Размышления Божьей Коровки о людях, близких...

Прочла на досуге Божья Коровка в книжице Аркадия Аверченко «Позолоченные пилюли», опубликованной в 1916 году, замечательный и современный рассказ «Люди, близкие к населению» и не удержалась. Так захотелось поделиться, пусть и в сокращении, с друзьями меткими наблюдениями великого писателя, хоть плачь.
Тонко, своевременно, душевно. Какие-нибудь две минуты чтения, а бодрости на всю оставшуюся жизнь. Не обессудьте)      
       
 
Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:
— Ах, вы знаете, — какая прелесть это искусство... Вот я на-днях был в Эрмитаже, — такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде.
Секретарь подумал и сказал:
— Да, живопись — приятное времяпрепровождение.
— Что живопись! А музыка... Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется
тебе, что ты в небесах плаваешь... Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди. Да мало-ли.
— Гуно — хороший композитор — подтвердил секретарь. — Вообще, музыка —
увлекательное занятие. 
— А поэзия! Стихи возьмите: что может быть возвышеннее:

Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты...
И я понял в одно мнговенье...

Ну, дальше я не помню. Но, в общем, хорошо.
— Да-с. Стихи чрезвычайно приятны и освежительны для ума.
— А науки! — совсем разнежившись, прошептало его превосходительство. —
Климатология, техника, гидрография... Я прямо удивляюсь, отчего у нас так мало открытий в области науки, а также почти ничего не слышно о художниках, музыкантах и поэтах.
— Они есть, ваше превосходительство, но гибнут в безвестности.
— Надо их открывать и… как это говорится: вытаскивать за уши на свет Божий...
— Некому поручить, ваше превосходительство.
— Как некому? Надо поручить тем, кто стоит ближе всех к населению... Кто у нас стоит ближе всех к населению?
— Полиция, ваше превосходительство.
— И прекрасно! Это — как раз по нашему департаменту. Пусть ищут, пусть шарят! Мы поставим искусство так высоко, что у него голова закружится.
— О, какая чудесная мысль! Ваше превосходительство! Вы будете вторым Фуке!
— Почему вторым? Я могу быть и первым.
— Первый уже был. При Людовике XIV. При нем и благодаря ему расцветали Лафантен, Мольер и др.
— А-а... Приятно, приятно. Так вы распорядитесь циркулярчиком.

Губернатор пожевал губами, впал в глубокую задумчивость и затем еще
раз перечитал полученную бумагу:
«2-го февраля 1916 г. Второе делопроизводство Департамента.
Принимая во внимание близость полиции к населению, особенно в сельских местностях, позволяющую ей точно знать все там происходящее и заслуживающее быть отмеченным, прошу ваше превосходительство поручить чинам подведомственной вам полиции, в случае каких-либо открытий или изобретений проявленного тем или иным лицом творчества, или сделанных кем-нибудь ценных наблюдений, будет ли то в области сельского хозяйства или технологии, поэзии, живописи или музыки, техники в широком смысле или климатологии, — немедленно доводить о том до вашего сведения, а затем по проверке представленных вам сведений, особенно заслуживающих действительного внимания, сообщать безотлагательно в министерство внутренних дел по департаменту полиции».
Очнулся…
— Позвать Илью Ильича. — Здравствуйте; Илья Ильич... Я тут получил одно предписаньице: узнавать, кто из населения занимается живописью, музыкой, поэзией или, вообще, какой-нибудь климатологией — и по выяснении лиц, занимающихся означенными предметами, сообщать об этом в департамент полиции. Так вы уж, пожалуйста, дайте ход этому распоряжению.
— Слушаю-с.

— Илья Ильич! Вы вызывали исправника?
Он ожидает в приемной.
— Ага! Зовите его. Здравствуйте. Вот что, мой дорогой. Тут получилось предписание, — разыскивать, кто из жителей вашего района занимается поэзией, музыкой, живописью — вообще, художествами, а также климатологией, и по разыскании и выяснении их звания и прочего, — сообщать об этом нам. Понимаете?
— Еще бы не понять. Будьте покойны — не скроются!

— Становые пристава все в сборе?
— Все, ваше высокородие.
Исправник вышел к приставам и произнес им такую речь:
— До сведения департамента полиции дошло, что некоторые лица подведомственных вам районов занимаются живописью, музыкой, климатологией и прочими художествами.
Предлагаю вам, господа, таковых лиц обнаруживать и, по снятии с них показаний, сообщать о результатах в установленном порядке. Прошу это распоряжение передать урядникам для сведения и исполнения.

Робко переступая затекшими ногами в тяжелых сапогах, слушали урядники
четкую речь станового пристава:
— Ребята! До сведения начальства дошло, что тут некоторые из населения занимаются художествами — музыкой, пением и климатологией. Предписываю вам обнаруживать виновных и, по выяснении их художеств, направлять в стан. Предупреждаю — дело очень серьезное и потому никаких послаблений и смягчений не должно быть.
Поняли?
— Поняли, ваше благородие. Они у нас почешутся! Всех переловим.
— Ну вот, то-то.
Ступайте!

Через две недели во второе делопроизводство департамента полиции стали поступать из провинции донесения: «Согласно циркуляра от 2 февраля 1916 года, лица, виновные в пении, живописи и климатологии, обнаружены, затем, после некоторого запирательства изобличены и в настоящее время состоят под стражей, впредь до вашего распоряжения».

Второй Фуке мирно спал, и грезилось ему что второй Лафонтен читал ему свои басни, а второй Мольер разыгрывал перед ним «Проделки Скапена». А Лафонтены и Мольеры, сидя по «холодным» и «кордегардиям» необъятной матери России — закаивались так прочно, как только может закаяться простой русский человек...