Подарок дяди Гарягды

               
       В сельской школе, где работал по назначению, сталкивался с интересными событиями. Так как я имел склонность к писательству, то готовил небольшие заметки об этих происшествиях и отправлял их в газеты. Несмотря на то, что я был учителем математики, интерес к письму, зародившийся ещё со школьных лет, с каждым днём усиливался. По мере того, как сельчане узнавали о моём увлечении писательством, их отношение ко мне менялось. Иногда они просили меня писать статьи о социальных проблемах села.
       Однажды после уроков, под вечер, хозяйка дома, где я снимал комнату, тётя Афруз, постучала в дверь:
– Сынок, Валиага пришёл, спрашивает тебя.
       Я знал Валиагу не слишком близко, но видел его несколько раз. Он приводил в школу свою дочь Пакизу, при встрече здоровался и быстро уходил. Лет сорока пяти – пятидесяти, худощавый человек.
– Попросите, пусть войдёт, – сказал я.
       Через пять минут Валиага вошёл в комнату.
– Добро пожаловать, – я протянул ему руку.
       Он пожал мою руку, и с доброжелательной улыбкой сказал:
– Учитель, я читаю ваши статьи, они мне очень нравятся. Особенно понравилась ваша статья о досуге молодёжи. Честно говоря, вы словно камень с души сняли. Клянусь, меня тоже тревожит будущее нашей молодёжи. Жаль только, что сам писать не умею...
       То, что Валиага прочитал мою статью, меня очень порадовало. Значит, мои старания не напрасны.
– Спасибо большое, Валиага. Чем могу помочь?
– У меня есть просьба, хочу быть с вами откровенным.
– Пожалуйста, говорите.
– В молодости у меня были дурные привычки. Если говорить современными словами, был наркозависимым. Слава Богу, сейчас я на правильном пути. Но в наши дни многие молодые люди выбирают нежелательный путь. Моя просьба такая: я расскажу свою историю, а вы придайте ей литературную форму. Пусть молодёжь читает, пусть не повторяют чужие ошибки, пусть не рушатся семьи, не гаснут домашние очаги.
– Знаете, я ведь не писатель, я учитель математики. Написать о вашем прошлом будет для меня сложно.
– Учитель, я читал ваши статьи и уверен, что вы сможете написать.
       Он хотел было начать, как вдруг тётя Афруз принесла два стакана ароматного чая.
– Выпьем чаю, потом расскажете, – сказал я.
       Он принял позу ученика, рассказывающего урок перед учителем, и начал:
– В школе я учился хорошо. Родители и учителя верили, что я поступлю в институт. Я был прилежным, книга не сходила с моих рук. Так и случилось. Я поступил на инженерный факультет. Родился в бедной семье. Отец работал рабочим в дорожном управлении. Мать не имела постоянной работы, но ходила на сбор хлопка, и понемногу там зарабатывала. Мы держали скот, сажали зелень во дворе, но жили всё равно небогато.
       Когда я поступил в вуз, родители были очень рады. В августе мне вручили деньги на расходы и с гордостью проводили в путь. Это был первый раз, когда я расставался с ними. Первые дни я сильно скучал, но вскоре привык к разлуке. С соседями по комнате мы жили дружно. Ходили на занятия, возвращались в общежитие, иногда гуляли по Баку.
       Я был по натуре тихим, застенчивым, но очень прилежным. Серьёзно относился к учёбе. В конце первого семестра, на Новый год, мы с одногруппниками собрали деньги и пошли в кафе. Там были и спиртные напитки. В тот день я впервые в жизни попробовал водку. После ста граммов казалось, что мой голос звучит из глубины колодца. Лицо покраснело. Фахраддин сказал, что водка мне «подходит», раз я покраснел. Это ещё больше подняло мне настроение. Я выпил ещё.
       Утром еле встал. Голова сильно болела. Я поклялся, что больше пить не буду...
       В конце месяца, когда пришло время стипендии, я под каким-то предлогом отказался от предложения представителя нашей группы пойти в кафе. На первом курсе я получил четвёрки и пятёрки по всем экзаменам. С радостью поехал в район, встретился с родителями, учителями. Я был так счастлив... Побыв несколько дней в деревне, я вернулся в Баку. Мы поехали в Тюмень работать в студенческом строительном отряде. Там хорошо платили. Мы трудились на строительстве школьного здания в посёлке недалеко от города Нижневартовска. Нашим командиром был аспирант из Баку по фамилии Волков, лет тридцати-тридцати пяти, по происхождению русский. Он был полноватым мужчиной с поредевшими волосами. Каждый вечер после работы мы собирались в комнате возле штаба, где Волков устраивал застолья. На нашем столе обязательно были водка и вино. Мы пили, ссылаясь на сибирские условия, холодную погоду, усталость. Да, я тоже пил. Боясь насмешек однокурсников, постепенно стал за ними тянуться. Хорошо помню, в воскресенье в центре посёлка был устроен шикарный вечер танцев. Там собрались как местная молодёжь, так и участники студенческого строительного отряда из разных регионов бывшего Союза – девушки и парни. Все с удовольствием танцевали, кроме меня. Как я уже говорил, по натуре я был застенчивым, как бы ни хотелось, не мог заставить себя выйти на танцплощадку. Вдруг услышал голос Фахраддина:
– Эй, тормоз, это же не учёба. Хоть бы глаза приоткрыл... В Баку нам такие красавицы не достанутся.
       Я ответил:
– Я не умею, в жизни не танцевал.
– А мы что, умеем? Кто-то же нас заставляет танцевать.
       Он достал сигарету «Казбек», закурил, сделал затяжку и сказал:
– На, попробуй.
       Кажется, я попался. (Позже я узнал, что в сигарету была набита марихуана.) Я втянул дым, у меня начался кашель.
– Ещё одну затяжку сделай — пройдёт, — сказал Фахраддин.
       Я сделал, как он сказал.
– Пошли за мной.
       Не прошло и пяти минут, как мы с Фахраддином с энтузиазмом танцевали в самой гуще девушек. Эти две затяжки той ночью мне так понравились, что я стал повторять это 2–3 раза в неделю.
       Фахраддин хвалил меня перед ребятами:
– Молодец, сколько курит, пьёт – не пьянеет.
       Я уже знал, где и у кого можно достать марихуану. Ходил с пачкой «Казбека» в кармане, при случае дарил друзьям. Думал, что одногруппники меня очень уважают. Ведь я стал своим парнем, «душой компании».
       Хорошо помню, 24 августа мы вернулись в Баку. От полученной в стройотряде зарплаты почти ничего не осталось. Еле-еле добрался в район. Родители были так счастливы. Соврал, что зарплату нам отправят через 3-4 месяца. Представьте, в родном, зелёном, целебном по климату посёлке я не смог пробыть больше трёх дней. Мне было невыносимо. Причину своей тоски я никому не мог объяснить.
       Начался второй курс. Уже не хватало ни денег от родителей, ни стипендии. Похоже, эта проклятая трава стала моей госпожой. Я старался не курить. Не курил по три-четыре дня, потом снова попадал в ловушку «друзей».
       Однажды в общежитие позвонили с сельской почты. Мне сообщили ужасную новость:
– Твой отец попал под асфальтоукладчик.
       Я был потрясён его смертью. И без того плохое материальное положение нашей семьи ухудшилось. Мама тоже болела.
       Желание учиться исчезало. Иногда под предлогом не ходил в институт. Даже среди однокурсников ко мне появилась отчуждённость. Что интересно, Фахраддин и Сардар, те кто меня приучили к наркотикам, тоже начали сторониться меня, считали недостойным.
       Зимнюю сессию я кое-как сдал, а летом провалил три из пяти экзаменов. Повторную попытку тоже не прошёл. Меня отчислили. Постепенно друзья-однокурсники полностью отдалились от меня. Некоторое время жил в рабочем общежитии у дальнего родственника Агагадира. Потом и там остаться не удалось. Одежда обносилась, обувь прохудилась. С едой беда. Сколько можно сидеть на шее у других? К тому же Агагадир забрал у меня второй ключ от комнаты.
       Мне не оставалось иного выхода, как вернуться в деревню. Казалось, Аллах меня проклял. Вместо того чтобы быть опорой своей больной бедной матери, я стал зависимым от её мизерной пенсии. Мне ничего не хотелось. Все мои мысли были о том, как достать, покурить, поесть, поболтать и поспать.
       Ничего не бывает бесплатно. Я обманул и мать, и земляков, сказав, что взял академический отпуск из-за проблем со зрением. На самом деле у меня действительно было слабое зрение на левый глаз, поэтому после отчисления меня не взяли в армию.
Тогда мы называли марихуану «кайф». Я покупал её в райцентре, у Сафарага. Однажды решил купить больше, чтобы перепродать знакомым. Сказал Сафарага, что продам и потом рассчитаюсь. Он ответил: «Без проблем». Я подумал, что продам, себе достанется бесплатно, да ещё и деньги останутся.
       Когда дошёл до места, называемого «Мясники», меня остановили полицейские. Я крепко влип. Меня доставили в отделение. После долгих уговоров и мольбы, за немалую сумму они согласились меня отпустить, дали два дня на сбор денег. Но разве меня были деньги? Я обманул мать, сказав, что для восстановления в институте нужно столько-то денег. Бедная так обрадовалась этой новости... Отдала мне свои серёжки, цепочку и даже обручальное кольцо.
       Я спасся от ареста. Но правда со временем всегда всплывает. С каждым днём я становился всё ничтожнее. Пытался устроиться на работу, но кто меня возьмёт?
Однажды ночью я хорошо покурил. Был в приподнятом настроении. После полуночи сильно проголодался. Потребовал у матери еду. Мать сказала:
– Сынок, клянусь, кроме сухого хлеба у нас ничего нет.
– К чёрту! Что я, должен умереть с голода?
– Иди, работай, зарабатывай, приноси, ешь.
– Тут работы нет! Сколько можно повторять? И вообще, я не буду работать! – крикнул я. – Принеси мне еду!
       Я так разозлил мать, что она сказала:
– Пусть Аллах убил бы тебя!
– Пусть он убьёт такую калеку, как ты! – Представляете, какой у меня был ответ?
       Вдруг я пришёл в такое состояние, как говорят в народе — «с ума сошёл». «Что это за жизнь, Аллах мне дал? Если убью себя, избавлюсь». Был столь невменяем... Направился к старому сараю. Нашёл верёвку, к которой раньше привязывали корову. Считал, что повеситься – это самое правильное решение. Один конец верёвки я привязал к балке сарая, где к нему был прибит шифер. Поставил под ноги маленькую табуретку, на которой сидела мать, когда доила нашу корову. Подняв левую ногу, правой я оттолкнул табуретку. Оказывается, верёвка была сгнившей, она разорвалась, и я упал наземь. И от этого я ещё больше разозлился.
       Однако моё решение было твёрдом. Так жить было нельзя.
       Я нашёл свои старые сапоги с длинными носками, и надел их. Я нашёл старую, по краям изношенную телогрейку, оставшуюся от отца. Решил пойти к обрыву, броситься в воды Куры, почему-то то место называли «Мат». От дома до реки было метров 700–800.
       До рассвета оставалось совсем немного. Птицы уже начали щебетать сладкие утренние песни. Я ощущал лёгкий ветерок летнего утра. Как же прекрасен был восход солнца! Я приближался к берегу реки. Тропинки заросли ежевикой, акацией и тамариском. Вот я уже у самой Куры. Ещё несколько минут, и всё закончится. Для меня больше не будет ни красоты этого мира, ни мук жизни...
– Валиага, с добрым утром! Что так рано, на рыбалку собрался что ли?
       Это был дядя Гарягды, пастух.
– Доброе утро, дядя Гарягды.
– Какими судьбами ты здесь?
       Мне стало стыдно говорить правду.
       Дядя Гарягды был трудолюбивым, разумным человеком. Он пас и свои овцы, и за плату – овец односельчан. Не знал ни лета, ни зимы, работал всегда. Своими руками построил дом, вырастил и устроил детей. Вот и сейчас, ещё до рассвета, пригнал отару к берегу Куры на выпас.
– Слышал, ты работу ищешь. Нашёл, сынок?
– Нет, дядя, с работой сейчас туго.
– А может, поработаешь со мной? Поможешь мне. У меня дома много книг, в свободное время почитаешь, а я послушаю. Заработок будем делить поровну, по-братски.
       Будто ото сна пробудился. Если мне больше никто никогда не даст работу, зачем же отказываться от его предложения? Предположим, я покончил бы с собой, оставил больную мать одну. Что кому до этого? Скажут: бедняга, не выдержал. Да, я учился два года в вузе, и что? Может, сам Аллах послал дядю Гарягды мне на спасение.
– Хорошо, дядя Гарягды.
– Тогда возьми этот посох, иди, отгони овец. – Он протянул мне палку.
– Пусть будет к добру, сынок, – сказал он.
       Оказалось, что пастушество не лёгкий труд. Первый день с дядей Гарягды оказался очень тяжёлым. Я страшно устал, едва не уснул стоя. К тому же, я ещё не полностью вышел из состояния стресса. Вернувшись домой, я увидел бедную мать, стоявшую у ворот, с поникшей головой, в ожидании меня.
       На следующее утро я проснулся от голоса дяди Гарягды:
– Эй, Валиага, можно ли столько спать? Овцы ждут тебя!
       Я быстро проснулся, оделся и вышел. Поздоровался с дядей. Он поставил на балкон корзину. Внутри были йогурт, молоко, масло, лаваш. Тут подошла и мама.
– Сара баджи, можешь быть спокойна за Валиагу. Машаллах, смелый парень, не думал, что он такой. Даже половину эпоса «Кёроглу» прочитал, обещал сегодня дочитать до конца.
       Я так привык к дяде Гарягды... Он говорил: у тебя лёгкая нога, с твоим приходом стадо стало более плодовитым. У меня уже не было ни времени, ни желания думать о глупых и бессмысленных привычках. Уже через месяц в доме больше не ощущалось нехватки еды. Мать тоже оживилась. С каждым днём, когда она молилась за меня и ласково гладила по голове, я всё больше испытывал стыд за прошлые ошибки.
       Боже, как я мог совершать поступки, унижавшие меня, лишавшие уважения, толкавшие меня к позору?
       Я не стыдился того, что стал пастухом, напротив, я чувствовал себя счастливым, ведь зарабатывал честным трудом. Прошло несколько лет. По совету дяди Гарягды мать посваталась к дальней родственнице его семьи. Меня женили. Теперь я был счастлив: у меня есть семья, дочь. Мама живёт с нами и считает себя самой счастливой женщиной на свете.
       Учитель, на самом деле, я мог бы рассказать больше. Но чтобы говорить или писать, нужно время. Я поведал лишь главное. И ещё, пожалуйста, в своём рассказе не забудьте упомянуть о людском равнодушии. Ни в университете, ни среди тех, кого считал друзьями, ни среди родни не нашлось никого, кто бы дал мне совет, указал верный путь, протянул руку помощи. Если бы Аллах не свёл меня с дядей Гарягды, меня бы, наверное, уже не было бы в живых.
– Валиага, то, что с тобой произошло, трудности, через которые ты прошёл, глубоко тронули меня. Думаю, они ещё долго не выйдут из головы.
– Учитель, верю, ваш рассказ обо мне получится интересным.
– Посмотрим, смогу ли я написать... Как думаешь, как лучше назвать этот рассказ?
– “Подарок дяди Гарягды”. Он вернул меня к жизни, вновь подарил меня матери.
       Валиага встал, и неожиданно обняв меня, сказал:
– Большое спасибо, муаллим, до встречи.
       Хотя Валиага ушёл, но я ещё долгое время не мог отроваться от грустных мыслей.
06.10.2024
  Перевод на русский: Рустам Мирзойев