Экипаж 2

   А в обычные дни после завтрака призывников выводили на плац, перед зеленым зданием и опять стоять в ожидании, пока выкрикнут твою фамилию или какой ни будь праздно шатающийся младший офицер или мичман, разыскивающий то художников, то спортсменов, то музыкантов, обратит на тебя внимание и уведет с собой, было конечно тяжковато.
   Ручкину это состояние надоело. Его деятельная и энергичная натура, не могла долго находиться на одном месте. В очередной день после завтрака, Ручкин предложил Быкову сходить в город. Место, где можно перемахнуть через забор, Ручкин уже высмотрел давно, так что дело осталось за немногим. Выбрав момент, рванули.
   Быков был родом из глухой сибирской деревни, как впрочем и многие из призывников. Окончив школу, он работал трактористом. В больших городах не бывал и жизни, как тогда выражались, не видал.
   Не видел он «в живую» трамваев, троллейбусов и высотных домов. Как то сойдясь с Ручкиным, стал верить ему безоговорочно и на предложение сходить в самоход, согласился мгновенно.
   В тот период молодежь из глубин России была дисциплинированная и если им сказали ни куда не ходить, и тем более, где то в далекой неизвестной части страны, они приказ выполняли. Из команды, пойти в город, больше ни кто не решился. Но зная, что парни пойдут в город, а следовательно посетят магазины, денег собрали и попросили купить конфет, пряников и печенья. Хочу обратить внимание современного читателя не водки!
   Самовольщики забрав деньги, перемахнули через забор и оказались в большом портовом городе. Для Ручкина город Владивосток, не оказался чем то из ряда вон выходящим. Хотя удивило расположение города на сопках, улицы с крутыми подъемами и спускавшиеся под гору с воем троллейбусы.
   А Быкову все было интересно, он крутил головой спрашивал у Валерки, почему высотные дома стоят так высоко на вершине самой сопке, они не упадут? Куда идет эта улица? Что продают в таких больших магазинах?
   Походив по улицам, прокатились в трамвае. Проходя мимо девяти этажного дома, Быков остановился.
    - В этом доме есть лифт?
    - Конечно.
    - Слушай, давай прокатимся. Я ни разу в жизни не ездил на лифте.
    Ручкин с Быковым зашли в подъезд многоэтажного дома и дважды съездили на лифте вверх-вниз. Даже вылезли где то на середине, постояли, затем снова вызвали лифт и проехали вновь. Женька был в восторге.
    - Домой напишу. Вся деревня ахнет! Из нашей деревни, только дядя Егор на лифте катался, когда его из тюрьмы выпустили.
    Пока призывники ехали в эшелоне, сопровождающие матросы, отслужившие кто по году, кто и по два, красочно и живописно рассказали морские традиции и приметы. Например, чтобы стать настоящим моряком, надо испить воды из океана.
    Самовольщики направились к морю, пивнули соленой водицы из Тихого океана. Оказалась она горькой и воняла соляркой. И хоть отогнали они плавающий мусор от места пития, но прозрачностью и чистотой тихоокеанская водичка не отличалась. Но крещение состоялось, как потом оказалось не последнее.
    Перед обратной дорогой посетили магазин, где по многочисленным просьбам товарищей, купили большой ассортимент кондитерских изделий.
    К вечеру вернулись на территорию экипажа. Перемахнув забор, скорым шагом попытались скрыться подальше от «места преступления».
    Но, не тут то было. Видимо эта тропа самовольщиков, была известна старым матросам с экипажа и они устраивали тут засады.
    Только Ручкин с Быковым приблизились к зданию, за которым посчитали себя в безопасности, как им навстречу вышло четыре морпеха.
    - Стоять салаги!
    Ручкин сделал вид, что не расслышал и прибавил шагу. Быков за ним. Под курткой у Ручкина, были  бумажные пакеты с пряниками, по карманам распиханы конфеты. А вот в нагрудном кармане пиджака, лежал нож, с хорошим крупным лезвием.
   - Куда прем? Сказано стоять! – перекрыли они дорогу самовольщикам.
   Морпехи были одеты в черные бушлаты с погонами, в черных беретах, с крупными значками морской пехоты и в синих рабочих брюках, заправленных в сапоги. Вели они себя развязано, чувствуя хозяевами положения. И скорее всего, это у них была уже не первая засада.
   Один из морпехов высокий парень, с погонами сержанта, был ближе всех. Второй пониже, с погонами старшего матроса, крепкий и плотный парень, стоял с лева, от высокого и презрительно ухмылялся.
   Внешне он выглядел крепче всех, и по внутреннему определению Ручкина, был наверняка заводилой.
   Левой рукой Валерка поддерживал куртку на животе, а правая была свободна. Морпехи, отслужившие уже определенное время, имели весьма грозный и наглый вид.
   - Чё несем, ну ка показали живо! – грозно рычал высокий сержант, надвигаясь на призывников.
   - Ах ты пьянь, водяры набрали, щас упакуем, будете на губе гальюн драить! – со свирепым выражением на лице подступал заводила – достали всё быстро!
   Они пользуясь обстановкой и на правах старослужащих, привыкли обдирать призывников, чувствовали себя хозяевами и сопротивления не ожидали. Стояли они кучей, руки в карманы и к бою были совсем не готовы.
   Валерка, прошедший жестокую школу уличных драк, в подобных ситуациях бывал не раз. На эту тему имелись даже стандартные заготовки. Как говорил его друг, такой же отъявленный хулиган, по кличке Витька Стакан, сначала надо испугаться. Так он и сделал.
    - Да вы что, ребята, не надо. Что мы парням скажем? - начал плаксивым голосом Валерка. Женька Быков с удивлением смотрел на товарища, так мгновенно «скиснуть» перед старослужащими, такого он от Ручкина державшегося в коллективе очень независимо не ожидал.
    Морпехи сразу воспрянули духом, они расслабились и самодовольно заулыбались, сразу почувствовали себя победителями.
    - Ну ка, давай всё сюда! - скомандовал заводила и шагнул к Ручкину. И тут же получил резкий и сильный удар в челюсть. Кличка «рука» отлично работала и на другом конце страны. Через секунду, заводила лежал на земле мешком, закатив глаза и раскинув руки.
   Выхватив нож, Ручкин сделал на лице выражение «дегенерата» и с криком «всех зарежу!» добавил крепких оборотов боевого мата, кинулся на морпехов. Те рванули, как на стометровке и мгновенно испарились за соседним строением, бросив пострадавшего.
    Валерка не стал дожидаться развития событий и так же быстро рванул в сторону. На следующий день Ручкина нашли. Начались хождения по кабинетам. Угрозы тюрьмы, призывы к морали, крики, мат. В одном из кабинетов, пожилой капитан второго ранга, устало глядя на Ручкина спросил:
    - Уехать хочешь?
    - Конечно.
    - В команде одного моего знакомого, не хватает человека. Поедешь?
    - Да.
    Через пять минут в кабинет вошел худощавый мичман. Передали бумаги, подписали какие то формуляры и он отвел Ручкина в другую казарму.
    Сбегав в старую казарму, Ручкин забрал рюкзак и простился с товарищами. К вечеру, новый коллектив призывников повели в какое то приземистое здание.
   Оказалась еще одна баня. Старшина, пришедший с командой сказал, что после бани будут переодевать. Кто хочет отправить вещи домой, могут запаковать и написать адреса. Но таких не оказалось. И еще один стандартный приказ, сдать ножи, деньги и часы. Старшина в бане в который раз известил призывников, что  они вам все равно не нужны, а и в части старослужащие отберут и еще по башке получите. Ручкин часы и нож, положил в полиэтиленовый мешок, в котором лежали туалетные принадлежности и мыльница с мочалкой.
   Раздевшись, все вещи сложили в кучу. А после бани вышли уже в другие двери и пройдя по коридору, оказались в большом просторном помещении, с большим количеством полок, забитых различным военным имуществом.
   Построившись перед старшиной полукругом, в голом виде, замерли в ожидании.
   Старшина – матрос срочной службы, стоял у стеллажей забитых до потолка различными элементами морской формы одежды. Взяв в руки трусы темно синего цвета, громко спросил:
   - 48 размер у кого, поднимите руки – несколько человек подняли руки. Старшина быстро бросал трусы  и громко командовал – синие военно-морские трусы, одеваются быстро и правильно. Ярлыком сзади. Матросы быстро одели трусы, следующим номером пошли 50 размер.
   Дальше пошли тельняшки. Две осенние с рукавами, одна зимняя толстая, с начесом и две майки. Старшина на ходу рассказывал, как одевать и в какое время года носить.
   Вещмешок, две рабочие формы (роба) синего цвета, одну одеть сейчас. Одна парадная, «тройка» (форма № 3), белая галанка. Стоп!
   Про каждый отдельный экземпляр формы, будь то бушлат, бескозырка или тельняшка, можно написать по отдельной главе. Но мы коротко остановим свой взор на военно-морских брюках, не важно рабочих или парадных. Важна конструкция этих брюк и самое главное на поясе.
   Брюки застегиваются сбоку на бедре на пуговицы. Внутри брюк, имеется еще один тряпичный пояс, (его назвали хлястик) который тоже застегивается на пуговицу, но посредине. Вот на этом тряпичном поясе, хлоркой, написан номер военного билета хозяина штанов.
   Именно про него, в мемуарах адмирала флота СССР Кузнецова, описан эпизод проверки еще царскими морскими офицерами, номера на хлястике. Производилось это в дореволюционный период в городе, на глазах у молодых дам. Вот якобы именно поэтому, матросы жутко ненавидели царских офицеров. Этот эпизод многократно и красочно описан у многих писателей, как современного периода, так и советского.
   А вся конструкция матросских брюк была задумана с целью быстрого снятия штанов в воде. Если матрос падал за борт, одно движение и ремень расстегнут. Второе движение, расстегнулась пуговица сбоку и штаны в воде сползают сами, потому что это брюки клеш…
   Все это матросы знали, но было в военно-морских штанах еще одно преимущество, которое как военную тайну, матросы в слух не рассказывали, но знали все.  В экстренных случаях, пуговица с боку брюк быстро расстегивалась, ремень на месте, штаны на вас, клапан брюк свалился вниз и матрос в таком положении может быстро «отлить» воду или… прижаться к женской попке и выполнить основное мужское желание!
   А еще в комплект простого матроса, входила синяя галанка с начесом, зимняя, для тепла. Бушлат, шинель, зимняя шапка, бескозырка черная, бескозырка белая, сапоги, ботинки.
   Робу заправить в брюки, под ремень и так будете ходить салаги, пока не примете присягу. Погоны дадут тоже после присяги. Такой короткий инструктаж призывники услышали от матроса выдавшего форму одежды.
   Кожаный чёрный ремень, отдельно военно-морская бляха со звездой и якорем. (на внутренней стороне, на язычке, буква «М» в кружке, такие бляхи у молодых отнимали «годЫ» и с ними уходили на дембель) Перчатки, портянки, кальсоны зимние и летние, три темно-синих гюйса, (морские воротники с тремя белыми полосками по краю) носки и … сопливчик!
   Это такой маленький воротничок, черного цвета, который застегивался на крючки на шее сзади. А впереди он закрывал пространство от горла до груди, как раз на вырезе ворота шинели. Как не любили матросы всех поколений эти воротники и называли их - сопливчиками.
   Из здания склада, молодые призывники вышли матросами в черных шинелях без погон, туго перетянутые ремнями. (Если ремень застегнут слабо, подошедший старшина, берет за бляху и поворачивает. Сколько оборотов, столько нарядов вне очереди.)
   В сапогах, брюки заправлены за голенище. С вещмешками и на голове бескозырки. Форма ношения шинель и бескозырка, в тот период среди матросов именовалась форма «гвоздь».
   В таком виде команда матросов была построена в колонну по два и двинулась уже в другую казарму. Двигаясь строем, призывники почувствовали себя совсем по другому. Они распрямились и гордо поглядывали по сторонам, иногда поглядывали на свои плечи, где еще не было погон.
   Походка у всех изменилась, это была уже не какая то гражданская шантропа, с вихляющей вечерней походкой, а уверенная походка военного матроса. И такое воздействие произвела форма не только на Ручкина. Товарищи в строю поглядывали друг на друга уже по другому, в глазах появилась уверенность и сила. Которая так будет нужна им, во время службы на Тихом океане.
   Это было уже воинское соединение, оно было одето по форме, подчинялась строгим командам и в случае необходимости, могло выполнить любой приказ. А приказы не заставили себя долго ждать. Вновь переодетых матросов стали отправлять в наряды. Мести плац, убирать территорию, ну и конечно гальюн. А гальюн - это для гражданских расшифруем туалет. А самое чисто место на флоте это гальюн.
   Самим призывникам переодетым в военную форму в гальюне пахать не хотелось, ловили еще не переодетых призывников и разными методиками заставляли работать. Один из таких «припаханных» работников подсказал интересную формулу. Надо поймать представителя южных республик в халате и тюбетейке, есть один такой у него на поясе три женских платка повязано. Как сказали, он там у них сын какой то высокопоставленный бая.
   Отловили этого слегка упитанного толстощекого призывника в стеганом полосатом халате и объяснили суть вопроса. Надо сделать приборку. Парень видимо был «тренированный», он на хорошем русском языке объяснил, что сам не может, у него грыжа. Можно он вместо себя двух работников приведет. Отпускать конечно нельзя, сразу решили матросы, свалит, но в это время в помещение зашла группа таких же черноволосых призывников в строченых полосатых халатах.
   Работник с тремя женскими платками на поясе, быстро что то сказал соплеменникам и те встали чуть ли не по стойке смирно. Еще несколько слов и трое человек подошли к матросам, которые стояли в наряде. И сын бая объяснил, что вот ни сделают всю работу которую надо. А сам с разрешения матросов ушел.
   На наших призывников это произвело впечатление. Видимо правду говорили, что у них там в горах или южных республиках, все еще действовал первобытнообщинный, а может феодальный строй.

   А через два дня рано утром, ещё затемно, крытые грузовики отвезли группу новоиспеченных матросов в аэропорт. Здесь быстрая разгрузка и почти бегом с вещмешками, в здание аэровокзала.
   Оказавшись внутри небольшого помещения аэровокзала, не успели осмотреться и найти места где посидеть, как услышали сильный голос Владимира Высоцкого.
   Внутри здания, под гитару, голосом Высоцкого, кто то «ревел» песню о парусе. Вокруг собралась большая толпа народа.
    - Это Лёша - опознали по голосу парня, сопровождавшие призывников матросы. Он был из команды, в которую направлялось молодое пополнение. Лёша ехал в отпуск и сидя в аэропорту немного выпил, увидел гитару, он конечно не выдержал: «…он запел и запил…» от любви к Высоцкому.
   После очередной песни, Лёше наливали стаканчик и просили спеть еще что нибудь. Он молча закрывал глаза, медленно перебирал струны на гитаре, как бы вспоминая мелодию и очередная песня Высоцкого, билась хриплым рваным голосом, под сводами задания аэропорта.
   Призывники, положив свои мешки в угол, так же присоединились к слушателям. Через полчаса, подошел мужчина невысокого роста, в замасленной робе, но в фуражке с голубым околышком и крылышками авиатора.
    - Это вы летите в залив?
    - Да - нестройно ответили матросы.
    - Тогда пошли, поможете самолет выкатить.
    Приколов, с которыми приходилось сталкиваться призывникам и молодым матросам, было в избытке. Об этом еще дома, всех рекрутов предупреждали родственники и товарищи, прошедшие суровую школу военной службы. Все посчитали это очередной шуткой и ни кто, не двинулся с места.
   - Кто старший? – задал авиатор резонный вопрос - подошел старшина Крюков. Переговорили и старшина скомандовал матросам, брать вещмешки и выходить на летное поле.
   Здесь рядом с самолетами, стоял невысокий мужчина тоже в летной фуражке. Выкатив глаза и показывая пальцем на самолет, начал орать писклявым голосом:
    - Братва! Хватай его за ноги и катите вон туда, к белой полосе - матросы без разговоров, схватились за самолет, сзади рявкнул матом старшина Крюков и самолет «ЯК – 40», быстренько выкатили на бетонку.
   Через полчаса, молодые матросы сидели в самолете и с интересом поглядывали в иллюминаторы, на проплывающие внизу ярко рыжие сопки. А тянулись они, на сколько глаз хватал. Полет продолжался не больше часа и вот самолет плавно опустившись, прокатился по грунтовой полосе, прямо к небольшому зданию аэровокзала.
   К приземлившемуся самолету подъехал автобус темно-зеленого цвета на базе автомобиля ГАЗ-66. Рядом с водителем сидел мичман. Матросов быстро загрузили в автобус, пересчитали по головам и снова в путь. Уже взошло солнце, стало слегка жарковато, матросы расстегнулись, сняли бескозырки и под монотонный шум мотора, задремали.
   Ручкин сидел на втором ряду у прохода и сначала смотрел на проплывающие пейзажи, но потом тоже задремал. Периодически приоткрывал глаза и смотрел вперед на дорогу. В очередной раз приоткрыв глаза, он с удивлением увидел далеко впереди ярко синее море. Его удивил не цвет, его удивила форма.
   Море на горизонте имело вид не прямой горизонтальной линии, а оно повторяло форму земли и имело форму верхней поверхности огромного шара. И вот по этой голубой поверхности к горизонту карабкалась кораблики. У некоторых из трубы шел заметный дымок, а некоторые перевалив за линию горизонта, скрывались и от них был виден только дымок.
   Видимо автобус спускался с горы и перед пассажирами, открылась такая удивительная картина. Она так поразила Валерку, что навсегда осталась в его памяти.

    К вечеру этого же дня, Ручкин оказался на месте своей службы. Военно-морская база, представляла из себя двухэтажные казармы, построенные наверно в начале пятидесятых годов, в полукилометре от берега моря. Рядом разбиты аллеи, спортивные и гимнастические площадки. Отдельно стояло длинное одноэтажное здание столовой, именовавшейся, как и везде на флоте - камбузом.
   Вот здесь и предстояло постигать азы военной науки матросу Ручкину. По прибытии, всех вновь построили, произвели перекличку, для верности сосчитали по головам и дали команду разойтись.
   Подошли матросы, которые служили в этой команде и началось знакомство, в первую очередь искали земляков. Кто из какого города, района, области. Если находили, тут же выясняли где жил, где учился. Находили общих друзей и знакомых.