Глава десятая. Дар видящего

Московская весна наступила быстро, словно захотела наверстать зиму, которой не было. Сирень в садах буйно цвела, запах её пьянил, манил, обещал вечность. Но не вечность пришла в ресторан «Грибоедов», а Воланд, вернувшийся из затворничества.

Воланд входил в зал медленно, как будто продавливал асфальт каблуком ботинка. Его пальто чёрного бархата лоснилось, на груди болтался красный платок, пахнущий бензином и гвоздикой. За ним следовал Азазелло, глаза которого горели синим электрическим светом, словно электроды сварщика.

— Добрый вечер, господа, — произнёс Воланд, сев за круглый стол, покрытый тёмно-зелёной скатертью. — Время возвращаться к практике.

Вокруг стола сидели Иван Бездомный, Дмитрий Дежнёв, Лев Лямбдатский и, разумеется, сам Воланд. Остальные критики были либо наказаны, либо растворились в небытии.

— Иван Алексеевич, — обратился Воланд к Бездомному, игриво улыбаясь, — как вы считаете, насколько критика полезна?

Иван вздрогнул, словно его ударили по печени. Губы его задрожали, пальцы мелко затряслись.

— Критика необходима, мессир, — отвечал он, проглатывая комок в горле. — Без критики не может существовать искусство.

— Однако ваша критика, Иван Алексеевич, похожа на стрельбу из пулемёта по мишени, — возразил Воланд, поднимая палец. — Не думаете ли вы, что нужно сменить калибр?

Иван замолчал, чувствуя, как холодный пот струится по спине. Воланд улыбнулся, глаза его заиграли весёлым фейерверком.

— Позвольте продемонстрировать вам преимущества правильного выбора, — предложил он, доставая из кармана пальто металлический цилиндр.

Цилиндр был странным предметом: на ощупь гладким, но визуально шероховатым, как срез коры дуба. Воланд передал его Ивану.

— Откройте его, Иван Алексеевич, — сказал он мягко, улыбаясь одними глазами.

Иван осторожно повернул винт цилиндра, и крышка открылась. Внутри лежал небольшой камень, размерами не больше ореха.

— Положите его на язык, — потребовал Воланд, слегка наклонившись вперёд.

Иван повиновался, положив камень на язык. Камень мгновенно растаял, оставив на языке металлический привкус. Иван почувствовал, как голова его закружилась, мысли ускорились, и перед глазами замелькали огни.

— Теперь вы сможете видеть, — заметил Воланд, улыбаясь краешком губ. — Увидите, что творится в душе авторов, почувствуете боль и радость их творчества.

Иван открыл глаза и увидел странное зрелище: мир словно перевернулся, контуры предметов растаяли, и вокруг него появились фигуры людей, искажённые болью и восторгом.

— Ну что, Иван Алексеевич, — спросил Воланд мягко, — довольны новым даром?

Иван улыбнулся, понимая, что жизнь его изменилась навсегда.

продолжение следует...