Когда я стану бабушкой...

… Я встретила ее случайно. Просто вышла в магазин за хлебом и неожиданно услышала резкий голос, показавшийся мне смутно знакомым. И пока я разворачивалась, чтобы увидеть, кто там за моей спиной кого-то строго отчитывает, память уже успела услужливо вытолкнуть на поверхность картинки полувековой давности. Школьный двор, последний звонок и голос Лельки, весело объявившей нашему завучу Нине Аркадьевне по кличке «Зуда»:

- Когда я стану бабушкой, я не буду брюзжать, ворчать, критиковать всех вокруг. Я буду любить жизнь и людей.

Алевтина – таким редким по тем временам именем назвали родители свою дочь – была заводилой не только в нашем классе, но и в любом коллективе, где оказывалась. Стоило ей полчаса потусоваться в какой-нибудь компании, и все уже с восторгом начинали внимать каждому слову этой веселой, с прекрасным чувством юмора и абсолютно неконфликтной девчонки.

Уже к классу третьему «Алевтина» как-то само собой окончательно превратилась в «Лельку», и под этим именем мы вспоминали ее на встречах выпускников. Сама она на них не была ни разу, так как замуж вышла рано и уехала вслед за любимым Костиком куда-то под Надым.

Поэтому, в первые минуты услышав похожий голос, я не сразу поверила, что это Алевтина. Да и старая тетка, которая с недовольным выражением лица на всю улицу выговаривала молодой паре с ребенком о правилах поведения в общественных местах, лишь смутно напоминала мне Лельку.

Тем не менее это была именно она, так как взглянув в мою сторону, она с удивленным восклицанием прервала свой монолог и бросилась ко мне, окончательно развеяв мои последние сомнения.

- Привет! Сколько лет, сколько зим!

- Здравствуй, Алевтина! Строго же ты со своей родней...

Алевтина оглянулась:

- Эти? Да я их в первый раз вижу. Но ты ж меня знаешь – я мимо непорядка пройти не могу.

Вот уж с этой стороны я Лельку точно не знала. По крайней мере, чтобы она воспитывала на улице незнакомых людей, да еще так громогласно – такого никогда не было.

Мне стало как-то неуютно, но сразу уйти было бы неприлично, поэтому из вежливости я спросила, давно ли они с Костиком переехали.

- Только месяц назад, - ответила она. - И представь – я уже успела написать семь заявлений и жалоб!
 
- За один месяц? На кого? – искренне удивилась я, так как наша Лелька с ее неунывающим характером безо всяких жалоб и заявлений умела решать все проблемы, порой обращая даже врагов в друзей.

- У нас автомобили стоят во дворе, - затараторила она. - Я уже устала этим автолюбителям говорить, чтобы ставили свои драндулеты на платные стоянки. Я хочу со своего третьего этажа любоваться двором, а не их автотранспортом. Вызов участкового ничего не дал – он мне заявил, что автомобили стоят от стены дома на расстоянии 12 метров, поэтому нарушений нет. Так что первые две жалобы полетели на соседей-автомобилистов и на этого участкового.

Я не узнавала Лельку: когда, на каком витке своей жизни она вдруг начала превращаться из веселой и умной женщины в обычную склочницу?

Между тем, Лелька с явным удовольствием уже выплескивала на меня процесс своей борьбы с дворником, который метет двор кое-как (две жалобы на него), со станцией «Скорой помощи», чьи машины, приезжая почти каждую ночь в соседний подъезд к какому-то больному, слишком шумно это делают (пока одна жалоба), с соседом по лестничной площадке, который успел ее назвать в глаза «мающейся от безделья старой скандалисткой» (одно заявление в полицию).

Лелька замолчала. Автоматически просуммировав в голове количество жалоб и заявлений, я насчитала лишь шесть.

- А седьмая жалоба на кого?

- Как? Я разве не сказала? На невестку! Хочу ограничить ее в родительских правах, так как она не занимается детьми.

- Подожди, Алевтина!  У тебя же, насколько я помню, один сын. Но у него оба мальчика отличники, спортом занимаются, старший даже на конкурсе живописи призовое место получил – я видела их семейное фото у тебя на странице.

Лелька с вызовом поглядела на меня:

- И что из этого? Сын и внуки у меня молодцы, я ничего не говорю. А вот невестка – никчемная мать и никудышная жена.