Русский неистовый романтизм и авторский миф

Русский неистовый романтизм и произведения русских романтиков, как образцы этой тенденции, мало изучены литературоведами. Практически за пределами внимания исследователей остались вопросы отражения в русском романтизме славянского фольклорного пантеона богов и духов, простонародных верований и их влияния на развитие художественно-литературной мысли. Хотя русские «неистовые» писатели использовали разные идеи и структурные элементы западноевропейской литературы, готического жанра и неистового романтизма, они моделировали собственные сюжеты на фольклорной основе, привлекали  мотивы и фантастические образы из народных поверий и песен своего отечества, показывали живую жизнь родной природы, леса и воды, вводили в описание элементы местного уклада, особенности купеческого быта, реликты родового дома.

Исследование русского «неистового» романтизма должно базироваться на всестороннем изучении общих вопросов романтизма и условий его зарождения в обстановке, в которой формировались взгляды русских романтиков на мифологию и проблему ее влияния на поэтическое воображение. Здесь значительную роль сыграли западноевропейские писатели, которых творцы русской словесности читали в оригинале. При всей многочисленности и разносторонности постановки этой научно-исследовательской проблемы, остается недостаточно изученной проблема влияния на формирование русского романтизма художественных текстов, в которых господствует дискурс ужаса. До сих пор не существует развёрнутого и обобщающего теоретико-практического исследования, полностью посвященного вопросам функционирования готических элементов в русской поэзии и прозе, хотя существование этой проблемы многократно подтверждалось, как и проблемы влияния на русскую литературу символического и исторического западного романа, дискурса «готического» жанра и нарратива «страшной сказки». На связь готических ужасов и средневековой сказки  показал Э. Бёркхед в труде «Ужасная сказка: Исследование готического романа» (1921 г.), определив и функцию вымысла в готическом романе - вызывать ужас у читателей. Еще Джордж Сентсбери в «Краткой истории английской литературы» (1898 г.) охарактеризовал роман «Замок Отранто» X. Уолпола как возымевший «чрезвычайно большое влияние» на литературу, по его мнению, за исключением «Ватека», не имевшую «высокой литературной ценности», но получившую огромную популярность и потому уже сделавшую «доброе дело, расширив поле деятельности и оживив фантазию романиста». Имелись в виду романы К. Рив «Старый английский барон», У. Бекфорда «Ватек», М. Льюиса «Амбросио, или Монах» и творчество Э. Рэдклиф, особенно знаменитые «Удольфские тайны», Г. Макензи и У. Годвина («Калеб Вильямс»). Клара Рив, назвав «Старого английского барона» готической повестью и отпрыском «Замка Отранто» Xорраса Уолпола, указала и на отличия, поскольку X. Уолпол, чтобы увлечь читателя, соединил старинный рыцарский эпос и современный роман, чтобы завладеть его сердцем, он соединид чудесное и трогательное. Недостатком романа Уолпола К. Рив считала избыток чудесного: явления призрака-скелета, наличие неподъемного заколдованного меча и массивного шлема, проламывающих проход в стене и разрушающих картину правдоподобия. Автор «Старого английского барона» постаралась избавить повествование от подобных излишеств и создать правдоподобную историю и картину нравов, чтобы не вызывать недоумение у читателей «явным несоответствием действительности».

Русские писатели видели в освоении славянской мифологии и местного фольклора один из путей отрыва от готического влияния, по которому должна пойти новая русская литература в своем стремлении  избавиться от «подражательности» и излишнего западного влияния. Роли и значению национальной мифологии в русской эстетике и критике 1810-30-х гг. непосредственно посвящено исследование Л. А. Ходанен («Миф в творчестве русских романтиков», 2000 г.). В нем поставлена проблема  непосредственной связи народного мифотворчества с художественными исканиями русских романтиков, его влияния на формирование русского романтизма и «целостной мифопоэтической картины мира», которая нашла выражение в крупных художественных формах мифоэпоса, романтического цикла, романтической мистерии, романтического романа.

Предметом изучения в советских работах по русской мифологии и в филологических исследованиях последних десятилетий становится русский авторский миф. Этот ханр   формировался в русском романтизме в гуще и на фоне народоведческих и фольклорных интересов, культивировавшихся в различных литературных объединениях, вокруг известных альманахов и журналов (Ходанен). В этих работах фольклорная проблематика и мифологические разыскания 1820-30-х гг. исследуется главным образом в свете идей «народности литературы»; внимание концентрируется на различиях в понимании и объяснении этого термина в «консервативных» объединениях и в программных работах обществ будущих декабристов; на понятиях народное творчество и «простонародность» в литературной критике эпохи романтизма (Азадовский), миф и фольклор в русской академической науке, в журнальной критике, в статьях этнографов и фольклористов во главе с И.И. Срезневским, известным впоследствии академиком-славистом»; в ученых разысканиях В.С. Соловьева, Д.С. Мережковского, Ж. Розанова, С.Л. Франка, Г. П. Федотова, создавших «эстетизированные мифы» о русских писателях так или иначе связанные с эпохой романтизма (Ходанен); на художественных произведениях, основанных на материале исторических и народных преданий, тон и направление которых был задан Н. Карамзиным и В. А. Жуковским.   

В общем контексте романтизма и романтической мифопоэтики особо заметно участие в создании русской неистовой повести и авторского мифа О.М. Сомова, В. К. Кюхельбекера, А Погорельского, М.П. Погодина, В. Ф. Одоевского, М.Н. Загоскина, опиравшихся на «народный романтизм» и русскую мифологию. На первый взгляд, повести и рассказы, созданные этими хорошо известными в свое время писателями, представляются заурядными и неактуальными в наше время историями на темы светской и провинциальной жизни молодых и не очень молодых людей. Нам предстоит определить границы «мифогенного» и реальности, ставшей исторической, исследовать вопрос о взаимодействии вымысла и фантастики с действительностью, определить специфику мифологического языка и его роль в формировании мифопоэтической картины мира, образов имперской столицы и имперской окраины, великосветской и периферийной жизни, описанной с включением нарративных элементов, почерпнутых из самых разных этно-культурных источников.

В. К. Кюхельбекер на основе эстонского фольклора написал героическую повесть «Адо» («Мнемозина», 1824), в которой воссоздал образы борцов за освобождение племени эстов от польской власти, картину раздоров и единения, опираясь на разнообразный исторический материал. В позднем произведении, драме-мистерии «Ижорский», поэт создал образ  представителя «сливок» света, путешественника, философа и филантропа, в тот момент его жизни, когда он, объехав целый свет, вернулся в Петербург из путешествия по Востоку, все еще надеясь на обретение счастья в родных местах. Лев Ижорский многом напоминает Чацкого и Онегина. Несомненно, образ Ижорского формировался в сознании Кюхельбекера постепенно через осознание собственного жизненного опыта разочарований и ошибок молодости, его философского осмысления в общении с Пушкиным, Дельвигом и Грибоедовым. В контексте литературной полемики «Беседы любителей русского слова» и «Арзамаса», как отмечали исследователи, формировались пародийное и ироническое восприятие действителности, приемы игрового освещения культурных, фольклорных и исторических событий (см. работу Ходанен). Весь арзамасский период русского романтизма сам может быть прочитан как единый мифологический «текст» со своей знаковой системой имен и сюжетов. Мифология «Зеленой лампы» тоже создавала свой «язык» литературного общения и выражения основных понятий. В известной мере единый мифологический текст можно увидеть и в самосознании декабристского, гражданского направления в романтизме, в котором «отчетливо просматриваются историческое мифотворчество, ориентация на христианский миф о жертвенном подвиге, обращенность к героической мифологии античности».

Русская романтическая мифология развивалась, затрагивая области творчества и поэзии, внутренней жизни и круга проблем романтической личности, сновидческих и пророческих состояний, переживаний любовного чувства. Мифология романтической души соединялась у романтиков с формированием национальной мифологии, основу  которой составили фольклорно-мифологические традиции, созданный русскими романтиками малый «пантеон» старинной славянской демонологии» (Ходанен). Писателей в романтизме «привлекали национальная мифология, исторические предания, фольклор, особенности обрядовой культуры, старинный уклад жизни, природа, история и национальные «топосы» жизни, в которых они видели проявление единого «духа нации» (Гердер), его неповторимый облик», и русские романтики открывали славянскую мифологию, национальный и инонациональный фольклор, видя их как правило в едином комплексе с литературой древности. Этот процесс был тесно связан с понятием народности литературы, актуальным в русской культуре первой трети текущего столетия и тесно увязанным с понятием историзма, усвоенного под влиянием Вальтера Скотта и популярного в России романа А. де Виньи «Сен-Мар» (1826).

Большое значение имела деятельность русских мифологов начала XIX в. – А.С. Кайсарова, Г.А. Глинки, П.М. Строева. Ходанен показывает «более широкий фон народоведческих и фольклорных интересов, которые формировались в различных литературных объединениях, кружках, вокруг журналов, ориентированных на народоведческую, мифологическую, фольклорную тематику. Фольклорные и мифологические разыскания эпохи 1820-30-х гг. рассмотрены в аспекте народности, содержательный смысл которой для «консервативных» кружков и объединений и в контексте декабристских программных установок был разным. Особую ценность для изучения романтического периода развития литературы в ее обращении к мифу представляет мысль Азадовского о разграничении понятий «народность» и простонародность», которое происходит в эпоху романтизма в литературной критике, и переход изучения проблемы мифа и фольклора в область академической науки.  Развитие романтической мифологии, эстетическое и поэтическое освоение мифа становится естественным процессом в творчестве К. Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, А.С. Пушкина, А. А. Дельвига, Е.А. Баратынского, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, В.К. Кюхельбекера, В.Ф. Одоевского, Н.В. Гоголя, О.М. Сомова и др.

Литература

Рив, Клара. Предуведомление // Старый английский барон. М.: Лабиринт, 2012 (Сер.: Литературные памятники).