после 1945 у ненавистных москалей неплохо бы и объяснить. Такая была любовь к Польше, что кушать не могла. Костюшко, Мицкевич. А окопалась крыса в самом сердце ненавистной Московии.