Так надо!

Часть 1

ВЕСЬ МИР – БАРДАК?

1. Тоска!

Я лежал на берегу Кангасского озера, подставив под загар спину и плечи своего сильно повзрослевшего организма, размышляя обо всём и ни о чём, вспоминая о прошлом, думая о настоящем, и пытаясь заглянуть в своё будущее одновременно.
Из-за этого в голове варился невообразимый компот. Перемешалось всё: и разборки с друзьями и подружками, и не состоявшиеся, тщательно выстроенные мною, под ситуацию планы, и удачи, и неудачи, и дружба и вражда, и симпатии, и антипатии, и беспорядочный секс, и всякая, всякая всячина…

Дрёбаные каникулы! С какой надеждой я их ждал?! Ну, вот, блин, дождался!
Все куда-то разъехались: кто в глубинную Тмутаракань, кто  в Москву, кто в Питер, кто на юга, а я остался совсем один, как говорится – «с писюном в руке, и без намёка на влагалище».

Анализируя плачевное положение моих дел, плавающих, как известный предмет в проруби, я преследовал единственную цель: наперекор возникшему в голове бардаку, уравновесить свои разгулявшиеся эмоции. Уже неделю сбывались мои опасения: проторчать все каникулы одному, как будто наказанному неизвестно за какие-то прегрешения, из-за чего я страшно хандрил.

Возникло глупое желание найти виновника своего дурацкого положения и набить ему морду, отпинать ногами, но при этом оказаться пай-мальчиком, непричастным ни к чему плохому! Чувство собственного бессилия повлиять на улучшение создавшейся ситуации, ужасно угнетало. Почему всё не так?! Почему всё так плохо и так неправильно?!

Ведь если посмотреть на мою жизнь со стороны, то можно было подумать, что проблем у меня по жизни почти никаких нет, да и быть не может: прилично обеспеченные родители, исполняющие все мои капризы, да и природа наградила весьма недурной внешностью, плюс очень крепким физическим развитием, ну и башка варила вроде бы неплохо! Вот, грех мне жаловаться на свою судьбу? Наоборот – радоваться надо! А только чему?

Признаюсь! Любил я подурковать, покуражиться над сверстниками – недоумками, потрепать нервы родным и близким, но, поймите меня, друзья! Мне полторы недели назад исполнилось восемнадцать лет, а я,  почему-то, вдруг, вместо праздника, в первый раз в жизни ощутил какое-то преждевременное старение!
Как много воспоминаний, и, почему-то, все перспективы – как в тумане! Вместо радости общения по мозгам долбило одиночество! Да, я прекрасно  знал, что виноват во всём сам! Не надо было ссориться со всеми сразу! Какая вожжа мне под мантию попала, сам не знаю! И как дальше будет? Во, блин, промблема?!

В одиночку проведенный день рождения в восемнадцать лет, создавал впечатление, чьей-то хорошо продуманной, и специально спланированной против меня, незаконченной ещё по размерам и во времени подлянки. Это меня ужасно оскорбляло, и окончательно добивало! Оставалось только посраться с самим собой! Во, прикол! Как это, я, сам себя самого, самого любимого, да от****якаю, и пошлю подальше?!
Чувствуя собственную вину всего происходящего, я всё равно был зол на всех и вся, но только не на самого себя. Не видя пути выхода из одолевшей хандры, издёргав все нервы у своих близких, я сбежал в своё единственное убежище – на дачу, чтоб хоть как-то привести свою дурную башку в порядок, находясь подальше от посторонних глаз и ненужных, только раздражающих меня бесплатных советов, от абсолютно безразличных мне людей! Какие они все умные, бля! Охренеть можно!

Папка уехал в командировку, так и не выписав мне доверенность на машину. Вот, зануда! Боится, блин, что я разобьюсь по дури! Ну и что такого в том, что права на вождение машины я получил всего лишь четыре дня назад?! А вожу то я классно! Папику такое знание «баранки» и не снилось! А он! Перестраховщик очкастый!
Мамка укатила в отпуск на море, сильно обидевшись, что я отказался с ней ехать.
А как с ней ехать? Я же маку не наелся?! Это же постоянное: «Боренька! Одень шапочку! Головку напечёт!» или, «Одень тапочки, ножки простынут!», не говоря уж об остальном, касающемся туалета, и прочей чистоты человеческих органов. Ну сколько можно ей объяснять, что ноги, причём с обоих концов, я мою два раза в день, и напоминать мне об этом не следует! А любимый цвет моих плавок – белый, причём, без географических пометок!

Лишь одна бабуля меня понимала, и даже очень сочувствовала, но нам с ней вместе было не очень интересно. Для неё я был безнравственным и похотливым юношей, которому суждено попасть в ад, и гореть в вечном огне за изобилие похоти! Она очень ценила мою чистоплотность, любовь к порядку, и обязательность в выполнении обещанного, но, её ужасно раздражали мои знакомые девочки, а особенно их количество, и непомерная назойливость! То, что прелюбодейство – страшный грех, я слышал от бабули раз по десять на дню!

Бабуля постоянно обещала одно и тоже: мол, соберутся девки гуртом и оторвут мне окаянный отросток! А я потом иссохну и буду на каждую девку кидаться, как полоумный! А девки отвернуться и пошлют меня подальше, ведь нет ума - считай калека, хрена нет - совсем дурак! Так вот и накаркала мне!

Многочисленные мои подружки, сговорившись между собой втихоря, уличили меня в постоянных изменах, устроили разборки с очными ставками, и объявили настоящий бойкот! В общем-то смешно, как бы, «Напугали ежа голой жопой!». Поначалу я даже и не расстроился, но потом становилось с каждым днём всё тяжелее и тяжелее.
Если по честному, то в изоляции от гёрл-френдов, мне стало очень тоскливо, и не потому, что у меня секс-контакты стали нестабильными, а потому, что незнакомые малолетки – школьницы, стали проявлять к моей персоне странно постоянный интерес, доставая по телефону в любое время суток, прикидываясь заправскими шалавами и предлагая секс во всех позах(!).

Спасибо, подруги боевые! Согласен! Хороший розыгрыш, и последствия от него понятные! Но, зачем бабулю - то к этому привлекать, зачем ей то про всё болтать? Достали до печени, дуры – бабы, письки вазелиновые! Вот, если бы вы, все, меня хоть маленько понимали и уважали, то никогда бы не попали сами в идиотское положение, и меня бы туда не загнали! Ведь я никому из вас никогда, ничего не обещал, и кроме приятного никогда, ничего и не делал! Ведь это вам, дурам, было интересно с меня плавки сдёрнуть, а потом попользоваться тем, что под ними скрывалось! А к малолеткам я никогда и близко не подойду, хоть и сам из этого возраста только что вышел! Так, что, пардон! Кинули меня? Да?! Теперь сосите у Барсика!

Время и так вносило в мою жизнь очень суровые коррективы. Я пытался приспособить свой нрав к общепринятым понятиям, и сдерживал свои эмоции, как только умел! Бывало даже и прямые оскорбления пропускал мимо ушей, но толпу это только злило!
Наступил тот момент, когда я просто расслабился от усталости и подпустил к себе определенную группу ребят и девчонок, чтоб самому вернуться к нормальной жизни. О своём горе я им никому не плакался, хотя каждый из них знал причину моего уныния и траура. Но как они ко всему этому отнеслись? Почему они продолжали выжимать из меня последние соки? Единственная девчонка, Лариска, которую я любил с детских лет по настоящему, умерла год назад от какой-то страшной болезни, так и не узнав о моих чувствах, а после её смерти я не мог скрывать своего горя. Все мои друзья об этом знали, но почему-то относились к этому очень несерьёзно!
Искренне любящая меня Танька, убивала своим тупым и тоскливым взглядом. Она прекрасно понимала, что сердце к ней у меня не расположено, но, надеясь на какое-то чудо, постоянно крутилась рядом, мелькая надоевшим пятном перед моими глазами, периодически затаскивая меня в свою кровать. Я пытался ей объяснить, что не хочу играть в швейную машинку, но толку никакого от моих откровений не было.

Я даже пытался к ней приглядеться повнимательнее, в надежде отыскать хоть какую-нибудь изюминку, хоть маленькую, хоть корявенькую, хоть позволявшую понять и принять её душой - только всё это было абсолютно напрасно!
Танькино дурацкое желание опекать меня в роли второй мамаши, так сильно ущемляло моё самолюбие, и так страшно раздражало, что приводило только к очередным ссорам. А то, что она очень нравилась моей мамочке – это вообще (полный пипец), ставило жирную точку на всех перспективах наших дальнейших отношений.
Ну, ведь, понятно! Конкретный бесполезняк! Как объяснить похотливой тёлке, у которой на уме только секс, свадебная фота, и желание слюнявить своими губами моё лицо, грудь и остальное:
- Я люблю покойника?! Ты, здоровенная кобыла, топчешь землю, а Лариска, ни разу не целованная, спит на кладбище, под двухметровым слоем земли!
Вот, так вот! Кроме дикой боли в душе у меня ничего и не было в то время!
Я очень тосковал по Лариске, и иногда, тайком, бегал на кладбище положить цветы. На её могилке из меня выливался стакан слёз, иногда даже с истерикой. Но, уйдя с кладбища, я начинал испытывать на душе некоторое облегчение, правда, ненадолго. А что тут сделаешь? Умерла, так, умерла! Царствие ей небесное! Только, почему всё вот так-то?! Ну, как всё неправильно!???

За прошедшую неделю я устал шарахаться по городу, в надежде найти хоть какое-то приемлемое для нормальных контактов общество, только всё напрасно! Ну, полнейший хлабус!!! Сверстники во дворе дома вели себя как полные дебилы, развлекаясь только спиртным и похабными анекдотами. Они постоянно клянчили у меня деньги в долг и, естественно, никогда не отдавали, а трясти их было бесполезно: полная нищеёбота!

Всё вокруг стало каким-то серым, противным и невзрачным. Измотанному до предела, мне очень захотелось побыть одному на природе, откровенно послав всех «на хутор за бабочками». Тоска зелёная, совсем одолела!

Вчера я отключил мобильник, потому что ожидаемых звонков не поступало, а слушать родительские нотации просто настоелозело! Три дня назад я разослал СМС-ки всем, с кем хотел перетрещать. Ждал хоть какого-нибудь отклика, но ответов за двое суток так и не поступило, а половина сообщений вернулись отклонёнными. Ну, короче, полный пипец, завёрнутый в подарочную бумажку!!!

С тех пор, как я прекратил заниматься плаванием, имея уже первый взрослый разряд и подтвердив протоколами соревнований право на получение кандидата в мастера спорта, старший тренер секции, жирная скотина Иван Петрович, которого за глаза вся наша команда называла Ванька Пидорович, постоянно доставал моих родителей, особенно заискивая перед матерью. (Во козёл!). Спохватился, бля, падла!
Это после того, как насрал мне в душу, не допустив к региональным соревнованиям, якобы, потеряв протоколы регистрации моих результатов?! Мудило колхозное! У меня были все шансы взять первое, призовое место, а он, крохобор перетраханный во все пыхательные, ждал подачку от моих родителей! Вот гнида паскудячая!

Хорошо, что отец понимал меня и на возвращении в спорт не настаивал. Батя вообще считал любой спорт ради спорта - бесполезной тратой времени, причём, не приносящей реальной пользы. А когда узнал, что я ушел из секции из-за побирушки тренера, вернее из-за его постоянных попыток выцыганить очередной кусок из кошелька родителей, и из-за жульничества при подготовке к проведению соревнований, то просто пожал мне руку и сказал, что я правильный парень. Это меня очень порадовало!

Со стороны я многим казался просто избалованным говнюком. Этакий, восемнадцатилетний, фирменно разодетый придурок, мальчик – оглобля из города «динь-динь», у которого большая флейта с набалдашником в импортных дорогущих плавках. Однако, сам себя я таким никогда не считал, потому что всегда верил в доброту, в искреннюю дружбу, в чистую любовь и отношения людей без лжи и фальши.
Только отсутствие элементарной добропорядочности и всего выше перечисленного в реальных отношениях с моими сверстниками, делало меня капризным и заносчивым среди окружающих. Просто, достало до печени вымогательство и воровство! Ну а как вы, блин, хотели?! А ху-ху не хо-хо?! Чеёй-то, яй-то, за всех козлов рассчитываюсь по жизни? Не заебали ли вы, прилипалы нищеёбистые! А?! У вас у всех, что ли вместо совести большая писька выросла, и стала проблематичной?! Во, геморой мне с вами со всеми!

За всю мою недолгую жизнь после смерти Ларисы, чистой любви я так и не нашел. Наверное, было рановато рассчитывать в моём возрасте на искренность и верность подружек. Поэтому, чтобы не оказаться в дураках, я сам много грешил неверностью и рвал любые, даже самые близкие отношения с девчонками, как только начинал понимать, что они всего лишь в поиске острых ощущений и бабловой халявы. Из-за всего происходящего про меня ходило много неприличных сплетен. Но это меня абсолютно не заботило! Заботило совсем другое: устал быть волком одиночкой! Ну, сколько можно выть на Луну?!

Друзья! Их у меня практически не было! Очень прискорбно! Были просто знакомые и товарищи по увлечениям, но на друга, никто из них не тянул. Единственный парнишка, Колька, которому я с детства мог доверять всё, что, только можно, уже три года не появлялся в Выборге, и по не совсем понятным мне причинам - молчал. Не так уж и далеко он жил: всего лишь, в каких-то сраных пятьсот километров от нашего города. Но связи небыло.

Пол года назад он выиграл серебро на Российских соревнованиях по лыжам на длинных дистанциях. Бля!!! Как я радовался! Как я шизел от счастья, когда узнал об этом! Но от него, засранца, не было никаких вестей. Он терпеть не мог писем, а другого способа общения между нами не было. На моё последнее письмо с поздравлениями и отчаянной просьбой, написать хоть две строчки о себе – он тоже, собака серая, не ответил! Молчал, как неживой, как калмык, придавленный толстой моржовой ляжкой!

Я очень часто вспоминал нашу первую встречу, ещё в детстве, в далёком третьем классе. Нам тогда было лет по девять. Он говорил с ужасным карело-финским акцентом, путался в спряжениях и склонениях, что меня страшно смешило. Вместо того, чтобы обидеться на мои подъёбочки, он просто попросил меня поправлять его, когда что-то будет говорить неправильно. Я стал помогать и поправлять его, а со временем добился таких шикарных результатов: акцент исчез, да и бакланить складно научился! Вот, те дедушка, и Николин День!

Мы постоянно бегали с Колькой на залив рыбачить, удирали в лес за грибами, принося их домой вёдрами, гоняли на велосипедах, как только умели, показывая свою дурную удаль друг другу. Втихоря от моих родителей и его тётки, мы часто убегали на лесные пляжи, чтобы накупаться там вволю, без присмотра старых пердунов, а потом, вылезая из воды, окончательно посинев от переохлаждения, разводили костёр и согревались.

Когда старшие нас ловили на каких-нибудь детских шалостях, то каждый из нас старался взять вину на себя, а не сваливать на другого. Взрослые только удивлялись нам, ведь такое поведение для подростков было просто нетипичным! По их взрослой логике, нормальнее было бы, если бы мы сваливали всё друг на друга, но они, эти взрослые дяди-тёти, ничего не понимали в наших, чисто человеческих отношениях! Мы стали настоящими друзьями, которые не могли предать друг друга!
Последний раз мы виделись летом три года назад. Тогда нам было по пятнадцать лет. Мы ещё больше сдружились, и, вдруг придумали себе игру – тайну: я стал Бобой, а он Колюней. По-другому мы не имели права называть друг друга, ни при каких обстоятельствах! Эти слащавенькие детские имена, которыми мы друг друга нарекли, воспитывали в нас терпимость к излишней опёке старших.
 
Одновременно, всё это было скреплено клятвой и кровью, что никогда друг друга не забудем, будем стоять друг за друга в любой ситуации: хоть перед родителями, хоть перед хулиганским быдлом, хоть перед кем, или перед чем бы то ни было! Это было очень серьёзно! Мы в свою клятву поверили!
Из-за моей глупой шутки над его толстожопой тёткой Тоней, Колюня вынужден был тогда, прямо посреди июля, в самый разгар лета, уехать домой. С тех пор мы и не виделись.

На фотографиях спортивных газет он выглядел так, что я его не узнавал. Его тётка, вечно пьяная баба Тоня, живущая в соседнем доме, на все мои вопросы отвечала одно, что ничего не знает, и знать не хочет. Вот такая, вот, вредная сука! Да, чтоб ей *** на пятке вырос, чтоб как поссать - так разуваться!
Три года от Колюни ни ответа, ни привета! Пропал друг, как сквозь землю провалился!

2. Где ты раньше был?

Дачный посёлок был пуст. Вчера весь вечер шёл дождь, так что сходить в лес, на озеро, или порыбачить на заливе, не представилось возможным. А сегодня с позаранку солнце разогнало тоску и я, в очень даже неплохом настроении, с самого утра убежал на озеро. Смазав антизагарным кремом свои плечи и лицо, сняв с себя плавки, я подставил солнечным лучам полностью обнаженное тело, зная, что никто моей наготы в этот час не увидит. Просто лежал и обалдевал от солнечной ванны.
Вдруг, на шоссе притормозил рабочий автобус, который обычно дачников не подвозил. Из него кто-то вышел. Я натянул на себя плавки и стал ждать,  «и кого там не спросясь чёрт принёс, на этот раз?»

Через три - четыре минуты, на противобережном камне я увидел стройного здоровенного парня, почти своего возраста, который снял с плеча большую спортивную сумку, не спеша разделся до костюма Адама, а после этого стал примеряться к прыжку в воду.

Картинка была несколько эротическая: жаль, что подружек рядом не было, прибалдели бы. Насозерцавшись дебильного поведения голожопого незнакомца, я присвистнул, чтоб, хоть как-то обратить на себя внимание.

Этот придурок нехотя напялил на себя плавки, при этом демонстративно почесал яйца и опять повернулся ко мне почти совсем голой задницей, как бы игнорируя моё присутствие. Всё было настолько забавно, что я невольно громко расхохотался.
Парень продолжал вызывать интерес: широкая мускулистая грудь, узкая талия, красивые мышцы пресса, крепкие руки с большими кулаками, сильные накаченные ноги, явно модельная прическа на башке и нахальные стринговые плавки стриптизёра. Вся комбинация выглядела довольно странной, смешной и одновременно немного раздражала, потому что попахивала какой-то гомосятиной.

Кого-то он мне напоминал. Я даже был уверен, что мы знакомы, но никак не мог вспомнить, откуда? Всех здоровых бычков своего возраста в городе я хорошо знал. В голове мелькнула мысль о Колюне, но я тут же её отмёл: «В таких позорных плавках? Нет, это кто-то другой, Колька так не может!». В тот самый момент, когда парень уже собирался с разбега нырнуть в озеро, сам не знаю почему, но из меня вырвалось:
- Стой! Убъёшься!
Парень остановился. Неловкость его поведения и разводы рук по сторонам, показывали на полное нежелание понять мои предостережения. Он начал повторный разбег, и я закричал:
- Стой, придурок! Ты, чё, охуел, что ли, головожопый? Башку свою раскроить хочешь? Там же камни острые под водой, о****ол козлячий?!
Парень остановился, поглядел в мою сторону и наглым голосом спросил:
- А как до тебя добраться, козлина, чтоб ****юлей тебе навешать?!
- Обойди лесом и рискни здоровьем, если не ссыкнёшь, педрило голосракое!
В создавшейся ситуации было ясно одно: этот наглец явно не местный, хамит и дразнит меня специально, наезжает по борзому, преследуя какую-то непонятную цель. Чё ему, козлу, надо? Кто он такой, этот молодой бычок? Неужели это Колюня? Да нет! Колька не такой, хотя похож, но всё равно не он! А этот дурашка абсолютно не догоняет, что будит во мне дикого зверя, который только и ждёт, чтоб размазать чей-нибудь шнобель по щекам! Он же должен видеть, что я намного здоровее его, и всё равно на ****юлину раскручивается! Почему? Зачем?
По скольку заявка на драку прозвучала для меня вполне убедительно, я зашёл за камень, и взял на всякий случай дрын, валявшийся под ногами. Никогда не любил проигрывать, а тут явный шанс хорошенько наказать наглеца!

Через минуту раздался хруст ломающихся веток, и я увидел этого беспечного здровяка, который, широко улыбаясь, весело шёл на встречу реальным неприятностям. Меня немного озадачило то, что он был таким весёлым, абсолютно неагрессивным, и вёл себя как добродушный слон. Продираясь через густые кусты, таща на правом плече свою здоровенную сумку, он над чем-то постоянно простодушно посмеивался, обзывая кого-то слепошарым дурачком, явно имея в виду меня. Да кто же он такой? Ну не ужели, всё-таки, это Колька?!
- Стой, козлина! Всё на землю, сам в сторону, замри, а то уебу!
- Всё, положил, ушел и замер, убивай! А, все-таки, Боба, каким ты был недоверчивым и слепошарым дурачком, таким и остался!
- И кто же это у нас тут такой умненький выискался, мать твою за ногу? – совсем не веря своим ушам и догадавшись мгновенно, с кем только что встретился, спросил я, повеселевшим в один миг голосом.
- Да я это, Колюня! Ну, помнишь такого?!
- Ну, и ****юк же ты малосольный! Головка ты от патефона! Я же мог тебе башку раскроить, о****ол ты этакий! Ты чё, охуел в атаке, что ли?
Высокий здоровенький парнишка оказался именно тем, о ком я думал всё утро! Ну ё-моё! Вот, блин, настоящий Колюня! А он даже не пытался закрыться от нападения, и просто стоял и ждал, чего я отчебучу в этот раз! А я, как дурачок, кинулся на него зверем из укрытия, свалил с ног, скрутил в бараний рог, а потом перевалил на себя и разжал захват, продолжая слегка удерживать своего пленника, чмокнул в щёку, показывая своё полное дружелюбие.
- Ёперный театр, бля! Колюня! Чертёнок ты этакий! Откуда ты взялся, засранец! Почему не предупредил, что приедешь, красавчик? Я всё утро только о тебе и думаю, куда же ты сучёнок этакий пропал на три года, говнюк ты засратый?!
- Не задуши меня, Боба! Ты как медведь, все кости мне перемял! Неужели совсем не узнал меня, не почувствовал?!
- Да ты за три года таким самцом стал, где же мне тебя узнать-то? Раньше лысым дурачком ходил, а сейчас вон какая причёска! Поздоровел как бык, и на мордашку ты очень изменился, повзрослел! И на фотки в газетах ты совсем непохож!
Я отпустил его и подумал, что стоит вспомнить черта – а он тут как тут! Только уж больно долго этого чертёнка вспоминать пришлось! Колюня поднялся, не торопясь снял джинсы и футболку, аккуратно сложил на траве, и обнажил своё спортивное тело. Вынул из сумки большое полотенце, и, расстелив его рядом со мной, растянулся, подставив солнцу свою гладкую мускулистую спину. Его стриптизёрные плавки, абсолютно не закрывавшие задницу, ужасно меня забавляли. Зачем было так срамно наряжаться? Что за хохма такая? Чё это с ним?

-    Ну и здоровый же ты, Боба, лось вымахал! Я тебя почти сразу узнал, вернее, почувствовал, когда перед тобой на камне комедию ломал. Только сомневался немного, ты ли это? Уж больно здоровенным и накаченным ты мне показался. У тебя квадратики на пузе за сто метров видать, а бицепсы вообще, наверное, за километр! А я два часа назад из Петрозаводска через Питер приехал. Заходил к вам домой. Бабуля сказала, что ты на даче, вот я сразу и погнал к тебе. Она отругала меня, за то, что писем тебе не писал, обозвала зазнавшимся обормотом и засранцем. Мне так стыдно было! Ты не обижайся, Боба, что писем не писал, сам знаешь, для меня это каторга! Я чего приехал-то, хочу поступать к вам в институт. Вот, только что школу окончил,  и теперь хочу, как ты, Боба, свободным быть, только бы от родни своей не зависеть!

- Ну, ты, бля, и пингвин!  О какой свободе ****ит ваша милая мордочка, сэр? Я уже год учусь, башки не поднимая, и ни о какой свободе пока не мечтаю! Не очень сладкая там у нас жизнь, Колюня, преподы – конкретные зануды! А тебе спортивное рабство – сто пудово обеспечено. Ладно, у меня хоть есть каникулы летом. Ну а тебя то, куда несёт, парнишка? Вместо каникул у тебя будут спортивные лагеря. Ты бы прежде подумал хорошенько, чем на три года себя в кабалу загонять! Тебе же учиться не дадут, лыжами заебут-затрахают! Ты же у нас звезда спорта! И в армию со второго курса один хрен загребут на год.

- А что, думаешь лучше сразу в армию? Там тоже лыжами затрахают, и без специальности останусь, а потом всю жизнь на каком-нибудь заводе буду гайки крутить, или стружку тачками возить? Мне такая перспектива ни в одно место не упёрлась. Я лучше вон с того камня в воду! И вообще, ты же ничего не знаешь про меня и про то, как мне легко живется. А знаешь, Боба, как мне сегодня весело? Ну не поверишь, хоть с разбегу удавись, бля!
- Колюня! Я вижу, что у тебя чё-то не так, но ты только в воду больше не бросайся, особенно там, где тебя не выловят, ладно? Знаю, что родаки тебя достали до печени, наслышан о ваших дремучих нравах от твоей же тётки. Но ты уж как-то очень опечален! Давай, определись, толи жить тебе, толи убиваться? А лучше в жизнь поверь, чтоб больше проблем себе не наматывать ниже пояса! Давай-ка, успокойся и расскажи, ну что у тебя там такого произошло?

- Чего мне рассказывать? Как родаки из дома выперли, узнав, что в авиацию собрался и менять своего решения не собираюсь? Как последние три месяца на съёмной квартире жил, при живых родителях? Или как тётка час назад под жопу пнула и на порог к себе не пустила? И куда мне теперь деваться? Бомжом стал, даже переночевать негде и пожрать не на что! Я же дурак полный! На тётку Тоню понадеялся! А она после дядькиной смерти, вообще меня знать не хочет. Три года к ней не приезжал, думал, что она в трауре. А оказалось, что ей родственники дядькины на *** не нужны!
- А тётка Аня? Она же к тебе раньше, вроде неплохо относилась?
- Да упаси Бог! Она меня с детства терпеть не может! И раньше-то в гости пускала не больше, чем на час в неделю, да и то: - Это не тронь! Здесь не садись! Не пачкай диван, чукча грязный! Это не тебе, это Люсеньке! Понаехали тут, уроды чухонские! - и Колюня грустно замолчал.
Из его глаз выступила слеза, а по тому, как задрожал голос, я сразу понял, что дела у парнишки не шутейные, потому обнял, потрепал его за плечо, и попытался, как мог успокоить.

- Ну, не расстраивайся, а то я сейчас и сам зарыдаю! Не беда это, Колюня! У нас на даче пока поживёшь. А пожрать, так я тебя голодом морить не буду. Хорош кукситься, улыбнись, ты, жопа с ручкой, ну! Да и, в конце – концов, не маленький, *** пососёшь! - и я похлопал его по плечу.
- А ты, Боба, знаешь, ведь об этом и хотел тебя просить! Я же здесь в Выборге больше совсем никого не знаю.
- В смысле *** пососать?
- Ну чё ты опять издеваешься?! Я же серьёзно. Мне, только на период экзаменов надо перебиться, а там, или учиться вместе с тобой и в общагу, или в армию через ваш военкомат уйду. Домой больше никогда не вернусь! Я постараюсь жильё и работёнку найти, если без прописки возьмут. Да ты пойми меня, я по человечески хочу жизнь устроить! Мне учиться надо, а родаки хотят, чтоб я пахал на них, на этой долбаной деревянной фабрике! А то, что мне по ночам вертолёты снятся, так это, по их мнению, якобы я с дуба рухнул головой об землю! Вот такая, блин, картинка! Хоть стой, хоть падай! А у меня сейчас ни денег нет, ни корки хлеба. И перевод получу не раньше, чем через неделю. Вот дурак, дал в долг одному другану на месяц! Не подумал, что самому нужнее. И чё прикажешь делать?
- Не ссать и быстро бегать! А самое главное – будь здоров на голову и на всё остальное! Что-нибудь, да придумаем, так что хорош хныкать! К вечеру ты у меня, блин, ржать будешь! Спасибо ещё скажешь, что тоску твою разогнал! Отчебучим, чего-нибудь?
- Ты это на чё намякиваешь?
- На шутки наши детские, или забыл, раздолбай ты этакий?
- Ты про то, как мы соседу в сартир дрожжи зафигачили? Так ведь это глупость, Боба!
- Ты же знаешь, я без глупых шуток жить не могу! Уже неделю от тоски тут дохну. Знаешь, Колюня, вроде и возраст уже не для баловства, но пёрнуть в автобусе и больше всех возмущаться, это у меня любимое дело! Стоит рядом дурочка какая-нибудь, а я ей специально громко на ухо: «Ну если тебе стыдно, скажи, что это я воздух испортил!»
- Боба, вот ты какой был боломут, такой и остался! Помнишь, как подбил меня в привидения ночью поиграть? Ну, простыни, лампочки вместо глаз на батарейке на швабре? Я то помню, как ночью с тобой по улице пошли, раскачивая тряпки на швабре, и выли как дураки на два голоса. А тётка Маша Кузина вышла до сартира и со страху в штаны навалила. Такой пердёж с визгом! Ты ещё сказал тогда, что она трусы пометила, чтоб перед с задом не путать: «Где обосрано – там зад». А утром её на скорой отвезли. Тогда смеялись, а теперь стыдно вспоминать. А ты себя ведёшь, как тот мальчишка, хотя по тебе видно, что ты уже давно не такой, а только притворяешься, да придуриваешься передо мной.
- Дурень ты, ты чё, своего прошлого стыдишься? Если за тётку Маню, так она до сих пор жива и здорова, и жопа у неё ещё толще стала. Как меня увидит, всё время тот случай вспоминает, да смеётся, и благодарит ещё! Ей тогда, очень вовремя, какую-то болячку обнаружили и операцию сделали. Так что: «Нет худа без добра!» И вообще, это было нашей детской шалостью. Нам тогда по четырнадцать лет было, а в таком возрасте это всё нормально для долбоёбнутых подростков.
- Всё равно стыдно. Никогда не забуду тот случай в лесу, когда ты мёртвую гадюку повесил на ёлку, под которой штук пять подосиновиков росло и мою тётку Тоньку позвал. Её чуть инфаркт не хватил, когда ей змея на руки упала. Мне тогда таких ****юлей навешали и сразу домой отправили. А дома ещё всыпали!
- Мне, Колюня, тоже в тот раз конфетку не давали! Два дня на заднице боком сидел. Не успел полотенце в штаны под жопу подложить, а батенька на совесть любимым ремешком постарался. Ох, и любил же он, урод мелкий, по****ить меня узким кожаным ремнём!
- Да ладно ****еть, Боба. Твой папка без дела тебя никогда не ****ел!
- Согласен. Зато сейчас – прикол! Я метр девяноста четыре, а он метр шестьдесят шесть вместе с кепкой! Он тут чёй-то начал на меня наезжать, а я взял его, поднял, и на шкаф посадил, да ещё, нечаянно, его лысиной об потолок задел!
- И чего тут смешного?
- Да ты слушай! Он на шкафу слюнями брызжет, из под трусов дрищет во все стороны, аж очки у него на лоб заехали, ****юлей огромаднийших мне выписать обещает! А я стою и ржу, как дурак! Думаю, как бы со смеху не обоссаться? И мамка смеётся, гордая такая за сынка! Мол, пускай папка там, на шкафу посидит!
- Не, я бы так не смог, Боба. Это папка у тебя слишком добрый.
- Не отрицаю, что добрый, но занудой тоже бывает! Я же его тогда со шкафа снял и взял на руки, ну как ребёночка, а он меня оглоблей безмозглой и дубинушкой обозвал. Правда, сам потом надо мной по доброму посмеялся, а мне почему-то стыдно стало. Я же понимаю, что сам не подарок, особенно когда дурачусь. Бабуля правильно говорит: велика фигура, да дура! Я даже с ней согласен, детства в жопе у меня, хоть отбавляй!
- Боба, знаешь? Мне долго по ночам снились наши детские проделки, особенно, как на заливе купались вволю, и я очень по тебе тосковал. Одно время про тебя всякие ужастики стали сниться, как будто тебе ноги свело, ты тонешь, зовёшь меня, а меня тётка за шкварник держит, не пускает, и той мёртвой змеёй по лицу хлещет! Я даже, бывало, в холодном поту просыпался! Не веришь?
- Верю, Колюня. Но то, что ты по-прежнему рас****яй, можешь и не отрицать!
- А почему рас****яй?
- А очень просто: ты какую комедию, там, на камне устроил? Плавки то, зачем снимал? И вообще, что это за плавки такие ****ские? Вся жопа голая!
- А чего особенного? Я в них два месяца стриптизёром в ночном клубе работал, чтоб жить как-то, когда родаки из дома выгнали. Вот и разучился стесняться. Тело у меня красивое, не должно отвращения вызывать!
- Чё, в гей клубе, что ли жопой крутил перед педиками?
- Да ну тебя, ты как скажешь тоже! В ночном бабском клубе работал, там одни старухи сорокалетние. По началу, честно, стыдно было, а потом привык. Единственно противно было, когда меня морщинистыми руками лапать за тело пытались. Знаешь, сколько бабла мне вот сюда, в плавки, за это время натолкали, и сколько проблем я теми деньгами решил? ... А мне в них даже нравиться! Пускай попка тоже позагорает. Чё тут особенного?
- А если бы я гомиком оказался и трахнул тебя, тоже ничего особенного?
- Ну, я как-то об этом не подумал. А что, есть такая опасность?
- А вдруг у меня уже стоит, а ты мне попу свою белую красивую рекламируешь! Не боишься, Колюня?
- Ну, я же не совсем голый. И чего это вдруг мне тебя бояться, да и не гомик ты вовсе, а просто издеваешься надо мной, и от не *** делать доебался до моих трусиков! А они меня от голодной смерти спасли, вот я и таскаю их, как талисман. И в поезде в них ехал, и тебя, Боба, в них нашёл. Они мне удачу приносят!
 Я звонко шлепнул Колюню по почти голой попе, а он скривил такую недовольно-брезгливую рожицу, что я расхохотался! Колюня улучив момент, выдернул у меня из подмышки несколько волосин, и звонко шлепнул по пузу. Я заорал, будто мне больно, накинулся на него, пытаясь сделать захват и бросить его через себя. Не тут-то было! Он извернулся и так ловко обхватил меня ногами, да сдавил, что рёбра затрещали! Я еле вырвался. Ну и БЫК!
Мы боролись минут пять, а победить никому не удавалось. Реакция у Колюни на все мои приёмчики была мгновенной. Я не хотел, чтобы кто-нибудь увидел нашу возню, поэтому, прекратив борьбу, предложил Колюне пойти на дачу и чего-нибудь забросить в живот через голову, потому что прекрасно понимал, что у парня во рту с утра не было даже маковой росинки. Ну и время уже было обеденное, самое то, чтоб чего-нибудь проглотить.
Пока мы шли до дачи лесом, я дважды дал Колюне звонкого поджопника, как в детстве, а он, бросив сумку, гонялся за мной по лесу, как дурачок, чтобы вернуть поджопник. Резвились как дети малые! Обоих просто распирало от радости! Я был страшно счастлив, что моему одиночеству пришёл долгожданный пипец, и Колюня тоже балдел от нашей встречи после долгой разлуки! Вобщем, вели себя, как малолетние дурачки!
От Кольки исходил какой-то пряный мятный запах: он часто брызгал себе в рот какую-то химию из аэрозольного баллончика. Сначала я старался не обращать на это внимания, но потом всё же поинтересовался:
- Это у тебя чё за хрень? Со рта говном воняет что ли?
- И вовсе не воняет. На, попробуй, очень приятно освежает.
Я попробовал, действительно приятно.
На даче мы быстренько сварили пельмени. Колюня поджарил в духовке на шампурах сосиски и хлеб. Я достал спрятанную от родоков бутылку «смирновской» водки. Мы выпили по рюмке за встречу и плотно поели, а  затем пошли прогуляться по дачному поселку, прихватив с собой канистры для родниковой воды. В прихожке я его зажал, и обхватив руками за шею грозно спросил:
- А ты теперь от меня никуда не сбежишь, говнюк?
- Мне некуда бежать, Боба! – очень грустно ответил Колюня.
Разговор между нами не очень клеился. Всю дорогу до родника Колюня почему-то всё время грустил.
- Колюня! Ты выглядишь так, как будто тебе в попу вставили и вынуть забыли!
- Ну ты скажешь, Боба! Самому тебе воткнули без примерки и порвали!
- Ну почему ты так скис, парнишка? Был весь белый и пушистый, а сейчас мрачнее тучи? Выглядишь как какашка неподсохшая?
- Ну ты тоже скажешь, Боба! Я, просто, жду от тебя чего-то большего, а ты, как в сторону уходишь. Скрытный, какой-то стал! Всё время, как в стороне, в отдалении!
- Я от тебя на расстоянии вытянутой руки, а ты говоришь про какое-то отдаление, и почему-то размяк весь. Поссориться что ли хочешь, говнюк засратый?
- Да я не поссориться хочу, а хочу узнать, как ты всё это время жил? А ты ничего не рассказываешь, как будто доверять мне перестал! Веселишься чему-то как ребёнок, а чему, я не очень понимаю. Вот, раньше я про тебя всё знал, а сейчас ничего. Ты мне, наверное, мстишь за трёхлетнее молчание? Да я хотел написать тебе ответ на твоё последнее письмо, ну, когда ты пригрозил, что больше ни строчки не напишешь! Честно хотел, но мне так стыдно было, что побоялся писать. Да и писать я не умею. Только писать умею, как ты меня всё время подкалывал. А потом, когда началась подготовка к российским гонкам, и сам понимаешь, там уже совсем не до писем было, поспать времени не хватало.
- Моё последнее письмо было не с угрозами, а с поздравлениями, когда ты, жопа с ушами, серебро на России выиграл, засранец необразованный! И я сам извинялся, что долго молчал, и просил от тебя хоть две строчки в подтверждение, что ты не зазнался и не потерялся, кака ты собачкина! И ждал, долго ждал, пока ты сегодня как снег на голову не свалился в голожопой форме, стриптизёр хренов!
- Тогда понятно. Мне сестренка младшая говорила, когда я вернулся с соревнований второго круга, а это через месяц после общероссийских, в начале марта, что было много поздравительных открыток, телеграмм и писем. Но родители всё сожгли. Пьют они по чёрному, с Нового Года совсем не просыхают. Их мои успехи только раздражают. И вот так всю жизнь! Я им там никому не нужен!
- Дурь какая-то! Гордиться должны, ведь таких как ты, по всей стране на пальцах сосчитать можно! Да они у тебя сами с дуба рухнули, если не понимают, что такое национальная гордость! И тем более, какой ты есть! Колюнь, я уже ни хрена не понимаю! У них, что, глаза говном замазаны?
- А у нас в семье всё «через жопу набекрень», как говорит твоя бабуля! Ну вот, опять про меня заговорили! Я про тебя хочу всё знать, ну рассказывай, причем всё рассказывай, ведь мне всё про тебя интересно!
- А что я тебе расскажу? Ну жил, ну плавание забросил, после того, как на первый взрослый сдал. На музыку переключился, в ансамбле в школе играл и в институте продолжаю это дело. На хард рок запал. По тебе, говнюку, сильно скучал! Поверь! Ты, ведь у меня единственный, такой, друг! Ну фанеру на заказ на домашней студии пишу, чтоб бабки карманные были. Личная жизнь – сплошной мрак. Девочка, которую любил, умерла. Да мы с ней и не встречались никогда, она просто одноклассницей была. Мне достаточно было видеть её. Боялся руками потрогать. А теперь только фото на надгробии. Я тебя потом на кладбище свожу, покажу её.
- Извини, Боба, я не знал. Это ты про Ларису?
- Про неё. Земля ей пухом.
- Я помню, ты как-то говорил, что, очень влюблён, и что она как святая.
- Она теперь и есть святая, Колюня. Только прошу, хватит об этом. А то разревусь! - и у меня на глаза навернулись слезы. Пришлось вытирать. Колюня деликатно выждал паузу, а потом заговорил.
- Я тоже лыжи забросил, как серебро на России взял.
- А чего так, почему? Мне казалось, наоборот должен, в гору пойти?!
- Ага, в жопу а не в гору! В гробу я видал своего тренера!
- А он тут причём?
- Ага, как на России второе место взял, так гордость клуба! А как на Европу, так хрен тебе в обе руки! Втихоря подделал динамику моих результатов на ухудшение показателей, ну и задвинул в запас, козёл! А я когда спохватился, что меня в списках нет, уже поздно было.
- Успокойся, Колюня, у тебя же всё ещё в переди!
- Зачем мне впереди? Мне, хочется сейчас, пока в силе и здоровье, чтоб результат нормальный был, чтоб люди уважали и не обзывали неудачником!
-     Ну, тогда надо было понастойчивей за место под солнцем бороться!
- Щассс! Знаешь, какую взятку эта скотина запросила за Европу?
- Откуда мне знать?
- А у моих родоков, как у латыша – *** да душа! Да даже если бы и были деньги, то всё равно бы не дали! У нас в семье сестра старшая – это дочь любимая, а я кобель подзаборный, ишак уродливый! Самому таких денег найти негде было, да даже если бы и нашёл, то этому козлу ни хрена бы не дал! Сволочь наглая!
- Это я понимаю, Колюня.
- Ни фига ты не понимаешь! Он как сумму назвал, я чуть слона не родил, и даже заикаться почти научился! Он тут мне и предложил бабки в стрипклубе заработать! А потом Вовчик, которого вместо меня отправили в Зальцбург, мне сам сознался, что год стриптизил, чтоб десять штук баксов на взятку собрать. Ну, собрал, отдал, съездил, и *** ли толку? Даже в десятку не попал, ****юк! Петрищев Пашка из Новосибирска, который золото на России взял, перед Европой ногу сломал и не участвовал. А я бы со своими результатами серебро и там взял! Только норвежцу уступил бы, а может и не уступил бы. Обидно стало! Вот и решил: раз со мной так обошлись - залупу им всем на воротник! Написал в спорт комитет республики про всю эту хуйню, и заяву на стол об уходе! Тренера по ****е мешалкой, и вышвырнули к корове на хуй! Дело уголовное завели, только хуй ли толку, отмажется эта гнида ****ая, у него бабла не меряно, и связи везде, даже с криминалом!
- Не отчаивайся! Если лыжи для тебя дороги, и ты хочешь результатов добиться, то в институте для этого все возможности есть. Наш «кузнечик», это начальник спортивного цикла, мужик пробивной и взяток не берёт. Жаль только, база спортивная слабовата. Слушай, Колюня, ты таким матершинником стал, что я тебя не узнаю! Помнишь, какой ты был скромный мальчик ещё три года назад? Когда я матюкался, ты меня всегда совестил, мне даже иногда стыдно бывало!
- Боба, если честно, я всегда балдел от твоих матерков, а стыдил тебя, потому что у самого так ни *** не получалось! У тебя всегда и на всё были готовые ответы, которыми ты сыпал налево, и направо, затыкая даже мою тётку Тоню, за что она тебя страшно ненавидела! Вот я и решил, что буду читать, запоминать, тренировать свою речь, чтоб быть не хуже тебя!
- Колюня, во ты, бля, пердошмоксель! Это как же такая ***ня, вместе с каким таким заёбом, влетела в твою, напрочь контуженную голову, засранец?! Да будь ты проще!
- И люди ко мне потянуться?!
- Совершенно в дырочку!
- Боба, ну ты же видишь сам, какие мы разные пока! Ведь ты, никогда ни из-за чего не напрягаешься, у тебя всё по жизни получается гладко и ровно! Я не завидую тебе, просто хочу научиться у тебя твоей манере поведения, стилю общения. Для тебя нет проблем, а я комплексую на каждом шагу, как лох тупорылый!
- Ага, особенно когда одним пальцем в носу колупаешь, а другим в попе, а потом их местами меняешь! Или когда порешь чушь, а чушь визжит! Ну, чего ты опять захныкал, сын мамин?! Вот, бля буду: усыновлю тебя и займусь с тобой инцестом!
- Ну, вот, опять ты за своё! Да я боюсь тебя, потому что не знаю, какую очередную хохму ты надо мной выкинешь через секунду! Ведь все твои непредсказуемые шуточки и раньше очень часто оборачивалась для меня хамством и жестокостью!
- Ну, ни ***-себе, сказал я себе! Вот, ты за****ячил речь в сторону демагогии! Это я-то, такой страшный жестокий Хам, который бедненького Колюню бросил на произвол судьбы, растоптал, изговнял пай мальчика за каким-то хуем?! Ну, ****ец полнейший! Слов нет, одни буковки, и те, все матерные!
- Я давно люблю тебя, Боба! Твоя умная башка мне стимул в жизни даёт, если бы ты знал!… Я, да я все три года скучал по тебе, как собака по хозяину! Вот не боюсь тебе признаться в том, как я тебе доверяю и как на тебя надеюсь!
- Ты эту баланду травить кончать когда-нибудь собираешься!? А то я уже устал слушать?! То я у тебя самый жестокий, то самый умный, то самый ужасный, то самый добрый. Ты уж как-нибудь определись в моих характеристиках, а то я и сам уже запутался. Ну вижу, что ты скучал, и понимаю, что хочешь выговориться, но, я тоже скучал по тебе, однако не ною как ты, а радуюсь, что ты, балда, опять со мной, а я с тобой, и мы вместе!
- Ну, Боба, ну извини! Кому мне ещё в жилетку посморкаться? ... Всё! Завязал!
На роднике Колюня жадно пил чистейшую холодную воду, от чего ужасно балдел. Я посоветовал ему не увлекаться, чтоб не промочить штанишки, а потом во сне в кроватку не налить. Он ответил, что в кроватке плавать будем вместе, или писюна на узелок завяжет. Опять немного поржали.
Обратно мы некоторое время шли молча, потом потихоньку диалог наладился. Колюня заметно повеселел, успокоился и больше пока не хныкал. Незаметно ноги сами привели нас обратно на дачу. Мы попили чайку, тяпнули по рюмашке, и, вдруг, Колюня опять загрустил. Парнишку явно ещё что-то очень сильно беспокоило, и я решил дождаться, когда он сам откроется. День незаметно пролетел. Смеркалось.
-        Что бы я без тебя, Боба, делал? Я балдею, какой ты красивый и сильный стал! Я хочу быть таким же здоровенным и красивым, как ты! Я даже не боюсь сказать, что очень люблю тебя! Честно!
- А я не боюсь тебе сказать, что ты придурок, в смысле – нормальный пацан, только немного душевно заболевший и не пытающийся лечиться. Колюня, я же тебе ещё три года назад говорил, что большие банки на руках – в жизни не главное! Я тебя сто раз предупреждал, что «ум», по два бакса за килограмм, в магазине не продаётся! Что сила физическая – фигня! В башке должны быть извилины, которые не только в жопу смотрят и уши на голове держат, а дают возможность обладающему ими индивиду жить и развиваться, не превращаясь в стадное животное!
- Какое стадо? Я последние три года кроме одиночества и зуботычин от родни, вообще ничего и не видел!
- Ну, ты и тупой! Как три китайских *** вместе взятых! Я же прекрасно понимаю, что тебе в жизни очень не хватало элементарной человеческой ласки, и поэтому не торможу тебя, Колюня, когда ты мне в любви через каждые пять минут признаёшься! Но ведь у парней так не принято! Я тоже очень люблю тебя! Слышишь? Очень люблю! Только давай с этим поосторожнее! И не надо раскисать! Тебе ведь самому эти сопли – слёзы не нужны! Вот и подумай, куда надо девать твоё нытьё, по поводу и без повода?
- А куда его девать, если мне тошно на душе?
- В ****у на переделку! Сам дотямай! Нытик! - разозлился я уже всерьёз.
- Боба, ты почему такой злой? Ты раньше таким не был! Ты смог понять меня, глупого чухонца, и никогда не осуждал мою малограмотность, не обсирал меня из-за моих национальных корней! Я три года тебя не видел, я три года не знал, чем ты живёшь, о чём думаешь? И сейчас ты предлагаешь мне за одну секунду преобразиться в такого же, как ты?
- Да ты, говнюк, давно уже такой! Ну, чего ты хнычешь? То тебя папа не любит, то тебя мама не уважает?! Ты сам, то, хоть раз попытался с ними поговорить серьёзно, обозначить себя, как человека, который хочет и будет жить только по своим, никем неписаным законам?! Ты просто удрал из дома как глупый щенок, оставив все свои проблемы якобы там! А на самом деле, ты их сюда припёр вместе со своей ****анутой сумкой и ****анутой головой! А я теперь вынужден тебя ****анутого воспитывать, хотя я и сам такой же, на всю голову ****анутый, и в таком же дерьме купаюсь! Ведь у меня, Колюня, те же самые ****анутые проблемы, что и у тебя, просто я об них никому в ухо не кричу как потерпевший, и не строю из себя несчастного, которого ****анутые девочки не любят!
- Сам ****ишь! Мне твоя бабуля рассказала, что у тебя девок, как у дурака махорки!
- Чё, прямо так вот и сказала, что ли? Ты хоть понял, о чём она сказала?
- Да мне то откуда знать ваши с бабулей приколы? Я ведь так базарить прибаутками не умею. Бывает как ляпну чего-нибудь невпопад, так только люди смеются. Но сказала она именно так: - У Борьки девок, как у дурака махорки!
- Ну, а ты и поверил?
- Конечно! Боба, я же знаю, что ты с девками, как кречет с утками! А у меня ничего такого в жизни, как у тебя, не было! Ты можешь на меня и *** положить, и два забить, но я нормальный человек! Я женщину хочу, но боюсь ужасно, потому-что импотентом из-за одной суки стал! И я очень надеюсь на тебя, что ты мне поможешь стать нормальным, ну таким, как ты!
- Так во-о-от в чем дело! Теперь мне всё ясно, почему тебя всё время на сопли тянет! Всё дело в ****ячем вопросе оказывается! ****ься маленький мальчик захотел! Ну, и что мы будем делать, Колюня? Вот ты мне всё время твердишь: Боба я тебя люблю! Мне, что, *** себе оторвать и сиськи с ****ой отрастить, или жопу тебе подставить, да раздвинуть?
- Вот опять ты злишься и пакости говоришь! Ты лучше меня с девчонкой хорошей познакомь, а я даже жениться на ней готов!
- Ну, ты, вообще, парнишка, охуел! Откуда у меня, у урода такого, хорошие девки? Ты, блин, чем думаешь, головой, или головкой? Я тебе за пять минут могу только Светку путану подогнать, но она долбится только за бабло, то есть не бесплатно! Надеюсь, понимаешь, про чё я бакланю? Если нет бабла, так она цацки дорогие любит! Но без выполнения этих условий в постель не ложится и ноги не раздвигает! А из кружков моего члена, у меня только Танька одна осталась. Но она тебе может не дать, потому что на моём хую помешана, как чокнутая! Ты сам то, не уже ли ни разу не сподобился свой член в ****у засунуть? Ну, ты глянь на себя! Бабы о таких самцах только и мечтают!
-   Ага, старухи из стрип клуба! Мне много раз предлагали альфонсово содержание, только я как представлю себе всё это в картинках, так блевать хочется! Боба, я честно расскажу. Был у меня позорный опыт прошлым летом. Боялся я ужасно! Понимаешь, я только залез на неё, а он упал! Как я только ни старался, ну ни *** не помогло! Я же, дурак такой, всё время только и думаю теперь об этом, и вообще не знаю, как мне дальше жить? Знаешь, как надо мной в нашей команде из-за этого смеялись, когда эта сучка разболтала, что у меня писюн не стоит? Я хотел доказать что могу, и второй раз к ней полез, а от неё тухлой селёдкой пахло, ну и опять я обосрался! А теперь вообще ничего не понимаю! Вот смотрю на голую девку в журнале – хуй встаёт, а как в натуре до дела доходит – тут же падает!
- И у меня так много раз было! Но только я таких девок вонючих тут же заворачивал к хренам собачьим, и объяснял, что скотину – не ебу, потому что свой *** не на помойке нашёл! Понял, ты, Колюня! Парню баба должна хуй поднимать! А если у тебя на неё не реагирует, значит перед тобой помойка! Ну, понял ты, муфлон пещерный?! Да, ты, хоть погляди на себя в зеркало! Ты же красавец! У тебя фигура как у чемпиона по атлетике! Ты же не папуас кривоногий, не урюк корявый! Да при твоей фигуре и такой смазливой мордашке, девки сами на тебя зарятся, только подойти боятся! Ссут, попросту!!! Тебе просто выбрать самому надо ту, которую ты хочешь поиметь, и пальчиком поманить! Поверь, природа тебе дала всё, что только можно, ну чего тебе ещё надо?
- Девку любую надо!
- Опять ты за своё! Началось в колхозе утро! А бабло на девку у тебя есть?
- Ну, нет.
- А тяма в башке у тебя есть, тупорылый?
- Не знаю! Наверно нету! - Колюня насупился и надулся как мышь на крупу, от чего стал по детски смешным, а я не знал что с ним делать дальше.
- Ладно, всё, трындец! Достал ты меня. Будет тебе девка – почти целка, в три кирпича щелка! Только потом на меня не обижайся! Поломаю я тебе целку – сегодня же! Ох, бля, поломаю! Ещё как поломаю, засранец! - зло зарычал я, стукнув кулаком по столу.
- Вот почему ты опять психуешь?
- Да потому, что у тебя проблемы, а ты как мудак беспомощный! Всё ждёшь доброго дядю, а добрый дядя, разве это я? Головка ты от патефона! Мне, как будто, очень сильно надо разтрахиваться с твоими ****ячими проблемами, да так, чтоб мы с тобой ещё и не посрались при этом! Чтобы ты, скотинка такая, и на ёлку влез, и рыбку съел, и жопу не уколол, да и ещё целку потерял! Во, блин, плюрализьм с консенсусом! Колюня, ты чё?! Ты, по-моему, находишься в состоянии охреневшего зомби! Очнись! Или, может, ты просто придуриваешься? Может правы твои родаки, что ты с дуба рухнул башкой о землю?!
- Да я, … я даже не знаю, что тебе и сказать, потому что ты унижаешь меня, Боба, как последнего лоха, а я даже сказать ничего тебе не могу!
- Ой, бля!!! Опять заскулил! Можно подумать, что я тебя через каждые пять минут опускаю ниже плинтуса?! Да мне самому уже остоелозило тебя воспитывать, целка ты непорочная!
- А, от твоих подколок у меня уже душа порвалась и голова заболела!
- Душа срастётся, а голова - не жопа: завяжи, да полежи!
- Да я, … я просто попробовал… попробовал с тобой поговорить по человечески, а ты? Ты постоянно мне рот затыкаешь, да… да говном поливаешь!
- Мой друг, Колюня! Прекрати скулить! Понос меня от твоих слов пробирает, это в смысле диареи, а по русски – дрисни вонючей! И вообще, ты бабу хочешь?! Так я сейчас её тебе и подгоню, засранец! Только ты не обижайся, она хоть и с ****ой будет, но может оказаться не совсем работящей! Всё будет только от тебя зависеть, целка ты застарелая!
- Боба, ну зачем ты так? Я же верю тебе как родному, а ты злишься и пинаешься всё больнее и больнее! Ничего я уже не хочу! Хочу только одного, чтоб ты не злился больше! Не надо рычать на меня, пожалуйста! Я понимаю, что я нытик глупый, что я баран безмозглый, но ты меня так напрягаешь, Боба, что я тупею с каждой минутой!
- Да нет, Колюня! Это ты глупенький меня напрягаешь, выпрашивая себе письку на блюдечке. Так не ссы! Я её тебе прямо сейчас и подгоню! У-у-ти мой маленький! Уебень ты ****оголовый!

Я прекратил рычать, сильно вдохнул и выдохнул, подорвался со стула, на бегу влетел в попавшие под ноги Колюнины кроссовки, что-то накинул на себя и побежал на соседнюю улицу к Таньке, которая от меня писала кипятком по ляжкам и была готова для меня на всё. Но как завалить её в койку под Колюню? В голову ничего не приходило, и я решил попытаться обтяпать всё нахрапом.



3. Лечение.

Отдышавшись, прямо с порога я выпалил:
- Танюха, выходи за него замуж! Он хороший парень и тебе понравится!
- Борь, ты что, с ума сошёл? Ты о чём?
- Не о чём, а о ком! Одевайся, пойдем, сама всё увидишь!
- А при чём тут замуж? Ты не заболел часом?
- Да, пойдем быстрее! Говорю же, сама всё увидишь! Там Колюня, друг мой, в гости приехал, чтоб жениться на тебе! Такой самец классный!
- Опять ты меня разводишь как дуру последнюю? Опять поиздеваться припёрся? Какой ещё Колюня? Ну и что, что он твой друг? При чём тут я то? Я же его совсем не знаю!
- Узнаешь! Давай, меньше трынди и быстрее собирайся! Письку в охапку и вперёд! Давай, давай!
Танька быстро оделась, и через две минуты мы уже были у меня на даче. Колюня к этому времени успел накрыть на стол всё, что Бог послал.
Они познакомились, наговорили друг другу кучу комплиментов, и, судя по порозовевшей Танькиной мордашке, Колюня ей приглянулся. Он тоже всем видом показывал своё расположение к Таньке, и я решил ускорить события, оставив их наедине. Погуляв минут пятнадцать между грядок и вдоволь налопавшись клубники, я вернулся в дом, где застал такую картинку: друзья мои сидели с обиженными мордахами, надувшись как мыши на крупу.
-        Что тут у вас за траур? Кто кого обидел, и в какое место? Кому тут и чей размер не подошёл? - поинтересовался я, чтоб разобраться, и хоть как-то стабилизировать обстановку.
- Он мне всё честно рассказал! Ты хочешь, чтоб я ему дала! Я что, давалка по твоим указявкам, что ли?! Или я для тебя ****ёшка неразборчивая?! - раздраженно фырчала Танька.
- Ну и что такого, что я хочу тебя в койку с ним завалить? Я этого сразу не скрывал от тебя, когда замуж за него предлагал! Или до тебя не допёрло? Чего тут особенного такого? Разве это причина для расстройства?!
- А я тебя люблю! Но не такого урода – сводню, а настоящего Борьку, доброго и ласкового! А ты хочешь подложить меня своему дружку-девственнику в постель, чтоб расширить его сексуальный кругозор?! - заверещала разозлённая Танька.
- Зря хамишь, Танюха! Радуйся! Не тебе ведь, а ему целку ломать сегодня будем! Знаешь, как тебе здорово будет, целку парню свернёшь и всю жизнь гордиться будешь! А если мы втроём покувыркаемся, то вообще – фантастика! Представляешь ночку в стиле «отмахала я двоих»?! Кстати, гарантирую почти лавинный оргазм. И хватит из себя недотрогу строить! Я же вижу, что он тебе нравится, даже одетый. А как разденется, ты вообще прибалдеешь, и вот тут я нисколечко не вру! Смотри! - я стащил с сопротивлявшегося Колюни футболку, а он как девочка прикрыл сиськи руками.
- Видишь, как стесняется, прямо как ты в первый раз! - я заржал, шлепнул Колюню по рукам, что бы он их опустил. Его торс произвёл на Танюху серьёзное впечатление, и она заёрзала на стуле, а я снял футболку с себя.
- Ну? Смотри, каких два красавца! Хочешь, штанишки скинем, чтоб у тебя писька быстрее помокрела, в смысле обсопливилась?
- А если я возьму и соглашусь?! - Танька нагло уставилась мне в глаза.
- Я тебе уже больше пяти минут говорю, что удовольствия всем хватит выше крыши! - наглел я дальше, поигрывая мышцами груди, и расстёгивая ширинку.
Колюня опустил в пол глаза и сопел, как обиженный ребёнок, а Танька, вдруг, почти молниеносно расчехлилась, скинув с себя платье, купальник, и завалилась на раскинутый диван, широко раздвинув ноги:
- Ну, давай, ебаришки хреновы! Кто первый?! - наглостью на наглость отвечала Танька, поправляя руками свои сиськи и всё остальное.
Я стащил с себя штаны вместе с плавками, демонстративно потряс возбудившимся членом, подмигнул покрасневшему как рак Колюне, залез на Таньку и аккуратно ввёл ей в дырку своё хозяйство. Танюха задышала, а я начал потихоньку своё дело, подзывая жестами Колюню.

Осмелев, он тоже освободился от одежды и прилёг рядом с нами. Краем глаза я видел, что пипетка у него висела как неживая. Я подмигнул ему, давая понять, что надо расслабиться и постепенно присоединяться к нам. Он, почему-то сначала погладил меня по спине и лишь потом стал ласкать её грудь. Тут я, увидев, что Колюня наконец-то возбудился, потихонечку слез с Таньки, и освободил ему место.
Всё шло нормально. Колюня не торопился, растягивая и своё и Танюхино наслаждение. Чуть приоткрытыми губами он тёрся об её губы, нос, брови, щеки, и Танюхе это очень нравилось. Я погладил Колюню по спине и шлёпнул по заднице, а он стал наращивать темп и увеличивать амплитуду движения своего таза. В конце концов, Колюня сделал своё дело, выпустив на животик Таньки столько спермы, сколько в нём скопилось за всю его непорочную жизнь. Лужа была здоровенная и отсвечивала перламутровым блеском.

Танюха стонала, и её колотила мелкая дрожь. Колюня аккуратно поднялся с Танюхи. Глаза у него были какие-то мутные, а отработанный член повис, как огромная сарделька. Его пошатнуло, и он рухнул на диван к стенке, да так и лежал без движений, очень громко дыша. Я опять залез на Таньку и доделал своё дело, изрядно потрепав её и добавив к Колюниной сперме свою не хилую порцию.
Таньку очень сильно трясло от оргазма, она прерывисто дышала и постанывала от удовольствия. Очнувшийся Колюня, опять гладил её по голове, целовал в щеки, в глаза, в губы, ласкал её груди.

Через некоторое время мы все втроём отправились в душ, где продолжали тискаться, уже не стесняясь друг друга. Танька заметно успокоилась и на меня больше не обижалась. От пошлого, неприятного предшествующего разговора не осталось и следа. Нежная ласка, без какого либо намёка на пошлую грубость, сделала своё дело. Шведская троечка состоялась во всей красе.
Всю ночь мы кувыркались и баловались, как только хотели, а Танька с большим интересом наблюдала за нашими телами и, в конце концов, решилась попробовать нас обоих одновременно. Все имеющиеся у неё прелести были обласканы нами многократно, и Танька была на седьмом небе от полученных удовольствий. Новизна ощущений восторгала всех троих.

Под утро она убежала, предупредив, что два - три дня не появиться, потому что на выходные дни на дачу приедут её мать и бабка, а потом, когда они уедут, она сама прибежит к нам под вечер.

Спать не хотелось, и после Танькиного ухода мы еще долго болтали. Вернее Колюня как ребёнок делился своими впечатлениями. Он положил свою голову на мою грудь и тарахтел без остановки, а я слушал и в душе улыбался его детскому лепету.

- Боба, а ты больше не обижаешься на меня! Ты не обижайся, я же не знал, что всё так хорошо получится, что я и бояться-то ничего при тебе не буду! Слышь, Боба, а как мне с Танькой хорошо было! Я знал, что это дело очень приятное, но что бы та-а-а-ак?! Ты когда залез на неё и начал, я понял, что ты мне показываешь, как надо делать. Я даже не знал, что член в письку надо рукой аккуратно заправлять. Помнишь эту дурацкую поговорку «когда ебутся – за *** не держутся»? А как увидел, как ты это рукой делаешь, сразу всё понял. Потом ты меня жестом подозвал, я разделся, а хуй то не стоит, а ты показываешь пальцем, чтоб я рядом лёг. Я лег, погладил тебя, погладил её, у меня раз и встал! Ты с неё слезаешь, а я как увидел твой здоровенный, а писька у тебя такая большая, я ещё больше возбудился! Вспомнил, как ты ей засовывал и сделал также, и получилось! Потом потихоньку ебу и боюсь, чтоб сразу не спустить. Ебу, ебу, чувствую, что спустить пора, а уже не могу. Тут ты меня по спине погладил и по попке шлёпнул, я почему-то подумал, что ты мне знак подаёшь, что надо быстрее и сильнее ****ь, ну и начал. А она как начала стонать, да подмахивать, я и приехал! Еле вытащить успел! А потом плохо помню. Кажется, я чуть с дивана не упал. Потом в себя пришёл. Смотрю – ты на ней, так сильно её трахаешь, и я опять сразу возбудился. А когда мы вдвоём ей ввели, и я почувствовал твой член рядом со своим, я почти сразу спустил, но он у меня даже и не подумал падать, а только еще крепче встал! А потом, когда она на мне сидела, а ты, Боба, ей в попу воткнул, у неё так писька сжалась, что я, как только ты спустил и застонал, тут же и сам обкончался!
Потом лежу и думаю, а я тоже ей в попку хочу воткнуть, а тут ты берёшь, сажаешь её на себя и показываешь мне рукой, что бы я сзади заходил! Я ещё подумал, что ты мысли мои читаешь и наперёд знаешь, чего мне хочется!  Я сзади пристроился и опять почувствовал твой член рядом со своим, и так быстро кончил, что сам ничего не понял. Опять крышу снесло. Потом мы в душ сходили, я и там приехал, еле до дивана дошёл. Очнулся, лежу и думаю: «Вот бы она у тебя в рот взяла, а я бы посмотрел на это», - ну интересно же! И ты тут же её так аккуратненько отодвинул, наклонил, и я чего хотел то и увидел. У тебя член такой большой и толстый, а её пухлые губешки в узенькую полоску вытянулись, глазки прикрытые, довольная такая. Только я так и не понял, как она полностью твой *** себе в рот засунула. А ты тут раз, и кончил, а она всю твою сперму проглотила и хуй тебе языком вылизала. Опять лежу и думаю: «Бобе сосёт, а мне наверно не захочет», - а ты её так тихонечко, раз, и ко мне пододвинул, а она раз, и у меня в рот взяла. Я как прибалдел, а она сосёт, почмокивает, а потом вижу, что мой член всё глубже и глубже уходит, а потом раз, и провалился на полную глубину, как будто она его проглотила, а самому так хорошо стало, и я опять спустил. Потом опять в душ пошли, а я думаю, Боба наверное её теперь и не поцелует, побрезгует, ведь она мой хуй сосала, мою сперму глотала. А ты заставил её зубы почистить, и так запросто берёшь и целуешь её. Тогда я и понял, что ты мной ни сколько не брезгуешь! Мне так приятно на душе стало, что ты мной ничуть не брезгуешь, и я тоже стал её в губы целовать, что бы ты про меня не подумал, что я тобой брезгую. Но, Боба, боюсь, что без тебя, я ничего такого сделать не смогу, вот точно не смогу!
- Все страхи, Колюня, уже давным-давно в прошлом. Мне ведь тоже сначала не совсем комфортно было, я ведь раньше в шведскую тройку никогда не играл. Просто хотел, что бы ты спокойно сделал всё, что только можно, и больше никогда не заикался про свою импотенцию. Теперь, надеюсь, у тебя не будет комплексов по поводу девчонок? А тобой я нисколечко не брезгую, засранец, - и я поцеловал Колюню в губы, а он потом долго облизывался как довольный кот, нажравшийся сметаны.
- В следующий раз мы будем делать маленько по-другому: ты ласково начнёшь, а я в жесткой форме и быстром темпе продолжу и закончу. Потом местами поменяемся, я ласково начну, а ты жёстко додолбишь, а потом пирамиду сделаем! Но всё без перерывов! Должно сработать. Посмотришь, как она верещать будет, и как у нас с тобой крышу снесёт!
-        С тобой у меня всё получится, я уже уверен! - и Колюня сухо чмокнул меня в губы, но я не сопротивлялся. Мне было смешно от его щенячьих восторгов.
-     А как это ты уверен, покажи? - пошутил я
-     А очень сильно! А вот так! - Колюня откинул одеяло и приспустил плавки.
В утренних сумерках его большой возбуждённый от собственного рассказа член выглядел угрожающе. Ну, этого мне только не хватало! Чтоб Колюня быстрее успокоился, я пинками загнал его в душ, где мы под горячей водой потерли друг другу спины, смыли с себя всю усталость, потом вернулись в комнату, привели в порядок взбитую постель, минут пятнадцать ещё болтали о всякой ерунде и, в конце – концов, уснули.

4. Старые новые друзья.

Проснулись в полдень. Колюня встал, включил музыку и начал показывать мне такой профессиональный стриптиз, что я ржал как в цирке. Его ****ские плавки для такой забавы подходили в самый раз, но я посоветовал ему их больше никогда не надевать и подарил новенькие финские, такие же, как у меня, со шнурком, чтобы не потерять в воде. Месяц назад я их купил штук пять, причём все разных цветов, так что «инкубаторскими» мы на пляже выглядеть не могли. Мы пообедали и побежали на озеро, так как день опять выдался теплый и солнечный.

Людей на озёрном пляже было непривычно много. С трудом нашли местечко, чтоб лечь и позагорать. Но уже через час – полтора, народ начал потихоньку рассасываться. На противоположной стороне пляжа я увидел Серёгу и Сашку. Оба, ещё два года назад были моими закадычными друзьями, но потом, из-за разницы интересов ребята стали как-то отдаляться, и я оставил их кампанию.

Серёга, увидев меня, заулыбался и приветливо помахал рукой. Сашка поздоровался более сдержанно. Я знал, что Сашка очень привязан к Серёге и очень ревнив, а Сергей всегда предпочитал мою кампанию, так как ещё в школе я научил его играть на барабанах, и затащил в школьную рок группу. В институте мы с ним по поводу музыки общались намного ближе.
Колюня ребят сразу узнал. Три года назад я их уже знакомил. Но они Колюню не признали. Да и неудивительно, парень с тех пор сильно изменился: вырос, возмужал и стал необыкновенным красавцем.

Мы забрались с Колюней на безопасный камень и прыгнули в воду. Немного поплавав в озере, вылезли на берег. Серёга с Сашкой подошли к нам и с беспардонной наглостью разглядывали Колюню. Я понимал, что у них у обоих в душе зреет какая-то словесная пакость, но и Колюня это тоже почувствовал. Он решил начать разговор первым:
- Здорово, ребята, не узнаёте, что ли?
Сашка с Серёгой изумленно смотрели на Колюню, а я широко улыбался.
- Боб, а это кто? - не выдержал Сашка, - неужели тот чухонский придурок?
- За придурка чухонского, Шурик, можешь и в лобешник схлопотать! - отрезал Колюня.
- Во, во! А я добавлю, за хамство! - окончательно дорезал я.
- А я, только сейчас узнал тебя, Николай, - вмешался Серега, отстранив Саню, и вежливо протянул Колюне руку, - Вырос ты и очень изменился, наверное уже мастера по лыжам заработал? Я помню, как три с половиной года назад на зимних каникулах, ты всех наших взрослых на пятерке на восемнадцать секунд надрал! Тебе тогда ещё КМС пообещали дать!
- Вообще-то я уже год, как мастера получил, и серебро уже на России взял, только хвастаться не люблю, да и лыжи мне надоели. В сборную не взяли, а просто так километры наматывать – насто****ело! Вон, Боба разряд по плаванию полтора года назад получил, а то же плавать бросил, потому что, чего хотел, того добился. Ведь спорт нужен нормальному человеку, только чтоб фигуру себе сделать, силу накачать для самообороны, да не угробить себя при этом, так что давайте, ребята, дальше без подъёбок, а то я мальчик хоть и добрый, но очень неслабый и гордый! - спокойно с достоинством ответил Колюня. Его превосходство в поведении, было тут же оценено Сашкой.
- Ты, извини, Николай, я не хотел тебя сердить, просто Серёга меня с самого утра доводит своими базарами о Борьке и его долбаной музыке, а я на этом фоне выгляжу тупорылой скотиной, и меня это сильно бесит! Мы и на пляж этот зачуханный приехали Борьку искать, потому что на той неделе он сам нас искал. Заехали на дачу, а там никого нет. Может и глупо, что я такой ревнивый, но ты, надеюсь, на меня не в обиде?
- А я в отношении Бобы совсем не ревнивый, - выдал Колюня, - и, по-моему, причин для ревности нет. По крайней мере, у нас с Бобой всё тип-топ! Дай Бог вам, ребята, чтобы у вас всё так же хорошо было, как и у нас! А то, что он дружит с вами обоими, меня не задевает. Сами понимаете, что мы с Бобой за муж друг за друга не собираемся, а просто дружим.
Сашка успокоился и заулыбался, а Серега объяснил причины моего поиска:
- Боб, мы то приехали вот за чем. Давай сегодня, прямо сейчас, на Вуоксу рванем? У тебя же палатка есть, и у меня тоже есть. Хоть на нормальной природе побудем, а если повезёт, то форели поймаем! Бензину в батиной тачке полный бак и три канистры в гараже. У меня четыре пропуска в заповедную зону на пять суток, так что проблем не будет! В двух паспортные данные не указаны, как раз тебе и Николаю. Там никто не помешает нам клёво отдохнуть. Жрачки с бухлом прикупим и вперёд!
- Не вопрос! - сказал я, - только надо на даче снасти проверить, я давно их не смотрел. Всё собирался, да как-то руки не дошли. И домой за паспортом заскочить.
- Я уже сто лет на хорошей рыбалке не был, - с тоской в голосе сказал Колюня, и глаза его так загорелись синим пламенем, как будто вместо зрачков у парня были сапфиры.
- Вот и прекрасненько, - оживился Сашка. - При Борьке Серёга хоть про него ****еть меньше будет. А я, глядя на вас, ребята, кажется догадываюсь, что у вас на самом деле много общего. Вон лоси какие здоровые! Вы давно уже на даче бичуете?
- Второй день, - грустным голосом произнёс Колюня. - Мне жить негде из-за смерти моего дядьки. Из-за этого я три года в Выборг не приезжал, - он тяжело вздохнул.
- А ты, Боб, засранец! - заявил Серега, - Мог бы и обозначить его проблему. У моей бабки Дуси комната пустует.
- Сережа, у парня денег пока нет, а за хату надо сразу платить. Мы уж сами как-нибудь разберемся, и давай оставим эту тему. Надо на дачу смотаться и спиннинги проверить, да палатку со шмотками глянуть, - предложил я, чтоб уйти от неприятных для Колюни объяснений.
- Точно, парни, не будем время терять! - оживился Серега, - Нам ещё за надувной резинкой надо в гараж заехать.
- И за резинками в аптеку, вдруг баб подснимем? - размечтался Колюня.
- А ты письку то бабскую живую, хоть раз в жизни видал? - съязвил Санька.
- Последний раз прошедшей ночью, - похвастался гордый Колюня, - мы втроём сегодня ночью кувыркались.
- Колюня! Не трынди лишнего! - строгим голосом попросил я.
- И кого же тебе Боб подогнал? - не отставал Санька.
- Хорошую девку, и хватит об этом! А то если расскажем, то вы с Серей обтрухаетесь от зависти. Дуэт у нас для девушек двух смычковый, называется Боба и Колюня, понял Шурик? - и я зарядил Саньке лёгким щелбаном по носу.
- Вы чё, бля, групповухой увлеклись, что ли, развратники? - всё никак не отставал Санька.
- Троечка, это ещё не групповуха, а так, безобидное развлечение, Санёк! Только тебе ещё рано во взрослые игры играть, малыш! - подъебнул друга Серёга.

5. Совсем подружились!

К шести часам вечера мы уже были на Вуоксе. Быстро поставили палатки и натаскали дров. Потом Серега с Колюней поехали ставить сети, а мы с Санькой, используя прихваченные с дачи доски, соорудили стол и лавки. Всё получилось не очень большое, так как в багажник и салон Серегиной «волги» много не натолкаешь. Но уютом запахло сразу, как только развели костер, и поставили на него большой котёл для варева.

С реки раздался свист, и мы увидели возвращающихся рыбаков. По их жестам и раздвинутым рукам было понятно, что плывут непустые.
Котел на костре уже закипал, и я подумал: - «Хорошо, что не поторопились химичить варево, ведь если у парней форель, то пришлось бы всё заново начинать».
Через пару минут, две восхищенные морды, трясли передо мной и Сашкой четырьмя хвостами довольно крупной форели. Они наперебой рассказывали, как взяли на спиннинг с первых же забросов, а потом – как отрезало! Удачливые рыбаки не стали ждать и рванули к нам, чтоб обрадовать предстоящим пиршеством. Общий вес рыбы потянул на двадцать четыре килограмма. Не хило!

За десять минут рыба была полностью разделана: головы, плавники и хвосты пошли на уху. Ещё четыре солидных кусочка от хвоста – туда же. Остальные тушки, надрезанные со спины, Колюня быстро просолил через небольшие надрезы, запаковал в плотный полиэтиленовый мешок и положил под гнёт.
- Через час будет готово, и тогда вас за уши не оттащишь! - заявил Колюня.
- А уха будет уже минут через пять, так что давайте за стол, и проверьте, вдруг чего забыли в машине, - откликнулся Сашка.
На столе было всё, кроме водки и стопок. Мы все громко поржали над таким обстоятельством, быстренько исправили положение и начали усердно поглощать всё подряд, так как голодные были как черти, а запах ухи из форели ещё больше раздразнил аппетит.

Выпив по три стопки водки и заев духманистой наваристой ухой, мы как-то сразу слегка опьянели и расслабились. Воспринимали друг друга очень по доброму, а перекрестный разговор никому не мешал. Всем было весело.
Сашка дурачился над Серегой, постоянно щекоча его по ребрам, а Колюня, немного привирая, рассказывал, как выиграл последнюю гонку на чемпионате России, хотя все и так знали, что он выиграл серебро. Приближалась полночь. Мы уже были сыты и в меру пьяны.
- Может пора в люлю?  - спросил я у всей компании, - А то потом с утра вас и домкратом не поднимешь!

- Ну, Боба, ща, дорасскажу и пойдём. Вобщем эта жопа московская на узком участке, тащится как черепаха и обойти себя не даёт. Я, бля, разозлился, думаю, ну ты падла, ща, широкий участок будет, я те козью морду заделаю, и, как только выскочили на твёрдую поляну с подъёмом, я ему на пятку лыжи на коньковом ходу и зарядил, как бы нечаянно наехал, и палкой лыжной, вскользь по сраке чиркнул. Он ****анулся, а я, коньковым, как уебал вперёд, почти Пашку новосибирского догнал, а ****ец! Уже финиш! Хотел, я, этому толстожопому москвичу ****юлей отвесить, да пожалел. Бронза то ему один *** обломилась, его после падения какой-то совсем молодой москвич тут же обошёл! Жаль только, золото почти в кармане было, а если бы не этот хуеплёт толстожопый! Не! Всё же надо было ему ****юлей навешать!
Мы ещё немного поржали, над Колюниным пьяненьким враньём, и начали готовиться к ночевке: убрали со стола, помыли посуду, спрятали в заранее выкопанной под холодильник яме уху, рыбу, хлеб, сыр, колбасу, сало, овощи и водку. Затем пошли на реку, дружно искупались в холоднющей воде и быстро протрезвели. Вернувшись к биваку, подбросили в костер гнилух и два больших бревна, чтоб с утра не разжигать заново. Мы с Колюней залезли в свою палатку, поправили на спех сделанную постель, разделись, залезли под одеяло и стали наблюдать через капроновое окошко за Серегой и Сашкой.

Те никак не могли угомониться из-за грубого елового лапника под дном палатки, потому что ребята схалтурили, когда делали подстилку. Забравшись в палатку долго спорили между собой, и обзывались всякими неприличными словами, решая вопрос: как, и на чём им спать, толи на ватном одеяле, а верблюжьим накрыться, толи наоборот. Колюня им громко посоветовал:
- Ребята, поспите друг на друге по очереди!
Они поржали, пообещали последовать Колюниному совету и пожелали нам того же самого. Мы еще долго слышали их дружеские разборки. Они угощали друг друга подзатыльниками, продолжая обзываться, как только умели. Было понятно, что парни давно не виделись и дорвались до долгожданного общения.
Утром солнце нагрело крыши палаток, и стало очень жарко. Все, почти одновременно начали просыпаться. Из соседей палатки раздавалось недовольное хныканье засони Сереги, которому Санька щекотал рёбра и пятки. Серёга страшно не мог терпеть щекотку, но и просыпаться не хотел. «Лучше переспать, чем недоесть!» - это был его жизненный девиз.

Мы с Колюней сразу побежали к воде, искупались, размяли руки – ноги лёгкой зарядкой и легли позагорать. Минут через пятнадцать к нам присоединились Серега с Сашкой, причем, недовольная Серёгина харя, постоянно извергала в сторону Саньки всякие пакости. Искупавшись и постирав плавки, они вылезли на берег, расстелили покрывало и улеглись на него рядом с нами, а Санька продолжал пощипывать за бока Серёгу и хихикать.
Колюня начал разговор первым:
- Ну, вы вчера и замучили! Мы с Бобой в два часа ночи еле уснули, а вы всё ещё барахтались. Трахались что ли! Я потом в три проснулся, а вы всё продолжаете, как дети, ей Богу! Давно, что ли друг друга не видели?
- Очень, три недели. Санька ведь уезжал к бабке, а я к своим, в Прибалтику, вот и заскучали. Вы уж извините, ребята, сами должны понимать, было нам о чём потрындеть, - позёвывая гундосил Серега.
- А за «трахались», ща кто-то в лобешник огребёт! - заявил Санька, - Вы то сами чем ночью под одним одеялом занимались?
- А этим самым! Можем даже показать как, - ответил Колюня, спустил с себя плавки, перевернулся на живот и раздвинул попу. Я тут же зажал его и начал сильно шлепать по голой заднице.
- Аа..Аа.., больно, ну Боба! Аа-а…, ну больно же, бля, ну я же пошутил!
- Это тебе за наглость, развратник молодой, - поучительным тоном жужжал я, - Мы за такие шутки не договаривались, ****ь ты такая малолетняя!
- А чего в этом такого, тут же никого нет, а их я не стесняюсь! Аа-аа …. Больно как! А чего это они сами с утра плавки стирают, подозрительно ведь! Аа-аа … больно попке! Ну Боба, ну прости засранца! - виноватым голосом верещал Колюня.
- Хочешь, чтоб я тебя поимел, так наберись смелости и скажи прямо, а не делай из своей белой попы всенародную рекламу, - продолжал я шлёпать Колюню по заднице, а сам подмигивал ребятам, - Попа у тебя очень красивая и соблазнительная, и если я на неё в раздвинутом виде буду долго смотреть, то волей – неволей вдую! Так что нечего добрых людей развращать, ****ёныш ты этакий! - и я отпустил Колюню, назидательно погрозив кулаком, сунув его Колюне под самый нос..
Сашка с Серегой ржали как лошади, когда на Колюниной белой попе красным цветом проступила моя ладонь:
- Если бы Борька меня так по жопе от****якал, я бы сразу от стыда помер, наверное! - хихикал Санька.
- Я и так, чуть не помер от боли, как будто горячий утюг на попку положили, - продолжал хныкать Колюня, натягивая плавки, хотя больно ему не было, иначе он бы психанул и повёл себя совсем по другому.
- Разве можно мою попочку так безобразно шлёпать? Садюга ты, Боба! Теперь даже если и попросишь, никогда тебе не дам! Вот так вот! - и вдруг Колюня, оскалившись, заржал как конь, бросился на меня, подмял под себя и скрутил в бараний рог. Я попытался выскользнуть приёмом, но не получилось. Больше минуты мне понадобилось, чтоб высвободиться от цепких рук и ног этого молодого быка.
Парни ржали над нами, да нам и самим было смешно и весело. Освободившись я ещё раз обозвал Колюню голожопым ****ёнышем и, посмотрев на часы, спохватился:
- Всё! Хорош баловаться! Пора сетки проверить и пожрать сообразить, а то кишка кишке уже акт составляет!
- Мы с Колюней по сеткам проскочим, а вы соль и ножи готовьте. Жопой чувствую, что рыба будет, - уже серьёзно заявил Санька.
- А мы с Бобом что-нибудь пожрать сообразим, да костерок наладим, чайку охота с печенюшками, - мечтательно прогундосил Серёжка.
Пока Серёга поправлял костёр, я быстренько накрыл на стол.
- Я с тебя и Кольки просто уссыкаюсь! - вдруг сказал Серёга. - Вы как будто навёрстываете упущенное за три года. Колька такой простодушный и открытый!
- Мне без него так ***во всё это время было. Я последнюю неделю перед его появлением постоянно о нём только и думал, а как встретились, почему-то не узнал сразу. Он не только внешне изменился, таким серьёзным стал! Только на душе у него кошки скребут! Хуёво ему! Очень хуёво! От того и ведёт себя как глупый дурачок - ответил я.
- Я понял. Дома неприятности что ли?
- Ещё какие, Серёга! Родаки у него на всю голову ****утые. Они его три месяца назад из дома на улицу выгнали.
- Это как?
- А вот так, жопой об косяк! Нам с тобой такое и не снилось, чего он пережил. Только я его не брошу. У меня будет жить. Пусть мои родаки что хотят делают, а я один *** на своём настою!
- Да брось ты! У тебя предки что надо! Они и сами его не выгонят! На его морду только посмотрят, и растают, как говно на майском солнце! У него такие глаза необыкновенные! Добрые, как будто душу греют.
- Да уж, глаза у него необыкновенный. Синие, с яркими искрами, и ужасно ****ские! Бедные девки, скольких он с ума сведёт? Я так думаю, что он у меня в ближайшее время пол города переебёт. Бабы от него, точно, кипятком по ляжкам ссать будут. Лишь бы не вляпался в гонококки, или какую другую ***ню!
- Да ладно на парня гнать! Красавец, конечно охренительный, и на таких чаще всего акулы ****ские кидаются, а он как целка выглядит. Ты уж побереги его. Классный он мужик, я даже тебе немного завидую.
- Ну, спасибо! А то я сам не знаю своего Колюню.
- Он тебе безгранично доверяет и, по-моему, любит тебя как брата.
- Раз ты такой зрячий, то должен заметить, что и я к нему так же отношусь.
- Не спорю. От того и смотреть на вас приятно, хоть вы и дуркуете, как детки малые. А может это даже и хорошо. У нас с Санькой так ни *** не получается.
Колюня с Санькой на резинке проверили сети и приволокли пять здоровенных форелей. Каждая была больше семи килограммов. Мы все вместе быстренько их разделали и Колюня, жутко довольный добрым уловом, опять засолил рыбу под гнётом. За это время восьми литровый походный чайник закипел, а пойманная вчера, уже хорошо просолившаяся форель, порезанная аккуратными ломтиками, вызывала потоки слюны. Уха превратилась в заливное желе и была ещё вкуснее горячей.
- Ну что, водку-то пить будем? - спросил Санька, и сам же ответил: - Будем! Ещё как будем!
- Только сильно увлекаться не будем, ещё весь день впереди! - предостерёг я. - В следующий раз сетки проверять поедем мы с Колюней, или Санёк со мной, чтоб я тоже знал, где они стоят, ага? Или Санёк у нас опять против? Ну, ****ани чего-нибудь, Шурик! Я же вижу, что тебя опять распирает!
- Не! Вы с Серей поедете, и попробуй, Боб, сам не найти сети, яйца поотрываю! - шутливо изображая детскую вредность, хамил Санька. - Хотя какая в жопу разница с кем ехать?
Выпив по три стопки, мы сожрали всё, что было на столе и пошли на наш маленький речной пляж – небольшую бухточку с глубиной не более полутора метров, но с очень хорошим песком на берегу и на дне. Балдёж был полнейший. Постоянно друг друга подкалывая по поводу и без повода, мы коротали день за безобидными шутками, обсуждая знакомых девчонок и мечтая об их возможном присутствии. Была единственная неловкость из-за неудачной утренней Колюниной шутки. Я его понимал, и сочувствовал.

6. Неожиданные гости.

Солнышко хорошо пригревало, но сильно не жгло. Со времени первой встречи, Колюнин загар заметно потемнел, от чего его тело выглядело ещё более спортивным. После всего произошедшего утром он молчал. Отвернувшись от меня, он грустил, думая о чём то о своем, и горестно вздыхал. Мне стало и смешно, и неловко. Я не выдержал и ласково потрепал его по голове.
- Ты теперь от меня отвернешься? - спросил он каким-то очень тоскливым голосом.
- С чего ты взял, Колюня?
- Я же ****ь такая, и шутки у меня развратные. Одним словом – ****ёныш!
- Ты такой же ****ёныш как Санька, как Серёжка, как я. Мы все по глупости одинаковые, и любые выходки, это просто необузданная игра нашей молодой дури. Я же тоже пошутил не очень умно, отшлёпав тебя по голой попе и наговорив глупостей. Если ты обиделся, Колюня, то зря. Обижать тебя я и не думал. Ну, прости засранца, ну хочешь – нашлепай меня!
- Не. Я сам виноват. Сам не пойму, что на меня такое нашло, даже стыдно перед парнями, что жопу раздвигал.

Я опять потрепал его шелковистые волосы, прижал к себе его голову и ласково поцеловал в щёку. Колюня потихоньку оттаял. Я легонько пошлепал его по попе, он проделал то же самое. Глаза его опять стали добрыми и весёлыми, а моя рожица тоже растянулась в улыбке. Я задумался: - «Как он любит мою ласку! Бедный парнишка, вся то жизнь его прошла в пинках да окриках! Мать родная ни разу за всю жизнь не приласкала, а отчим вообще признавать не хочет!» В моей голове не укладывалось: - «Как можно не любить такого замечательного человечка, доброго, умного, красивого! Как можно было довести парня до такой дикой закомплексованности? Ведь он по жизни предназначен для больших и добрых дел. Слава Богу, что его душа не сломалась от родительской жестокости и презрения родственников. Вот уж точно, что родаки у него уроды ненормальные!»

- Я постараюсь быть добрее и не обижать тебя, - ласково прошептал я ему на ухо, - Всё вот думаю над тем, что произошло за последние дни, и как тебе помочь дальше. Вобщем всё нормально срастается, лишь бы не вмешалась моя мамаша, когда из отпуска приедет, а то может таких дров наломать! Она же с твоей тёткой дружит. Но надеюсь, папка нам поможет, да и бабуля у меня с понятием. И ещё, я люблю тебя, Колюня, как братишку! - я опять прижал его голову к своей груди.
- Я тоже, Боба! Я тебя так сильно люблю, что очень боюсь потерять! От одной мысли, что мы опять можем с тобой расстаться и потеряться, так на душе тяжело становится, - шепотом ответил он и чмокнул меня в щеку. Я улыбнулся ему в ответ и продолжил разговор.
- Думаешь, Саньке с Серёгой сейчас легко? Знаешь, как у них мамаши против их дружбы, и сколько гадости на их головы из-за этого выливается? Посмотри, они тоже о чем-то шепчутся. У них ведь те же самые проблемы, что были и у нас с тобой. Санёк с девками ниразу не пробовал, а Серёга ему ничем помочь не может, да и мне вмешиваться нельзя. У них решение Санькиной проблемы ещё впереди, а у нас с тобой, Колюня, впереди хорошая дружба. И Танька нас ждёт.
- А как им помочь, не просить же опять какую-нибудь Таньку, да и нужна ли им такая помощь, Боба?
- Это их личное дело, Колюня. Думаю, жизнь сама должна расставить всё по своим местам. Да и невелика проблема, и совсем не смертельна. Нам с тобой о другом теперь подумать надо. Ты к экзаменам то хоть готовился?
- Ну, надеюсь, что сдам. В математике у меня только с тригонометрией слабовато. Грамоту я за последний год хорошо подтянул, пишу без ошибок, да и литературную программу всю на зубок знаю. Так что, сочинение легко напишу. Физика – вообще без проблем.
- С тригонометрией я тебе помогу, там ни фига сложного нет, просто врубиться надо, понять, что откуда берётся. Будь другом, сделай мне массаж на спине, а то чего-то после нашей возни мышцы потягивает. А я тебе тоже сделаю.
Колюня радостно уселся на меня и хорошенько размял мою спину. Серёга с Саней ехидненько посматривали в нашу сторону, шептались и хихикали. Потом я уселся на Колюню и хорошо размял его спинку. Колюня кряхтел и постанывал от удовольствия.
- Вы бы трусы сняли, а то ведь так неудобно, - посоветовал Санька, - тем более что Колюня у нас не стеснючий. А мы с Серей отвернёмся, чтоб вам не мешать.
- Санёк, смени пластинку, это уже не смешно, - посоветовал я. - Лучше сделай массаж Серёге, а он тебе сделает, полезно для здоровья!
- Не, нам нельзя! У нас у обоих спермотоксикоз, опасно! Я то может и сдержусь, а Санек мне точно влупит. Он, глядя на вас, так сильно озаботился! Слышали бы вы, что он тут мне на ухо трындит по поводу ваших сплетающихся тел, так давно бы ему ****юлей навешали! - отшутился Серёга.
- Предатель! - гаркнул Санька и дал Серёге подзатыльник, а тот завалил его под себя, начал выворачивать руки и лупить по заднице, приговаривая:
- Ща я из тебя сделаю педрилу мученника, похабник малолетний!

Пока они возились, в далеке послышался звук мотора жигулёнка, и мы все насторожились. Звук приближался. Я предложил всем спрятаться на плоском камне, где нас никто не заметит, а мы увидим всё. Лишь бы не рыбнадзор!
Через несколько минут на поляне, не доезжая метров пятидесяти до нашего лагеря, показалась «десятка». Из неё вылезли три стройные девчонки, и визжа от восторга, начали махать руками, скакать, прыгать, как малявки из дошкольной группы детского садика.

Не подозревая, что за ними кто-то может наблюдать, они выдавали такие фортеля, какие и в цирке не увидишь: раздевшись до одних трусиков, как по команде, все втроём, уселись сикать под кусты, а оправившись от малой нужды, долго над собой смеялись, поминая маманю, доченьку и кобылу. Затем вытащили из машины раскладной туристический столик, быстренько накрыли его какой-то закуской и бабахнув шампанским, выпили за чей-то день рождения. Потом гонялись дуг за другом, тряся голыми сиськами и стараясь звонко шлёпнуть друг друга по заднице. При всём при этом верещали как сороки, но о чём, нам не было слышно.
- Ну, как вам козочки? - спросил я у ребят.
- А на кой *** они нам? - недовольным тоном переспросил Сашка.
- На тот самый, который у меня и у Бобы между ног, причем желательно всех троих, да на оба сразу! - очень вдохновенным голосом ответил Колюня, посмотрев на меня какими-то ****скими, горящими синим пламенем глазами, и подмигнул, - Говорил же, что надо в аптеку за резинками заехать! Боба, скажи, что я был прав?
- Вам с Бобом – лишь бы дырку найти, развратники. ****е всё, что шевелится, - пробурчал чем-то недовольный Сашка, засовывая руку в плавки, - а мне это на *** ненужно, сифилис цеплять!
- Санька, не бухти, - вмешался Серёга, - ты просто боишься девчонок, а зря! Вот сейчас конкретная возможность вылечить тебя от этого страха. Смотри, какие фигуристые, жопастые, сисястые да ****ястые! У меня уже встал. Я бы тоже всех троих чпокнул, особенно вон ту, самую маленькую!
- Боже! С какими ****острадальцами я связался, ужас! И ты Серя,туда же, предатель! - шутя обиделся Санька, вынимая руку из плавок, и опять треснул Серёге подзатыльник, но тут же получил ответный.
- Да хватит тебе, Санёк, гундосить и руки распускать, - вмешался я, - представился случай лишить тебя девственности, а ты, дурачок, чем-то не доволен. Лучше смотри и привыкай пока глазами к женскому телу, которое тебе понравится. Присмотрись, какая тебе больше нравится? Поверь Санёк, я жопой чувствую! К вечеру, ты уже будешь думать о девках по другому! И вообще, хорош ****еть парни, а то пропустим самое интересное!
Я как в воду глядел. Все три девицы, сняв с себя трусики и обувь, бежали в сторону нашего пляжа. Стало слышно, о чем они болтают, и уже было можно разглядеть их лица. Мы с Серегой сразу узнали Танюху, нашу бывшую одноклассницу. Сашка её тоже узнал, и настроение у него сразу изменилось в лучшую сторону. Два года назад он пытался за ней ухаживать, но боясь, что она откажет мальчишке, который на год младше, сам же и бросил эту затею.
- Бля! Да это же моя Танюха! Какая она, бли-ин! - восхищённо выпалил Санёк и опять засунул руку в плавки.
- Ну что, возбудился, дурачок? - тут же подметил Серёга, - Смотри не обтрухайся раньше времени! - но Санька не обращал на него внимания, не отрывая глаз от голой Таньки, и продолжал ковыряться в плавках.
Две другие девчонки нам небыли знакомы, но из их разговоров стало ясно, что они вместе с Танькой учатся в Москве на инженеров связистов. Девчонки плюхнулись в холодную воду, повизжали, как им и положено, пока не привыкли к воде, поплескались и вылезли на берег. А потом мы услышали такое, что ели сдерживали себя, чтоб не заржать.
Сначала метрах в пятидесяти от нас в воде шлепнула хвостом крупная форель.
- Ой, что это? - спросила одна из девчонок.
- Рыба, форель, причем большая, - ответила Танюха.
- А как её поймать?
- А садишься на мелководье, раздвигаешь ноги и ждёшь. Рыба подплывает, залезает тебе головой в ****у, а ты хватаешь её за хвост и бегом на берег! - выдала другая незнакомка, и девки заржали как лошади. - И тебе приятно, и рыбка на столе!
- Да ну тебя! В мою щелку такая рыба не залезет, - ответила первая, и девки опять заржали.
- Тут, ты Верка, всё перепутала. Так рыбу только мальчики ловят на своего червяка! - поправила Танюха, - От того потом и ****ь толком не могут, ведь жеваный червяк не стоит!
Девки опять посмеялись и принялись обсуждать какого-то Мишу.
- Рыбой постоянно угощает, мол фосфор организму нужен, а я ему и сказала, что мясо надо кушать, ведь *** должен стоять, а не светится!
- Так что, девки, рыбаки нам в ****у не нужны!
- Ага, нам скотоводов подавай, от них так приятно говном пахнет!
- Сами выбирайте! Хотите чтоб **** – нюхайте говно! - и девки опять ржали до икоты.
- Верка, а у тебя с Валеркой что произошло?
- Что-что, вы бы видели его детскую пипиську. Я вам так, девчонки скажу, до четырнадцати сантиметров в длину и пяти в толщину, это напрасная трата времени! А всё, что больше пятнадцати и толще пяти – это уже кайф!
- А где же ты таких найдёшь? У наших студентиков максимум двенадцать! По крайней мере, я больше и не видала, - заявила Танька, - и то, за счастье, если встанет и не обтрухается сразу!
- Ну, это ты точно про Петьку нашего со второго курса! - подметила Верка,- он у нас ёбарь – гигант! Своими двенадцатью Ирке чуть ****у не порвал! - и опять кобылячье ржание.
- Девочки, хватит меня подъёбывать, ну порвал он мне целку по пьяни, ну и что? В первый раз всегда больно! Я сама дура, что вам рассказала!
- Не ссы, Ирочка, найдем мы тебе *** для дырочки! - выдала Верка.
- Жаль, что парней здесь не найти, - сокрушалась Танька, - Вот у меня в классе таких два мальчика учились, Боря и Сережа, красавчики, стройные, оба музыканты, спортом занимались. Какие у них фигурки были? С ума сойти! Так вот, наши девки их в душе в спортивном зале подглядели и говорили, что у них попки орешком, пресс на животе квадратиками, но это я и сама на пляже видела, а между ног такое богатство растет, что если в рот взять, то челюсть вывихнешь!
Мы с Серёгой чуть не поперхнулись от такой информации, а Танька продолжала:
- Я как-то на городском пляже их вместе увидела, они с вышки прыгали с самой верхней, откуда даже взрослые мужики прыгать боялись. Так весь пляж ими восхищался, особенно Борькой. У него такие коротенькие плавки, ну специально для плавания, он разрядник уже был, волосы на башке шикарные, а грудь без единого волоска и такая мускулистая, и загар прямо золотой. Я пока за ним наблюдала, так у меня даже писька промокла. И Серёга такой же, только кудрявый сильно и загар у него потемней. А их дружок, Сашка, такой красавчик, не по годам развитый, высокий, крепкий, кучерявый, так красиво за мной ухаживал! А я, дурында колхозная, хоть и любила его, да и сейчас люблю, но побоялась, что он младше меня на год, что подруги смеяться будут. И он слишком скромным оказался. Видно устал бегать за мной и исчез куда-то, прямо перед выпускным. Я думала, если придет на выпускной, то сама к нему на шею брошусь и *** кому отдам! А он не пришел. Тогда-то я и поняла, что такие мальчики на дороге не валяются, а встречаются только один раз в жизни, чтоб потом их всю жизнь в сердце как мечту таскать. А теперь уже поздно вздыхать. Так вот у Саньки между ног такой большой, красивый бантик через джинсы пропечатывался! Мне всё время очень хотелось его погладить, повозбуждать. Если бы он только намекнул, что хочет меня, я бы тут же отдалась! А теперь одни воспоминания остались. Ни разу не погладила его по голове, ни пощупала за грудь, себя обнимать не давала. Поцеловались то всего один раз и то по пионерскому, в щечку, вот такая я дурында долбанутая!
- Танька, хватит о грустном, не появится же он здесь и сейчас? Ты своими рассказами только всю душу с ****ой взбудоражила. Где их сейчас искать, твоих красавчиков? И Сашка твой по щучьему велению не появится. Будь такие мальчики здесь, я бы каждому с визгом отдалась! Но нет их, нет! Чудеса бывают только в сказках, а в жизни их нет. Мальчики! Где вы? А-у? *** в руку! А-у? Хуй тут ночевал! Нету никого!
Я не выдержал и крикнул:
- Не угадала, девушка! Мы здесь, на камушке загораем, вас ждём! Приветик!
Девки встрепенулись, и я встал во весь рост, за мной поднялись Серёга с Сашкой, а Колюня, приподняв голову, продолжал лежать. Девки, открыв рты, выпучили глаза, потом с визгом вскочили и побежали к своей машине так быстро, что сиськи по ветру развивались.
- Вот так вот, значит! Поняли?! А ты Санька, долбоёб! Был бы в своё время понастойчивей, всё бы у тебя с Танюхой срослось! - сказал я и потрепал Санька по кудрявой башке. - Ну-с, джентльмены! Писюны наперевес и айда знакомиться, пока не удрали, ведь напугали мы их не хило. Видно Танюха совсем слепая стала и нас не узнала, так что надо поторопиться.
Когда мы подошли к девичьему лагерю, все они были уже одеты и судорожно собирали разбросанные пожитки.
- Девушки! Не обижайтесь на нас! Мы не хотели вас пугать, просто не ожидали, что здесь кто-нибудь появится. Давайте лучше познакомимся! - начал я исправлять положение.
У Танюхи давно уже было слабое зрение, а носить очки стеснялась. Она почти сразу узнала меня, но всё равно как-то нерешительно мялась. Подойдя ко мне, протянула руку и представилась:
- Матильда. А это Колотильда и Феодора.
- Ну тогда я – Сигизмунд, а это Аполинарий, Евлампий и Елдун.
Я специально назвал ребят теми погонялами, которые мы сами себе придумали в школе, дурачась над старинными именами, чтоб все Танюхины сомнения развеялись.
- Девки, всё в порядке, не надо никуда уезжать! - остановила Танюха суетящихся девчонок, которые с весьма неумным выражением лица пялились на четверых незнакомых красавчиков, продолжая забрасывать в машину разбросанные по поляне пожитки. - А что это за имя такое, Елдун?
- Это, уважаемая Матильда, древнее северное имя, в честь мужского Бога плодородия, - на ходу придумал я объяснение, так же, как и само имя, и повернувшись к Колюне, подозвал его, - Уважаемый Елдун, подойдите, пожалуйста, к уважаемой Матильде для знакомства!
- Ты не мог мне имя по приличнее придумать, уважаемый Сигизмундило, а то мне как-то неловко представляться Елдоносцем, - неожиданно выдал Колюня, - и девчонок совсем смутил, вон не знают что и делать? Так что, уважаемая Матильда, она же Татьяна, я лучше сначала с ними познакомлюсь, Николаем меня зовут. Девушки, я не кусаюсь! - Колюня протягивал им руку, пытаясь поздороваться, но девчонки стыдливо отворачивались.
- Спасибо, Колюня, и на этом, - я обнял Танюху, чмокнул её в щечку, чем вызвал ревнивый взгляд Саньки, - Ну, привет, ты очень похорошела. Жаль отдавать тебя Сашке, но он очень хочет тебе что-то сказать, в ответ на твои откровения там в воде. Видишь, как глазёнками моргает?
- Это вы всё слышали? - Танюха закрыла лицо руками, - Боже, что вы обо мне теперь думаете?!
- Всё нормально, всё, как положено! - сказал подошедший Серёга, - Привет Танюха, - и он тоже чмокнул её в щечку, отчего Санька угрожающе зарычал, пообещав Серёге большие неприятности. - Особенно интересно было про способы рыбалки и про душевую в спортзале нашей школы. Осталось только выяснить, кто за мной и Бобом подглядывал? Ну а с Санькой, это уж ты сама разбирайся, а то он каким был стеснючкой, таким и остался. Пока не убежал, ты лови его!
- Серя, ты козёл! - заявил Сашка, - и вообще, мужики, хорош вам над девчонками издеваться, а то я расскажу, какие вы сами ****острадальцы, извините девочки! - и Санька подошел к Танюхе, опустившей уже мокрые глаза в землю, - Не слушай ты этих клоунов. Пойдём в сторонку, Танюха, поговорить надо.
Они отошли шагов на десять, и Санька обнял Танюху, а та разрыдалась на его широкой груди, но Санька как-то быстро её успокоил. Он что-то долго нашептывал ей на ухо, и через пол минуты Танюха уже смеялась. Потом они ушли в сторону нашего лагеря.
Верка с Иркой недоумевающими глазами смотрели на всё происходящее:
- Что вы с Танькой сделали? - почти хором спросили они, а Верка продолжала, - Чтобы Танюха, наша железная леди, заплакала? В первый раз такую хрень вижу!
- Дело в том, девчата, что это и есть тот самый Саша, про которого вам Таня изливала душу несколько минут назад, и нам очень хочется верить, что теперь у них всё наладится, - пояснил я  обалдевшим от стечений обстоятельств девчонкам.
- А вы кто такие? - не унималась Верка.
- Я – Борис, а он – Сергей, Танюхины одноклассники, а с Колюней вы уже сами познакомились, Колюня мой давний друг, с детских лет, вобщем сами видите, что здесь все свои, и причин для беспокойства нет.
- Э-это, ч-что, т-те с-сам-мые Б-б-боря и С-с-с..ер-ре…жа? - начала заикаться Ирка. - А-а ч-чё вы т-т-тут д-делаете?
- Отдыхаем, рыбу ловим, но не вашим способом, а на сетку, - вмешался в разговор Серёга, - И мы те самые, о которых столь красочно рассказала Матильда, в смысле Танюшка, а вы после рассказа кое-чего захотели и пообещали сделать, если … Ну, сами помните!
- Ё-моё, полный трындец! - и Верка закрыла лицо руками, готовая от стыда провалиться сквозь землю. Её немного пошатнуло, я инстинктивно подхватив её, обнял за талию. Она тут же вздрогнула и отстранилась от меня; - Нет-нет, не надо, я сама обосралась с ног до головы, и нам надо уезжать! Ирка, собираемся! Ну что ты встала, как в штаны навалила?! Давай, бегом!
- Вера, зачем вы так? Ведь никто, никого не обидел, просто получилась обыкновенная хохма! - добродушно произнес Колюня, - Не надо никуда уезжать, надо просто забыть про этот глупый курьёз, а вот лагерь ваш надо перенести к нам на поляну. Там намного лучше, да и вместе веселее будет!
- Да вы что, с ума сошли?! Я после всего этого и в глаза никому смотреть не смогу! Надо же было мне так рот раскрыть и всякой херни накозепорить?! Во дурында! Нет – нет, мы уезжаем!
- А как же Танюша? - поинтересовался я, и Ирина мне поддакнула.
- Ну и что, это её дело, а я так не могу! - настаивала Верка.
- Без Танюхи вы никуда не поедете, у вас нет пропуска в зону, и вас просто арестуют погранцы, поэтому, давайте позовём Танюху с Сашкой и спокойно всё обсудим, - вмешался Сергей.
- А мы уже здесь, - раздался голос Саньки за нашими спинами.
- Девки!… Ну, Верка, кончай ишачиться! - голос Таньки звучал весело и непринуждённо, а сама она вся светилась от счастья, - Ребята сто пудово свои в доску! Давай перебираться к ним на поляну, там в сто раз лучше, чем здесь! Если бы мы до них доехали, было бы всё по-другому! Верка! Мать твою! Кончай слонячий кал изображать! Я тебе конкретно отвечаю! Ну, век мне *** не видать и пальцем в письке колупаться! Свои они, в доску свои!
Все кроме Верки заржали!
- А хрен ли ты, бегимотина двужопая, сама всё сразу нам не втолковала и щупаться свалила! А? - опять начала возмущаться Верка.
- Да я как Саньку увидела, у меня паралич сосков начался и писькомозговой свищ открылся! Сама же должна допереть, дурында! - понесло Танюху, и по всему было видно, что она пришла в себя, и опять была такой же, как и раньше, то есть своим парнем.
- Борька, а ты, какого хрена стоишь, как в штаны насрал?! Пощекочи Верке письку пальчиком, как мне два года назад в раздевалке, девка и оттает! А ты Серёга, Иркой займись, а то она до вечера икать будет, если ты её за сиськи не полапаешь! А ты Елдун – Никола, Борьке помоги, Верка любит с двумя сразу развлекаться! Не верите, так сам у неё спросите!
- Ну на ***! Я девушка строгая и пока ещё не оттаяла! - сказала Верка, демонстративно поправив руками бюст и расставив ноги шире плеч, - Всё! Теперь готова! Можно щекотать!
Все хором заржали и начали обниматься, как старые добрые друзья. Мы быстренько побросали все девичьи пожитки в машину, а Серега перегнал её на стоянку к своей «волге».
У девчонок была здоровенная палатка с внутренним дюралевым каркасом, в которой свободно могли поместиться четыре надувных матраца на полу, а по центру можно было ходить, почти не нагибаясь.
Верка с Танькой проинспектировали наши палатки и остались очень довольными. Мы удлинили стол за счет их раскладного туристического, выровняли по высоте, а по ширине столы совпали. К лавкам добавили раскладные стульчики девчонок, так что места теперь было всем достаточно. Вспомнили, что уже пора подкрепиться и отправили Колюню с Серегой проверять сети.
Я стал поправлять затухающий костер и обратил внимание, что Таньки с Сашкой нет. Пришлось позвать на помощь Верку. Мы с ней шустро всё обтяпали, и через пять минут котел с водой уже грелся на костре. Ирка к этому времени накрыла стол холодной закусью, притащила из машины вино и бутылку шампанского.
- Ох, и напьюсь сегодня! - щебетала она, - И чувствую, что не только напьюсь! Ах, этот Серёжа! У меня такого мужчины ещё ни разу не было!
- Смотри, чтоб он тебе твою письку вазелиновую не порвал! - съехидничала Верка, - Слышала, что про Серегу с Борькой Танька рассказывала? Кстати, Борь, а это правда, что у вас с Серёгой, ну … это, ну между ног, которые, большие? - с деланной стыдливостью спросила она, уставившись глазами на меня ниже пояса.
- На, сама посмотри, можешь даже потрогать, - я подошел к Верке, и медленно, чтоб заинтриговать сильнее, стал приспускать плавки, и когда оголил своё хозяйство, оно уже почти возбудилось. - Как видишь, совсем обыкновенный! Всего-то двадцать пять сэ мэ!
Верка вытаращив глаза, взяла его в правую руку, опустилась на колени, попыталась сделать минет, но в это время послышался хруст веток, и мне пришлось быстренько натянуть плавки обратно, только мой друг в них уже не помещался и успокаиваться не хотел.
- А мы всё видели, и зря вы нас постеснялись! Я бы тоже посмотрела на такое чудо! - чирикала весёлая Танька. Верка так и не поднималась с колен, с выражением лица пятилетнего ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку. - Да делайте вы своё дело, тут все свои! А кому не нравится, пусть не смотрят! - как-то странно обыденно разрешила Танька, как будто всё было в порядке вещей.
- Если так, то, Санёк, извини! - сказал я и вернулся к Верке, которая тут же занялась своим любимым делом, причём очень профессионально.
Мне было довольно приятно, и уже через три – четыре минуты я предупредил её, что готов кончить. Она ещё сильнее и глубже захватила член ртом. Всё что во мне было, вылетело ей в горло, и она всё это проглотила, не упустив ни капли! Я побалдел, успокоился, натянул плавки и пошел подбросить дровишек в костёр. Верка продолжала сидеть на земле с видом дикого изумления.
- Что это было? Сказка? Чудеса, или сон на яву? - спросила она, а потом повернулась ко мне и спросила, - А у Колюни такой же?
 Я кивнул головой, и лукаво подмигнул.
- Н-не з-знаю, а-а у Сережи что, такой же? - заволновалась Ирка.
- Не, у Серёги поменьше, аж на пол сантиметра! - заржал Сашка.
- Не беспокойся Ирочка, они ребята опытные, и Серёга тебе больно не сделает. Разве что дырку до безразмерной растянет? Да ты не сикай заранее! Школа у них хорошая – Борькина! Мне Санька рассказал, кто у них тут главный бабий угодник! - продолжала болтать Танька. - За Борькой в школе девки табунами ходили, особенно те, что помладше. Так эти ****ёшки малолетние такие сказки рассказывали, что мама не горюй! Я не верила, а сегодня убедилась, не врали малолетки! Надо было мне повнимательнее в школе к тебе, Бориска, относиться, может быть и осчастливил бы? Говорят, ты много чего умеешь в койке вытворять?
- Да ладно чепуху молоть, Танюша, просто я Камасутры начитался, и много ещё всяких книг на эту тему, а потом, всё, что узнал и друзьям рассказал. А ты, Санька, болтун! - и я погрозил ему кулаком. - Просто жизнь, Танюха, у меня так сложилась, что в пятнадцать лет чуть импотентом не стал, из-за одной двадцати четырех летней суки. Вот и пришлось уму разуму набираться по книжкам, и на разных дурочках практику отрабатывать! А для нормальных девчонок я всегда был белым и пушистым! - почему-то начал я оправдываться, невольно вспомнив про свою первую связь с нахальной шалавой – секретуткой директора спорт школы, из-за которой почти пол года к девчонкам боялся подходить в девятом классе, после того как она меня в раздевалке душа одного вечером подловила, и трахнула.
С речки раздался свист. Ребята шли опять хорошо гружёные.
- Санёк, пойдем! Похоже, парням помощь нужна, - позвал я Шурика, и когда мы отошли на приличное расстояние от девчонок, шепотом спросил, - Ну, что у тебя, все в порядке?
- Лучше не бывает! Теперь с Танькой – один кайф, и проблем никаких нет! Надо чтоб у Серёги всё срослось с Иркой. Мы уже с ним перетёрли эту тему, и он вроде не волнуется. Ирка ему очень понравилась, но я почему-то за него переживаю. Есть одно обстоятельство, но об этом пока рано говорить.
- Да уж. У него случай трудный, девочка почти целка, нормального *** не видала, и теперь дрожит от страха! Надеюсь, что он справится. Ему главное инициативу в свои руки взять и ситуацию контролировать, чтоб её страх на него не передался. Ты подскажи ему по свойски, чтоб не вдувал ей сразу, по самые яйца. И за себя похвастайся, это тоже уверенности предаст!
- Вообще-то я не о том, ну да ладно, потом перетрём.
Шесть семикилограммовых форелей – таков был результат у наших рыбаков. Колюня опять был в страшном восторге, но высказал опасение, что может не хватить соли, если так и дальше рыбацкое счастье будет подбрасывать добычу.
Мы быстренько разделали рыбу, оставив хвосты и головы на уху, а тушки под Колюнин засол. Прибежавшие на берег девчонки радостно хлопали в ладоши, а когда узнали, что у нас уже есть готовая рыба, так вообще восторгам не было предела.
Только в восьмом часу вечера мы сели за хорошо накрытый стол, разлили спиртное и чокнулись, сначала за знакомство, потом за воссоединение двух любящих сердец, и потом за предстоящую ночь любви. Всем было весело. Сальные шуточки никого не обижали и не прекращались ни на минуту. Хорошо выпив и покушав, мы пошли на речку купаться, пока солнце не село.
- Предлагаю всем раздеться до гола, а то мы девчонок видели, а они нас нет, так пусть и полюбуются, - предложил Серёга.
Всем идея понравилась, только одна Ирка чего-то стеснялась.
- Мальчики, постарайтесь не возбуждаться сразу, а то Ирочка у нас девочка скромная и не ко всему ещё привыкла, - попросила Верка, как бы пытаясь успокоить и вдохновить Ирину. - Особенно это касается тебя, Серёжа, а то видишь, как её бедненькую от страха потряхивает! Ты уж поаккуратнее с ней, пожалуйста, не пугай её сразу своими размерами!
Серёгу Санька уже предупредил обо всём, что произошло на поляне у костра между мной и Веркой, и он очень обходительно крутился возле Иринки, подбадривая её. Вобщем, купание всем пошло на пользу, особенно Иринке. Чего уж там с ней в воде делал Серега, мы не заметили, но я сто процентов был уверен, что на шишку он её в речке умудрился насадить, потому что в одиннадцать вечера они залезли в нашу с Колюней палатку и долго из неё не вылезали, а палатка качалась и тряслась.
Мы с Колюней умудрились в воде примерить по очереди Верку, а она, не стесняясь никого, напялилась на мой член и отсосала у Колюни, после чего заставила нас поменяться местами.
Сашка с Танькой трахались в воде не обращая ни на кого внимания, и уже ближе к двенадцати уединились в своей палатке продолжая заниматься любовью так интенсивно, что у палатки ослабилось крепление и обвисла крыша. Мы с Колюней и Веркой после развлечений в воде откровенно болтали за столом у тлеющего костра.

7. Разоблачение.

Ночь была тёплая. Мы втроём искупались нагишом, а одевать потом на себя плавки и купальники уже никому не хотелось. Верка украдкой продолжала разглядывать Колюнин член, осматривать парня всего с головы до пяток, так же, как и меня, буквально пожирая глазами и облизываясь. После очередного тоста за любовь, Верка, вдруг разоткровенничалась:
-     Ребята, вы не подумайте, что я какая-то конченная ****ина, просто так жизнь сложилась. Меня целый год отчим насиловал, когда мне было четырнадцать лет, а мать на это внимания не обращала. Я вынуждена была сбежать к дружку Пашке в гараж жить, у него на втором этаже там комната была, довольно уютная. Вот Пашка мне как-то и предложил переспать с ним и с его младшим братом, моим ровесником. Насилия надо мной никакого не было, и самое странное, что именно с ними я и испытала свой первый оргазм, о чём после насилия отчима уже не мечтала. Мы с пол года занимались этим делом втроём, вот я и привыкла. Потом мне повезло, богатая тётка, мамкина сестра, отписала на меня наследство, узнав, в каком положении я нахожусь. Мать ей сама, по пьяни проболталась, тётка и забрала меня к себе. Я хоть школу нормально закончила, да в институт поступила. А пол года назад тётка умерла, у неё рак был, и врачи ничем не смогли помочь. Вот теперь я одна, сирота при живой-то матери.
- Вер, у нас у каждого свои погремушки, и никто тебя не осуждает, - как можно более тёплым голосом сказал я.
- Вот, Колюня, тоже хлебнул неприятностей и не плачет. А сексуальные фантазии в нашем возрасте у всех разные, и осуждать их, это глупо. Всё равно человек будет делать то, что он хочет, главное лишь бы это не было насилием.
- Боба правду говорит, - поддержал разговор Колюня, - если бы не его забота обо мне, не знаю, что бы я сейчас делал.
- Да брось, ты, Колюня! Если бы не наша с тобой долгая откровенная дружба, ничего бы такого не было! Если бы ни твое внимание ко мне, ни твоё умение спокойно относиться к моему хамству, я бы просто не успел разглядеть в тебе моего Колюню! Сам удивляюсь, как ты во мне Бобу разглядел.
- Ребята, вы так загадочно говорите, что я ничего не пойму! В чем у вас то проблемы? - спросила Верка.
- Проблем никаких нет, да и никогда не было! Просто для всех я Боб, Борька, и как угодно, а для него Боба. Так же и он, только для меня Колюня, а не Колька, или ещё как. И поверь, дело не в прозвищах, а в том, что Боб и Боба, это разные по характеру и поведению люди, так же как Николай и Колюня. Боба и Колюня – это добрые, очень внимательные, постоянно опекающие друг друга парни, надёжно прикрывающие друг другу спину, и очень ответственные друг за друга! А Борька с Колькой, это для остальных: какие есть, таких и воспринимайте! Принцип один: всё хорошее – нам хорошим, а остальное – остальным! Мы можем сделать друг другу всё, что угодно, сказать, всё что угодно, но только не во вред! Чего бы, это не касалось. И секс у нас, как правило, один на двоих, но это не ****ство и не насилие. Никакого насилия, но всё – по максимуму! Это наш принцип, что бы никогда и никого не обидеть. Мы никогда силой не берём наших девушек, они сами соглашаются, видя в нас единое целое. Мы дополняем и продолжаем друг друга. У нас уже и речь и мысли стали одинаковыми, и желания – тоже! Вот ты нам обоим понравилась! Пожалуйста, хочешь – иди с ним, хочешь – иди со мной, хочешь – иди с нами обоими, но оспаривать тебя друг у друга мы не станем. Каждый спокойно уступит другому, потому что итог всё равно будет один, как всегда. Всё зависит от тебя, от твоего выбора, но, попробовав одного из нас, ты всё равно захочешь и другого, а потом и нас двоих сразу, сама знаешь.
- Во мальчики, как вы лихо, завернули! Такую теорию подвели подо всё, что я ни хрена не поняла. Только я опять вас обоих хочу, причем, сначала его, потом тебя, потом вас обоих?
- Ну и чудненько! Полезли в палатку!
Верка завалила Колюню и долго наслаждалась минетом. Потом Колюня лёг на неё и довольно быстро разогрел девочку, классически исполняя неторопливый ласковый акт, а Верка с каждой минутой раскалялась всё сильнее и сильнее. Я гладил их обоих руками там, где мог, чтоб не мешать основному процессу. Колюня всё четко рассчитал, и оргазм у них наступил почти одновременно. Я тут же заменил его, и начал потихоньку увеличивать темп акта, доводя его до бешеной гонки, и уже через три минуты Верку начало трясти. Еще через минуту она стонала от оргазма так, что в соседних палатках все проснулись, но нам не мешали. Дав Верке чуть отдышаться, я перевернул её на себя и усадил на свой член, потихоньку начав всё заново. Колюня пристроился сзади и потихоньку, чтоб не причинить боли, ввел свой член в Веркину попу. Потихоньку, в раскачку, мы начали с ним увеличивать темп. Верка со стона перешла на крик, и через пару минут нас всех охватил дичайший оргазм такой силы, что я мгновенно обкончался, застонал и захрипел. Колюня откинулся набок, и из его члена вылетела, наверное, последняя струйка спермы. Он тоже громко стонал, а Верку продолжало трясти и колбасить даже после того, как мы освободили её отверстия от своих елдаков. Как только она замолчала, из соседних палаток раздались аплодисменты и дружное хихиканье, а кто-то спросил:
- Верочка, ты хоть жива?!
- Да пошли вы все-е-е…. - простонала Верка.
Через пару минут мы втроём пошли на речку подмыться. Холодная вода быстро привела нас в чувство. Мы вернулись к палатке и решили посидеть за столом. Налили по рюмке водки, и выпили не закусывая.
-  Вер, всё в порядке? Может, продолжим? - спросил я, внимательно глядя в её осоловелые тёмно карие глаза.
- Не, на сегодня хватит. Я и так ни ног, ни дырки своей не чувствую. Даже не представляла, что такое может быть! - нарочно громко проговорила Верка
Из палаток опять раздались аплодисменты, а на поляне появилась полуголая Ирка.
- Веруньчик, что они тебе сделали? Ты так кричала, что я так сильно испугалась за тебя! - прощебетала Ирка, - Они тебя не обидели?
- Это они тебя и Таньку обидели, что вам такого не сделали, дурёха! Эт-то чтот-то с чем-м-то! Даже не знаю, как это называется!
- Это называется двух смычковый дуэт для девочек без оркестра! Исполнители: Боба и Колюня, мальчики – ебуньчики из города Динь-Динь! - пропел из палатки Санька.
- Будешь много ****еть, и тебе так сделаем! - пошутил Колюня.
- Спасибо, не надо! Я сама ему всё сделаю! - отозвалась Танька за Сашку, и они оба вылезли из палатки. Подойдя к нам, Танюха добавила, - На конец-то у моей подруги глаза от недоёба не слезятся! Что же они с тобой делали, что ты так орала?!
Подошел Серёга, и пояснил:
- Камасутру надо читать. Борька, очень сложную для одного человека тактику сексуального акта, разделил на двоих, и у него получилось нечто исключительное для любой, даже для фригидной женщины. Как это делается, Вера потом тебе расскажет! - проявил Серый свою осведомлённость.
- Попроси их, и сама узнаешь! - отрезала Верка. По ней было видно, что она не очень довольна повышенным вниманием к себе.
- Я теперь в Москве от скуки сдохну после этих ребят! Мало того, что таких агрегатов отродясь не видела, так они ещё ими такое вытворяют! Мальчики-ебуньчики, Боба и Колюня! Правду ты Борис, сказал, что вы единое целое, и продолжение друг друга. Только сейчас, через ****у, до меня и дошел смысл твоих слов. Никакого насилия, но всё по максимуму! - и немного помолчав, попросила: - Ребята, не пошли бы вы на речку, мне с девками охота посплетничать. Да и на столе порядок наведём, закусь подновим, а то выпить и пожрать захотелось.
- Только, Вера, не надо лишней рекламы и подробностей, ладно? - попросил я Верку с деланным смущением, и мы с парнями удалились на берег.
Вода была холодная. Мы с Колюней купаться больше не стали, а присели на гладкое бревно, лежавшее на берегу. Серега с Сашкой, переговариваясь о чём-то в пол голоса, залезли в воду, подмыли свои натруженные писюны и присели рядом с нами.
- Борь! Танюху потом тоже оприходуйте, если к вам полезет, а она точно полезет! - очень зло сказал Сашка.
- Зачем? - удивился я.
- И Ирку туда же! - как-то нервно произнёс Сергей.
- Что случилось, ребята? - спросил Колюня.
- Всё очень просто, ему ****ь не нужна, а мне на дуру непролазную времени жалко! Всё равно уедут и будут там в открытую трахаться, да над нами смеяться! Я не хочу, чтоб у нас с Сашкой рога отрастали, - очень зло, сквозь зубы процедил Сергей.
- Вы просто в трансе были и не слышали, какую хрень они несли: одна по глупости, а другая от зависти! Вот и проболтались! У них что-то вроде девичника, перед Веркиной свадьбой. А вы, это подарок Верке от Таньки на девичнике. О чем, думаешь, они там сейчас базарят? Да вас с Колюней делят! Мы с Санькой ещё до этого, случайно услышали несколько обрывков фраз и поняли, что они прекрасно знали, куда и зачем едут. Когда они пропуска в зону себе выписывали, мою и Сашкину фамилию Танькина мамаша в журнале регистрации пропусков точно видела! Танька раньше на Сайменский канал в зону ездила с Вовчиком и Игорьком, причём одна на двоих. Я это от бати точно знаю, их там пару раз менты засекали. Вот и вычисляй, Боба. Искали они Сашку и меня, предполагая, что и ты может быть с нами, а Колюня – это для них просто подарок судьбы, - Серёжка сплюнул и замолчал.
- Я тоже что-то неладное почувствовал сразу, когда они ещё в воде спектакль под названием «чудо» устроили, а потом кочевряжились, как целки, - сказал Сашка, - Вот и решил потом проверить свои догадки. Когда второй раз потащил ****ь Таньку в лес на их бывшую поляну, то сразу всё и понял. Так вот: машину нашу с поляны не видно, и палатки не просматриваются, зато с дороги, даже на двадцать  и пятьдесят метров дальше, всё видно как на ладони: и машину, и палатки. Они четко знали, куда и за чем едут! Они нас искали и свернули на эту площадку, как только увидели «волгу». Было бы всё чисто, думаешь я бы согласился на этот твой публичный минет?! Не такой уж я пошляк, Борь! Я думаю, что не любовь и дружба, а ебля со здоровенными ***ми у них на уме!
- Согласен, доводы очень веские, - сказал я, - Раз всё так обернулось, будем подыгрывать их сценарию, но играть будем свой: переебём их всех и отпустим. Пусть у девочек на всю жизнь останутся воспоминания, да и мы развлечёмся по полной. А на прощание – конского волоска им всем запустим, раз такие озабоченные!
- А где возьмем? - спросил Санька.
- А со спиннинга отмотаем! - догадался Серёга.
- Только Колюню к конскому волосу не примазываем! - завершил я, - Парню еще рано такой грех на душу брать, тем более что он во всей этой хрени оказался не по своей воле. Невесту я сам заряжу. И вот, что! Таньке и Ирке в ****у не спускать! Всем понятно?
- Ну, ясное дело, - подтвердили Санька с Серегой, - пока только на животик, да в тряпочку и работаем.
- Я своей суке в Петрозаводске, которая меня как мужика унизила, обязательно конский волос заряжу! - вдруг озлобился Колюня. - Вот точно, все бабы ****и! Я тоже чувствовал, что здесь что-то не так. Уж больно много совпадений и сразу, и в одном месте, но никак не мог понять, где собака порылась.
Из лагеря донеслись крики:
- Мальчики! Пора домой!
Я высказал ещё одно предположение и как в воду глядел:
-        Тут, парни что-то другое скрывается! Всем нутром какую-то подляну чувствую! Если бы просто потрахаться хотели, так для чего весь этот спектакль? Приехали бы прямо на стоянку, познакомились, и «понеслась ****а по кочкам»! Тут что-то другое, более серьёзное! Вот что я вам, парни, скажу! Из заранее налитых ими стопок ничего не пить! Сейчас приходим, и если будет налито, вы оба сразу в палатки, и дуркуйте там, пока они всем колхозом не начнут вас вытаскивать, а вылезете, только когда я вас сам позову, как с пойлом разберусь! И следим за ними в оба глаза, но аккуратненько! Всё! По рукам, и пошли!
Мы вернулись, как ни в чём не бывало, и уселись за накрытый стол. Стопки были налиты всем, и так как вино у девок кончилось, то везде была водка, что намного упрощало мою задачу. Я точно был уверен, что Сашку с Серегой хотят чем-то опоить. Мы стали подыгрывать коварным девкам, но уже по своему плану.
- Танька, пойдем спать, я уже ни жрать, ни пить не хочу! - сказал Санька и тут же отправился в палатку.
- Я тоже пошел спать. Ирка, за мной! - и Серёга, увлекая за собой Ирку, исчез в палатке.
- Ребята, вы офигели! Эй, Сашенька, слышь? Давай посидим ещё маленечко, - начала скулить Танька, а Верка ей поддакивала. - Что мы зря на стол накрывали? Серёга имей совесть! Санька, я сейчас тебя из палатки всё равно вытащу!
- Одна не сможешь. Если только вдвоем с Веркой, - невзначай подсказал я, - причем, одна должна щекотать, а другая – тащить! По-другому не получиться! А вот Серёжку вы и втроём не осилите! Хотя есть способ: Ирка за член, кто-нибудь за уши, а кто-нибудь за ноги.
Девки побежали вытаскивать ребят. Как только Верка с Танькой исчезли в Сашкиной палатке, я быстро поменял местами стопки с водкой у Серёги и Ирки. Колюня поменял стопки у Сашки и Верки, заменил початую бутылку водки на другую, отлив из неё половину, чтобы не было подозрения, а я подозрительную водку вылил на землю и выбросил пустую бутылку в кусты на берегу. Себе мы заменили водку на воду.
Колюня остался сидеть за столом, а я подошел к палаткам и начал совестить ребят, подавая условный знак:
- Мужики! Имейте совесть! Девочки старались, а вы как свиньи! Пол часа для вас погоды не сделают! Или я ведро холодной воды сейчас принесу! Не верите? Всё, ****ец! Я пошёл за водой!
- Не надо! Только не вода! - заскулили оба друга, и как бы под моим давлением вылезли из палаток, продолжая хныкать, грязно ругаться и обзывать меня предателем.
Все вернулись за стол. Я поднял стопку и произнес тост:
- За оргазм!
Все заржали и выпили. Танька предложила сразу налить по второй и, сказав, что половинки бутылки всем не хватит, попросила меня открыть ещё одну. Я достал новую и, открыв, начал наливать, а Танька взяла початую и, рассказывая какой-то анекдот, как бы невзначай налила сначала Саньке, а потом Сереге. Парни это заметили, и мы перемигнулись, но никто из девок этого не увидел. Все выпили за оргазм, а дальше начались чудеса! Серега с Санькой начали играть резко окосевших придурков и на четырех ногах уползли в палатки, а минут через пять вслед за ними расползлись и девки, только Верка доползти не смогла, и мы с Колюней, зная в чем дело, заботливо помогли девушке, положив её в палатке к самому левому краю. Накрыли одеялом и вылезли обратно. Танька тоже вылезла из палатки и сделала вид, что пошла блевать, потом вернулась к столу и выпила холодного чая, сокрушаясь, что зря намешала сегодня вино и водку.
- Слабаки! - ворчала она. - Ну, девчонок можно понять, а эти двое, когда успели так набраться?
- А они на речку пузырь с собой брали, вон там пустой валяется! Вот и нахрюкались от счастья под единственный тост: «за баб!», - очень правдоподобно пояснил я. - Надо бы бутылку убрать пустую, не люблю мусорить в лесу! - и я пошел убирать пустую тару, а когда вернулся, Танька наливала нам с Колюней из нашей бутылки водку и нахваливала нас, как настоящих мужиков.
Мы выпили, съели по большому куску малосолой форели, пожевали сала с колбасой, чтоб быстрее восстановить растраченную силу, пожелали Танюхе спокойной ночи и полезли в палатку, а Танька ушла к Сашке. В палатке она минут десять играла спектакль несчастной девушки и пьяного в жопу любовника, а потом вылезла и направилась к нам. Ничего не смущаясь, она нагло впёрлась в палатку и завалилась между мной и Колюней.
Верка храпела во сне, и Танька начала приставать к нам обоим сразу. Стащив с Колюни и с меня плавки, она попеременно сосала у обоих сразу, чавкая как свинья, ковыряясь пальцами в своей дырке и виляя жопой от удовольствия. Мы не сопротивлялись и сделали ей всё по высшему разряду, раздраконив её по очереди во всех существующих позах. Она и стонала, и орала, и трясло её, как в лихорадке, да и нам с Колюней на пирамиде крышу снесло. Когда я пришёл в себя, Танька всё ещё кряхтела и стонала, противно чмокая обвафленными губищами и изредка попёрдывая. Колюня молча щерился над ней. В завершение, как всегда, мы сходили на речку в гигиенических целях, после чего проводили девушку до постели и, с чистой совестью за качественно отработанный сценарий, завалились спать.

8. Дальнейшие разборки.

Хорошо выдрыхавшись, в часиков десять утра, мы с Колюней съездили проверить сети и приволокли пять рыбин, каждая из которых была больше шести килограммов. Колюня балдел от таких красивых экземпляров форели. Тушки ушли в засол, а из остального мы опять начали варить уху. Сходили на речку и почистили там картошку, а когда вернулись к костру, Санька с Серегой вылезли из палаток, подошли к нам, пожали наши руки, и мы тихонько переговорили:
- Ну, вы её вчера и драли, прямо как врага народа! - восхищался Санька, - Серёга даже за свою Иру дуру переживать начал, что вы её матку вместе с кишками на болты намотаете. Посмотреть бы на это, что вы там с ними творите, и порнухи не надо!
- Ладно, сам просил постараться, вот мы и дали копоти. А просмотр мы продумаем под занавес, раз вам так это интересно. Теперь по делу. Вас вчера хотели опоить, надеюсь, вы и сами поняли, но теперь этот номер у них не пройдёт. То, что это клофелин, я уверен на все сто, судя по скорости вчерашнего Веркиного и Иркиного отрубона. Пока всё идет по плану, только сейчас я начну их всех будить, а вы играйте ужасную головную боль. Кстати, Серёга, я ведь в медицине кое-что соображаю! Что у тебя в машине в аптечке есть? - дережировал я ходом дальнейших событий.
- Из нужного нам есть аспирин немецкий, клофелин, противоклофелинные таблетки, папазол, парацетомол, марганцовка, ну и прочее. Там много чего.
- Пойдем, посмотрим.
Мы сходили к машине, где я в упаковку с аспирином в пустые ячейки подложил противоклафелинные таблетки. Аптечка была упакована на все случаи жизни, и укомплектована была специально для ментов.
- Врача играть буду я, а вы с Сашкой будете болеть головой до вечера, или как масть пойдёт, от водки вас будет тошнить! Понятно? Сашке сам подскажешь, как себя вести! Водкой с клофелином мы сегодня Матильду с Веркой укачаем, чтоб Ирку на пирамиде пропердолить. Ну всё, пора назад, а то проснутся скоро.
Мы вернулись на полянку и продолжили свой спектакль. Серёга с Сашкой начали выть и стонать, яко бы от мучительной головной боли, сильно ругаясь на себя из-за вчерашнего перепоя. Через минуту на поляне появилась растрёпанная после сна Танька и сразу накинулась на Сашку с Серёгой:
- Конечно, надрались вчера, как свиньи, вот теперь и мучайтесь! Так вам и надо, засранцы! - недовольным голосом проскрипела она, - А где Ирка с Веркой?
- Да спят ещё, тоже ведь водку пили, причем после шампани и вина! Ты то хоть прорыгалась. Кстати, как себя чувствуешь? Не болит голова? - заботливо поинтересовался я.
- Так, средне, рюмку выпью и всё пройдет. Ну Верка – понятно, опять вы её ночью жарили, бедненькая так орала, что я уснуть не могла! А Ирке-то пора бы и похмелиться. Пойду, разбужу! - и Танька полезла в палатку. Через минут пять она еле вытащила бледную как смерть Ирину. В это же время из нашей палатки выползла растрёпанная как баба яга Верка.
- Мамочка! Роди меня обратно! - стонала Верка, а Ирина молча сидела за столом, как бледная поганка. Серега с Сашкой продолжали ныть, хватаясь руками за головы и изображая рвотные рефлексы.
Я подошел к каждому больному, потрогал их головы, взял ложку и осмотрел горло. Пощупал пульс и с видом знатока заявил:
- Нужен аспирин, желательно импортный, пенталгин и парацетамол. У кого в аптечке есть, давайте ключи и готовьте воду запить таблетки, только с водкой не попутайте!
Серега протянул мне ключи, и я быстренько сбегал за подготовленной аптечкой. Достал немецкий аспирин и накормил больных, подсунув девкам антиклофелин и пенталгин, чтоб быстрее локализовать головные боли, а парни сожрали по таблетке настоящего аспирина, который им ничем не мог навредить. Какое-то время больным ещё было плохо, и я переживал, что мог ошибиться в отношении отравы.
Через двадцать минут девки были как огурцы, а ребята продолжали ломать комедию больной головы. Я предложил им похмелиться. Колюня с Танькой уже приготовили стол, уха только что поспела, и мы, совмещая обед и завтрак, стали пополнять запасы калорий. Выпили по рюмке, и Сашка с Серегой, как по команде, побежали блевать.
- Меньше пить надо, или вообще лучше не пить! - подметил Колюня.
- Вот-вот, и я про то же! - поддакнула Танька.
Когда ребята вернулись, я подозвал их и громко сказал:
- Сейчас сожрёте по таблетке одной хрени, и всё пройдет. Идите сюда, засранцы! - и я затащил их в палатку, где была аптечка. Шепотом объяснил, что через пятнадцать минут могут выздоравливать.
Мы вылезли из палатки. Я унес аптечку в Серегину «волгу», закрыл машину и, вернувшись, отдал ключи Сереге. Девки ничего не поняли и продолжали хихикать над больными алкашами. Через пятнадцать минут, на удивление нашим девочкам, ребята резко выздоровели.
- Ты так круто в медицине разбираешься? Что ты им дал? - спросила Верка.
- Я курсы парамедиков закончил, у меня и удостоверение есть. Так что кости вправить, первую помощь при травме любой оказать, простуду вылечить, пищевое отравление нейтрализовать, это для меня пустяки. Похоже, что парни этилового спирта перебрали, а это уже отравление. А там, в аптечке у Серёжкиного батьки, я крутые ментовские таблетки обнаружил. От палёной водки помогают, отрезвляют моментально, и для снятия похмельного синдрома очень хороши. Жаль кончились, всего две штуки было. А, фигня, Серёгин батька их ещё достанет, он у него большой человек, всё может достать. Зато ребят теперь никакая гадость часов десять не возьмёт, хоть говна наедятся! - ответил я и стал краем глаза наблюдать за Веркой, которая как-то напряглась, и этим выдала себя в очередной раз.
Я разлил по стопкам остатки водки, сходил, выкинул в мусор пустую бутылку и объявил, что больше без моего разрешения никто пить сегодня не будет. И от излишних купаний предложил всем поостеречься, если не хотят заполучить пневмонию, ангину и прочий простудифилис, от холодной речной воды.
- Зачем так строго, а вдруг ребята выпить захотят? - забеспокоилась Ирка.
- Не! Мы нашему Бобе доверяем, он нас от жуткой головной боли избавил! Я хоть нормально пожрать теперь могу, да и тебя с Веркой он тоже мухой на ноги поставил! Настоящий доктор! - прочавкал Серега.
- Сказал Боба, бурундук – птичка, значит – птичка! - поддакнул Санька.
- Боба у нас умница! - сладеньким голоском прощебетал Колюня, - Я его как братика люблю, хоть он меня позавчера и налупил по попке!
- Это за что же? - поинтересовалась Верка.
- А я очень плохо себя вёл. Мальчикам попу показывал и дразнился на них некрасиво. Надо было ещё и в угол меня поставить, да углов не нашлось! - добавил Колюня всё тем же епистральным голоском, изображая недоразвитого придурка, и мы вчетвером засмеялись от столь неожиданных откровений.
- Колюня! Ты больше не шали так пошло, а то Боба тебя ремешком по твоей попке красивенькой нашлепает, а мне будет тебя жалко, и попку твою жалко, и я заплакаю! - ехидно передразнил Колюню Санька, и мы опять вчетвером заржали.
- Ну, хватит, ребята! Что вы из меня Держиморду делаете? Я белый и пушистый, но водки вам пить не дам! Лучше пошли загорать! Со стола уберем, и все на пляж! Ага?
Убрав со стола, собрав весь накопившийся на стоянке мусор, мы с Серегой пошли закопать его в лесу подальше, отправив Колюню с Санькой проверять сети. Времени уже было три часа дня.
- Боб, я и не подозревал, что Колюня такой юморной парень! Наблюдаю за ним и просто восхищаюсь, и добротой, и смекалкой его! - вдруг заговорил Сергей. - Санька вот ни хрена не видит и педиком сопливым на него обзывается за глаза, а я ему балбесу никак растолковать не могу, что Колькина нежность к тебе, а твоя к нему, это такой уровень дружбы, какой редко встретишь у настоящих мужиков. А он, дурилка, ни хрена понять не может! Да и вообще у нас с Сашкой последнее время, как-то не так отношения складываются. Плохо друг друга понимаем.
- Вы не совсем друг другу доверяете, и неуступчивые оба, особенно Санёк. Я тоже ворчу на Колюню много лишнего, но это так, больше для показухи. На самом деле я ему во многом уступаю, ну когда мы спорим, хоть и обижаю его по своей глупости иногда. Только это временное явление. Я очень сильно стараюсь понять, чего он хочет, и помочь всем, чем могу. Думаю, что скоро мы научимся понимать друг друга без слов. Он мне как братишка родной. Он на самом деле очень добрый парнишка, но при случае может такие зубы показать! Ты видал, какой он бычара сильный?
- Да ладно, уж не сильнее меня! - хвастливо заявил Серёга.
- Вот с мусором закончим, вернемся, и сам увидишь, на что он способен! Надо сегодня обязательно мышцы размять, а то уже, сколько дней подряд филоним. Застоялись без нагрузки, а так легко и форму потерять, да и мышцы, как ватные стали. Вот и увидишь Колюню в деле.
- А с бабами, что дальше? Они ведь сейчас опять чего-то замышляют, жопой чувствую!
- Не беспокойся. Мы предупреждены, а значит вооружены! Самое главное, Серёга, как вернёмся, глаз с них не спускать! Твоя дурочка Ирка, где-нибудь, да и проболтается! Видел, как она на запрет выпивки прореагировала?
- Танька тоже часто промахивается, а у Саньки на этот счет реакция мгновенная, только общаться в лагере сложно. Они ведь, тоже за нами секут, особенно эта прорва Верка. Ух, и ****ина же она, да и Танька с Иркой не лучше.
- Верку я уже вычислил и беру на себя, Колюня тоже не лопух и сечет за ними за всеми в оба, причем как профи, незаметно. Сегодня мы с ним Таньку и Верку наклофелиним сами. Ваше дело одно, ничего не пить. Бог знает, что им в голову в этот раз придет? За своими стопками мы с Колюней сами проследим, и на всякий случай вечером по таблетке противоядия выпьем, а там уж будет видно.
- Я с Санькой перебазарю, всё будет нормально.
В это время в лодке между Колюней и Саньком происходил очень откровенный разговор.
- Колюня, не уже ли тебе Борька так нравится! У тебя аж брызги из глаз! Ты точно, как баба в него влюбился! - лез в душу Санька. - Вот у нас с Серёгой всё по-другому: можем и подраться, и на *** друг друга послать! А ты перед Борькой как дурачок на цырлах ходишь!
- Ты, Саша не прав. Мне незачем перед Бобой на задних лапках ходить, ведь это ему противно было бы. Вот то, что в сопливое детство продолжаем играть – это немного есть, но это только игра. Не знаю почему, но нам обоим нравиться изображать детский сад. Поверь, я Бобу на много лучше тебя знаю, он не эгоист, и не ревнивец, и не засранец. Может, для кого-то он и такой, но только не для меня.
- Много ты про него знаешь, мальчик! Какой же ты наивный дурачок! Да он любого может так через *** кинуть и размазать как говно по мостовой, что сам не поморщится, а другие блевать будут от его жестокости! Он очень жестоким бывает, Коля! Я таких, кому он хребет в шесть секунд сломал, многих знаю!
- Значит, они сами нарвались на его кулак. Боба первый никогда не нападает. Он очень справедливый человек. А то, что говнюков терпеть не может, издевается над ними как хочет и ноги об них вытирает, так это правильно делает! Он и меня этому учит, и я ему очень благодарен. Он считает, что если человек дерьмо, то все должны это видеть, чтоб не вляпаться. А так, он очень добрый, внимательный и очень ласковый парень.
- Ласковый? Да ты рядом с ним на педика похож! Неужели тебе как мужику не противно? Все эти ваши поцелуйчики в щёчку, поглаживания, пошлёпывания по заднице, тьфу! Как гомики! Ещё трахните друг друга! Даже противно смотреть!
- А ты не смотри. Вернее не подглядывай, а то обзавидуешься. Я могу Бобу и в губы поцеловать, только вот о сексе с ним никогда не думал, да и в голову такое как-то даже не приходит. Для меня такой секс – вещь грязная, а Боба очень чистый. То, что мы с ним на пару девок трахаем, так ты не представляешь, какое это удовольствие. Хоть и грязное, но допустимое. И потом, после каждого такого действа мы водой всю грязь с себя смываем. И ещё, самое главное: мы с Бобой не насильники. Мы только по просьбе девушек это делаем, только если девушка сама захочет, и если она нам с ним обоим нравится, - всё ещё очень спокойно отвечал Колюня.
- Да ну тебя! А что, правда, кайф большой от такой ебни, или как всегда ****ишь, Борьке подыгрывая?
- Ещё какой! Вы с Серёгой попробуйте, тогда узнаешь. Только вряд ли у вас что-нибудь сразу получится. Для этого надо очень тонко друг друга чувствовать, ну как мы с Бобой. Быть продолжением друг друга и одним целым одновременно. Это очень большая ответственность друг за друга, это полное взаимопонимание. Боба меня на все сто понимает, он заранее знает чего я хочу, о чём я думаю, переживаю, и всегда помогает мне так, что я сразу и не замечаю, а только потом до меня доходит, что без Бобы у меня ничего не получилось бы. Он всего одним словом может мне любую болячку вылечить! Когда-нибудь и я научусь понимать его так же! - после этих слов Колюня был уже заметно взволнован.
- А если Бобу змея в залупу укусит, ты ему яд из *** отсосёшь? - не унимался Санёк, а Колюня уже слегка нервничал.
- Дурачок ты Саша! Вспомнил дремучую старую пошлую шуточку. Если от меня будет зависеть его жизнь и здоровье, то всё что угодно сделаю не раздумывая! Понял, придурок! - уже зло выпалил оскорбленный Колюня.
- Понял, вы оба гомики! - заржал Санька.
- Ни *** ты не понял, Саша! - и Колюня резким коротким ударом в известную ему точку в верхней части груди вырубил Саньку так, что тот как мягкая говёшка сполз на дно резиновой лодки.
Колюня сам проверил сети. Было всего три небольшие форели весом до трёх килограммов. Лодка плавно поплыла обратно, а на её дне отдыхали три рыбешки и вырубленный Санька. Мы с Серёгой ждали их на берегу и очень удивились, когда увидели Шурика спящего на дне резинки. Серёга немного забеспокоился, но я попросил его не вмешиваться, сказав что разберусь сам.
- Что случилось? - спросил я, а Колюня, наклонившись, поколдовал над Санькой, и тот очнулся.
- Я что, уснул, что ли? - спросил он удивленно.
- Не! Это тебя водяная змея в залупу укусила! - сердито ответил Колюня, вылез из лодки и занялся рыбой. - А рыбки в этот раз только на пожрать. Похоже, Боба, рыбалке трындец! Вода помутнела, скоро погода сильно испортится. Видишь, Боба, вон те облака на горизонте? Часов через пять штормить будет. Надо бы палатки получше закрепить, да на вечер и на утро еду сготовить, а то потом поздно будет. В десять вечера мы из палаток уже точно не выйдем.
Санька вылез из лодки и присел на бревно у берега рядом с Серёгой. Почесав затылок, он о чём-то задумался. Вдруг, ни с того ни с сего, он поцеловал Серегу в щеку и, положив голову на его плечо, обнял друга.
- Колюня! Спасибо за хороший урок и за крепкий сон! - очень серьёзно произнёс Сашка. - Я всё понял! Серьёзно понял! Ты прав, надо быть повнимательнее к другу. Если бы и Серега это понял, то появились бы: Серя и Шура.
- Искренне рад за тебя, дружище! - очень серьёзно ответил Колюня, потом разулыбался, подмигнул Сашке и переспросил: - А если его змея, ну сам знаешь что, то да, или нет?
- Безусловно, да! - всё так же серьёзно ответил Санька и вдруг тоже засиял в улыбке, - А ты, Серя, ни *** не понял, да тебе и не надо пока! Потом объясню, дружище ты мой ненаглядный! Ладно, пора за дело браться, я верю тому, что Колюня сказал: будет шторм! Пошли, Серя! Нас ждут великие дела! – и Санька чмокнул Серёгу в загорелую щеку.
- Странный ты какой-то стал, Санька! То хамишь как дурачок, то целоваться лезешь, - удивился Сергей и пошёл в след за ним.
Сашка с Серегой поправили палатки, закрепив их дополнительными растяжками и натянув на крыши непромокаемые тенты, а мы с Колюней вычистили рыбу, поднялись к костру и, подключив девчонок, стали готовить еду на вечер и на утро.
Часа через два, всё было готово. На часах было шесть вечера. Колюня внимательно всматривался в небо. Облака заметно увеличивались на глазах, но было тихо. На столе лежали приготовленные на завтра пайки: куски отварной рыбы, нарезка из малосола, сало, сыр хлеб ну и прочее. Всё приготовленное разместили по трём пакетам и растащили по палаткам, вместе с флягами и бутылками питьевой воды. Колюня проверил весь крепёж палаток, резиновые тенты на них, и остался доволен. Девки вели себя беспокойно, предстоящая гроза их не радовала. Колюня всем объявил:
- До девяти вечера есть время отдохнуть. Часа два еще будет спокойно, а точнее скажу по позже, когда тучки почернеют.
- Колюня, давай-ка формой займемся, а то только жрем да спим, да водку пьем, - предложил я.
- И ****есь, как кони! - подъязвил Серёга.
- Не без этого, Серёженька, но что поделать? Знаешь такую песню: «Снегопад, снегопад, если женщина просит», - спокойно парировал я.
Мы с Колюней спустились вниз к речке, он залез мне на закорки, и я начал свои десять прыжков на обеих ногах в горку. Серёга с Сашкой к нам присоединились, Санька сидел на Сереге. Девчонки с интересом наблюдали за нашими упражнениями и о чём-то переговаривались.
После пяти ходок вверх мы поменялись местами. Дистанция, которую за десять прыжков преодолевал я, была на два метра длиннее, чем  у Сереги, а Колюня сразу сделал меня почти на три метра. Ноги у серебряного лыжника были намного сильнее, чем у других, по вполне понятным причинам.
Сашке было очень тяжело, и после пяти ходок, пот с него валил градом. Мы с Серегой сделали ещё по пять ходок в гору, и оба начали уставать. Колюня потрогал пульс у Саньки и сказал, что ему больше сегодня нельзя. Проверив пульс у меня и у Серёги сказал, что нам с Серым продолжать нежелательно. Посчитав свой пульс, заявил, что сделать еще две по пять ему просто необходимо. Я залез к нему на закорки, и он без остановок сделал еще десять ходок, потом пощупал свой пульс и сказал, что ему тоже хватит.
Не смотря на вечернее время, становилось очень душно. Пот с Колюни лился, как из ведра. От нас от всех начинало попахивать. Мы залезли в воду, прихватив с собой мыло и шампунь, хорошенько помылись, потерли друг другу спинки, постирали плавки и пошли заниматься дальше.
Мы с Колюней поработали на противоусилие рук, потом поломали друг другу сухарики в локтевой сцепке, поприсядали, посадив себе друг друга на шею, потом поотжимались стоя на руках, опять ужасно вспотели и пошли мыться и стираться по новой.
Санька с Серёгой пытались копировать нас. У Серёги получалось сносно, а Санек из половины упражнений выпал. С Серегой на шее он встал всего два раза, а на третий не смог разогнуть ног и даже пукнул от перенапряжения, но смеяться над ним никто не стал.
Колюня со мной присел тридцать раз, причём так легко, как будто я на нем не сидел. Я с ним присел и поднялся двадцать пять раз, но больше он мне не разрешил, так как мой пульс был на пределе. Серега присел с Сашкой двадцать раз, и сильно устав не стал продолжать. А стоя на руках Колюня с Серёгой отжались по десять раз и встали на ноги.
Саньке такой фокус был не по зубам. Я отжался стоя на руках двадцать пять раз, потом походил минут пять на руках по полянке и почувствовал, что хватит.
В воде Санька восхищенными глазами смотрел на нас с Колюней, а Серега его наставлял:
- Эти мальчики – спортсмены отличники, Санёк! Потому и ебут красивых девочек во все щели, и даже дуплетом!
- Серёга, не пошли! У тебя только ебля на уме! А я просто восхищен парнями, потому что мне до них, как до Пекина раком! - признался Шурик.
- Ладно тебе, Санёк! Всё достигается упражнениями, тренируйся побольше, мышцы накачивай! Природа тебя здоровьем не обидела, так что со временем у тебя всё получится! - остановил я ненужный базар.
- Вот и тучки почернели, и времени пол девятого, так что быстренько ужинаем и по палаткам! - сказал Колюня.
Ужин был очень коротким и без спиртного. Только мы успели убрать посуду, как начались сильные порывы ветра. Проверив лагерь, мы разместились по палаткам, закрыли окна, входы, и тут же ударил ливень, а порывы ветра перешли в шквал. Сверкнула молния и пошли раскаты грома. Верка задрожала от страха. Мы с Колюней уложили её по центру палатки, сами легли по бокам, обняв её с двух сторон.
- А нас молния не убьёт? - дрожащим голосом спросила Верка.
- Гроза стороной идет, нас только ветерком обдует, да дождиком помочит, - очень спокойно объяснил Колюня.
К полуночи молнии и гром начали удаляться от нас, но ветер продолжал трясти палатку, а ливень то затихал, то усиливался. Похолодало. Ни о каком сексе, никто и не помышлял. Мы оделись в спортивные костюмы, прижались друг к другу и уснули. Верку добил страх, а нас с Колюней физическая усталость после разносторонних упражнений последних двух дней.

9. Развязка.

Утром стихия утихла, и опять выглянуло солнышко. Я открыл глаза. Все мускулы сладко ныли, требуя хорошей зарядки. Колюня с Веркой, похоже, давно не спали и, судя по тому, что они оба были голые, я понял, что уже всё пропустил. Видя что я просыпаюсь, они быстренько оделись.
Мы выбрались из палатки, и пошли на речку, разминая по пути руки-ноги. Окунулись и, оставив Верку на берегу, поехали с Колюней смотреть сети, забыв вылить из лодки дождевую воду. Колья были поставлены грамотно, поэтому сетки не сорвало, но они были пусты. Вода всё ещё была мутная. Колюня высказал надежду, что к вечеру рыбалка восстановится. Мы повернули обратно.
- Ты чего меня, Колюня, не разбудил на Верке поскакать, ёбарь единоличник? - подколол я друга.
- Решил попробовать без твоей помощи, а то я и сам не понимал до сих пор, от чего я возбуждаюсь, от твоего присутствия, или от женского тела? Надеюсь, ты без претензий?
- Какие претензии, Колюня, наоборот – молоток!
- С тобой на пару, Боба, я балдею намного сильнее, но в одиночку, тоже нормально, да и яйца уже не ломит от утреннего столбняка.
- Мне бы тоже надо отстреляться, а то шарики лопнут от избытка спермиков. Ты наверное уже понял, что чем больше трахаешься, тем больше хочется! А мы с тобой, Колюня, последнее время, только и делаем, что писюны свои балуем! Тебе самому-то как это дело?
- Уже ничего не боюсь. Только хочется всё время. Вот опять член напрягся, когда уже он насытится?
- Это нормально, Колюня, что всё время хочешь. У меня так же. Возраст у нас такой, гормоны буйствуют.
Мы причалили к берегу, вытащили лодку и перевернули её, чтоб стекла вода. Верка сидела на бревне, о чем-то задумавшись. Я подмигнул ей, показывая пальцем на свой надувшийся член, оттопыривающий плавки, и она кивнула. Рядом перед кустами была хорошая полянка с нежной мягкой травкой. Там мы и сделали своё дело, несколько раз меняя позы, доставляя друг - другу массу удовольствий.
Верка старалась не стонать, но ей это с трудом удавалось, и на оргазме она не сдержалась. Повернувшись, я понял, что Колюня всё это время за нами подсматривал. Он сидел на бревне и загадочно улыбался. Я откинулся на спину, и Верка ещё пару минут сосала мой член, пока я не кончил. Колюня смотрел на нас, а я на Колюню. Когда мой член уже был опустошен, я незаметно поманил Колюню пальцем, чтобы он заменил меня, а сам занял его место.

Колюня повторил всё то, что сделал я. Зрелище было захватывающим. Два молодых красивых тела переплетались, то, соединяясь, то, разъёдиняясь, переворачивались, раскрывая всё самое сокровенное, и опять соединялись, пряча таинство происходящего.
Такого интересного совокупления тел и органов я ни разу не видел ни в одном порнофильме. Когда Верка на последней фазе сосала Колюнин член, я почувствовал, что опять сильно возбудился, и не могу оторвать глаз от происходящего. Пришлось присоединиться к ним.

Всё опять завертелось, закружилось, поплыло куда-то! Казалось, что у нас у троих сорвало крышу. Мы ничего не видели и не слышали кроме себя. Руки, ноги, тела подчинялись каким-то непонятным законам, заставляя нас то подниматься, то стелиться по земле, то наваливаться друг на друга и опять высвобождаться от невидимых пут. А потом всё опять шло как по замкнутому кругу.
Я чувствовал, что за нами кто-то наблюдает, но меня это нисколечко не волновало, как и моих партнёров. Результатом было то, что мы опять кончили одновременно втроём, и Верка уже не сдерживала себя в крике сильнейшего оргазма. Пирамида рухнула на землю и долго приходила в себя, чтобы позже осознать то, что уже произошло. В глазах поплыл какой-то туман, и постепенно рассеялся.
Придя в себя, я увидел на берегу всю остальную кампанию. Не отрывая глаз, они разглядывали нас, как инопланетян. Немая сцена продолжалась не долго. Как только мы зашевелились, все молча ушли.

Мы залезли в речку, чтобы смыть с себя всё, чем друг друга измазали, и прийти в себя с помощью холодной воды. Через несколько минут все обрели нормальную форму. Одевшись, поправив волосы, и осмотрев друг друга, мы поднялись к столу, где уже накрывался завтрак.
- Сетки пустые, вода мутная, и рыбы до вечера, наверное, не будет, - как ни в чем не бывало, сказал Колюня.
- Конечно, не будет! Вы же всю рыбу только что распугали! - прогундосила ехидная Серёгина морда.
- Во как! Вот так вот, значит! Вы что, все хором подсматривали! Подглядывали за нами, что ли? - поинтересовался я.
- Нет. Мы просто смотрели ваш спектакль, который продолжался ровно тридцать одну минуту, я специально время засёк, - стальным спокойным голосом констатировал факт Санька.
- Всё было очень мило и интересно! Все остались очень довольными, поэтому никаких подъёбок, и никаких аплодисментов. Все хотели это увидеть, все и увидели. Надеюсь, что глупых вопросов о том, что и как Боба и Колюня делают с Веркой, больше не будет. Всё! Тема с обсуждения снята! Коль, поможешь мне палатку отремонтировать? А то у Сери руки из жопы растут, когда дело касается ниток и иголок.
- Не вопрос. А что там случилось? - поинтересовался Колюня.
- Да по шву лопнула, там работы на час, может чуть больше, но надо вдвоём, с двух сторон двумя иглами поработать, - ответил Санёк, и, повернувшись в сторону Сергея, позвал: - Эй, Серя-оглы! Вы с Бобом мусор в лесу закопайте, я всё в мешки собрал, вон стоят!
- Всё сделаем, не беспокойся! - ответил я за Серёгу, - Серёжка, бери лопату и айда! Мешки я сам упру!
Мы пришли с Серёгой к старой яме, сняли дёрн, расширили, но мусор не влезал.
- Придется новую копать, не против мне помочь? - спросил я у Серёги, который как-то загадочно смотрел на меня. 
- Вообще-то здесь рядом уже есть пустая яма, но скажем, что новую копали. Пойдём. Вот она, бросай. А теперь слушай сюда, эти суки хотят нас сдать ментам и рыбнадзору. Ирка ночью во время грозы со страху проболталась. Прощения просила! Так что, она теперь за нас на чужом поле играет. Много, чего она мне за ночь рассказала. Но, об этом потом. Подсади меня, я на дерево залезу, чтоб мобильник взял. Потом слезу, и всё объясню, - и Серёга полез вверх на здоровенную сосну.
Он минут пятнадцать говорил по телефону, а потом слез с дерева, довольный как слон. Я сразу догадался, что он говорил со своим отцом.
- Ночью приедет батька. Ровно в час он будет здесь с оператором и специальной цифровой камерой. Эта ночь последняя, завтра нам уезжать. Он привезёт солёную щуку, а форель заберёт. Два пакета щуки мы подсунем девкам, как вещ-доки против нас. Сети мы бросим в реке, батя потом их сам снимет. Пару больших пакетов щуки мы засунем себе в багажник. Верку наклофелиним сегодня вечером к двенадцати часам. Без десяти час вы начнёте трахать Таньку, а мы с Санькой будем якобы под клофелином. Вас снимут на камеру, как вещ-док. Побольше минета, и чтоб орала, как она вас обоих любит, хотя именно это она орала в первую ночь. Танька хочет этим летом женить на себе Саньку, что бы решить свои проблемы. Она с кем-то залетела, а аборт ей делать нельзя, вот такая картинка складывается. Колюню проинструктируешь сам, когда поедете сети смотреть. Ну а Иринку не трогать, она хоть и глупенькая ещё, но вроде хорошая девчонка, и дай Бог, может у нас с ней что-нибудь и получится. Она в Питер собралась переводиться, у неё уже документы все здесь, а эти ****и ничего не знают. Они суки на неё этого козла Петю специально натравили, что бы он девку испортил под алкоголем, а потом шантажировать стали, что фотографии есть, и что родителям её отправят, если будет против вякать. У них ещё какая-то пакость задумана, но Иринка пока не знает. Я сразу догадался на счет их пакости – заявы об изнасиловании, и батя подтвердил, так что меры примем самые надёжные. Знал бы ты, на каких сук мы нарвались, и как они Иринку застращали!  Я про Таньку даже и подумать не мог, что она такая сука! Ничего, я Ирке помогу выпутаться от этих тварей!
- Молоток, Серёга! Я тоже сразу догадался на счёт пакости! Точно могут за изнасилование подать, суки! Да ладно, как-нибудь выкрутимся. Ну а спектакль наш тебе понравился?
- Все тридцать минут, Борь, я как в шоке стоял! Как под гипнозом! Ощущение чего-то непонятного: вроде и гадко, противно, но заманчиво красиво. Ваши болты здоровенные в её дырках, как брёвна, ой.… Всё, не спрашивай больше, я краснею, какой-то стыд непонятный! Представлял себе нечто подобное, но как увидел в живую! До сих пор мурашки по коже. Два таких красавца, и такая ****ища с развороченными дырками! Знаешь, Борь, мне почему-то вас с Колей жалко стало. Вы два хороших парня, а ковыряетесь в таком говне из-за этой ****ской ситуации. Я же понимаю, что вам самим противно, да только виду вы не подаёте. А Колюней я вообще восхищаюсь! Ну просто золотой парнишка! Не, серебряный!
- Спасибо за добрые слова, Серёжа! Ты всё правильно понял, но мы с Колюней переболеем этот срам. Просто, так надо! А заметил, как Санёк изменился?
- Конечно! Что такое Колюня с ним сотворил? Он какой-то правильный стал, внимательный ко мне, даже ласковый. В щеку пару раз поцеловал ни с того ни с сего. Гадостей больше ни про кого не говорит, вас с Колькой больше не подкалывает. Я ни фига понять не могу! Ты чего-нибудь понимаешь, Борь?
- Конечно! Появились новые друзья на век: Серёга и Санёк! Подожди немного, Сашка сам тебе всё расскажет, как мой Колюня его за пять минут перевоспитал, тебе очень интересно будет! Я сам-то подробностей не знаю, но догадываюсь, что Колюня ему очень солидный урок преподал! Теперь всё, нам пора идти в лагерь, только поломай ручку у лопаты, чтоб прогулку нашу обосновать, слишком долго мы тут задержались.

В лагере уже был готов завтрак, но Серёга стал громко чертыхаться по поводу любимой батькиной, только что поломанной лопаты. Я взял топорик и перенасадил лопату. Черенок стал чуть короче, но удобнее. Серёга сделал вид, что успокоился. Девки ничего не заподозрили. Все сели за стол.
День шел ни шатко, ни валко. До обеда общаться ни у кого не было особого желания, только мы с Колюней уединившись на пляже, продолжали строить планы на будущее, и поднимать друг другу настроение всякими детскими шуточками. Повалявшись, прогулялись по берегу Вуоксы, и я поймал гадюку. Расплющив камнем её ядовитую голову, дождался, когда она сдохнет и прекратит шевелиться, бросил её в муравейник. Пусть мураши полакомятся вкусным мясом.

После обеда мы с Колюней поехали смотреть сети и, к нашему удивлению, вытащили две здоровенные форели, каждая больше восьми килограммов. Таких гигантов я ни разу не видел. Головы и хвосты сварили на вечер, а тушки Колюня засолил, истратив последнюю соль.
Пока катались за рыбой, я всё рассказал Колюне о нашем разговоре с Сергеем в лесу, и тот с облегчением вздохнул, что не придется издеваться над Иринкой. Потом он подробно рассказал мне, что произошло в лодке между ним и Сашкой, и я невольно выпустил слезу на оба газа, прекрасно понимая, что в своём друге не ошибся ещё в те далёкие детские годы.

Мне так хотелось, что бы не я, а теперь он меня обнял и приласкал, потому что духом Колюня был нисколько не слабее меня, а может даже и посильнее. Я дождался своего часа, наконец-то мы были абсолютно равными и физически, и духовно, и просто балдел от появившейся в Колюне спокойной разумной уверенности в себе.
Лодка ткнулась носом в берег. Я вылез из неё на берег и молча смотрел на темно синие воды Вуоксы. Подошёл Колюня, положил мне руку на плечо, притянул к себе и крепко обнял. Я почувствовал настоящую силу и тепло моего друга, мне стало очень хорошо и спокойно. Мы посмотрели друг другу в глаза, и одновременно подмигнули друг другу, ни сказав не слова. Слова были не нужны.

В лагере царила тишина. Девочки изъявили желание поспать и закрылись в своей палатке втроём. Никто и не думал им мешать, ведь у нас появилась возможность спокойно подготовиться к предстоящей ночи.
Серёга прикрутил под столом возле себя и Саньки потайные полки и поставил туда по две запасные стопки с водой. Под клеёнкой их было не заметно. Я со своей стороны в таком же прикрученном кармане поставил две стопки с клофелиновой водкой и накрыл кусочками полиэтилена, чтоб не выдыхалась. Всё было закреплено так, что даже если бы кто-то и толкнул стол, ничего бы не опрокинулось и не пролилось. Затем мы упаковали рыбу, разделив её на четыре одинаковых пакета, и положили на дно холодильной ямы.

Колюня с Саньком долго провозились с ремонтом палатки, найдя ещё один расползающийся шов в боковой части, но, закончив работу, остались довольны своим творчеством. Приготовившись к последнему акту разыгрываемого сценария, мы ещё раз успели обсудить все детали на берегу, когда и как дурковать, чтоб по времени уложиться к приезду Серёгиного бати.
Я заготовил два конских волоса и спрятал их в карманчике плавок, договорившись с Колюней, как ему отвлекать девок, пока я заряжу волос себе на стоячий член, чтоб не дай бог, они это увидели. В лагере послышались голоса, и мы прекратили все действия, которые могли бы нас компрометировать.

Проснувшиеся девки к нам близко не подходили, и я краем глаза наблюдал за ними постоянно. Было ясно, что они обсуждают остатки своего коварненького плана. Я заметил, что они выпили по паре стопок водки, явно за успех их безнадёжного дела.
Часов в шесть мы с Колюней начали упражняться по форме, а Серёга с Саньком нас поддержали. Колюня подсказал Саньку несколько тонкостей в том, как правильно держать равновесие, и через пол часа тренировок, Санёк уже мог не только стоять на руках, но даже  пройти пять – шесть шагов, чем ужасно был доволен. На берегу у нас стояла «кукла»: бутылка из-под водки заполненная водой, как специально для этого случая. По нашему сценарию, Санька с Серым должны были нажраться ещё до ужина.

За достигнутые Саньком результаты, они с Серёгой выпили с моего разрешения по пол стакана бутафорской водки, и через минут десять, повторили, кончив бутылку, несмотря на громко высказанные мои опасения по поводу лишнего спирта в молодых организмах, а потом начали изображать из себя поддатеньких. Девки всё это видели.
В семь вечера мы все дружно перекусили, выпили по паре стопок настоящей водки, и пошли опять отдыхать на пляж, оставив Таньку и Ирку готовить уху для прощального ужина. Пробалдели на речке часов до десяти вечера под всякую похабную чушь, которую молола подвыпившая Верка, восхваляя меня и Колюню и обсирая каких-то мальчиков студентиков с детскими пипетками. Слушать её постепенно надоело, и покинув пляж, все опять собрались у стола.
Пока пополняли на столе закуску, Танька уже разлила всем водку. Изображая уже пьяненьких и отвлекая её всякими глупостями, ребята незаметно подменили стопки с клофелином на стопки с водой. Все уселись за стол. Времени было пол двенадцатого.

После первой стопки Санёк с Серёгой сделали вид, что ещё больше окосели и так искусно мололи всякую чепуху, что Танька с Веркой ничего не заподозрили. На второй стопке я подсунул Верке первый слабенький заряд клофелина. Танюху отвлекала Ирина, а Верку взял на себя Колюня. Верка ничего не заподозрила, но начала потихоньку соловеть и сидя пошатываться.
Серя с Саней, окончательно окривев от воды, обругав всю честную компанию грязными словами, особенно оторвавшись на нас с Колюней и на наших «конских пипетках», уползли в палатки, оставив в тайниках под столом ещё четыре заряда клофелина. Танька с Ириной проводили их, что бы те не поразбивали свои носы, и вернулись за стол.

В двенадцать я подсунул Верке вторую, уже крепкую дозу клофелина, и она начала валиться с ног. Мы с Колюней утащили девушку в палатку и уложили спать, как и в прошлый раз, с левого края. В пол первого Ирина ушла в палатку к Сергею, пару минут попричитала по поводу пьяного неспособного на ласки дружка, изобразила из себя обиженную и притворилась спящей.
Танька начала сальные разговоры по поводу предстоящего. Мы попросили её дать нам немного посидеть и стали задавать вопросы по поводу утреннего сакс - спектакля, чтоб как-то протянуть время. Танька выражала всяческие восторги по поводу наших с Колюней возможностей, и пыталась поторопить события. Без пятнадцати час мы выпили с Танькой ещё по стопке для остроты ощущений и отправились на место утренних событий.

Всё шло как по нотам. Пока Колюня начал прелюдию и первую фазу, я зарядил себе на член вокруг головки конский волос и прикрыл его крайней плотью.
Заменив на Таньке Колюню, я удачно доставил солидный кусок рыболовной лески на всю глубину Танькиной дырки, подождал пять секунд, ввалив ей свой член на всю длину, и ворочал им в Танькиной дыре, пока волос съехал с головки, а потом продолжил свою фазу в жестком ритме и поманил к нам Колюню. Мы вдвоём ввели Таньку в транс и работали над ней так, что у самих быстро поехала крыша, а когда пришли в себя, на часах было ровно два часа ночи. Танька всё ещё продолжала кряхтеть и попёрдывать своей раздолбанной задницей.

Речная вода привела нас в порядок, и мы поднялись к столу, где на прощание я зарядил и Таньке клофелиновую дозу, одну из тех, которые она приготовила для Саньки, после чего мы сразу отвели её в палатку, а через пять минут она уже храпела как взвод новобранцев после марш-броска.
Первая часть дела была сделана. Из палаток вылезли Санёк, Сергей и Иринка. Сергей ушёл на дорогу  и через пару минут вернулся, ехидно хихикая.
- Летёха, который снимал вас с Танькой, вернулся со стоячим ***м. Он сказал бате, что даже в самой крутой порнухе, он ничего подобного в жизни не видел! Такое супер порево, что пока делал съёмку, чуть не обтрухался! - весело рассказывал Серёга, - Он снял вас в трёх ракурсах, со звуком и в цвете, и очень сокрушался, что не с самого начала. Но зато до конца! Сейчас они в машине запись проверяют и ржут. Пойдём, я Колю и Иринку с батькой познакомить хочу, а он кое-что вам сказать хочет. Вы не ссыте, он нормальный мужик, и всё понимает!
Нам с Колюней было уже как-то всё равно. Страх, стыд и совесть на сегодняшний день покинули нас, и мы, как были в плавках, так и потащились за Серёжкой на встречу с его папашей.

На дороге стоял милицейский джип, из которого доносилась приглушённая ржачка и комментарии Серёгиного бати. Мы подошли к джипу и услышали: «Ну ни *** себе у Колюни елда! А у Бобы! Во кони с яйцами», «Ох и впёр Боба Таньке, аж по самые яйца пердолит! Матку же проткнёт!», «О! смотри в два хуя! Как жопа то у Таньки не треснет!», «О! Два хуилы в рот! Ну и Таня! Вот твоя мама порадуется!», «Смотри, во кони, не уж то такие хуи бывают?!», «Во, только спустили и опять ебут! Да как у них силы то хватает?», «Бля! Маткопотрашители! Смотри чего творят, кони! Охуеть можно!», «Целый час без перерыва, ай да жеребцы!».
Нам было противно всё это слушать, и Сергей постучал по кузову. Ржачка прекратилась. Из машины вышел дядя Витя – Серёгин отец, и следом за ним два молодых летёхи. Дядя Витя протянул мне руку и сказал:
- Могёшь, могёшь! Ничего подобного не ожидал! Вот те Боба и Колюня! Камасутра, говоришь? А мой-то так умеет? Серёга, чего молчишь?
- Пап! Не надо, Иринка же здесь!
- Ой! Простите, девушка старого мента, я не заметил вас, да ещё тут таких картинок насмотрелся! Вот про сына и подумалось.
- Серёга всё умеет, самое главное – дружить умеет! А чего ради друзей не сделаешь, - спокойно ответил я. - Не осуждайте нас дядя Витя, мы же понарошку, не в затяжку. Эка невидаль, ну пощекотали девочку писюнами, она же сама этого очень хотела. Уж так сильно просила!
Все засмеялись, а молодые летёхи просто пожирали меня и Колюню глазами, как у бешеных кроликов, разглядывая нас ниже пояса. Я специально почесал своё хозяйство, глядя в глаза этим удивлённым придуркам, и они смущенно отвернулись.
- Ну, иди сюда, чемпион серебряный! - позвал дядя Витя Колюню, - Дай пожму твою мужественную руку! Нам бы на службу таких вот красавцев! Восемнадцать лет всего, а какой уже мужик! А с бабами что вытворяет, а? Жеребец! В смысле, хотел сказать – красавец! - и все опять засмеялись. - Пойдёшь ко мне работать? Я тебя в школу милиции на халяву определю, а?
- Не, я как Боба с Серёгой, в авиацию пойду, - смущенно ответил Колюня.
- Я тоже решил в ГАФ поступать, - подал голос Санька.
- Рад я за вас, ребятишки, за то, что вместе, плечом к плечу! И Иринка, во какая хорошенькая, только вы с Серегой на счёт внуков повремените, молоды вы ещё, успеете! Да и мне рановато с бабкой в кровать заваливаться! - дядя Витя расплылся в улыбке, - А завтра, ребята, делаете всё, как я сказал. Серега вам всё расскажет. Теперь всё. Нам пора. Будте очень осторожны на обратной дороге. От погранцов всего можно ожидать!  Берегите себя! - он залез в джип и закрыл дверь.

Машина почти беззвучно укатила, а мы пошли в лагерь, сели за стол и выпили все, кроме Серёги, который начал объяснять батин план.
- С рыбой у нас все в порядке. Завтра Боб работает врачом, потом начинаем собираться. Рыбу в последний момент я сам раздам и загружу. С утра лечите Верку, мол, кашляла всю ночь, и ведите ****ь на травку. Я вас там скрыто снимаю. Опять побольше этого… ну чего я вас учить буду, сами знаете. Любая из них может заявить об изнасиловании, поэтому несколько таймированных кадров я сделаю за обедом из укрытия, уже после ебни. Как буду уходить блевать, сразу начинайте базар про это дело! Мы с Санькой болеем головой до конца. За руль сначала сядет Боб и пропустит девок вперёд, потом мы поменяемся местами с Бобом, а дальше морды кирпичом, и просто едем. Лицензия на отлов щуки уже у меня в кармане. На дороге с погранцами и рыбнадзором говорить буду только я, а вы не лезьте. Батя пообещал, что ментяра при рыбнадзоре будет крайним долбаком! Батя уже год не может от него избавиться, а тут он, тупорылый, как нельзя кстати! На разборках с рыбнадзором девок мы не знаем, в первый раз видим! Ну, если только Таньку узнаем, как бывшую одноклассницу, которую давно не видели. Вот вроде и всё, что батя напланировал. А теперь все идём спать, и дай нам Бог удачи!

10. Облом, Матильда!

Мы с Колюней долго не могли уснуть. У обоих было ощущение какой-то налипшей грязи, обоих подташнивало, и мы старались, как могли, поддержать друг друга.
Колюня не выдержал первым, взял мыло и снова пошел на речку. Я не мог оставить его одного и подался вслед за ним. Холодная, чистая речная вода помогла смыть с себя недобрые ощущения. Немного полегчало. Вернувшись в палатку, мы крепко обнялись, да так и уснули.
Ночь пролетела как одна минута, но выспались мы хорошо. Ровно в девять я разбудил Колюню, и мы начали действовать. Аккуратно переложили Верку на середину палатки. Втерли ей в пасть противоклофелиновую таблетку, да так, что она ничего не поняла, а сами легли по обе стороны от неё. Через полчаса она начала потихоньку ворочаться и, наконец, проснулась, долго удивляясь, что очень плохо помнит, как вчера завалилась спать. Я потрогал её лоб, посчитал пульс. Колюня притащил в палатку кружку горячего чая.
- Таньке спасибо скажи! Вы же обе вчера натрескались и парней споили, хотя те чудики сами виноваты. Всю водку вчера добили! Вон, пол пузыря всего осталось. А как сегодня поедем, совсем не представляю?! - ворчал я.
- Ладно, Боба, сам поведёшь машину, - подыгрывал Колюня.
- Ты чё, у меня ни прав с собой, ни доверенности на эту «волгу» нет! Знаешь, на какой штраф нарвемся, а ведь нам два КПП  и три поста проезжать!
- Очень просто это делается, - вмешалась Верка, - берёшь Серёгины документы, отдаёшь ему свои, и вперёд. Менты морду с фотографией никогда не сравнивают. Я сто раз в Москве так проскакивала.
- Слушай, а это дело! Спасибо Веруньчик, пистон за нами! - и я чмокнул Верку в щечку.
- Ловлю на слове, мальчики, насчёт пистона!
Мы вылезли из палатки и пошли на речку умываться, а через минуту к нам присоединилась Иринка, с такой обиженной и плаксивой мордашкой, что я сразу понял: великая актриса в ней погибает. Она так искренне жаловалась на пьяного Серёгу, что мы чуть не заплакали от сочувствия. А у меня в душе возникли сомнения, не разводит ли она Серого по поводу своей несчастной судьбы?
Колюня столкнул резинку в воду, и мы отчалили, оставив девчонок на берегу. Проверив сети, мы с Колюней с облегчением вздохнули: рыбы не было. Оставшегося малосола хватало нам и на завтрак, и на обед, а оставлять даже небольшой кусок красной рыбы было опасно. Вернувшись, мы заявили, что сети исчезли, и пошли рассказать об этом Серёге. Тот картинно послал нас на три буквы и сказал, что ему эти сетки до одного места, а у него башка болит.
- Лучше лодку скачайте, да на верхний багажник закрепите, - страдальческим голосом простонал он, затем вылез из палатки, пошатался по поляне, сделал вид, что проблевался, вернулся, залез в палатку и картинно захрапел.
В соседней палатке стоял настоящий Танькин храп. Санька тоже делал вид, что дрыхнет с дикого бодуна.
Пришлось позавтракать вчетвером. Ирина сокрушалась по поводу Сереги, но мы её успокоили, объяснив, как будем действовать по Веркиной подсказке, и  посоветовали ей побыть рядом с Серёгой, пока он не проснётся. Ирина удалилась в палатку и минут пять причитала по поводу дуга алкаша, а потом затихла.
Я подмигнул Верке и сказал, что пора на пистон, а то потом опять толпа подглядывать прибежит. Верка согласилась, и мы пошли к речке на травку. Я столь же удачно, как и Таньке, зарядил Верке на полную глубину конский волос. Целый час прошел, пока мы вершили своё грязное дело и потом отмывались. А когда вернулись к столу, на поляне по-прежнему никого не было, но были слышны Танькины стоны. Я быстро сбегал за таблеткой, втер её Таньке в рот, сказав, что её недомогание, это последствия холодной речной воды. Через двадцать минут Матильда уже была на ногах, без каких либо намёков на болячки.
- Как сладко я сегодня спала, только похмелье немного давит, но это скоро пройдет, - пролепетала она, виляя задницей.
- Боба и Колюня называется твоё похмелье, бегимотина ебливая! ****а с жопой не болят? - тихо спросила Верка, и девки заржали.
- Тебе-то что? Завидуешь, что ли? Так саму, небось, с утра проебли и не один раз. Скоро домой уже собираться будем, Веруньчик, пропуск сегодня кончается. Давай-ка, подружка, потихоньку барахлишко собирать. Только пойду сначала Саньку своего подниму, алкаша малолетнего!
Лишь через пол часа Санька с Серегой вылезли из палаток, изображая кривые похмельные рожи. Остатки водки выпили Танька, Ирка, Колюня и Сашка, причем Сашка тут же побежал блевать и за стол больше не вернулся. Мы трепались на сексуальные темы, а Серёга, через каждые десять минут изображал тошнотика.
Как только он убегал блевать, мы в открытую говорили о наших проделках с обеими девками, которые только и нахваливали наши пипетки да жаловались, что в Москве им нас будет очень сильно не хватать. У них обеих уже начинался сильный зуд от конского волоса, а они принимали его за последствия бурного секса и ещё больше мололи всяческой чепухи, восхваляя меня и Колюню, беспардонно запуская руки нам в плавки, и даже порываясь в очередной раз отсосать. Серёга снял всю эту комедию на камеру.

Пришло время и нам собираться домой. Мы с Колюней скачали воздух из резинки, плотно свернув её и закрепив на верхнем багажнике «волги», потом не очень долго, подключив больного Саньку, разбирали палатки, собирали барахло и грузились в машину. Под конец сборов, всё ещё якобы больной Серёга, разделил «малосол», привезенный батей, изрядно перемотав его скотчем. Остатки ненужной еды разбросали для лесных обитателей.
Я, в присутствии Верки, забрал Серёгины документы себе в карман. Колюня проверил всю площадку, чтоб ничего не забыть, собрал все рыбьи кости и утащил их в лес. Серёга дыхнул на меня, и я сказал, что от него разит, как из пивной бочки, хотя на самом деле, никакого запаха от него не было, да и как он мог появиться от простой воды, но краем глаза я видел, как Верка потирает руки от удовольствия.
Мы договорились с девочками, что они подъедут вечером к Серёге, а там уже будем строить планы. Девки сказали, что будут у Таньки, и если попьют вина, то только позвонят, а подъедут позже. Мол, всё равно, пару дней надо отдохнуть после всего. Дальше я сел за руль «волги» и запустил двигатель, Верка завела свою «десятку», и мы тронулись до дому.

Я пропустил «жигуль» вперёд, и потихоньку поехал за ним. Верка, не жалея машину, быстро набрала скорость, и скрылась из виду. Тогда я остановил «волгу», и мы все облегчённо вздохнули. Серега забрал свои документы, пересел за руль, и мы погнали вслед за «десяткой».
На первом КПП нас не задерживали, и мы двинулись дальше без проблем. Пограничникам было всё по барабану, кроме наличия разрешающих въезд в зону документов и соответствующих отметок на них, но один из офицеров предупредил Серегу, что поклёп на нас уже поступил по поводу браконьерства, несоответствия документов у водилы и большого количества выпитой нами водки.

Второе КПП было ментовское, подведомственное Серёгиному батьке. Офицер попросил выйти меня и Колюню из машины, и мы подчинились. Метрах в пяти от нас стоял вчерашний молодой летёха с фотоаппаратом. Я опять демонстративно почесал яйца, а молодой ментяра покраснел и заулыбался.
Он попросил у нас фото на память, и мы сфоткались с ним. Потом он снял отдельно меня и Колюню, а два молодых сержанта попросили у серебряного чемпиона автограф. Ничего не скажешь: Колюня у меня на самом деле серебряный!
Офицеры менты, глядя на нас с Колюней, как-то хитро улыбались и хихикали, так что можно было догадаться, что летёха им про нас наболтал, хрен знает чего, но мы не смущались, вели себя слегка развязанно, даже немного похохмили: отошли и отлили на обочине дороги, всем видом показывая, как трудно нам заталкивать обратно в штаны наши пипетки. А когда вернулись к машине, Колюня громко пожаловался, что его малюсенький писюнок побаливает. Менты заржали как кони, а молодой летёха покраснел и больше не смотрел нам в глаза. Он предупредил Серёгу, что через пятнадцать километров нас ждёт рыбнадзор, а батя ждёт звонка от сына.
Мы поехали дальше, и все менты по-доброму улыбаясь, долго махали нам в след руками. Через пятнадцать километров нас остановил какой-то черт, в фуражке, укутанный в плащ-палатку, не смотря на приличную жару, рядом с которым было двое штатских с нагрудными знаками и удостоверениями инспекторов рыбоохраны. Здесь же на обочине стояла Веркина «десятка». Ментяра объяснил, что поступил сигнал о браконьерстве. Серёга тут же открыл багажник «волги», а мы все вышли из машины, освободив для досмотра салон.
- У вас не верная информация, - спокойно сказал Сергей проверяющим, и предъявил лицензию на отлов ста килограммов щуки. Затем, по требованию надзора, он вскрыл пакеты с рыбой. Всё было в порядке. Проверяющие пожали плечами, обыскали всю машину, но ничего не нашли.
- Нам можно ехать? - спросил Сергей, но ментяра его не отпускал, продолжая ходить вокруг «волги», разыскивая тайник.
- Скажите, в чём дело? - настаивал Сергей.
Из «десятки» вылезли Верка и Танька с кривыми ехидными рожами. Они достали из багажника подаренные нами им пакеты и поднесли инспекторам, шепнув им что-то на ухо, продолжая ехидно поглядывать в нашу сторону. Но когда пакеты вскрыли, там тоже оказалась подсоленная щука. Девки удивлённо переглянулись, а потом, когда до них дошло, что их развели как последних дур, заскрипели зубами.
- Ну и что, причем здесь эти дамы и их рыба? - задал вопрос Сергей, - Я их впервые вижу! Хотя нет, вот эту знаю, моя бывшая одноклассница. Здравствуй Таня! Объясни, что тут происходит?
- А то ты не знаешь, браконьеров ловим! - зло прошипела Танька.
- Ну и на здоровье, а мы то причем? - удивился Серёга.
- А все при том же! Сколько форели вы за пять дней выловили? - не унималась Танька, сверкая злыми глазами.
- Ты о чём? У тебя с головой всё в порядке? Я знал, что ты слепая, но вот что на голову больная, не знал. Сочувствую! - подколол Серёга.
- Сам ты дятел ****анутый! Ну погоди козёл, я ещё вам устрою! - шипела разозлённая Танька.
- Да Бог с тобой, родная! Сто лет тебя не видел, и ещё бы столько не видеть! Какой сучкой в школе была, такой и осталась! Только пакостить и умеешь.
Серега повернулся к ментяре и спросил:
- Вы всё проверили, нам можно ехать?
- Шаж-же сядь у машину, сопляк и жди! - рявкнул ментяра.
- А вот это вы зря, товарищ … извините, не вижу звания, - спокойно ответил Сергей, и достал мобильник. Через пять секунд он уже говорил с отцом:
- Батя, тут на дороге беспредел непонятный, пятнадцать километров от вашего КПП. Ты бы подъехал, а то тут какой-то почтальон Печкин нам хамит, да ещё и арестовывать собирается, - и Серёга протянул ментяре трубку. Уже через три секунды ментяра вытянулся по стойке смирно, покраснел, позеленел, прокричал: «Так точно, тоуварыща подпылкоунык! Слухаюсь!», и трясущейся рукой отдал трубу Серёге, изобразив на своей и без того очень противной роже гримасу, слегка напоминающую шизофреника.
- Да, батя, я жду! - закончил разговор Серега и выключил трубку. - Парни! Всё нормально, через пятнадцать минут батя подъедет, вот тогда и поглядим, кто тут сопляк!
Верка с Танькой со злыми мордами удалились в машину, но ментяра тут же перекрыл им дорогу.
- Увси задэржани до увыяснения обстоятэльстув! - проорал он, и отобрал у Верки ключи зажигания.
- Ещё одна ошибка, - прокомментировал Серёга, - за это и с работы запросто выгонят!
Подъехал Серёгин батя, с двумя капитанами. Ментяра, весь потный и красный  вытянулся по струнке.
- Тоуварыща подпылкоунык! Разрэшыты докладать! - начал ментяра голосом известного Папановского героя.
- Докладывай, Сидорчук. Что у тебя тут за беспредел? - спокойно пробасил дядя Витя.
- Дык… Тоуварыща подпылкоунык! Дык, увот ить,… это… ну, сыгнал о браконъэрству… Увот…
- Ну, дальше, что, нашли чего-нибудь? Или ничего не нашли?
- Дык… ить… нычаго…
- Ну, и … ваши действия, лейтенант милиции!
- Дык… ить… ну… задыржав увсих… Увот!
- На каком основании задержал?
- Дык… ить… это…ну…увот…там у машини деувки казалы шо…, а там тильки шука, и лицензия! А эти разбыраютьси, увот! - и ментяра кивнул в сторону инспекции.
- Капитаны Ивченко и Рябой, оформляйте превышение и так далее. Всем задержанным приношу свои извинения, все свободны! А тебя, Сидорчук, мать твою, позорище ты на мою голову…………И вашему начальству, инспектора, будет рапорт о самоуправстве! Кто вам дал право позорить власти!…….

Не стоит описывать дальше разборки с рыбоохраной и Сидорчуком. Мату на их головы было столько, сколько знал Серёгин батя, ну и последствий, думаю, тоже не мало.
Мы рванули с места и до города ржали по поводу «дык…ить…деувки казалы шо…»! «Десятка» нас обогнала только на подъезде к городу, и Серёга посигналил одураченным стервам.
Сначала мы выгрузились в гараже у Серёги, потом у меня на даче. Странно, но все одновременно почувствовали дикую усталость. Я предложил Колюне не оставаться на даче, а отдохнуть у меня дома. Он немного занервничал, но я успокоил друга, что дома одна бабуля, а батя приедет только завтра, да и кому мы можем помешать в моей комнате? Колюня согласился.

В городе Серёга нас развез по домам и сообщил, что пойманная нами рыба, уже у нас в холодильниках. Мы с Колюней попрощались с Серёгой и Санькой, как самые закадычные друзья и договорились созвониться завтра. Дома нас встретила бабуля с удивлёнными глазами:
- Мальчики, приходил какой-то парень и сказал, что от вас с рыбалки.  Передал два здоровых тяжеленных пакета. Где вы рыбы то такой наловили, да столько много? Что хоть за рыба? Я каждую в отдельный пакет и в морозилку, еле затолкала!
- На Вуоксе ловили, бабуля! Форель это, настоящая, не магазинная, Колюниного посола! Бери да ешь – пальчики оближешь! - пояснил я. - Мы сегодня дома переночуем, а завтра на дачу поедем. Устали с этой рыбалкой, как собаки. А ты не взвешивала, сколько там?
- Шестьдесят четыре килограмма, Боренька, я почему и удивилась, уж больно много? Тем более, красная. Я попробовала маленький кусочек, очень вкусная! А икры в ней не было?
- Для икры сейчас не сезон, зато рыба отменная! Бери, сколько захочешь, и тётку Лену не забудь, а мы мыться и поваляемся немного! Руки ноги гудят!
- Чем ловили то, Борь?
- Спиннингом, бабуля! - и я подмигнул Колюне, который уже заходил в ванную, - Знаешь, сколько силы на каждого такого крокодила уходит?! Вот руки ноги и болят теперь. Бабуль, как думаешь, если я мамке с папкой братика подгоню, не будут против?
- Ты про Коленьку, что ли?
- Ну а про кого ещё? Его же тетка Тоня на порог не пустила, выгнала! А парню поступать надо в наш институт!
- Отец то, точно не будет против, ему Коля и раньше очень нравился, а вот мама, не знаю. Она же с его тёткой дружит. Но, мы с тобой что-нибудь придумаем. Не бросать же его на улице? Что мы, звери что ли? Надо будет – у меня поживёт, всё равно квартирка моя пустует. Но это ещё не скоро будет, папка твой с мамой до пятнадцатого августа в отпуске собрались отдыхать. Он завтра приезжает, а через три дня летит к ней в Симферополь, а потом в Турцию собрался её свозить. Он даже отпуск ей на это время умудрился сделать. А вот Тонька может нам нервы потрепать!
- Вот и я об этом думаю: лишь бы тётка Тоня на родственных правах не вмешалась!
- Ой, брось ты, Боря, про родственные права! Пустое это! Нет у неё прав ни  каких. Парню восемнадцать лет, самостоятельный уже! Не поступит в этом году, так в армию загремит, а чего в этом хорошего? Вон, пусть этих алкашей со двора в армию на перевоспитание забирают! Их вон там сколько, и все без дела болтаются! Я и Тоньке вчера сказала, чтоб к нам больше не совалась! Решит Бориска другу помочь – обязательно поможет, не мытьём, так катаньем! И переспорить его не получиться! А она как разинула свою хлеборезку, как начала орать на меня, да матом, так я её с теском и выгнала, скандалистку паршивую, засранку грязноротую! Правильно, Бориска делаешь, что друга в беде выручаешь! А Тоньку я больше на порог не пущу, хамку паршивую, пьянь беспросветную, и Зойке расскажу, как эта дрянь меня оскорбила! Сучка Тамбовская! Прости меня Господи!
- Спасибо бабуля на добром слове. Теперь и мне спокойнее стало. Я вообще за Колюню очень переживаю. Сама понимаешь, как ему весело: приехал, а его с порога да на улицу. Вот тебе и тётушка!
- Нелюдь она, ни стыда, ни совести! В семидесятом году, когда приехала в Выборг, два месяца у меня жила, пила да ела у чужого человека за спасибо, а племянника своего на порог не пустила, дрянь такая! Бог её точно накажет, паскуду этакую! Ну да черти с ней с этой Тонькой! Прости меня Господи! Давай-ка лучше я чайник поставлю.
Колюня вылез из ванной и спросил:
- Бабушка Кена! А куда можно полотенце повесить? Можно на балкон его отнести, чтоб просохло?
- А ну-ка дай, гляну, Коленька. В стирку его надо повесить! Бросай в машинку! А теперь иди-ка сюда дружок, дай-ка я хоть на тебя погляжу. Ну, молодец какой! Ну, красавец! Ты уж не обижайся на старую, что утром тогда тебя поругала, да чаем не напоила. Ты Коленька всё слышал, что я Боре сейчас сказала? Вот и хорошо! Поступай, голубчик в институт. Нельзя таких как ты ребят в армию отправлять, война кругом, а в России нормальных детей делать некому! А если что не так, у меня поживёшь. Ты паренёк складный, мы с тобой на хлеб всегда денежку найдём, а больше нам и не надо! Понял? Ну и, слава Богу! Бориска, иди мойся, а мы с Коленькой на кухне тебя подождём, да я расскажу ему, какой ты оболтус вырос!
Я залез в ванну, а бабуля о чем-то секретничала с Колюней, и тот эпизодически хихикал. Я спокойно мылся, прекрасно понимая, что бабуля плетёт про меня всякую всячину. Когда я вышел, она уже постелила нам на моем здоровенном диване и заварила крепкий чай. Колюня лукаво на меня поглядывал.
- А ты, Боба, оказывается, ещё и говнюком вредным бываешь, под детский сад молотишь?
- Ты о чём?
- Да мне бабуля про тебя таких вещей тут понарассказывала! Ты для мамы с папой капризным мальчиком прикидываешься, да под говёшку недовольную косишь? А бабуля-то тебя давно раскусила!
- Это она сильно преувеличивает! С ней и с отцом я давно уже нормальный, а вот с мамой приходится Ваньку валять. Да только мать в этом сама виновата: не хочет во мне взрослого человека видеть, вот и получает то, чего хочет. Бабуля! Ты чего тут про меня Колюне наплела?
- Всю правду, Боренька, рассказала, как ты над матерью с отцом издеваешься. Вот пусть тебе хоть немножко стыдно станет! - заворчала на меня бабуля. - Взрослый мужик уже, а так мать разводишь, как дурочку последнюю!
- Бабуль, но ты то понимаешь, что я специально это делаю, чтоб она не кипишилась, а то ей бы меня только за ручку в детский садик водить, да попу с соплями мне подтирать! Представляешь, что бы было, если бы я с ней на юга поехал? Да я бы уже давно в психушке загорал!
- А если мать про тебя узнает, какой ты на самом деле, так она вперёд тебя в психушку попадёт, Ирод ты царя небесного!
- Ну, бабуля, ну ты и скажешь! Ты же знаешь, что я белый и пушистый!
- В одном месте ты пушистый! Помалкивай уж лучше, не доводи до греха, а то всё про тебя Коленьке расскажу! И хватит балаболить, давай-ка, лучше чайку попьём, а то соловья баснями не кормят!
Мы попробовали её печенюшек с бизе, орешками и изюмом, и Колюня чуть язык не проглотил.
- Не знал я, что ты такой сладкоежка. Смотри, попа слипнется, как разлеплять-то будем?
- Я тоже не знал. Я такого никогда не пробовал. И не слипнется. Я ещё одну, и всё.
- Борька, оболтус! Не оговаривай Коленьку! А ты его не слушай, родной. Бери, сколько захочешь, я завтра ещё напеку. Борька у нас сам сладкоежка, только по другой части! Бабник он похабный! Постоянно из карманов презервативы сыплются! Когда только паразит такой успевает?! Всю неделю девки звонят и звонят, звонят и звонят, и всё разные! Говорю им, что нет его, а они всё равно звонят и звонят! Вот, опять… Алё?… Сейчас позову. Иди, бабник!
- Але! А привет Тань! Как доехали?
- Доехали нормально, только не радуйтесь козлы, я вам, бля, ещё устрою!
- Полегче на поворотах, Матильда! Я тебя давно просчитал, и контр меры приняты по максимуму!
- А мне срать на твои контр меры! Я в суд за изнасилование подаю!
- Не советую! Облажаешься по полной! И учти, что твой фокус с Сашкой не пролезет, так же как не пролезли твои клофелиновые дела. Клофелином то мы вас дур кормили, а сами ни грамма. А теперь подумай, что у нас про запас по поводу скачек на тебе и на Верке имеется!
- Не ****и много, заява на всех вас уже в ментуре лежит, я к этому делу свою маманю подключила, она такие вещи вам не простит, так что бойся, придурок! Завтра со своим ***стым Колюней ждите повесточки, и готовьтесь переселяться в камеру, долбоёбы!
- Дура ты, Таня! Верке свадьбу ты уже, считай, обломала! А как сама обосралась, даже и не представляешь! Ты не боишься предстать перед своей маманей в весьма неприглядном виде?
- Мне нечего бояться, это ты бойся!
- А как ты предстанешь перед маманей, прикинь, с двумя флейтами во рту? Менты всё отсняли! И учти, они давно уже в курсе о ваших с Веркой проделках! Бутылка с клофелином и с твоими пальчиками, стопка клофелиновая с твоими пальчиками, и ещё много чего! Ну а какой остросюжетный фильм отснят, ты даже не представляешь!
- Ха, ха! Напугал ежа голой жопой! Посмотрим, как из вас дурачков на зоне пидоров сделают! Хрен вы отвертитесь, у нас анализы, и свидетель есть! И маманю мою ты не знаешь! У ней связи по круче, чем у Сериного бати!….
Я не стал слушать дальше, положил трубку и перезвонил Серёге. Тот уже был в курсе и даже собирался позвонить мне.
- Серый, Танька только что звонила. Стращает заявой об изнасиловании. Что делать будем?
- Я уже встречное заявление накатал о попытке отравления. Ирка уже показания против них дала и сейчас у меня дома. А съёмки с распечатанными фотографиями и батиными пояснениями, с фонограммой нашего разговора по телефону, с хронометрией съёмок и прочими материалами уже к делу подшиты. От вас с Колюней требуется только подтвердить попытку отравления меня и Саньки, а по факту насилия напишете встречную заяву, за клевету. Доказательств в вашу пользу хоть отбавляй, особенно последняя моя съёмка. Благодаря этим делам, и с Саньки подозрения на изнасилование сняты. Давай-ка я сейчас подъеду, только Саньку из дома заберу. Лучше всем вместе всё сделать сегодня, по горячим следам. Займет не больше часа. И батя так нам всем советует.
- Хорошо, мы с Колюней одеваемся и ждём тебя.
Я быстро выдернул Колюню с кухни к себе в комнату, объяснил в чём дело, потом сказал бабуле, что мы едем по делам не надолго.
Через пятнадцать минут мы уже все вчетвером сидели у дяди Вити в кабинете. Нам показали Танькино заявление об изнасиловании, и мы с Колюней и Сашкой вынуждены были писать встречную унизительную бумажку на клевету подлых сучек.

Настроение у нас троих, было никакое, но дядя Витя подбодрил, сказав, что так надо, чтоб дело не затягивать и новое доследование не производить. Пусть, мол, теперь этих сучек следаки московские допросами донимают.
Два офицера уже подготовили все необходимые документы. Мы прочитали их и подписали. Целую пачку, аж рука устала.
Глазам не могли поверить, когда нам дядя Витя показал список Веркиных и Танькиных деяний! Под занавес он нам очень серьёзно сказал:
- Вы все были на грани, кто от смерти, кто от тюрьмы, просто сейчас вы этого можете не понимать. Эта Верка по кличке «Манька-шницель» в Москве уже год в разработке. Столько жизней парням молодым переломала, а «Танька-таблетка» – её сообщница. Их с минуту назад закрыли за угон машины с подделкой документов, за воровство и за подозрение в убийстве отравлением. Да, да! Передозировка клофелином! Если бы не ваша осторожность, ребята, если бы не Борькино чутьё по поводу отравленной водки,  если бы Сергей не позвонил мне, если бы мы с камерой не приехали, кто знает, чем бы всё это закончилось! Вот так-то, мальчики! Ну а теперь всё кончено, и «Манька-шницель», вместе с «Танькой-таблеткой», лет на восемь – десять уж как минимум загремят, если не больше! Завтра их в Москву хочу этапировать. Ещё раз спасибо вам всем, дорогие мои, и давайте по домам отдыхать! Повесток, никаких не будет, так что спите спокойно парни. А бумаг так много, это чтоб вас по следствиям да судам не таскали! Серёга, развези их по домам. А это Борька тебе на память, только никому не показывай, кроме Колюни. Посмотрите, и лучше выброси эту гадость, потому что, … Ну сам увидишь, что за цирк вы там с Колюней устроили, просто жуть! - и дядя Витя протянул мне диск.
- Спасибо! За всё спасибо, дядя Витя! - почти хором сказали мы, и вышли из кабинета.

Серёга развёз нас по домам, и пока мы ехали, сказал, что нас всех поощрят за содействие в поимке особо опасных преступников. На счету у Верки с Танькой оказалось восемнадцать случаев воровства и не маленького, а взять их никак не могли, потому что бегали они довольно резво от Московской милиции. Студентами они никогда не были, зато по общагам студенческим так наследили и гадостей там столько наделали, что на несколько томов уголовных дел хватит! У нищих студентов последнее тащили, суки!

Бабуля дома нас уже заждалась. Мы ещё выпили чайку, поболтали. Потом позвонила какая-то очередная малолетка и предложила встретиться. Я отдал трубку Колюне, и он, всем на удивление, минут пятнадцать морочил ей голову моим голосом. Вот уж не думал, что он такой мастер пародии. Бабуля тоже была сильно удивлена Колюниными талантами, и что говорил он не только моим голосом, но и моими интонациями, и моими словами, как будто я ему текст написал!
Мы посмеялись над этим фокусом, когда Колюня положил трубку.
- Ты когда это так наблатыкался меня подделывать, чудо этакое?
- Так ты же сам меня всему и научил, и всего-то за какую-то неделю, Боба!
- Мальчики, а почему вы так смешно друг друга называете, ну прямо как в детском садике? Вы же уже взрослые парни! Вам не стыдно?
- Не бабуля! Мы пока всё ещё немножко дети, причём очень добрые дети, поэтому и стыдиться нам не чего! Успеем мы ещё взрослой жизни нанюхаться!
- И то верно, ребятишки. Ну ладно, давайте, дуйте отдыхать, а то вон, твой Колюня уже зевает, Боба!
Я попросил бабулю говорить по телефону всем девкам, что меня нет дома, и мы с Колюней пошли в мою комнату. Я закрыл дверь на замок, и мы потихоньку без звука включили диск, подаренный мне дядей Витей.
Прав был тот мент, который снимал наши кувыркания! Такого жестокого и противного порно я не видел ни разу в жизни, а уж Колюня и тем более. Но смотреть было надо, чтоб вылечиться от напавшей на нас дури.
Прав был и Сергей, сказав, что два красивых парня пороли поганых ****ей. Мне стало как-то очень стыдно и противно за себя, и в месте с тем, очень жалко Колюню. Ведь это я, дурак безмозглый, втянул его в такую грязную авантюру. После просмотра Колюню чуть не стошнило, и он как-то испуганно спросил:
- Боба! Неужели это были мы?
В первый раз в жизни я не знал, что ему ответить, поэтому пошёл, вырубил кинотеатр, вернулся и залез к Колюне под одеяло. Он обнял меня своей здоровенной рукой и прижал к себе, а я облапал его широкие плечи, и мы так прижались друг к другу, как будто оба хотели защититься от неведомой нам опасности. Мы очень долго смотрели друг другу в глаза молча разговаривая и бесконечно понимая друг друга, пока крепко не уснули с большой надеждой, что новый день будет добрым, чистым и нам таких пакостей больше уже никогда не принесёт.




























Часть 2


МИР НЕ БАРДАК!

1. Всё улажено!

Посреди ночи я проснулся в какой-то тревоге. Колюня, повернувшись ко мне спиной, свернулся калачиком, подтянув колени к груди, и дрожал всем телом. Я потрогал его, он весь горел.
- Что с тобой? - тревожно спросил я.
- Сам не знаю, холодно мне, знобит ужасно. Точно заболел, горло дерёт и глотать больно.
Я укутал его и прижался к нему. Колюню трясло мелкой дрожью, он был горячий, как печка.
- Не надо, Боба. Вдруг я заразный? Ещё и ты заболеешь.
- Не беспокойся, сейчас разберёмся.
Я сходил на кухню, взял аптечку, ложку, вернулся к Колюне и зажёг свет.
- Присядь. Дай горло посмотрю!
Колюня присел и открыл рот. Даже без ложки были видны воспалённые гланды.
Я сунул ему градусник в подмышку, полез в аптечку, нашёл стрептоцид, аспирин, и вспомнил, как не хотел в своё время ходить на курсы парамедиков при медицинском училище. Хорошо, что в спортивной школе на этом настояли, как на обязательной дисциплине. Не зря ходил, пригодилось в жизни.

Температура оказалась очень высокой, тридцать девять и шесть десятых. Я заставил Колюню выпить две таблетки аспирина, разжевать и проглотить стрептоцид. Прошло пол часа, а температура не спадала, но ему стало очень жарко. Если бы он начал потеть, я бы успокоился, но потливости не было, а температура держалась, и Колюня стал впадать в какой-то нервный сон с бредом.
Я опять пошёл на кухню, взял миску, налил воды, бухнул туда уксуса и пол стакана водки, потом нашёл кусок чистой марли и вернулся в комнату. Колюня метался на диване, скинув с себя одеяло. Намочив марлю, я стал протирать его тело, но влага очень быстро испарялась. Он тяжело дышал, стонал и метался в бреду.

Я продолжал обтирать раствором его грудь, живот, руки, ноги, но он этого даже не чувствовал. Лишь через час, жар начал потихоньку спадать, и температура у Колюни опустилась до тридцати семи и восьми десятых. На лбу выступила испарина. Я накрыл его одеялом, подождал, прикорнув рядом с ним, и через час опять засунул ему в подмышку градусник. Температура была уже тридцать шесть и восемь, поэтому я решил, что можно и мне немного поспать. Положив руку на грудь Колюне для контроля над ним, я уснул.

Проснулся оттого, что кто-то гладил меня по голове. Открыв глаза, я увидел напротив ярко синие глаза Колюни.
- Спасибо, Боба, ты настоящий друг! - прохрипел он. Я инстинктивно потрогал его лоб. Температуры, вроде не было, но я все равно сказал ему, что надо поставить градусник. - Не надо, уже всё нормально, - хрипел Колюня.
- Какой нормально! Хрипишь как рваный динамик! Не придуривайся, ставь, а то я тебе его в попу воткну!
- Далась тебе моя попа, - прохрипел Колюня и затолкал градусник в подмышку. Температура была нормальная. - Пора на дачу собираться, на воздухе всё быстрее пройдет, - хрипел больной.
- Ща! С разбегу, два раза подряд! Ты у меня сегодня из койки не вылезешь! И не вздумай спорить! Так надо! Тебе через день медкомиссию в училище проходить, так что не выпендривайся!
 Тут в комнату зашла бабуля, и, оценив всё одним взглядом, спросила:
- Бориска, что с ним?
- Ангина у него, переохладился он сильно за эти дни в холодной реке, вот и результат! Не беспокойся ба-а, страшное уже всё позади. Его ночью сильно трясло, то в жар то в холод, но я всё сделал, как учили на курсах, чем нужно накормил засранца.
- Может, врача на дом вызовем? Вдруг ты не всё сделал? Может лекарства какие надо другие, или уколы?
- Не бабуля, он же при виде белого халата трусики намочит, а если шприц увидит, то вообще обкакается! И зачем в квартире такой запах!
- Фу, какую ты, Бориска, глупость говоришь! Даже стыдно за тебя!
- Зачем ты меня так позоришь, Боба! Мне уже хорошо, и валяться я совсем не хочу! - захрипел обиженным голосом Колюня. - Опекаешь меня, как ребёнка маленького! Не надо уж так сильно-то! Я здоровый бык, на мне кирпичи возить можно!
- Слышишь, бабуль, какой голосок то у нас? Ладно. Если горячее молоко с маслом выпьешь, и через час температура будет в норме, то встанешь. Но на дачу мы сегодня, а может и завтра, не поедем! Как раз с тригонометрией разберёмся. Бабуля, доверяю его тебе. Напоишь молоком с маслом, таблетки я ему сам дам, и чтоб не вставал! В туалет только под конвоем, и смотри, чтоб он тебя не заболтал, а то я его знаю. А я через час буду.

Колюня покорился своей несчастной судьбе, а я вызвонил Серёгу, и мы с ним рванули на дачу за Колюниными шмотками и с проверкой, не осталось ли там следов наших ночных развлечений недельной давности.
На даче Серёга постоянно хихикал над нами с Колюней, потому что мне пришлось бегом, вручную, выстирать три сильно заспермяченных полотенца, и уделанную простыню. Потом я быстро собрал Колюнины шмотки в его здоровенную сумку. Хотел выкинуть его ****ские плавки, но, вспомнив, что это его талисман, не стал делать другу неприятное.
В качестве экскурсии я протащил Серёгу на второй этаж, потом показал мансарду.
- Хорошая дача, большая! Я сколько уже батьку подбиваю купить такую же, а он ни в какую не соглашается! Говорит, что я из неё сразу публичный дом сделаю.
- Правильно говорит! Видишь, что у меня тут творится? Что, думаешь у тебя было бы по-другому! Вы бы с Санькой давно уже съеблись на пару, до стирания пупков!
- А у тебя то пупок ещё не стерся? Слушай, Боб! А как бы нам с Санькой у тебя на даче побалдеть?
- Не вопрос! Сегодня мой батя из командировки приезжает, а через два дня улетает к мамке в Симферополь, и вернутся они только аж пятнадцатого августа. Он её в Турцию свозить собрался, даже отпуск ей за свой счет пробил. Она пока и не знает, какой ей батя подарок приготовил, ну и нам заодно! Ты с Иркой собираешься?
- Нет. Батя её пробил по своим каналам, девочка тоже запачканная оказалась. Если честно, то я ей уже билет купил до Москвы. Жаль, что так всё складывается, но он утром как выдал информацию с фотками, мне аж ***во стало. Вот тебе и почти целочка! Проститутка она с годовалым стажем, и учиться нигде не училась, да видно и не собирается. Я вчера попросил у неё документы посмотреть, чтоб помочь в Питер перевестись, а она мне начала баланду травить, что они у неё почтой до востребования идут. Я и попросил батю проверить. Вот сегодня утром ответ подоспел, что никаких отправлений от неё из Москвы не было, и что в институтах связи такой студентки нет. А потом, с какого-то отделения информация пришла о многочисленных приводах по ****ским делам. Батя другану какому-то позвонил, и тот потом всё подтвердил, как раз перед тем, как ты позвонил. Так что вечером она уже уедет на Хельсинском поезде.
- Ну и ладно! Баб я вам с Санькой найду, не ссы! Наташка с Людкой завтра с югов приезжают, а после завтра Ленка должна из дома отдыха вернуться. Я хочу её Колюне подогнать. О времени сбора, тоже потом договоримся. Кстати, вы с Санькой завтра на пятнадцать по нолям поезд встречайте, и Наталью с Людкой сразу берите в оборот. Санька Натаху знает, и по моему у него все шансы есть, ну а Людка по тебе давно кипятком ссыт, да и ты вроде не против неё. Девки чистые, не раздолбанные, симпатичные! Только слышь, про меня ни пол слова. Мы тут на почве моего ****ства посрались малёха, но я всё равно с ними больше трахаться не собираюсь, лучше просто помирюсь. Потом когда привезёшь сюда, им деваться будет некуда, я дурака включу, рожу виноватую сделаю, ну и помиримся. Сам знаешь, как я баб быстро к себе располагаю. А девки, кстати, козырные, трахаются как швейные машинки. Пальчики оближешь! Сам проверял!
- Вот я тебе, блин, просто удивляюсь, какой ты конь с яйцами! А за наколочку спасибо. Блин, откуда ты всё знаешь, Боб, и когда только успеваешь?
- Жизнь, Серя, у меня такая, да и дурак в штанах покою не даёт. Всё бы ему в дырку бабскую залезть.
- Ну, ты скажешь, тоже!
- Ну, ты спросишь, тоже!
На обратном пути мы заскочили на почту, и там мне сказали, что на имя Колюни поступил денежный перевод от Разумовского Петра Ивановича, что было весьма вовремя для Колюни. Я поблагодарил Серёгу за то, что помог, и мы договорились, что созвонимся или повстречаемся попозже.
Дома всё было так, как будто я и не отлучался. Колюня послушно лежал под одеялом, и о чём-то разговаривал с бабулей.
- Опять мне косточки перемываете? - весело поинтересовался я.
- Не, Боба, я про себя маленько бабуле рассказал, - уже нормальным, не хрипящим голосом сказал Колюня. Я потрогал его лоб, температуры не было. Молодой крепкий организм очень быстро боролся с ангиной. Правда, горло было не в порядке, красные гланды с небольшими гнойниками ещё оставались. Я подозвал бабулю и показал ей Колюнино горло.
- А хочешь, я его за два часа вылечу народным способом? Только будет сначала немного больно, а потом немного противно! - спросила бабуля. - Я давно научилась с гландами воевать, ну ты знаешь как. Не было ни одного случая, чтоб хоть кому-нибудь не помогло, или плохо после этого стало, и заживает очень быстро, прямо на глазах.
- Да я то что, вот как он на это посмотрит, раздавить гланды, а потом ещё и керосином горло полоскать? Чё, Колюня, слабо бабулину народную медицину на себе примерить?
- Очень даже не слабо, я слышал про такой способ. Бабушка Кена, а что мне надо делать?
- А пойдем-ка в ванную!
Они удалились, и через пять минут Колюня вернулся с такой кривой рожицей, как будто его опять по голой попе отшлёпали.
- Керосин, - прошипел он, держась рукой за горло.
- Вообще-то, это лучше, чем стрептоцид жрать. Через два часа забудешь про свои гланды, а сейчас давай разберём твою сумку, что в шкаф, а что в стирку.
 Я дал Колюне один из своих спортивных костюмов, и мы занялись его шмотками, половина из которых тут же улетела в стирку. Вчерашняя Колюнина одежда: ветровка, футболка и джинсы, постиранные бабулей, уже высохли на балконе, и она собиралась их погладить вместе с моими шмотками.
- А у меня для тебя хорошая новость, братишка! Тебе сегодня перевод пришёл.
Колюня просиял, и облапал меня стиснув так, что я чуть не пукнул.
- Пойдём быстрее получим!
- Заодно и папку встретим на вокзале. Бабуля! Я там Колюнины шмотки в машинку зарядил, ты вытащишь? Ладно? И вторую партию забросишь, она там готовая в тазике! А мы пойдём отца встретим! - уходя крикнул я бабуле.
Деньги пришли не все, только треть, а в сопроводиловке друган писал, что остальные пришлёт только через две недели. Колюня немного расстроился, но я его успокоил.
- Главное, что за экзамены и на учёбу у тебя уже есть, а остальное, дело наживное.
- Да я хотел подарки вам всем купить, мобильник себе хотел, а тут.… Ну Петька, подвел же ты меня! - лепетала разобиженная Колюнина мордашка.
- Братишка, не переживай! А я у тебя на кой хрен рядом? Про подарки сразу забудь! Мои только обидятся, а для меня ты сам – самый большой подарок! Пошли в одно место сходим! - и я потащил Колюню в «Евросеть».
От обилия моделей телефонов у Колюни разбежались глаза. Он долго смотрел на самсунговскую серебристую раскладушку, и тяжко вздыхал. Я пошёл, пробил чек, подозвал менеджера, и попросил сразу зарядить телефон на Мегафоновскую связь с посекундным тарифом. Когда из под носа у Колюни утащили понравившуюся ему трубку, я думал, что он заплачет, а когда заряженный сим-картой телефон передали мне, он вытаращил глаза:
- Боба, зачем ты это сделал? У тебя же уже есть трубка?
- Владей, братишка! - и я протянул ему коробку. - Ты такой хотел? Я не ошибся случайно?
- Нет! Я не могу! Ты зачем так? Это же очень дорого! Я же просто на него посмотрел! - хлюпал носом Колюня с уже влажными глазами, что сильно привлекало внимание посетителей и персонала магазина. Здоровенный парень, и чуть не плачет!
- А я просто купил, и подарил его тебе, потому что он тебе нравится, и ты его хочешь! Вот и владей! - весело подмигнув, ответил я. Колюня уткнулся лицом в моё плечо. На его лице проступил стыдливый румянец. Люди вокруг улыбались. Пока Колюня не разревелся, я быстренько вытащил его из магазина и потащил на вокзал. Он всё продолжал причитать, что не может взять от меня такой подарок, потому что это очень дорого, и он просто на него посмотрел, и что так не честно, и что он отдаст мне деньги, и прочую чепуху. Я вынужден был его прервать:
- Колюня! Не ставь меня в идиотское положение. Жизнь впереди длинная. Сочтёмся. А будешь ныть, по голой попе нашлёпаю, понял?!
- Тебе бы только меня по попе шлёпать, а мне неудобно!
- Неудобно, Колюня, срать в почтовый ящик, висит высоко!
Мы заскочили в магазинчик перед вокзалом, где я купил хороший ремень с кобурой для Колюниного телефона, и полиэтиленовый пакет. Заставил Колюню одеть на себя обнову, и спрятать коробку из-под трубы в пакет.
- Вот теперь полный порядок. Пошли папку встречать, поезд через пять минут будет на перроне!
Колюня больше не сопротивлялся и не ныл.
Подошел поезд. Я почти сразу нашёл глазами отца и рванул к нему. Облапал его и поднял на весь свой рост, тиская, как любимую игрушку.
- Папаня! Привет! - дурным грудным басом ревел я на весь перрон, а стоявшие рядом пассажиры улыбались и даже хихикали.
- Поставь на место, дубина стоеросовая! - рычал на меня папка, а его ноги болтались в воздухе. Я поставил его на землю. Он покутил пальцем у виска и рассмеялся. Стоящий рядом Колюня тоже широко улыбался. Отец как-то сразу узнал его, - Николай! Вот ты вырос! Уже эту дубину безмозглую догнал! Дай-ка я тебя обниму, только не шути, как этот придурок доморощенный! - Колюня присел, и батя чмокнул его в щёку, крепко обнимая. Глядя на нас, народ вокруг продолжал улыбаться.
Мы забрали батин походный чемодан и портфель, взяли папку под руки и, раздвигая толпу под мои басовитые дурные окрики: «Посторонись! Зашибу ненароком!», - мигом оказались на привокзальной площади, где я также нагло, без очереди, взял тачку для «отца одиночки с детишками», затолкал туда батю с Колюней, сунул под нос кулак какому-то возмущавшемуся моим поведением хлипаку со словами: «понюхай, глист!», и мы погнали домой. Водила, который наблюдал за моей наглостью на посадке, улыбаясь, сказал:
- Завидую я тебе мужик! Какие сыновья у тебя здоровенные и красивые! Как ты таких состряпать-то умудрился?
- А, мамка в отпуске была, правда, братишка?! - ляпнул я, и тут же получил от бати подзатыльник. - Ну чё ты, папка, шуток что ли не понимаешь? А ещё на меня дубиной обзываешься, а сам-то! - пробасил я. Водила заржал. Папка тоже рассмеялся:
- Вот что с таким сделаешь, если он тебя под мышкой как ребенка может унести?! Дубинушка! Одно слово! - А гордость так и пёрла из всех его слов.
Дома он нажаловался на меня бабуле, в картинках расписав все мои проделки, а бабуля для виду поворчала на меня.
- Да если бы не я, папка, на тебя бы в такой толпе, кто-нибудь точно ногой наступил, а мне маленькому остаться сиротой в моём детском возрасте, ну совсем как-то не прикалывает! - подколол я своего мелкорослого папку.
- Придурок ты доморощенный! - совсем не зло обозвал меня отец.
- И такси ты бы до ночи ждал, со своей интеллегентностю, если бы не моя находчивость! Выписал бы доверенность на тачку, я бы не хамил народу на стоянке.
Бабуля посмеялась, а папка сказал, что подумает на счёт доверенности, и пошел приводить себя в порядок после командировки.
Колюня сидел и разбирался с телефоном, заколачивая в него из записной книжки номера. Я подошел к нему и весело подмигнул. Колюня поднялся, обнял меня, прошептал на ухо, что в долгу не останется, и назвал любимым братишкой. Мне было очень приятно.
После того, как батя помылся, поел и отдохнул, я пришёл к нему в кабинет, и нормальным языком без всяких приколов, рассказал без утайки всё про Колюнины проблемы. Отец серьёзно выслушал, снял очки, протёр, опять одел их на нос и сказал:
- Вот с таким, какой ты сейчас, даже говорить приятно, и я очень надеюсь, что Колино присутствие в доме и рядом с тобой, пойдёт тебе на пользу. Мать я сумею убедить, я даже в этом уверен. Она хоть и заполошная у нас, но добрая и справедливая, и ещё очень доверчивая, чем постоянно пользуется Тонька. Так что, по приезду в августе, сразу подключаем бабулю. Она у нас женщина мудрая, и я думаю, что до нашего возвращения из отпуска, всю дворовую общественность против Тоньки уже настроит, да и саму Тоньку на очередной скандал спровоцирует и выставит перед людьми в последних дурах. Я с ней об этом сам переговорю. А для нашей мамули самое главное что? Правильно! Общественное мнение! Тем более что последнее время Тонька водку жрать стала как лошадь, а мать у нас пьяниц не любит. Так что дело теперь только за вами, ребята. Надо! Обязательно надо Коле поступить учиться!
- Спасибо, батя, за братишку Колюню! - идиотским басом прогудел я, выхватил папку из кресла на руки, высоко поднял и поцеловал, - Красавец ты мой! - и аккуратно положил на место.
- А вот это было лишнее, дубинушка! Ну, иди к своему Колюне!

1. Настоящий братишка.

Колюня, заколотил в телефон все имевшиеся в его записной книжке номера, и теперь сидя на диване разглядывал трубку, как Крыловская мартышка очки.
- Позвони кому-нибудь, и проверь, как работает, - предложил я.
- А на нём же денег нет, - удивленно сказал Колюня.
- Как нет? - удивился я, - дай посмотрю. Я проверил баланс. Было пятьсот семьдесят рублей. - На, смотри, пятьсот семьдесят рублей.
- А от куда? Я же ещё не ложил! - ещё больше удивился Колюня.
- А я уже наклал! - подколол я Колюню, - звони!
- А в Петрозаводск дорого минута стоит?
- Смотря на какой номер? Если мегафоновский, то рубль двадцать минута, а на остальные дороже.
- А вот этот, какой?
- Видишь: первые цифры девять ноль два, как и у тебя, значит Мегафон.
- А мой, какой номер?
- Вот, на карточке подключения смотри, куда ты её уже засунул? Давай её сюда. Ты вот что сделай: забивай свой номер, вот так, теперь, где имя ставь букву «А» большую, и еще штук пять букв «а» маленьких, запоминай, и всё. Теперь твой номер в книжке самый первый, и ни с кем не спутаешь. Видишь, как удобно. И вибратор подключи как у меня, первые три сигнала без звука. Как затрещит на пузе, ты его и так почувствуешь. Кому звонить то собрался, не секрет?
- Сестрёнке младшей. Она ко мне одна в семье хорошо относится, любит меня, Аленка моя. Только самой ей не сладко там приходится, да и за меня переживает сильно.
- Ну так звони! Успокой сестрёнку.
 Колюня набрал номер.
- Але! Аленка! Это я Коля ….. Не переживай, у меня всё хорошо!….. Да, это теперь мой номер. ….. Боба подарил ……. У него живу ……. Неправда, под заборами я никогда не валялся, ты же меня знаешь, маленькая моя…….. Ну и что, а я всё равно буду поступать, и мне от них давно уже ничего не надо …… Не плач, маленькая, конечно увидимся ……. Нет, к тёте Тоне я больше никогда не пойду …… Не нужны мы ей, ей никто не нужен …… Точно у Бобы. …… Ну хочешь с Бобой поговорить? Он тут, рядом …. Боба, возьми, пожалуйста, скажи ей, что я у тебя живу, - попросил Колюня.
- Здравствуй, Алёнка, меня зовут Боря, что ты хотела спросить?
- А почему Николаша тебя Бобой называет?
- Потому, что я его Колюней зову, мы так с детства привыкли.
- А он, правда, у тебя живёт?
- Правда, он теперь мой братишка, и мы все его здесь любим, он у тебя знаешь, какой хороший?!
- Знаю. А мама сказала, что Коленька теперь на помойке живёт, и с собаками вместе кушает какашки.
- Не верь Алёнка, это всё неправда! У Колюни здесь теперь новый папа, новая бабушка, и я – его новый братик, и никаких какашек на помойке он никогда не кушал, и не будет кушать. Здесь его все любят.
- Ты очень добрый, Боба! Коленька у меня очень хороший, я люблю его, а остальные не любят, ругаются на него плохими словами. Пусть он у тебя живёт.
Я не выдержал, отдал трубку Колюне, а сам убежал к отцу в кабинет, плюхнулся на диван и разревелся, как сопливый мальчишка:
- Скоты позорные, маленькому ребёнку такой херни наговорили! Сволочи! - вырвалось из меня в неудержимой истерике.
Отец, догадался о чём речь, успокоил меня как мог, выслушал все подробности моего разговора с Алёнкой, и сказал:
- Скажу одно, это даёт нам полное человеческое право взять Николая под свою опеку, конечно, если он этого захочет. Если ему это поможет, может называть меня отцом, или батей, как захочет. Сам знаешь, я его никогда не обижу, добрый он парень. Как родной сын для меня. И о сестрёнке его подумать надо. Чувствую, что её несладкая жизнь в такой семейке ждет. Забрать бы её к нам. Мы с матерью всю жизнь о дочке мечтали. Подумай над этим, только Коле пока не говори. Он ещё не привык к нам. А теперь успокойся и иди к нему.
Колюня заканчивал разговор:
- Ну всё, Алёнка. Мне заниматься надо. Потом ещё позвоню. Пока.
Колюня выключил телефон. Глаза у него были очень грустные.
- Телефон отличный, Боба. Еще раз огромное спасибо. Теперь хоть сестрёнка будет за меня спокойна. Ты что плакал, глаза красные?
- Есть малёха, нервы сдали! Я просто не ожидал, что такое вообще возможно. Ты извини, но я в истерике всё отцу рассказал. Он тоже в шоке от такого. Он сказал, что если тебе это поможет, можешь считать его своим отцом, и называть соответственно, или батей, или папкой, ну как тебе удобнее. Он тебя сразу как сына начал воспринимать.
В комнату зашёл отец. Он подошел к Колюне, присел рядом с ним, протянул ему свою руку, крепко пожал его руку и сказал:
- Ты мне теперь, что сын родной. В обиду никому не дам. Привыкай к нашей семье, и время всё вылечит. Выше нос, Колюня! - и батя потрепал его по плечу, потом прижал к себе здоровенного парня, и показался мне таким большим, каким я видел его только в детстве. Как я был благодарен папке в эту минуту! Колюня ткнулся носом в его плечо, помолчал и сказал:
- Спасибо, батя! Мне даже отчество менять не придётся, ведь я по паспорту Александрович. Моего папу, второго мужа мамы, тоже Александром звали, только умер он давно, и я его очень плохо помню. А фамилия у меня мамина.
- Не грусти, сынок! Теперь твой отец Александр жив и здоров! - задумчиво проговорил отец, и обнял Колюню.
Я подсел к ним, облапал их обоих, поцеловал отца в щёку.
- Во братан у меня козырный, Колюня Александрович серебряный! Правда, папка?! Знаешь, какой он рыбак бывалый? А мужик какой классный, ты даже не представляешь!
- Догадываюсь. Да вы оба хороши, как двойняшки стали. Лицом только не совсем похожи, но красавцы! Как сегодня на вокзале на вас бабы – девки пялились! Вам то этого не видно, а у меня у старого, глаз намётанный! Мне так за вас приятно было! Ну ладно, пойду, поработать надо, - и папка ушёл к себе.
Вдруг запиликал Колюнин телефон. Он взял трубку и побледнел:
- Мать! - сказал он встревоженным голосом и включил связь, - Але ….
Дальше пошла финская речь, а я ждал окончания разговора. Колюня долго слушал, потом что-то сказал, потом начал нервничать, и голос его стал каким-то взволнованно раздражённым, потом он скороговоркой что-то брякнул, как отрезал, и злым языком что-то добавив, отключил телефон.
- Что там, Колюня, говори!
- Ничего хорошего, хотя и плохого ничего, всё как всегда. Урод, неудачник, собака бездомная, позор всей семьи и так далее. И пожелание, сдохнуть под забором. Она даже молиться за это будет своим духам чухонским, чтоб вы меня из дома выгнали. Вобщем прокляли меня. А я сказал, спасибо за всё!
- Дай телефон, - попросил я. Колюня протянул мне трубу, и я внёс номер его матери в чёрный список, попом нашёл номера старшей сестры, отца, и отправил их туда же. - Надеюсь, что у них не хватит совести с Алёнкиного телефона звонить?
- Нет. У неё только на приём звонков работает. Нулевой баланс в пределах роуменга, кажется, это так называется, - грустным голосом сообщил Колюня.
- Больше они тебе не позвонят, я их всех в чёрный список загнал.
- А если надо будет с ними поговорить?
- Сам позвонишь, тебе-то ограничений нет! А какой телефон у Алёнки?
- Такой, средненький. Ей подружки фотки на него присылают, а сама она фотографировать не может, там нет камеры. И денег ей на него почти не кладут. Так, только чтоб не отключался, и чтоб под надзором всё время была, а сама никому не звонила. Это Анька старшая придумала, жадина подлая. У них у всех одинаковые телефоны, оптом по дешёвке на распродаже года два назад купили, только у меня никогда мобильника не было.
Я втихоря забил себе телефоны всей Колюниной семейки, так как в голове созрел план мести негодяям, за исковерканную Колюнину жизнь.
Вдруг в квартиру кто-то начал настырно звонить. Я подошёл, открыл дверь. На пороге стояла разъярённая тётка Тоня. От неё разило водкой.
- Вам кого? - сухо спросил её я, показывая всем своим видом, что знать её не хочу.
- Ах, это мне-то кого, мать твою ёб! А ну, ****ь, пусти! - и она ринулась на меня всей своей сто килограммовой тушей, но я ловко ударил её животом, и она отлетела от меня метра на два.
- Ах ты ублюдок ***в, выпердыш в жопу ****ый! - взревела тётка Тоня, и рванулась на меня снова.
Я опять ударил её животом и всем корпусом так, что она улетела до противоположной стены, треснувшись об неё затылком. Приоткрылась соседская дверь, кто-то подглядывал. Тётка Тоня крутила башкой, приходя в себя после удара о стенку.
- Шли бы вы отсюда, пока я добрый, - спокойно произнёс я. Но тётка Тоня, ещё пуще прежнего взбесилась:
- Да я тебе, козлина ты ****ая! Ща всё ебло твоё поганое изорву, пидор ты конченый! - и она с ещё большим остервенением кинулась на меня.
Я сделал шаг назад и, рассчитав  её траекторию, резко закрыл тяжелую дубовую дверь так, что тётка Тоня вписалась в неё всеми своими телесами, и рылом в частности, но массивная дверь только чуть-чуть вздрогнула. Позади меня стоял отец и наблюдал за всем происходящим.

Я взял телефон и набрал милицию, представился, назвал адрес, объяснив, что какая-то сумасшедшая пьяная баба ломает мне в квартиру дверь, оскорбляя нецензурной бранью. Менты начали жевать сопли. Тогда я сказал, что буду звонить лично подполковнику Матвееву (Серёгиному отцу), и вызов тут же был принят. На шум прибежала бабуля. Я попросил её не вмешиваться, объяснив подробно ход развития событий, и ожидаемых последствий. Она со мной согласились.

Тем временем тётка Тоня продолжала орать на весь коридор, привлекая внимание своим антиобщественным поведением необходимых нам свидетелей. Её пламенные речи я начал записывать на диктофон своего мобильника. Какую исчерпывающую информацию я записал – уму не постижимо: бабуля оказалась солдатской подстилкой и последней сукой! Мама глухой ****ою, ***соской с рваными ртом и жопой, а папа запёрдышем, рогоносцем и в жопу ****ым верблюдом! Я пидорасом и хуесосом корявым, вся наша семья ворюгами и уголовниками, ёбаными в жопу и в рот, квартира – сборищем проституток и пидорасов, и многое, многое другое.

Я глянул в глазок, и увидел, что у тётки Тони из носу текла кровь, которую она так картинно размазала себе по харе, что при её всклокоченных волосах и измазанной футболке, она точно соответствовала новому персонажу для «палаты номер шесть».
Приехала милиция. Тётку Тоню забрали и силой увели. По пути она в лучших своих выражениях высказала ментам всё, что о них думает, но они с ней не согласились и, заталкивая на улице в воронок, нечаянно уронили её на асфальт. Потом к нам в дверь позвонили. Я отправил Колюню в комнату, а сам пошёл открывать.
На пороге стоял всё тот же самый молодой летёха, с таким же молодым сержантом. Я поздоровался с ними за руку и пригласил их пройти в зал. Они быстренько составили протокол по всем правилам. Извинившись, проверили наши документы, занеся их данные в протокол. Бабуля подтвердила, что это уже не первый скандал. Через «блютуз» я скинул ментам на мобильник запись тётки Тониных откровений, а ребята, вежливо попрощались и откланялись.
Довольный батя с меня балдел!
- Ты где это так грамотно себя вести научился? Я больше всего боялся, что ты, в отместку за Колюню, наломаешь дров с Тонькой, а ты так классически её подставил, или как ты там говоришь: «опустил ниже плинтуса», что я уже ничего и понять не могу! Как ты ей ловко морду-то расквасил, и сам ни при чём остался? Это надо же так всё рассчитать, я бы, наверное, не смог! Ты когда повзрослеть-то успел, мальчик мой?
- Давно, пап, давно. Можно даже сказать, что я другим-то никогда и не был, просто так уж всё складывалось, - произнёс я нормальным человеческим голосом, и тут же скорчил рожу дворового дебила, и дурным голосом начал клянчить у отца денег и машину. Бабуля с Колюней похватались за животы. Я серьёзным голосом продолжил: - Запись я скину в компьютер. Может это и жестоко, но мама должна знать, какую змею она пригрела у себя на груди.
- А чего же ты с матерью в говнюка сопливого играешь? - спросил отец.
- Она ещё не готова увидеть меня взрослым, боюсь испугается. Придёт время, и я стану для неё тем, кто я есть на самом деле! Правда, Колюня? Я же очень серьёзный мальчик, а дуркую только на заказ, да под настроение!
Колюня подтвердил. Он подошёл к отцу сзади, наклонился, обнял его за плечи и добавил:
- Я столько лет уже Бобу знаю, добрее и справедливее парня ни разу в жизни не встречал! Поверь, батя, он очень серьёзный человек, только шалит иногда для смеха. Ты же знаешь, я врать не умею. Если бы не он, где бы я сейчас был? Боба полностью открывается только тем, кто ему полностью доверяет. Бабуля знает, и может это подтвердить, - и Колюня поцеловал батьку в щеку, от чего тот расплылся в улыбке и тащился, как удав по пачке дуста.
Бабуля предложила прекратить философию, и пойти попить чайку. Они с Колюней удалились на кухню, а мы с отцом долго смотрели друг другу в глаза, пока я не спросил:
- Займи тридцать штук на две недели. Получу за фонограммы, и тебе на сбербанковскую карточку верну. Поиздержался я тут, по дури, перед Колюниным приездом. Если честно – девок в кабак водил три раза, чтоб за сиськи подержаться. Грусть – тоску разгонял. - Отец покачал головой, но ничего не сказал.
Он тут же позвонил на фирму, встал из кресла и с трубой вышел из зала, а вернувшись объявил мне:
- Тридцатку вернёшь, а остальное - подарок от меня. Деньги уже на твоей карточке. С Колюней поделись, дай ему десятку наличными. Вот тебе доверенность на «рено» и ключи. Очень надеюсь, что ты за рулём шалить не будешь. А на мой «лексус» губу не раскатывай!
- Папка! Да я только на «пятнашку» и рассчитывал, а ты! Золотой ты мой! Я же о французе даже и не мечтал! Да я теперь точно совсем хорошим стану, хамить не буду, ну разве только пошучу иногда, папка! Ну ты, блин, точно, Ленина видел! Я Колюню вечером по городу покатаю, ура-а! - я схватил его на руки и кружился с ним по залу, пока он спокойно не сказал:
- Поставь на место, уронишь ведь, балда! - и я тут же повиновался. - К «пятнашке» мама привыкла, пусть её и добивает, тем более на ней спец аппаратура для её ушей. Пошли-ка лучше чайку хлебнём!
Пока мы пили чай, бабуля внимательно наблюдала за мной, и спросила:
- Бориска, ты ёрзаешь, как будто у тебя шило в попе, а сияешь, как начищенный медный тазик, что случилось?
- Во! - я показал ключи от машины, и три раза подряд подмигнул Колюне. - И тебе батя подарок подогнал, вот такой! - я показал ему пальцами латинскую букву «V»,  - Скоро узнаешь! Ба-а, па-а! Не обижайтесь только! Ну, никакого терпежу уже нет! Мы с Колюней сорвёмся? Ладно?
- А ты отца то хоть поцеловал, оболтус? - улыбаясь спросила бабуля.
- Да он меня чуть не съел! - ответил папка, - Пусть бегут, я их понимаю.
- Мы не долго, покатаемся, искупаемся, и домой, до двенадцати точно будем!
Я собрал все документы в новый бумажник, засунул его в новую большую барсетку вместе с ключами от гаража, мы быстренько переоделись в самые хорошие спортивные костюмы, какие только у меня были, навели в комнате порядок, чтобы бабуля не ворчала, заскочили на кухню, чмокнули папку и бабулю в щёки и бегом помчались в гараж.

Колюня всё допытывался, какая машина нас ждёт, но я не говорил и просил его немного потерпеть. Когда я открыл замки и распахнул ворота, у Колюни отвисла челюсть. На нас смотрел глазами – фарами новенький черный красавец «меган»! Я выгнал машину из гаража, закрыл ворота, обошел машину со всех сторон, заглянул под капот, под машину, сделал всё, как учили на курсах.
Мы сели и….. только шелест шин по асфальту! Я врубил музыку на полную громкость. Вот это дискотека на колесах! Сначала мы в машине орали, как одуревшие, но постепенно успокоились. Сделав круг по городу, мы выскочили на ленинградку, и погнали на карьерное озеро в двадцати километрах от города, где обычно в это время тусовалась якобы продвинутая молодёжь.

Почти бесшумно, без всяких дурацких газовок, я подъехал к озёрной стоянке и выключил движок. Толпа парней и девчонок на берегу наблюдали за нами, гадая, кто вылезет из столь приличного авто. Я проинструктировал Колюню, что вести себя надо именно так, как мы обычно себя и ведём, спокойно и с достоинством, потому что вся тусня состояла из богатеньких выпердышей, ботаников и прочей откровенной швали. Мы вышли из машины и разделись до плавок. Я упаковал ключи в гермопакет и спрятал в кармашке своих плавок, перед этим прикрыв машину на противоугонку.
Неторопливым шагом мы направились к толпе, поигрывая мускулатурой. Некоторые парнишки были мне знакомы по плавательной секции и музыкальным делам. Поздоровавшись со всеми, я представил им Колюню, как братишку. Витька, сынок директора спортивного департамента, находившийся в окружении каких-то трёх хлипаков, расфуфыренных как малолетние педики, сразу узнал Колюню, так как лыжами увлекался с детства в плане сбора фотографий выдающихся спортсменов, чтоб строить из себя знающего человека. Спортсмен он был никакой, несмотря на то, что числился кандидатом в мастера спорта по плаванию, и имел первый взрослый разряд по лыжам, не освоив до сих пор конькового хода. Вобщем, ура папиной авторучке! Я его терпеть не мог всеми фибрами, на сколько противным он мне казался. Папенькин запёрдышь!
- Борис, что же ты молчал, что у тебя такой знаменитый брат, серебряный чемпион России, - недоумевая спросил он. - Это же Николай Кабанен, я точно знаю, у меня десяток его фотографий дома на стене висит!
- Колюня просил попусту трепаться! А его слово в этом вопросе для меня закон! Ведь чемпион не я, а он! - заговорил я стихами, - И не надо его разглядывать, как диковинное животное! Братишка нормальный обыкновенный парень! И приехали мы сюда не бакланить с вами, а нам размяться надо, так что попрошу без претензий, господа! - и мы с Колюней пошли к воде.
Искупавшись, мы по схеме попрыгали и поприсядали под двойной нагрузкой, поотжимались стоя на руках. Тусня наблюдала за нами, как за животными в зоопарке, полушепотом комментируя наши действия. Закончив с упражнениями, мы еще раз искупались и вернулись к толпе, все с такими же равнодушными и спокойными лицами. Витёк опять подошёл к нам в окружении тех же придурков, но уже не решался заговорить первым.
- Виктор, если ты не веришь, что перед тобой живой человек, а не восковая копия серебряного чемпиона, то поговори с ним и убедись! - предложил я. Витёк немного смутился, но задал вопрос:
- Скажите, пожалуйста, уважаемый Николай, я знаю динамику ваших достижений, и никак не могу понять: почему вас не было в Зальцбурге? И ещё, какие у вас дальнейшие спортивные планы?
- Может я и обижу вас, Виктор, и пусть простит меня тот, кто услышит, но я ушёл из республиканского клуба, потому что имел я их всех в виду! А если говорить по русски, то **** я в рот этот дешёвый клуб, ебал я в жопу жулика главного тренера, и его жополизов! Вы должны быть в курсе, что главный тренер сейчас закрыт под следствием. Именно из-за этого куска собачьего дерьма, несмотря на прогресс в моей динамике, я не попал на Европу, поэтому на пятёрке и на десятке Россия и осталась, простите, в глубокой жопе! О планах я сейчас говорить не буду, это пока не разглашается. Прошу извинить меня за столь неспортивную риторику, но, надеюсь, вы меня поймёте, потому что по аналогичным причинам мой братишка Боба, оставил дрёбаную плавательную секцию в вашем городе.
- Да, в принципе я так и думал. А как вы расцениваете возможности Владимира Поспелова – вашего одноклубника, который выступал на этих дистанциях в Зальцбурге?
- Вы знаете, Виктор, что касается Вовчика, моего Петрозаводского приятеля, он очень хороший стриптизёр, потому что именно этим видом спорта он заработал на взятку для подонка главного тренера, чтобы поехать на Европу. А лыжник он пока никакой! Не войти в десятку и показать результат разрядника, но не мастера?! По моему глубочайшему убеждению, это позор на уровне диареи, или вонючей дрисни, если говорить по русски! И очень прошу вас, давайте оставим неприятную для меня тему.
- Последний, чисто технический вопрос: как надо правильно тренироваться, и что является основой концепции вашего тренировочного процесса!
- Вы только что всё видели сами! Двойные нагрузки на простейших упражнениях, плюс техника конькового и традиционного бега. Вы видели, что я сажаю себе на шею братишку и, не напрягаясь, приседаю с ним тридцать раз? Когда вы сделаете то же самое и с такой же легкостью, у вас появятся шансы занять приличное место в турнирной таблице. А сейчас, извините! Боба! Пойдем, искупаемся ещё разок, вода сегодня просто превосходная! - и мы с Колюней удалились, еле сдерживаясь, чтоб не заржать!
- Вот ты, Колюня, блин, дал стране угля! Так причесал самого гламурного мальчика в этой тусовке! Ты бы видел, как толпа тебя слушала! Раз ты у Витька кумир, то и у всех остальных должен быть кумиром! А ты им, блин, такой урок ненормативной лексики преподал, вперемешку с великосветским сленгом! Вот бля буду! Завтра вся тусовка материться начнёт! Ща искупаемся, и поедем лучше до Санька с Серёгой, тачкой похвастаем, а то тут мы или со скуки помрём, или от стёба кончимся! Будем обратно мимо тусни проходить, замочи им ещё какую-нибудь хохму! Ты сегодня явно в ударе!
Мы вышли из воды, и Колюня предложил на глазах у тусни отжать плавки, показав свою наготу во всей красе. Так мы и сделали. Как только Колюня заголился, повернувшись к публике задом, наступила гробовая тишина. Я повторял с небольшой задержкой всё, что делал Колюня, а тот, как бы не замечая никого, плавно повернулся к толпе лицом, продемонстрировав всю красоту своих бюстов, как верхнего, так и нижнего. Я повторил то же самое. В толпе ахнула какая-то девочка. Мы надели плавки, и как будто ничего не произошло, прошли к машине мимо тусни.
- Дамы и господа! Спокойной вам ночи и приятных сексуальных снов, в зависимости от вашей сексуальной ориентации! - выдал Колюня на гора с железным лицом стальным голосом.
- Присоединяюсь к пожеланиям! - на той же ноте поставил точку я, сняв дистанционно блокировку с машины, и включив двигатель.
Мы не торопясь надевали костюмы, а вся тусня провожала нас глазами в полном восхищения молчании. Уехали мы также неторопливо и беззвучно, как и приехали. Всю дорогу ржали над нашей хохмой, как будто мы опять подбросили кому-то в сартир килограмм дрожжей.
Времени было только десять часов вечера, когда мы въехали в город.
- А ты знаешь, папка тебе десять тонн подогнал, и мне тоже, так что мы теперь при бабле! Хочешь, завтра с карточки сниму и тебе отдам, или нет! Ты опять начнёшь подарочной ***нёй маяться.
- Боба! Я пока не могу принимать деньги от бати. Мне стыдно!
- Глупенький ты, знаешь, как он тебя любит! Ведь три года назад он отлупил меня не за гадюку, а за то, что тётка Тоня тебя, ни в чем не виноватого, ни за что отдубасила из-за меня, дурака! Кстати, папка послезавтра улетает, так я думаю, мы его в Пулково сами отвезём. Лады?
- А можно обратно я машину поведу? У меня права есть, вот смотри! Месяц назад получил, и стаж у меня большой! Я два года уже втихоря вожу.
- А какого же ты молчал? Ну, Колюня! Ну пердошмоксель! Завтра же тебе доверенность оформлю, только извини, простую, генеральную не могу. Лады? - Колюня подпрыгнул от радости, и опять его глаза засветились синим пламенем.
Мы подъехали к Санькиному дому и увидели, что тот сидит на крыльце в полном одиночестве. Я моргнул фарами, и Санька покрутил головой по сторонам, но рядом никого кроме него не было. Я опустил стекло и позвал его. Он не сразу сообразил, кто его завёт. Подошёл, и удивлённо смотрел, то на машину, то на меня.
- Ни чё не врубаюсь. Чья тачка? Угнали что ли? - спросил он.
- Мы чё, разве похожи на придурков? - спросил я его.
- Эта тачка Бобина! - гордо ответил за меня Колюня.
- Не ****ите! Она же ***ву кучу денег стоит! - продолжал сомневаться Санька.
- Садись, покатаемся, до Серёги доедем, - сказал я.
- Его нет дома, он на вокзале, ****ищу свою провожает, джентльмен хренов!
- Ну, тогда поедем на вокзал, разыграем другана! Я даже знаю как!
Санёк прыгнул на заднее сидение и прибалдел, а я сунул в нос ему генеральную доверенность и документы на машину.
- Ну аще-е, класс! Сколько же бабла за неё отдали?
- Не знаю, батька для мамки брал ещё в прошлом году, а ей не понравилась: мол, очень большая, и сильно черная! Так он сегодня мне её и подогнал, я даже не ожидал, чуть крыша от счастья не поехала! А ты Серёгу сегодня видел? На счет на даче у меня побалдеть недельку, не базарили?
- Был, говорили. Согласен. Ему батя на «Волгу» тоже генералку выписал, и денег на ремонт отвалил. А мне, бля, маманя час назад такую ***ню выписала и отвалила, что уссаться можно!
- Я и вижу, что ты кислый какой-то, как будто похоронил кого-то. Что случилось?
- Мать не хочет, чтоб я в «гаф» поступал! Говорит, что денег не даст.
- А с отцом говорил?
- Говорил. Он обрадовался, согласен платить. Но он только через две недели приедет, а полторы штуки за экзамены надо край до конца следующей недели заплатить, а у меня нету! Они с матерью после развода всё друг другу назло делают.
- И проблем-то? Не ссы, дадим.
- Чё, серьёзно?
- Не. Понарошку, не в затяжку. В смысле, в долг, а то мы ещё дочку миллионера не ****с!
- Парни! Вы точно, бля, Ленина видели! А я уже думал, что писец моим планам! А батя приедет, я сразу отдам!
- Мог бы, дурень, позвонить и спросить. Хотя бабки у нас только три часа назад появились, папка подогнал. Ну всё равно, мы бы чё-нибудь придумали, а сидеть и кукситься, как будто тебе под нос пёрнули, это Санёк, не дело!
- А мне Боба мобилу задарил, крутую такую! На, погляди! - похвастался Колюня, - Да ещё так развёл меня в магазине, как дурака! Я пока пялился на трубу, а он её уже купил, и подаёт мне, говорит – на, владей! Я и припух как валенок лапарский, вякать какие-то глупости стал, а он смеётся надо мной, а я чуть не заплакал!
- Боб умеет такие штучки делать, на своей шкуре испытал, когда он мне на день рождения в позатом году в магазине, так же пиджачок фирмячий за четыре тонны подогнал. Я тоже тогда слезу пустил. У богатеньких свои причуды на щедрость!
- Брось ты Санёк, это не те случаи. Для друзей и для братишки мне ничего не жалко! Я же люблю Колюню, и к тебе по доброму отношусь. Поехали, лучше Серёгу разведём, я уже точно знаю как, ща уссытесь со смеху!

На привокзальной площади я увидел Серёгину «волгу» и встал вплотную сзади неё, полностью ограничив выезд. Стёкла на «рено» были тонированы так, что увидеть нас с улицы было не возможно. Мы дождались отправления Хельсинского поезда. Я сказал парням, чтоб не подавали ни звука. Из вокзала вышел Серёга, почему-то перекрестился и, подойдя к своей тачке, почесал затылок. Немного постояв, подошел к моему «рено» и постучал в стекло. Я моргнул фарами, и отъехал ровно на полтора метра.

Мы все тихонько ржали, наблюдая, как он злился, пока выезжал с парковки. Наконец, ему удалось вырулить, и он, опустив стекло, обозвал нас «ездюками» и двинулся в город, а мы за ним. Он сразу это заметил, и начал сильно нервничать. Минут пять он петлял по городу с очень озабоченной мордой, но мы не отставали. Я набрал его мобилу, включился на внешний звук, чтоб парни всё слышали, и начал травить всякую баланду, но Серёга меня прервал:
- Борь! Слушай сюда, мне не до шуток. У меня на хвосте уже минут десять висит чёрный «рено», прямо с вокзала. *** знает, кто такие? Подпёрли «волгу» на стоянке так, что я еле выехал. К бате на работу ехать не могу, он в Питер уехал. Дома во дворе точно на ****юлину раскручусь. Чё делать? Мне от них не уйти, тачка пердит, а ехать не хочет! Больше сотни не бежит!
- А ты где сейчас?
- Возле рынка.
- Разворачивайся и давай дуй к нам во двор, а мы с Колюней тебя здесь встретим, - и, опустив стекло, я высунул руку и показал Серёге оттопыренный из кулака средний палец. Колюня сделал то же самое со своей стороны.
- Бля, они показывают, что хотят меня поиметь! Боб, мне страшно, там такие ручищи, кулаки в два раза больше твоего и пальцы как брёвна! Точно бандюки какие-то! Чё делать!
- Попытайся оторваться и давай к нам во двор, мы тебя встретим, и не ссы в компот! - железным голосом сказал я, а Колюня, с Саней напряглись, чтобы не засмеяться.
Серёга опять начал петлять, пытаясь от нас оторваться, но у него ничего не получалось, а его «Волга» еле тянула. Я показал ему в окно кулак, и Колюня сделал то же самое со своей стороны.
- Борь! Они мне кулаки показывают! Ты бы видел! Я если хоть один такой поймаю, мне сразу ****ец! - стонал в телефоне Серёгин голос.
- Езжай к нам во двор, мы уже тебя ждём, как-нибудь отмашемся! - продолжал уговаривать я напуганного Серёгу, а парни, зажав руками рты, щерились уже во всю!
- Борь, будте с Колькой на связи, не отключайтесь, ей богу страшно! Я уже подъезжаю, они не отстают! Я сейчас точно обоссусь! Всё подъехал, а вы где, я вас не вижу? - нервным голосом, как будто уже наложил в штаны, продолжал  гундосить Серёга, крутя башкой в разные стороны. Мы остановились в десяти метрах от него и продолжали дурачить напуганного парня.
- Не ссы мы тебя хорошо видим. Сиди в машине и не выходи, закройся на все замки, - медленным серьёзным голосом, почти по слогам произнёс я, и опять высунув руку в боковое, показал Серёге средний палец. Серёга закрылся на замки. Санька с Колюней позакрывали рты руками, готовые уже от смеха намочить штаны!
- Во! Видишь? Опять мне *** пальцем показывают! Бля, ну и ручища, как нога! Бля, я ща обосрусь!
- Мне не видно, но ты не ссы, - всё так же по слогам говорил я, - держи меня в курсе дела, - и я показал Серёге кукиш.
- Борь, фигу показывают! Мужики да где же вы, мать вашу, страшно ведь!
- Это местная братва, я их повадки знаю. Сейчас они должны помахать тебе рукой и моргнуть фарами, и ты сразу вылезай из машины, а то они тебе битами всю машину разъебошат, понял? Делай всё как я говорю, и главное не ссы, всё будет тип-топ! Мы рядом! - и я приветливо помахал Серёге рукой, а потом моргнул фарами. Серёга, весь напряжённый и потный вылез из машины. Он стоял, озираясь по сторонам и, похоже, начинал дрожать от страха.
- Мужики! Ну, где же вы, бля-а-а! Мне ща полный ****ец придёт! - стонал в трубу Серёга!
- Не придёт! Мы уже сидим в черном «рено»! - парни не выдержали и грохнули на полную катушку диким смехом, а Серёга скривил такую рожу, что стал похож на дебила.
Тут уже и я не выдержал, открыл дверь и чуть не выпал из машины от хохота. Серёга с начала ничего не понимал, а когда увидел Колюню и Саньку, выпавших из машины, державшихся за животы и ржущих как ненормальные, он обложил нас всех семиэтажным матом, затопал ногами и побежал в кусты отливать. Потом, какой-то убитый, сел на бордюрный камень тротуара и обхватил обеими руками голову. Я подошёл, сел рядом. Ржачка так и не проходила. Я хлопнул Серёжку по плечу, и не сдерживая смеха сказал:
- Серый, ну прости ты нас дураков! Это день сегодня такой, одни приколы! Ну-у, дружище! Слы-ышь?!  Ну это я придурок доморощенный во всём виноват, детство в жопе заиграло, слы-ышь, ну прости говнюка! Это всё от радости! Ты глянь, какое чудо мне папка сегодня задарил! Вот с меня и прёт от радости дурь всякая!
- Да пошёл ты! Понюхал бы, чем дурь твоя пахнет, козлина! - обиженно вякнул Серёга, а потом и сам засмеялся, - Я, бля, чуть в штаны не насрал, а они, козлы, хи-хи поймали! Ну, я вам, бля,  всем припомню! Вы ещё все в моих руках по два раза обосрётесь, козлы, за ваши шуточки ****утые! А ты, Санёк, курва немецкая, у меня точно по самое здрасьте огребёшь! Ещё другом называешься, ишак ты кырдыкаульский! - и Серёга, показав Саньке кулак, уже по доброму, громко рассмеялся. - Ну вы, бля, уроды дебильные! Я же в натуре чуть в штаны не навалил со страху!

Успокоившись, мы обсудили планы на завтра. Мне надо было снять бабло и оформить Колюне доверенность. Санька с Колюней должны были пройти медосмотр, а после него заплатить за вступительные экзамены, и тогда вечер у них был свободным. Можно было сгонять на карьерное, искупаться, да постебаться над дебильной туснёй.
Серёге с Санькой надо было встретить Наташку с Людкой на вокзале, договориться на счет отдыха на даче, и к вечеру поставить «волгу» на ремонт и обслуживание, а то его «тридцать один – десять» могла развалиться уже в любую минуту и больше напоминала ведро с гайками, чем машину.
Я посоветовал Серому сделать хорошую косметику, и полную переборку ходовой с ремонтом движка. Пускай на это уйдёт неделя, зато тачку подшаманят, и будет как новая! Ну а так как мы на колёсах, то проблем не будет. Единственно, придётся послезавтра пешком походить, пока мы провожаем папку в Симферополь и Турцию. Серёга согласился с моими доводами.

Из-за распиравшего его любопытства он облазил мой «меган» и глаза его горели от восторга: «волга» по сравнению с настоящим «французом», казалась корытом. Чтобы поднять Серому настроение, мы рассказали, как дурачились с Колюней на карьерном озере сегодня, и ржали минут пять, строя планы, как завтра разведём этих избалованных и зажравшихся маменькиных сынков и дочек, уже вчетвером.
Время приближалось к половине двенадцатого, и мы расстались. Серёга забрал с собой Сашку, а мы с Колюней, поставив машину в гараж, удалили пыль, отполировали её до блеска, вылизали салон, и довольные побежали домой.

Бабуля уже легла отдыхать, а папка ждал нас на кухне. Видя наши счастливые лица, он и сам сиял от радости, глядя то на меня, то на Колюню своими добрыми глазами. Мы рассказали ему, как облапошили Серёгу, и он долго вместе с нами смеялся приговаривая, что детства у нас в одном месте никак не заканчивается. Потом как-то посерьёзнел и задал вопрос:
- Я тут вечером прогуляться выходил, и с Виктором, ну с Серёжкиным отцом, случайно встретился, он за чем-то на ночь глядя в Питер поехал. Он мне какие-то странные вещи пытался рассказать, но я толком ничего не понял, а он сказал, что если вы наберётесь смелости, то и сами мне всё расскажите. Очень восхищался именно вами двумя, и тобой Боря особенно. Говорил, что вам надо не в авиацию, а в дипломатию идти учиться, или в разведку. Потом вот эту газету показал, а тут написано, что благодаря вам четверым, пойманы два особо опасных преступника, и что руководство областного управления внутренних дел выражает вам благодарность, и вышло с ходатайством в министерство внутренних дел о награждении всех вас именными подарками. Я решительно ничего не понимаю. Может расскажите, что у вас случилось?
Мы с Колюней опустили головы, и какое-то время молчали, но я собрался с духом и начал:
- Понимаешь, пап, ты сегодня уже поднимал эту тему, о нашем взрослении. Я пока не очень готов выложить тебе всё в подробностях, так как в этой истории есть моменты, о которых мы с Колюней хотели бы забыть навсегда, но без этих самых неприятных моментов, вся история могла окончиться для нас четверых трагически, и мы бы вот тут, сейчас, точно не сидели. Если ты готов к тому, что тебе будет немного стыдно за меня и за Колюню, то я расскажу.
- Насколько я понимаю, Борис, всё, что вы с Николаем сделали, вы сделали во благо, не заботясь о последствиях для себя. Мне именно так Виктор и сказал, поэтому я надеюсь, что пойму вас и осуждать не стану. Дальше дело ваше. Если доверяете мне, то я хочу вас выслушать.
- Пап, ты в морозильник заглядывал?
- Да. Бабуля мне сразу рыбу показала. Но причём здесь рыба?
- С рыбалки-то всё и началось. И ещё, пап. Надеюсь, что ты догадываешься, что в женском вопросе мы уже не мальчики?
- На счёт тебя точно знаю, ведь ты следишь на даче так, что только мать не замечает, а мне давно всё видно. И это нормально. Если и Коля такой же, то я вообще спокоен, потому что сейчас столько голубых развелось, а дурной пример заразителен. Не воспринимайте это на себя, просто к слову пришлось.
- Колюня точно такой же, как я, ну может только опыту чуть поменьше. Пап, кроме голубизны есть ещё и другие пороки, например, групповой секс.
- Если это ради интереса и не в системе постоянных развлечений, а только ради любопытства, то вполне допускаю, особенно для вас молодых. Попробовать это можно, главное не увлекаться. Но причём здесь это?
- При том! Мы с Колюней это себе позволили, и не один раз. - Я тяжело вздохнул, а Колюня, красный как рак, смотрел в пол, и готов был провалиться сквозь землю.
- Совсем ты меня запутал. Я вижу только одно, что вы оба мучаетесь, а понять ничего не могу. Не надо комплексовать, лучше рассказывай всё, как есть.
Я, не торопясь, одними фактами без эмоций, подробно но коротко, рассказал отцу всё без утайки. Выслушав меня, он после короткой паузы спросил:
- А диск с записью у тебя есть? Или уже уничтожил?
- Зачем тебе его видеть, пап! Поверь, там такая гадость! Мы с Колюней, когда просмотрели, чуть не облевались!
- Я хочу убедиться в искренности твоего рассказа, и мне нужны факты, - спокойно произнёс отец. - Поверь! Что бы я там не увидел, хуже относиться к вам я не стану! Николай! Ты мне веришь?
- Да, батя. Но мне очень стыдно. Всё из-за меня. Я во всём виноват, а Боба как всегда, меня выгораживает.
- Да причём тут ты, братишка? Это же я, мудак безмозглый, тебя на эти подвиги совратил, и не наговаривай на себя хоть теперь! За всю эту хрень должен отвечать только я! Понимаешь, только я один! - и мой голос задрожал, а на глазах выступили слёзы.
- Мальчишки, перестаньте выгораживать друг друга! Давайте лучше я сам увижу и разберусь во всём, а то вы так глупо пожираете себя своими раскаяньями, что жалко на вас смотреть! Не надо меня бояться, я ведь тоже когда-то был молодым, и чудачил, поверьте, не меньше вашего, особенно в этом бабском вопросе. Вы можете мне поверить?
- Хорошо, пап. Мы согласны, только можно, если нам станет противно, то мы уйдём, и не будем смотреть?
- Не вопрос, это ваше право.
Мы пошли ко мне в комнату, я включил кинотеатр, достал спрятанный диск и зарядил, установив самую малую громкость. Смотреть второй раз наши фокусы, оказалось не столь страшным делом. Толи оттого, что уже видели эту грязь, толи оттого, что папка смотрел на всё без эмоций, каким-то сосредоточенным взглядом, как будто просматривал сложные чертежи, толи звуковое сопровождение разбавляло похабные картинки, но мы с Колюней выдержали эту самоэкзикуцию. Когда закончились застольные кадры, на которых ****ливые дряни восхищались мной и Колюней, я выключил кинотеатр, и мы вернулись на кухню.
- Зря вы так убиваетесь, мальчишки. Ничего сверхъестественного я там не увидел. Конечно, жеребцы вы ещё те, можете всё и даже больше, только казнить себя за это, и за спланированные вами действия, простите – просто глупо! Я лишний раз убедился, что вы настоящие братья! И давайте забудем всё, что для вас неприятно и гадко. Думаю, что в будущем, у вас всё будет хорошо! А диск лучше уничтожить, и если у вас не поднимается рука – дайте мне, я это сделаю легко.
Я пошёл в комнату, взял диск, и рука у меня как-то сама по себе сдавила и разломила его пополам. На кухне я подал папке два обломка, а он, улыбнувшись, сказал мне:
- А я загадал. Если ты его сам поломаешь, то значит вы правильные парни! Так и получилось, Боба и Колюня! Вот и всё! И хватит мучить себя. Больше этого никто не увидит. А теперь, мальчишки, пора спать.
Когда мы с Колюней залезли под одеяло, он облегчённо вздохнул, и прижавшись ко мне, сказал:
- Хороший у нас с тобой батя, Боба. Правильный. Мне на душе намного легче стало!
- Мне тоже, Колюня, спи давай!

3. Настоящий батя!

Утром после завтрака, мы заехали за Санькой, и я отвёз парней в военный госпиталь. Отдав им побрякушки для анализов, посоветовал не промазать мимо банки и коробки, и штанишки не запачкать. Переписав паспортные данные Колюни, я поехал оформлять ему доверенность и снять деньги с карточки. Просмотрев баланс, я был крайне удивлён: вместо ожидаемых мной пятидесяти штук на ней оказалось сто тридцать. Я снял десять, и тут же позвонил папке.
- Папка! Ты не сильно нас балуешь? Сто тридцать тонн, ну это же так много!
- А я думал, Боря, что ты более догадливый! А кто Колюню одевать будет по нормальному? У него приличного костюма нет, а у нормального парня должно их быть как минимум три, обуви нет, рубашек нормальных нет, ни трусов, ни носков, одни обноски, да твои подачки! Ты не думал, что для твоего братишки это унизительно? А бензин, а машину содержать? Сегодня я ещё полтинник тебе брошу, и постарайся, чтоб вам до середины августа хватило. И не отвлекай меня, дел по горло!
- Папка, золотой ты мой! Всё понял! Сегодня же у него всё будет, только попроси бабулю, чтоб место ему в моем шкафу приготовила, ладно?
- И опять ты не прав. Рядом с твоим шкафом должен стоять его шкаф. Кстати его уже собирают, так что постарайся до Колюниного возвращения с медкомиссии, чтоб шкаф был непустой! Размеры у вас одинаковые, так что дерзай, Боба!
- Папуль, последний вопрос. А можно я по своей доверенности выпишу на Колюню простую, у него права есть, я сам видел.
- А ты разве, ещё не выписал? Долго сопли жуёте, молодой человек! - и батя отключил трубку.
Я подпрыгнул, и побежал к автомату снимать ещё восемьдесят штук. А потом три часа крутился, как белка в колесе: от нотариуса рванул в обувной магазин, затем проскочил по всем салонам, набрал всего, что считал необходимым и, вернувшись, домой, только в два приёма смог всё утащить в квартиру.
Бабуля как-то хитро улыбалась, принимая от меня первую партию новых Колюниных шмоток, а когда я влетел в квартиру со второй и попёрся прямо в комнату, то просто офигел!
Два новых шкафа близнеца стояли рядом, новый, ещё более здоровый угловой диван, новый большой журнальный стол, два новых книжных шкафа близнеца, два новых письменных стола близнеца, два деловых кресла, два здоровенных новых стула, на полу новый ковёр и два новеньких компьютера на новеньких компьютерных столах. И всё по размерам, и всё симметрично, и всё так красиво, что у меня отвисла челюсть.
Незнакомый молодой парень встал из-за компьютера, вручил мне визитку и сказал, что на правой машине вся база со старого компьютера уже перекачена, и что если будут вопросы, то он работает с клиентами и на дому. После этого он удалился, а я бросился в кабинет к отцу, но папки там не оказалось.
- На дачу он уехал, там тоже перестановка, он твою старую мебель и компьютер туда забрал, да и побоялся, что ты его до смерти затискаешь, дубинушка! Как тебе новая обстановка?
- Ба-а! Второй день папка чудеса творит! Он что, добрым волшебником уже работает, а?
- А ты знаешь, что он соседний с твоим гараж выкупил, и что там уже, точно такая же машина стоит? Только я тебе ничего не говорила. Это сюрприз! И карточку на Колюню он завёл, ему только на ней расписаться надо. Уж сколько там, не знаю, но думаю немало! Он сегодня только о вас и болтал всё утро, даже помолодел как-то! Счастливый такой, ты бы видел! Уж не знаю, чем вы так в его глазах отличились!
- Ба-а! А откуда у него деньжищи-то такие завелись?
- А он разве не говорил вам, что безнадежное прошлогоднее дело всё-таки выиграл, и еще неустойку какую-то с заказчика в двадцать миллионов взял? Он и фирму теперь расширять собрался после отпуска, верфь какую-то соседнюю у судостроительного завода откупить хочет!
- Ну, точно, волшебник!
- И любит вас ребятки, обоих любит! Сам мне сказал, что давно мечтал Колюню усыновить! Ну, хватит болтать, столько дел ещё. Давай-ка, Колюнины вещи разложим, да в шкаф уберём.
Бабуля очень придирчиво осмотрела всё, что я купил для Колюни, и осталась очень довольной, а я посмотрел на часы и, чмокнув бабулю в щёчку, удрал забирать парней с медкомиссии.
У входа в госпиталь толкалось четверо долговязых парней, причём с явными признаками отсутствия ума в голове. Я сразу почувствовал что-то неладное. Колюню с Сашкой я нашёл на втором этаже с озабоченными лицами.
- Что случилось? Кто-то комиссию завалил?
- С комиссией всё в порядке, а вот внизу, четверо ублюдков нас дожидаются, - сказал Санька, - наехали на меня, а Колюня двоих и вырубил! Так они теперь с ножами нас ждут.
- Так надо было сразу мне позвонить! И потом, ножиком то надо уметь пользоваться, так же, как и от него защищаться! Ща всё уладим.
Я подошел к дежурному офицеру, представился и объяснил ситуацию. Тот кивнул головой, позвал двух помощников, довольно крепких сержантов и сказал:
- Кладёте их на землю, я вызываю наряд и ментов, передаёте придурков наряду и бегом отсюда. Дальше моя забота.
- Так точно, товарищ капитан, и спасибо вам! - ответил я.
Через пять минут, четыре поножовщика лежали на асфальте с выкрученными руками и разбитыми носами, а мы спокойно покинули территорию госпиталя. Подвезли до Серёгиного дому Санька, я дал ему денег заплатить за экзамены, напомнил, чтоб не забыли встретить на вокзале Наташку с Любкой, и чтоб часам к восьми они оба были готовы ехать на озеро. Сказал, что соберём всех по домам, и мы с Колюней рванули по своим делам.
- Как приедем, ты в обморок сразу не падай, Колюня, и наберись немного терпения. И сопли, пожалуйста, не распускай, а то по голой попе шлепков получишь!
- А что там такое страшное меня ждёт? - поинтересовался Колюня, и начал нервно покусывать губу.
- Не бойся, больно не будет. Но нервишки пощекотает основательно, главное отнесись ко всему спокойно. У тебя права с собой!
- Да. Ну тогда держи, - я протянул Колюне доверенность и остановил машину, - давай за руль, не всё же мне тебя катать!
Колюня выскочил из машины и как молодой козлик, одним прыжком с места перескочил через капот, чем не только насмешил, но и крайне удивил меня! Такой прыжок, класс! Я балдел, как нежно он тронул машину с места и легко набрал скорость. Он вел «рено» так, как будто всю жизнь на этой машине только и ездил.
Мы остановились у сбербанка, и Колюня сбегал оплатить экзамены. Я пытался уговорить его взять папкины деньги, но Колюня отказался, сказав, что у него наличка есть, и лучше пусть пока деньги будут на моей карте. Я не возражал.
Ни разу ничего не нарушив, не пропустив ни одного знака, не поймав ни одной ямки или кочки, Колюня покатал меня по городу минут пятнадцать, а потом как-то догадавшись, что пора домой, самым коротким маршрутом оказался прямо на подъездной стоянке.
- Колюня, ты гений! Не ожидал, что ты так мастерски машиной владеешь.
- Хорошие учителя у меня были, Боба, да и на иномарках приходилось иногда прокатиться, - как-то очень скромно пояснил Колюня. - Я хорошие машины люблю, я их, Боба, чувствую, как себя самого, сам не знаю почему. Знаешь, как мечтаю хорошую машину со временем себе купить, когда работать начну? Ну, может не такую, чуть подешевле.
- Ладно, пойдем! - мы положили друг другу руки на плечи, и как два настоящих брата пошли к подъезду, а все, кто был во дворе, и алкаши – сверстники, и тётки, и бабки на лавках – все наблюдали за нами.
Папки всё ещё не было дома. Я, не снимая обуви, позвонил ему. Оказалось, что он собирается на автобус, и мы тут же рванули за ним на дачу. Машину вёл Колюня, причём на таких предельных скоростях, что даже у меня дух прихватывало.
- Папка! Ну что же ты не позвонил?! Мы бы за тобой сразу примчались! Давно наверно ждёшь?
- Вообще-то нет, только закончили. Рабочие пять минут назад уехали. Пойдем, поглядим, как всё получилось!
Дача на самом деле здорово преобразилась, стала большим уютным домом. Батя рассказывал, объясняя: что, почему и зачем, и куда он поставил. Первый этаж теперь был чисто деловым: холл, кухня, обеденный зал, веранда, техническое помещение, чулан с кладовыми и подполом. На втором три раздельные спальные комнаты и зал для отдыха, а на мансарде ещё одна спальная комната, и большой зал для отдыха с бильярдом. У меня от всего этого рябило в глазах, и отвисала челюсть.

Новая отопительная система! Появилась вторая душевая и второй туалет на втором этаже, а мансарда из заваленной кладовки превратилась в великолепное помещение для отдыха, с большим совмещённым сан узлом. Сверх комфортабельный огромный дом! Сверху я увидел, что дорожки сада утрамбованы свежим гравием, ограждение участка полностью достроено и выкрашено по металлу чёрным лаком, а возле дома добавилась третья стоянка под машину.
- Папка! Ну, ты точно, волшебник! Сколько ты чудес сегодня уже совершил? - удивлялся я.
- Я же завтра улетаю к маме, а вам тут оставаться, ну вот я и добавил немного комфорта! - слегка смущаясь ответил он.
- Папуль, поехали домой, а то Колюня ещё ничего не видел, я же его только с медкомиссии забрал. А ты бы видел, как он машину ведёт?
- Уж, наверное, сейчас увижу. А как дела с комиссией?
- Да всё в порядке, только пришлось четырёх дебилов с ножами мордой в асфальт укатать, да властям сдать, но это так, мимоходом! Поехали домой! - просил я.
- То, что вы говнюков с ножами в асфальт укатали, это похвально! Кстати, есть предложение: проведите мне экспертизу охраны фирмы, проэкзаменуйте личный состав, и я вас зачислю в штат консультантами. С этого года такого зажима как раньше у вас в училище уже не будет, так что всё будет по закону, и стабильный заработок тоже. Согласны?
- Ещё как согласны, совсем согласны! Папуля! - дурным басом проорал я.
Колюня вёл машину классически, ни ямок, ни кочек, всё строго по правилам. И папка это сразу оценил, посоветовав мне взять у Колюни пару уроков вождения.
- Бать! Боба сам водит очень аккуратно и красиво! И машину бережёт и вылизывает, как девушку любимую! - ляпнул Колюня.
- Ну, девок-то вылизывать вы оба мастера! Смотрите, заразы какой-нибудь не намотайте! Я там запас резины хорошей вам подогнал, чтоб технику безопасности соблюдали. Боба знает где, - пошутил папка.
- Папка, а в Пулково мы тебя сами отвезем, и не сопротивляйся!
- А я только хотел вас об этом попросить. Значит, договорились, с меня подарок!
- Да ты и так нас уже задарил выше крыши! Мы ещё вчера решили, что проводим тебя, только с этим кино, все карты в голове спутались. Ты во сколько летишь?
- В час регистрация, в два тридцать взлёт.
- Значит, в десять выезжаем. Мы сегодня на озеро вечерком, часиков в восемь сгоняем? Ладно?
- Мальчишки! Не вопрос! Если бы вы вот так пять лет назад купаться отпрашивались, цены бы вам не было, а то всё время хитрили, жуки колорадские, а я ведь вас ни разу бабам – дурам не сдал!
- Ну, ты же у нас Ленина видел! Как ты мог нас сдать-то, ты же не Павлик Морозов? Смотри, ща во дворе прикол будет!
Колюня поставил машину на стоянку. Мы вышли, с двух сторон обняли папку за плечи, не спеша пошли к подъезду, и опять весь двор на нас пялился! А дома в прихожей папка сказал:
- Чертовски приятно, когда два таких гиганта рядом! Очень приятно!
- Я сверху с балкона смотрела, у меня даже слеза выступила, так красиво они тебя опекают, зятёк! Вот внуки-то у меня, всем на зависть! Весь двор с вас глаз не сводил! - прощебетала растроганная бабуля, - А теперь, Колюня, пойдем в комнату, ты ведь ничего ещё не видел!
Глаза у Колюни разъехались в разные стороны, когда он зашел в комнату. Он всё понял сразу. Двойная мебель, два компьютера – это уже наталкивало на мысль, что всё это только начало фокусов. Бабуля открыла Колюнин шкаф и сказала:
- Это твой гардероб, здесь всё твоё, так что снимай Борькино барахло, и пусть он сам его таскает, а ты надевай свои вещи.
Бабуля заставила Колюню перемерить всё, что я ему купил, и всё оказалось впору. Колюня, смущенный от такого обилия вещей, что-то мычал, пытался как-то оправдываться, но подошёл отец, взял его за плечи и ласково спросил:
- Что же ты так волнуешься, сынок? Пойми, так надо! По другому нельзя! Ведь Боре очень неудобно, что у него есть всё, а у тебя – ничего! Он переживает из-за этого. И я не имею права обделять своего второго сына, поэтому это тебе. И не вздумай отказываться.
Отец протянул Колюне ключи от машины, ключи от гаража, документы, с генеральной доверенностью на «рено», кредитную карточку, заставил расписаться на каких-то бланках и добавил:
- Вот теперь всё по справедливости. Карточка завтра после обеда будет активирована, так что сможешь пользоваться. Это наборный код, запомни его. Машину опробуешь сегодня же, чтоб выяснить, как она на ходу и как работает двигатель. Если всё нормально, то на ней завтра и поедем. А теперь пойдем чайку треснем! - и папка, ласково улыбнувшись, наклонил Колюню к себе и поцеловал. Колюня облапал его и тоже поцеловал, а по щекам у него катились крупные слёзы.
- Кончай сырость разводить, Колюня! Точно сейчас по белой попе своей заработаешь шлепков хороших! - попытался я немного встряхнуть растроганного Колюню.
- Не подкалывай, Боба. Я и так уже ничего не соображаю.
За столом Колюня пришёл в себя, и сказал добрым, тёплым голосом:
- Мне до сих пор кажется, что я сплю, и я боюсь, что этот сон может закончиться. Всё как в сказке. Но я понимаю, что это не сказка и не сон, и так благодарен вам всем за всё, а мечтаю только об одном, что бы тётя Зоя от меня не отвернулась и очень надеюсь, что всё будет хорошо. Я впервые увидел и почувствовал, что такое настоящая семья.
-   Колюня! Хватит печалиться. Забудь о прошлом, вернее, о плохом прошлом. Все эти шмотки, машины и барахло, они не стоят твоих переживаний. Главное в том, что мы все вместе, и что мы одна семья! А к подаркам привыкай. У меня в доме по-другому не бывает! Следующие по приезду из Турции, так что готовьтесь все! - этим отец попытался поставить точку на Колюниной робости и смущенности, - А теперь, мальчики, дуйте новую тачку проверять! Уже без двадцати восемь и вам пора!
- Спасибо, папка! - ещё немного робко, но уже улыбаясь во весь рот, промычал Колюня, а я просто подмигнул отцу, и добавил: - Ну, ты точно, волшебник!
Мы с двух сторон одновременно чмокнули в щёки отца, потом бабулю, и убежали. До гаража Колюня не проронил ни слова. Когда открылись ворота, и он увидел точно такой же черный «меган», с номером семьсот два, что было на единичку больше против моего семьсот один, вжав голову в плечи, он повторил мои слова: - «Точно, волшебник!», потом встрепенулся и сказал:
- Раз папка сказал, что надо привыкать, значит так надо! Теперь я второй сын!
После дотошного осмотра машина оказалась чистым «французом» и точной копией моей, до самых мелочей. Тот же движок – миллионник, тот же салон, тот же микроклимат, та же аппаратура с остальными прибамбасами, даже диски в ченджере были те же, что и у меня. Безупречный мягкий ход, и кроме кайфа от хорошей надёжной машины, ничего мы не обнаружили.
Сделав круг по городу, мы заехали за Санькой, который уже ждал нас на крыльце. Он протёр глаза, потом повторил процедуру и подошёл сначала ко мне:
- Вы что, дочку миллионера трахнули!
- Видите ли, сэ-эр! У двух братьев в одной семье всего должно быть поровну! Так считает глава этой семьи, и я, как первый сын, его полностью поддерживаю! - сказал я, вылезая из машины.
- А вам третьего братика не надо? Да ладно, шучу! Я думал, что Колюня трындел, когда говорил, что твой батя его усыновил. Оказывается, правда! Повезло парню!
- Не, Санька! Это нам повезло, что у нас в семье появился такой парень! И на его месте не мог никто другой оказаться! Только он, красавчик! Только мой Колюня серебряный – братан козырный!
- Боба, я до сих пор поверить не могу в то, что сегодня произошло, - сказал подошедший Колюня, - Привет Санёк! Я чуть башкой не двинулся сегодня! До сих пор ничего не понимаю, почему всё мне то! Ты бы видел, Санька, они меня всего с ног до головы одели!
- Да я вижу, какой ты новый и фирменный. Это небось Борька постарался. Он в шмотках толк знает!
- Боба, а кто мне одежду и обувь покупал?
- Бабло волшебник дал, а выбирал я. У нас же с тобой все размеры одинаковые!
- И в штанах тоже! - пошутил Санёк.
- И там тоже! - подтвердил я. - И мы этим гордимся! Правда, Колюня? Кстати, волшебник и дачу нам подготовил. Мы сегодня посмотрели и офигели от роскоши, он такого там нагородил, да за один день, правда, Колюня?
- Это уж точно, папка сегодня весь день волшебником работал!
- Так, пора к Серёге ехать. Ты с кем, Санёк? Выбирай!
- Ну конечно с Колюней! Надо же новую тачку посмотреть!
Серёга, после того, как встретил с Саньком на вокзале Наташку с Людкой, успел поставить свою «волгу» в ремонт, и теперь возился в пустом гараже, наводя порядок. Когда мы подъехали на двух одинаковых «рено», он заулыбался во весь рот.
- А я знал, что так и будет! Борькин батя по-другому не умеет, да и Борька весь в него. Поздравляю, Колюня! Ну, ты, блин, какой весь фирменный! Мужики, а как мы на ваших тачках поедем, кто с кем? Я, лично с Колюней хочу прокатиться!
- А вот хрен тебе, я с Колюней! А ты с Бобой! - показал кукиш Санька. Потом почесал затылок и добавил: - Хотя какая в жопу разница, могу и я с Борькой. Они мне оба корефаны.
- Я ща! Умоюсь и переоденусь! Я быстро! - и Серёга убежал домой.
Мы заставили Санька переодеться, в заранее приготовленный мной, совсем новый «адидас», из которого я вырос ещё год назад. Поскольку он сидел на Сашке как по заказу, я ему этот костюм тут же и задарил к его неописуемой радости, и прибавил к костюму стильные штатовские плавки. Подъехал Серёгин батя.
- Круто! Круто, парни! И кто же это вас так балует?
- Волшебник, батька наш! - ответил я.
- Значит, не шутил Алексеевич, когда говорил, что Колюню усыновляет. Правильное решение, молодец мужик! Поздравляю тебя, Колюня, в хорошую семью тебя взяли. А где мой Серёга?
- А вон, уже бежит. Мы на карьерное озеро собрались, - сказал я подполковнику.
- Да там же одни ботаники, да дебилы тусуются? - удивился дядя Витя.
- Зато там вода отличная, а шушера тамошняя нам не помеха! А можно я вас всех сфотографирую? - попросил я дядю Витю, и сделал кучу кадров на мобильник и всех вместе и отдельно, а Серёга снял нас вместе с Колюней на фоне его новой машины. Я незаметно два кадра с Колюней и нас вместе отправил ММС-кой Аленке.
- Давайте, ребятишки, Бог вам в помощь! - попрощался с нами дядя Витя и пошел до дому, а Серёга прыгнул ко мне в машину, и мы покатили.
Шли по трассе строго по правилам, потому что понимали, что привлекаем к себе внимание. На первом же посту нас тормознули, и какой-то ушлый мент попытался содрать с меня и с Колюни бабки, пугая протоколом, и всякой хреновиной. Я незаметно включил диктофон на мобиле, и Колюня сделал то же самое. Серёга видел, что мы пишем наглеца и, дождавшись, когда ментовское хамыдло оскорбило нас по третьему разу, пообещав сгноить в ментовке, набрал на своём мобильнике батьку и вышел из машины.
Он протянул узнавшему Серёгу и обосравшемуся от страха менту трубку, а после короткого разговора, ещё недавно борзевшего ментяры с его батькой, переписал фамилии всей смены и поздравил с последним днём работы в органах, подробно объяснив, что такие грязные педерасты, как вся эта смена без исключения, позорят честь мундира, и их место возле параши.
Второй пост нас не тронул, а на третьем история повторилась, но эффект был тот же самый. Серёга был доволен.
- За пол часа избавили органы от десяти гандонов! Хороший урожай! И батя доволен, а то, за эту операцию «чистые руки», никак отчитаться не может. Завтра я протоколы возьму у него, нам всем расписаться надо будет, что бы всё было по закону.
- А с тобой клёво ездить, столько дел полезных сразу получается!
- Ладно, Борь, мы все не святые, но совесть то должна же хоть какая-то быть у людей! Из-за вот таких пидоров, батька уже пол года премию не получает, а «волгу» нашу старую, каждая собака в городе знает. Так что твой совет перекрасить её, батя дополнил ещё и сменой номеров, чтоб хоть пару вот таких гнид поймать за руку, да вы****ить из милиции с волчьим билетом! Жаль, что многие мою фотографию наизусть знают, а то бы я батьке с удовольствием помог.
- Пока твоя тачка в ремонте, давай мы поможем, видишь, как на нас клюют? Давай на обратном пути по прибыловскому прошвырнёмся, там четыре поста. Может и там кого сфотографируем?
- А чё, это идея! Ещё бы гвардейское шоссе причесать, от туда больше всего жалоб от народа на беспредел гаишников, как думаете?
- И гвардейское причешем, Серёга, не вопрос! Для твоего бати, всё что угодно сделаем!
- Да, чуть не забыл! Поздравляю с законным братанием! И за тебя, и за Колюню рад безмерно! А папка твой, ну а-аще, красавец! Слушай, сколько же он на вас за эти дни бабла извёл?! Ну точно волшебник он у тебя!
- Спасибо, Серый! Бабло здесь не при чём, просто мы все дома очень –  очень рады Колюне. Наш он! Вот в доску наш! Папка с бабулей в нём души не чают, а я за него любого порву на портянки, и он за меня любого порвёт!
Мы так же, как и вчера, степенно въехали на озёрную стоянку. Вся тусовка тут же повернулась в нашу сторону. Так же, как и вчера, не торопясь, мы раздевались возле своих машин, ловя на себе завистливые взгляды. Закрыв тачки, мы медленно, очень степенно подошли к толпе, перездоровались со всеми знакомыми и сразу пошли купаться, пока Витька не начал досаждать Колюне.
Наплававшись и нанырявшись вдоволь, вылезли на берег и проделали полную схему упражнений вчетвером, в пределах физических возможностей каждого, только Колюня в этот раз работал на полную выкладку, присев со мной сорок раз, и отжавшись стоя на руках двадцать.
Санька, к нашему удивлению, присел с Серёгой на плечах пять раз и при этом не пукнул, а мы все дружно пожали ему руку и похлопали по спине. На руках он уже свободно ходил. Колюня подсказал ему что-то на ухо, и Санька с его помощью отжался стоя на руках три раза, за что тут же был поощрён нашими рукопожатиями.
Мы опять плюхнулись в озеро и, плавая, наблюдали, как шестеро добровольцев ботаников пытаются повторить наши упражнения. Естественно, Витька был среди них. Получалось у ребят очень слабо, если не сказать, что вообще ни хрена не получалось. Мы вылезли на берег, дали несколько бесплатных консультаций новичкам и пошли к толпе. Наконец-то и женский пол решился с нами заговорить.
К нам с Колюней подошли две худосочные девицы и с жутким прононсом начали вопрошать:
- Ска-ажите па-ажалуста! Вы вчера-а на пра-ащание па-ажилали приятных снов сексуа-альным меньшинства-ам. А-а вы са-ами ка-ак к этому а-атноситесь?
- Милые дамы! - начал я, - К сексуальным меньшинствам мы никоим образом, никак не относимся, потому что, к сожалению многих здесь присутствующих, являемся пресловутыми натуралами. Единственное, что мы можем позволить себе с братишкой Колюней из разряда некоторых отклонений, это, пардон, в качестве особого удовольствия, поиграть с одной избранной для этих наслаждений дамой на двоих, в целях её глубочайшего удовлетворения! - а Колюня продолжил:
- Милые барышни! Я вчера упомянул о сексуальной ориентации лишь потому, что в вашей милой кампании, явно просматриваются несколько пар такого плана, как среди юношей, так и среди девушек, вот, например вы. Но это нисколько не меняет лично моего отношения к вам лично, как к самому прекрасному творению матери природы, поскольку сексуальные наслаждения даны человеку той же самой матерью, в смысле природой! Ну а мы, с братишкой Бобой, как он уже и сказал, предпочитаем иногда пропердолить одну на двоих, во все, как говориться, дыхательные и пыхательные, и пусть моя риторика нисколько не смущает вас, милые барышни, так как в силу вашей ориентации, вас это, скорее всего, не коснется! Надеемся, что мы полностью удовлетворили ваше далеко непраздное любопытство, а за сим, разрешите нам откланяться! - и мы с Колюней отошли в сторону.
Метрах в пяти от нас Серёга с Санькой втирали по ушам каким-то двум малолетним парам о духовных ценностях брака, и целомудрии брачной постели, упирая всё ими сказанное, в обязательное наличие балдахина и тазика с кувшином для подмывания. Мы переглянулись с Колюней, чуть-чуть хихикнули, и отошли от наших друзей, оставив их потешаться над недоумками.
К нам подошёл Витька, и сразу выпалил:
- Уважаемый Николай! Я вчера очень долго размышлял над вашими недвусмысленными словами, и тоже пришёл к выводу, что у нас очень многие спортсмены откровенно занимаются куннилингусом с тренерским составом, или, говоря по русски, откровенно лижут жопу. Я очень с вами согласен в том, что если периодически не будет приходить самоотверженный человек и иметь всю эту гнусную кампанию в задний проход, а если говорить по русски – ****ь их в жопу, то через некоторое время от Российского спорта останется только лишь та самая пресловутая жопа, и поэтому я понимаю всю серьёзность вашей прошлогодней жертвы. Может я и очень навязчив, но я очень прошу вас, не могли бы вы мне дать свой автограф? - Он протянул ручку и рекламное Колюнино фото, а тот нарисовал какую-то офигительную загагулину, слегка напоминающую две буквы «Н» и «К», но не имеющую ничего общего с его не очень сложной, но аккуратной и красивой подписью.
- Я очень рад за вас Виктор, что вы так точно определили основную концепцию нашего вчерашнего разговора. Однако я вам должен заметить, что вся существующая нынче система построения спортивно-клубных отношений, уже сама по себе грязна и порочна, потому и способствует развитию скорее ****ства, нежели самого спорта! А в одиночку, как давно уже известно, извиняюсь, систему ***м не перешибёшь! Поэтому, очень нужны группы молодых справедливых людей, искренне преданных спорту, которые могли бы выявлять и достойно наказывать системных негодяев, а если говорить по русски, ****ь их всех как врагов народа, разрывая их грязные жопы на английский флаг! Искренне советую вам задуматься над моими словами, потому что вы один из тех целеустремленных молодых людей, которые могут прекратить омерзительный спортивный разврат, задвинув негодяям системникам свой член и в рот, и в зад, чем достойно наказать этих хамов и негодяев, и опять попрошу простить меня за мою не совсем спортивную риторику! А сейчас извините, нам пора на водные процедуры. Вода сегодня опять исключительно как хороша, я бы даже сказал, охуетительно хороша! - и мы, увлекая за собой подошедших к нам Серёгу и Саньку, рванули в воду резким мощным бегом здоровенных парней, показывая всю нашу мощь тусовочным хлипакам.
Искупавшись, мы уже вчетвером, повторили вчерашний отжим плавок, демонстрируя восхищённой толпе всё те же части тела. Потом пожелали всей тусне приятных сексуальных снов, а так же бурных ночных оргазмов, с вагинальными, анальными и оральными ласками, после чего удалились к машинам, где ещё минут пять приковывали к себе пристальное внимание вконец обалдевших Колюниных фанатов, а затем, также как и приезжали, беззвучно уехали.
Не знаю, что было в машине у Колюни, но Серёга всю дорогу ржал. Мало того, что они с Санькой отличились сами, развешивая макароны по ушам ботаников, но и полностью слышали пламенную речь придурка Витьки, и ответ Колюни, а этого вполне хватало, чтоб у любого нормального человека от смеха заболел живот.
Остановившись на обочине, мы, после разговора Серёги с его отцом по телефону, согласовали наши действия и рванули на Приморское шоссе. Шли на предельной скорости, но, не превышая установленной дорожными знаками нормы.
На первом же посту началось наглое вымогательство. Даже когда из машины вылез Сергей, ментяра в капитанском звании, продолжал качать права, пугая нас неприятностями, посылая Серёгиного батю на три весёлые буквы, думая, что мы блефуем. Он отобрал у меня и у Колюни все документы и не отдавал, несмотря на наши законные просьбы, а требовал с каждого по пятьсот баксов.
Пока мы ждали дядю Витю, этот гад попытался ударить по лицу Колюню, за то, что тот обозвал мента позорной побирушкой и гнилым крохобором, но Колюня, благодаря хорошей реакции, увернулся, а во мне так вскипела кровь, что Серёга с Саньком еле меня удержали, чтоб я не отоварил наглеца в погонах. Ментяра тут же начал оформлять протокол нашего сопротивления органам. На наше счастье, в задержанной перед нами машине, сидела молодая пара: очень приличные парнишка с девчонкой, которые видели всё происходящее.
Когда подъехал дядя Витя, обнаглевший капитан попытался грубить и ему, но свидетели подтвердили всё хамство зарвавшегося ментяры и пожаловались, что у них отобрали права и ключи, требуя пол штуки баксов и угрожая расправой. Дядя Витя тут же вызвал надзорников, ждать которых пришлось не долго.
Подъехавшие майор, с двумя старлеями,  сразу оформили синие бланки протоколов о выявлении должностного преступления. Менты с поста с извинениями всем всё вернули: и ключи, и документы. Как только на бумаге были поставлены все необходимые подписи, в том числе и свидетелей, Серёгин батя шепнул мне, что я могу дать в морду бывшему капитану, только аккуратно.
Капитан бегал за дядей Витей вокруг джипа, пытаясь вымолить себе прощение. Я выждал удобный момент, подскочил к капитану, коротким незаметным тычком в солнечное сплетение заставил его согнуться и резко открыл дверь милицейского джипа, пробороздив по морде негодяя замково-торцевой частью двери так, что у него, буквально через несколько секунд, выступила кровь из носа. Ментяра взвыл и кинулся на меня, но дядя Витя так ловко подставил ему подножку, что тот зарылся мордой в придорожный щебень.
- Вот какой же ты противный мужик, капитан! Имей смелость сознаться в содеянном, будь мужиком, а то вон, у тебя от нервов уже кровь носом пошла. И не ползай передо мной на коленях, стыдно за тебя! Офицеры! Уберите от меня эту половую тряпку! - и дядя Витя, брезгливо отпихнув капитана ногой от себя, сел в машину.
Вокруг никто ничего не понял, потому что никто ничего и не видел. Офицеры отволокли капитана, можно сказать уже бывшего, к постовой будке и бросили его, колотившегося в злобной истерике, грязного, противного, вызывавшего только презрение. Ехать дальше было бесполезно. Продажный наряд успел уже предупредить всех, кого надо, и мы развернулись обратно.
На въезде в город, мы остановились на обочине около поджидавшего нас джипа Серёгиного бати.
- Как ловко ты его, Борька, саданул, а?! Чем дальше узнаю тебя, тем больше восхищаюсь! А я тебе неплохо подыграл, правда? - довольным басом трубил дядя Витя. Парни удивлённо вытаращили глаза.
- Да я за Колюню порвать его хотел, спасибо Серёга удержал, а то бы наломал я дров, уж извини, дядя Витя! Таких козлов принародно опускать надо, на Красной площади: веник на полную ручку в жопу, и пускай кукарекает потом всю жизнь! - вырвалось из меня. Все засмеялись.
- Так это ты его так разукрасил, Боба? - удивился Колюня.
- Да чего там я, только что нос сломал этой скотине, а вот как дядя Витя его щебнем накормил?! Я себе такой приёмчик уже в арсенал записал. Главное, так простенько, но с каким вкусом! Раз, и всё! - и я дернул ногой, повторяя дяди Витино движение.
- Не скромничай! Сам-то, какой фокус провернул, я до сих пор не понимаю, как ты его наклонил. Как дверкой шнобель ему свернул – видел, а что перед этим было? Ты же только подошёл. Скажи, мне надо знать, самому пригодится, как ты его загнуть-то умудрился? - весело и серьезно допытывался дядя Витя.
- Боковая, короткая тычка в солнечное. Вот так! - и я показал на воображаемом противнике удар рядом с джипом, повторив всё полностью, с открыванием двери. - А потом, вот сюда отскочил, чтоб если кинется на меня, то вот так, корпус в сторону, короткий левой в поддых, и правым локтём в позвонки, вот так! Но он до меня не добежал почему-то, устал, наверное?
Дядя Витя засмеялся, а вслед за ним и парни. Мимо проехал милицейский уазик, на правом сидении которого сидел бывший капитан милиции с распухшими шнобелем и губами. Я помахал ему рукой и показал язык. Парни опять засмеялись.
- Дядя Витя, давай и гвардейское шоссе причешем! Уж работать, так работать! - предложил Колюня, и мы все его поддержали.
- Я то не против, только я вам мальчишки, весь отдых поломал! У вас же свои планы были?
- А у нас в планах именно Гвардейское шоссе, и именно с целью выявления оборотней в погонах! Мы с Серым ещё вчера об этом договорились! - заверил я дядю Витю, а парни подтвердили.
- Что же, спасибо вам, мальчишки! Только давайте поосторожнее, там сейчас на втором посту такие шакалы заступили, могут побить вас, ребята, и оружие у них! Я в трёх минутах от вас буду, а ты Сергей, как вас только тормознут, сразу по мобилке мне звони! Понял? И за подкреплением заедем, я пару лейтенантов молодых возьму с бумагами воевать, ну и наряд ОМОНа на всякий случай. А вам в качестве самообороны разрешаю всё!

Когда мы выехали на Гвардейское шоссе, было без пятнадцати одиннадцать вечера. Первый пост нас даже как будто не заметил. На спидометре было чётко сто километров в час и через пять минут мы уже подходили ко второму посту, сбросив скорость до семидесяти. Увидев издалека две иномарки, экипированный мент сразу начал махать палкой, приказывая остановиться, и мы, сбавляя скорость, выполнили его команду. Серёга тут же позвонил отцу и не выключал телефон. К менту подтянулись ещё пятеро, нахально щерясь и потирая руки. По всему было видно, что нам придётся не сладко.
Я опустил боковое стекло и спросил у мента:
- В чём дело?
- Документы давай! Дятел стриженый! - сразу начал хамить ментяра в лейтенантском звании, даже не представившись как положено. - Выйти из машины и руки на капот, быстро! - и он щелкнул предохранителем «калаша».

Я видел, что Сергей успел что-то сказать отцу, бросил телефон под заднее сидение и вслед за мной вышел из машины. Колюню с Санькой также поставили раком, как и нас, заставив широко раздвинуть ноги. Наглые менты обшарили наши карманы, бардачки в машинах, позабирали бумажники, мобилки у меня и Колюни, сняли у всех часы, ударили Серёгу и Саньку по яйцам, меня в бочину, аж в глазах потемнело, а Колюню локтём по хребту так, что он упал и стонал. Кровь во мне закипела, но в это время с сиреной к нам уже мчались джип дяди Вити и наряд ОМОНа. Всех шестерых козлов, которые успели поиздеваться над нами, обезоружили и держали под прицелом. Всё что у нас отобрали менты, нам тут же вернули. Дядя Витя созвонился с городскими гаишниками, и потребовал замену арестованным подонкам. Молодые летёхи в джипе строчили какие-то бумаги.
- Можете разобраться с теми, кто вас бил, - скорбно–печальным голосом произнёс дядя Витя, и как-то виновато отвернулся от нас. Он прекрасно понимал, что всё могло быть и хуже.
Я сразу вычислил козла, который ударил Колюню и, озверев до предела, с разбега так с правой ноги с разворотом запечатал ему в челюсть и в ухо, что хруст ломающихся костей услышали все, кто стоял рядом. Кто-то из омоновцев зааплодировал.
- Это тебе, гнида, за братишку! - процедил я сквозь зубы.
Ментяра рухнул на землю, а я харкнул на него всем, что было в носу и во рту, достал из штанов член, помочился на ментярскую гниду и подошел к двум скотам, которые били Саньку и Серёгу. Их ссыкливые глаза бегали как мандовошки по гребешку. Так как Санька с Серёгой всё ещё приседали, держась руками за пах, я расправился с ними сам, размазав в омлет коленом яйца и основательно раздробив кулаком шнобель одному, а второму к яйцам добавил выбитую поломанную челюсть. Оба гада выли, как обосравшиеся шакалы, но меня это только заводило еще больше и я с ноги зарядил им обоим по печени, предупредив, что ещё один звук, и их дети осиротеют. Омоновцы одобрительно гудели. Пришел черёд и моего обидчика.
- Ну что, кудрявый? Поздороваемся, а может, потанцуем?
У ментяры дрожали губы, и его трясло. Я подхватил его за талию, подсёк ноги и с размаху посадил копчиком на землю. Задыхаясь от полученного удара, он прерывисто взвыл так, что мне сразу стало понятно – копчик сломан! Я добавил ему с ноги в грудную клетку сбоку и сломал пару рёбер.
- Скажи большое человеческое спасибо дяденьке, что зубы твои гнилые пока не посчитал, гнидочка! - детским голоском прочирикал я, и зарядил ему с левой ноги в правое ухо так, что у него чуть башка не отвалилась. Нервная дрожь у меня уже прекращалась и злоба потихоньку утихала, поэтому двум оставшимся я просто выщелкнул кулаками передние зубы и сказал, что так прикус будет лучше при минете. Омоновцы заржали. Вдогонку на всякий случай шлепнул ладонями по ушам одному, порвав барабанные перепонки, а другому со всей силы зарядил кулаком в глаз, чуть не выбив его. Потом медленно переломал своими лапищами пальцы на их руках, при этом каждому смотрел в глаза, чтоб видеть их боль и мучения. Как они скулили! Но ни грамма жалости к ним у меня не возникало. Понимая, что работаю палачом, я говорил сам себе – так надо! Если не я, то кто?!
Как только закончил разборки, дядя Витя подал команду, и всех шестерых загрузили в подъехавшую каталажку. Я подошел к нему, и он молча пожал мне руку, отведя глаза в сторону и покачав головой. Я побежал к парням.
Колюня лежал на животе на раскинутых сидениях в своей машине. Рядом стояли ребята, а следом за мной подошёл дядя Витя. Я ужасно испугался за Колюню, и меня опять начало трясти.
- Братишка, что с тобой?
- Позвонок вышибли, гады! - простонал Колюня.
- Костоправа хорошего надо, - сказал дядя Витя.
Я быстренько заголил Колюне спину, прощупал позвоночник и понял, что ничего страшного не случилось. Выскочил межпозвонковый диск. Попросив Колюню потерпеть, я как можно аккуратнее вправил братишке диск на место. Колюня ойкнул, но зашевелился и встал. Боли больше не было.
- Где этот козел? - спросил Колюня, - Дать бы ему в рожу!
- Боб уже всех шестерых оформил по высшему разряду, - ответил за меня Сергей, - Мы с Санькой и вмешиваться не стали, всё равно у нас бы так не получилось. А твоего козла он на пожизненно одним ударом в дом хи-хи отправил. Ты просто не видел, Колюня, как он его с ноги по башке запечатал. Санитар сказал, что челюсть вдребезги и череп треснул. Выжить то выживет, но дурачком на всю жизнь останется. Остальным, кому зубы выбил, кому рёбра поломал, кому носы по щекам размазал, кому челюсть раскрошил, копчик одному сломал, вобщем очень жестоко, но всё справедливо. А главное, что никакого превышения самообороны, правда, батя?
- Омоновцы сами попросили, чтоб с этой падалью гражданский разобрался, им же нельзя. Они тоже ничего подобного не ожидали от Бориса, да и я признаться тоже не думал, что ты, Боря, их так серьёзно разнесёшь. Но всё правильно сделал, чтоб другим неповадно было. Старший группы ОМОНа Петро, майор, тебя Борис дожидается. Подойди, чего-то сказать тебе хочет, вон, видишь, который маску снял?
Я повернулся, и сразу узнал своего самого первого тренера по плаванию, а он тоже меня узнал и приветливо улыбался. Я подошёл к нему и поздоровался за руку. Нас окружили ребята из ОМОНа, уже со снятыми масками и каждый тряс мне руку, говоря, что я им масло на сердце налил, когда из моральных уродов, настоящих уродов сделал.
- Воспитанник мой, бывший! - похвастался Пётр Николаевич. - Во какай мужик вымахал, а годков то всего восемнадцать! Как у тебя с плаванием, Бориска?
- Бросил я это дело из-за Пидоровича! Да вы же сами, дядь Петь, из-за этого козла из спортивной школы ушли, все об этом знают. Я первый взрослый по честному заработал, уже на КМС протоколы собрал, а он меня мимо региональных соревнований кинул, Федьку, жополиза своего послал, да Витьку, сынка директора департамента. Они-то обосрались на соревнованиях, ведь плавали очень хреново, и разряды у них липовые. А Пидорович от меня за папкины деньги подачку хотел, кондиционер ему, блин, подавай, а вот *** ему в обе руки! Ну вот, я обиделся и ушёл. А вы как? Смотрю, вроде довольны работой?
- Работа весёлая. Платят, правда, негусто, но жить можно.
- А вы мне телефончик свой дайте, я вам в конце августа перезвоню. Возможно, хорошую работёнку предложу. Я серьёзно!
- Я вижу, что ты серьёзным мужиком стал, а телефон у меня всё тот же, пять двенадцать восемнадцать, в справочнике есть.
- Тогда я позвоню!
Мы пожали друг другу руки и расстались. На часах было без двадцати двенадцать. Колюня уже про спину забыл и вместе с парнями дожидался меня, чтоб ехать домой. Санька с Серёгой залезли в батькин джип. Мы пристроились к ним в хвост и под сирену, на хорошей скорости погнали до самого дома. В гараже смахнули с машин пыль, убрались в салонах и побежали докладываться папке о сегодняшних приключениях. О побоях и о моей расправе над гвардейскими гнидами поначалу промолчали, но мои сбитые кулаки отец заметил сразу.
- Сколько зубов сегодня выщелкал, засранец? - спросил отец не очень довольным тоном.
- Папа, не ругай его, он за дело негодяев наказал! Меня менты по позвоночнику ударили, и позвонок выбили, вот Боба и рассердился на них, а потом мне и позвонок вправил, - тут же вступился за меня Колюня. А я посмотрел на свои кулаки, потом на папку, подмигнул ему и детским голоском прочирикал:
- Штук восемь, всего-то, а они у них лишние были!
Чемодан у папки уже был собран и мы, попив чайку, расхвалив Колюнину тачку, ушли отдыхать, чтоб завтра сутра быть огурцами. Перед сном я специальным бальзамом обработал сбитые кулаки и ещё раз внимательно проверил Колюнину спину. Всё было в порядке.
- Боба, ты что, правда, этого козла чуть не убил, который меня локтём по спине ударил?
- Я же не шучу, когда говорю, что за тебя порву любого!
- Мне парни в подробностях рассказали, что ты с ними вытворял, у меня даже мурашки по коже побежали, неужели ты так можешь?
- Могу! За батю, за мать, за бабулю, за тебя и не такое смогу! Палачом себя не считаю, потому, что здесь совсем другое: если бы не я, то кто? Ты пойми, Колюня, так надо было! Знаешь, как меня омоновцы благодарили, что я из моральных уродов настоящих сделал?! Я ведь только одного серьёзно наказал, за тебя наказал! А остальных пожалел. Им всем дорога в изоляцию, в дурдом, чтоб нормальные люди спокойно жить могли. Будь ты на моём месте, сделал бы то же самое, ты просто пока не попадал в мою шкуру и не совсем представляешь, на что сам в такой ситуации способен! Я же всё видел, как эти шакалы вас били, вот и вернул им ихние поджопники, ну, немного с процентами.
- Я тоже видел, как тебя один по ребрам саданул, у меня даже кровь в голову ударила от злости, вот я и пропустил удар по позвонкам. А что ты ему сделал?
- Пердячую косточку с рёбрами поломал, да ухо пробил ногой. Теперь месяца два на горшке меня вспоминать будет, гнида оглохшая! Да ладно тебе, Колюня, давай спать! Устал я чего-то.
Мы облапались прижавшись друг к другу, и какое-то время не моргая смотрели друг другу в глаза. А потом наступило утро.

4. Колюня влюбился!

В семь утра мы с Колюней были уже на ногах. Быстренько убрали постель, полностью открыли окна и включили негромко ритмичную музыку. Увлекшись зарядкой, мы не заметили, как в комнату тихонько зашли бабуля с отцом. Мы ходили по кругу на руках друг за другом, делая через каждых восемь шагов по четыре отжимания. Колюня начал уставать, и дурачась захныкал:
- Боба, у Колюни уже ручки болят, пожалей братишку!
- А по своей белой попке, шлепков Колюня не хочет? Ещё два круга, лентяй! При твоих сильных ногах у тебя руки как прутики! Я же тебя слушаюсь, когда ноги тренирую, вот и ты не скули, братишка!
- Ну, Боба! Локоточки устали!
- Точно получишь шлепков по своей белой попке, и будет она у тебя красная, как у макаки! Ещё и в угол поставлю, паршивец ты этакий!
- Ну Боба, плечики уже болят! Пожалей, я же ещё маленький! И нельзя маленьких по попке шлёпать, а то с ними девочки дружить не будут!
- Ладно, нытик маленький, отдыхай! Дуй в ванну, да не задерживайся там! И смотри, не наступи на свою пипиську ногой, а то опять плакать будешь!
- Бориска! Фу, какие глупости ты говоришь?! - завозмущалась Бабуля, а папка рассмеялся.
- А чего это вы кверху ногами? - продолжал я дурачиться, отжимаясь от пола, - Нормально ходить разучились?
- Вот только бы шутки шутить! Ни какой серьёзности! - проворчала бабуля и ушла на кухню.
Я прыжком переместился на ноги, помахал руками в круговых движениях, подмигнул папке и спросил:
- Хочешь, тебя так научу? Станешь сильным, как твой сынок – дубинушка!
В ответ, папка скинул халат, встал на руки, прошёлся по комнате, отжался пять раз и прыжком соскочил на ноги, улыбаясь во весь рот. Он напряг мышцы груди, брюшного пресса и согнутых рук, изобразив маленького Шварцнегера, и подмигнув мне, сказал:
- Не записывай меня в дряхлые развалины раньше времени, мне всего-то сорок один год, и форму я поддерживаю в приличном состоянии.
- Удивляюсь я тебе папка, когда ты всё успеваешь, я же тебя ни разу за зарядкой не видел, а ты вон какой?
- Жизнь заставляет всё успевать. Нельзя мне темп сбавлять, а то из обоймы выскочу. Только я вот за чем зашёл. Вы с Колюней оденьтесь сегодня прилично, а то меня в Пулково будет ждать один человек с командой, и надо произвести на него впечатление. Ты понимаешь, о чём я?
- Не вопрос, оформим всё по высшему разряду, и стыдно тебе за нас не будет, поверь!
- Вот и хорошо, спасибо заранее, -  сказал отец, и, похлопав меня по плечу, ушёл к себе.
Я обмылся в душе и передал папкину просьбу Колюне, который сразу всё понял и, взяв ключи, убежал в гараж. Перегнав свою тачку к подъезду, вылизанную как у кота одно место, он уже хотел подняться домой, но ему дорогу преградила его тётка Тоня. Я с балкона наблюдал за ними, готовый в любую минуту сорваться к Колюне на помощь, но разговор у них был короток. Тётка обложила племянника матом, а он, сказав ей что-то резкое на финском языке, отстранился от неё и побежал домой. Тётка Тоня проводила его злым взглядом, плюнула в след, грязно выругалась и удалилась. Я облегчённо вздохнул. Войдя в дом, Колюня не подал и виду, что имел какую-то неприятность. Он был весел и добродушен, как всегда. Мужик!
Мы дружно позавтракали, поболтали о всякой всячине с бабулей и стали собираться в дорогу. В наглаженных новых костюмах, одинакового покроя и цвета, в белых рубашках при галстуках, мы выглядели с Колюней как братья двойняшки, разве что не близнецы. Папаня сиял от удовольствия, а бабуля просто плыла от умиления.
Папка попрощался с бабулей, мы с Колюней чмокнули её в обе щеки и пошли к машине, захватив папкин здоровенный чемодан. Я достал мобилку и сфоткал папку, Колюню за рулём и стоя у машины, папку с Колюней в обнимку, а потом попросил пробегавшего парнишку и он сфоткал нас троих на фоне нашего дома. Кадры получились замечательные. В десять пятнадцать мы отчалили. Бабуля махала нам рукой с балкона. Папка развалился на заднем сидении и прикрыв глаза, чему-то сладко улыбался. Я незаметно отправил ММС-кой Колюнины фотки и где мы вместе на Алёнкин номер.
На ленинградке, на первом же посту, нас тормознул знакомый старлей, и без проверки документов, вежливо поздоровавшись со всеми, предупредил Колюню, что на сорок пятом километре за ночь поползла дорога, и что нужно быть повнимательнее, так как две машины ранним утром, не заметив повреждений дороги, уже вылетели с трассы. Мы поблагодарили его и двинулись дальше.
Питер Колюня обошёл по внешнему кольцу и выскочил на Московский проспект. Без десяти час мы были в Пулково. Сопровождая отца по бокам как телохранители, мы поднялись в зал регистрации и пошли в помещение для вип персон. К нам подскочили обслуживающие, забрали папкин чемодан, билет, и сказали, что на посадку пригласят его дополнительно.
Отец огляделся и направился к группе солидных мужиков, стоящих неподалёку в окружении личной охраны. Мы сопровождали папку с каменными лицами, внимательно глядя по сторонам, но, не поворачивая головы. Отец поздоровался за руку с каким-то сухощавым, как Кощей Бессмертный, сорокалетним дядькой, разодетым как коронованная особа, находящимся в окружении каких-то солидных мужиков, и представил нас:
- Мои сыновья: Борис и Николай.
- Евгений Сергеевич! - представился дядька, и протянул нам по очереди жилистую костлявую руку. - Завидные сынки у тебя, Алексеевич! - сказал он отцу после рукопожатий и отвёл папку в сторону.
После десятиминутного разговора, подойдя опять к нам, Евгений Сергеевич сказал:
- Двадцатого августа я подъеду к тебе на фирму со своими юристами, подпишем бумаги и начнём первый этап в равных долях, как и договорились. А теперь, Алексеевич не буду тебе мешать. Счастливого отдыха, привет супруге, и подумай над моим предложением касательно …. Ну ты понял! - и Евгений Сергеевич стрельнув в нашу сторону глазами, приветливо улыбаясь. Пожав нам руки, он откланялся. После его ухода, папка сиял как медный тазик.
- Всё срослось! Даже лучше, чем я думал. Молодцы ребята, Женя Сергеич от вас в восторге. Хочет с дочками своими познакомить. А девчушки у него хорошенькие и не дуры, так что думайте до моего возвращения. А теперь самое главное! Дома на моем столе в кабинете возьмёте синюю папку. Там документы. Внимательно прочитаете. Если будут вопросы – созвонимся. Учтите, я очень на вас рассчитываю, потому что дело, о котором я договорился с Сергеичем, очень серьёзное и стоит больших денег. У меня два пробела. До сих пор нет нормального руководителя в службе охраны. Воровство на фирме уже поперёк горла стало. За меня сейчас Игорь Николаевич остался, единственный человек, которому я могу доверять, но ему одному не справиться, а помощников толковых мало.
- Эх, папка, чего же ты молчал? Да я тебе хоть завтра начальника охраны, профессионала со стажем подгоню! Он и ребят своих из ОМОНа подтянет, настоящих, обученных. Такую секьюрити тебе обеспечит, что муха собственную какашку с территории не утащит! - взволнованно протарахтел я.
- Ты это про кого, Боря?
- А ты помнишь моего первого тренера по плаванию, Петра Николаевича Александрова? Он сейчас майором в ОМОНе, группой захвата командует. Мужик, просто золото! Зарплатёшка у него фиговенькая, а по жизни он не попрошайка. Ты же знаешь его историю, как его из спортивной школы ушли?
- А ты ведь дело говоришь, сынок. Я и не подумал даже про него, забыл как-то, что есть такой мужик. Вот тебе и карты в руки!
- Сколько человек должно охранять фирму?
- Думаю, что не меньше сорока. Четыре по десять.
- А если меньшим количеством управимся?
- Зарплата возрастёт у охраны.
- Сколько ты им сейчас платишь?
- От тридцати до шестидесяти, там в документах штатное расписание есть. Сам ставки увидишь.
- А если до твоего приезда я тебе всю охрану поменяю?
- Если сможешь, то не вопрос!
- Замётано! Зуб даю! Колюня поможет, да и мне серьёзного дела хочется и помочь тебе за счастье! Правда, Колюня?!
- Ещё какая правда, лишь бы получилось! - подтвердил Колюня.
Время пролетело незаметно. Папку пригласили на посадку, и мы попрощались, проводив его до посадочного эскалатора, расцеловав и затискав на прощание, чем опять вызвали кучу умиленных взглядов, окружавших нас людей. В след крикнули, что обязательно встретим по возвращении, и долго махали руками, пока он не исчез из виду. Я сфоткал Колюню в вип зале, на фоне аэровокзала, и втихоря снова отправил фотки Алёнке.
- Теперь домой! Документы бегом смотреть, и за дело! - сказал я Колюне, потирая руки.
Братишка меня поддержал. Колюня так же ловко проскочил через Питер, и погнал к дому. Под впечатлением состоявшегося разговора, я уже выстроил план наших с Колюней действий, рассказав ему все подробности на обратном пути до Выборга. Колюня балдел от проснувшейся во мне энергии и гнал машину, выжимая из неё всё, что мог.
- Боба, ты как всегда, сто ходов наперёд уже видишь! Я просто балдею от тебя! Только ведь я никакого понятия не имею о вашей фирме.
- Ты хоть знаешь, чем папкина фирма занимается?
- Ну откуда мне знать, Боба? А спрашивать я постеснялся. Расскажешь?
- Это, Колюня, такой небольшой кораблестроительный завод ЗАО «Морстройтехносервис». Яхты под заказ для солидной клиентуры, ну и ремонт судов небольшой водоизместимости. Заказов пока маловато, потому что с немцами и финиками не удаётся контакты наладить, ведь фирма маленькая, а они боятся нашего разорения, да ещё и охрана плохая. Ведь только на ноги начали вставать. Батька пашет как вол, первый раз за четыре года в отпуск разрешил себе поехать, да ещё хреновые заказчики договоры не соблюдают и конкуренты появились. Вобщем сложностей много. Я давно уже в теме, только папке виду не подавал. Даже как почувствовал вчера, и уже дяде Пете удочку забросил на счёт смены работы, а он обещал подумать. Только вот со сроками немного не рассчитал, не подумал, что уже сегодня надо. А видишь, как ситуация повернулась!
- Это дело поправимое. Наверняка твой бывший тренер, Боба, не откажется от куска хлеба с маслом и толстым слоем чёрной икры.
- Я тоже на это надеюсь.
Мы въехали в Выборг, и я вспомнил про приезд Ленки. До прибытия её поезда оставалось десять минут. Я лукаво подмигнул Колюне и сказал ему гнать на вокзал.
- Я скоро приду, а ты будь готов к новому знакомству! - ничего толком не объясняя, сказал я Колюне и побежал на перрон.
- Это, наверное, девушка? - спросил Колюня, но я ничего не ответил.
Толпа народа немного мешала, но я всё-таки высмотрел Ленку, и незаметно подкравшись сзади, закрыл ей глаза руками. По голосу и моим здоровенным лапищам, она почти сразу меня узнала, и была немного удивлена таким неожиданным для неё вниманием:
- Странный ты, Борька! То ругаешься со мной, чуть ли не посылаешь подальше, то подлизываться начинаешь, как кот мартовский. Разоделся, как вип персона, что с тобой?
- Ленка, ты уж прости засранца за дурацкую ссору! Сама знаешь, из меня по дури иногда какашки кучкой лезут, только я исправляюсь потихоньку. Ей Богу, не хотел я тебя тогда обижать, вожжа под мантию попала, а ты под руку подвернулась, дураку ненормальному. Простишь?
- Куда от тебя, чудака, денешься?! Да и привыкла давно уже к твоим закидонам, так что никаких обид и не помню. Ну взбрыкнул на нервишках, первый раз, что ли?
Я чмокнул Ленку в щечку, приобнял как сестрёнку, и предложил:
- Давай я тебя домой отвезу?
- Машиной обзавёлся? Тогда поздравляю!
Я взял Ленкины сумки на плечо и, раздвигая толпу, потащил её вслед за собой на привокзальную площадь. Колюня медленно прохаживался возле машины. Увидев нас, он стал внимательно всматриваться в загорелую красавицу Ленку, и по всему было видно, что девчонка ему сразу очень понравилась. Он заранее открыл багажник и приветливо улыбался, пристально вглядываясь в её лицо, и улыбаясь до самых ушей, обнажая красивые белые зубы.
- Знакомься, Лена, это мой братишка, Колюня! - сказал я, укладывая Ленкины сумки в багажник машины, а Колюня, протянул ей свою большую красивую руку, всё так же широко улыбаясь и сверкая своими ярко синими глазами. Ленка явно была сражена наповал шикарным блеском молодого красавчика.
- Я привыкла не удивляться твоим хохмам, Борис, но с каких это пор, Николай Кабанен, известный на всю страну лыжник, стал твоим братом? - как-то сразу узнав Колюню, спросила немного удивлённая Ленка.
- Зря не веришь, сама у него спроси, - ответил я, закрывая багажник.
- Многие не верят, что Боба мой любимый братик, но это полная правда, - довольный как слон промурлыкал Колюня, - А вы Лена, очень красивая! Я очень рад нашему знакомству! Садитесь в машину рядом со мной, пожалуйста! - продолжал сверкать глазами очарованный Колюня.
Я достал мобилку и сфоткал ребят на фоне привокзального парка, тут же отослав фотку Алёнке, плюхнулся на заднее сидение и всю дорогу до Ленкиного дома наблюдал, как щебечут двое молодых, в одну секунду влюбившись друг в друга. Колюня заливался майским соловьём, а Ленка немного смущённо улыбалась и тоже подчирикивала ему елейным голоском. Зная Ленкин необузданный темперамент, я, закрыв глаза, представил себе, как она будет целовать, и ласкать Колюню, и как бурно он будет отвечать на её ласки, но мои мечтания прервались. Мы стояли возле Ленкиного дома.

Я вылез из машины и достал её сумки, но Колюня отобрал их у меня и пошёл вслед за Ленкой в подъезд. Минут десять его не было. Когда он нарисовался передо мной после проводов, надо было видеть его сияющую мордашку! Я подумал, что пол лимона без сахара с кожурой, ему было бы сейчас в самый раз.
- Боба! Это просто чудо! Я приплыл на все сто! Послушай, как сердце колотится! Я честно, влюбился с первого же взгляда! Какая она красивая, как с картинки! А она с нами на дачу поедет, правда же? - щебетал сверкая глазами одуревший от счастья Колюня.
- О, бля! Не с нами, а с тобой, дурачок! Ну а для чего же я вас познакомил, только для того, чтоб тебе и ей крышу снесло? Да она сама из-за тебя сейчас как коза по квартире скачет, Колюня! Уж поверь мне, я её немного знаю! Ты её тоже, сразу, наповал одним взглядом уложил, мне всё видно со стороны было, да я, если честно, только на это и рассчитывал.
- Боба, ты уже как папка, волшебником становишься! Надо же так всё устроить? А я точно ей понравился, ты не ошибаешься? - не унимаясь чирикал Колюня, извергая тысячи искр из своих синих глаз.
- Вот сам у неё и спросишь в следующий раз. А теперь погнали домой, пока штанишки не обтрухал. Помнишь, что папке пообещали? Так вперёд и с песнями!
Только дома Колюня хоть немного успокоился, но бабуля сразу заметила его необычное состояние, и тихонько спросила меня:
- Что с Коленькой происходит? У него глаза горят, как-то по особенному, что-то случилось?
- Я его с Ленкой, дяди Диминой дочкой познакомил, вот у них и съехали стропила у обоих! Причём с первого взгляда! Надо же так сразу влюбиться?! Вот, чертенята! - объяснил я бабуле, и она осталась довольной сказав:
- Лена девушка хорошая, такая серьёзная и очень красивая. Она мне так нравится! Не вертихвостка какая-то. И семья у них хорошая, я их маму уже давно знаю. И отец у них добрый мужик, так что я за Коленьку тоже очень рада! Представляю, как они вместе рядом выглядят, красивая пара!
Зайдя в отцовский кабинет, я взял большую синюю папку и пошёл к себе в комнату, где меня уже ждал Колюня, всё ещё мечтательно улыбающийся и счастливый, как сытый котяра. Увидев меня с документами, он сразу посерьёзнел.
В папке оказались два приказа отца по фирме о назначении нас с Колюней  с сегодняшнего дня главными консультантами на правах заместителей по вопросам организации структуры охраны на меня, и по вопросу физической подготовки и пригодности к работе персонала в охране и на спецработах на Колюню. Приказы были вложены в два фирменных удостоверения, подтверждающих наши полномочия. Было видно, что фотографии в удостоверениях отсканированы из наших паспортов. Далее шли два контракта в двух экземплярах, которые нам оставалось только подписать.
Следующими документами были наши должностные инструкции, согласно которых мы подчинялись только лично отцу, а полномочий нам было выдано столько, что голова сразу всего не переваривала.
 
Далее шла инструкция о порядке организации охраны предприятия, с подробным планом охраняемой территории и указанием объектов повышенной секретности. Последний документ был штатным расписанием службы охраны, а к нему прилагалась записка отца, с его соображениями по поводу необходимых усовершенствований в службе. Мы с Колюней прочитали всё от корки до корки, и немного призадумались.
- Давай-ка, Боба, рванём на фирму, а то одно дело бумажки, а другое дело своими глазами всё увидеть! - предложил Колюня, и я с ним согласился.
- Ты прав, Колюня! Это дело надо своими руками пощупать!
Мы переоделись в спортивную одежду, и я побежал выгонять свою машину из гаража, а Колюня объяснил бабуле, что мы по делам на работу. Времени было без пятнадцати пять, когда мы, черной спаркой двух «рено», подъехали к проходной. Автоматические ворота были закрыты, и сколь я не сигналил, никто на проходной так и не пошевелился.
Мы с Колюней вылезли из машин, и зашли в помещение контрольного пропускного пункта. Там было сильно накурено, и мы оба сразу закашлялись. Под столом стоял пузырь водки, а на столе две бутылки пива.
- Чё надо, куда прётесь? - зарычал какой-то красномордый мужик, и вылез из-за стола, а с дивана поднялся парень лет двадцати пяти, с явными признаками глубокого похмелья. Третий охранник сидел к нам спиной и смотрел телевизор, ни на что не реагируя, как будто его ничего не касалось.
- Для начала давай-ка повежливее, толстожопый! И объясните мне, что за бардак здесь твориться?! Вы что глухие, сигналов не слышали? Или за пьянкой работы не видать? - строгим голосом пробасил я.
- Ты кто такой, щенок паршивый? Ну-ка, Ваня, выкинь их на *** отсюда!
Сидящий к нам спиной мужик поднялся и направился ко мне, с явно не благими намерениями. Когда он попытался меня ударить, я перехватил его руку, завернул резко за спину до вывиха плеча, и хорошим пинком под зад отправил отдыхать на диван. Не давая им опомниться, подошёл к красномордому и взял его за горло так, что тот захрипел, а Колюня тем временем вырубил кинувшегося на него непохмелённого парня, и отправил вслед за Ваней на диван.
Мы предъявили им свои документы, объяснив причину появления, а я по телефону вызвал на КПП Игоря Николаевича, который тут же прибежал.
- Непорядок Игорь Николаевич! Это не охрана, а быдло какое-то! Всех на карандаш! - жестким тоном сказал я. - Будем всё это потихоньку исправлять!
Охрана бзделовато пялилась на нас с Колюней, а Игорь Николаевич пытался оправдываться. Я прервал его и предложил осмотреть территорию. Нам открыли ворота, и мы проехали на стоянку к офису. Откуда-то выскочила толстожопая тётка и начала на нас орать, но увидев вылезшего из моей машины папкиного заместителя, осеклась, замерла на месте с разинутым ртом и разведёнными в стороны руками, как в немой сцене Гоголевского «Ревизора».
- У вас что, весь персонал такой хамоватый, Игорь Николаевич?! - опять строго спросил я растерянного взрослого мужика, тыча пальцем в толстожопую хамку.
- Алексеевич слишком мягок с ними, вот они и разболтались! - мямлил папкин зам.
- Не надо всё валить на отца, вы здесь далеко не последний человек. Кстати, а где начальник охраны, почему я его не вижу до сих пор? - ещё более жёстким голосом произнёс я, а Колюня с очень строгим недовольным лицом наблюдал за всем происходящим.
- Он ещё пол часа назад домой уехал. Я ему говорил, что вы можете в любую минуту появиться, а он послал меня подальше, и уехал, - чуть не хныкал уже Игорь Николаевич.
 Мы обошли всю территорию с особыми объектами, но бардак был везде приблизительно одинаковый. В кабинете у Игоря Николаевича мы откровенно поговорили обо всём. Я успокоил его сказав, что понимаю его, что он хороший инженер и с быдлом не привык бороться, но это необходимо делать, иначе все труды фирмы вылетят псу под хвост. Он согласился.

Я потребовал, чтоб он издал приказ о проведении проверки персонала на профпригодность, и назначил проверку на пятнадцатое июля сказав, что этого времени вполне хватит для подготовки. Приказ должен уже завтра висеть во всех охранных помещениях и на доске объявлений, на проходной, вместе с приказом о выговорах сегодняшней смене и начальнику охраны фирмы. Основание для приказа – моя служебная записка, которую я тут же и накатал. Показав Игорю Николаевичу подписанные нами экземпляры вступивших в силу наших контрактов, и сдав их в отдел кадров, мы распрощались.

Дальше наш путь лежал к Петру Николаевичу. Нашли мы его дома. Встретил он нас очень приветливо, а когда выслушал, то сказал, что предложение очень для него заманчивое и попросил немного времени подумать. Тогда я, кинув наживку, дал ему схему предприятия, показал на ней всё, что мне самому с первого же взгляда не понравилось, и Пётр Николаевич изъявил желание всё осмотреть самому.
Мы вернулись на фирму. Игорь Николаевич был всё ещё на работе, а охрана вела себя уже совсем по-другому. Мы обошли ещё раз всю территорию, и я показал всем, как я вижу необходимые преобразования для улучшения режима охраны. За чашкой чая в кабинете папкиного зама, Пётр Николаевич сказал, что дело это очень интересное, и он согласен взяться за него, что сможет приступить к работе уже через неделю, но сразу же поставил условие, что приведёт с собой шестнадцать человек. Я очень обрадовался и тут же рассказал всем о своей задумке почистить имеющийся непригодный персонал.
- В составе проверочной комиссии будем мы вчетвером. С действующим начальником охраны попрощаемся в первый же день выхода на работу Петра Николаевича. Остальных отсеем на комиссии, причём мы с Колюней будем экзаменовать персонал по физической подготовке, так как мастер спорта имеет на это полное право, а я буду ему с пристрастием помогать. Пётр Николаевич проведёт проверку на предмет владения вспомогательными средствами, то есть оружием. Игорь Николаевич будет присутствовать, как первый руководитель. Так что, при таком раскладе, с семнадцатого июля все шестнадцать новых сотрудников спокойно выйдут на работу. Но для этого к назначенному сроку в одном из пустующих цехов, должны быть установлены спортивные снаряды: турник, конь, повешены шест и канат, расстелены маты на площадке десять на десять метров. Эту неделю мы на фирме больше не появимся, чтоб страсти улеглись, а как только сменится начальник охраны, сразу же возьмёмся за дело.

- Как на счёт камер слежения и прочей аппаратуры? - поинтересовался Пётр Николаевич, - Нам бы только приобрести всё необходимое, а установку мои ребята сделают сами. Потянет на четыреста тысяч, но оно того стоит, так как вместо сорока восьми человек я справлюсь тридцатью тремя.
- Деньги у фирмы есть. Алексеевич на эти дела полтора миллиона оставил, - сказал повеселевший Игорь Николаевич. - И металлоконструкции у нас под установку камер уже изготовлены, а всё, что касается спортивной инженерки, я беру на себя. Новые турникеты на проходные с металлоопределителями, уже на складе лежат. Я так рад, что наконец-то избавлюсь от необходимости общаться с этими наглыми пьяными рожами! А то работать из-за них некогда! Канцелярия с кадрами отработают всё быстро, они тоже уже устали от непомерного хамства нашей охраны. Первые приказы по вашему указанию, Борис Александрович, уже готовы и завтра будут вывешены на местах. Представляю, какой резонанс будет! Девчонки сегодня печатали и радовались, что наконец-то нашлись люди, которых теперь зарвавшаяся охрана будет бояться. Пётр Николаевич, вас зарплата в восемьдесят тысяч в месяц устроит?
- Вполне, - сказал дядя Петя и как-то стыдливо опустил газа в пол.
- Вот и порядок начинает просматриваться. Мы с папкой созвонимся потом, когда будут первые результаты. А теперь нам надо ехать. Николаичи, вас по домам развезти? Или вы хотите дальше переговорить?
- Да вроде всё обсудили! Можно и по домам! - согласились оба.
Когда мы высадили мужиков около их домов, Колюня подбежал ко мне с таким  просящим взглядом, что мне стало смешно.
- За Ленкой собрался? А как на карьерном с толпой тусовочной теперь быть, при ней же ты трусы не снимешь?
- А я с ней отдельно держаться буду!
- Ну и писец, твоему имиджу! Да ладно, теперь это не имеет никакого значения! Только сначала в сбербанк заедем!
- Зачем?
- Бабло проверим, ты же ещё карту свою не смотрел. И на заправку надо, а то у меня в баке почти по нулям, да и у тебя не густо.
По дороге до банка я успел переговорить с отцом, рассказав вкратце о посещении фирмы, о планах по реформированию охраны, и о согласии Петра Николаевича перейти к нам на работу. Папка очень обрадовался и сказал, что я ему больше ничего не должен, чтоб тридцатку не возвращал. Потом сказал, что про Колюню пока с мамой не говорил, а сделает это только в Турции. Я пожелал ему удачи.

Банкомат выдал нам информацию, что у нас на картах у каждого по сто пятьдесят тысяч. Колюне сделалось дурно, но я успокоил его, напомнив о том что говорил отец, когда дарил машину и карточку, заставил его снять десятку и сам тоже снял. Мы поехали, заправились бензином и погнали к Ленке. Встав под её раскрытыми окнами, мы посигналили и вылезли из машин. Из одного окна выглянула Ленка, а из другого, её мать. Мы помахали руками, приветствуя обоих. Я сказал Колюне:
- Смотри, какая красивая и стройная у Ленки мама!
- А причём тут мама?
- Дурень, какая мама, такая и дочь потом будет, вот что!
Но Колюня уже сорвался с места и, перепрыгнув козликом через капот машины, бежал на встречу выходящей из подъезда Ленке. Не сдержавшись от избытка переполнявших его чувств, он обнял и поцеловал её в щеку, но тут же как-то растерялся от своей смелости, отскочив от неё на пол метра, а Ленка взяла Колюню за руку и нежно погладила по щеке ладошкой. От счастья Колюня ополоумел, подхватил её руками за талию, поднял над головой, потом прижал к себе и, покружившись с ней на руках, поставил на землю. Ленка прильнула к его широкой сильной груди, а он гладил её по голове.
- Я уже так сильно по тебе соскучился! - пролепетал Колюня, сверкая счастливыми синими глазами.
- Я тоже всё время думала о тебе! - ответила смущённая Ленка, а я подумал, что пора Колюне начать разговор о поездке на дачу.
Тем временем Ленкина мать, очень внимательно наблюдала из окна за всем происходящим и чему-то улыбалась. Рядом с ней появился Ленкин отец. Мы с ним поздоровались жестами, и он тоже уставился на свою дочь в объятиях незнакомого ему высокого крепкого парня. Потом что-то на ухо сказал Ленкиной маме, обнял её, поцеловал и отошёл от окна. 
- Поехали купаться, а? На карьерном озере такая вода хорошая! - позвал Колюня, всё тем же счастливим голоском.
- Но там такая противная кампания в это время всегда тусуется, всем хамят, выпендриваются как ненормальные, - насторожилась Ленка.
- Неужели ты думаешь, что я тебя кому-нибудь в обиду дам? А тусня ботаническая, так мы с Бобой уже два дня над ними дурачимся. Они нам не помешают, тем более, мы с собой наших друзей возьмём, Саньку с Серёгой! Не бойся, давай поедем! - упрашивал Колюня, а я подошел к влюблённым и обратился к Ленке:
- Не пожалеешь, если согласишься. Вода там отличная, а ваш покой я беру на себя, и не переживай. Колюня сегодня хохмить не будет. Он будет с тобой. К моим дурачествам ты давно привыкла, так что просто посмеётесь вдоволь, или как получится. Единственная просьба, я там на берегу отвлеку его на пол часика, нам, Лена, мышцы размять обоим надо, но тебе это будет интересно посмотреть.
- Тогда я сбегаю, купальник одену. Подождите меня, я скоро, - и Ленка упорхнула домой.
- Родителям Ленкиным ты тоже сразу понравился, - проинформировал я Колюню.
- Да ну? Откуда ты знаешь, Боба?
- Они за вами наблюдали и улыбались, а потом даже поцеловались! А это о многом говорит, Колюня, да и как ты можешь не понравиться нормальным людям, красавчик?
- Боба, а я не очень рано к ней с нежностями приставать начал? - смущённо спросил Колюня.
- Судя по её реакции, очень даже вовремя! Да не ссы ты, Колюня! Всё идёт как по нотам! - успокоил я братишку, потрепав рукой по голове.
- Боба! Как я её хочу! Ты бы знал!
- Вот и приглашай на дачу! Не мне же её зазывать к тебе в кровать?!
- Как я могу на вашу дачу кого-то приглашать?
- Николай Александрович! Ща как дам больно, по белой голой попе! Дача теперь и твоя тоже, дурачок! И не зли меня!
- Ну Боба! У меня и про машину язык не поворачивается сказать, что моя, а ты опять ругаешься!
- Ну точно твоя белая попа сегодня шлепков огребёт! Так! Всё, затух! Ленка идет! И не дури! И машина твоя, и дача твоя!
Колюня усадил Ленку в машину, козликом перепрыгнул капот и влетел на кресло, как будто боялся, что Ленка может исчезнуть. Я усмехнулся, покачал головой и посмотрел на Ленкины окна. Её родители стояли у окна обнявшись, и улыбались. Я помахал им рукой, а они ответили мне тем же.
Мы заехали за Санькой, потом за Серёгой, и погнали на карьерное озеро.
- Вот так вот, парни! Приехал мой Колюня! Ленка его с ума свела, да и он её тоже! - объявил я парням, - Вы только там на озере не смейтесь над ними, они такая красивая пара! Сам налюбоваться на них не могу.
- Мы же не совсем конченые дебилы и не звери! Наверное, хоть что-нибудь да понимаем! - ответил Серёга.
- А ты, Боб, не ревнуешь Колюню своего? - спросил Санька.
- Ну ты скажешь, как в лужу пёрнешь! Я только рад за них! Представлял, что всё будет добром, и что понравятся друг другу, но чтоб так?! С первого взгляда, оба, сразу, как в мишень в десятку! Чпок! И оба готовы!
Отпуская всякие дурацкие шуточки по поводу влюблённых, парни отмечали то, что красивых детишек эти двое могут очень быстро наплодить целую кучу, а мне потом придётся им пелёнки стирать, и дружески хихикали
- У нас с девками тоже всё нормально. Наташка с Санькой уже в подъезде зажимались, сам видел, а Людка со мной вообще не вопрос! Мы на дачу-то когда поедем? - проявлял нетерпение Серёга
- Завтра, мальчики! Завтра! В обед мы с Колюней Ленку увезём, а потом он за вами приедет. А девчонки-то ваши согласны?
- Ещё как согласны! Мы сказали, что к другу на дачу на несколько дней, и что друга зовут Коля, правильно сделали? - спросил Санька.
- Всё правильно. Это теперь и его дача! Он по паспорту Николай Александрович! А фамилия у него по матери, всё понятно?!
- Доброе счастливое совпадение! - подметил Сергей. - Всё, блин, как в хорошей сказке!
- А по-другому и быть не могло, - добавил Санёк.
- Вот уж точно! - завершил я.
На карьерном озере тусовались всё те же ботаники да дебилы. Мы опять достойно прошествовали к их толпе, и две вчерашние соплявки тут же кинулись к Колюне с Ленкой, но я перегородил им дорогу.
- Милые барышни. Неужели вы не видите, что Николай сегодня не один?! Очень не вежливо с вашей стороны надоедать известному человеку, тем более, когда он так увлечён своей новой подругой! Вы что слепые, или у вас глаза на жопе растут?
- Но мы ха-атели….
- Хотеть не вредно, вредно не хотеть? Вот и идите куда-нибудь в сторонку, и щекочите друг другу пиписьки втихоря, а нормальных людей оставьте в покое!
- Ва-аще дура-ак ка-акой-та-а!
- А ну брысь от сюда, ****ёшки малолетние! - не выдержав, цыкнул я на надоедливых дурочек, и звонко шлёпнул обеих по худосочным задницам. Взвизгнув, они убежали, а Колюня с Ленкой рассмеялись.

Накупавшись до полного удовольствия, мы занялись своими упражнениями. Ленка разглядывала Колюню восхищёнными глазами, а тот старался изо всех сил показать, на что он способен. Серёга с Санькой втихоря над ними хихикали, но Колюня ничего не замечал, да и Ленка тоже ничего и никого не видела, кроме Колюни.
Искупавшись после занятий, мы оставили влюблённых вдвоём на берегу, а сами встали между ними и тусовкой так, чтоб им никто не помешал. Колюня осмелел, и уже целовал одуревшую от счастья Ленку в губы, нежно обнимая и гладя руками её загорелое тело.
- Во будет прикол, если у Кольки сейчас его маленький писюнок встанет, и из плавок вывалится! - тихонько заржал Санька, и тут же получил от Серёги приличный подзатыльник.
- Кончай пошлить, придурок! Не видишь, что ли, что у них серьёзно, а не то что у тебя с Натахой: не успели встретиться, как уже прямо в машине в штаны дуг к другу полезли хихикая! - осадил Саньку Сергей.
- Да ладно, я же шучу. Мне и самому на них приятно смотреть, но как подумаю, что у него может встать, аж страшно становится! Ленка же в обморок упадёт, увидев такое бревно!
- Хорош, Санёк! Смени пластинку, или тебя зависть гложет? Так у самого вроде корень не слабый! - попытался я заткнуть Саньку.
В это время к нам подошёл Витёк. Как мне хотелось послать его подальше, но я сдержался, и этот медицинский прыщ тут же начал приставать со своими дурацкими вопросами.
- Борис! Скажите, а с кем это сейчас находится Николай? Я не знаю этой девушки, и по моему, она не нашего круга. Неужели уважаемый Николай может допускать такие ошибки, как общение с неравным классом?
- Понимаешь, Виктор, ты не туда смотришь! Обернись, и скажи, что за куча говна позади тебя? А теперь задумайся, и ответь, а сам-то ты кто?
- Я не понимаю вас, Борис! У всей этой кучи говна, как вы изволили выразиться, родители очень достойные и состоятельные люди, и именно потому эта молодёжь здесь! А у меня папа директор спортивного департамента городской администрации! Его в городе все знают!
- Я тебе не про родаков базарю, придурок! Посмотри на мои кулаки. Видишь? Это следы зубов гнид, которые в своё время были такими же гламурными ублюдками, как ты, и всё то говно, которое позади тебя! А папаша твой, это та самая мразь, из-за которой в спорте творится чёрт знает что, и нормальные ребята, имеющие право на достойное уважение уже лишь за то, что своим трудом пробивают себе дорогу в спорте, остаются на обочине. А вот хлипаки, вроде тебя, с наглыми рожами, веря в свою исключительность, прут как говно из сартира, в который захуярили килограмм дрожжей. Ты ведь у нас по бумажкам кандидат в мастера спорта по плаванию, так? А если в натуре? На километре ты и на второй разряд не потянешь, на трёшке вообще обосравшись сдохнешь. Стометровку, и ту тебе Пидорович нарисовал! У меня все КэМээСовские нормы ещё два года назад были подтверждены документально протоколами, но благодаря Пидоровичу и твоему папочке – презервативу штопанному, я только перворазрядник, потому-что мой батя городскому начальству очко не вылизывает. Так что ****уй отсюда, голуба, к своим братьям по классу, и скажи, что если ещё хоть одна ****ёшка, или ****ёныш подойдут ко мне с Колюней, или к моим друзьям, то пусть не обижаются потом на злого дяденьку Бобу! А теперь бегом пошёл на ***! - и я от злости отвесил Витьке звонкий поджопник.

Витёк покраснел, позеленел, потоптался, почёсывая задницу, и удалился, не сказав ни слова. Через пять минут вся тусовка в дурной злобе загудела и зашипела. Нам всем было глубоко плевать на них. Мы ещё раз искупались, наслаждаясь чистой тёплой водой. Колюня, как дельфин крутился возле Ленки, подныривая под неё, стараясь потереться своим телом об её тело. Затащив на себя, лёжа в воде на спине, целовал Ленку, не замечая рядом никого, а Ленка не сопротивлялась и ласкалась с ним, уже абсолютно не стесняясь Колюню, гладила его по бокам, по спине и прижималась к нему всем телом.

Мы смотрели на их игру и добродушно улыбались, прекрасно понимая, как им сейчас хорошо. В конце концов Ленка устала, и мы все вылезли на берег. Я попросил её отвернуться, чтоб мы отжались. Когда вся наша кампания, скрутив плавки, выдавливала из них воду, в тусне какой-то мелкий придурок громко свистнул и прокричал: - «Порнография для педиков!». Тусовка ехидно засмеялась. Я запомнил этого слюнтяя. Натянув выжатые плавки, мы медленно пошли к машинам. Около толпы остановились.
- Иди сюда, ****ёныш! - грозно сказал я придурку, и поманил пальцем.
- А вот *** тебе! - ответил он и скорчил мне обезьянью рожу, а тусня гнусно заржала.
Тогда я подошел к нему, резко выдернул его из толпы и, не давая опомниться, стянул с него плавки ниже колен, повернул перед толпой и передом и задом, чтобы все увидели его немощную срамоту, а затем так и втолкнул обратно в толпу со снятыми трусняками, обосравшегося от страха.
- Вот это была порнография для педиков, - зло проговорил я, доставая из плавок своё хозяйство, - А вот это настоящий мужской член! Тут у кого-нибудь есть такой, или у всех только порнография для педиков?!
Тусня молчала. Я убрал предмет демонстрации на место, поправил на себе плавки, харкнул толпе под ноги и мы ушли. Никто не посмел нам в след издать ни одного звука. Немая сцена продолжалась до самого нашего отъезда, хотя нам всем было глубоко плевать на этих «высокородных» богатеньких ублюдков.

Вернувшись в город мы посидели в кафешке, слопав по несколько порций мороженного, а я договорился с Колюней, что буду ждать его возле Ленкиного дома без двадцати двенадцать и напомнил, что ему надо пригласить её погостить у нас на даче. Отпустив их, чтоб они смогли уединиться где-нибудь в укромном уголке, я подсказал Колюне, куда ехать, после чего посадил ребят к себе машину, и мы поехали кататься по городу.
- Ты, Борька, уже как общественный санитар стал, - сказал вдруг Серёга, - Вчера этих гвардейских гнид отметелил так, что мама не горюй! Сегодня этого придурка Витька обосрал принародно, потом засранца какого-то опусил, как лоха последнего, ещё и всю тусню нагнул ниже плинтуса! Не боишься, что с лишком много врагов себе наживаешь?
- Кого мне бояться-то? Мне если только себя бояться надо, Серёжка! Думаешь, весело мне вчера было, когда я этих гнид причёсывал, понимая, что палачом работаю публично? А ты знаешь, что в тот момент у меня перед глазами был стонущий Колюня и вы корчащиеся от боли, и в голове одна мысль: если не я, то кто? Самому противно стало, когда я им кости ломал, да в глаза смотрел, чтоб увидеть их страх и мучения! Но всем нутром своим понимал, что так надо! Так надо! Потому что если не я, то кто?!
- Боб всё правильно сделал. И не трогай ты его, Серёга, я хорошо понимаю то, о чём он сейчас сказал. Только на счёт палача, это ты Борь перегнул. Скорее ты был просто мстителем за всех тех, кого эти уроды били и унижали столько времени. Жутковато конечно смотреть было, я даже тебя бояться начал, а сейчас, когда ты сказал то, что сказал, я как-то успокоился. Я даже понимаю, почему тебя Колюня Бобой называет и никак по-другому у него язык не поворачивается, ведь метелил вчера эту мразь не Боба, а Борис! Я прав?
- Прав, Санёк, ещё как прав! Боба Колюне позвоночник вправлял, а ****ил ублюдков, это кто-то другой, только я не знаю, как его зовут, хоть это и был я сам. Мужики, давай оставим эту тему и забудем, а то мне очень не по себе, жутко как-то. Лучше готовьтесь к завтрашнему кайфу. Колюня за вами в час дня подъедет, и чтоб до самой дачи обо мне девкам ни слова! Это в ваших же интересах. А теперь я вас по домам раскину, уже пол двенадцатого, мне пора Колюню забирать от Ленки, а то он весь на любовь изойдёт и мне ничего от братишки не останется. Ох, как я люблю его, чертёнка этакого!

Высадив ребят возле их домов, я подъехал к Ленкиному двору. На улице никого не было, и я не стал останавливаться под окнами. Проехал чуть дальше за кусты сирени, развернулся и стал ждать. Минуты через три подъехали Колюня с Ленкой. Они меня не видели, а я их и видел, и слышал, хотел их разыграть. Выйдя из машины, они подошли к кустам, за которыми стояла моя машина, и присели на лавочку.
- Бобы нет до сих пор, не случилось бы чего? - беспокоился Колюня.
- Никуда твой Боба не денется, и ничего с ним случиться не может, уж поверь, я его неплохо знаю! Странный он немного. Никогда во мне кроме друга ничего не видел, как будто я не девушка, а пацан, какой-то. И вообще, он ни одной девчонки не любит!
- Зря ты про него так говоришь. Боба любит одну девушку, но …. Я не имею права об этом говорить.
- Почему?
- Потому что нельзя. Это его тайна, и я не могу, да и не хочу сделать ему больно. Если ты ему настоящий друг, спроси сама, может и расскажет, хотя навряд ли. Там всё очень трагично и Боба из-за этого сам не свой. У него куча любовниц, а той единственной, которая ему нужна, нет. Мне его очень жалко, а помочь я ему не в силах. А он очень добрый и внимательный человек. Только не все это видят и понимают. Просто он не такой, как все.
- Я его маленько другим знаю. Беспардонным, капризным, избалованным, взбалмошным. Даже злым часто видела. А сегодня он какой был на озере?
- Он бывает таким, но редко, и только с чужими плохими людьми.
- Колюнь. А ты в Выборг надолго?
- Хотелось бы. Но не знаю. Я уже больше недели тут как в сказке, или как во сне. Сам ничего понять не могу. Чудеса какие-то творятся, я даже не успеваю и сообразить, что происходит, а уж в будущее загадывать и не пытаюсь даже. Вот тебя сегодня встретил и голову потерял. У меня такой как ты, никогда в жизни не было.
- А тебе со мной хорошо?
- Ещё как! А тебе?
- Коль! Ну ты же сам видишь. Только боюсь, что поторопилась я… под тебя… лечь.
- Тебе плохо было?
- Да что ты Коленька! Мне так хорошо никогда в жизни не было, оттого и страшно. Вдруг всё кончится? Вдруг ты исчезнешь?
- Куда я деться могу. Я тут с тобой. А вот где Боба? А ведь это он нам с тобой нас самих подарил. Поедем, кружок дадим, может найдём его?
- Поедем.
Они уехали, а я перегнал машину к дому и стал ждать, размышляя, над всем услышанным. Ленка немного кривила душой, говоря с Колюней. То же самое я слышал от неё после нашей первой встрече на близкой дистанции. Я тогда подумал, что влюбился в неё, но когда она сама через пару недель ко мне охладела, я тут же порвал с ней любовные отношения. А как поведёт себя Колюня, если она к нему охладеет? Надо потом как-то предупредить его, чтоб не травмировался по глупости. Хотя всё что резко вспыхивает и ярко горит – всегда быстро гаснет!
Вернулся Колюня и, выскочив из машины, подбежал ко мне, таща за собой Ленку за руку.
- Боба! У тебя всё в порядке?!
- Всё нормально, Колюня.
- А почему такой грустный?
- Да парни о вчерашних делах на гвардейском шоссе напомнили, вот мне и стало не по себе. Я из-за этого и опоздал, - немного соврал я.
- Не печалься, всё пройдёт. А мы с Леной договорились на завтра, и мама с папой её отпускают. Она меня уже с ними познакомила. Я вроде никого не напугал в их доме, правда, Лен?
- Да с чего тебя пугаться, Коленька! - спросила Ленка, - Ты же добрый, и лицо у тебя очень доверчивое! Мама от тебя без ума, и папе ты тоже понравился! Думаешь, они бы отпустили меня к вам на дачу, если бы что-то не так было?
- Вот и здорово! - встрял в разговор я. - Завтра мы за тобой заедем около одиннадцати, надо будет еды набрать, ну и всего, сама понимаешь, а к часу Колюня за парнями с девчонками сгоняет. Надеюсь, что ты против Людки с Наташкой ничего не будешь иметь?
- Так ты же с ними разругался по самое здрасьте? - удивилась Ленка.
- Как поругался, так и помирюсь! Ты же меня простила? А у них в груди тоже не камушки. Вобщем это моя проблема и мне её решать! Ладно, Лен. Нам ехать пора, а то бабуля наша там уже волнуется.
Колюня обнял Ленку, и они исчезли в подъезде. Через три минуты он выскочил от туда весь счастливый, и мы погнали ставить машины в гаражи.
Бабуля дома уже переживала.
- Ребятки, вы что-то долго сегодня, первый час ведь! Я уже волноваться стала, вдруг что произошло!
- Извини, бабуль! Обстоятельства непреодолимой силы! - и я подмигнул бабуле, чмокнув в щёчку.
- Бабушка! Это из-за меня. Я с девушкой хорошей познакомился. Никак расстаться не мог. Такая красивая! - оправдывался Колюня, - У меня такой никогда не было, честно!
- Верю, Коленька! Верю родной! Лена очень красивая и хорошая девушка, я и Леночку, и маму её давно хорошо знаю! - пропела бабуля.
Колюня удивлённо посмотрел на бабулю, потом на меня и спросил:
- А как вы узнали, что это Лена?
- Да одна сорока на хвосте принесла, сороку Бобой зовут, не знаешь такую? Ну да ладно, пойду-ка я спать, а вы уж тут сами хозяйничайте, да не забудьте за собой убраться! - Бабуля удалилась в свою комнату.

Попив чайку, ополоснувшись в ванной, мы еще немного поболтали в постели. Вернее болтал Колюня, а я слушал, глядя в его синие глаза, которые сверкали даже ночью. Колюниному счастью не было предела. Под его восторженное щебетание я теребил рукой его шелковистую голову и думал, как немного надо, чтоб сделать человека счастливым! Чуточку искреннего внимания и участия, чуть-чуть поддержки, и тусклые грустные глаза уже горят как сапфиры. Наконец Колюня замолчал, закрыл глаза и засопел, уткнувшись в моё плечо носом. Братишка! Я прижал его к себе, продолжая размышлять над всем, что произошло за сегодняшний день, и тоже уснул спокойным крепким сном.

5. На даче.

В девять утра Колюня разбудил меня. Мы быстренько сделали зарядку с водными процедурами и позавтракали. Я сказал бабуле, что мы на неделю уезжаем на дачу, и она ответила, что хоть недельку от нас отдохнёт.
- Чокнитесь вы мальчишки из-за девок! Смотрите, детей раньше времени не наделайте, - тихонько ворчала бабуля.
- Бабуль, мы же сами себе не враги! Сами понимаем, что рановато потомством обзаводиться, поэтому понарошку поиграемся! - отшучивался я, а покрасневший Колюня сопел и не поднимал глаза.
- Брось ты Коленька стесняться! Я же понимаю, сама замуж в восемнадцать лет выскочила! И не тебя я к совести призываю, а Борьку оболтуса, бабника паршивого! Мало того, что каждую неделю каких-то новых подруг себе заводит, так ещё топчет девок своих, как петух куриц – десятками, без зазрения совести, и не думает своей башкой, что если мать его узнает, какой он ****ун на самом деле, то её инфаркт хватит!
- Ну, ты бабуля и завернула, где же ты десятки то насчитала! Так, три, пять, восемь…
- Десять, двадцать, тридцать! Меня не проведёшь, милок! Я по телефону по голосу уже знаю, топтал ты очередную звонящую, или не топтал! - не унималась бабуля, - Небось, опять над Танькой дурочкой издеваться неделю будешь?! А мне жалко девку, ведь любит она тебя, Ирода такого, а ты ей мозги пудришь, гуляка!
- А что я сделаю, вокруг столько парней, а она сама просится именно ко мне на цугундер! Не могу же я ей отказать, ведь заболеет ещё, не дай Бог!
- Фу, какой срамник ты, Борька! Сам бы не трогал её, так она бы за тобой и не бегала! А теперь только дурачишь её, глупенькую! Даже слушать тебя не хочу! Отрастил хозяйство и хвастаешься, как дурачок!
- Колюня не меньше отрастил, ну и что?
- Оставь Коленьку в покое, совсем его засмущал, бесстыдник! Иди давай отсюда, ты уже поел, а Колюня из-за твоей болтовни всё ещё голодный! Давай, убирайся, живо! А то получишь у меня благословение скалкой по хребту! - уже серьёзно злилась на меня бабуля.
- Всё исчезаю! Не любишь ты своего внука! - и я побежал к себе в комнату.
- За что любить то тебя? Ремня хорошего тебе по заднице надо дать! - не унималась бабуля.
Пока Колюня заканчивал завтрак, я быстренько отправил его лучшие фотки на телефон его старшей сестры и стал ждать. Минуты через три телефон зазвонил.
- Алё, кто вы такой, и зачем послали мне фотографии моего недоделанного братца! Мне абсолютно не интересна его дальнейшая судьба, хоть сдохнет он под забором, или на помойке!
- Слушай сюда! Меня зовут Борис! Колюня теперь мой законный брат! Фотографии я тебе послал, чтоб ты, падла, от зависти лопнула, вместе со своей мамашей! Собачье говно жрёте вы там всем своим колхозом, подлые твари! А тот уровень, на котором сейчас живёт Колюня, вам, скотам грязным, и не снился! И не дай Бог вам, подлым, хоть раз испортить настроение моему братишке, я найду способ опустить всю вашу поганую семейку ниже плинтуса, так и передай своей долбанутой мамаше и её муженьку!
- А что вы меня пугаете, что вы можете сделать?
- Я могу за три с половиной часа долететь до вашего дома, и всех троих натурально накормить собачьим говном, и сожрёте, ещё и добавки попросите, твари поганые! Со страху обдрищитесь!
- Я всё передам матери, она тебя накажет!
- В моих руках она обосрётся от страха, сучка ты поганая! - и я отключил телефон.
Прошло еще пару минут, и я, успокоившись, набрал Алёнкин номер.
- Здравствуй Боба! - пропел радостный детский голосок.
- Здравствуй Алёнка! Получила от меня фотографии Колюни?
- Да! Спасибо, я за него так рада! Он мне вчера звонил и рассказал про подарки. Вы все добрые и хорошие! А я хочу Коленьку и тебя увидеть, только чтоб остальные не знали. Они сейчас так ругаются друг на друга!
- А чего они ругаются?
- А это ты их напугал, что заставишь какашки собачьи кушать, вот они и бояться теперь, зато про Коленьку моего больше ничего плохого не говорят. Как фотографии посмотрели, так и стали ругаться. Знаешь, как завидуют ему?
- Ну и пусть ругаются и завидуют. А хочешь, мы тебе денежку на телефон переведём, что бы ты сама Колюне звонила?
- Не надо, у меня их Анька сразу отберёт, и телефон отберёт. Она жадная!
- А я ей позвоню, и не отберёт!
- Ну, я не знаю. Лучше скажи, когда вы с Коленькой приедете ко мне?
- А вот как сдаст экзамены, как поступит в училище вертолётное, так сразу и приедем!
- Тогда я буду ждать! Спасибо, что позвонил, пока, Боба! А то Анька идёт! - и телефон разъединился.
Бабуля с Колюней продолжали болтать на кухне, и заканчивать не собирались. Я набрал телефон Колюниного отчима.
- Алё! - прозвучал незнакомый испуганный голос.
- Это Борис говорит! Слушай сюда, козёл вонючий! Я переведу на телефон Алёнки деньги, и не дай Бог, кто-нибудь из вас, уроды, попробует отобрать у девчонки телефон, или чинить ей какие-то препятствия! Я тут же выезжаю в Петрозаводск, причём не один, а с персональной охраной в десять человек, с оружием, и через три с половиной часа, вы втроём, сожрёте у меня ведро собачьего говна! И учти, никто вам не поможет, я очень зол и серьёзен! Ты понял, гнида?!
- Извините, но это моя дочь и я имею полное право воспитывать её так, как считаю нужным.
- Ты ничего не понял, задристок! Если только я не смогу связаться с Алёнкой по телефону, или если она, не дай Бог, пожалуется мне на кого-нибудь из вас троих по любому поводу, или просто обиженным голосом со мной заговорит, то через три с половиной часа вы все трое познакомитесь со мной лично, и вам никто, слышишь, никто не позавидует. Натурально говно ложками жрать заставлю!
- Простите, я всё понял, но ведь мы просто пошутили про Колю. Мы ему только добра желаем!
- Вот за твоё добро, которым ты и твои суки осчастливливали Колюню последние десять лет, ты лично от меня шутильником по хохотальнику очень скоро и огребёшь, мразь! - и я, выключив телефон, пошел на кухню.
Бабуля уже не сердилась на меня, и спросила:
- Ты чего такой довольный, как мёду налопался? Опять над кем-нибудь подшутил? - спросила Бабуля.
- Да я с Колюниной сестрёнкой Алёнкой поговорил. Такая девчушка умница. Спасибо мне за фотографии Колюнины сказала, поболтали немножко, вот я и улыбаюсь. Увидеть бы её! Если на Колюню похожа, дождусь, когда вырастет и женюсь на ней! - мечтательно промурлыкал я.
- Да она за тебя оболтуса блудливого и не пойдёт! Кому такой срамник-гулёна нужен?! - подколола меня бабуля.
- А я тому времени исправлюсь, бабуля, правда, Колюня?! Я же могу быть хорошим, ты же знаешь?
- Ей только одиннадцать лет ещё, она ещё маленькая, а похожи мы с ней очень сильно, - заулыбался Колюня.
- Семь лет всего ждать-то осталось! Я потерплю. Мне как раз двадцать пять стукнет, самый возраст жениться! - ответил я вполне серьёзным голосом.
- Не загадывай, Боба! Семь лет это много. Хотя ты выдержишь, я точно знаю. Нам пора уже собираться на дачу. Спасибо, бабуля, мы пойдём, ладно?
Мы собрали в сумки запасную одежду, я отобрал диски с музыкой, навели в комнате порядок, взяли из морозилки пару больших рыбин и, попрощавшись с бабулей на неделю, побежали к гаражам.
- Спасибо тебе за Алёнку. Я же понял, что ты не шутишь. А ведь она и есть тот ангелочек, который может успокоить твоё сердце!
- Я тоже в это верю, и мы обязательно, сразу после экзаменов и твоего зачисления, рванём в Петрозаводск!
- А как мы Алёнку из дома вызволим, Боба, они же её не выпустят, они всё могут нам испортить?
- Эх, Колюня! Ничего эти уроды уже испортить не смогут! Давай, поехали к банкомату, я Алёнке на телефон денег брошу, чтоб она сама нам звонила, когда только захочет.
- Боба, они сразу у неё телефон отберут, и накажут ещё! Ты не знаешь, какие они все злые и жестокие!
- Колюня! Руки у них коротки стали, чтоб Алёнку хоть пальцем тронуть! Ты же меня знаешь, я уже всё уладил, и можешь доставать их телефоны из чёрного списка. Теперь они втроём жопу тебе лизать будут! Только не растай от их слащавости, подлыми они как были, так и остались, только будут теперь под мою дудку плясать! И не спрашивай больше ни о чём, поехали!
Колюня смотрел на меня очень тревожным взглядом и старался угадать, что же я такое сделал, что неразрешимые для него проблемы вдруг оказались ликвидированными. Но, видя с каким теплом я говорю об Алёнке, он просто поверил мне и ничего не стал больше спрашивать. Я помог ему снять запрет с телефонов родственников, и мы покатили делать свои дела.

Заскочив в банк, я перевёл из банкомата на Алёнкин номер три тысячи, и столько же себе, снял ещё десятку наличкой. Колюня тоже пополнил свой телефонный баланс на три штуки, потом, как-то нерешительно, но всё же снял десятку налом, и мы поехали за Ленкой, которая уже ждала нас возле дома вместе с родителями. Мы пообщались с ними пару минут, пообещав, что всё будет очень достойно, и оставили Ленкиным родителям номера двух дачных телефонов, а так же своих мобильных. Больше часу времени у нас ушло на покупки, и багажники машин уже еле закрывались, а на задних сидениях лежали горы всякой вкуснятины.

За десять минут мы домчались до дачи и начали быстро разгружать Колюнину машину, чтоб он успел вовремя приехать за ребятами в город. Но запас времени был, и мы успели разгрузить втроём и мою тачку, а я сгонял за Танькой.
Когда я объяснил немного обиженной Танюхе, что всё, что произошло между нами троими той ночью, это просто дурацкий сон, и что на даче у меня она будет только со мной, она просияла и пообещала, что больше не будет опекать меня как ребёнка, и не будет приставать ко мне с всякими глупостями.

Я объяснил ей, что с Колюней они не знакомы, и что придётся знакомиться заново, потому что Колюня влюбился, и сейчас уже на даче со своей подругой. Танька всё поняла и даже обрадовалась таким обстоятельствам. Через три минуты мы с ней были у меня на даче. Всё прошло очень гладко, так как подготовленный заранее Колюня сделал всё точно так, как я ему сказал, а с Ленкой у Татьяны почти сразу нашёлся общий язык.

Колюня поехал в город за ребятами, а мы остались дожидаться новых гостей, разобрав всё привезённое и разложив: что по холодильникам, а что по шкафам столовой зоны первого этажа. Перемены, произошедшие на даче, были оценены девчонками с восхищением.
Ленке приглянулась спальня на мансарде, и я тут же притащил туда их с Колюней сумки. Мы с Танькой решили, что займём ту спальную, которая останется после расселения гостей. Потом я рассказал Танюхе о проблемах с девчонками, которые должны приехать, и она обещала мне помочь. Ленка сказала мне, что проблем с девчонками не будет, потому что она утром успела переговорить с Наташкой и Людкой, рассказав им, что я переживаю из-за глупой ссоры, и что перед Ленкой я уже повинился. Девчонки ответили Ленке, что не могут долго обижаться на меня, потому что я хороший парень, но иногда бываю вспыльчивым, и они это понимают, потому-то и не сердятся.

Когда Колюня привёз гостей, я сразу подошёл к Наташке с Людкой, обнял их обеих за плечи, расцеловал в щёки, сказав, что признаю все свои ошибки и что больше их не обижу никогда. Девчонки заулыбались, и от старой ссоры не осталось и следа.
- Борь, а правда, что Коля твой брат? Ты ведь про него никогда не говорил нам? - стали недоверчиво интересоваться Наташка и Людмилка.
- А спросите Колюню Александровича сами. Его синие глаза врать не умеют. Это второй сын моего папки, о котором он мечтал всю жизнь! - интригующе ответил я девчонкам. - Просто по стечению обстоятельств Колюня три года к нам не приезжал, но теперь все обстоятельства позади, а существовавшие преграды уничтожены. Думаете, почему я таким психом был всё последнее время? Да по братишке тосковал. Мы же три года не виделись, а он мне как воздух нужен был! Вы же видите, какой он? Вот я с ума и сходил от разлуки невыносимой. А теперь всё в порядке и даже как нельзя лучше! Ладно, хватит об этом. Давай, берите своих парней, и пошли выбирать вам комнаты.

После того, как все разместились, мы собрались в гостевом зале и прикинули, кто и чем займется для приготовления праздничного обеда. Настроение у всех было отличным, и мы сразу, дружно оформили стол, правда, из горячего были только куры гриль, да вареники с пельменями, но это никого не смущало, зато холодной закуски было, хоть отбавляй. Стол получился шикарный, а аппетит не подводил, так как времени уже было три часа дня. Конечно, немного поздновато для обеда, но и это никого не удручало.

Бабахнув шампанским, мы выпили за встречу, и накинулись на еду.
Девчонки после салатиков увлеклись свежей, только что с грядки клубникой. Парни напали на рыба-мясо-колбасу и курицу. Спиртное было не ограничено, но никто на него не налегал. Всё было в меру. После обеда девчонки дружно прибрали стол и сказали, что на вечер сделают жаркое, по какому-то особому рецепту. И салаты магазинные больше есть никто не будет. А когда выяснилось, что все магазинные салаты уже съедены, то посмеялись и подтвердили своё решение, перевести всю кухню на домашние рельсы.

Общим решением мы все отправились на озеро и до шести вечера отдыхали там, резвясь и забавляясь, кто как умел, иногда уединяясь парами в укромных местах. Я старался быть как можно более внимательным к Танюхе, но она и так была счастлива уже оттого, что перед походом на пляж, я задарил ей шикарный французский купальник, о котором она и мечтать не могла, и в котором её стройная фигурка смотрелась великолепно. Все пары вели себя, как молодожёны в медовый месяц. Любовь струилась из восьми пар глаз, согревая всю кампанию и создавая какую-то особую атмосферу счастья.

К шести вечера мы вернулись на дачу и девчонки дружно занялись кухней. Мы с парнями только поднесли им то, что было нужно для приготовления ужина, и порубили грудинку для жаркого, а потом нас выперли с кухни, чтоб мы не мешались под ногами.
Не дождавшись Алёнкиного звонка, я позвонил ей сам.
- Боба! Спасибо за денежку, но почему так много?
- Чтоб тебе надолго хватило, хорошая моя! Как твои дела?
- Знаешь как хорошо, меня даже первый раз сегодня погулять отпустили и я сейчас у подружки. А раньше меня никуда не пускали!
- Теперь тебя будут пускать.
- Я знаю, ты их всех напугал. Мама сказала Аньке: ты эту ссыкушку больше пальцем не тронь, а то чокнутый прикатит. А Анька сказала, что когда ты про меня забудешь, она мне всё припомнит. Но я не боюсь, Боба! Меня даже дурочкой сегодня ни разу не обозвали, а папа стороной обходит и за косички больше не дёргает. Я даже косички расплела, а раньше нельзя было.
- Тебя больше никто не обидит, Аленка. Я позабочусь об этом. И я про тебя никогда не забуду. А почему ты братику не звонишь?
- А я боюсь, там же денежка тратиться начнёт!
- А ты не бойся, я же тебе перевёл денежку, чтоб ты звонила и тратила. А как кончатся, я тебе ещё денежку пришлю, хорошая моя!
- Не надо денежку, лучше с Коленькой скорее приезжай! Я тебя увидеть по настоящему хочу. Ты на фотке такой большой и такой красивый! И по Коленьке я очень скучаю.
- Спасибо Алёнушка. Ты потерпи немного, мы скоро приедем, на машине тебя покатаем, а может и в гости, к нам с Колюней заберём, на недельку! Только ты дай мне слово, что прямо сейчас Колюне позвонишь!
- Хорошо, раз ты разрешаешь, позвоню, как только с тобой поговорю. А вы где сейчас?
- А мы с Колюней у нас на даче. Хочешь, я тебе через пару минут нашу с ним фотку пришлю?
- Хочу. Вот как пришлёшь фотку, я сразу Коленьке и позвоню! Всё жду фотку, пока!
Колюня слышал весь наш разговор и улыбался, глядя на меня такими нежными глазами, что я тут же запечатлел его на мобильник, и очень удачно. Подозвав Серёгу, я попросил сделать несколько снимков нас с Колюней на фоне дачи и тут же отправил все снимки Алёнке. Прошла минута, и Колюнин телефон запиликал на вызов.
- Здравствуй Алёнка! Как ты там, лапочка моя! …….. Я рад за тебя. …… Да, это дача такая. ……. Да Алёнушка, такой вот огромный дом. …… Мы тут отдыхаем, а живём в городе в очень большой квартире с папой и с бабулей. ……. Конечно, очень добрая. Они все очень добрые. …… Да. Боба очень сильный! …… Конечно сильнее меня! ……. Хорошо, буду его догонять, хорошая моя. ……. Очень Леночка тебе понравилась? …… Хорошо. Сфоткаю и пришлю. - Возьми трубку, Боба, Аленка чего-то ещё хочет сказать.
- Да, Алёнка!
- Боба, а у тебя девушка тоже красивая?
- У меня пока нет девушки, Алёнка. Подружки есть, а девушки как у Колюни нет.
- А почему?
- Потому, что я ещё не влюбился.
- А Колюня влюбился?
- Ещё как, сильно – сильно!
- А Лена его любит?
- Очень – очень сильно любит!
- А она хорошая девушка?
- Конечно, Алёнка! Очень хорошая!
- Тогда ладно. А почему ты не влюбляешься?
- Не нашёл ещё такую, чтоб влюбиться. Нет здесь таких.
- А где Коленька нашёл? Ты же их сам познакомил, а почему сам не влюбился в неё?
- Как я могу влюбиться в Колюнину девушку? Она же не моя, а его.
- Понятно. А позови Коленьку ещё, а тебе до свиданья, и всего хорошего!
- До свидания, Алёнка! И тебе всего хорошего! - и я отдал трубку Колюне.
- Да Аленушка! ….. Боба никогда не обманывает. ….. Через две недельки. …. Я спрошу Лену, если согласится, то вместе приедем. ……. Хорошо, я тебе позвоню. ……. Пока, моя хорошая, целую! - и Колюня отключил трубку. - Как я по ней скучаю, если бы ты только знал, Боба?
- Теперь и я по ней скучаю, Колюня! Чудо какое-то! Ты извини, но я должен позвонить твоей матери и сестре. Лучше не слушай, тебе может не понравиться! Хотя как знаешь, мне скрывать нечего.
Я набрал номер Колюниной сестры.
- Это опять Борис! Ты так ничего и не поняла! Делаю первое замечание. Третьего не будет. Ещё одно недоброе слово или косой взгляд на Алёнку, и ведро собачьего дерьма вам всем обеспечено!
- Да кто ты такой, чтоб меня пугать?!
- Ты хочешь, чтоб мы через три с половиной часа познакомились? Не советую. Теперь слушай сюда. Даю ровно сутки всем вам, чтоб вы попросили прощения у Колюни, все трое. За что сами знаете, за вашу подлость и жестокость. Попробуйте не сделать, получите по замечанию. Всё ясно?
- Всё ясно.
- Время пошло! - я отключил связь.
Тут же набрал номер Колюниной матери. Колюня стоял, низко опустив голову.
- Да, я слушаю, - сказал грубый женский голос с сильным финским акцентом.
- Это Борис! Слушай сюда, старая карга. Ты меня очень огорчила за последние дни. Это я по поводу оскорблений Колюни, и Алёнки. Алёнку теперь будешь называть только по имени, причём ласково. Можно говорить доченька. Не дай Бог как-нибудь по-другому. Тебе первое замечание за слово ссыкушка. Третьего замечания не будет. Касается вас троих. Если я узнаю, а я сразу узнаю, что ты пытаешься колдовать на Колюню, то колдону так, что вы трое неделю кровью срать будете. В течение ближайших двадцати четырёх часов, ты должна забрать назад свои проклятья и попросить у Колюни прощения, за испоганенные тобой его детство и юность. Ты должна признать себя плохой матерью, злобной, жестокой и подлой. Запоминай, повторять не буду. Твой хлюпик муж должен признать себя подлым негодяем, и тоже умолять Колюню о прощении. Если вы трое этого не сделаете, то через двадцать семь с половиной часов, на вашем семейном столе будет ведро собачьего дерьма. Дальше сама знаешь. Всё поняла?
- Всё поняла.
- Время идёт. - Я вырубил телефон, подошёл к Колюне, и сказал, - Прости братишка, но так надо, ради Алёнки надо!
Колюня поднял на меня грустные, полные слёз глаза.
- Зачем ты это делаешь? Мне от них ничего не надо!
- А они тебе ничего давать не собираются, и возвращать ничего не собираются, да и нужды в этом нет. А нужно это всё для того, чтоб через семь лет Аленка была нормальной здоровой девчонкой, а не раздавленным существом. Она же маленькая девочка и кулаков для самозащиты у неё нет. Мы с тобой её защита. Я понимаю, что тебе больно, родной мой, но прошу тебя, потерпи, Колюня! Пожалуйста, потерпи! Ты же сильный, братишка! - и я не удержавшись, расцеловал его мокрое лицо, прижал к себе, и почувствовал, как Колюня опять обретает силу, и спокойствие.
Стоявшие рядом Сергей и Санька, слышавшие и видевшие всё происходящее, не проронили ни слова. Встревоженными внимательными глазами они смотрели на нас с Колюней и молчали. Санька положил руку на плечо Серёге и отвёл его в сторону, оставив нас одних.
Я взял Колюню за голову и посмотрел в его всё ещё влажные глаза, из которых уже начинала струиться та самая доброта, от которой на душе у меня становилось тепло и спокойно.
Я вытер его мокрые щеки, ласково подёргал за уши и потрепал по голове, слегка взъерошив прическу. Колюня заулыбался и повторил всё точно так же с моей головой, обнял и крепко прижал к себе, уткнувшись губами и носом в моё плечо, ласково прошептав перед этим мне на ухо:
- Я всё понимаю, тебе тоже не просто. Я потерплю, потому что так надо. Спасибо тебе, братишка Боба!
- К Алёнке мы обязательно поедем. Переговори с Ленкой, может быть она согласится поехать с нами? Как думаешь, Алёнку отпустят к нам на недельку?
- Думаю, что да. Она ведь, как и я, никому там не нужна. Лишний рот в семье. Обуза.
- Значит, надо будет сделать это как можно раньше. Я так хочу устроить ей настоящий праздник!
- У неё двадцать восьмого января был день рождения, на который ей никто, ничего не подарил. А мне хватило денег тогда только на маленькую шоколадку. Она никогда праздников не видела, даже не знает, что это такое.
- А у неё есть какая-нибудь детская мечта?
- Не знаю. Она куклу большую красивую раньше всё время хотела, а год назад и вспоминать про неё перестала, потому что её сильно отругали, когда она попросила. И платьев у неё хороших нет, только школьные, из-за чего её постоянно в школе дразнят лохушкой незвонючкой, потому что денег на телефоне никогда нет.
- Скоро у неё будет всё. Ты сам знаешь, Колюня, я просто так никогда не обещаю. И вообще, мне кажется, что в нашей семье очень не хватает сестрёнки.
- Мои просто так её не отдадут.
- А я найду способ. Поверь! Если мне что-то в башку втемяшится, то клещами не выдернешь! Да я костьми лягу, но сделаю по-своему, я же дурной на всю голову! А какой подарок нашей мамке будет? Ты даже не представляешь. Она всю жизнь о дочке мечтала, да здоровье не позволило. Мы с папкой этот вопрос уже рассматривали втихоря, и он руками и ногами «за»! Ты уж прости, что тебе ничего не сказали. Раньше времени нельзя было. Я прямо сейчас ему позвоню, обрадую.
Я позвонил папке и рассказал обо всём происшедшем сегодня, о разговорах по телефону с Колюниной роднёй, о нашем с ним разговоре. Отец сказал, что если этим скотам нужны деньги, то он за ценой не постоит, и что он подключит юристов, чтоб на законных основаниях провести процедуру усыновления обоих, со сменой фамилий на нашу, если Колюня будет не против, и попросил дать ему трубку.
- Здравствуй Коля! Всё стесняешься мне позвонить? А я, между прочим, скучаю по тебе, мой мальчик.
- Здравствуй папа. Ты извини меня, что я такой глупый. Я на самом деле стесняюсь пока. Но скоро это пройдёт. Честно. Я постараюсь.
- Верю, хороший мой. Говорят, ты с красивой девушкой познакомился? Не удивляйся, я бабуле звонил, она мне и выложила все секреты.
- Да. Мне Лена очень нравится. И я ей тоже вроде нравлюсь.
- То, что ты ей нравишься, можешь даже и не сомневаться, родной мой! Ты у меня во какой красавец! Удачи тебе с Леной, она хорошая девчонка! Ну а теперь давай о деле. Боря правильно говорит, что в нашей семье не хватает доченьки, а для вас сестрёнки, так что теперь, на первом этапе, вам все карты в руки. Постарайтесь забрать её под нотариально заверенную доверенность к нам до первого сентября, а остальное я всё сам улажу. Я очень хочу, что бы встречать нас из отпуска вы приехали втроём. Как ты сам к этому относишься?
- Даже не знаю, что и сказать, пап? Опять какая-то сказка началась. Я ведь и мечтать о таком не смел! Только не знаю, как мама Зоя к этому отнесётся? Мне пока страшновато, боюсь я встречи!
- Коленька! Я обо всём позабочусь сам, и поверь, всё будет как нельзя лучше, много лучше, чем ты думаешь! Мать только рада будет! Не волнуйся понапрасну, береги свои нервы, они тебе ещё в жизни пригодятся. Чтобы ты лишнего не переживал, всю деловую часть Бориска сделает сам. Он уже знает, что и как надо делать и теперь только от вас двоих зависит, сколь скоро Алёнка окажется в нашей семье! Вы уж поторопитесь, сынки.
- Спасибо, папочка, родной! Ты точно самый добрый в мире волшебник! - и Колюня опять захлюпал носом, хлопая мокрыми глазами. Я забрал у него трубку.
- Пап, а чего Колюня ревёт, как корова? Я сейчас тоже разревусь!
- Ничего, это добрые слёзы, сынок, мне тоже горло немного перехватывает, так что давай прощаться, а то и я заплачу. Как всё здорово срастается! Я так счастлив! Удачи вам ребята. Потом созвонимся, пока! - и трубка рассоединилась.
Мы пошли на скамейку возле дома. Я обнял успокоившегося Колюню за плечи и мечтательно произнёс:
- Вот теперь у нас будет полная семья, братишка!
- Мне немного страшно почему-то. Я боюсь встречи с бывшей семьёй.
- Не бойся, братишка ты мой серебряный! Я буду рядом с тобой, и никто на тебя даже косо не посмотрит. Я в этом на все сто уверен! Давай не будем больше грустить, лучше пойдём к ребятам с девчонками.
Вечер прошёл весело. После ужина мы устроили на мансарде танцульки, и к двенадцати разошлись по комнатам спать. Танюха прижалась ко мне всем телом и ласково гладила меня, а потом, лёжа подо мной, тихо стонала от наслаждения. Я не скупился на ласки, обращаясь с ней очень бережно, и сильно жалел о том, что не могу полюбить эту добрую, хорошую девчонку.

Утром, после завтрака мы всей кампанией убежали на озеро, и до двенадцати дня купались, загорали, продолжая тискаться и целоваться, никого не стесняясь. Вернувшись на дачу, занялись делами насущными: девчонки готовили обед, а мы с мальчишками сидели во дворе на скамейках и трепались ни о чём.
Запиликал телефон у Колюни. Встав со скамейки и отойдя в сторону, он весь напрягся, и ответил на вызов. Я пристально наблюдал за ним. Сначала была финская речь, которая потом перешла в русскую. Колюня немного нервничал, но не психовал. Когда разговор был закончен, он подошёл и сказал:
- Они выполнили твоё требование, Боба, но мне было очень неприятно говорить с ними. Я не привык, чтоб мне так откровенно лизали задницу люди, которые меня терпеть не могут.
- Колюня, я же ничего приятного тебе не обещал и просил потерпеть. Ты сам знаешь для кого и для чего это надо, не обижайся на меня! Так надо!
Нас позвали к столу. После обеда опять было озеро, потом ужин, потом танцульки на мансарде. Ночь полная любви пролетела незаметно, и опять наступило утро.
Третий день не отличался от предыдущих, и ребята загрустили. Не каждый человек умеет создавать себе настроение сам. Девчонки хотели тусоваться на ночных дискотеках, а Санька с Серёгой поддерживали их, так как и сами были не прочь по ночам трястись под оглушающую музыку среди кучи таких же, как они. Только нам с Колюней было не до того. За обедом было принято решение о возвращении домой.
Девчонки навели на даче идеальный порядок, и мы развезли всех по домам. Возле Ленкиного дома между нами тремя произошёл серьёзный разговор. Начал его Колюня. Он позвал меня к себе в машину и при мне рассказал Ленке всю правду о нашем братстве. Видно было, что он волнуется, но речь его от этого становилась только ещё более убедительной.

Сначала Ленка смотрела на нас удивлёнными глазами, но по мере Колюниного рассказа, выражение её лица изменилось. Она сильно сочувствовала взволнованному Колюне и посматривала на меня с такой добротой, что я невольно опускал глаза, стесняясь так, как будто совершил что-то нехорошее.
Колюня рассказал всё про сестрёнку и про наши семейные планы в отношении неё. Он предложил Ленке поехать вместе с нами, но она отказалась, сказав, что только мешать будет в столь серьёзном деле, и предложила нам не затягивать с поездкой, а ехать уже завтра. Мы с ней согласились. Колюня проводил её домой, проторчал там минут пятнадцать, и потом мы погнали в банк снимать деньги на завтрашнюю поездку в Петрозаводск. Заправив машины по самое горлышко, мы загнали их в гараж. Ехать решили двумя машинами, поэтому каждый из нас вылизал своё авто до блеска, после чего мы пошли домой.
- Что-то вы рано вернулись, мальчики, я вас и не ждала. Хорошо, что печенья настряпать догадалась, а вот ужин не готовила, - захлопотала бабуля.
- Курятник скучным оказался, решили поменять, - ляпнул я.
- Ну у тебя только одно на уме, бабник! - начала сердиться бабуля.
- Бабушка, шутит он, специально тебя разыгрывает! У нас сильно планы изменились, - заступился за меня Колюня.
- Не уж то завтра за сестрёнкой ехать собрались? - с неподдельной радостью спросила она, - А вернётесь с ней когда? Мне же ей комнату подготовить надо! Папка ваш сказал малую гостевую спальную ей под комнату переделать!
- Вот какая ты бабуля ясновидящая! Знаешь, как я с ума схожу, что затягивается вызволение Аленки из этого рабства! Если всё нормально пойдёт, то завтра часов в девять вечера, или чуть позже, будем дома. Мы тебе позвоним оттуда, чтобы ты не переживала, - ответил я.
- Я с папкой вашим говорила, вот тебе и всё ясновиденье. Значит в девять вечера, это хорошо! Тогда я всё успею. Мебель до трёх часов для Аленки уже привезут и поставят. А остальное, мне раз плюнуть! - успокоилась бабуля. - Вы уж оденьтесь только по приличнее, как папку провожали, а с собой костюмы спортивные на всякий случай возьмите, вдруг заночевать придётся. Только рубахи оденьте ярко синие, под цвет ваших глаз, а костюмы тёмно серые с отливом в мелкую полоску и галстуки серебристые. Я уже всё вам подготовила. Как чувствовала, что понадобятся.
- Спасибо бабуля! Ты у нас просто золото! - поблагодарил я, а опять разволновавшийся Колюня поцеловал её. Вот подлиза!
- Да что же ты так тревожишься, Коленька?! Не надо так волноваться! Вот увидишь сам, как всё будет хорошо, когда вы мне внучку Алёнку привезёте!
- Неловко мне как-то, бабуля. Столько хлопот вам всем наделал. Не привык я к такой доброте человеческой, вот и трясёт меня из-за этого! - виноватым голосом пролепетал Колюня, и присел на диванчик.
- Да не страдай ты понапрасну, глупенький! - и бабуля прижала к себе Колюнину голову, - Все нормальные люди так живут – по доброму. Верю, что непривычно тебе так, я ведь всё про тебя и про твою жизнь знаю, хороший мой! Только всё у тебя и у Алёнки будет очень хорошо. Ещё как хорошо будет! - и бабуля поцеловала Колюню в макушку, а тот повернулся к ней и обнял её.
 Отказавшись от ужина и попив чайку, мы с Колюней завалились в постель и опять долго смотрели друг другу в глаза. Волнения братишки немного передавались на меня, и я спросил:
- Хочешь поменять фамилию? Будешь, как и мы, Кораблёв!
- Хочу, только стесняюсь попросить об этом. Я хочу быстрее о прошлом забыть и начать всё с белого листа.
- Алёнка к первому сентября станет Кораблёвой Алёной Александровной.
Колюнины глаза повлажнели. Он прижал меня к себе и крепко поцеловал. Минут пять мы помолчали, глядя в глаза друг другу, и уснули.

6. Алёнка сестрёнка.

Утром в семь часов мы подскочили как по команде, сделали сокращенную зарядку, помылись под душем и быстро позавтракали. Одевшись, как предлагала нам бабуля, оценили друг друга, погляделись вдвоём в зеркало. Братья!
Захватив собранные нам бабулей дорожные сумки, попрощавшись с ней до вечера, или до следующего дня, побежали к гаражам. Выгнали машины, осмотрели их, и стали закрывать ворота. Мимо нас, в направлении ликёроводочного магазина, прошлёпала в домашних тапках тётка Тоня, сделав вид, что не знает и не видит нас. Ну, и, слава Богу! Не хватало нам ещё с этим говном сейчас сцепиться!

Проверив работу двигателей машин, ровно в восемь утра, мы тронулись в путь. Колюня шёл впереди. На постовых участках района нас ни разу не остановили менты и, выскочив из Выборгской зоны, мы оба топнули ногой, вдавив педали газа в пол до упора. Летели, выжимая из машин всё, на что они способны. Перед Петрозаводском скорость снизили до разрешённой, чтоб не влететь ментам.
Ровно в пол двенадцатого, мы стояли возле Колюниного дома на окраине города. Домишко был дряхленький и маленький. Колюня показал рукой на флигелёк, больше напоминавший разваливающийся сарай и сказал, что когда-то он там жил. У меня защемило сердце, но я постарался не показывать виду. Набрав на мобильнике Алёнку, я спросил:
- Здравствуй Алёнушка! Где ты сейчас, хорошая моя?
- Дома сижу, ваши фотки разглядываю, - ответил нежный детский голосок.
- А ты в окошко выгляни!
В окне дома зашевелилась занавеска и показалась лохматая головка милой девчушки.
- Что ты видишь? 
- Две большие красивые машины и два дяденьки в блестящих костюмах.
- Это мы с Колюней за тобой приехали! Беги к нам!
Раздался восторженный детский крик: - «Ура! Колюня с Бобой за мной приехали!», - и в соседних окнах зашевелились занавески. Дверь распахнулась и к нам на встречу вылетела стрелой худенькая, красивенькая, взлохмаченная девчушка.
Колюня рванулся к ней на встречу, подхватил и крепко прижал к себе, а она обхватила ручками его за шею и целовала в щеки, в глаза, в нос, в губы, заливаясь, как воробушек: - «Коленька, миленький, хорошенький ты мой!» Я подошёл к ним. Алёнка восхищёнными глазами смотрела на меня.
- Боба! Какой ты большой и красивый! Ещё лучше, чем на фотке! - прощебетала она и протянула ко мне свои беленькие ручонки, широко открыв ярко синие как у Колюни глаза. Я взял её на руки, поднял высоко над головой, покружился с ней и прижал к себе, а она расцеловала меня как Колюню, от чего сердце моё сильно заколотилось в груди. Боже! Ведь, правда, ангелочек!
 Из дома вышли трое. Небритый плюгавенький мужичок с противной перекошенной от водки рожей, женщина с лицом как у бабы Яги, с явными признаками злоупотребления алкоголем и размалёванная как проститутка, кривоногая девка, безвкусно разукрашенная дешёвой бюжютерией и разодетая, как последняя уличная шалава. От их испуганных, но завистливых взглядов, мне сначала стало не по себе, но я сразу взял себя в руки, а прильнувшая Алёнка только прибавляла мне сил.
- Аленка, воробушек ты мой маленький! Какая ты красивая, прелесть моя! Хочешь к нам с Колюней в гости на всё лето поехать!
- Конечно, хочу! А они отпустят?
- А куда они денутся? Я сейчас всё улажу, а ты пока иди к Колюне на руки, он ведь так сильно по тебе соскучился! - и я, чмокнув Аленку в гладенькую щечку, передал её братишке, а сам пошел к наблюдавшей за нами троице.
Медленно приближаясь к ним, я начинал ощущать какой-то смрад, и во мне просыпалась холодная злость. Подойдя к ним, я внимательно оглядел каждого с ног до головы, расстегнул пиджак и, глядя в упор в глаза Колюниной матери, начал очень жёсткий разговор.
- Я Борис! Руки вам не подаю по понятным причинам, не хочу пачкаться. Вы исполнили моё первое требование. Это уже хорошо. Теперь моё второе требование. Сейчас вы, двое, напишите мне письмо - доверенность, что под мою персональную ответственность отпускаете Алёнку со мной до первого сентября.
- Ни *** себе? Это уже слишком! - завякало размалёванное чудовище.
- Кто-то хочет второе замечание?! - зло прорычал я, и продолжил. - По скольку вы не можете и не хотите дать нормальное воспитание и содержание ребёнку, начат процесс отторжения Алёнки из вашей семьи, для законного усыновления её моими родителями, чтобы дать ей всё, чего заслуживает эта прелестная девочка. Для вас она обуза, всего лишь лишний рот в семье. У нас в семье она будет любимой дочерью и любимой сестрой. В августе к вам подъедут наши семейные адвокаты, и вы подпишите соответствующие документы. Я всё сказал. Несите бумагу и ручку.
Отец с матерью сказали, что в доме нет бумаги, поэтому пришлось принести из машины всё самому.  Размалёванная засранка, пялилась на меня пожирая глазами и пытаясь кокетничать, виляя галифейной плоской сракой на кривых ногах, между которых кирпич пролетел бы со свистом. Пока родители писали под диктовку доверенность, я краем глаза наблюдал за Алёнкой и Колюней. Их лица светились от счастья, а мне от этого становилось тепло и приятно на душе.
Одета Алёнка была безобразно, но плохая одежда только подчёркивала её исключительную красоту. В душе у меня всё клокотало, я не понимал, что со мною происходит? Так сразу почувствовать родственную душу! Сестрёнка!

Я забрал расписку, потребовал принести Алёнкино свидетельство о рождении и паспорта родителей. Оставив Колюню с сестрёнкой возле дома, поехал в город. Без труда нашёл нотариальную контору, предъявил документы, но нотариус начал канючить, что так не положено, что родители должны сами появиться здесь для подтверждения своих намерений. Пришлось сунуть ему на лапу две штуки, и вопрос был тут же решён без выполнения совсем ненужных мне формальностей. Не хватало мне ещё испачкать салон машины!

На обратном пути я заехал в более-менее приличный магазин, и на глаз определив размеры, купил для Алёнки кроссовки, трусишки, маечку, футболку, купальничек, самый хороший из всего, что было на витрине, спортивный костюмчик, и загадал: если всё без исключений подойдёт, то Алёнка будет наша. 
В парфюмерном магазине купил духи для девочек её возраста, хороший шампунь для волос и гель для тела, прихватив детскую мочалку и большое махровое полотенце. Потом заехал в магазин игрушек и купил самую красивую большую немецкую куклу, которая могла поворачивать голову, ходить за руку, и даже говорила несколько детских фраз при нажатии на ладошку, причём на русском языке.

 Вернувшись к Колюниному дому, я оставил куклу в машине, забрал пакет с Алёнкиными вещами и пошел во двор, где застал Колюню, разговаривающего со своей матерью. Аленка сидела у брата на коленях. Колюня сказал, что семья запросила за Аленку сто пятьдесят тысяч рублей. Я ответил, что после подписания соответствующих бумаг, они их получат. Мать внимательно слушала наш разговор, продолжая внимательно меня разглядывать.
- Боба, они не верят, что я работаю у папы.
- Покажи им удостоверение, хотя нам то какая разница, верят они или нет? Это теперь не их собачье дело. Их заботами ты уже сыт по горло. Лучше подумай вот над чем. Нам надо найти нормальную заправку для машин, а то пока я катался по городу, девяносто пятого бензина нигде не видел. И надо переодеть Алёнку, я вот тут кое-что для неё прикупил. Ей бы волосюшки помыть, если это возможно, и переодеть. Ты бы занялся этим делом, а то боюсь, что с ними она не захочет, а меня может застесняться. Только не заплетай ей косички, она говорила, что не любит этого.
- Я знаю, Боба, что от косичек у неё головушка болит. Сейчас всё сам организую, Боба. У меня там во флигельке ванна есть, хоть и старенькая, но чистая, и горячая вода есть. Ей полностью помыться надо. Пойдём Алёнка, я тебя искупаю, хорошая моя. Опять тебя давно не мыли.

Алёнка с радостью согласилась и  опять обхватила братишку за шею. Он нежно поцеловал её в щёчку, и они с Колюней, шепчась и хихикая, ушли во флигель, забрав привезённый мною пакет. Я подсел к Колюниной мамаше, вернул ей паспорта и жёстким голосом, с интонацией, не терпящей никакого возражения, спросил:
- Как скоро вы хотите получить сто пятьдесят тысяч за Алёнку?
- Чем быстрее – тем лучше, - с равнодушным каменным лицом ответила мать, как будто дальнейшая судьба дочери её совсем не волновала.
- Деньги вы получите только после подписания судебного решения о лишении вас и вашего мужа, родительских прав на Алёнушку, а на это нужно время, приблизительно две недели.
- Я знаю. Я не против, что вы заберёте девочку. Здесь ей жизни не будет. А я ей не враг, - всё также равнодушно произнесла мать, от чего у меня по коже пробежал холодок.
- В таком случае, я ускорю всё, на сколько это возможно. Опекунство первоначально оформим на Колюню, чтоб у вас не возникало никаких соблазнов вернуть ребёнка обратно. Возраст, жильё и зарплата ему позволяют быть опекуном.
- Это его машина и костюм на нём?
- Да, его. Это вас это не должно волновать. Его новый отец очень любит своего сына. Не вздумайте цыганить у Колюни деньги, разозлюсь сразу. Если что-то надо говорите мне, я вижу что вся ваша семейка после попойки. Деньги нужны?
- Дайте мне пятьсот рублей на похмелье, и уезжайте.
Я молча дал ей пятисотку, она встала и ушла, а во дворе нарисовалась старшая Колюнина сестра. Она видела, что я дал матери деньги и, предчувствуя очередной загул, стала передо мной выкобениваться, как последняя дешёвка:
- А ты, Борис, очень даже ничего парниша! Не такой уж ты страшненький, как я себе представляла!
- Иди на *** отсюда, крокодил двужопый!
- Фу, как грубо. Разве можно так с красивыми девушками разговаривать?
- Ты в зеркало глянь! Не зли меня, а то обещанное ведро притащу! - я уже начинал злиться.
- Зря ты так, парниша! Переспал бы со мной, так и мнение у тебя сразу бы изменилось. Я девушка темпераментная, и фигура у меня что надо! - продолжала выпендриваться размалёванная дешёвка.
- Тебя, мразь, голодный верблюд в голодный год за три воза сена ****ь не станет! Иди на ***, гнида ебливая! - прорычал я, и уродливая крашеная сучка испарилась.
Из флигеля вышли Алёнка с Колюней. Новая одежда и красивые распущенные волнистые волосы девчушку очень преобразили, а глазенки её сверкали от счастья. Мне показалось, что над её головушкой появился светящийся ободок. Я протер глаза, но ободок не исчезал. Алёнка прыгнула ко мне на колени, обхватила ручками за шею и опять расцеловала всё моё лицо. Я тоже чмокнул её в щёчку и обнял прижав к себе, а она рассмеялась звонким радостным смехом. Ну, точно ангелочек!
- Спасибо, Боба! У меня такой одежды никогда не было! А как ты все мои размеры угадал? Мне всё так хорошо подошло!
- Понимаешь, Алёнушка, мой папа, который скоро станет и твоим папой, работает добрым волшебником. А я у него учусь, и Колюня тоже учиться. Так что мне ничего угадывать не пришлось, воробушек ты мой ласковый! Пойдём-ка, у меня для тебя ещё кое-что есть, ангелочек ты мой!

Мы подошли к моей машине. Я достал куклу из коробки и протянул Алёнке, у которой тут же опять засверкали глазёнки так, что я наконец-то уловил её полное портретное сходство с Колюней! Те же ярко синие глаза, такой же носик, щёчки, подбородок, только всё маленькое и очень нежное. Боже, какая она прелесть!
Алёнка всплеснула ручонками, вскрикнула: - «Ой!», - и не решалась взять куклу. Пришлось просто вложить игрушку в её ручонки. Она обняла куклу и прижала её к себе. Неописуемый детский восторг, радость, глазки полные счастья, как всё это было здорово! Опять бешено заколотилось сердце, и я подумал, что надо быстрее покидать этот грязный дом и двор.
- Колюня! Нам пора! Надо заехать ещё покушать на дорожку, а то уже пять часов вечера. Если хочешь, сходите вместе с Алёнкой, попрощайтесь. Ведь теперь уже навсегда!
Колюня с Алёнкой ушли в дом и тут же вернулись. Глаза у Колюни были какие-то тусклые, безразлично печальные, и у Алёнки настроение заметно испортилось. Я забеспокоился, не понимая, что произошло.
- Они уже все пьяные, и им не до нас. Да и не очень то хотелось с ними прощаться, если честно, - пробормотал Колюня. - Они мне все теперь чужие, незнакомые люди. Какая-то пустота на душе, даже поверить не могу, что я здесь с ними прожил столько лет.
- Покажи мне, где ты жил? Не стыдись, в том не твоя вина. Мне очень надо это видеть, Колюня. А тебе надо попрощаться с этим навсегда.
Он провёл меня во флигель в тёмную комнатушку. Ничего подобного увидеть я не ожидал. Самодельный, сколоченный на гвоздях из досок стол, такая же тумбочка с табуреткой и такая же кровать. И это вся мебель. Вместо матраца какой-то тюфяк, набитый сухой травою, и такая же подушка. Угловые щели, затыканные какой-то рваниной. Столетней давности, отклеивающиеся выцветшие бумажные обои, а в углу искорёженная, сильно ржавая печка-буржуйка, обложенная ломаными кирпичами.
Я взял на руки Алёнку, а она прижалась ко мне, как будто чего-то испугалась. Потом как-то по взрослому сказала:
- Вот тут Коленька и жил. А они, пьяницы, его и этого лишили, на мороз выгнали. Я просила, чтоб они его не прогоняли, а они меня в чулан заперли. Он им слова не сказал, просто собрался и ушёл. А они опять напились и смеялись над Коленькой. А я потом долго плакала.
Колюня развернулся и пошёл на выход, я молча подался за ним с Алёнкой на руках. Расскажи людям, что известный почти на всю страну человек ещё недавно жил в таких скотских условиях, не поверили бы ни за что! Неужели спортивное руководство этого не знало? Не верю! Гадкие, равнодушные, бессовестные людишки! Стало совсем невыносимо, и мы быстрым шагом покинули этот ненавистный двор.
Аккуратно посадив Алёнку на переднее сидение своей машины, я сел за руль, завёл мотор и тронул с места. Мрачный как ночь, Колюня ехал сзади. Через минуту его и Алёнкино страшное прошлое исчезло из виду.

Мы подъехали к какому-то ресторанчику, покушали, накормив Алёнку всякой вкуснятинкой, и без пятнадцати шесть тронулись в обратный путь. Алёнка изъявила желание ехать всю дорогу со мной, и Колюня не возражал.
На заправке он мне рассказал мне, что Алёнка, когда он её мыл, призналась ему, что влюбилась в меня ещё по фотографиям, а когда увидела настоящего, то совсем была очарована, и хочет за меня замуж. А когда Колюня ей сказал, что я буду теперь её братиком, а братики на сестричках не женятся, она заявила ему, что когда вырастет и станет взрослой, то из сестрички переделается в мою жену, потому что я красивый и у меня сильные руки, и ещё от меня вкусно пахнет, не как от её папы водкой, а свежими цветами. Боже! Ну что за ребёнок!
По дороге Алёнка вертела головой во все стороны, восхищаясь лугами, лесом, озёрами и речушками, мимо которых мы проезжали. Я гнал на полную катушку, не боясь, что кто-то может нас остановить, и лишь въехав в Выборгскую зону, снизил скорость до установленной дорожными знаками. Позвонил бабуле, сказав, что мы скоро подъедем. Бабуля обрадовалась, сказав, что ждёт с нетерпением. По её голосу было понятно, что она тоже очень волнуется.

Загнав машины в гаражи, мы втроём побежали домой. Было всего девять часов вечера. Опять удивлённая толпа во дворе с любопытством разглядывала нас. Алёнка, сидя у меня на руках, немножко волновалась, но держалась молодцом. Дверь в нашу квартиру открылась, когда мы ещё поднимались по лестнице. Бабуля сразу обняла Алёнку, расцеловала и чуть не расплакалась от счастья. Колюня хоть и был взволнован, но весь сиял, а про себя я даже и не говорю.
Поужинав, и попив чайку с бабулиными печенюшками, все решили отдыхать. Бабуля отвела Алёнку в подготовленную для неё комнату и стала укладывать спать. Мы с Колюней не отходили от них. В соей новой комнате Алёнка разглядывала всё вокруг себя удивлёнными глазами, а когда легла в новую кровать, широкую и мягкую, спросила бабулю:
- Я что теперь, принцессой стала, что ли?
- Конечно, миленькая моя! Ты у нас и есть принцесса! - ответила бабуля и прослезилась. Я её очень хорошо понимал.
Мы оставили их одних, что бы они поболтали о своём, о девичьем, и бабуля ещё минут пятнадцать не выходила из Алёнкиной комнаты, а малышка что-то взволнованно ей рассказывала.
Колюня позвонил папке и о чем-то долго с ним говорил. После разговора глаза у Колюни были мокрыми, но счастливыми. Прекрасно понимая состояние братишки, я не стал ни о чём его расспрашивать, просто обнял и сказал, что скоро вся счастливая семья будет в сборе.

После я позвонил отцу и рассказал ему, как удачно прошёл сегодняшний день, чем очень его порадовал. Он сказал, что завтра же расскажет всё маме, потому что если расскажет сейчас, то она и ночь спать не будет, и в Турцию завтра не поедет, а рванёт домой. Завтра уже там, на берегу моря, это будет для неё ещё одним подарком.

Колюня позвонил Ленке. Они проболтали минут пятнадцать. Устав с дороги и от нервного перенапряжения, уже в десять вечера мы завалились с Колюней в постель. Опять, обнявшись, долго смотрели друг другу в счастливые глаза, не говоря ни слова, да так и уснули. И опять наступило утро.
Я проснулся оттого, что Колюня ласково гладил меня по голове. Я тоже потрепал его по шелковистым волосам и сказал:
- Скоро Алёнка проснётся. Сегодня весь день её! Нам с тобой очень много дел для неё надо сделать, Колюня.
- Я уже догадываюсь, только очень тебя прошу! Платить за всё буду я с подаренной папой карточки. И не возражай, Боба!
- И не возражаю, Колюня, но только если я сам захочу сделать ей подарок, фигу я тебе дам заплатить! А вздумаешь, Колюня, хитрить – отшлёпаю тебя по твоей красивой белой попке!
- Далась тебе моя красивая белая попка. Не отшлёпаешь, Боба, Алёнки постесняешься. Ведь ты её очень любишь и не захочешь огорчать, шлёпая по попе её любимого братишку Коленьку.
- Ты прав, хотя я не серьёзно. Дуркую от радости.
Мы молча, одними глазами, посмеялись над нашим детским лепетом и быстренько поднялись с постели, чтоб закрутить новый день в привычном для нас темпе и всё успеть.
Пока делали зарядку, продолжая дурачиться друг над другом, к нам в комнату прибежала давно проснувшаяся Алёнушка. Улыбаясь во весь свой красивенький ротик, восхищенно наблюдала за нами, удивлялась, что её взрослые, здоровенные братики ведут себя как маленькие глупенькие детки.
После душа мы с Колюней оделись в спортивные костюмы и за завтраком переговорили с Бабулей, составив примерный список всего того, что нужно было купить для Алёнки уже сегодня.
- Я уж с вами, ребятки не поеду, поясницу, чего-то ломит. Вы у меня и сами с хорошим вкусом, так что я вам доверяю. Только сами оденьтесь прилично.
- Конечно! Одевать сестрёнку, это для нас кайф! И так с самого утра из-за этого спорим, бабуль! - сказал я, и подмигнул Колюне.
- Смотрите, не подеритесь! - пошутила бабуля.
- Не! Не подерёмся. Разве что кто-то может по попе схлопотать!
- Опять ты, Бориска, дурачишься как мальчик маленький! Алёнку хоть постесняйся, оболтус! - пожурила меня бабуля.
- Ладно, не буду больше. Я вот что предлагаю. Мы это дело поручим профессиональным модельерам, а сами будем как жюри, а председателем будет сестрёнка Алёнка. Покупать будем только то, что ей понравится.
- Это как же ты себе представляешь, Бориска? - удивилась бабуля.
- А очень просто. Детский мир модельной одежды, второй этаж, бабуля!
- А ведь он прав, Коленька, и Алёнке там интересно будет!
- Я не знаю, про что он говорит, но уже согласен! - сказал радостный Колюня, - только платить тебе, Боба, я всё равно не дам!
Алёнка внимательно слушала нас, но не совсем понимала, о чём идет речь. Она инстинктивно чувствовала, что в переди её ждет что-то приятное, интересное, и сияла своей обворожительной улыбкой.

В десять пятнадцать мы были на втором этаже Детского мира в модельном зале. Две очень милые девушки сразу взяли нас в оборот. Я вручил им список, и работа закипела. Почти три часа Алёнку переодевали в самые разные наряды, отбирая только самое лучшее. Я смотрел на Алёнку не отрывая глаз. Как она красива! В какой-то момент мне показалось, что у неё над головкой опять возник светящийся обруч. Я закрыл и открыл глаза, но видение не исчезало, а её синие глазки излучали яркий свет. Точно ангелочек, опять подумал я.

Когда всё было сделано, обслуга еле втёрла Алёнкин гордироб в наши машины, а мы с Колюней только за три ходки утащили всю её одежду домой. Купили всё: и одежду, и обувь, и головные уборы на любой случай и на любой сезон, и бельё и всё остальное. Колюня всё же настоял на своём и сам рассчитался за все покупки, чем был ужасно доволен, несмотря на то, что на карточке у него осталось всего двадцать штук. Я сказал, что когда у него кончатся деньги, я ему на бензин фигу в долг дам, и на своей тачке катать не буду, ещё и по голой попе отшлёпаю, но он только посмеялся над моей очередной глупостью.

Я посоветовал ему привезти к нам Ленку, чтоб помогла нашим дамам разобраться со здоровенной кучей одежды. Бабуля меня поддержала и через пятнадцать минут Ленка первый раз оказалась в нашем доме. Колюня был счастлив до предела, сверкая синими глазами.

Не смотря на разницу в возрасте, Ленка с Алёнкой сразу подружились. Пока они вчетвером колдовали над тряпками, я созвонился с отцом и рассказал, что всё для Алёнки куплено, и что Колюня извёл почти все деньги, не дав мне потратить ни рубля.
Папка сказал, что он так и думал, и что у него всё просчитано, а Колюня без денег не останется. Он рассказал про мамину реакцию на изменения в нашей семье. Всё было как нельзя лучше. Единственная проблема заключалась в том, что мама начала рваться домой, но папка и это предусмотрел. Билетов на самолёт до пятнадцатого августа для мамы не находилось ни в одной авиакомпании.
Папка сказал, что наш юрист Михаил Абрамович Шейнер уже занялся оформлением документов, и что если ему понадобится наша помощь, то он свяжется с нами напрямую. Дело трудноватое, но разрешимое и Шейнер рассчитывает уже к десятому августа его завершить. Возможно, что мне без Колюни придётся сгонять в Петрозаводск. Я сказал, что легко это выполню. Мама была так расстроена, что ни с кем не хотела говорить, понимая, что отсутствие билетов в Россию, это очередное коварство со стороны папки и меня. Папа пообещал успокоить её, и мы с ним попрощались.

К трём часам вся Алёнкина одежда была и рассортирована, и развешена, и разложена. Бабуля с Ленкой нарядили её в брючный костюмчик, сделали ей укладку на голове. Алёнка стала неотразимой, и даже выглядела чуть постарше своих одиннадцати с половиной лет. Но тут все вспомнили, что совсем забыли про обед. Оплошность была моментально исправлена, ведь нужно было только подогреть всё то, что бабуля уже два часа назад сготовила.

После лёгкого обеда все немножко расслабились. Колюню с Ленкой я оставил в нашей комнате на едине, и они закрылись, а бабуля ушла к себе и прилегла отдохнуть. Мы с Алёнкой пошли на балкон. Я сел в кресло, посадил красавицу сестрёнку к себе на колени, она посадила к себе на колени свою куклу, и мы болтали с ней на все волнующие её темы. Минут через тридцать наших разговоров она спросила:
- Боба, а дача далеко?
- На машине семь минут езды, Алёнушка.
- А мы когда туда поедем?
- Как только ягод побольше созреет, так сразу и поедем, воробушек ты мой.
- Боба, а я никогда не была на пляже. Меня не пускали. А ты меня сводишь на пляж?
- Обязательно, и сегодня же, хорошая моя.
- А пляж далеко?
- Не очень, мы на машинах туда поедем, Алёнушка.
- А ты научишь меня плавать? А то я так и не научилась.
- Конечно, хорошая моя.
- А Коленька с Леночкой тоже с нами поедут?
- Обязательно, маленькая моя.
- А зачем мне столько много одежды купили, мне же столько не сносить?
- Чтоб ты нарядная была, чтоб у тебя было всё, что тебе нравится, ангелочек ты мой!
- А у вас с Коленькой тоже много одежды?
- Конечно, хорошая моя.
- А когда мы на пляж поедем?
- Через пол часика, Алёнушка.
- А Коленька с Леночкой сейчас целуются, как думаешь?
- Наверное, они же любят друг друга, Алёнушка.
- Тогда я тебя тоже поцелую!
Алёнка прижалась своими губёшками к моим губам, звонко чмокнула и внимательно посмотрела мне в глаза. Мне стало очень тревожно. Её совсем не детское поведение очень настораживало. Она ещё два раза поцеловала меня в губы и продолжала смотреть мне в глаза. Я не знал, что мне делать.
- Я тоже очень – очень тебя люблю, Боба! - серьёзно произнесла она. Я совсем растерялся от такой непосредственности Алёнки, и не знал как себя вести дальше – она ведь совсем не шутила.
- Мы с тобой братик и сестричка, воробушек ты мой ласковый! Нам так нельзя, Алёнушка!
- Я всё знаю и понимаю. Я ещё маленькая. Но я скоро вырасту. Тогда всё будет можно, и мы поженимся!
- Нельзя братику и сестрёнке жениться друг на друге, Алёнушка!
- Нам можно. У нас мамы и папы, которые нас родили, разные. И я же вижу, что ты меня любишь на много сильнее, чем сестрёнку.
Она обняла меня за голову и, прижавшись щекой к щеке, продолжала тихонько говорить мне прямо в ухо:
- Пока я росту мы будем братиком и сестричкой. Ты дружи со своими девочками, только не влюбляйся ни в кого, пожалуйста, Боба. Жди меня.
- Но когда ты вырастешь, я буду для тебя уже старым, Алёнка!
- Мужчины в двадцать пять лет старыми не бывают. И не рассказывай никому про нас с тобой, и я никому не расскажу, и Коленька тоже будет молчать, и бабуля тоже. Пусть это будет нашей тайной. А пока мы братик и сестричка, и не волнуйся ты так! Всё будет хорошо, я знаю! - и Алёнка чмокнула меня в щёку.
- Согласен. Пусть будет так! - я поцеловал сестренку.
Прижав её к себе и решительно ничего не понимая, я продолжал размышлять. Ну от куда в её детской головушке столько взрослых фантазий? Да и не похоже всё это на детские выдумки, уж больно серьёзно всё она говорит. Как мне теперь с ней себя вести дальше, что делать? Ведь она права, я люблю её куда сильнее, нежели просто сестрёнку! Но она ведь совсем маленькая и такая хрупкая, и о взрослой жизни пока мало чего знает. Разве возможны серьёзные, даже просто платонические отношения в таком возрасте? Как мне быть?
- Братишка Боба! Пол часика уже прошло! Нам пора на пляж, ты же обещал! Пойдем Коленьку и Леночку позовём! - прервала мои тревожные мысли Алёнка.
От её ласковых слов я сразу успокоился. Значит пока я всё-таки братишка. Башку сверлили назойливые мысли. Неужели я опять серьёзно влюблён? Нет, она же ещё ребёнок! Я просто люблю её как сестрёнку! Только как сестрёнку!
- Пойдём, воробушек ты мой ласковый!
Колюня с Ленкой поддержали нашу затею немного отдохнуть у воды, пока там не начали собираться гламурные придурки. Время подходило к четырём часам дня.
Бабуля переодела Алёнку для пляжа, и мы вчетвером, вместе с Колюней и Ленкой, рванули на карьерное озеро, как будто очень соскучились по его чистой, тёплой очень ласковой воде.
На берегу озера Алёнушка развеселилась так, что её заливистый смех невозможно было остановить. На мелководье я начал учить её плавать, и у неё всё сразу стало получаться. На берегу я, посадив Алёнку себе на плечи, бегал с ней, изображая дикого коня. Мы зарывались в тёплый песок и потом бежали с ней в воду. Она садилась мне на спину, обхватив ручками за шею и ножками за бока, а я, изображая кита, плавал с ней по озеру под её счастливое щебетание.

Два часа пролетели незаметно, и мы стали собираться домой. Никаких уговоров остаться ещё на озере я не услышал. Алёнушка как будто всё прекрасно понимала и только спросила, когда мы ещё приедем сюда? Я сказал, что в следующий раз мы поедем на другое, ещё более красивое озеро, и может даже с ночёвкой. Алёнкиному восторгу не было предела, когда я рассказал ей, что в ста километрах отсюда есть озеро, которое называется Красавица, и что оно намного больше этого, и вода там ещё чище, и само озеро намного интереснее, потому что там весь берег – пляж.
Вернувшись домой, мы уговорили Ленку поужинать вместе с нами. После ужина, оставив Алёнку с бабулей, решили проведать Саньку с Серёгой. Сашки дома не оказалось. Мы поехали к Сергею, и нашли там Сашку. Они хлопотали над только что пригнанной из ремонта «волгой».

 Машина сильно преобразилась. Добавился задний аэродинамический стабилизатор. Цвет кузова напоминал серый металик, но Серёга пояснил, что окраска называется «буран», и она чуть темнее.
По бокам кузова был выполнен яркий красно – сине – желто – черный декор в виде голов дракона сразу переходящих в стреловидный хвост. В салоне тоже всё было новое: более комфортные сидения, плюшевая и кожаная комбинированная обивка, новый звук и новая приборная панель, микроклимат и так далее. Серёга балдел.
Движок на машине заменили на новый – более мощный, коробку передач тоже поменяли на новую пятиступенчатую – полуавтомат. Изношенные части ходовой полностью заменили. Обошлось не дёшево, но машина получила вторую жизнь, а Серёга получил то, что хотел: резвую, сильную и красивую машину.

Мы сгоняли за Наташкой и Людкой и опять рванули на карьерное озеро.
Не обращая внимания на дебилов из тусовки мы занимались всем, чем хотели. После спортивных нагрузок, по просьбе парней, я показал им несколько боевых приёмов, которыми пользовался сам в драках при любых разборках и научил ребят комбинировать приёмы в зависимости от ситуации.
Парни попробовали всё в тренировочном режиме, и у них всё хорошо получалось. По Колюне я понял, что драться ему в жизни приходилось довольно часто, потому что он сам показал мне несколько очень ценных комбинаций, которые я тут же занёс в свой арсенал.

Ленка без умолку рассказывала девчатам про Алёнку, какая она вся миленькая и добрая девчушка, и какие трогательные отношения сложились между мной и Алёнушкой. Про то, что она с моих рук не слазит, и как нежно обнимает и целует меня, и что я с ней настолько ласков и нежен, что Ленка даже не подозревала, да и представить себе не могла, насколько добрая и тёплая у меня душа.
Когда мы после купания вылезли из воды с намерениями покинуть пляж, я сразу почувствовал недоброе. На стоянке появился знакомый мне джип «чироки», а возле тусни прохаживались четыре мордоворота. Это были внештатные телохранители Витькиного папашки – бандюки жившие на горе Папула, в самом криминальном районе города. Тусня ехидно шипела. Мы всё сразу поняли. Серёга тут же отдал ключи от «волги» Людке, сказав, что если начнётся драка, чтоб сразу любой ценой вызывала отца с подмогой, потому что бандюки были нам известны, и ничего хорошего от них мы не ждали.

Возле бандюков крутился Витька и, показывая рукой в нашу сторону, что-то говорил им. Бандюки тронулись в нашем направлении, и мы попросили девчонок уйти к машинам, отдав им ключи, чтоб они надёжно закрылись.
Бандюки не тронули девчат, и те благополучно спрятались в машинах, а Людка, не дожидаясь начала драки, сразу позвонила дяде Вите, быстро рассказав ему о том, кто на нас наезжает. Тот сразу сорвался к нам на помощь.

Ничего не говоря и ничего не объясняя, четыре мордоворота кинулись на нас. Долго мы с Колюней противостояли двум самым здоровенным, но, в конце концов, когда я окончательно озверел от пропущенных кулаков, мне удалось сильным ударом с правой ноги в височную часть, вырубить самого здорового бугая.
Колюня справлялся со своим противником благодаря сильным ногам и отменной реакции, уклоняясь почти от всех ударов по лицу. Серёга тоже держался молодцом, а вот Саньке приходилось туго, хоть он и не сдавался. Лицо у него было сильно разбито, и я поспешил к нему на помощь, попытавшись в прыжке зарядить бугаю ногой в голову, но тот увернулся.

После нескольких неудачных приёмов я всё-таки отключил и этого бандюгу, но тут первый пришёл в себя, и всё пришлось начать заново. Санька помог Серёге, и они завалили ещё одного жлоба, а Колюня хоть и наносил крепкие удары, но свалить противника у него никак не получалось. Он начал заметно уставать, да и я уже держался из последних сил. Драка длилась уже более пятнадцати минут. Досталось нам всем, причём не слабо, уставшие Колюня и Серёга поймали по паре кулаков.
Краем глаза я видел, что Витька со своими шестёрками, пытаются вскрыть наши машины и собираются их попортить. Они топтались грязными ногами по капотам наших машин, пытаясь их продавить, и даже собирались испражниться на лобовые стёкла, но в это время раздался звук милицейской сирены, и говнюки убежали обратно в тусовочную толпу. Парни всё это видели.

На пляж влетел джип Серёгиного бати и следом микроавтобус с ОМОНом. Драка закончилась. Бандюки лежали мордой в песок, руки на спине были в наручниках. Двое омоновцев взяли под охрану стоянку машин, и никого не выпускали с пляжа. Дядя Витя осмотрел папуловские рожи и даже остался чем-то доволен. Как выяснилось позже, все четверо оказались под условными сроками, а это означало то, что теперь никакой адвокат им не поможет. Дальше Серёгин отец подошёл к нам, поглядел на проступающие блямбы от ударов на наших лицах и сказал:
- С говнюками разберётесь сами, когда мы уедем. Только без рукоприкладства, а то потом с ихними родаками дерьма не оберёшься. Витькиного папашу на крючок вроде поддели, но только завтра всё разрешиться. Вы на засранцев просто жути нагоните. Борька умеет такие штучки проделывать, мне Серёга рассказывал, что ты, Борис, с ними особо не церемонишься. Если хотите злость сорвать на ком-нибудь, можете вот этих попинать.
Мы с Колюней отказались, а Санька с Серёгой взялись за дело мести. В резком падении с локтя, пересчитали всем позвонки до самого копчика и отходили ногами по рёбрам. После этого дядя их Витя остановил, сказав, что хватит месить это говно, и что этих дурачков сегодня же в камерах СИЗО опустят настоящие урки за то, что не по понятиям поступили, ну и ещё за кое-что, чего на зоне ещё ни одному ублюдку никогда не прощали.

То, что эти уроды насилуют малолеток, я уже от кого-то слышал и прекрасно понимал, что имел в виду Серёгин батя под словами «кое-что». Омоновцы побросали бандюков в подъехавшую каталажку, и все представители органов, вместе с задержанными, удалились под включенный вой сирены.
Мы выловили Витьку с его шестерками. Трясущихся от страха и жалобно скулящих говнюков, положили мордой в песок. Поредевшая тусовка со стороны наблюдала за нашей расправой над малолетними подонками. Наши девчонки стояли возле машин, отвернувшись от происходящего, и не желали смотреть на противную процедуру унижения. Они достали тряпки, полировочные салфетки и приводили наши машины в порядок после пакостей оборзевших придурков.

Посовещавшись, что нам делать с Витькой и его тремя жополизами, мы заставили их снять плавки, помочиться друг другу на голову, испражниться на грудь и растереть эскрименты по лицам, попробовав собственное дерьмо на вкус. Потом поставили всю команду на четвереньки, заставили засовывать друг другу по два пальца в задницу и облизывать их, пока все они не отведали на вкус дерьмо у каждого из своей дружной кампании. Процедуру повторили несколько раз, объясняя, что конфеты «серибериешка» им очень полезны для здоровья, а массаж ануса очень пригодится в дальнейшей жизни, в качестве богатого сексуального опыта.
Все в слезах, жалобно скуля, они проделали всё друг над другом, даже не думая о каком-либо сопротивлении, или о том, что сами опускают друг друга на глазах толпы. Тусовка молча смотрела на позорище ещё недавно командовавших над ними главарей. До многих ребят начала доходить вся пакостность и глупость их якобы элитного сборища. Плюясь и ругаясь на самих себя, они стали расходиться и уезжать. Мы сразу поняли, что с тусовкой покончено навсегда. Теперь простые обыкновенные люди смогут спокойно отдыхать на этом озере не боясь, что какое-то богатенькое быдло, испортит им настроение. Это радовало.

Когда мы покидали пляж, Витька и его жополизы, измазанные собственным дерьмом, в злобном бессильном завывании оставались на берегу. Никаких назиданий они от нас больше не услышали. Всё было и так предельно ясно. Позор опустившийся на их головы моментально будет предан огласке по всему городу, и ничего хорошего этим дебилам такая огласка не сулила, кроме всеобщего презрения, даже среди такой же как они мрази.
В городе мы разъехались, попрощавшись с Серёгой, Сашкой, Наташкой и Людмилкой, и поблагодарили последнюю, за то, что всё вовремя и правильно сделала. Провожая Ленку, мы немного посидели возле её дома на скамейке, продумывая наши дальнейшие планы. У Колюни начинал просвечивать фиолетовый синяк под правым глазом, а у меня под левым выступал здоровенный лиловый фингал и слегка распух нос. У обоих побаливали рёбра и сбитые кулаки. Мы попрощались с Ленкой и поехали к нашему дому.

Осмотрев в гаражах машины, увидели, что кроме мелких царапин на передних капотах ничего нет, и тут же при помощи специальной пасты и полировальной машинки, избавились от этих неприятностей. Вычистив салоны пылесосами, закрыли гаражи и, немного переживая за предстоящую встречу с бабулей и Алёнкой, из-за не совсем нормальных наших лиц, подались домой.
- Мальчики, где это вас так? Что случилось? - испугалась бабуля. - Да что же это такое, кто посмел вас так разукрасить?
- Успокойся, родная! Все негодяи уже в тюрьме, и сладко им там не будет! Да мы и сами, сложа руки, не стояли. Просто их было четверо, и все очень здоровые. Придурки с Папулы! Их Витька, сучонок гнидастый, на нас натравил. Серёге с Сашкой намного больше досталось. А мы с Колюней ещё легко отделались. Зато теперь на карьерном озере по вечерам нормальные люди спокойно отдыхать будут.
Бабуля, продолжая причитать, быстренько развела растительным маслом губку бодягу и поставила нам с Колюней примочки. Дождавшаяся нас Алёнка стояла на пороге кухни с обиженным личиком, и из её глазёнок текли слезинки. Часто моргая, она смотрела то на меня, то на Колюню и тихонько плакала.
- Хорошая моя, Алёнушка, воробушек мой ласковый! Не надо так расстраиваться! Ну, чего ты плачешь, хорошая моя? Ну не плачь, пожалуйста, котёнок ты мой маленький! - забеспокоился я. - Это всего лишь синяки, они скоро пройдут, Алёнушка, не надо плакать!
- Тебе с Коленькой больно, вот я и плачу! - всхлипывая проговорила она, и расплакалась, растирая кулачками слёзы по щекам. - За что они вас! Вы такие хорошие, вас нельзя бить! Я бы их сама-а побила-а-а! - совсем разревелась малышка.
Я взял её на руки, ласково прижал к себе и присел рядом с Колюней. Он погладил её по головушке и сказал добрым голосом:
- Не плачь, Алёнка. Для парней синяки это дело ерундовое. Пройдут. Не стоит тебе так перед сном переживать из-за этого, хорошая моя. Нас бабуля быстро вылечит, она ведь всё умеет и всё может. А ты беги в кроватку и больше не плачь, тебе уже спать пора, защитница ты наша!
Я вытер рукой её слезки, поцеловал в носик, в щёчки, в глазки, в губки и успокоившаяся Алёнка грустно улыбнулась. На руках отнёс её в комнату, помог раздеться, сложить аккуратно одежду и, уложив в кровать, укутал одеяльцем. Присел рядом и, разглядывая её милое личико, долго гладил по головушке, пока она окончательно не успокоилась и не уснула, засопев, ну прямо как Колюня.
Спокойной ночи тебе! Ангелочек ты мой!

Я вернулся на кухню. Бабуля колдовала над какой-то очередной хитрой примочкой из алоэ, сушёного подорожника, и ещё какой-то смеси трав и Бог знает чего. Она удалила у нас бодягу и нанесла новую мазилку, заставив закрыть нас подбитые глаза, а сверху положила в восемь раз сложенную марлю, пропитанную какой-то резко пахнущей жидкостью, закрепив своё творение липким широким пластырем. Потом что-то пошептала и перекрестила каждого.
- Если хотите, ребята, чтоб завтра на ваших лицах не было синяков, то до утра побудете одноглазыми. Сейчас немного пощиплет, и пройдёт. А утром я последнюю примочку поставлю, и всё будет в полном порядке. Только руками не трогайте. Договорились?
- Спасибо тебе, спасительница ты наша! - хором отблагодарили мы бабулю, и сами удивились такому совпадению слов. Бабуля тоже это заметила, и улыбнулась.
- Вы уже и думаете и говорите одинаково. Точно как братья двойняшки!
Раздался телефонный сигнал. Я взял трубку и по голосу сразу узнал Витькиного папашу.
- Как ты посмел, грязный негодяй, поднять руку на моего сына, ублюдок?! Я тебя по тюрьмам сгною, подонок! - раздалось его злобное рычание в трубке. Я тут же ушел к себе в комнату и закрыл дверь, чтобы никто не слышал разговора.
- Базар фильтруй, гнида толстожопая! Или тебя тоже говном накормить? Так я мигом подъеду, вякнуть, урод, не успеешь! - спокойным твёрдым голосом сказал я Витькиному папашке.
- Да я тебя…. Да я, ты хоть знаешь, кому ты хамишь, молокосос?
- Взяточнику и побирушке, папашке пидора опущенного. Или я не правду сказал? Ты у сынка спроси, как у него попка себя чувствует?
- Да за такие слова я тебя…. Я тебе…. Я тебе такое сделаю?!
- Ты бабу свою на кухне стращай, боксёр кухонный. Ну что ты, мудило колхозное, можешь мне сделать, разве что член отсосать?
- Да я…. Да я….
- Головка ты от ***!
- Я тебя посажу, негодяй! Я тебя уничтожу поганца! Раздавлю, как клопа!
- У кота Барсика ты отсосёшь, гнида толстожопая! Прекрати верещать как баба и слушай! Четверо твоих телохранителей уже парятся на нарах, и выгораживать тебя мудака не станут, после того как их грязные жопы сегодня зэковских ***в отведают. Так что, как заказчик, сам влетишь и сынка своего, пидора опущенного, за собой потянешь. Вот зона взвизгнет от удовольствия, когда вас увидит!
- Я!… Я найму новых людей и тебе конец! Молокосос! Я тебя размажу как клопа вонючего!
- Пока ты новых бандюков себе найдёшь, у меня уже полный штат новой охраны будет. Так что, скорее ты, чинуша дрисливая, в моих руках обсерешься, чем настроение мне испортишь.
- Я найду деньги, я… я…
- Головка от ***! Ты больше не дёргайся, дядя, а то рассержусь. Лучше у сынка спроси, вкусные ли какашки у его друзей? Он сегодня с таким удовольствием их уплетал за обе щеки! - и я положил трубку.
Вернувшись на кухню, я присел к Колюне и обнял его за плечи, а он положил голову мне на грудь, обхватив руками меня за бока. Пока бабуля наливала нам чай, я рукой теребил Колюнину шелковистую голову, чмокая губами его в макушку.
- Досталось же тебе сегодня, Колюня, маленький ты мой братишка, - тихонько шептал я.
- Тебе тоже, Боба, досталось, побольше чем мне, - так же тихо отвечал он.
- Если синяки до завтра пройдут, давай рванём на Красавицу с ночёвкой, Алёнку с Ленкой побалуем? Нам ведь через два дня на работу надо, Николаича поддержать и бывшего начальника на постоянный отдых отправить. Точно без скандала не обойдёмся. Самое время положительными эмоциями зарядиться. Ночи сейчас тёплые, а в машинах наших спать очень удобно. И тебе пора с Ленкой один на один подольше побыть. Хочешь ведь?
- Конечно. Только чувствую, что всё это скоро у меня с ней закончится. Быстро как-то она успокоилась. Того, что в первые дни было, уже нет.
- Хорошо, что ты всё это сам понимаешь, а то я не знал, как тебе сказать, а ты и сам обо всём догадался. Ведь пол года назад у меня с ней всё точно так же было, но она за две недели охладела, потому я с ней и расстался. Только я не переживал тогда, всё случилось как-то само по себе. А за тебя я волнуюсь, потому что не хочу, чтобы ты страдал из-за неё.
- Я всё знаю, Боба, потому сильно и не переживаю. Мне Серёга на даче рассказал про неё, чтоб предупредить. У него тоже с ней всё вот так же три месяца назад было. Месяц счастья и разрыв навсегда. Теперь просто знакомые. Он тоже не очень расстроился, и быстро всё забыл.
- Не знал я про Серёгу. Он мне ничего не говорил. Только ты не торопись, Колюня, может у тебя получится по-другому. Может растопишь её холодное сердце, ты ведь совсем не такой, как мы с Серёгой, гораздо больше в жизни понимаешь, и добрее нас на много.
- Ничего я в жизни пока не понимаю, Боба. Если что-то у меня и получается правильно, это только благодаря тебе, братишка мой любимый. Как ты меня быстро на ноги поставил, я даже и ойкнуть не успел, как стал совершенно другим, в совершенно другом мире.
- То, что мир вокруг тебя изменился, с этим я согласен. Но то, что ты изменился, Колюня, не очень верю. Ты всё такоё же добрый и правильный, каким и был всегда. Вот разве что очень резко повзрослел? Так и я рядом с тобой стал совсем другим, намного серьёзнее, хотя в душе у меня ничего не изменилось.
- Мальчишки! Хватит вам обниматься. Давай лучше чайку попьём со свежими печенюшками, - вмешалась бабуля.
- Знаешь ба-а! Как мне с ним спокойно, и на душе хорошо? - поглядел я на улыбающуюся бабулю, - Как я раньше без Колюни жил, не понимаю. Просто существовал как животное, оттого и говнячился как дурачок.
- И мне, бабуля, тоже так спокойно с Бобой, - пролепетал сентиментальный Колюня, - Я тоже без него не жил, а существовал. Только с ним рядом и жить начал.
- Я вижу, мальчишки, как вы любите друг друга. Хорошие вы ребята, дай вам Бог счастья обоим.
- А теперь и Алёнка с нами. Я совсем без ума от неё. Что она сегодня со мной сделала? Такое мне сказала, умница моя, что до сих пор в голове всё вверх тормашками. Даже не знаю, как себя и вести дальше с ней, неужели в таком маленьком возрасте может быть настоящая любовь? У меня у самого уже крышу сносит, ничего не понимаю.
- Я знаю, Боренька, она мне тоже рассказала, что у нас теперь у четверых большая тайна. Тоже так удивлена была, как она по взрослому рассуждает и как ты ей дорог. Редко такое бывает, но она на самом деле влюблена в тебя совсем не по детски. Ты должен очень сильно беречь её, она ведь всё понимает.
- Всё у них будет хорошо, бабуля. Я вижу, как Боба изменился за эти два дня. Ты бы видела, бабуля, как он переживал и нос морщил, когда мы её одевали в Детском мире, когда ей что-то не совсем хорошее предлагали, и как светился весь, когда было красиво, и ему нравилось. Мне даже показалось, что у него в тот момент нимб над головой светился. Вот точно светился. И лицо такое любящее было. Я раньше Бобу таким счастливым ни разу не видел.
- А я у Алёнки часто светящийся кружок над головой вижу, потому и называю её ангелочком. Ты права, бабуля. Я её так беречь буду, как только смогу. Она мне после смерти Ларисы душу отогрела.
- Вот и слава Богу, не всё тебе по покойной печалиться. Глядишь, и с девками своими остепенишься, завершила разговор бабуля.
Наступила недолгая пауза. Бабуля ушла отдыхать.
Мы попили чайку с бабулиными печенюшками, немного поболтали ни о чём, и завалились с Колюней спать, как всегда крепко обняв друг друга.
Утром бабуля, как только мы проснулись, не дала нам подняться с постели, а прямо в лежачем положении налепила опять какие-то компрессы и заставила целый час лёжа массировать те места, где под компрессами прятались наши синяки. Когда после этого мы посмотрелись в зеркало, то были крайне удивлены: ни опухолей, ни синяков на лицах не было. Лица были как новенькие
- Ну, что я вам говорила? - спросила бабуля довольная своей ювелирной работой. - Только больше не ловите кулаки.
Я тут же побежал к Алёнушке. Она только что открыла глазки, и сладко потягивалась. Я не мог налюбоваться на неё.
- С добрым утром, Алёнушка, воробушек ты мой ласковый, принцесса ты моя!
- Вовсе я не принцесса, Боба. Я сестрёнка твоя. С добрым утром, братик! А принцессой я стану только через семь лет! - сверкая глазёнками ответила она, а у меня в душе опять всё перевернулось от её слов. Я опустился перед ней на колени и расцеловал её ангельское личико. Алёнка просияла и расцеловала меня.
- Поедем сегодня на Красавицу, ангелочек мой? С ночёвкой. Хочешь? - спросил я.
- Конечно хочу, ещё как хочу! Я вместе с тобой везде хочу! - защебетала Алёнка, и вдруг осеклась, - А ты подружку с собой возьмешь? - настороженно спросила она.
- Зачем мне подружка, когда ты рядом со мной, Алёнушка?
- Ура! - восторженно закричала Алёнка и, шлёпая босыми ножками по полу, побежала на кухню обо всём поделиться с бабулей.
После обязательной для нас с Колюней зарядки и утреннего душа мы сели завтракать.
- Вы с Коленькой опять такие красивые стали, а то вчера я даже боялась посмотреть на вас. А куда исчезли ваши синяки? - спросила Алёнка.
- Это бабуля постаралась. Она же у нас тоже добрая волшебница, - ответил Колюня, и Алёнка кивнула головой в знак полного согласия с братишкой, а бабуля заулыбалась.
- Я ведь тоже очень хотела, чтобы вы сегодня на Красавицу поехали, а с синяками туда не пускают! - пошутила бабуля, - Вы уж ребятки впредь будте поосторожнее.
После завтрака Колюня позвонил Ленке, и она согласилась ехать с нами. Бабуля собрала нам всё необходимое: и постельное бельё, и еду, и запасную одежду, покрывала, полотенца, мочалки, шампуни, гели и прочее, и мы, попрощавшись с ней, поехали в магазин игрушек, где я купил для Алёнки надувной жилет, и пару кукол, с которыми можно возиться в воде.

Потом заехали в туристический магазин, в котором мы с Колюней купили одноразовую газовую горелку, рассчитанную на двадцать часов непрерывной работы, туристический разборный стол, четыре раздвижных стульчика, здоровенный раскладной зонт от солнца, и кучу одноразовой посуды. К ним добавили четыре широких надувных матраца, которые легко собирались в шезлонги и хорошо размещались в салонах наших машин на разложенных сидениях, образуя мягкую воздушную перину.
В продуктовом магазине набрали овощей, фруктов, конфет, шоколадок, пирожных, всякой вкуснятинки и газированных напитков. Алёнкины глазки светились ярко-синим цветом, в предчувствии необычного для неё праздника, а я опять не мог на неё налюбоваться.

Забирая Ленку из дома, мы немного поболтали с её родителями, которые вышли нас проводить, и тоже были немного удивлены тем, что мы за одну ночь вывели синяки, причём без малейших следов. Выяснилось, что Ленка во всех подробностях рассказала им про вчерашнюю стычку на озере, естественно, умолчав про позорище Витьки и его дружков. Зато расписала нас с Колюней, как суперменов.
Алёнка произвела на Ленкиных родителей самое радостное впечатление, и они по очереди тискали её, держа на руках. Дядя Дима, так звали Ленкиного отца, тихонько сказал мне, что у нас очень хорошая добрая семья, и что он очень уважает нашего папку и бабулю, а с мамой нашей он был незнаком, но всё равно и ей, и всем пожелал самого доброго. А Колюне сказал, что с таким как он хлопцем, не боится отпускать дочку хоть куда, и что Колюня самый желанный гость в его доме.

Дальше по пути мы заехали к Серёге, но его не оказалось дома, зато Серёгин батя, только что приехавший на обед сообщил мне, что Витькиного папашку час назад поймали на получении крупной взятки и теперь, если не закроют, то подписка о невыезде, скорый суд и печальный конец карьеры, этому толстожопому уроду стопудово обеспечены.
Назвав меня великим выдумщиком, намекая на вчерашнюю расправу над тусовщиками, сказал, что мы всё сделали правильно, особенно, что накормили этих придурков говном выковырянным из их же задниц, потому что такие уроды должны хоть раз в жизни говна отведать, чтоб поняли, кто они сами такие.
Подержав Алёнку на руках и чмокнув её в щёчку, он как-то по-доброму заулыбался, сказав, что очень жалеет, что у Серёги нет сестрёнки и что очень рад за нашу семью, а что папка у нас просто золотой мужик. Нам всем было очень приятно услышать такое.
Мы оставили на всякий случай записку для Серёги с Санькой и помчались по ленинградке на Красавицу. Через час с небольшим, мы были на месте. Народу было немного, потому что был вторник, а по будням народ здесь в большом количестве не собирался.

Мы нашли самую удобную для нас небольшую стоянку с красивой полянкой, в окружении камней валунов, елочек и сосен, с пологим пляжем и маленьким лягушатником для детей и, не умеющих плавать. Поставили машины так, чтоб перекрыть возможность проникновения к нам незваных гостей.
На полянке установили стол со стульями, поставив над ним зонт от солнца. Получилось очень уютно и красиво. Среди камней и ёлок Колюня обнаружил глубокую яму с деревянной крышкой. Кто-то до нас уже вырыл холодильник, так что с этим делом возиться не пришлось. Мы с Колюней перетаскали туда продукты, и разложили всё так, чтоб удобней было доставать.

Я собрал газовую горелку, и Ленка занялась приготовлением обеда, а Алёнка стала ей помогать как совсем взрослая, да так ловко, как будто всю жизнь провела на кухне. Хотя кто его знает, может раньше дома она этим уродам и жрать готовила. Я не стал ничего спрашивать даже у Колюни, чтоб не напоминать о прошлом. Мы с Колюней помогали нашим хозяюшкам, чем могли.

В два часа дня мы сели обедать. Классный супчик получился у девчонок наших, а салатики – пальчики оближешь. После обеда мы немного повалялись на песке и полезли в воду. Колюня с Ленкой плавали ласкаясь друг с другом, но уже не так страстно, как было в первый день их знакомства. Скорее всего, они немножко стеснялись маленькой Алёнки, а может, Ленка и на самом деле уже охладела.
 
Я притащил из машины все купленные игрушки и надувные матрацы, которые сразу надул, вместе с Алёнкиным жилетом. Глазки у Алёнки всё так же светились, как будто из них сыпались градом голубые искорки. Я надел на неё жилет, тщательно подогнав по фигурке, чтоб не болтался, спустил в воду два матраца, и мы с ней окунулись, чтобы привыкнуть к воде. Забравшись на матрацы, мы с ней поплыли на середину озера. Она опять крутила во все стороны своей головушкой, а на меня сыпался град вопросов, на которые у меня не всегда были готовы ответы.
Алёнка радовалась всему: и солнышку, и водичке, и красивым деревьям, и яркому чистому небу, и тому, что мы все вместе, и тому, как ей со мной хорошо!
- А мы с тобой спать вместе будем?
- Конечно, воробушек мой ласковый.
- А Коленька с Леночкой тоже вместе спать будут?
- Вместе будут, Алёнушка.
- А они обниматься и целоваться будут?
- Наверное будут, хорошая моя.
- Точно будут, они и сейчас целуются, я вижу. А ты меня поцелуешь?
- Конечно, поцелую, воробушек мой ласковый.
- Я тоже тебя поцелую, по настоящему.
- Хорошо, маленькая моя.
- А ты меня любишь?
- Очень люблю, ангелочек ты мой!
- Сильнее чем своих подружек?
- Я не люблю своих подружек, я с ними просто дружу, Алёнка.
- Ты разве ни одной девушки не любишь?
- Почему же. Тебя, сестрёнка люблю!
- А до меня кого-нибудь любил?
- Любил, Алёнушка. Только её нет больше, она умерла.
Алёнка замолчала и посмотрела на меня виноватыми глазёнками. Я подтянул её матрац к своему, и закрепил боковыми зажимами, чтоб не разъезжаться.
- Прости меня, Боба, я не знала. Не обижайся на меня.
- Я совсем не обижаюсь, Алёнушка. Мне не за что на тебя обижаться, девочка ты моя любимая. Ты вчера со мной очень по взрослому и очень серьёзно говорила. Я тоже очень серьёзно хочу поговорить, чтоб и тебя успокоить, и самому не переживать. Послушаешь меня?
- Я очень хочу, чтоб ты со мной говорил, Боба, я всё буду слушать.
- Понимаешь, воробушек ты мой ласковый, до того, как я тебя увидел, мне очень на душе тяжело было, потому что очень горько любить тех, кого уже нет. Холодно на душе было, замерзло моё сердце. А как тебя увидел, так сразу и душа отогрелась, и сердце оттаяло. Я ведь люблю тебя по настоящему, много больше, чем сестрёнку, ласковая ты моя. Только нельзя мне этого делать сейчас, слишком мало тебе лет ещё, Алёнушка. Ты сама сказала, что через семь лет станешь принцессой. Ты же для меня хочешь принцессой стать, ты же так хотела сказать сегодня утром? Я ведь тебя даже без слов с самого начала, с первой нашей встречи понимаю. Я постараюсь, чтобы через семь лет, и я настоящим принцем для тебя стал. Только надо подождать. Я буду всё время рядом с тобой, я буду беречь тебя, никому в обиду не дам. Время быстро пробежит, мы с тобой и заметить не успеем. Если за это время ты не передумаешь, то я уж точно не передумаю. Ты веришь мне, девочка моя?
- Я верю тебе, Боренька, и всё понимаю. Мне самой очень хочется быстрее вырасти и повзрослеть. В душе то я уже не маленький ребёнок и прости, что донимаю тебя своими детскими вопросами. Знаю, что не надо про настоящую любовь с тобой говорить, но сердцу не прикажешь. Я очень сильно тебя люблю. Но ты не волнуйся, пока я всё ещё просто твоя сестренка, а ты мой любимый ласковый братишка Боба. Мне очень спокойно и хорошо с тобой. И тебе не надо переживать. Спасибо тебе за твои слова. Ты так хорошо меня успокоил. Я очень верю тебе и хочу, чтобы ты тоже был спокоен. Просто мне иногда очень хочется, чтобы ты меня поцеловал по настоящему, не как ребёнка, ведь ты такой красивый и добрый. Хотя я знаю, что этого тебе пока делать нельзя.

Лёгкий ветерок подносил нас обратно к берегу, а мы смотрели в глаза друг другу и улыбались. Столь серьёзную речь Алёнки я воспринял с каким-то само собой разумеющимся пониманием и душевным облегчением. Она ведь на самом деле очень удивительный ребёнок. Маленький хрупкий человечек, не видевший в жизни ласки ни от кого, кроме Колюни. Ну что могли ей дать алкаши родители, жестокие по своей изначальной сути люди, может в своё время также обделённые родительской лаской и запутавшиеся окончательно в хитросплетениях реальной жизни? Что могла ей дать шалава сестра, промышлявшая Бог знает чем, и постоянно подпаивающая родителей? Был единственный близкий человек – братишка Коленька, так и того выставили из дома у неё же на глазах. А Алёнка, она прелестный, очень красивый и очень добрый ребёнок, у которого злая судьба украла почти всё детство, отсюда и такой контраст.
Я подгрёб к берегу, и мы вытащили матрацы на просушку. Алёнка скинула жилет и побежала на поляну. Времени было семь часов вечера. Колюня с Ленкой уже собирались готовить ужин. Мы стали им помогать. Настроение у всей кампании было очень доброе.
После ужина мы долго наблюдали, как садится солнце, любовались, как от него по воде бежит красно-оранжевая дорожка по зеркальной поверхности озера, и как на маленькие островки собираются на ночлег белокрылые чайки. Колюня с Ленкой обнимались и иногда целовали друг друга.
Игрушки Алёнку не очень интересовали, она сложила их в пакет и попросила унести в багажник, сказав, что будет играть с ними дома. Я выполнил её просьбу. Вполне понятно, она к ним не привыкла, потому что их у неё раньше никогда не было, и теперь они ей были не нужны.

В десять часов всем захотелось отдыхать. Я перегнал свою машину на поляну подальше от Колюниной, чтоб не мешать молодым и не смущать нашим с Алёнкой присутствием. Колюня добрыми понимающими глазами посмотрел на меня, а я ему по братски подмигнул. Молодые занялись устройством своей постели, а я стал готовить ночлег для Алёнки и себя, почему-то немного волнуясь.
Разложив передние кресла и сдвинув их чтоб выровнять по высоте с задним, я затолкал в машину оба высохших и почищенных матраца, слегка приспустил воздух, чтобы было мягче. Расстелил сверху верблюжъе одеяло, а поверх него простынь, подвернув края под одеяло, бросил две подушки и два одеяла, чтоб нам накрыться. Переодел Аленке купальничек на трусишки и маячку. Она меня совсем не стеснялась, а напротив была очень довольна таким вниманием к себе. Алёнка шустро забралась в машину и наблюдала за мной. Я переодел нейлоновые плавки на хлопковые, залез в машину и закрыл на ночь двери.

Постель была очень мягкая и удобная. Алёнка поворочалась с боку на бок, а потом, осмелев, забралась ко мне под одеяло, обняла меня за шею и прошептала:
- А ты обещал меня поцеловать.
Я поцеловал её в щёчку. В ответ она расцеловала всё моё лицо, и легла мне на грудь. Полежав немного, она опять прошептала:
- Поцелуй меня по настоящему, Боба, хоть один разок, пожалуйста!
Я вспомнил наш с ней разговор на озере, потом подумал, что не стоит делать проблему из обыкновенного поцелуя, а уж тем более отказывать моей любимой ласковой девочке. Может ей сейчас это очень нужно, нужнее всего на свете?
Аккуратно повернув её на спинку, я на какое-то время навис головой над её ангельским личиком, ещё немного сомневаясь, стоит ли это делать? Но её глаза, такие встревоженные и внимательные просто разрывали мне душу, прося этот поцелуй.

Я осторожно припал к её губкам и чуть-чуть раздвинул их языком. Она инстинктивно ответила тем же. Её маленький остренький язычок повторял все движения моего языка. Я легонько втянул губами её верхнюю губку, а она захватила мою нижнюю, потом на оборот, потом я тихонько втянул губами обе её сладкие губки, облизал их языком и отпустив, просто тёрся своими губами о её мягкие сладкие губешки. Так продолжалось какое-то время. Наконец я почувствовал, что она довольна, и её детское любопытство удовлетворено.
Откинувшись на спину, я всё ещё сомневался, надо ли мне было это делать, но Аленка опять забралась ко мне на грудь и, подняв головку, посмотрела мне в глаза, сказав своим ласковым голоском:
- Спасибо, Боба, ласковый ты мой! Ты такой весь сладенький и от тебя очень вкусно цветами пахнет. Теперь тебя я ещё больше люблю.
Опустив головушку мне на плечо, она гладила меня по груди своей маленькой ручкой и прижималась ко мне всем тельцем. Я повернулся на бок лицом к ней, переложив её головушку на свою правую руку, обнял левой и тихонько прижал к себе. Чмокнул в щёчку. Алёнка заулыбалась и закрыла глазки.
Через три минутки она уже сопела своим красивеньким носиком, продолжая улыбаться во сне. Я долго смотрел на её ангельское личико, продолжая чувствовать очень нежный вкус поцелуя, а на душе было светло, тепло и радостно. Ощущение полного счастья не покидало меня, и вроде даже кружилась голова, так что совсем не помню, как и уснул.

Утреннее солнышко быстро нагревало всё попадавшее под его лучи, и в машине стало жарко. Алёнка раскидалась на постели, широко разведя ручонки. Я открыл тихонько дверь, вылез, переодел плавки. Окна Колюниной машины были приопущены и машина слегка покачивалась. Невольно улыбнувшись, я подумал, что не стоит мешать молодым, представляя, как им там сейчас хорошо. Такая красивая пара! Неужели всё же расстанутся? Как мне этого не хочется, хотя вроде и совсем не моё это дело. Пусть решают сами свою дальнейшую судьбу.
Несколькими прыжками я оказался у воды, влетел в неё с разгона и мощным брасом рванул до середины озера, поднимая волны. В голове мелькнула мысль о возвращении в плавание, ведь теперь, после отстранения от работы Витькиного папашки, в плавательной секции всё может измениться в лучшую сторону.

При новом нормальном руководстве, Пидорович мухой вылетит из главных, или вообще за порог, а получить КМС было бы не так уж плохо, тем более, что и до нормативов мастера, мне оставалось совсем немного. Через недельку надо будет навести справки о том, что происходит в спорт школе. И Петру Николаевичу надо будет рассказать о возможных изменениях, пусть тоже руку приложит, ведь лучшим тренером был в своё время, и наверняка до сих пор в авторитете у тренерского состава. К его мнению должны прислушаться.
На берегу показались Колюня с Ленкой. Они не спеша залезли в воду и продолжали миловаться. Наблюдая за ними на расстоянии, я видел, что Ленка опять нежная и ласковая с Колюней, как в их первый день. Что у неё на душе, знать бы? Может есть надежда на их совместное счастье? Должна же Ленка видеть, что Колюня не такой как другие и, что таких, как он – единицы, а может и вообще больше нет!
Я подплыл к ним.
- Пламенный привет любящим сердцам!
- Доброе утро, Боба! Мы с Леночкой немного поплаваем и завтраком займёмся. Как Алёнка спала, не мешала тебе? Ей всегда места на кроватке не хватает, брыкается ножками во сне.
- Да что ты Колюня. Золотая девчушка! Ангелочек! Скоро проснётся, пойду к ней.
- Я видела, как вы с ней вчера на озере общались, и какими восторженными глазами она на тебя смотрела, - вмешалась Ленка, - Мне даже кажется, что она тебя больше Коли любит, а ты и подавно в ней души не чаешь. Я тебя раньше таким никогда не видела, даже не представляла, что ты можешь быть таким добрым и ласковым.
- А я с Алёнкой по-другому не могу. Ты много чего не знаешь про меня. Моя первая и единственная любовь больше года в земле сырой на кладбище покоится, а Алёнка все мои печали как рукой смахнула, душу согрела. И Колюня мне здорово помог хандру с себя сбросить. Так зачем мне теперь быковать да дурачиться? Вот и стал опять самим собой, и жизнь сразу наладилась. Только не надо об этом больше. Если хочешь, Колюню расспроси, он про меня всё знает, а мне к Алёнушке пора.
Я, в несколько прыжков, оказался у своей машины и быстро просушил себя полотенцем. Алёнка начинала просыпаться. Я залез в машину и прилёг рядом с ней. Какие сладкие потягушки! Я чмокнул её пухленькие губёшки, и Алёнка заулыбалась.
- С добрым утром, ангелочек!
- Доброе утро, Боба! - Алёнка подскочила, завалила меня на спину и расцеловала мне всё лицо. - Не сердись на меня за вчерашнее. Мне очень хотелось, чтобы ты меня по настоящему поцеловал, хоть и нельзя. До сих пор твои губы чувствую.
- Я верю. Я понял, что тебе это очень нужно было, только не проси меня об этом часто, Алёнка, и никому не говори, не поймут, и меня осуждать будут.
- Не волнуйся, Боба, я всё понимаю. Я тебя очень понимаю, и не хочу, чтобы тебя кто-то педофилом обозвал. Ты не такой, ты очень хороший, и мы с тобой любим друг друга, и пусть у нас у двоих будет маленькая тайна. - Алёнка чмокнула меня в губы и прилегла ко мне на грудь, поглаживая плечо и руку. - А я купаться хочу! Мы пойдём с тобой? Помоги мне купальник надеть, пожалуйста. Только давай я без жилета буду, по настоящему, и не в лягушатнике!
Минут пять она плавала под моей страховкой по собачьи, и мне захотелось научить её саженкам. Алёнка внимательно слушала все мои подсказки, и стала пробовать. Не сразу, но постепенно у неё всё получилось. Она держалась на воде вполне уверенно, и мне было очень радостно за неё. Такая умница, и такая старательная, и совсем не капризная!

Она восхищённо щебетала, как ей нравится плавать по настоящему, и какой у неё хороший учитель. Я пообещал научить её нескольким приёмчикам для самозащиты, чтобы в школе её никто не обижал. Она спросила, для чего ей это? Пришлось объяснить, что в шестом классе мальчишки и некоторые девчонки дерутся, поэтому надо уметь не давать себя в обиду. Алёнка согласилась.
Дружно приготовив завтрак, мы накормили Алёнку всякими вкусностями. До полудня опять все резвились в воде. Я предложил Алёнке принести её игрушки, но она сказала, что не умеет и не хочет в них играть, что ей гораздо интереснее просто быть со мной и разговаривать.
Потом через некоторое время Алёнка сказала, что хочет освоить компьютер, что их в школе начали учить, но у неё плохо получалось, потому что дома компьютера никогда не было, а к подружкам ей ходить не разрешали. Я пообещал, что помогу, и сразу взял себе это на заметку. У Алёнки должен быть свой хороший компьютер.
Перед обедом я позвонил пареньку, который недавно отлаживал наши с Колюней компы, попросил его собрать хороший комплект, и установить дома у Алёнки в комнате. Потом созвонился с отцом, и рассказал ему обо всех наших делах за последнее время, но он уже был в курсе. Колюня преодолел свою робость, и названивал папке каждый день. На счёт компьютера папа удивился, почему его до сих пор нет у Алёнки и сказал, что сам распорядится прямо сейчас, и передал трубку маме.
- Привет, мамуль! Как себя чувствуешь?
- Привет, сынок. Никак себя не чувствую. Домой хочу, а билетов до пятнадцатого августа нет. Опять вы с отцом против меня заговор устроили! Что, думаете, я у вас дурочка непролазная, что ли?
- Мамуль, зачем ты так? Сама же понимаешь, что ребятам пообвыкнуться надо, да и Колюня побаивается встречи с тобой из-за тётки Тони.
- Зря он переживает, я всегда к нему с любовью относилась. Единственный настоящий друг у тебя, и то, что братом стал, я только рада. Ты объясни ему. А Тоньку гадину, я больше знать не хочу. Мать мне вчера рассказала, какие скандалы эта дрянь устроила, и как ты её наказал. Правильно сделал сынок. И запись с её оскорблениями я обязательно послушаю. Только это не главное. Меня больше встреча с Алёнушкой волнует. Какая она? Я представить не могу.
- Мам, ты ангелочков видела? Так вот Алёнушка именно такая! Да что я тебе рассказываю, я тебе в течение часа её фотки на телефон брошу. Ну всё, пока, жди! Целую!
Алёнка помогала Ленке чистить картошку. Я сфотографировал. Потом подловил хороший кадр при сервировке стола, потом сфоткал на руках у Колюни, а Колюня снял, как Алёнка целует меня в щёку, и отправил всё маме, вместе с крупным фото её милой мордашки, добавив и Колюнину. Мы уже собирались обедать, когда запиликал мой телефон. Мама еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
- Бориска, я домой хочу, не нужна мне эта Турция! Ты скажи отцу, чтоб не издевался надо мной!
- Мамуль! Ты потерпи, всего месяц остался! Ты два года в отпуске не была, папка четыре, вам обоим подлечиться надо, и отдохнуть хорошо надо. Поверь, так лучше будет! Пятнадцатого августа мы вас втроём встретим. Не ломай наших планов, пожалуйста!
- Ладно, буду терпеть. Дай мне Коленьку, пожалуйста, надеюсь, что он не очень разволнуется, я сама волнуюсь.
Колюня как чувствовал, что ему придётся первый раз пообщаться с матерью именно сейчас. Он был крайне взволнован, а его беспокойные глаза пристально смотрели на меня, как бы прося отсрочки, но я настоял на своём.
- Возьми трубку, и ничего не бойся, все очень хорошо! - сказал я передавая ему телефон.
Колюня подчинился обстоятельствам. Назвать мамой мою мать он при первом разговоре не решился, но, передав трубку Алёнке, был уже не так сильно взволнован, а взгляд его стал обычно добрым. Аленка долго щебетала с мамой, и совсем ничего не стеснялась. Нахваливала меня и бабулю, как могла, взахлёб рассказывая, как ей у нас хорошо, и что раньше у неё такого счастья никогда в жизни не было. И что она совсем не знает, зачем ей столько новой одежды накупили, что она её переодевать не успевает. Наконец она передала трубку мне.
- Сынок, я потерплю! Я всё поняла. Нам на самом деле надо привыкнуть друг к другу на расстоянии, чтоб встреча была очень доброй. Только звоните мне почаще, очень прошу. Коленька пока стесняется, так ты приглашай его, когда будешь сам звонить. И на меня не обижайся. Не буду я больше тебе попу с соплями подтирать и за ручку в детский садик водить. И ты прекрати со мной комедию ломать, я же вижу, что ты давно уже взрослый! И спасибо тебе за всё. Целую тебя и вас всех! - связь разъединилась.
Ну вот. Ещё один камень с души упал. А хорошо-то как стало! Теперь и Колюня успокоится, не будет бояться встречи. И Алёнка, воробушек мой ласковый, доволен всем. Какая отличная семья у нас теперь будет!

После обеда мы с Колюней надували матрацы на берегу, а девчонки убирали со стола. Неожиданно на нашей поляне появились трое парней: один – здоровенный бугай, и два худосочных хлипака, которые сразу начали наглеть и, грязно ругаясь, приставать к Ленке.
- У-ти бля, коза сисястая! Давай-ка я тебя рачком пропердолю! - гнусила хамская рожа одного из хлипаков, - А сявка мелкая посмотрит, как ****ься надо! - и вся троица заржала. Мы с Колюней рванули к девчонкам и преградили дорогу наглецам.
- Быстро извинились, и бегом от сюда! - хором, слово в слово, прорычали мы с Колюней.
- Это чё за недоноски? - продолжал нагло хамить корявый худосочный придурок, - Мишаня! Уеби им, у тебя удар по слабже! - и опять вся троица заржала.
Колюня зарядил с ноги худосочному по башке, тот отлетел к деревьям и выключился надолго. Я вслед за ним отправил отдыхать второго хлипака, чтоб не разбежались за подмогой, и не мешались под ногами. Амбал Мишаня, изобразив зверскую морду, двинулся на нас. Колюня провёл серию ударов ногами, но я заметил, что он бьёт слишком слабо, сдерживает удары. Очень уж добрый он, Колюня мой, мелькнуло у меня в голове. Пришлось вмешаться. Мишаня оказался довольно крепким, хорошо держался на ногах и только больше зверел, но он был слишком неуклюжим. Девчонки сильно испугались: Ленка прижала Алёнку к себе, и пыталась её успокоить, чтоб та не разревелась.

Пришлось изрядно попотеть над Мишаней, здоровым быком оказался. Только через пять минут, нам удалось отключить и его. По моей просьбе Ленка притащила капроновую верёвку. Мы с Колюней повязали наглецам руки за спину и спутали ноги. Чтоб не слышать их пакостных речей, когда придут в себя, я заклеил их рты скотчем, обмотав липкую ленту вокруг башки.
Девчонки потихоньку успокоились. Настроение у всех было испорчено, и мы стали собираться домой. Пол часа ушло на сборы, и когда всё было готово, я попросил девчонок не смотреть, как накажу пришедших в себя уродов. Колюня перегнал обе машины на выезд, а я срезал несколько длинных гибких ивовых прутьев, и, ободрав с них кору, протёр и подсушил на солнце.
Когда девчонки залезли в машины, мы спустили штаны у всей троицы ниже колен, по очереди исполосовали в кровь их задницы, периодически посыпая раны солью, и приговаривая: - «Надо, Федя! Надо!». В ответ вся троица не то мычала, не то выла, но понять о чём, было очень сложно. Получилась весьма забавная картинка: три воющих придурка с выпученными глазами, и разукрашенными под «Хохлому» голыми жопами. Прелестно! Я снял весёлые картинки на мобильник, чтоб показать потом бабуле и парням. Для придания соответствующего аромата, мы с Колюней помочились на их головы и спины. Бросив их, мы ушли к нашим машинам.
Любопытные девчонки пристали к нам с вопросами, что мы сделали с этими наглецами, и я разрешил им сходить посмотреть. Вернувшись, они смеялись, держась за животики, и никак не могли остановиться. Такой порки они никогда ещё не видели. Колюня тоже заливался в приступе смеха. Я представил, как будет весело тому, кто их найдёт, и тоже невольно расхохотался. Оставив наказанных говнюков дожидаться вершины собственного позора, мы помчались домой.
Колюня проводил Ленку до квартиры, и немного поторчал в гостях. Мы болтали с Алёнкой у меня в машине. Она забралась ко мне на коленки, и чмокая меня то в губы, то в щёки рассказывала, как испугалась этих трёх злых парней, и как боялась, что при драке мы с Колюней получим новые синяки.
- Вы с Коленькой так сильно дерётесь, Боба, мне даже страшно!
- Приходится иногда, воробушек ты мой.
- А зачем вы дерётесь?
- Мы только защищаемся, Алёнка, а сами никогда ни на кого не нападаем.
- А вы с Коленькой всегда плохих наказываете?
- Всегда, Алёнка, чтоб надолго запомнили, и больше плохо не делали. Добро тоже должно кулаки иметь, чтоб не погибнуть, а то, как людям без добра жить на свете? Ты же понимаешь меня?
- Конечно, понимаю. Вы с Колюней нас с Леночкой сегодня защитили?
- Конечно, хорошая моя.
- А Леночка Колюню за это поцеловала по настоящему, я сама видела.
- Хитруля ты моя, ты что, тоже хочешь меня поцеловать, ласковая моя?
- Конечно, ты же меня защитил! Только один разочек, Боба!
Я подмигнул ей, и она, обняв ручками меня за шею, прильнула губками к моим губам, обхватив сначала верхнюю, потом нижнюю, лаская их своим маленьким язычком. Я не мог удержаться и отвечал на все её ласки, нежно гладя по маленькой спинке. Отстранясь от меня, и лукаво улыбаясь, Аленка спросила:
- Тебе вкусно было?
- Очень даже вкусно, зайчик мой ласковый! Спасибо тебе, хорошая моя, только не надо больше, а то я разбалуюсь. Я очень тебя люблю, девочка моя, но рано тебе ещё так целоваться. Уж потерпи, подожди, когда вырастешь, Алёнушка.
- Ладно. Потерплю, - тяжело вздохнула Алёнка.
Наконец то появился Колюня. Я завёл машину, и мы тронулись. Разгрузившись возле подъезда, отнеся пожитки домой, мы оставили Алёнку с бабулей, а сами загнали машины в гаражи.
Туристический инвентарь распихали по полкам, и я предложил Колюне пробить дверь в стене, соединяющую оба наших бокса, чтоб не бегать к друг другу через ворота. Идея ему понравилась, и я решил, что найму кого-нибудь, чтоб сделать не только дверь, но и косметику в помещениях, с новым хорошим освещением.
По пути к подъезду мы столкнулись с тёткой Тоней.
- Что, козлы счастливые? Радуетесь? Радуйтесь, я ещё вам устрою, ****ь, когда Зойка приедет! Вышибут тебя, чухонец вонючий, на улицу!
- Шла бы ты мимо, баба глупая. Жаба завистливая тебя давит, вот ты и бесишься! Сама бы помылась, а то тухлой селёдкой с водкой за десять метров от тебя прёт, как в штаны насрала! Пойдем, Колюня, а то ещё и мы от неё провоняем.
В след посыпались грязные ругательства, но нам было плевать на эту глупую брань обозлённой неумной тётки. Бабуля уже вскипятила чайник и ждала нас.
- Чего Тоньке от вас опять надо было? Я же ей сучке сказала, чтоб не лезла к вам, даже сто рублей дала на похмелку!
- Зависть её пожирает, что жизнь не сложилась, что мужика своего в гроб загнала, только виноваты для неё все вокруг, кроме неё самой. Мамой пыталась нас напугать пообещала, что наговорит ей про Колюню пакостей. Только поздно. Мама уже всё знает и очень довольна, что у нас всё так сложилось, а с Тонькой она теперь и не поздоровается. И зря ты ей деньги дала, она опять пьяная. Опять завтра по двору шарахаться будет, на очередную бутылку деньги у людей клянчить.
- Бог с ней с Тонькой. Вы пойдите к Алёнке, посмотрите, что ей папка ваш организовал! Только она растерялась немножко, уставилась на компьютер своими глазёнками и боится включить его, а я тоже не умею.
Аленка сидела на кресле возле нового компьютера, и точно боялась к нему прикоснуться. На столе возле монитора лежала куча дисков с разными игрушками и запиской от мастера, что всё уже установлено. Я помог Алёнке справиться со страхом, показал, как надо включать комп и запустил простенький «арканоид», показал, как играть, и Аленка, высунув язычок, принялась за дело. Мы не стали ей мешать. Чаёвничать Аленка наотрез отказалась, увлечённая новой солидной игрушкой. Только посмотрела на меня своими влюблёнными глазёнками с такой благодарностью, что я не удержался и чмокнул её в пухленькие сладкие губешки.
Попив с бабулей чаю, мы рассмешили её рассказом, о трёх выпоротых наглецах на озере, а когда я показал ей фотку с их голыми разукрашенными задницами, она чуть со стула не упала.
- Ох, и шутники вы, ребятки! А если их таких кто увидит, это позор то какой? Это, Бориска, всё твои проделки! Я сегодня по магазинам ходила, и Клавку, подружку свою встретила. Она рассказала, что пару дней назад на карьерном озере кто-то тусовку разогнал, из-за которой народ на пляж по вечерам всё лето туда не ездил, да ещё так над этим Витькой дурачком поиздевался, ну у которого вчера папашу его жирного из Администрации выперли с треском, так я сразу поняла, чьих рук это дело. Люди то очень довольны. Говорят, что в городе Робин Гуд объявился, и всех наглецов наказывает. Уж не ты ли это, Бориска? Ты что, правда заставил Витьку с его подхалимами друг у друга руками в попе ковыряться и какашки есть, да по мордам размазывать?
- Ну про Робин Гуда это слишком сильно сказано. Просто мы вчетвером помогли Серёгиному батьке оборзевших гаишников выловить, чтоб их с работы выгнать. И ещё поможем, если надо будет. А Витька сам напросился, натравив на нас папашиных ублюдков и машины наши попачкав. Представляешь? Пока мы с Папуловскими бугаями дрались, этот козёл хотел мне  и Колюне на лобовое стекло насрать, гнидёнышь! Вот я и рассердился на него. Он же сам, никого не стесняясь, голой жопой сверкал! А конфетками «серибериешками» они сами друг друга после драки от радости угощали, правда плакали почему-то, может от счастья?
- А в попах друг у друга ковырялись и пальцы облизывали тоже от радости и счастья?
- Не, бабуль! Это они уже кайф ловили, им это очень – очень нравиться. Это у них сексуальная ориентация такая, бабуля! Мы то с Колюней отсталые по жизни, обыкновенные натуралы, всё на девок пялимся. А они у нас продвинутые ребята, друг с другом в любовь играют! Педерастами называются, во как, бабуля! А тётя Клава от куда все подробности знает?
- У неё Яшка внук на пляже подрабатывает, мусор убирает, так он всё видел, ну и рассказал. Да весь город уже об этом знает, там же народу было много, вот и растрепали на весь город, а теперь все смеются. Только уж больно жестоко ты, Боренька, с ними обошёлся, такого сраму им на всю жизнь наделал! А если папка с мамой узнают? Как ты им в глаза то смотреть будешь?
- Нежно и ласково, как любящий сын! Правда, Колюня? Чего опять глазки свои синие в пол опустил? Подтверди бабуле, что мальчики всё сами делали, а я их даже пальцем не трогал, чтоб самому не испачкаться.
- Конечно! Ты так рыкнул на них, что они от страха тут же и обделались друг другу на грудь. А в конце мне их даже немного жалко стало. Такой позорище!
- Вечно ты всех жалеешь, Колюня. А я жалею, что не заставил их друг друга в задницу поиметь, у всей толпы на виду!
- Фу, Борька! Какие ты гадости за столом говоришь то! Даже слушать тебя противно! - завозмущалась бабуля.
- Прости, бабуль! Это во мне злость на этих подонков опять проснулась. Если бы нас бандюки побили, представляешь, что бы эти скоты с нашими девочками сделали? Да и нас не пожалели бы. Ведь это они сволочи по ночам насиловали в городе всех, кого поймают, а Витька, подонок грязный, знал, да только руки потирал. Вот и получил своё, педрило хренов! Прости бабуля, и хватит об этом.
- Ладно, Бориска. Может ты и прав по-своему. Яшка, тот так вообще тобой восхищается, он ещё кое-что рассказывал из твоих проделок над пляжными дурачками, да не хочу об этом. А Яшка говорит, что ему теперь на много меньше работы стало, что теперь мусора и битого стекла нет, и на него никто не кричит и не обзывается. Правду в народе говорят, что нет добра без худа, как и худа без добра.
- Спасибо Бабуль за чаёк с печенюшками, пойду-ка я Николаичам перезвоню, а то нам с Колюней завтра на работу надо, а после завтра первый поток экзаменов в училище. Я хочу чтоб Колюня попробовал, и не ждал второго потока, надо с ним позаниматься. Слышь, братишка серебряный? Ты к Ленке сегодня не намыливайся, и так наверно за ночь писюна стёр до красноты!
- Бесстыжий ты Борька! Иди давай от сюда, и не тронь Коленьку, а то скалкой по хребту от меня получишь, срамник негодный!
Я поржал над покрасневшим Колюней и удалился. Переговорив с Николаичами договорился, что завтра в восемь утра мы с Колюней встретимся с ними в офисе. Сразу вызовем начальника охраны, вручим конверт, и Пётр Николаевич приступит к своим новым обязанностям. Мы более детально проверим все объекты и начнём потихоньку делать выводы.
Оба Николаича согласились, а который Игорь, пожаловался, что опять охрана распустилась, и что вчера с завода опять украли шесть листов металла, и исчезло четыре швеллера по восемь метров каждый. Спёр всё это сам начальник охраны, Андрей Германович для новых ворот своего гаража, но свидетели боятся подтвердить факт воровства. Я попросил Игоря Николаевича подготовить документы на оплату похищенного и заявление в органы по факту хищения, а завтра будет видно, какие из них пустим в дело.

Пару часов мы прозанимались с Колюней тригонометрией, и он, к моему удивлению, моментально всё понял. Графические изображения функций, о которых он имел слабое представление, сразу помогли разобраться ему во всех тонкостях. Примеры и уравнения он щелкал как орешки, назубок зная все формулы, и я успокоился. Времени было девять вечера.
- Боба? - и Колюня посмотрел на меня таким красноречивым взглядом, что я невольно расхохотался.
- Езжай, чудо! Поставь ещё пару пистонов, только смотри, чтоб пупок у тебя не стёрся. Вот ненасытный!
Колюня резко смылся, а я крикнул ему вдогонку, что без двадцати двенадцать буду ждать его у Ленкиного дома, и пошёл к Алёнке. Она уже позёвывала устав от компьютера. Пока мы с Колюней занимались, бабуля успела покормить Алёнку, и ей теперь оставалось только принять ванну перед сном. Я включил воду, расстелил ей кроватку и повёл в ванную комнату. Ни капельки не стесняясь, она разделась и забралась в тёплую воду. Господи, какая худенькая, ребрышки просвечивают.
Я искупал её, чем очень удивил подошедшую бабулю. Увидев, что Алёнка очень спокойна и не стесняется меня, бабуля ушла на кухню. Я высушил полотенцем Алёнкину шевелюру, потом завернул её в другое большое полотенце и на руках отнёс в комнату. Надел на неё в пижаму и уложил в кровать, укутав одеялом. Чмокнул в губки, слегка ущипнув своими губами её верхнюю губёшку, а Алёнка, заулыбавшись, облизнулась и закрыла глазки. Через три минутки она сопела своим маленьким курносеньким носиком.

Сказав бабуле, что вернусь вместе с Колюней, я поехал к Саньке, но его не было дома. Его мамаша разговаривала со мной крайне сухо. Я понял, что она злится на меня за деньги на экзамены, но мне это было побоку. Дальше я проскочил до Сергея. Ребята только что подъехали с карьерного озера и сказали, что теперь там отдыхают нормальные люди и рассказывают всякие небылицы про то, как разогнали тусовку.

Синяки на лицах у мальчишек ещё цвели. Они тоже были удивлены, что у меня нет ни одного фингала. Я объяснил им, что это бабуля так постаралась, и они позавидовали, что у них нет такой бабули. Потом я рассказал о сегодняшнем происшествии на Красавице, показал парням фотки, и мы долго ржали. Серёга сказал, что знает этих придурков с Удельной, что они массу людей уже достали, и предостерёг, что у них много таких же дебильных корешей.
Узнав, что Колюня опять выгуливает Ленку, похихикали над его ненасытностью. Я спросил у Серёги, когда он сам умудрился подзависнуть на ней?
- Знаешь, Боб, сначала я хотел тебе рассказать, а потом передумал. Ты то сам её бросил, а надо мной она посмеялась, ладно хоть перед народом не обосрала. Недобрая она, вот я и решился Кольку предупредить, чтобы он в моей шкуре не оказался: чтоб как начнёт Ленка харю воротить, так сразу дёргал от неё. Сам знаешь, как я к твоему Колюне отношусь, какой он парнишка классный, а этой кобыле всё по барабану. Она со многими уже так поступила. Мы когда с ней встречались, она над всеми своими бывшими посмеиваться в конце стала, только над тобой не смеялась, а злилась, говоря что ты холодный ****ун. Жаль, что до меня не допёрло сразу, куда она клонит. Колюня теперь предупреждён, так что я за него не беспокоюсь, а на Ленку мне насрать. То, что хороша собой, и темперамент у неё звериный, это многие знают, так же как и то, что она парней для коллекции собирает. Только темперамент её это тоже игра, артистка она ещё та. На самом деле ей пяти минут секса за глаза хватает, а потом, бревно – бревном. Может Колька и не такой, как все остальные, но поверь, бросит она его через две три недели.
- Я почему-то тоже так думаю, Серёга. Если так случиться, надо будет Саньку на неё натравить, чтоб поматросил и бросил, и тогда у нас будет полное молочное братство! - парни засмеялись, а Санька сказал:
- Где уж мне после ваших елдаков там котироваться. Она и не посмотрит на меня.
- Не в размерах Санька дело! Надо им владеть умело! Она молоденьких любит. Если обидит Колюню, я думаю, ты за него поквитаешься. Поставишь пару пистонов, а потом заявишь, что у неё в дырку кирпич со свистом пролетает, вот и умоется! - дал Саньке совет Серёга.
Я сказал, что Колюня к вступительным экзаменам уже готов, и что хочу завтра познакомить его с «кузнечиком», чтоб договориться о сдаче в первом потоке. Предложил и Саньке не тянуть кота за хвост, а тоже идти на экзамены пораньше, но он, сославшись на свою неподготовленность, отказался.
Мы ещё немного поболтали, и в пол двенадцатого, попрощавшись с ними, я отправился к Ленкиному дому. Дождавшись, когда Колюня с Ленкой натискаются вдоволь, сказал братишке, что завтра поедем в училище решать вопрос о переносе сдачи экзаменов, чему он очень обрадовался, и мы поехали ставить машины в гаражи. Дома сполоснулись под душем и завалились дрыхнуть, как всегда, глядя перед сном дуг другу в глаза и облапав друг друга.

7. Мой экзамен.

Проснувшись в семь утра по будильнику, мы тихонько позавтракали, оделись в костюмы с галстуками и погнали на фирму. Нам опять долго не открывали ворота. Наконец показался какой-то парень лет двадцати трёх, жующий яблоко, и с лицом, изображающим великое одолжение, открыл ворота. Мы въехали на территорию, остановились на стоянке за КПП и вышли из машин. Парень заорал:
- Эй, ***плёты! ****уйте на стоянку для чужих! Тут только мы свои тачки ставим! Чё не ясно?
Достав удостоверение, я сунул его в морду незнакомого нахала, грубо взял его за грудки, дёрнул на себя и сказал:
- Скоро ни тебя, ни твоей тачки здесь не будет, ***плёт!
Внушение подействовало, он извинился, и я отпустил его, а он бросил недоеденное яблоко прямо на землю, несмотря на то, что в двух шагах от него стояла урна для мусора, в которой было пусто, а весь мусор валялся рядом.
- Возьми веник, совок, и подбери здесь всё. Развели срач, работнички хреновы!
Парень нехотя повиновался. Я зашёл в помещение КПП и увидел Петра Николаевича, стоявшего возле пропускного окна дежурки за турникетом.
- Десять минут уже тут парюсь, - сказал он вздыхая, и пожал мне руку, а я понимающе кивнул головой, зашёл в дежурную комнату, прокуренную насквозь.
- Почему не пропускаете человека, которому заранее выписан пропуск руководителем предприятия? - возмущенным тоном спросил я у двух мужиков, страдающих от безделья.
- А тебе тут, какого *** надо? Выйди вон. Папочкой своим командуй, долбоёб, а у нас свой начальник есть! - сказала наглая рожа одного из охранников. В дежурку зашёл Колюня. - О, ещё один придурок нарисовался! Это наверно который из ****ы на лыжах! Ну-ка ****уйте оба на хуй из служебного помещения! - мерзкая харя расхохоталась.
- Пасть гнилую закрой и разговаривай, как положено! - резко одернул я наглеющего охранника, но на него это не подействовало.
Они вместе с напарником попытались применить к нам силу. Пришлось взять обоих за шкварник, выкрутить руки до плечевого вывиха и пинком отправить отдыхать на диван. Такое обращение сразу произвело на оборзевших охранников неизгладимое впечатление.
- Вызывай начальника охраны! - потребовал я у вошедшего в дежурку парня, который уже убрал мусор и успел увидеть всё, что произошло на КПП.
- А он раньше девяти не появится, он никогда не приезжает раньше.
- Почему я не вижу приказов о проверке личного состава и о наказании начальника охраны с проштрафившейся сменой? - возмутился я.
- Он их порвал и выкинул, сказав, что всё это… ну в смысле, ну сами знаете.
- Остаёшься здесь за старшего, и чтоб без глупостей, если работать здесь хочешь. Как появится начальник сразу ко мне, в кабинет директора! - строгим но спокойным голосом пояснил я, - А эти пусть придут в себя и займутся уборкой территории на въезде и на стоянке, а то стыдно за ваш срач.
Я забрал пропуск Петра Николаевича, и мы переехали на главную стоянку возле офиса. Опять выскочила какая-то шавка и начала орать на нас. Я спросил её фамилию, и объяснил ей, что она уволена. Шавку хватил столбняк.
Оглядевшись по сторонам, я увидел, что личные машины работников стоят где попало, и кое-как, не смотря на наличие вполне приличной вместительной стоянки. К нам подошёл Игорь Николаевич, и я попросил его объявить работникам, что впредь могут пользоваться стоянкой, и лучше будет, если прямо сейчас разбросанные машины перегонят сюда. Это не приказ, это просьба. Тот сказал, что сделает это с удовольствием, и что при отце всё так и было, а как он уехал в отпуск, так начальник охраны начал качать свои права и запретил персоналу пользоваться стоянкой.
- Позвоните ему домой, и чтоб через десять минут он был здесь. Скажите, что я вызываю.
- Я то позвоню, но реакция не предсказуема, - с грустью в глазах проговорил Игорь Николаевич.
- А вы просто передайте ему мои слова, а дальше его дело. Потом сразу заходите в отцовский кабинет и пригласите начальника отдела кадров. Да, ещё пригласите бухгалтера по материалам, а с собой захватите документы, о которых мы говорили вчера и при прошлой встрече.
С Петром Николаевичем и Колюней мы прошли в кабинет отца. Я спокойно сел в папкино кресло, а всем предложил занять места за приставленным столом для совещаний. Через пару минут зашёл Игорь Николаевич в сопровождении двух приятных женщин, представил их нам, потом нас им, и я пригласил всех за стол.
- Господа! Пусть молодость и родственные отношения двух новых заместителей директора предприятия вас не смущают. До приезда нашего отца мы должны навести порядок в охране фирмы. Поэтому попрошу вас вот о чём. В течение получаса, Эмма Фёдоровна, подготовьте на подпись два приказа об увольнении начальника охраны: один по собственному желанию, другой за систему нарушений и хищение имущества на сумму, которую вам чуть позже подскажет Елена Леонидовна. Понадобится ещё один приказ, более ранний, об объявлении ему выговора за систематические опоздания на работу с актом об отказе написать объяснительную. В акте включите тех, кто не откажется подписать не совсем законную бумагу. Я думаю, что желающие найдутся. Чуть позже подготовите приказ о назначении нового начальника службы охраны фирмы, господина Александрова. Пётр Николаевич к вам сам подойдёт с документами, Эмма Федоровна. Можете приступить к выполнению поручения, спасибо. Теперь, пожалуйста, дайте мне расчеты суммы похищенного. …. Я не вижу здесь торговой наценки на отпуск в размере двадцати восьми процентов. Елена Леонидовна, пожалуйста, быстренько исправьте и принесите на подпись Игорю Николаевичу. И обязательно вычтите эту сумму из расчёта на увольнение начальника охраны. Скажите бухгалтерам, чтоб подготовили ведомость на выплату выходного пособия, и передадите её нам вместе с документами из кадров. Приступайте, спасибо.
Женщины удалились, сияя довольными лицами. Я облегченно вздохнул.
- Пётр Николаевич. Сразу после разборок со старым начальником охраны, оформляйтесь с сегодняшнего дня. Игорь Николаевич, вы дозвонились до начальника охраны?
- Андрей Германович как всегда, послал и меня подальше, и вас туда же. Будет только в девять.
- Вот так вот, значит? Ладно. Попросите секретаря нам всем чайку, и, кстати, как её зовут, и если не секрет, то, сколько ей лет? - поинтересовался я.
- Ирина. Ей девятнадцать лет. Очень хорошая девушка. Сейчас она всё сделает, - и Игорь Николаевич вышел на минуту.
- Однако крут ты в деле не на шутку, Борис Александрович! - немного удивлённым голосом сказал Пётр Николаевич, а Колюня смотрел на меня восхищёнными глазами.
В кабинет зашёл Игорь Николаевич, а вслед за ним Ирина с чаем, счастливая, как будто только что пять штук одной бумажкой нашла. Подала всем чай с конфетами, поставила вазочку с печеньем и пожелала приятного аппетита. Я, улыбнувшись, кивнул ей глазами и подумал, что кобылка в самый раз, чтоб давление стравить, после чего продолжил разговор:
- На том и стоим, Николаич! Тебе плацдарм готовлю. Кстати слыхал о переменах в спортивном руководстве?
- И о карьерном шухере слыхал. Шутник ты Борис. Весь город смеётся. Зато люди нормально теперь на озере по вечерам отдыхают. Мы с семьёй тоже вчера туда прокатились. Хорошо там теперь.
- Так на карьерном это ваших рук дело, Борис Александрович? - удивился Игорь Николаевич.
- Есть малёха. Вообще-то нас там четверо было, один бы я не справился. Давно мечтал этих придурков разогнать, чтоб людям отдыхать не мешали.
- А говорят, что вы там этих … ну… не знаю, как и сказать, - растерялся Игорь Николаевич.
- Не! Это они сами, по нашей просьбе! - отшутился я дурным голосом.
- Я же говорю, шутник у нас Бориска, каких свет не видел! - сказал Пётр Николаевич, и все рассмеялись.
Постучавшись, в кабинет вошла Елена Леонидовна, отдала исправленные документы и сказала, что всё уже готово и у Эммы Фёдоровны. Я поблагодарил её, и она удалилась, сияя как новый тульский самовар. Мы попросили у Ирины ещё чайку, и когда она подала, я ей незаметно подмигнул, а она расплылась в улыбке снова. «Если до гланд не достану, то печень уж точно пощекочу», - подумал я.
- С проворовавшимся начальничком охраны я сам поговорю. Если начнёт руками махать, не вмешивайтесь, я его быстро разведу как лоха. И прошу всех не смущаться. Люблю я это дело: над говнюками поиздеваться, хоть и понимаю, что всё это детство в одном месте мне покоя не даёт.
- Ну а посмотреть то хоть можно будет, Бориска? - подколол Пётр Николаевич, - Нравятся мне твои шуточки! - и все опять засмеялись.
Было пять минут десятого, когда в приёмной раздался матерный лай, а дверь распахнулась от удара ноги влетевшего в кабинет начальника охраны.
- Какая ****ь нарушает мои приказы по фирме, мать вашу! - ревел пузатый красномордый мужик.
- Прикрой пасть, хамыдло! Не на базаре! - резко и жёстко процедил я сквозь зубы басом, встал и вышел из-за отцовского стола, начиная злиться, - Выйди вон, скотина, постучись, дождись разрешения, и тогда войдёшь!
- Да я тебя, засранец, по стене размажу! - и он бросился на меня. Я сделал подсечку и брякнул красномордого толстяка на пол, отскочив в сторону.
- Ну всё, ****ец тебе щенок! - опять взревел толстый дурак и кинулся на меня заново, пытаясь ударить кулаком в лицо.
Пришлось вывернуть ему руку до характерного хруста, подсечь, брякнуть его тушёнку об пол второй раз и зарядить ногой по печени. Толстяк взвыл от боли, а морда его из красной превратилась в бордовую, из чего я заключил, что пьёт водки Андрей Германович очень много.
В открытую дверь за нами наблюдала секретарь Ирина и ещё какие-то три женщины, со слегка испуганными лицами. Я подошёл к распахнутой двери и закрыл её, извинившись перед зрителями за небольшой шум и мило им улыбнувшись. Вернувшись к стонущему толстяку, я спросил:
- И кто же это у нас тут такой бравый? Не уж-то сам начальник охраны фирмы Андрей Германович? Мне рассказывали, что он большой и сильный, а он всего лишь кусок вонючего целюлита на ху-уиньких таких ножках! - детским голоском почти пропел я.
- Я сейчас кончу тебя придурок! - не унимался толстяк. Пришлось зарядить ему пыром в копчик с тем же характерным хрустом. Толстяк взвыл ещё сильнее. Стало ясно, что «пердячая косточка» поломана. Но настырный дурак никак не унимался, продолжая сыпать оскорблениями в мой адрес.
- А я сейчас вытащу тебя во двор, заголю тебе жопу перед народом, затолкаю в очко веник на полную ручку и заставлю кукарекать! - дурным басом проревел я. Из-за двери послышался женский смех. - Вставай, хамыдло, говорить будем!
- Бля! Козел ****ый! - продолжал хамить мне настырный толстяк, еле-еле поднимая свою задницу с пола.
- Прикрой вафельник, сука жирная! И слушай сюда! - рявкнул я на него, - У тебя два пути от сюда: первый – по собственному желанию, с выплатой за украденное, или второй – по позорной статье за воровство, прямо в руки подполковника Матвеева! Шутить я с тобой не собираюсь! Минута на размышление, первый или второй? Время пошло! - я оголил часы на правой руке и, подождав минуту, объявил: - Время вышло! Ответ? Быстро! Ну!
- Первый, - простонал толстяк.
- Документы и ключи на стол! - громко зарычал я, а толстяк повиновался, отдав удостоверение и связку ключей. - Подписывай документы о покупке краденного, ворюга! - толстяк подписал.
Я набрал по телефону отдел кадров, вежливо попросил Эмму Фёдоровну принести приказ об увольнении по собственному, и трудовую с соответствующей записью.
- Игорь Николаевич, на нём есть подотчет? - спросил Пётр Николаевич.
- Нет, всё на его заместителе, - пряча глаза в пол, ответил он.
Из приёмной раздался приглушённый крик «ура», и в кабинет вошла сияющая Эмма Фёдоровна:
- Все документы, как вы просили, Борис Александрович! - торжественно продекламировала она, как будто произносила речь на трибуне в честь великого праздника, и удалилась, взбрыкнув ногами в дверном проёме, как молодая коза.
На выходе из кабинета её дожидалось около десятка сотрудниц, улыбающихся до ушей, и потирающих руки от удовольствия. Когда дверь за ней закрылась, из приёмной послышались радостные возгласы, переходящие в смех. Игорь Николаевич подписал приказ об увольнении, отдав под роспись один экземпляр толстожопому, дал расписаться ему в ведомости за выходное пособие, в журнале регистрации трудовых книжек, вручил ему документы, конверт с деньгами и сказал уже бывшему начальнику охраны, что фирма больше в его услугах не нуждается. Толстожопая красная морда, спотыкаясь на обе ноги и злобно ругаясь, исчезла из кабинета.
Игорь Николаевич смущенно заулыбался, Колюня щерился во весь рот, Пётр Николаевич беззвучно трясся от смеха.
- А что! По-моему, всё получилось простенько и со вкусом! - изобразив детскую мордочку, тонким голоском на фальцете прощебетал я. Все заржали, а Пётр Николаевич выдавил сквозь смех:
- Мне про веник больше всего понравилось!
Кадры быстро отработали с новым начальником охраны, а мы, тем временем, прошлись по всем кабинетам, чтоб познакомиться со всеми офисными служащими. Восхищённые взгляды, улыбки, добрейшие пожелания, всё это сыпалось на нас с Колюней, как из рога изобилия.
Незаметно я сунул секретарше Ирке номер своей мобилки, а попозже, улучив момент, пока никто не видит, предложил встретиться в часиков десять вечера, чтоб подружиться организмами. Предложение её нисколько не смутило, а скорее наоборот - воодушевило, потому что она тут же сунула мне номер своего мобильника, а потом, проходя мимо меня несколько раз, она как бы нечаянно задевала частями своего тела моего друга в штанах, при этом украдкой подмигивала. Невольно я подумал, что у папки неплохой вкус на баб.
Я сказал Николаевичам, что следующая наша встреча состоится только пятнадцатого июля, и чтоб обязательно звонили, если потребуется наша с Колюней помощь, и что было бы совсем неплохо, если бы к назначенной дате списки на вылет непригодного по морально-деловым качествам персонала были уже готовы. Попросил у Игоря Николаевича, чтобы он нам троим сделал фирменные визитки штук по тридцать каждому, и тот через пятнадцать минут приволок их нам. Новенькие, ещё теплые после лазерного принтера, я раздал их Петру Николаевичу и Колюне, который даже не знал, что с ними и делать.

Я посоветовал Петру Николаевичу побыстрее расстаться со старшими караулов и с заместителем, а тот просиял от удовольствия сказав, что до спортивных испытаний многие из действующих работников не дотянут, что преданный проверенный делом заместитель ему нужен уже сегодня, а всех охранниц внутренней стоянки он уволит за ненадобностью по моей схеме в ближайшие два дня.
Мы с Колюней попрощались с конторскими работниками и погнали в город. Времени было два часа дня, и я затащил его в училище. Мы быстро нашли «кузнечика» - Кузнецова Валерия Владимировича, и тот сразу узнал Колюню. А когда я сказал, что Колюня мой брат, и что собирается учиться у нас, он чуть не подпрыгнул от радости. Я объяснил «кузнечику», что Колюне надо попасть на экзамены в первый поток. Он тут же повёл нас к заведующему учебной частью, где отыскал Колюнину карту абитуриента, и исправил на ней дату на завтрашний день, затем поставил свою подпись и спортивную печать в правом нижнем углу карты.
Колюня этой фишки не понял, а я всё знал. Теперь, даже если Колюня не будет знать билета, или запорет сочинение, всё равно, ниже, чем две пятёрки, на экзаменах он не получит. Таковы правила игры. «Кузнечик» потащил нас в спортивный зал и показал новые финские лыжи, задаренные училищу каким-то спонсором. Колюня придирчиво осмотрел их и сказал, что для тренировок пойдут. Тогда «кузнечик» приволок из угла кладовки ещё одну пару, и Колюня, щёлкнув языком, сказал, что на таких лыжах можно и соревнования выигрывать.
Я объяснил «кузнечику», что мы до сих пор ещё не обедали, и он с нами попрощался, проводив до машин. Повосхищался нашими красивыми тачками, и мы отчалили до дому. Бабуля нас уже заждалась, а Алёнка сразу прыгнула мне на шею, задавая только один вопрос, куда я пропал и, жалуясь, как ей было скучно без меня. Я рассказал Алёнушке, какими серьёзными делами мы с Колюней сегодня занимались, и она немного успокоилась, но обида в её глазах не проходила.

Пришлось утащить её на балкон и поцеловать, пока никто не видит. Алёнка сразу развеселилась. Мы быстренько пообедали, я забрал Алёнку, Колюня сгонял за Ленкой, и все вместе рванули на карьерное озеро, проторчав там до семи часов вечера, купаясь в тёплой воде и барахтаясь на песке. У Алёнки появился заметный красивый загар, от чего она не казалась уже такой исхудавшей, да и нормальное питание потихоньку делало своё дело. Мы опять затащили Ленку к себе на ужин, а после ужина они с Колюней удрали в неизвестном направлении, с лукаво улыбающимися мордашками. Вот ненасытные.
Я показал Алёнке, как работать на компьютере с текстами в разных форматах, и ей это очень понравилось. Потом среди игрушек нашёл простенькую стрелялку, и Алёнушка увлеклась. В начале десятого я искупал её и уложил спать, щипнув губами за её верхнюю губку. Алёнка была счастлива.
Когда она уснула засопев маленьким носиком, я созвонился с Ириной и, сказав бабуле, что могу задержаться, погнал на свиданку. Вернулся домой только в пол первого. Колюня уже сорок минут как был дома, и переживал из-за моего отсутствия. Он прекрасно догадывался, с какой целью я исчез, отлично понимая моё состояние, а когда узнал, с кем я кувыркался, то вытаращил на меня удивлённые глаза и спросил:
- Когда ты успел её склеить, Боба?
- Сегодня, у тебя на глазах, Колюня!
- Не! Ну, я видел, что она на тебя сразу запала и смотрела, как будто познакомиться с тобой хочет, но ты ведь к ней даже не подходил и не говорил с ней!
- Колюня! Какие разговоры? Ты же знаешь, что я в таких ситуациях веду себя как поручик Ржевский, то есть что? Правильно! Сразу запердоливаю!
- Зачем ты так? Она же секретарь папы?
- А для чего нужны секретари? Правильно! Чтоб им запердоливать!
- А если она на фирме расскажет, что ты с ней это делал?
- Конечно расскажет, ещё как расскажет, в мельчайших подробностях! Но я кто? Сынок директора и владельца, так же как и ты! А папиным детишкам что? Правильно! Можно всё! Значит и запердоливать секретаршам тоже можно! Причём не только можно, а даже нужно! И авторитет таких сынков от этого только растёт!
- Да ну?! А если папка узнает?
- Скажу ему, что у него не дурной вкус на девок. Кстати, Ирка трахается, как швейная машина, и дырка у неё не раздолбанная. Не веришь, попробуй сам!
- Ну ты скажешь!
- Ну ты спросишь!
- Просто я не понимаю, только увидел, и тут же через семь часов залез на неё! Я так не умею.
- Колюня! Не ****и! Ты Ленку увидел, и тут же сам через семь часов залез, и до сих пор с неё не слазишь, а только залазишь в день по десять раз!
- Ну и не по десять! Так, шесть или семь. Десять только один раз в первый день на даче было.
- Вот ты чудо моё! Сколько дней после дачи прошло?
- Ну, много.
- Так ты то, чудо ненасытное, каждый день своего писюна балуешь, а я уже сколько воздерживаюсь?
- Когда за Алёнкой ездили, я в тот день тоже этого не делал!
- Во, бля, герой ты Колюня! День не потрахался, и чуть с ушей не потекло! А я сколько дней мяса белого не видел, а? Или что ты мне прикажешь, с Дунькой Кулаковой в дочки-матери на деньги поиграть в сартире?
- Не обижайся, Боба. Я как-то не подумал. Ты наверно прав. Просто мне интересно, как это всё у тебя получается? Ты что, девок насквозь что ли видишь?
- Ну, вроде того. Чувствую, какая мне не откажет. Давай пластинку сменим.
- Давай. Только не сердись на меня. А то опять я тебя по глупости завёл.
- Хороший мой, Колюня! Не сержусь я вовсе, просто ты слепой. Я Ирке три раза подмигнул, только кроме неё этого никто не видел. А когда она пару раз об мой член попой потёрлась, этого тоже никто не видел. И как телефонами обменялись, тоже никто не видел. Да и как кувыркались, тоже никто не видел. Главное, сделали друг другу приятное и разбежались до следующего раза. Давай спать ложиться. Завтра у тебя в десять утра экзамены. Выспаться хорошо надо.
- Давай. А я ведь точно ничего не видел. Ой, Боба! Мне в таких делах до тебя ещё……
Как всегда крепко облапав друг друга, и насмотревшись глаза в глаза, мы не заметили, как уснули.

8. Расплата.

Подпрыгнув в восемь утра, быстренько сделав зарядку и приняв душ, мы сели завтракать. Потом я проводил Колюню на экзамены и пожелал ему ни пуха, ни пера, а он послал меня к чёрту. Я сказал, что подъеду за ним к трём часам, и чтоб ждал меня. Колюня убежал, а я остался ждать Алёнкиного пробуждения.
Приоткрыв дверь в её комнату, я ждал увидеть её миленькое улыбающееся личико, но выражение Алёнкиного лица было какое-то страдальческое, и она беспокойно дёргала во сне ручонками, как будто пыталась оттолкнуть от себя кого-то. Я не на шутку испугался, подбежал к ней, плюхнулся на колени перед кроватью и догадался, что Алёнке снится какой-то кошмар. Как можно аккуратнее я разбудил её, и она, открыв глазки, расплакалась. Обхватив меня за шею, Алёнка разрыдалась так, как будто произошло что-то очень страшное. Я взял её на руки, прижал к себе и очень долго успокаивал.
- Алёнушка, маленькая моя, что с тобой?
- Аа-а…! Аа…! Сон страшный…Аа-а…!
- Ну что ты, воробушек! Это же только сон, ласковая моя!
- Не только сон! Аа-а…! Анька меня так напугала-а-а!
У меня побежали мурашки по коже от недоброго предчувствия, но я продолжал успокаивать её, прижимая к себе и целуя в мокрое от слёз личико.
- Никакой Аньки больше нет, и никогда не будет, Алёнушка!
- Да-а-а! Ты не знаешь, Боба, как мне тогда страшно было! Аы…! И Коленьки рядом не было, и тебя тогда не было! Аа… а мне стра-а-ашно бы-ы-ыло!
- Не надо плакать, хорошая моя! Я с тобой, Алёнушка, тебя больше никто не напугает и не обидит, сладкая ты моя! Ты успокойся, а потом мне всё расскажешь, только не плачь, пожалуйста, воробушек ты мой маленький!
Как последнее средство, я поцеловал её пухленькие губёнки и прижался щекой к её щёчке. Успокоившись, она поведала мне такую жуткую историю, что у меня волосы дыбом встали. За дверью стояла бабуля и всё слышала. Она не смогла выдержать до конца рассказа и, заплакав, ушла на кухню.
Происшедшие с Алёнкой события были шокирующими на столько, что описывать их просто невозможно. Месяц назад, пьяный Анькин дружок, какой-то Славик, пытался изнасиловать Алёнушку, но не успел этого сделать лишь потому, что соседи, довольно пожилые люди, прибежали на крик ребёнка во флигель, в котором когда-то жил Колюня. Именно туда, с согласия старшей сестры, этот ублюдок затащил маленькую Алёнку. Старики оказались довольно крепкими и смогли вырвать уже раздетую малышку из рук моральных уродов. Соседи даже написали заявление в милицию, но по скольку вечно пьяные родители Алёнки не могли подтвердить ничего, а Анька их только подпаивала и всё отрицала, дело замяли.
Внутри меня всё кипело от ненависти к этим подонкам. Маленькая Алёнушка ничего раньше не рассказывала ни Колюне, ни мне, боясь, что расстроит нас. Бедный ребёнок, заботился о чьих-то нервах и носил у себя на душе такую жуть! Какая дикая подлость была совершена над ней, над такой прекрасной девчушкой! Как я возненавидел этих ублюдков! В голове сразу сам по себе возник план кровавой расправы над подонками, и я ничего не мог с собой поделать.
Очень нелегко удалось успокоить и отвлечь Алёнушку от всего этого кошмара, но через пару часов она уже не грустила, а бегала и прыгала, как ни в чём не бывало. За час до обеда я заинтересовал её новой компьютерной игрушкой, и она, высунув язычок, так увлеклась, что я успел переговорить с бабулей.
Бабуля уже созвонилась со своей приятельницей, одним из самых лучших детских врачей психотерапевтов в городе, объяснила ей сложность всего, что произошло, но про попытку изнасилования не сказала ни слова, ограничившись рассказом о ночных кошмарах, преследующих Алёнку, жуткой семье, в которой она жила, и врач сказала, что в три часа будет ждать их в детской консультации.
За обедом я объяснил Алёнке, что ей для школы надо встать на учёт в детской поликлинике, и что бабуля с ней туда сходит, а мне с ней нельзя, потому что я не женщина. Алёнка понимающе согласилась.
К трём часам я подвёз бабулю с Алёнкой к поликлинике и сказал, что через полтора часа за ними заеду, и что если они закончат раньше, то чтоб позвонили с Алёнушкиного телефона на мой мобильник, тогда я тут же приеду. Проводив их до кабинета, я чмокнул малышку в щёчку, подмигнул ей по нашему по секретному, и она, чмокнув меня, ответила таким же подмигиванием, улыбаясь во весь ротик.
Дальше я рванул за Колюней. Он стоял на парадном входе учебного корпуса и, улыбаясь до ушей, ждал меня. Экзамены он уже сдал, и успешно: обе пятёрки, чему был ужасно рад. Увидев меня, он сразу понял, что произошло что-то очень плохое, а когда я рассказал ему всё про Алёнку, его начало трясти. Руки сжались в кулаки, на скулах проступили нервно дёргающиеся желваки, а на щеках выступили какие-то красные аллергические пятна.
Я сказал ему, что у меня уже есть план возмездия, и лучше будет, если я всё сделаю один. Колюня категорически отверг моё предложение, сказав, что если даже я решил убить подонков, то одного из них он прикончит сам, и что это будет его сестра.
Я тут же объяснил ему, что убивать мы их не будем, но изуродуем так извращенно, что они сами если не сдохнут, то попадут в дурдом, и что если у него крепкие нервы, и он сможет такое выдержать, то я не против его участия. Затем я посвятил его в свой план во всех подробностях. Колюня согласился и всё одобрил, подтвердив свои намерения расправиться с сестрой.
Мы тут же рванули на фирму, и переговорили на едине с Петром Николаевичем. Он нас выслушал, одобрительно кивнул головой и сказал, что сегодня в ночь заступает первая, полностью обновлённая смена охраны, и что он поможет нам со стопроцентным алиби, так как в новой смене все ребята из той группы, которая участвовала в операции на гвардейском шоссе. Нас это здорово обрадовало.
Кроме того он рассказал, что получил информацию и спланировал операцию по поимке ворующих с фирмы работников, и что по его расчётам, это произойдёт в промежутке между пятью и семью утра, а в документации он проставит ожидаемое время преступления с двенадцати ночи до семи утра и напишет о нашем привлечении к операции на основании наших же должностных инструкций. Для пущей важности всё будет зафиксировано в только что созданном им секретном отделе, в виде распоряжения. Так что нам необходимо до шести утра всё успеть и появиться на фирме. Сам он всю ночь проведёт в офисе, якобы с нами.
Опять судьба нам благоволила. Мы поблагодарили Петра Николаевича, а он сказал, что очень в нас верит и всегда готов помочь, а затем дал мне пистолет с резиновыми пулями и глушителем, на всякий случай оформив бланк разрешения на его ношение, в котором уже стояла печать и чья-то подпись, и куда он при мне только вписал мою фамилию, имя, отчество и паспортные данные. Потом подогнал ко всему вышеперечисленному нагрудную кобуру, подсказав пару деталей для нашего плана. После всего я должен был вернуть ему временно выданный пистолет и бумагу.
Моей благодарности не было предела. Мы попрощались до вечера и рванули за бабулей с Алёнкой. Ровно пол пятого мы были уже на стоянке около поликлиники.
Дождавшись бабулю, я сказал, что Колюня отвезёт их домой, а сам погнал на городской полигон отходов, где жили бичи. Найдя двух вменяемых мужичков, я пообещал им пятьсот рублей, если они мне организуют трёхлитровое пластиковое ведро с герметичной крышкой, наполненное собачьим дерьмом, и подсохшим и жидким, да повонючее.
Мужички переглянулись, не понимая столь оригинального заказа, но когда я показал им деньги, кивнули головой и через десять минут приволокли то, что я просил. Дерьмо было настолько гадким, что меня чуть не стошнило, и я за усердие накинул им ещё пятьсот.

Удивлённо переглянувшись, они закрыли герметичную крышку, обтёрли ведёрко ветошью, что оно стало чисто белым, поставили его в багажник и всё же поинтересовались, зачем мне эта гадость? Я честно сказал, что накормлю им двух подонков за попытку изнасилования ребёнка. Они спросили, уж не Робин Гуд ли я который в городе жуть на негодяев наводит? Я сказал, что это именно я и есть. Они поклонились мне в ноги и пытались вернуть деньги, но я поблагодарил их за помощь и попросил выпить на эти деньги хорошей водки за моё здоровье, и за здоровье моих помощников, чтоб мне сопутствовала удача. Они согласились. Я рванул домой.
Дома бабуля меня успокоила, что у Алёнки почти всё хорошо. Есть нервное напряжение, связанное именно с переживаниями из-за её прошлого, но физически она здорова, хотя следы истощения ещё присутствуют. Врач сказала, что ребёнок очень сильно чем-то напуган, и при любой попытке вывести его на откровение, сразу замыкается. Скорее всего, это последствия каких-то неправильных действий её родителей, и что при добром отношении к ребёнку, плохие воспоминания пройдут, посоветовав не напоминать Алёнке об её прошлом. Придёт время, когда на полном доверии к новой семье, она сама всё расскажет. Потом бабуля показала перечень продуктов, которые нужны Алёнке для ускоренного лечения её истощения.
В место рыбьего жира лучше давать форель, пояснила она и напомнила, что на ближайшие месяцы запас есть, а как дальше быть бабуля не знала, ведь в магазине продавалось только норвежское фуфло, выращенное на искусственных кормах, которое просвещённая Европа усердно пихает на Российский рынок. Для Алёнки такая рыба была ядом. Я сказал, что если что-то потребуется для моей Алёнушки, то достану хоть чёрта из табакерки. А рыба вообще не проблема, через недельку ещё наловим на Вуоксе. Бабуля сразу успокоилась.

Я сказал, что мы с Колюней сегодня проведём ночь на работе в засаде против ворья, попросив, чтоб она ночью не оставляла Алёнушку одну, и взяла её спать к себе, так как в семь вечера мы отчалим на фирму. Попросил сделать нам с собой чего-нибудь покушать: бутербродов, помидоров с огурчиками и термос с кофе покрепче. Бабуля занялась приготовлением, а мы с Колюней потихоньку стали готовиться к поездке в Петрозаводск.
Без двадцати семь, мы приехали на фирму. Колюнину машину оставили Петру Николаевичу, дав ему две пластиковые липучки с цифрой «один», благодаря которым Колюнина машина в шесть секунд превращалась в мою. Потом отдали ему наши самые известные у публики спортивные костюмы, бейсболки и тёмные очки, объяснили, где ему надо будет засветиться с нашими номерами и в нашей одежде, чтобы появились случайные свидетели нашего пребывания в городе вечером. После чего, пожав друг другу руки, попрощались, и на моей тачке рванули в Петрозаводск. Последним штрихом была заправка. Две тридцати литровые канистры из нержавейки мы залили девяносто пятым на разных точках, не вынимая из багажника, чтоб не привлекать внимание большим количеством покупаемого топлива.

Всю дорогу я гнал не жалея машину и не думая о риске для нас с Колюней. Пол одиннадцатого мы были в Петрозаводске.
Колюня сел за руль, прикинул, где может обитать Славик, и мы начали поиск. Нашли его почти сразу на окраине, изрядно пьяного, в дешёвом пивном шалмане, в котором удобства были на улице. Поставив машину за кустами, чтоб нас никто не видел, дождались, когда он пойдёт и справит малую нужду. На выходе из сартира отключили тычкой по башке и оттащили в машину на заднее сидение. Залепили скотчем рот, чтоб громко не вякал, если придёт в себя, и поехали искать Аньку. По злачным местам мы её не нашли и поехали к бывшему Колюниному дому. Встали в сторонке, чтоб нас никто не увидел.

Анька оказалась дома. Со двора в окно было всё хорошо видно: сильно пьяная она сидела за столом. Под глазом у неё красовался лиловый фингал, а морда была поцарапана. Значит, недавно была драка, а это для нас очень хорошо. Родители были мертвецки пьяны и спали там, где их застал последний стакан: мать на не разложенном диване, а отчим на полу рядом с тем же диваном, и с грязным сапогом под головой.
Я попросил Колюню вернуться и сесть на заднее сидение, чтоб подонок не спугнул мне игру. Зайдя в дом, я окликнул Колюнину сестру по имени, и когда она подняла на меня глаза, мило улыбнулся и позвал елейным голоском:
- Красавица! Как тебе нравиться твой новый парниша? Парниша хочет с тобой потанцевать на улице, там такая чудесная ночь!
Уродина оскалила в улыбке свои гнилые прокуренные зубы, вылезла из-за стола, мерзко отрыгнула и, щерясь во всю свою поганую харю, попёрла ко мне в протянутые руки. Я вывел её во двор, еле удержавшись, чтоб не блевануть от этой ходячей мерзости. Вальсируя, если это можно так назвать, подтащил её к машине.
- Я тебе нравлюсь, красавица? Хочешь, покатаю?
- Нра-ик-вишся! А-ик, ты кто? - спросила она икая и не узнавая меня.
- Я твой сон на яву! Я тот твой сон, который ты давно заслужила всей своей жизнью, красавица! - Всё тем же елейным голоском пел я.
- Тогда поехали! Ка-ик-тай!
Я посадил её в машину и закрыл за ней дверь. Колюня аккуратно отключил её ударом по голове и вышел из машины.
- Ты лучше знаешь, где нам с ними разобраться, - тихонько сказал я.
- Есть одно заброшенное место. Там они и сдохнут, - спокойно ответил Колюня обходя машину.
Он сел за руль, тихо завел двигатель и осторожно, окольными путями, выехал на какую-то старую дорогу. Продвигаясь тихонько по разбитому асфальту, через пятнадцать километров он свернул на грунтовый съезд, где в двадцати метрах от дороги стоял заброшенный сарай, а рядом было какое-то пепелище. Колюня сказал, что сюда никто не сунется, а по этой бывшей промысловой дороге машины давно уже почти не ходят. Когда-то здесь жил лесник, но сгорел в собственном доме по пьянке, а сарай чудом уцелел.

Мы проехали по грунту десять метров, остановились и отключили все огни машины. Выволокли подонков на землю и оттащили их в сарай, связав им в потёмках руки и ноги скотчем. Я сходил, забрал из машины сумку с «техническими средствами», ведро с дерьмом, два толстых капроновых каната, вернулся в сарай, достал из сумки и зажёг летучую мышь. Освещения было вполне достаточным, чтоб разглядеть лица подонков, и всё что вокруг. В сарае бывший хозяин когда-то держал сено для скота, треть помещения была заполнена пересохшей травою. Я вышел из сарая и убедился, что свет наружу почти не проникает.
Мы с Колюней надели на руки резиновые перчатки. Я достал две пол литровые стеклянные бутылки пива, удалил этикетки и протер бутылки ватой смоченной в спирте, чтоб не было никаких отпечатков пальцев. Потом протёр ручку на ведре с дерьмом. Пробки и горлышки бутылок обильно смазал дешёвым вазелином. Затем достал молоток. Этикетки и вату сжёг на улице.
Два толстых капроновых каната перекинул через перекладины под крышей сарая, завязав с одной стороны на обоих морские узлы под петлю. Навернул на пистолет глушитель и вложил обратно в кобуру. Затем достал нашатырь, уксус, вытрезвляющие таблетки, бутылку воды, кружку и четыре больших куска ваты, пропитав их нашатырём и уксусом.

Пятнадцать минут ушло у нас с Колюней, чтоб полностью протрезвить и привести в чувства двух этих ублюдков, которые сразу врубились, кто перед ними, и что им теперь светит расплата за их подлость. Перекинутые через перекладину канаты с петлями на концах выглядели зловеще.
Колюня содрал с их ртов скотч, и мы поговорили.
- Чья идея изнасиловать Алёнку?! - строго, но спокойно спросил я.
- Это всё она, она давно меня просила это сделать, а я не хотел, я честно не хотел, - заскулил Славик, а Анька молчала. Пришлось дать ей аплеуху.
- Не ****и, говнюк, ты сам любитель детишек! Больше двадцати уже оттрахал, - прошипела Колюнина сестра.
- Ты пытался это сделать, ты начал уже это делать, и этого хвалило, чтоб нанести ребёнку страшную душевную травму, и если бы не добрые старики соседи то ты, гнида, сделал бы это так же легко, как и с другими, - Тем же спокойным голосом произнёс я.
- За что ты хотела так подло поиздеваться над сестрой, над маленьким беззащитным ребёнком, сука поганая? - задал я вопрос уродине с фингалом.
- Пошёл ты на ***! Пидор сраный! - прошипела набитая рожа.
- Ты зря так, Аня, тебе же хуже будет, - спокойно без тени волнения произнёс Колюня.
- Заткни ебло поганое, ишак долбаный! - продолжала шипеть старшая сестра, - Ничего вы мне не сделаете, пидоры драные!
- Боба тебе ничего не сделает, а я казнить тебя буду. Воздам за всё, хоть я и не Бог, ты ведь сама педофилка со стажем, - так же холодно проговорил Колюня. - Да что с ними на разговоры время тратить, Боба, у нас времени мало. Пора начинать.

Мы вставили себе в уши ватные бананы и надели легкие противогазы. Я открыл ведёрко с собачьим дерьмом и затолкал в него морду Славика, продержав его там ровно минуту. Потом передал ведро Колюне, и он проделал то же самое со старшей сестрой. Мы протёрли ватой им глаза от дерьма, чтоб они могли видеть всё, что будет происходить дальше. Вату я бросил в ведро, закрыл его крышкой, после чего вынес из сарая. Подонки блевали прямо на себя и выли, кто от страха, кто от злобы. Даже через фильтр противогаза ощущался противный запах протухшего собачьего дерьма. Мы дождались, пока ублюдки прекратят рыгать.
- Ни *** вы нас не повесите, кишка тонка, пидоры ссыкливые! А тебя, чухна ****ая, я сама говном накормлю! - рычала озлобленная от бессилия на что-либо повлиять, уродливая сучка.
- Вздёрнуть вас, это слишком мягкое наказание, сестрёнка. Можешь на такое счастье и не рассчитывать, - спокойно ответил Колюня.
Поставив пинками Славика раком, я стащил с него штаны с трусами, воткнул в очко горлышко пивной бутылки и ногой вогнал её в зад негодяя по самое дно. Он дико взвыл, но меня это не трогало. Ударом молотка по донышку я разбил чуть торчавшую из его разорванной жопы бутылку, сказав, что это пивко на опохмелку. Вой постепенно перешёл в жалобный скулёж. Видя это, Анька истошно заорала.
- Приблизительно то же чувствовали изнасилованные вами дети. Так испытайте это и вы на своей поганой шкуре, - сказал я.
Колюня стал проделывать то же самое со своей ненавистной сестрой, но она долго не давалась, пока он не отпинал её как следует. Мне было жалко Колюню, потому что это была всё-таки его сестра, и я боялся, что у него сдадут нервы. Но Колюня проделал всё, без какого-либо сожаления, и я понял, что месть за Алёнку для него дело праведное. «Если не я, то кто?» - тихо произнёс он, после того как ударил молотком по дну бутылки. Анька выла как пожарная сирена.
Я подтащил скулящего Славика к канату, надёжно закрепил на руках морским узлом завязанную петлю и подвесил его так, что ноги не доставали до земли сантиметров десять. Затем достал пистолет и, отойдя немного в сторону, два раза выстрелил в его половые органы. Резиновые пули пробили мошонку, потекла кровь, а оголившиеся окровавленные яички выпали наружу. Вой был страшный, но не долгий. Через пару минут он вырубился от болевого шока.

Увидев всё происшедшее с дружком, злобная сучка продолжала дико выть от страха. Колюня подвесил брыкающуюся сестру напротив Славика, и ждал, не понимая, что ему делать дальше. Анька продолжала орать вперемешку с истерическими воплями, проклиная всех, и вся.
Я достал из кармана презерватив, распечатал, одел резинку на глушитель и протянул Колюне. Он решительно взял пистолет, засунул половину глушителя в орган подвешенной, жутко вопящей от страха уродины, два раза подряд выстрелил и выдернул пистолет. У неё вздуло живот от пороховых газов, а через минуту её вопли стихли. Голова повисла на грудь, а по ногам текла кровь.
Я снял рваный презерватив с глушителя и сжёг его вместе с упаковкой. Колюня осмотрел помещение, забрал молоток, летучую мышь, и светил мне пока я пластиковым веником замел весь пол в сарае. Замкнув ворота, мы сняли противогазы, и протерев их спиртом уложили в сумку.

Краской из аэрозольного баллончика я написал на стене сарая: «педофилы». Колюня забрал сумку, ведро с дерьмом, и пошёл к машине, где не долго ждал меня, пока я, пятясь задом заметал все следы наших ног до машины. Мы осмотрели друг друга, чтоб убедиться в отсутствии пятен дерьма и крови на костюмах. Всё было в порядке. Колюня перегнал машину на асфальт, и я замел следы покрышек, разлив на землю остатки нашатыря и уксуса. Мы двинулись в обратный путь.
Когда Колюня проехал десять километров, мы увидели свалку мусора. Колюня остановился, а я вышел из машины и выбросил в недавно сваленную кучу ведро с дерьмом, баллончик с краской, использованные перчатки, кружку, оставшийся спирт, флаконы из под эфира, воды и уксуса, тряпки и веник, оставив в сумке только молоток, летучую мышь и противогазы. Мы выпили по чашке крепкого кофе, очистили обувь заранее приготовленной щёткой, забросив её в ту же мусорную кучу, и тронулись дальше.

Обойдя Петрозаводск по окраинам, и выскочив на Питерское направление, мы остановились на обочине. Времени было без десяти час ночи. Мы вытряхнули песок с ковриков, убедились что следов пребывание двух подонков в машине нет, перекусили, ещё выпили крепкого кофе, залили полный бак бензина из канистр и Колюня погнал домой, выжимая из машины всё на что она способна. На хороших участках «меган» бежал более двухсот двадцати километров в час, поэтому в четыре утра мы уже были у ворот фирмы, которые открылись даже без нашего сигнала, и мы проехали на стоянку к Колюниной машине.

Быстро смахнули пыль с кузова и отполировали салфетками. Подошедший Пётр Николаевич посоветовал с утра проскочить через автомойку, так как на покрышках по-другому следы грунта не удалить. Мы прошли с ним на КПП, где уже работали новые охранники. Они угостили нас хорошим кофе, вспомнили гвардейское дело, и за непринуждённым разговором мы дождались пяти утра.
В журнале въездов и выездов на территорию фирмы значилось, что после двенадцати часов ночи обе наши машины находятся на территории. С десяти, до двенадцати обе машины пару раз выезжали в город на пол часа, и возвращались. Вопросов никто из парней не задавал.

В пять утра мы заняли позиции возле склада с материалами. В пол шестого, один из охранников подал знак, и мы стали ждать. Четверо мужиков, оглядываясь по сторонам,  прокрались к складу, ключами вскрыли входную дверь и начали выносить листовой метал и трехметровые куски стального уголка, с полкой на шестьдесят миллиметров. Когда они закрыли складскую дверь, охранники, по команде Николаича, повязали их всех, положив мордой в землю.
Было шумно, воришки матерились и выли от тычков новой охраны. Пётр Николаевич тут же вызвал ментов. Все воры оказались из ранее уволенных охранников, а руководил ими их бывший начальник. Я подошёл к нему, валяющемуся в грязи и сказал, что он всё-таки избрал второй вариант увольнения, с чем я его и поздравил. Когда я легонько надавил ногой на его копчик, он страшно взвыл. Я сказал ему, что очень сожалею, что все мои уроки не пошли ему на пользу.

Заранее заготовленные формы протоколов для таких случаев и описи похищенного имущества, ребята быстро заполнили прямо на месте поимки воришек, и когда приехали менты, то на всю процедуру оформления передачи задержанных, ушло не более пяти минут, потому что оставалось только расписаться в бумагах, сфотографировать место преступления и вещь доки.
До семи утра мы опять проболтали с охранниками в дежурке. Ребята говорили, что из старого состава никого нельзя оставлять, и что на такую солидную зарплату сюда любой омоновец пойдёт с удовольствием. Я им отвечал, что Петру Николаевичу дана полная свобода действия в данном вопросе.

Спохватившись, я вернул ему пистолет, а на немой вопрос, на что истратил четыре заряда, жестами объяснил, что на отстрел яиц. Он зажал рот руками, чтоб не прыснуть смехом, а я подмигнул ему, и жестами показал, что всё хорошо.
В семь утра мы попрощались с ребятами, и поехали по домам, забрав с собой Николаича. По дороге я на его вопросы отвечал уклончиво, никаких подробностей не рассказывал, только в одном признался, что перестарались мы на этот раз, и посоветовал дождаться сообщений средств массовой информации. Потом добавил, что если мы сделали ошибку, то Бог их спасёт, а нас накажет. Он ответил, что всё понимает, а помолчав добавил, что если двумя подонками на земле стало меньше, это уже хорошо, и не стоит так кручиниться.
Мы попрощались с ним возле его дома и, зная его проблему отсутствия личной машины, я посоветовал дождаться приезда отца из отпуска и переговорить на счет беспроцентного кредита, с вычетом из зарплаты в течение года. Предложение ему понравилось, но я понял, что просить он не пойдёт. Гордый мужик, правильный. Я взял себе это на заметку и решил, что с папкой переговорю сам.

Проскочив через мойку, мы с Колюней ещё немного поколесили по городу, чтоб в чистые покрышки набилась дорожная пыль, только потом поставили машины в гаражи и побежали домой. Тихонечко зашли, тихонечко разделись, бросили спортивные костюмы в стирку, тихонько запустили машинку и завалились в постель. Долго глядя в глаза друг другу, мы как будто просили друг у друга прощения за то, что вынуждены были совершить такую чудовищную казнь над грязными подонками.
 Без слов мы пытались успокоить друг друга, как бы уговаривая быстрее забыть все совершённые нами ужасы. Так надо, без слов, многократно, повторяли мы друг другу. Но усталость жуткой бессонной ночи всё же взяла своё, и мы уснули, как всегда крепко обнимая друг друга.

9. Перемены

Проснулся я оттого, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Открыв глаза, я увидел Алёнку, которая стоя на коленочках перед диваном, внимательно разглядывала меня и чему-то улыбалась.
- С добрым утром, Боба!
- С добрым утром, Алёнушка, хорошая моя!
Я поцеловал её, лёжа поднял на руках над собой и положил под одеяло между мной и Колюней, а она поцеловала Колюню в губы, пощекотала его за подбородок, тот сразу открыл глаза и обнял сестрёнку, чмокнув её в носик.
- А я знаю, где вы ночью были. Вы преступников ловили, мне бабуля всё рассказала. Всех поймали?
- Всех, Алёнушка, - ответил Колюня.
- А вы пока спали, папа звонил и сказал, что, как проснётесь, то хочет с вами поговорить.
Я протянул руку, взял со стола свой мобильник и набрал отца.
- Здравствуй, пап!
- Здравствуй, Борис. Скажи, что там на фирме происходит? Мне вчера позвонили несколько работников и сказали, что Пётр Николаевич разогнал всю охрану, и фирма осталась без присмотра, а Игоря Николаевича я никак не могу найти по телефону. Наверное опять он его дома на зарядке забыл, растяпа. Я хочу знать правду от тебя. Что у вас там случилось?
- Папка, ты кого слушаешь, тех обнаглевших придурков, которых выперли с работы за пьянство и за воровство? Мы сегодня ночью четверых таких с поличным взяли, во главе с твоим бывшим начальником охраны Андрейкой толстожопым и сдали под протокол органам.
- А за что ты его избил?
- Да не бил я его, он сам пытался меня ударить, вот и упал два раза подряд. Ты секретарю своему позвони, она всё видела, и можешь у конторских своих справки навести, что происходит на фирме. Они все в курсе дела. Можешь в кадры позвонить, поинтересоваться качествами вновь принятых работников.
- Я хотел позвонить, но решил сначала с тобой переговорить, чтоб получить информацию от тебя. Кажется, теперь мне всё ясно. А ты что, уже и с Ириной успел познакомиться?
- Было дело. Хороша кобылка! В самый раз для выигрышных заездов! А почему ты вдруг спрашиваешь?
- Смотри, не вздумай ей мозги пудрить, засранец, по заднице получишь! Или ты уже успел и на неё залезть?
- Да ладно, пап, не убудет от неё. Пару, тройку заездов, только для здоровья полезно, а то застоялась кобылка без ипподрома.
- Опять ты, засранец блудливый, меня разозлить хочешь?
- Шучу я, папка. Просто вы с бабулей как сговорились. Как Колюне  побаловаться скачками, так пожалуйста, а как мне, так сразу засранец. Я и так без азарту целую неделю прожил. Кстати, вкус у тебя на лошадок, прям как у меня. Это тоже шутка. Я спросонок ещё не очень соображаю. Мы же с Колюней всю ночь в засаде на фирме проторчали, а взяли этих ворюг только пол шестого утра, потому и спать только в восьмом часу утра легли.
- Я тоже шутя тебя обозвал. Не обижайся, Бориска, ты лучше дай мне мобильный Петра Николаевича, хочу с ним переговорить.
- Пап, он только собирается его себе купить. Для него это раньше роскошью было. Я как узнаю, эсэмэской тебе сброшу. Ты на проходную позвони, он уже точно там. К стати Колюня оба экзамена на пятаки сдал. Можно поздравлять.
- Я знаю, он звонил мне вчера днём, и маме позвонил тоже. Привыкает потихоньку, только волнуется ещё сильно, когда с матерью говорит. Ладно, досыпай! Попозже созвонимся. Пока. Целую!
- Пока, пап, целую!
Мы ещё немного повалялись с Колюней, потискали Алёнку, развеселив её до заливистого смеха, и решили, что пора подниматься, ведь первый час дня, и давно пора дать нагрузку рукам и ногам, а то за последние дни совсем разленились.
За завтраком решили, что надо свозить бабулю с Алёнкой на дачу. Овощи пора консервировать, а то пропадут, или перезреют до непригодности. Красная и желтая смородина поспели, садовая малина пошла в полный рост, да и клубники ещё очень много, пропадут ведь ягоды.
Колюня созвонился с Ленкой, но та не захотела к нам присоединиться, сославшись, что у неё болит голова. Не смотря на все уговоры Колюни, его подруга оставалась непреклонной, и даже позволила себе в разговоре раздражённый резкий тон. Это было дурным предзнаменованием, и Колюня хорошо всё понимал. Глаза его потускнели, и было видно, что он сильно обиделся. Даже бабуля была сильно удивлена, и раздосадована. Покушав, мы вышли с ним на балкон и переговорили, пока бабуля с Алёнкой убирали со стола.
- Сильно не переживай, братишка. Пару недель у тебя ещё есть в запасе, но потом она просто объявит тебе, что ты её больше не интересуешь как мужчина, так что лучше это сделать самому, не дожидаясь удара по сердцу. Попробуй сам её оставить, и забыть, если сможешь.
- Я не понимаю, Боба, как можно так легко клясться в любви, а потом, насытившись плотью, отрекаться и бросать всё в поисках новых развлечений?
- Я тоже этого не понимаю, но Ленка такая. Для неё любой смазливый крепкий парень, это всего лишь новое фото для коллекции. Я ведь много чего раньше про неё не знал, в смысле про её успехи на любовном фронте. Но то, что Сергей мне недавно рассказал, нашло полное подтверждение. Ты слишком бурно на неё реагируешь и не скрываешь своих чувств. Это видят все, а Ленке это льстит, ведь только это ей и нужно. Ты обратил внимание, что у неё нет настоящих подруг? И постоянных контактов с девчонками нет. Она со всеми, и ни с кем. Её девчата побаиваются, потому что она многих парней у них поуводила, которые под её стандарт подходили.
- Да. Я заметил это, когда ещё на даче были. Не сказать, что очень высокомерно она себя вела, но душой я тогда уже почувствовал, что она всех вокруг презирает, почему и заговорил на эту тему с Серёгой. С тобой хотел переговорить, но ты тогда был так сильно взвинчен из-за моей родни и Алёнкиных проблем, что я посчитал такой разговор с тобой просто неуместным. А когда Серёга мне открылся в ответ на мои откровения, я совсем растерялся и решил, что пока не разрулим Алёнушкиных проблем, я буду молчать.
- Спасибо, Колюня. Тонкая у тебя душа, ты всё правильно сделал. Я мог тогда таких дров наломать, потому что внушил себе, что любой косой взгляд в твою сторону или недоброе слово, или не дай Бог нечто подобное в сторону Алёнки, мочить буду всех на месте, невзирая на возраст и пол. Только, вот после вчерашнего, у меня двойственное отношение к этой теме. Понимаю, что перегнули палку, но не жалею ни о чём, потому что так надо было! Эти твари к Алёнке прикасаться не имели права, даже смотреть на неё своими погаными глазами не имели права!
- Я тоже об этом много думал вчера, Боба. Сначала появилось желание позвонить анонимно ментам, чтоб забрали их из сарая и спасли, но какая-то посторонняя сила мне это сделать не позволила. Целый час, до пяти утра, мозг сверлила одна мысль: если мы перестарались, то Бог их спасёт. На том и порешил для себя. А сейчас уже и не думаю об этом: будь, что будет!
- Точно, что мы уже совсем одинаково думаем. Я ведь вчера то же самое Петру Николаевичу сказал. Будем ждать. Они ещё сутки точно протянут, хоть и без сознания. Да и хрен с ними. Сами виноваты. А вот с Ленкой то, как тебе быть? Есть у меня одна мысль. Не встречайся ты с ней недельку. Будет звонить и зазывать к себе – скажи, что мы с тобой куда-нибудь собрались в новую кампанию, типа, в Питер, к спортсменам, к друзьям твоим, и намекни, что там кто-то из девушек на тебя глаз положил, и тут же прощайся и ложи трубу. Посмотришь, как она сама к тебе прибежит. Только после этого, через пару дней – опять к ней ни ногой, и главное веди себя спокойно, без щенячьих восторгов и сверкающих глаз. Может и одумается.
- Слушай, ведь ты прав, что мы с тобою одинаково думать стали. Я так и собирался сделать, только не знал когда. Теперь точно знаю, что сейчас. У меня и другая мысль ещё была: завести себе новую подружку, почему я к тебе вчера и пристал с расспросами про Ирину. Только побоялся истинную причину сказать. Я же тоже на неё немного глаз положил, в смысле на её формы. Вот и полезло из меня что-то типа ревности.
- Странный ты, Колюня! Я же тебе её сам вчера предлагал. Можем и вдвоем девочку осчастливить, если захочет. А про какую ревность ты тут говоришь, мне совсем не понятно. Может, ты меня уже и к Алёнке ревнуешь, засранец? Ну-ка колись, братишка?
- Ничего от тебя не скроешь, Боба! Конечно, ревную! Но мешать не стану вашим отношениям, потому что всё вижу и всё понимаю. И тебя, и её маленькую, рано повзрослевшую, тоже очень понимаю. Вижу как вам обоим и легко, и тяжело.
- Спасибо, Колюня! Ты только не переживай. Алёнка тебя тоже очень сильно любит. У нас с ней все разговоры о нас, о тебе, да обо мне. Ну, обо мне с ней, в смысле об наших отношениях, конечно, побольше говорим, я и не скрываю это. Очень умная она, девочка моя. Было бы ей хотя бы шестнадцать, уже давно бы заявление в ЗАГС отнесли.
- И это я вижу. Ты уж терпи, Боба. Жди. Алёнка очень верная, хоть и совсем ещё маленькая. Я вижу, как она твоей ласки ждёт, как её воспринимает совсем не по детски, и как потом счастлива.
- Есть такое дело, Колюня. Я ещё больше за это её люблю. Потому и не побоялся объясниться с ней. Она всё поняла. Нам обоим сразу легче стало. Но пока мы с ней только братик и сестричка, не более. А ласка моя – она её лечит, и пусть Алёнушка воспринимает её так, как ей это надо. Плохого я ей никогда ничего не сделаю, так что не волнуйся, Колюня, всё под контролем.
- И это я знаю, Боба! Потому тебя ни о чём и не спрашиваю.
Бабуля с Алёнкой уже убрались на кухне и собрались ехать на дачу. Я переговорил с Алёнушкой, чтоб она поехала с Колюней и не обижала братика. Алёнка всё поняла и согласилась. Мы с Колюней быстро подогнали машины к подъезду. Не успели наши дамы выйти из парадной, как рядом с нами нарисовалась изрядно поддатая тётка Тоня, которая тут же устроила спектакль для отдыхающих на лавочках во дворе женщин, поливая грязной бранью всю нашу семью, и каждого в отдельности, даже Алёнку не пощадила.

Колюня сразу посадил сестрёнку в свою машину и выехал со двора. Во мне потихоньку закипало говно. Я усадил бабулю в машину, достал из бардачка широкий скотч, и тихонько подойдя сзади к разбушевавшейся в словесном жанре тётке Тоне, ловко залепил её пасть, обмотав липкую ленту четыре раза вокруг её башки, сильно затянув прямо по ушам и волосам. Матерный понос прекратился, сменившись на непонятное мычание с выпученными окосевшими глазами.
Пьяная, неповоротливая, толстая дура, даже не успела сообразить, что с ней произошло, когда я уже оторвал рулон. Подбежав к машине, я поднял с земли небольшой камушек и со всей силы запустил его в её жирную отвисшую задницу. Она, схватилась за жопу, подпрыгнула всей своей сотней килограммов аж на пять сантиметров, и громко замычала. Я вскочил в машину, стал выезжать со двора, и через открытое боковое стекло наблюдал вместе с бабулей, как мычит разъярённая пьяная баба, у которой не хватало сил ни сорвать, ни порвать прочную липкую ленту, и как схватились за животы все зрители этого бесплатного концерта. Бабуля, та вообще отдыхала, в истерическом хохоте почти всю дорогу. Когда приехали на дачу, она тут же всё рассказала Колюне и Алёнке, продолжая смеяться.
- Ну, Бориска! Ну, рассмешил! Вот всё от тебя ожидала, но чтоб вот так вот! Это же надо так придумать за секунду?! Залепить её поганый рот, и камушком по заднице! Ну, точно как корова мычала!
- Хотел ей ещё поджопника отвесить, да пожалел старушку. Только до сих пор не могу понять, чего она нам сказать то хотела?
- Ой, Бориска, ей и этого позора надолго хватит, а то, что ноги распускать не стал, правильно сделал. А вот, если бы я с ней рядом была, то обязательно пнула бы эту засранку грязноротую!
Алёнушка прыгнула ко мне на руки, и я понёс её в дом. Показал ей все комнаты на всех этажах, и она тут же спросила, почему мы не живем здесь летом всё время? Мы переглянулись с Колюней, с бабулей и решили, что ночуем сегодня здесь. Бабуля проверила морозилку с холодильниками и сказала, что еды здесь нам на месяц хватит, и что даже варенье лучше сварить прямо на даче, чтоб сразу в подполе оставить, а не возить туда сюда.

Все переоделись для загара. Нарядив Алёнку в купальник, я посадил её себе на плечи и пошёл показывать ей ягоды, и всё что росло в саду. Уже появилась спелая вишня. Клубники было очень много, некоторые ягоды уже перезрели и портились, поэтому бабуля приняла решение сначала заняться клубникой и садовой земляникой, на сбор которой у нас ушло пол часа.
Хоть Алёнка никогда не кушала вдоволь вкусных свежих ягод, жадничать она и не собиралась. Восторгу от такого обилия было очень много, но она собирала ягоды в небольшое ведёрко наравне со всеми. После клубники мы за полчаса собрали всю спелую малину.

Алёнка немного поцарапалась об шипы, но ни разу не хныкнула, даже когда я пинцетом удалил ей все малиновые занозы, которых она умудрилась нахватать на ручки – ножки, и протёр её кожу разведённым спиртом. Смородину решили оставить на завтра, так как ягода хоть и поспела, но опадать не собиралась.
Все уселись на веранде перебирать собранный урожай, и бабуля вспомнила, что на даче мало сахарного песку. Я тут же сгонял до ближайшего магазина в Кангасском посёлке и приволок мешок в пятьдесят килограммов. Бабуля успокоилась.
Большие латунные тазы с ягодой уже начинали разогреваться, и наша помощь бабуле больше была не нужна. Родниковой воды в доме было мало. Я загрузил все канистры в багажник, и мы с Колюней и с Алёнкой поехали на родник где нос в нос столкнулись с Танькой, которая как дурочка стала бросаться ко мне на шею.

Увидев рядом с нами девочку, Татьяна догадалась, что это и есть наша Алёнка, и почему-то сразу объявила малышке, что она моя подружка, даже не поздоровавшись и не сказав Алёнушке ни одного ласкового слова. Алёнка насторожилась. Мы набрали воды, загрузили её в багажник и решили подвести Таньку с её канистрами. Всю дорогу до дачи Алёнка не проронила ни слова, и как я ни старался её растормошить, ничего не получалось. Пришлось уединиться  на мансарде и поговорить с Алёнушкой серьёзно.
- Маленькая моя, хорошая, не надо так ревновать. Я Таню не люблю. Тебе незачем беспокоиться!
- А она тебя любит. Я же видела, как она на тебя смотрит!
- Алёнушка, не стоит расстраиваться по пустякам. Ты что мне не веришь, воробушек ты мой ласковый?
- Меня спать положишь, а сам к ней целоваться побежишь? Я её не люблю, она плохая, она меня не постеснялась и сразу к тебе полезла! А ты хочешь ночью от меня убежать к ней!
- Глупышка ты моя ласковая, никуда я от тебя не убегу. Я тебе сегодня разрешу подольше погулять со мной, а потом, как только ты устанешь, маленькая, я тебя искупаю, и сам с тобой лягу спать, и никуда от тебя не уйду, лапонька моя!
- Ты правду говоришь, Боба?
- Конечно, ангелочек ты мой ласковый! Разве я тебя когда-нибудь хоть в чём-то обманывал?
- Никогда. Ты прости, Боба. Я просто испугалась.
- Чего же ты испугалась, маленькая моя?
- Да-а! Вон она какая красивая и взрослая! Не то, что я, маленькая и страшненькая!
- Кто же тебе такую глупость сказал? Ты самая красивая, ангелочек ты мой!
- Всё равно! Я маленькая ещё, со мной целоваться нельзя! А с ней можно.
- Алёнушка, я люблю только тебя одну, и больше никого! Не обижай меня, пожалуйста, своим недоверием. Я ведь этого не заслуживаю. Я даю тебе слово, что больше никогда Таню по настоящему в губы не поцелую и, что больше не буду никогда с ней встречаться!
- Правда?
- Правда! Я не могу обмануть тебя. Я очень – очень люблю тебя, хоть ты и маленькая ещё, хорошая моя!
- Я тоже очень тебя люблю, Боба! Ты самый хороший на свете!
Я расцеловал её влажные глазки и ласково прижал к себе. Немного посидев с ней на руках и дождавшись, когда её личико опять стало весёлым, спустился с ней на первый этаж и привёл к бабуле на кухню.
Варенье уже прокипело, и бабуля сняла все тазы на пол в чулан, накрыв полотенцами. Позвав Алёнку на помощь, она дала мне возможность переговорить с Колюней. Я сразу же попросил его сгонять до Таньки и, как угодно объяснить ей, что между нами всё кончено, и чтоб она не вздумала припереться к нам в гости, вплоть до того, что если потребуется, пусть говорит всю правду. А потом, когда вернётся от Таньки, чтоб отвлёк Алёнку, так как мне очень надо переговорить с бабулей, потому что спать я сегодня буду с Алёнкой, чтоб бабуля не дай Бог, ничего плохого не подумала. Колюня всё понял, обнял меня за плечи и сказал, что сделает всё, о чём бы я ни попросил его.
Когда он вернулся от Таньки, сразу показал мне жестом, что всё в порядке, а потом втихоря шепнул на ухо, что Танька здорово обиделась, и даже разозлилась. Он незаметно заболтал Алёнку и утащил её в сад. Я тут же попытался переговорить с бабулей, которая меня крайне удивила. Практически не дав открыть мне рта, она сказала, что всё знает и понимает, и надеется на мою благоразумность, и тут же призналась, что сразу обо всём догадалась и потому позволила себе подслушать наш с разговор Алёнкой. У меня как камень с души упал.

Я тут же побежал к Алёнке, которая уже пыталась удрать от Колюни ко мне, но, увидев, что я сам иду к ней, сразу успокоилась. Я предложил перед ужином пойти и искупаться на озере. Предупредив бабулю, что исчезаем на сорок минут на пляж, мы отправились купаться.
Войдя в лес, я посадил Алёнку себе на плечи, а Колюня над ней подшучивал, что она предательница, и променяла любимого Коленьку на любимого Бобу, на что Алёнка спокойно отвечала, что как братиков, она нас любит одинаково, поровну, только Бобу, ещё плюс к этому, любит по настоящему.
С Аленкой на спине я проплыл всё озеро несколько раз вдоль и поперёк. Колюня плавал рядом с нами, и они с Алёнкой брызгались друг в друга. Вода была очень тёплой, и мы полчаса не вылезали из озера. Решившая искупаться Танька припёрлась на пляж, но как только увидела нас, тут же развернулась и ушла. Алёнка её не заметила. Малышка уже забыла все свои переживания на счёт Таньки и опять была весёлой и жизнерадостной Алёнкой.
Когда мы вернулись на дачу, у бабули уже был готов ужин. На свежем воздухе аппетит прорезался у всех. Хорошо покушав, дружно убрав со стола и помыв посуду, нам удалось уговорить бабулю поехать на краснохолмские озера, в семи километрах от дачи. Она там давно уже не бывала, и немного поломавшись для вида, что мол только будет нам мешать, всё же согласилась. По дороге она сказала мне в машине, что прекрасно понимает мое решение – уехать до вечера с дачи, и что перед ужином, не смотря на мой запрет, Танька всё-таки приходила к нам, вся злая и даже умудрилась нагрубить бабуле.

- Совсем у неё гордости нет, Бориска, и не добрая она. Я была о ней лучшего мнения. Хотела ей по хорошему всё объяснить, даже пожалеть хотела, а она хамить мне начала. Вот липучка настырная! Как только повысила на меня голос, так я её сразу и выгнала. Может, нехорошо поступила, только не могу я позволить, чтоб какая-то дурочка на меня вот так рот раскрывала.
- Надо было мне сказать. Я бы сразу её на место поставил. А раз так, больше близко ко мне не подойдёт, а подойдёт, так сама потом пожалеет.
- Смотрю и Ленка Коленьку обидела. Вот уж не ожидала? Что это с ней?
- Двуличная она. Только Колюня себя в обиду не даст. Жаль, что он плохо цену себе знает. Ничего. Я всё сделаю, чтоб он себя ценить начал.
Только в одиннадцатом часу мы вернулись с краснохолмских озёр, хорошо отдохнувшие и в прекрасном настроении. Бабуля была очень довольна тем, что первый раз за лето позволила себе искупаться и позагорать под вечерним солнцем, и что встретилась на берегу с давней подругой.
Во входной двери дачи торчала записка от Таньки, из которой следовало, что она меня бросила и больше знать не хочет, а на дверной ручке висел дарёный французский купальник. Бабуля забрала его и спрятала, чтоб Алёнка не увидела, сказав, что кому-нибудь отдаст, ведь вещь то хорошая.
Я искупал Алёнушку под душем, смыв с неё озёрную воду, и уложил в кровать в спальне на мансарде. Потом сам окатился под душем и лёг рядом с Алёнкой под одеяло, спросив, зачем она сняла с себя маечку. Алёнка ответила, что майка ей мешает спать, когда она во сне крутится, и вдруг разоткровенничалась.
- Я когда дядек в трусах вижу, я их так боюсь, потому что сразу Славку вспоминаю. А тебя с Колюней не боюсь. Вы такие большие, гладенькие, стройные и красивые, а они толстопузые, кривоногие, волосатые и противные, особенно когда водку и пиво пьют.
- А ты не смотри на них, Алёнушка, и не надо никого бояться. Больше тебя никто никогда не обидит, воробушек ты мой ласковый.
Алёнка забралась ко мне на живот, обхватив ножками за бока, и прижалась всем тельцем к моей груди, положив голову мне на плечо. Я обнял её и гладил руками по худенькой спинке, по шелковистой головушке, а она, всё сильнее прижимаясь ко мне, только вздыхала, и изредка поднимая головушку разглядывала моё лицо.
- Алёнушка, ты спать то сегодня собираешься?
- Если бы ты меня поцеловал, я бы давно уснула.
- Хитруля ты моя. Я и сам хочу тебя приласкать, но не надо нам этого делать, малышка моя хорошая, нельзя.
- А я сама слышала, как ты говорил, Боба, что если нельзя, то немножечко можно. Ведь говорил?
- Вот что с тобой поделаешь, лисичка ты хитренькая. Мне и так стыдно, что я себе это позволяю. Вот ты почти голенькая на мне почти голом лежишь, это ведь тоже нельзя, маленькая моя.
- Ну и что. А мне так очень хорошо. Ты такой тепленький и я греюсь об тебя. Разве мне погреться нельзя? И мне очень нравится, как ты пахнешь цветами. Разве нельзя цветы понюхать?
- Даже не знаю, что и сказать тебе, Алёнушка. Не переспорить мне тебя, хитрулю такую. Поцелуй меня сама.
- Можно?
- Немножко можно.
Добившись своего, Алёнка просто вылизала мне всё лицо, а я не мог сопротивляться её вроде детским но уже взрослым чувствам, и отвечал взаимностью. Когда она прямо на мне уснула, я переложил её на бочок и прижал к себе. Алёнка во сне улыбалась, была совсем спокойна, и оставалась в таком состоянии до самого утра. За всю ночь она ни разу не дёрнула ножкой или ручкой, не крутилась, как обычно, только улыбка на её личике так и не проходила.

На следующий день мы дружно собрали всю смородину, перебрали её от веточек, а бабуля за день доварила клубнику и сварила смородину. Ближе к вечеру всё варенье мы разлили по банкам и закатали крышками, а потом с Колюней унесли в подполье дачи, оставив только то, что заберём домой. Ещё утром бабуля нарвала несколько вёдер стеблей ревеня, которые мы с Колюней очистили от кожуры и измельчили с помощью комбайна, после чего Бабуля сварила из него повидло. Вечером мы все вместе опять съездили на краснохолмские озёра.
На следующий день только к вечеру мы собрались домой, загрузив машины молодой картошкой, огурцами, зелёными помидорами, кабачками, патесонами, душистым болгарским перцем и свежими ягодами. Алёнка особенно радовалась большому количеству вишни.
Я сходил, рассчитался с соседями – пожилой парой, которые за скромное вознаграждение, ухаживали за нашим садом-огородом и присматривали за домом, а зимой даже иногда жили на нашей даче. Немного поболтал с ними, удовлетворив их любопытство по поводу Колюни и Алёнки. Старики были немного удивлены таким внезапным прибавлением в нашем семействе, но приняли информацию как факт свершившегося, без лишних вопросов.

Дома мы с Колюней перетаскали весь наш урожай из машин прямо на кухню, и бабуля сразу стала готовить его к консервированию. Пока мы бегали туда – сюда с корзинками, сумками и пакетами, я заметил краем глаза, что за нами пристально наблюдают две девицы с балкона первого этажа соседнего дома, рядом с которым стояли наши гаражи, и сказал об этом Колюне. Тот сразу заинтересовался, изъявив желание побыстрее познакомиться.
На последней ходке я сказал бабуле, что нам надо заняться машинами, а это было в принципе чистой правдой, так как пробег уже требовал замены масел в двигателях, и мы рванули в автосервис.
Знакомые ребята за один час проделали всё, что было необходимо нашим тачкам: заменили масла, подтянули и подрегулировали ходовую, почистили и промыли всё что надо, я как всегда заплатил им немного больше, чем надо, и мы погнали к нашим гаражам, чтобы отполировать кузова и прозондировать почву на счёт наблюдавших за нами девчонок.

 Специально громко разговаривая между собой, чтобы привлечь внимание, мы дождались того, чего хотели: девицы вышли на крыльцо. Раньше я их здесь не видел, но они меня откуда-то знали. Одну звали Лена, другую Таня. Мы с Колюней немного удивились такому совпадению имён, но девчонки этого не заметили. Они оказались немного постарше нас, только это абсолютно никого не смущало.
Слово за слово, разговорившись, мы пригласили их в ночной ресторан, и они не ломаясь, согласились. Все сальные намёки на необходимость познакомиться и подружиться организмами были восприняты как само собой разумеющееся: кто за музыку платит, тот и танцует! Договорились, что встретимся в пол одиннадцатого. Я по мобилке заказал через свою дальнюю родственницу кабину на четыре персоны в «Дружбе» – лучшем городском ресторане.
После ужина мы возились, играя с Алёнкой: валялись на мягком ковре, катали её на спинах как лошадки, разрешали прыгать на наших животах, постоянно тискали и целовали её. В девять часов вечера вместе искупали сестрёнку и уложили в кровать. Не стесняясь Колюни, я поцеловал Алёнку, и через три минутки, она сопела своим красивеньким носиком, счастливо улыбаясь во сне. Глядя на её довольное личико, мы с Колюней тоже улыбались.

Сказав бабуле, что хотим немного развлечься, послушать живой музыки, и чтоб она нас не ждала, разоделись, как положено и, дождавшись нужного времени, побежали на свиданку. Ровно в пол одиннадцатого, мы усадили наших девушек в машины, и покатили к «Дружбе».
В ресторане девчонки пили полу сладкое «роше», а мы с Колюней от спиртного отказались. Девочек это не удивило, а даже наоборот – порадовало. Взаимные симпатии определились сразу: Колюня с очередной Ленкой, а я с очередной Танькой. Болтали ни о том, ни о сём, в душу друг к другу не лезли. К часу ночи танцевать и объедаться надоело, и мы предложили девчонкам развеяться – покататься по ночному городу. Рассчитавшись с официантом, мы минут десять спаркой катались по ночным улицам, и как бы случайно заехали в укромное местечко на Батарейной горе.

Все прошло без каких либо сложностей, как будто девчонки сами только и ждали от нас секса. Полтора часа наши машины без остановки раскачивались. Хорошо, что амортизаторы на «рено» бесшумные и не скрипучие. Трижды выбросив из себя избытки скопившейся мужской силы, и почувствовав долгожданное облегчение в опустошённых яйцах, я убедился, что партнёрша тоже довольна по самое некуда. В три часа ночи созвонился по мобилке с Колюней, который тоже уже набаловал вдоволь своего писюна, доставив массу удовольствий новой подружке.
Одевшись и приведя себя в порядок, мы поехали к гаражам, попрощались с девчонками, проводив их до подъезда, поставили машины в гаражи, проверив салоны на отсутствие следов бурных развлечений, и пошли домой. Тихонько пройдя в комнату, раздевшись и убрав костюмы в шкафы, чтоб не засветиться перед маленькой Алёнкой, сбегали сполоснулись под душем, и поставив будильник на двадцать минут восьмого, завалились спать, поделившись впечатлениями о новых подружках.
- А мне, Боба, с новой Ленкой намного больше понравилось.
- Почему, Колюнь?
- Она не такая, как та, Боба.
- А в чём она не такая?
- Она меня ни разу не поторопила, только помогала, и очень внимательная она, обо мне заботилась, спрашивая, чего и как я хочу. Проще с ней намного, чем с той. Мне всего трёх раз хватило, чтоб полностью насытиться.
- Так и должно быть, Колюня. Мне новая Танька тоже понравилась. Тоже внимательная к партнёру, с понятием, оттого и было с ней очень хорошо. А ты, братишка, мотай на ус, или ниже, пока усов нет. Это я в смысле твоей другой Ленки. Нужна ли она тебе теперь?
- Устал я, Боба, от её холодной красоты, больше она не радует меня, особенно после отказа поехать на дачу. Не буду я с ней больше встречаться.
- Зря ты так, Колюня. Прибежит, или начнёт упрашивать о встрече – не отказывай. Сделай своё дело и скажи, что тебе плохо с ней, из-за её невнимательности к тебе, что она сама всё испортила своим эгоизмом, и счастья в личной жизни пожелай, а потом спокойно уйди. Так будет лучше, поверь, хороший ты мой! Иначе она своим себялюбием никогда не переболеет. Я знаю, что говорю.
- Спасибо, Боба, за подсказку, я так и сделаю. Может дойдёт до неё, хоть что-нибудь.
Короткий сон сделал ночь незаметной. Не успели мы закрыть глаза, как уже зазвонил будильник.

10. Очередные экзамены.

На календаре было пятнадцатое июля – день проверки личного состава охраны фирмы. Прибрав постель, слегка позавтракав, мы оделись в деловые костюмы, прихватили с собой спортивные штаны, и рванули на фирму. Без пяти восемь утра были на месте. Пётр Николаевич уже дожидался нас. Мы сразу пошли осматривать  недавно установленные спортивные снаряды. Всё было идеально.
- Вы, мальчишки, во сколько спать то вчера легли, вернее сегодня? - вдруг спросил Пётр Николаевич, лукаво улыбаясь.
- Нормально мы легли. А что? Разве у нас мордахи сонные? - удивился я его вопросу, а Колюня сразу покраснел.
- Да нет. Мордахи у вас нормальные, просто у меня собака приболела, и я ночью случайно видел, во сколько вы на батарейную гору заехали, и во сколько выехали от туда. Я пол третьего Рэкса вынужден был на улицу сводить, ну и сами понимаете, что он на горе выгуливается, вот и увидел знакомые номера на раскачивающихся чёрных машинах.
- Дядь Петь! Это же нормально. Мы в «Дружбе» вчера с хорошими девчонками посидели немного, да скучновато стало, вот и поехали развеяться, да пупками потереться. Неужели осуждаешь?
- Даже и не думаю вас осуждать, ребята, скорее чуть-чуть завидую вашей молодости. А сейчас просто балдею, какой Николай стеснительный! Смотри, как покраснел и глазки спрятал! Гуляйте ребята, пока молоды, пока сила и здоровье позволяют! Потом будет что вспомнить!
- А ты Колюня точно стеснючка. Чистый ты парень, братишка, не то, что я, поплавок ****ячий. За то и люблю тебя.
- Не защищай меня, Боба! Я за последний месяц совсем скурвился. Просто непривычно мне, и боюсь, что мама с папой осуждать будут, потому что остановиться не могу. Я и сейчас хочу на девку, - как будто извиняясь, пролепетал Колюня.
- Ладно вам ребятишки! Оба вы нормальные ребята. Давай-ка, пока есть время, я вам одну схемку покажу.
Пётр Николаевич разложил на столе большую склеенную из нескольких листов схему территории фирмы, где были видны все его замыслы по упрощению системы слежения за объектами, и масса дополнений к нашим прежним задумкам. Он пояснил, что комплект аппаратуры, который вчера уже привезли на фирму, оказался довольно универсальным, и кроме основных функций может тянуть на себе всю внутреннюю связь на фирме и имеет более двух сотен дополнительных пар входов для источников информации, и несколько десятков независимых дополнительных внешних выходов, для телефонной и интернетовской связи.
- Все рабочие места под наблюдением – это раз, прямая связь между всеми абонентами – это два, дешёвая связь по Емеле со всем миром – это три, и офигенная экономия денег, более полу миллиона в год – это четыре, Возможность по семнадцати значному коду и личному двойному паролю, меняющемся для безопасности в любое время, видеть и слышать из дома через интернет, хоть с компьютера, хоть с мобильника, всё что происходит на фирме – это пять!
- Николаич! Ты гений! - вырвалось у меня.
- Цена вопроса порядка двухсот тысяч. Но нужно добро, прямо сейчас, пока наш поставщик в отпуск не свалил! - закончил Пётр Николаевич.
К нам подошёл Игорь Николаевич, и вопросительно посмотрел на меня.
- Борис Александрович! Я всё просмотрел и проверил, игра стоит свеч. Нужно только добро на реализацию.
- Что для этого от меня требуется? - спросил я.
- Служебная записка на моё имя от вас. Я уже её составил, вам только подписать, и всё. Недостающая часть оборудования через два, три дня уже будет у нас. Кроме того, от фирмы производителя будет выделен бесплатный консультант наладчик на срок до первого сентября! - продекламировал Игорь Николаевич.
Я внимательно прочитал подготовленную служебную записку, задал несколько интересующих меня вопросов, и подписал бумагу. Николаичи заулыбались, довольные внедрением очередного новшества.

В девять утра весь личный состав, за исключением работающей смены, состоящей из вновь принятых омоновцев, был построен в пустующем цеху возле спортивных снарядов. Немного взволнованный Колюня приступил к выполнению своих обязанностей.
- Господа! Сегодняшняя проверка далеко не формальна. Мы должны убедиться, что весь персонал обладает достаточной физической силой и ловкостью, так как ваша работа связана с определённым риском. От качества работы персонала в свою очередь зависит возможность дальнейшего сотрудничества как с Российскими, так и с зарубежными партнёрами, значит и процветание фирмы, а следовательно и зарплата персонала. От экзамена могут быть освобождены вновь принятые на работу, по скольку в их подготовке я не сомневаюсь, и те, кто повторит четыре упражнения, которые мы с Бобой, простите, с Борисом Александровичем, покажем вам сейчас. Но можно пойти и путем стандартного подтверждения нормативов на снарядах, которые вам известны. Выбор за вами.

Мы с Колюней быстренько сняли деловые костюмы, одели только спортивные штаны, оставшись с голым торсом, и показали друг за другом наши стандартные упражнения. По тридцать раз присели, посадив на плечи друг друга, по двадцать раз отжались стоя на руках, прокрутили несложные вертушки на коне и показали по паре прыжков через коня с сальто, и другими прибамбасами.

Все шестнадцать ребят из ОМОНа настояли на своём участии в проверке. Они повторили все наши нехитрые упражнения, и мы с Колюней видели, что их уровень не хуже, а может даже и лучше нашего.
Когда дело дошло до работников прежнего состава, то только двое молодых парней повторили предложенный нами вариант, а четырнадцать остальных попытались показать стандартный набор. Удалось только одному пареньку, которого я недавно оттянул за грязь возле КПП. Всем троим, мы с Колюней пожали руки, и они присоединились к группе бывших омоновцев, которые их также дружески приветствовали, обещая натаскать во всех необходимых приёмах самообороны и захвата. Это всех радовало.
Тринадцать толстопузых красномордых мужиков из старого состава ожидали своей участи. Мы с Колюней переоделись обратно в деловые костюмы, построили личный состав, поблагодарили всех успешно прошедших проверку и отпустили, оставив только тринадцать непригодных, которым я объяснил их положение.
- Не вижу смысла тратить время и проверять вас на владение оружием. Вы можете опротестовывать наше решение, но я предлагаю всем вам уволиться по собственному желанию с сегодняшнего дня. Если кто-то не согласен, то в первую же рабочую смену он получит уведомление об увольнении, как несоответствующего занимаемой должности, и принятого на работу по подложным документам. Особо настойчивых предупреждаю сразу, что передам документы в соответствующие органы для расследования способов получения подделок. Поэтому предлагаю вам не повторять судьбу вашего бывшего начальника и его трёх приятелей, не портить себе трудовые книжки, а прямо сейчас пройти в отдел кадров и уволиться по собственному желанию с сегодняшнего числа.
К обеду все тринадцать человек получили расчёт и покинули фирму. После обеда в течение двух часов, Пётр Николаевич принял на работу ещё десять новых сотрудников из бывших омоновцев и доложил, что весь необходимый штат укомплектован. Я увидел, что у него в кобуре на поясе висит новенький мобильник, и попросил посмотреть. Когда он мне его подал, я заколотил в него номер своего папки, а вместо имени ввёл слово «шеф», отдал обратно, попросил позвонить и доложиться папке о проделанной работе.

Пётр Николаевич позвонил и, отойдя в сторону, довольно долго говорил с папкой, а вернулся весь довольный и улыбающийся.
- Доволен Александр Алексеевич! Вами особенно доволен, ребятки. Просил передать чтоб созвонились с ним. Обещал нам, троим, премию выписать. Мне это очень кстати, на машину собираю. Хочу в начале следующего года купить.
- Колюню стеснючим обзываешь, Николаич, а сам? Я же говорил тебе о беспроцентном кредите. Папка приедет, я сам с ним переговорю. Зачем тянуть до следующего года? В августе уже будешь за рулём. И лучше будет, если тебе папкины спецы машину подберут, горя знать не будешь! Ты о марке и о модели подумай. Я тебе форда «фокуса» советую взять. Со всеми прибамбасами и наворотами в четыреста штук уложишься. Тачка классная, хоть и тяжеловата. Но тебе же на ней не в гонки играть? И с гаражом папка поможет. Так что думай, дядь Петь!
- Спасибо Бориска! Твои бы слова, да Богу в уши. Только не потяну я с покупкой иномарки, да и обдурить могут.
- Ну, с тобой каши не сваришь! Давай я сам тебе всё обтяпаю, если на форда согласен?
- Дороговато для меня.
- С чего ты взял, что дороговато? Ты на тридцатку в месяц семью безбедно прокормишь, так?
- Ну, вроде так.
- Теперь давай считать. У тебя зарплата в месяц, чистыми, на руки, семьдесят штук с копейками. Если год по сороковнику ежемесячно отдавать, уже четыреста восемьдесят набегает. И где же твоё дороговато?
- Да согласен я, Бориска, просто никак ещё к новым цифрам не привыкну! Со временем это пройдёт, думаю.
- Вот и я про то же. Значит договорились? По рукам?
- По рукам! Ты и мёртвого уболтаешь!
В три часа мы с Колюней вернулись домой. Алёнка без нас скучала. Быстренько пообедав, мы часок повозились с ней, чтоб растормошить и развеселить её. Потом я вышел на балкон и позвонил папке.
- Привет, господин директор!
- Здравствуй, Бориска, помощник мой дорогой! Как я рад сегодня! Мне Пётр Николаич позвонил со своего мобильника, и мы долго беседовали. Рассказал мне про всю твою и Коленькину деятельность, я так горд за вас!
- Ты Ирине позвони, ещё больше гордиться будешь.
- Вот же ты засранец! Никак без подковырок не можешь? Звонил я и Ирине, и в кадры, и в бухгалтерию, чуть больше часа назад звонил! Так они там все хором готовы вас с Колей в задницу целовать! А тебя так расписали, уж такой ты у нас умный: и делопроизводство знаешь лучше всех, людей насквозь видишь, и бухгалтерию на зубок, ну прямо готовый директор! А Ирка, засранка, вообще растаяла, как говёшка на майском солнце! Я приеду, ещё разберусь с ней!
- Пап! А тебе разряд позволяет?
- Какой разряд?
- Ну, этот, с её станком разбираться?
- Ах ты дристун малолетний! Опять меня злишь! Вот был бы рядом, я бы…
- На шкафу посидел, да нас повеселил, а то ску-у-учно!
- Вот что с таким сделаешь, одно слово – дубинушка!
- Ага! И в штанах тоже.
- Ладно, Бориска! Я вижу что ты и сам доволен своей работой, оттого шуткуешь да дуркуешь опять.
- Да конечно, папуль! Знаешь, как здорово, когда уже больше пол дела сделано, причём хорошо сделано! Осталось ведь только технические вопросы порешать: следящее оборудование установить, лишние контрольные пункты ликвидировать и единую диспетчерскую оборудовать. Половина из вновь принятых охранников серьёзные электронщики, и Николаич в этом сечёт как Бог. Я вообще предлагаю тебе, потом на эту систему всю связь на фирме завязать. Комплект, который уже купили, по своей мощности всё потянет. Знаешь, какая экономия будет только на одних телефонах и факсах, и фирма как преобразиться? И немчура с финиками на контакты быстрей пойдут, вместе с твоим Кощеем Кощеевичем!
- А вот это на самом деле интересно! Ты к приезду мне раскладочку на пальцах нарисуй, чтоб я быстрее понял, и прикинь, во что это в рублях выльется!
- В три копейки, образно. Штук двести. А годовая экономия больше пол миллиона. Мы с Николаичами уже к носу прикидывали. Ты уж извини, засранца, но я без согласования с тобой дал добро, чтоб поставщика не профукать.
- Уж ладно, извиняю. Да молодец, ты! Я балдею с тебя сынок! Премия с меня тебе ой какая будет! Даже на «лексус» свой, доверенность сделаю тебе! И ещё одно дело. Жалко мне мать. Мы дней на десять раньше вернёмся. Анализы у нас хорошие, да и отдыхать уже скоро надоест. Так что дней через двадцать будем дома. Я тоже по вам заскучал. И позвоните маме, ждёт ведь! Целую!
- Хорошо, пап! Целую!
Я вернулся в комнату, где Колюня всё ещё возился с Алёнкой. По моей довольной мордахе они сразу поняли, что произошло что-то очень хорошее. Я им всё рассказал. Мы решили позвонить маме, и что первая говорить будет Алёнка.
- Здравствуй, мама Зоя! …… У нас всё хорошо, мы на даче ягоды собирали, и скоро ещё поедем собирать. …… А бабуля варенье наварила. Боба большо-о-ой такой мешок сахара купил. …… А ещё мы купаемся, загораем, меня в поликлинику к врачам сводили...…. Ну мне же в школу скоро идти, только у меня пока учебников нет. …… А мне Колюня с Бобой уже всё купили, мне столько и не сносить. ……. Меня и так всю избаловали. Живу как принцесса какая-то. ….. Я тоже жду, когда вы приедете. …. Хорошо, передаю Коленьке. На, говори!
- Здравствуйте мама! ….. Спасибо. Я почти привык. ….. Я только помогаю, чем могу, а так это он всё сам, я так пока не умею. ….. Спасибо, не надо ничего, вы и так всё уже мне дали. ….. Я не знаю, я не привык, вернее уже привык, но ещё не привык. ….. Я постараюсь. Спасибо! - и Колюня протянул мне трубку.
- Привет, мамуль!
- Здравствуй Боренька! Рада слышать вас всех. Мне тут папа порассказал, что вы ему на фирме революцию устроили. Ты бы видел, как он радуется за вас!
- А ты бы видела, как Колюня сегодня последних тринадцать алкашей из охраны на улицу выпер, тоже порадовалась бы! Только всё скромничает. Стеснючка он у нас. Вон опять покраснел!
- Ты уж не дёргай его. Он, я чувствую, очень хороший парень, я на его фото всё время смотрю. У него такие добрые глаза, и он такой красивый.
- А как ты хотела? Я себе братика восемнадцать лет выбирал, вот самого хорошего и выбрал. А сестрёнка, это вообще ангелочек настоящий. Если серьёзно, то мы тоже уже ждём вас, и думаем, чего бы к вашему приезду ещё хорошего сделать.
- Билеты на пораньше сделайте. Я до пятнадцатого не выдержу.
- Будем ходатайствовать перед главой семьи. Ему решать. Мамуль, нам бы ещё дней двадцать, чтоб Колюня полностью в себя пришёл. Опять два дня назад Тётка Тоня ему нервы потрепала. Правда я её немного проучил, но она похоже совсем неисправимая.
- А что ты ей опять сделал?
- Бабуле позвони, она расскажет, а то я не умею. Какое-нибудь слово ещё нехорошее брякну, я же пока ещё немного дубинушка, не веришь – у папки спроси.
- Ладно, опять ты смеёшься надо мной, Бориска.
- Ни сколечко. Просто развеселить тебя хочу, да видно не совсем у меня получается. Извини. Позвони бабуле, она тоже по тебе скучает. Хорошо?
- Хорошо, позвоню. Ну ладно, целую.
- Целую, мам.
После разговора мы пошли на кухню к бабуле. Она уже закончила с консервацией нашего вчерашнего урожая, и поставила чайник. Я предложил попить чайку и поехать всем вместе на карьерное озеро, но бабуля отказалась, сказав, что очень устала и хочет просто поваляться у телевизора. Решили съездить втроём.
Карьерное озеро жило совсем новой жизнью. На стоянке было полно машин, а на пляже было много самых разных людей, и никто никому не мешал. Мы искупались, и решили с Колюней ещё дать себе нагрузку на мускулатуру. Пока мы прыгали сидя друг на друге, отжимались и приседали, на нас стали обращать внимание посторонние люди. Кто-то узнал Колюню, и попытался с ним заговорить, кто-то по рассказам очевидцев понял, что мы те, кто покончил с тусовкой, и нам пришлось побыстрее опять забраться в воду.

Алёнка каталась сидя на мне, и брызгалась на плавающего рядом Колюню. Но через пол часа, она начала уставать и прилегла мне на спину. Пришлось вылезать из воды. Я немного поносил её на руках по берегу, и она пришла в себя. Мы ещё немного позагорали, и устав от столь пристального наблюдения за нами знакомых и незнакомых глаз, решили, что пора ехать домой. Был уже восьмой час.
После ужина я раскинул диван, и мы решили посмотреть киношку. Пока передергивали каналы, разыскивая что-нибудь приемлемое, зазвонил телефон. Я взял трубку. Это была Ленка. Она попросила к телефону Колюню. Я позвал. Он переговорил с ней и, положив трубку, сказал, что она зовет его, очень просит покататься на машине, вернее, чтоб Колюня её покатал. Я напомнил братишке о нашем недавнем разговоре, и он утвердительно кивнул мне головой, переодев спортивный костюм на более фирмячий, взял ключи от машины и ушёл.
Мы с Алёнкой посмотрели какой-то детский фильм, какую-то счастливую сказку, но мне было не до кино, я думал о Колюне. После фильма я искупал Алёнушку и уложил в кроватку. Немного полежал с ней рядом, разрешив поцеловать себя, и поцеловав её. Она спокойно уснула, а я пошёл в комнату и думал, ехать или не ехать за Колюней. Предчувствия были туманными. А события в это время развивались так.
Подъехав к Ленкиному дому, Колюня посигналил, но на встречу к Ленке не вышел: она сама дошла до машины и залезла на правое сидение.
- Здравствуй, Лена, - спокойно поприветствовал он её.
- Здравствуй Коленька! Ты мрачный какой-то? Что случилось?
- Так. Пустое. Просто не очень хорошее настроение.
- А что так? - продолжала проявлять интерес Ленка.
- На работе был день тяжёлый. Тринадцать человек сегодня под увольнение забраковал, и их тут же выставили за порог. Хоть они и сами виноваты, но мне всё равно как-то не по себе.
- Да брось ты! Какое тебе до них дело?
- У них же семьи. Кормить же детей надо.
- Ладно, не переживай. Хорошим для всех всё равно никогда не будешь. Поехали куда-нибудь в кафешку, мороженного хочу!
Колюня выполнил её пожелание и сделал вид, что повеселел. Больше часу они провели за столиком. Ленка выпила сухого «мартини», Колюня обошёлся «пепси». Съев по паре порций мороженного, они болтали, как всегда – ни о чем. В десять вечера Ленка предложила:
- Поедем на наше место? Я соскучилась по тебе и по твоему дружку.
- Конечно, поедем, я тоже очень по тебе скучал! - обрадовался Колюня.
Заботливо усадив Ленку на правое сидение, он погнал машину в район телевышки, и по грунтовке проскочил на незаметную полянку. Он долго обнимал, целовал и раздевал Ленку на раскинутых сидениях машины, стараясь как можно интересней построить прелюдию предстоящего. Ленке такие штучки очень нравились, но раздевать Колюню она и не собиралась, а ласки её были довольно скромны. Он сам быстро скинул всё с себя и припал к телу всё ещё пока любимой девушки.
Колюня старался изо всех сил. Ленка извивалась под ним как змея, стоны наслаждения в замкнутом пространстве машины просто били по ушам. За шесть минут бурной любви, испытав два оргазма как всегда (на большее она не была способна, хоть и умела мастерски исполнять роль трепетной любовницы), Ленка превратилась в настоящее тупое безразличное бревно.
Колюня, кончивший первый раз вместе с ней, тщетно пытался закончить второй акт. Расслабленный Ленкин орган начал издавать неприличные громкие хлюпающие звуки при каждом Колюнином движении. Ленка ничем не пыталась ему помочь, а через пару минут зевая начала отталкивать от себя Колюню.
- Ну скоро ты там? Я устала, - недовольно сказала Ленка и сдвинула ноги.
- Ещё немного, Леночка! Пожалуйста!
- Всё, завязывай это дело! Мне уже надоело! - раздражённо выдала она.
Колюня встал с неё, вытер полотенцем пока ещё возбуждённый член, который сразу резко начал падать, надел на себя плавки и сказал:
- Знаешь, подруга? Я с тобой сегодня в последний раз был. Никудышная ты любовница. Тебя хватает последнее время на пять – шесть минут, а потом ты превращаешься в равнодушное бревно с раздолбанной дырой.
Ленку всю передёрнуло. Она сразу поняла, что сильно перегнула палку, и тут же попыталась сгладить ситуацию. Колюня, не обращая внимания на её слова, продолжал спокойно одеваться.
- Зря ты, Коленька! Я не хотела тебя обидеть, просто устала! Ну, извини!
- Да вроде как не за что. Не хочешь, так я и не настаиваю. Сама же сюда позвала, говорила, что соскучилась по мне и моему дружку, а на деле оказывается совсем другое. Мне такого не надо! - уже спокойным голосом проговорил Колюня.
Он бросил Ленке её тряпки, грубо отодвинул её, и поднял своё сидение. Свернув своё полотенце, он положил его в полиэтиленовый пакет,  и засунул в бардачок.
- Мне долго ждать пока ты оденешься? Поторопись, пожалуйста, может, я ещё к нормальной подруге успею, пока она не спит. Мне надо закончить, чтоб яйца не треснули, - почти равнодушно, но жёстко добавил Колюня и зевнул.
Ленка начала быстро одеваться, подняв своё сидение, и когда вся одежда была уже на ней, Колюня резко рванул машину с места и погнал её кротчайшей дорогой к Ленкиному дому, специально довольно грубо ведя машину. У дома он развернулся в заносе и сказал всё тем же безразличным жёстким голосом:
- Приехали. Желаю счастья в личной жизни. Больше мне не звони.
Растерянная Ленка не шевелилась, и не могла сказать ни слова – она была в шоке. Колюня наклонился в её сторону и, открыв ей дверь, произнёс:
- Попрошу! Привет родителям!
Ленка как зомби вылезла из машины. Колюня сам захлопнул за ней дверь изнутри, и тут же резко газанув, скрылся за ближайшим поворотом. В глазах Ленки мелькнул черный блестящий кузов «рено», а в ушах остались только три последних слова, хлопок двери и визг проворачивающихся по асфальту шин.
Успокаиваясь, Колюня какое-то время ещё поколесил по городу, и сам не понял, как оказался возле своего гаража. Я видел его с балкона, как он идёт домой с низко опущенной головой. Открыв ему входную дверь, я сказал, что ванна его уже ждёт, и постель расстелена. Пока он мылся, я налил ему горячего чаю и поставил на стол бабулины печенюшки, которые он очень любил. Выпив чай, он даже не прикоснулся к любимому лакомству, как будто его и не было на столе.
Уже в постели под одеялом он потихоньку пришёл в себя, когда я, обняв его за плечи, уже минут пять гладил по шелковистой голове. Странным равнодушным голосом он рассказал мне всё, что только что произошло между ним и Ленкой, потом немного помолчал и добавил:
- Вроде и жаль чего-то, а вроде, как ничего и не было. Всё так ярко вспыхнуло и так быстро превратилось в пепел.
Я смотрел в его синие потухшие глаза, которые уже не напоминали мне сапфиры, а стали какими-то блёклыми, как будто омертвели. Я не на шутку испугался, и из меня сами по себе выскочили слова:
- Колюня, не переживай ты так! Очнись! Ты же ничего не потерял, и у тебя ничего не украли! Ты приобрёл солидный опыт, так что радуйся, братишка!
Он вздрогнул, как будто очнулся. Внимательно посмотрел на меня, словно только что увидел. На его лице проявилась настоящая, живая улыбка, с глаз слетела мутная пелена, и они опять засверкали ярко-синим светом. На душе у меня отлегло.
- Брось меня так пугать. У тебя глаза пол часа, как у покойника были! Разве можно так себя мучить из-за какой-то развращённой эгоистки? Сейчас вот как дам больно по твоей белой красивой попке, Колюня!
- Далась тебе моя белая красивая попка, Боба!
Мы молча, одними глазами, посмеялись над нашей затасканной глупой шуткой и почти сразу уснули, как всегда облапав друг друга.

11. Испытание на прочность.

Утром, когда мы уже заканчивали завтрак, мне на мобильник позвонил Михаил Абрамович Шейнер и сказал, что есть срочный разговор к нам обоим с Колюней, и мы договорились встретиться в десять часов утра в городском парке, рядом библиотекой.
- Не знаю с чего и начать, ребята. Новости печальные. Твои родители, Николай, умерли вчера вечером. Отравление каким-то алкогольным суррогатом. Прими соболезнования, если они уместны, - начал разговор Михаил Абрамович.
- К этому всё и шло, - грустно ответил Колюня.
- Есть ещё одна проблема. Куда-то исчезла твоя сестра Анна. Её подозревают в причастности к отравлению, но не могут найти. Пропал и её дружок Вячеслав. Оба они подозреваются в очень нехороших делах, насилии над малолетками, - продолжал Михаил Абрамович.
- Я слышал сплетни об этом, но сам точно ничего не знаю, правда это, или нет. Хотя от этих двух подонков можно ожидать чего угодно, особенно от Славки. Мерзкий тип. Не удивлюсь, если это правда, - ответил Колюня.
- Петрозаводские органы не исключают, что их обоих замочили родственники обиженных детей, а это бросает тень и на тебя Николай. Я понимаю, что это абсурд, но есть одно обстоятельство. Была попытка изнасилования Алёнки, правда неудачная для насильников, потому что вмешались ваши соседи, а вот расследование по непонятным причинам органы свернули, но факт подачи заявления остался зафиксированным. Вот такая информация. Что будем делать? - спросил Михаил Абрамович, закончив свой рассказ.
- То-то я и думаю, почему Алёнка во сне кошмарами мучается? Да я бы своими руками задушил этих гнид за такое! А причём тут Николай? После того, как мы забрали Алёнку, дальше, чем на дачу и на озёра искупаться мы никуда не ездили, всё время были дома, да на работе, - вмешался я.
- Я понимаю, что ни причём, но пока беглецов не найдут, дела по Алёнке застопорились, а я обещал вашему батюшке, что уложусь в определённые сроки, и как теперь быть, просто ума не приложу. Сами-то что думаете об этом, ребята? - спросил Михаил Абрамович.
- Что и сказать то не знаю. Если кто-то из местных решил им отомстить, наверняка их уже нет в живых. Гниют где-нибудь в лесу, - ответил Колюня.
- Раз родителей нет в живых, а старшая сестра исчезла, значит Колюня опекун, или как там правильно, вам лучше знать, дядя Миша. Мне кажется, что эти подонки просто в бега ударились. Правда, я только сестрицу Колюнину видел, но сразу воспринял её, как нечто весьма похабное, гадкое и трусливое. А давайте все вместе в Петрозаводск съездим? Нам ведь нечего бояться! - предложил я.
- Ни в коем случае, ребята! Пока не отыщутся концы беглецов, этого лучше не делать, а лучше выясните, как-нибудь поаккуратнее, что произошло с Алёнкой на самом деле. В Петрозаводск я сам сгоняю попозже, разнюхаю всё поподробнее, что там произошло, и кто подсунул старикам палево спиртное. А ты Николай до вечера подумай, куда могла нырнуть твоя старшая сестра. В семь вечера я буду ждать вас на этом же месте. А сейчас мне пора, дел много.
Мы попрощались, и Михаил Абрамович удалился.
- Что делать будем? - спросил я Колюню.
- Надо мать похоронить. Какая бы не была, всё же она моя мать, - ответил он опустив голову.
- Алёнке пока ничего не будем говорить, а на счёт похорон посоветуемся с Абрамовичем вечером. Если дело дойдёт до разборок в органах, то ничего не знаем и не предполагаем. Алиби нашей непричастности полностью обеспечено.
Я позвонил отцу и рассказал о встречи с адвокатом. Новости папку не обрадовали, он тоже не был готов к такому повороту событий, и посоветовал нам во всём слушаться Михаила Абрамовича, а чтоб отвлечься от тяжёлых мыслей, заняться каким-нибудь делом.
Мы решили заняться гаражами. На фирме были четверо мужичков, которые частенько подхалтуривали на строительных работах. Я быстро с ними сговорился на счёт цены вопроса, и работа закипела.
Дома я потихоньку рассказал бабуле о смерти Алёнкиных родителей и пропаже сестры, предупредив, чтобы ничего пока не говорила малышке. До пол седьмого вечера мы с Колюней по очереди крутились у наших гаражей, не оставляя Алёнушку без присмотра, боясь, что какая-нибудь добрая душа позвонит на её мобильник, но таких благодетелей к нашему счастью в этот день не нашлось.
В семь часов вечера мы опять встретились с Михаилом Абрамовичем.
- Есть ещё новости, - начал он, почёсывая затылок, - Похоже беглецов нашли. Мёртвых. Вчера ночью, в пятнадцати километрах от Петрозаводска, четверо неизвестных сожгли заброшенный сарай. Пожарные, как всегда не торопились, и приехали только под утро, когда всё уже сгорело дотла. Даже трупы сразу не обнаружили, и затоптали там всё так, что когда приехали менты, кроме следов из леса и в лес четверых неизвестных, ничего не нашли. Пустили по следу собаку, но та провела ментов десять километров лесом до какой-то помойки, и дальше след потеряла. По каким-то косвенным признакам останки опознали, и сейчас проводят экспертизу, хотя и так всем ясно, что это они. Ясно и другое, что смерть была насильственной, и что обоих пытали. Менты уверены, что это месть за изнасилованных детей. Слишком уж изощрённые пытки применялись.
- А кого конкретно подозревают? Или пока неизвестно? - спросил я.
- Есть одна зацепка, драка недельной давности, только связь между дракой и убийством не очень просматривается, да и следы в лесу принадлежат совсем другим людям, скорее всего подросткам. Вобщем на ментовском жаргоне это мутный висяк. Правда, у меня теперь дела пойдут намного быстрее, тем более, что с умершими родителями уже разобрались. Пойло они сами купили по дешёвке у каких-то бодяжников, свидетели нашлись. Ну и доза была такая, что даже от нормальной водки при таком количестве можно было запросто загнуться.
- Михаил Абрамович. Я хочу мать похоронить. Это можно? - спросил Колюня.
- А остальных? - переспросил адвокат.
- Остальные для меня не существуют. Они от меня давно отказались, и из дома выгнали. А мать, это всё-таки мать. Можно?
- Думаю, что можно. Только вопросы тебе там, Коленька, начнут задавать лишние, типа: почему отчима не хоронишь? А тебе на них отвечать придётся. Чтобы всё сделать быстро и не мучить себя, предлагаю вам прямо сегодня выехать в Петрозаводск, и завтра с утра всё решить, чтоб к обеду закончить. Я поеду с вами, а то вам там чиновники запуск по длинному кругу устроят, - ответил Михаил Абрамович.
Мы договорились, что через минут сорок заберём Михаила Абрамовича из дома, и поехали готовиться к очередной, совсем не радостной поездке в Петрозаводск. Бабуля нас быстро собрала, и мы немного перекусив на дорогу, взяв денег на похороны, одевшись во всё чёрное, на Колюниной машине поехали за адвокатом, решив, что двумя машинами ехать ни к чему.
В двенадцать ночи мы поселились в центральной гостинице Петрозаводска и сразу легли отдыхать. В девять утра мы уже были в ЗАГСе, где все попытки проволокитить наши дела, Михаил Абрамович ловко обошёл, и уже в десять утра все необходимые бумаги были у нас на руках.

В частной ритуальной фирме, расположенной недалеко от морга, мы быстро решили всё, что касалось катафалка, одежды, гроба, креста и прочих принадлежностей. В морге сунули персоналу денег, и в пол двенадцатого, гроб с покойной уже был загружен в катафалк. На кладбище заплатили могильщикам, и какому-то начальничку. В час дня с похоронами всё было закончено.
Перекусив в какой-то кафешке, мы поехали в социальную службу при мэрии города, где Михаил Абрамович за полтора часа провернул какие-то дела на счёт Алёнки, и как только он освободился, сразу погнали домой. Всю дорогу Михаил Абрамович пытался поднять нам настроение, рассказывая всякие небылицы из своей долгой юридической практики, а уже перед въездом в Выборг сказал, что по делу усыновления все вопросы решены. Остались лишь мелкие формальности, которые по приезду родителей из отпуска будут полностью сняты, вместе с заменой документов у Алёнки и Колюни. Пообещал, что как только что-нибудь узнает на счет расследования убийства в Петрозаводске, сразу нам сообщит.

Возле дома Михаила Абрамовича мы попрощались с ним, поблагодарив за всё, что он для нас сделал, и поехали домой. Было уже восемь вечера, когда мы подъехали к гаражам. Рабочие уже закончили ремонт боксов и собирались уезжать. Мы с Колюней рассчитались с ними оставшимися от похорон деньгами, и загнали машины в светлые чистые боксы. Посмотрели, как работает сдвигающаяся дверь, обновлённые механизмы, новые запоры ворот, и остались очень довольными.
Окна напротив гаражей были темны, наши новые знакомые девчонки где-то гуляли. Мы заперли гаражи и подались к себе домой. Бабуля с Алёнкой нас уже ждали. Пока мы были в Петрозаводске, Алёнке всё-таки позвонила какая-то одноклассница и рассказала обо всём происшедшем с семьёй. Алёнка сильно расстроилась, но не плакала, а весь день промолчала сидя в своей комнате с любимой куклой на руках.
При нашем появлении она немного ожила, но не улыбалась, как обычно. За ужином мы рассказали бабуле, что всё сделали очень скромно, без лишних глаз, и что совесть теперь у всех чиста. Бабуля достала вишнёвую наливку, мы символически помянули усопших и, поужинав, разбрелись по комнатам.
В десять вечера я искупал Алёнку и уложил спать. Перед сном она спросила:
- Боба, их всех Бог наказал?
- Да, Алёнушка. Так только Бог может наказать.
- А мне почему-то их совсем не жалко. Я как будто знала, что у них всё плохо кончится, особенно у Аньки.
- Давай забудем всё, Алёнушка. Нет их больше никого.
- Я уже забыла. Если бы сегодня подружка Нинка не позвонила, я бы и не вспомнила про них. А теперь совсем забуду. Раньше я их боялась, а теперь бояться больше некого.
Я положил голову на её маленькую грудь. Алёнка долго гладила меня по волосам, и как-то незаметно уснула.
Колюня сидел в комнате на уже разобранном диване, собираясь застелить постель, и о чём-то думал. Я присел рядом, положив голову ему на плечо.
- Мне почему-то очень жаль мать. Горькую жизнь прожила. Когда мой отец был жив, она была совсем другой. Я помню, что она со мной очень ласковая была лет до шести, пока замуж за этого урода не вышла. Анька старше меня на три года, и он её не трогал, а на мне сразу отрываться начал. Когда Алёнка родилась, всё как-то поправилось, но не на долго, года на три. Только мать ко мне в это время уже совсем охладела. Заставляла с Алёнкой сидеть, нянчиться, а сама вместе с этим уродом и старшей сестрой по гостям разгуливала, чем дальше, тем больше. Когда Алёнка подросла, так она и на неё забила. Анька вмести с ними, квасить начала, и они на неё только и молились, что водку им постоянно таскала. Меня в восьмом классе во флигель переселили из дома. Даже погреться зимой не пускали. Я как смог утеплил этот сарай, что смог для удобства себе сделал, и постепенно привык. Они меня там не трогали до поры до времени. Когда в одиннадцатом классе учился, начали с меня деньги требовать, как с чужого постояльца. Я только и спасался от этой своры на сборах, да на соревнованиях. После серебра на России они заявили, что я им пол миллиона должен. Кто-то им лапши на уши навешал, что мне вместе с медалью миллион отвалили. Правда, у меня были кое-какие призовые деньги, но не в таком количестве. Я пытался им объяснить, что тех денег нам с Алёнкой только до лета хватит прожить, и мне на экзамены да за учебу заплатить, а они и слушать ничего не захотели, как с ума посходили, требовали, чтоб я от учёбы в Выборге отказался, а я тогда первый раз на своём настоял, вот и выгнали из дома. Мать тогда на меня первый раз в жизни замахнулась, но не ударила, а заплакала и ушла. Я пытался с ней контакты наладить, только всё бесполезно. Сразу требовать деньги начинала. Я иногда ей давал деньги от стриптиза и Алёнку втихоря подкармливал, чтоб только они не видели. Когда мы с тобой забирали Алёнку, она опять про деньги вспомнила, но уже по-другому. Её кто-то вразумил, что никакого миллиона у меня нет, и никогда не было. Даже прощения попыталась просить. Наверное, что-то поняла, а я не захотел её слушать, - и Колюня замолчал.
- Понимаю, Колюня. Всё равно назад ничего не воротишь. И винить себя ни в чём не надо. Давай лучше пораньше спать ляжем, а к утру глядишь, всё и пройдёт, всё по новому начнём.
- Хотелось бы всё сразу забыть, только не получится. Время нужно.
Мы ещё немного помолчали. Зазвонил телефон. Я пошёл, взял трубку. Звонила Ленка.
- Здравствуй, Боря. Мне переговорить надо с Колей, я виновата перед ним.
- Не стоит, по двум причинам. Во-первых, мы только вернулись с похорон его матери. Во-вторых, он тебя не простит, сама знаешь почему. Оставь его в покое.
- Я люблю его. Я понимаю, что я дрянь, что не права во всём, но мне очень надо поговорить с ним, может он простит меня. Я очень люблю его! Мне очень надо!
- А надо ли, Лена? Всё было в твоих руках, но ты сама распорядилась всем, как разменной монетой. Теперь уже поздно что-либо исправлять. Если ты по его дружку соскучилась, то совсем не вовремя, да и дружок его от тебя не в восторге. Одна моя знакомая как-то в припадке откровения сказала, что такие мальчики на дороге не валяются, и появляются в жизни один раз, чтоб их потом всю жизнь в душе носить. А у тебя таких мальчиков было очень много, так что береги свою коллекцию.
- Но мне очень надо его слышать! - не унималась Ленка.
- Нет! Сказал же тебе, что он только что похоронил свою мать, а ты даже внимания не обратила. Это тебе от него чего-то надо, а ему от тебя уже ничего не нужно, и уж тем более ни слышать, ни видеть ему тебя сейчас не надо. Может быть, когда-нибудь потом он сам тебе позвонит, если захочет, - и я положил трубку.
Колюня стоял позади меня и всё слышал. Глаза его опять поблёкли.
- Может быть, когда-нибудь потом, если захочу. Всё очень правильно ты ей за меня сказал, Боба, спасибо.
Колюня развернулся и пошёл укладываться спать. Он долго лежал, глядя в потолок, положив правую руку на грудь, и тихонько вздыхал. Я не беспокоил его.
Когда я проснулся утром, Колюня уже был на ногах. Он прохаживался по комнате в одних плавках, и что-то бормотал себе под нос.
- Привет, братишка! - постарался я придать голосу как можно более весёлый тон.
- Привет, Боба, с добрым утром! Давай зарядку делать, а потом я своими соображениями поделюсь за завтраком. Я кое-что придумал.
Видя, что Колюня в нормальном расположении духа, и глаза у него блестят как обычно, я обрадовался, подскочил, схватил его, завалил на диван, зажав под себя руками и ногами, и потребовал:
- А ну-ка колись, чего ты там придумал, засранец?
- Какой же ты медведь, Боба! Отпусти, кости уже трещат, ну Боба, будь человеком!
- Не отпущу! Рассказывай, пока по голой попе не нашлёпал! - требовал я дурным голосом.
- Да всё очень просто, только не ломай мне рёбра, а то я тебя и сам по голой попе нашлёпаю, - он попытался высвободиться, но не смог, и чмокнул меня в щёку, а я тут же отпустил его, - какой же ты всё-таки медведь, Боба!
- Ты не увиливай, а то я от любопытства уже писать хочу!
- Неправильно мы камеры слежения наметили к установке. Территория фирмы это неправильный четырёхугольник с ровными сторонами, значит достаточно всего четырёх внешних камер по углам для наблюдения. У них же две степени свободы при разворотах: вокруг оси, и вверх вниз, и приближение объективов двенадцатикратное. Так?
- Ну так!
- Значит и внутреннее наблюдение за территорией достаточно с четырёх точек, чтоб видеть всё. Так?
- Ну так!
- А больше я ничего не скажу. Вот!
- А по белой красивой попе ладошкой, больно-больно?!
- Опять ты про попу?! Обещал же не подкалывать больше! Остальное на месте смотреть надо, исходя из этой схемы, понял?
- Понял, Колюня! Ты молоток! А если мужики уже начали отрабатывать старую схему?
- Вот и надо после завтрака сразу на фирму сгонять. Давай возьмём с собой Алёнку? Ей всё новое очень интересно!
- Не вопрос. Обязательно возьмём.
Пока мы делали зарядку, продолжая обсуждать варианты размещения камер по цехам, Алёнка сама проснулась и прибежала к нам. Мы показали ей пару упражнений, и она тоже занялась зарядкой. Бабуля тоже пришла к нам в комнату, и, увидев наши весёлые лица, поняла, что все вчерашние горести-печали уже позади, от чего и сама повеселела.
После завтрака мы нарядили Алёнушку в деловой брючный костюмчик, бабуля уложила ей волосы в причёску, и втроём отправились на фирму. По пути заскочили на заправку, так как опять бензин в баках был почти на нулях.
На фирме, перездоровавшись со всеми охранниками на проходной и на постах, прошли в офис, и, оставив Алёнку на попечение Ирины, собрались в отцовском кабинете, позвав обоих Николаичей. Колюня изложил свою идею, объяснив, что таким образом мы экономим шесть двух степенных камер, для установки их во всех цехах, и упрощаем для охраны процесс наблюдения, а высвободившиеся двадцать четыре камеры без степеней свободы, можно теперь использовать там, где необходимо.
Идея обоим Николаичам понравилась, особенно тем, что мы во время успели довести до них изменения, так как ребята из охраны сегодня уже начали монтаж оборудования. Я тут же попросил позвать их старшего, чтоб и он ещё глянул на Колюнино предложение. Пётр Николаевич вызвал главного монтажника по мобилке, и через пять минут он присоединился к нам. Внимательно просмотрев все предлагаемые изменения, он сказал, что это даже упрощает прокладку кабелей к центральному пульту. Все остались довольны, и главный монтажник убежал.
- Николаичи, а на территории порядок то какой! Как будто косметику всей фирме сделали! Чья заслуга?
- Это всё Пётр Николаевич. Договорился с пожарными, и все стены цехов из брандсбойдов от десятилетней грязи отмыл, а потом мы субботник организовали, всю территорию почистили. Пять машин хлама и мусора вывезли! Даже ограждение фирмы и то в полный порядок привели. Грязь то больше некому разводить, а люди по порядку и чистоте давно соскучились, - доложился Игорь Николаевич.
- Да ладно, причём тут я? Вся фирма постаралась. Скоро шеф приезжает, вот и хотим не ударить в грязь лицом. Осталось только фасад офиса подновить, да краски хорошей нужного цвета пока найти не можем. А серый мышиный душу не греет, - поделился своими задумками Пётр Николаевич.
- Так сгоняйте зилок-бычок в Питер. Там на Апрашке всё есть, и встанет не дорого, - посоветовал я.
- А согласие вашего батюшки? - спросил Игорь Николаевич.
Я тут же набрал по мобильнику отца, и переговорил с ним о покраске офиса. Папка с нашим предложением согласился с удовольствием, и пожелал всем удачи. Пока продолжались обсуждения цветов и геометрии будущей раскраски фасада, я незаметно настрочил записку для Ирки, предложив ей оттянуться с нами двумя на даче сегодня ночью, и в случае согласия подать условный знак. Выйдя якобы в туалет, я незаметно сунул ей записку, и прогулялся по коридору, заглянув в бухгалтерию и кадры, чтоб поблагодарить сотрудниц за участие в субботнике. На обратном пути условный знак от Ирины говорил о полном согласии с предложением.
Мы закончили обсуждение всех планов, и собрались домой. Алёнка не слезала всё это время с коленок у Ирины, которая и чаем её напоила и конфетами с печеньем угостила, и по всем кабинетам прогуляла, познакомив со всем женским коллективом. Сотрудницы от Алёнки просто балдели, потому что её непосредственное поведение без кокетства и жеманства, в сочетании с ангельской внешностью, никого ещё не оставляло равнодушным.
Домой вернулись прямо к обеду. Бабуля сварила грибной суп «По Петровски», умудрившись раздобыть где-то белых грибов. Я тут же предложил всем вместе после обеда рвануть в Гавриловский бор за грибами. Возражений не было, поэтому после обеда я сразу отыскал четыре противомаскитные сетки, так как в том лесу было очень много лосинных клещей.
В лесу сначала нам не везло: белых грибов было мало, и все червивые. Мы проехали по старой военной грунтовке ещё километров двадцать, и попали на такие места, что от огромного количества боровиков у нас разбегались глаза в разные стороны. Алёнка взвизгивала от удовольствия от каждого найденного ей боровичка. Брали только маленькие абсолютно чистые грибы, тут же чистили им ножки, чтоб везти домой поменьше мусора. Через два часа сборов багажники машин были забиты до отказу. Больше восьми вёдер! Давненько так не везло.
В лесу я успел переговорить с Колюней на счёт сегодняшней предстоящей ночи, и тот, как всегда, вытаращил глаза:
- Да когда же ты успел? Я специально всё время за тобой наблюдал, и за Иркой следил! Вы сегодня даже не переморгнулись ни разу! Ты наверное меня разводишь, как всегда! - изумлялся Колюня.
- Не, братишка ты мой серебряный. Опять ты всё проспал! Ты просто скажи, хочешь или не хочешь, а потом тебе Ирка расскажет сама, как и когда я всё успел. А сам вспомни, я посикать выходил, а?
- Тогда понятно. А это, ну конечно хочу! Я всё время хочу. Только мне теперь совсем ничего не понятно, как это всё у тебя получается? Там же Алёнка была?
Только к семи вечера мы вернулись домой. Слегка поужинав, сразу приступили к обработке грибов. Часть на отварку и заморозку, часть в маринад, часть в засолку, остальные в сушку под горячим воздухом специального вентилятора, и немного оставили на завтра для свежего супчика и на жаркое. Вчетвером мы управились к половине десятого.
Искупав и уложив спать усталую Алёнку, мы с Колюней быстренько собрались, сказали бабуле, что исчезаем до утра, она для виду погрозила нам пальцем, и мы сорвались. Поехали на моей машине, чтоб не светиться спаркой, которую в городе уже многие знали. Забрали Ирину возле дома, и всю дорогу болтали всякую глупость.
На даче мы втроём выпили по бокалу лёгкого вина, и завалились в одной из спален второго этажа, лаская Ирку вдвоём. Часов до пяти утра мы кувыркались, и наконец вырубились. В семь двадцать утра затарахтел будильник моей мобилки, и мы быстренько убрав все следы нашей ночной оргии, засунув всё бельё в стиральную машину и включив её, на скору руку перекусив, рванули в город, чтоб Ирина не опоздала на работу. Я высадил её, не доезжая до проходной, но кто-то из зорких охранников меня вычислил. Только мы отъехали, как у меня затарахтел мобильник, и весёлый голос Петра Николаевича спросил:
- Что же ты Бориска не зашёл поздороваться, постеснялся, что ли?
- Ну, дядя Петя! Чего мне перед народом светиться, девку в краску вводить, тем более что она мне плохого ничего не сделала.
- Да ладно, скромник ты наш. Понимаю, что она тебе только хорошо могла сделать, а вот сколько раз, это уже ваша тайна.
- Ну чё вот сразу, может мы по грибы с ней ездили, и устали.
- Всё ясно. Теперь у тебя это так называется, по грибы. Ну а то, что устали, это хорошо, значит много раз по грибы съездили, - и он засмеялся, а в мобилке было слышно как ржут надо мной в дежурке охранники.
- Вот всё бы меня позорить, я чё виноват, что мне всё время хочется? Может у меня возраст такой, хотючий?
- Ладно, Бориска, привет тебе от всех наших, с пожеланиями удачных грибалок, езжай, отсыпайся, а то Ирка на проходной, когда ключи брала, так зевнула, что чуть не проглотила всех. Будь здоров! - трубка рассоединилась.
Колюня сразу догадался, что нас засекли, и переживал, что про Ирку могут наболтать папке. Я успокоил его, сказав, что папка и так давно догадался, и даже если и ворчит на меня за Ирку, то скорее оттого, что просто поворчать хочется. Всё равно меня уже не перевоспитать. Трахал девок, трахаю, и буду трахать, ну если приглянутся. Потом предложил Колюне в следующий раз новых Таньку с Ленкой на даче оттарабанить. Он не возражал. Оба ужасно зевали.
Дома мы с Колюней тихонечко нырнули в постель, и тут же уснули, продрыхнув почти до обеда. Уставшая вчера в лесу Алёнка всё ещё спала, сладко улыбаясь. Бабуля не стала никого будить и тоже отдыхала после вчерашней возни с грибами.
Зазвонил телефон. Я взял трубку.
- Алё?
- Боб, привет, это Санька.
- Здорово, Санёк. Какие-то проблемы в молодой жизни? Ты же просто так хрен когда позвонишь. Колись!
- В том то и дело, что проблема и не хилая. Серёге вчера морду набить пытались, еле сдёрнул. Теперь дома сидит, выйти на улицу боится. И я тоже бздю.
- А чего так? Кто моим корешам жить мешает?
- Андрейку с Ромкой знаешь? Ну у которых родаки пивзавод выкупили и кондитерскую фабрику к рукам прибрали?
- Так они же хлипаки, сынки мамины, неделю, как из-под подола вылезли.
- Эти хлипаки Лёньчика с Пашкой красноармейских прикормили халявным пивком, да шоколадом, вот в них и проблема, а с ними ещё каких-то четверо подвязаны. Тоже не хилыё ребята, ну и шпаны красноармейской ещё с десятка два под ними. Мы в воскресенье в «полтиннике» с девчонками отдыхали, всё вроде нормально было, пока Андрейка до Людки приставать не начал. Серя ему щелбана выписал, и сказал, чтоб тот себе подругу в детском садике искал, после этого уже на выходе нас эти шестеро встретили. Как назло: ни Костика, ни ребят из центра не было. Кое-как с Серым отмахнулись, и на тачке сдёрнули. А вчера вечером эти шестеро Серёгу возле гаража подкараулили, ели ноги унёс.
- Вот так вот, значит! Красноармейские на победовских наезжают, во как! Сами вы дураки, ребята, лазите по всяким помойкам ночным, вот и находите себе на жопу приключений. А чё Серя Толяну или Вовчику не позвонит, и мне ни пол слова?
- Да стесняется он помощи просить. Мы же с нашими победовскими пацанами давно контактов не держим, а тебя примазывать ему неудобно.
- А зря. Ну, лады. Помогу, Санёк. Жди, скоро подъедем.
Проснувшийся Колюня слышал весь разговор, и заинтересовался:
- Что, у Сашки с Серёгой проблемы?
- Есть малёхо, думаю разрулим. Красноармейская шпана на них наезжает.
- Что делать думаешь, Боба?
- С начала Вовчика с Толяном предупрежу, а дальше Лёньчиком и Пашкой красноармейскими займёмся, Колюня, ты же не против мне помочь?
- За правое дело всегда готов!
Я позвонил Вовчику и Толяну, обрисовал коротко ситуацию и договорился о встрече с ними у Серёгиного дома на пол третьего. Мы быстренько пообедали, объяснили Алёнке, что у нас очень срочные дела, и поехали за Санькой. Возле его дома торчали двое незнакомых парней с печатью дебила на лбу у каждого. Я посигналил пару раз, но Санька из окна не выглядывал, и мы с Колюней, выйдя из машин, направились к его подъезду. Двое незнакомцев наблюдали за нами, не отводя глаз, и перешёптывались. Подошедший Сашка сказал, что эти придурки из Пашкиной команды, и уже с утра его здесь пасут.
Я окликнул незнакомцев, они насторожились.
- Ребята. Вы часом не заблудились?
- А тебя ****? - переспросил один из них.
- Не хами и слушай. Вы оба сейчас дуете к Пашке с Лёньчиком, и говорите им, что Боб привет передаёт, и предупреждает, чтоб ни они, ни их шестёрки типа вас, в этом районе больше не появлялись, а то Боб с обоих штанишки снимет, и по жопе от****якает обоих. Поняли?
- Базар фильтруй, придурок! - вякнул всё тот же незнакомец.
Пришлось с помощью Колюни дать обоим в морду, и на поджопниках вышвырнуть со двора. Забрав Саньку мы погнали во двор к Серёге. Шуганули от туда троих Лёнькиных корешей с теми же напутствиями, вызвали во двор Серёгу и стали ждать Толяна с Вовчиком. Минут через пять они подъехали на Вовкиной «пятнашке».
- Привет быки! - весело поздоровался Вовчик, и все пожали друг другу руки, а я представил парням Колюню, хотя про него Вовка с Толиком уже были много наслышаны от городских болтунов.
- В чём проблемы? - спросил Толян.
- Лёньчик с Пашкой, придурки красноармейские, борзеют! Только что пятерых ихних шестёрок пришлось под сраку напинать. Не успокоятся они, пока им самим внушения не сделаем, говнистые оба, и шобла при них большая - ответил я.
- Сложновато сейчас с ними разбираться, у меня все нормальные бойцы по отпускам разъехались, человек пять только в городе остались, - сказал Вовчик.
- Считай, уже одиннадцать, да я со спортивной улицы четверых быков подтяну, уже пятнадцать, так что можно и потолковать. Тем более, что красноармейские все курят и водку жрут, здоровьем особо не блещут! - оживился Толян, - Да и жалуются на них многие наши, что беспредельничают в «полтиннике». Не первый раз уже об этом слышу.
- Думаю надо визит вежливости им нанести. Они сейчас на сторожевой башне тусуются. Их там не больше пятнадцати человек, так что можно по душам перетереть, а если что, то и на место поставить, - предложил я.
- Народ минут за двадцать подтянется, я согласен, - сказал Толян, а Вовчик уже вызванивал своих по мобилке.
Через пятнадцать минут все бойцы были в сборе. Мы переговорили со всеми, и четырьмя тачками рванули на сторожевую башню. Во дворе Лёнькиного дома вся блатная кампания в полтора десятка душ посасывала халявное пивко. Мы вылезли из машин и подошли к ним всей толпой. Кампашка насторожилась.
- Вам двоим привет от меня передали? - спросил я у Лёньки с Пашкой.
- Ну и *** ли? - ответил за двоих Лёнька.
- Ты, запёрдыш, наверно ни *** не понял? - спросил я, подойдя к Лёньке, поднял его за грудки и, хорошо встряхнув, бросил обратно на лавку.
Красноармейские попытались начать драку, но наши их всех тут же положили кого на землю, кого на лавки.
- Не советую больше в «полтиннике» появляться, и в район победы, чтоб ни одна ****ь не совалась больше! - сказал Толян Лёньчику с Пашкой.
- Я с вами шутить, как Боб на карьерном с Витькиными придурками, не стану. Зубы повыщёлкиваю и шнобаки переломаю, если хоть кто-то на вас ещё пожалуется! -  добавил Вовчик.
- Ещё посмотрим! - шипел Пашка, - Я гвардейских позову, вам, козлы, мало не покажется!
Попинав ногами красноармейских для пущей убедительности, и расквасив Пашкин и Лёнькин шнобели для профилактики, мы отчалили к Серёге во двор, чтоб переговорить о дальнейших действиях.
- Пашка к гвардейским уже сегодня за помощью побежит, - сказал Толян, - их там человек сорок наберётся.
- Я с Юркой северным свяжусь, их больше пятидесяти, и гвардейских они терпеть не могут, да и те их бздят как мыши полевые. Плохо, что Юркины парни в своём северном районе сидят и в городе не появляются, хотя у наших с ними отношения самые нормальные, - сказал Вовчик, - А гвардейских лохов они заткнут с удовольствием, там старая вражда.
- Тогда я с Костиком центральным переговорю, у него человек тридцать нормальных парней, не дебилов. Район хоть и большой, но сами знаете, в основном живут одни ботаники, слюнтяи маменькины, а Костян правильный парень, и ребята у него хорошие бойцы, - пообещал я. - Придётся «полтинник» на время под контроль взять, чтоб красноармейских в их морской ДК обратно загнать. Оборзели. На чужой территории уже хамят.
- Сегодня «полтинник» не работает, а завтра с одиннадцати до пяти утра. Красноармейские обычно к часу ночи подтягиваются, но во внутрь только эти восемь придурков заходят, остальные в парке тусуются, случайных прохожих задирают, да к девкам пристают, - сказал Серёга.
- А чего батю не подключишь? - спросил я.
- За месяц всего одно заявление, и то, какое-то мутное, а у бати директива, не мешать молодёжному отдыху. Если на завтра договоримся, то я его подключу к делу, - ответил Серёга.
- Уже договорились, - сказали Толик с Вовчиком, - Мы теперь к Юрке в северный рванём, чтоб он гвардейских лохов сегодня же нейтрализовал, а вы Костяна разыщите, чтоб на завтра своих быков собрал.
Мы попрощались, и каждый поехал по намеченному плану. Я вызвонил по мобилке Костика, и договорился встретиться через пять минут в парке возле «полтинника».
- Привет, Костик! Непорядок в твоём центральном королевстве! Знакомься, мой братан, Колюня! - поздоровался я и сразу познакомил парней.
- Давно тебя не видел, Боб, всё только сказки про тебя да твоего брательника слушаю от своих парней. Был бы я такой же здоровый как ты, или твой брат, был бы и у меня в центре идеальный порядок. Я уже догадываюсь, о чём ты. Красноармейские придурки борзеют в «полтиннике». Сам вот голову ломаю, что делать. У меня половина хлопцев по отпускам разъехались, да и сам, только неделю как с югов вернулся. Нам одним не потянуть разборки.
- Вот я и приехал к тебе с предложением. Завтра к пол первому, ты всех своих подтягиваешь к «полтиннику», а мы подтягиваем всех победовских. Наших тоже не густо, человек пятнадцать. Вместе уже человек до тридцати наберём.
- Даже чуть больше. А гвардейских скотов ты посчитал? Они ведь тоже здесь отмечаться стали.
- Гвардейскими сегодня Юрка северный займётся по просьбе Толяна с Вовчиком, они уже толкуют об этом.
- Тогда всё аля-улю! - сказал повеселевший Костик, - Я давно уже думаю над тем, как всех нормальных пацанов в городе объединить, чтоб папуловские, гвардейские и красноармейские подонки жить нормально не мешали, а ты как-то раз, и всё сам почти решил. Мне мои ребята давно намекают, что пора нам с победовскими сдружиться, да и я не против, только с Толяном и Вовкой мы почти незнакомы.
- Вот и познакомитесь в деле. Хорошие ребята. И парни все перезнакомятся. Так даже надёжнее. А как красноармейских нагнём, так и жить легче станет. Ты тоже последнее время каким-то домашним стал, не видно тебя, мог бы и в гости заглянуть. А теперь до завтра, Костян. Дел много.
Попрощавшись с Костиком, мы сгоняли на фирму, посмотрели, как идет монтаж оборудования. Здание офиса уже подготовили к покраске: отшелушили старую штукатурку, затерли все трещины, и оно выглядело обшарпанным и облезлым. Но в голове я уже представлял его совсем другим. Белые квадраты на фоне цвета кофе с молоком, такой вид должен был понравиться всем.
Пётр Николаевич отозвал нас в сторонку и сообщил, что имеет информацию по Петрозаводскому делу.
- Такие вот дела, ребята. Нашли по следам четырёх подростков, которые сознались, что сожгли сарай с трупами, узнав их, и что на стене сарая была надпись краской «педофилы». Криминалисты установили, что смерть наступила в период с двенадцатого по пятнадцатое августа. Трясут всех, кто может быть причастен. Но результатов нет. Трупы сгорели так, что установили только одно, что обоим при пытках в зад были воткнуты бутылки с пивом и там же разбиты, а затем жертвы были подвешены за руки на перекладинах сарая, где и кончились. Установили, что у обоих повреждены половые органы, но как и когда, никто не знает, потому что мягкие ткани трупов почти полностью уничтожены огнём. Среди четверых подростков двое являются бывшими жертвами домогательств этой парочки, а двое других официально по этим делам не значатся. Так что, тамошние следаки ни хрена не раскроют и никого не найдут, скорее всего, если только на признанку кого-нибудь не раскрутят. Полный висяк. Слишком обширной оказалась география преступлений этих двух негодяев, по всей области насильничали. В списке подозреваемых вас пока нет.
- Откуда такая подробная информация, и насколько она правдива, дядь Петь? - спросил я.
- По старым каналам от ментов, Бориска. Всё полная правда. Теперь об этом надо забыть. Надеюсь, что у вас хватит сил.
- Стараемся, - ответил я, - но для этого нужно время.
Переведя разговор на другую тему, мы поднялись в офис, немного поболтали с Иркой, намекнув, что скоро повторим дачную развлекаловку. Убедились, что проблем на фирме никаких нет, и отправились домой. Возле гаража встретили Таньку с Ленкой, и договорились покувыркаться на даче сегодняшней ночью. Девчонки согласились. Я сказал им, чтоб к десяти вечера они были готовы, и ждали.
Бабуля уже начинала готовить ужин, Алёнка крутилась возле неё. Мы рассказали, что к приезду папки фирма абсолютно преобразится. Что весь хлам с территории вывезен, что порядок наведён такой, что нестыдно теперь будет и зарубежных партнёров в гости пригласить. Сказали, что сегодня нам надо будет ночью поработать, помочь с прокладкой кабеля, чтоб завтра не мешать основной работе фирмы, и дело поторопить.
После ужина мы с Колюней немного повозились с Алёнкой. Она уже не жаловалась, что ей без меня скучно, просто сказала, что всё понимает, что мы с Колюней взрослые, и у нас много дел. Я объяснил ей, что завтра тоже у нас будет напряжённая ночь, потому что надо помочь друзьям выгнать из центра города нехороших ребят, которые мешают нормальным парням и девчонкам отдыхать на ночных дискотеках. Алёнка всё поняла и не обижалась.
В девять вечера мы с Колюней искупали ее, и я уложил Алёнушку спать. Она долго смотрела на меня влюблёнными глазами, а я тоже не мог оторвать взгляда от её синих глазок, гладя её по головушке, и как только поцеловал её пухленькие губки, она почти сразу уснула.
Без десяти минут десять мы побежали к гаражам. Решили, что двумя тачками кататься слишком стало накладно. Колюня выгнал свой «рено», а я позвонил девчонкам, которые уже ждали. Забрав их, мы заехали в «пограничник», весьма приличный магазин, взяли девчонкам полу сладкое «роше», себе «мартини», прихватили конфет, шоколада и рванули на дачу.
Осмотрев дом, девчонки пришли в восторг, по скольку представляли себе всё чуть-чуть поскромнее. Выпив немного вина и поболтав ни о чём, мы решили не оттягивать удовольствие, по скольку соскучились по организмам друг друга. Расположились в соседних спальнях. Через полтора часа Танька предложила мне поменяться партнёршами. Я сказал, что не против, если наши соседи на это согласны. Поскольку согласны были все, то мы залезли вчетвером в одну кровать, и кувыркались там, как умели, сделав каждой даме приятное вдвоём. Если нас кто-то подслушивал, ему наверно было очень весело, но никого из нас это не смущало.
К пол четвёртому все уже устали и насытились сексом до предела. Искупавшись в душе, разбрелись по спальням и уснули, а в семь утра уже были на ногах.
Позавтракав, прибрав за собой и забросив в стирку следы ночных забав, мы рванули в город. Развезли девчонок до места их работы, заехали на фирму, чтоб посмотреть, как идут дела с установкой следящей аппаратуры. Остались очень довольными, так как половина монтажа уже была сделана, а маляры – альпинисты уже начали покраску офиса. Я сделал пару кадров на мобилку, чтоб показать дома.
Мы с полчаса проторчали на основном КПП. Я перезвонил домой и сказал бабуле, что мы скоро будем. Пётр Николаевич из моего разговора и по нашим слегка осоловелым глазам да лёгкой зевоте, сразу нас вычислил, чем мы занимались ночью.
- Опять с грибалки, мальчишки?
- Не, ягоды на даче собирали, дядь Петь. Устали, спинки болят.
- Ну, надо думать, ведь всё небось в наклонку? - продолжал подкалывать Пётр Николаевич.
- А по всякому. Такие две помощницы были, прям персики аравийские! Вот такие! - отшучивался я, показывая руками женские формы, потому что Колюня как всегда покраснел и опустил стыдливые ****ские глазки в пол, от чего охранники только сильнее хихикали над ним.
- Где вы только таких находите? - не унимался дядя Петя.
- Да их знаешь, сколько по городу ходит, прям ДТП ходячие. Хоть вообще по сторонам в машине не смотри!
- Это точно. Ладно ребятишки! Дуйте домой, отсыпайтесь, а то зеваете, прям как Ирка вчера весь день после сбора грибов, - и охранники опять захихикали.
Дома мы с Колюней прикорнули на три часика и в пол первого уже были на ногах. Весь день до вечера мы не покидали дома, помогая бабуле с уборкой, и возясь с Алёнушкой. В пять вечера проскочили с нашими дамами по магазинам, чтоб пополнить домашние запасы. День пролетел незаметно.
Как всегда, искупав и уложив спать Алёнку, немного поболтали с бабулей, объяснив, что в одиннадцать уйдём, и что дело у нас очень серьёзное. Бабуля всё поняла, и просила быть осторожнее.

В двенадцать, мы на моём «рено» подъехали на платную стоянку недалеко от «полтинника». Оставив машину под охраной, сложив в бардачок мобильники и часы, мы с Колюней направились к месту встречи с победовскими парнями. Костик уже ждал. Он привёл с собой восемнадцать человек. Минут через десять подтянулись и наши. Всего оказалось тридцать пять нормальных бойцов. Толян с Вовчиком сказали, что у Юрки северного не совсем всё удачно получилось, потому что часть гвардейских смылась, и точно подвалит сегодня сюда, но поскольку команда у нас получилась сильная, никто ни о чём не переживал. Я их тут же познакомил с Костей. Мы обсудили план действий: кому идти в зал, кому оставаться на улице. Серёга сказал, что его батя в курсе происходящего, и ждёт звонка, если вдруг понадобится какая-нибудь помощь.
Около часу ночи Андрейка с Ромкой в сопровождении Лёньчика, Пашки и ещё четверых придурков проследовали в зал, сделав вид, что нас не заметили. Вслед за ними сразу ушёл Володька в сопровождении наших семерых ребят, среди которых были Санька с Сергеем.
Минут через двадцать к «полтиннику» подтянулись красноармейские и гвардейские придурки, расположившись на четырёх лавках центральной аллеи парка. Вели себя спокойно и случайных прохожих не трогали, как будто чего-то ждали. Время тянулось страшно медленно.
В третьем часу ночи из «полтинника» выскочило четверо, из которых мы сразу узнали Вовку с Серёгой и Лёньчика с Пашкой. Вслед за ними выскочили и остальные двенадцать человек. Началась драка. Придурки с центральной аллей кинулись на нас. Минут через десять все незваные гости были на земле, двум удалось смыться, и тут под вой сирены с двух сторон подлетели милицейские наряды. Вместо того, чтоб начать забирать обнаглевшую шпану, менты набросились на нас.
Когда Серёга сообразил, что здесь происходит какая-то ошибка, он сразу позвонил отцу. Не знаю, что он успел сказать, но у него почти сразу менты вышибли телефон, и завалили лицом в асфальт. Через пять минут нас всех, с вывернутыми руками уволокли в милицию, до которой было не больше ста пятидесяти метров, а шпана благополучно смылась.

Менты с нами не церемонились. Пол часа продержали в обезьяннике, а потом по одному начали куда-то выводить. Серёга ничего не понимал. Позвонить второй раз отцу уже было невозможно, а на все просьбы пустить его к телефону следовал отказ и угрозы набить морду. Ни фамилия, ни имя отца на ментов впечатления не производили, и, в конце концов, Серёгу куда-то увели, даже одев наручники. Через пару минут увели и меня, так же защёлкнув руки в браслеты за спиной. В кабинете, больше похожем на камеру, меня плюхнули на металлический стул, привинченный к полу, заведя руки за спинку.
Через пару минут в кабинет вошёл какой-то толстожопый майор, закрыл за собой дверь, и ничего не говоря, два раза зарядил мне рукой по лицу. Мордой он мне кого-то напоминал.
- Долго я до тебя добирался, паскуда! - прошипел он, и я сразу понял, что он очень похож на капитана гаишника, которому я на прибыловской трассе джиповской дверкой сломал нос, - Из-за тебя моего брата со службы выкинули. А теперь твоя очередь платить за всё. И поверь, дёшево ты не отделаешься.
- Ты сильно рискуешь, майор, спокойно ответил я.
Майор вытащил из стола ментовскую дубинку и наотмаш несколько раз саданул мне по голове, по шее, по плечам. Было больно, но я не издал ни звука.
- Как организатор беспорядков ты у меня не по хулиганке пойдёшь, а по куда более значимой статье. Я тебе и сопротивление органам, и нападение на милицию на все сто обеспечу, - продолжал шипеть майор.
- А ты уверен, что у тебя получится, гнида толстожопая?!
Майор рассвирепел и начал просто избивать меня дубинкой. Я терпел. Даже когда он рассёк мне бровь, и кровь стала заливать правый глаз, я молчал, и продолжал улыбаться.
- И твоих подельничков я тоже всех на нары упакую. И никто не поможет тебе, щенок поганый!
Майор схватил правой рукой меня за горло и начал душить. Через пол минуты у меня в глазах потемнело, появились круги и я почувствовал, что начинаю терять сознание, но в этот момент от сильного удара дверь в кабинет распахнулась, и влетел дядя Витя. Не останавливаясь, он подскочил к майору душившему меня, и ударом кулака в морду отправил его метра на четыре к окну, под чугунный радиатор. Я видел, как майор выплюнул с кровью несколько зубов, но меня тут же освободили от наручников, и увели куда-то, где кто-то промыл мне рассечённую бровь, поставил пару скобок, чтоб рана не разъехалась, чем-то намазал и залепил лейкопластырем. Только тогда я сообразил, что нахожусь во врачебном пункте. Чем закончились разборки дяди Вити и толстожопого майора, я так и не узнал.
В милиции происходило что-то непонятное. Когда меня вели до кабинета дяди Вити, я видел, как мимо в сторону обезьянника тащили многих ментов в наручниках, причем совершенно разных званий. В кабинете уже сидели Санька, Колюня и Серёга. Через минуту зашли Вовка, Толик и Костя. У последних троих на лицах были куски лейкопластыря.
- Что, парни? Опять вам за правое дело по морде прилетело? - начал разговор дядя Витя, - А я ведь предупреждал, что без самодеятельности надо. Не могли всю правду рассказать? Хорошо, хоть сам догадался, и зеленогорских коллег подключил. Опять вас отмазывать придётся под видом операции, как внештатников. Ладно, не переживайте. Всех настоящих виновников мы переловили, когда они удирали после ваших трындюлей. Оба обезьянника заполнены, только в одном шпана, а в другом гниды в погонах. Вы уж у себя сами чистку проведите, кто-то вас гвардейской шпане сдал, а у тех хорошие связи с нашими продажными. Долго их пасли, но теперь наконец-то выпасли. Жаль, что вы нарвались на незаслуженные фингалы, но не горюйте. Все, кто вас бил, под суд пойдут. Теперь давайте по домам, а завтра, после обеда к трём часам ко мне сюда. Опять кучу бумаг подписать придётся вам, ребята. Повесток не буду посылать. На сознательность вашу надеюсь.
Мы вышли из милиции, и направились на стоянку к машинам. Человек пять победовских ждали нас с довольно грустными лицами. Мы рассказали, что труды наши оказались ненапрасными, и парни обрадовались. Всем было понятно, что подвёл нас Юрка северный. Вовка и Серёга забрали своих парней в машины, и все попрощавшись до завтра, разъехались по домам.
Как ни старались мы тихонько просочиться в комнату, бабуля всё равно услышала. Увидев моё личико, шею и плечи, попричитала немного, и занялась примочками. У Колюни на спине проступил след от милицейской палки. Бабуля и его натёрла какой-то мазилкой. Спать мы легли только в четыре утра. Колюня аккуратно прижал мою битую голову к себе и тихонько шептал мне на ухо:
- Опять, Боба, тебе досталось больше всех. А я даже не знаю от кого.
- Тому уроду дядя Витя одним ударом передние зубы выщелкнул, да так грамотно, что у самого даже следа на руке не осталось. Вот так вот, Колюня. Завтра обязательно спрошу, как это у него так ловко получается?
- А я очень хочу, чтоб тебе больше никогда драться не пришлось, Боба.
- Я тоже этого хочу, Колюня, только кто его знает, как жизнь сложится. Сам видишь, что врагов теперь у меня до чёрта. И не простят они мне мои шуточки.
- Если не поймут и не перевоспитаются, их всех Бог накажет.
- Хороший ты, Колюня, добрый. Как я тебя люблю, братишка ты мой серебряный!
- Я тоже очень тебя люблю, Боба! Ты у меня вообще, золотой братик!
Засыпая, я думал о том, что никто не знает, сколько и каких испытаний нам с Колюней ещё готовит судьба, и очень хотелось лишь одного, чтоб поменьше в нашей жизни было острых углов, и незаслуженных тумаков.

12. Дела житейские.

Проснулись только в двенадцать. Бабуля поколдовала над нашими синяками и ссадинами, после чего у меня на лице остался только след от рассечения брови, который хорошо затягивался, и следы от дубинки на голове и ключице, которые были почти незаметны. Наложенные скобки бабуля удалять не стала, заменила старый лейкопластырь на аккуратный кусочек бактерицидного, телесного цвета.
После обеда я созвонился со всеми парнями, участниками вчерашних событий, и в три часа дня мы все были в кабинете у дяди Вити. Его помощники разложили перед каждым из нас кучу бумаг. Мы читали и подписывали. Когда формальности были закончены, он отпустил всех, кроме меня и Колюни.
- Пришёл запрос из Петрозаводска. Я должен выяснить, где вы были в период с двенадцатого по пятнадцатое августа. Вы, наверное, сами знаете, с чем это связано? - спросил дядя Витя.
- С одного раза догадались. Михаил Абрамович, который занимается процессом по усыновлению Алёнки, ещё неделю назад рассказал, что у Колюни в семье старики бодяжным поилом отравились, и сестра исчезла, а позже рассказал, что сестрицу с приятелем замочили и сожгли, где-то на окраине, в каком-то сарае. Только мы то здесь причём? - переспросил я.
- Тем не менее, ребята, надо вспомнить, где вы были всё это время, и кто вас видел? А лейтенант всё запишет, только постарайтесь по подробнее.
- Понятно. Тринадцатого с утра и весь день Колюня сдавал вступительные экзамены. Я Алёнку с бабулей в поликлинику возил, Алёнке кошмары по ночам снились, вот и пришлось к психоаналитику обратиться. В шестом часу мы их забрали. Колюня их домой повез, а я в спортивный магазин поехал, прикупил для рыбалки разное барахло, чеки вот в бумажнике. В семь вечера мы оба на фирму до утра уехали, информация поступила о готовящемся воровстве, вот и ловили воришек до утра, четверых поймали, вашим сдали по всем правилам. На фирме с въездом и выездом с территории строго, всё в журнале фиксируется. После двенадцати мы никуда не выезжали. А до двенадцати по паре раз выезжали, посмотреть, чем наши девки без нас занимаются, но не больше чем на пол часа. А сами мы всё остальное время там с начальником охраны были. Со схемой установки следящей аппаратуры разбирались, и проверку личного состава на профпригодность подготавливали. В семь утра уехали домой спать, продрыхли до обеда. После обеда на дачу с Алёнкой и бабулей уехали, во дворе наш выезд все соседи запомнили, там Тётка Тоня на весь двор концерт лингвистический устроила, так я ей скотчем рот залепил, чтоб не материлась. На даче ягоды собирали, в пять вечера я в Кангас за сахаром ездил, мешок купил, чек тоже сохранил, вот он. На краснохолмские озёра вечером съездили вчетвером на пару часов. Там нас бабулина знакомая видела. Потом спать завалились. На следующий день, это тринадцатого, опять с утра ягоды собирали, варенье варили, вечером опять на пару часов на озёра съездили, там опять бабулина знакомая была, потом опять спать завалились. Четырнадцатого до вечера опять на огороде возились, урожай собирали, да готовое варенье разливали по банкам, и в подпол убирали. На даче нас все три дня соседи старики видели, которые за нашим садом огородом и за домом присматривают. К шести вечера в город вернулись, около семи вечера техобслуживание машинам сделали у Ваньки Баранкина, масла поменяли, счета и чеки тоже сохранил, вот они. Потом дома до десяти вечера с Алёнкой возились. Пол одиннадцатого с подружками из соседнего дома Танькой и Ленкой в Дружбу поехали. До часу посидели, потом по городу девчонок покатали, расстались в три часа, и спать домой. Около трёх ночи нас случайно Пётр Николаевич на Батарейной горе видел, он собаку выгуливал. Пятнадцатого, ровно в восемь утра уже на фирме были, экзамены охране провели, тринадцать человек забраковали и уволили. К трём часам домой вернулись с фирмы. После обеда на карьерное с Колюней и Алёнкой уехали, там до ужина проторчали. Там нас многие видели, из знакомых Яшка уборщик точно видел. После ужина с Алёнкой возились. Колюня в девять к своей Ленке удрал, к двенадцати вернулся, и мы дрыхнуть завалились. А шестнадцатого утром адвокат Михаил Абрамович позвонил. Мы в десять утра в парке возле библиотеки встретились, он нам и рассказал что у Колюни с родственниками беда. Вечером мы втроём, с адвокатом выехали в Петрозаводск, а семнадцатого мы уже Колюнину мать похоронили. Отчима не стали. На то причина есть. Вот и всё.
- Я другого и не ожидал, ребята. Но так положено. Сейчас протоколы дознания оформят, подпишете и свободны. На вас внимание и обратили только из-за похорон, что отчима с сестрой отказались хоронить.
- Они меня из дома в холодный сарай зимой жить выгнали ещё в восьмом классе, а в одиннадцатом, когда я уже серебро на России взял, и из сарая выперли на улицу, мать против меня настроили, деньги с меня какие-то требовали. Пусть теперь их как собак бездомных зароют, я им ничем не обязан, - с горечью ответил Колюня.
- Ладно, парни. Там и так всё ясно. По характеру увечий и по другим фактам, всем ясно, что это месть за насилие над малолетними. А таких желающих более двадцати человек, только по известным фактам насилия, а на самом деле их может быть на много больше, ведь многие люди, боясь позора, не заявляют об изнасиловании своих детей. Перешерстили всех известных. У всех стопроцентное алиби. А тот, кто отомстил, продумал всё до последней мелочи. Двое из четверых подростков, которые сожгли сарай, на кануне поджога СМС-ки получил от анонима, что насильники висят в сарае на пятнадцатом километре старой промысловой дороги. Когда к проверке подключили связистов, то выяснили, что сообщение было отправлено с телефона убитой Анны, телефон которой нашли у мёртвой матери в кармане платья. Мать на месте преступления была, это по следам грязи на её обуви определили. Но сделать такое в одиночку, так казнить этих двоих, ей не под силу, физически это просто невозможно. Местные поговаривают, что все это Колюнина мать провернула, от стыда за дочь педофилку, но доказательств никаких нет. Похоже, что она себя и мужа специально отравила, только правды об этом нам уже никто не расскажет. Одни загадки. Полный висяк.
Мы подписали протоколы дознания и, попрощавшись, ушли. На стоянке возле милиции ребята дожидались нас. Пока они болтали между собой, вспоминая ночные приключения, Серёга отвёл меня в сторону.
- Батя на все сто уверен, что в Петрозаводске вы с Николаем это убийство провернули, и очень переживает, чтоб не спалились.
- Брось ты Серёга. Одному Богу известно, чьих рук это дело. Мы ведь из города с Колюней в те дни дальше озёр и дачи никуда не ездили, и всё время не одни были. Я и сам голову ломаю, причём здесь Колюнина мать, причём здесь подростки? Самосуд устроил кто-то другой, сильно обиженный, и не верящий Петрозаводским органам. Я то их семейку стращал только чтоб Алёнку уберечь, пока мы её не забрали от этих уродов. Мать Колюня похоронил, а до остальных ни ему, ни мне никакого дела нет. Пусть менты ищут. Может быть, найдут со временем. Только Колюне ничего не говори. Ему и так хреново. Он мать простил, и очень опечален, что вот так нелепо всё произошло. Я почему-то тоже уверен, что его мать себя и мужа сама отравила, позора не вынесла.
- Я тоже батьке говорил, что это не вы. Может он сейчас и изменит своё мнение. Как у вас с Колюней дела на работе?
- Полным ходом. Работы ещё очень много, а успеть хотим всё закончить до папкиного приезда. Ща туда рванём, посмотреть, как монтаж охранного и следящего оборудования продвигается.
Попрощавшись с парнями, мы с Колюней поехали на фирму. Свеже выкрашенные сдвижные ворота и помещение КПП сразу бросились в глаза. Покраска офиса уже была завершена, и охранники воспользовались остатками краски, обновив свои объекты. Получилось очень прилично, цвета лежали ровно, без каких либо подтёков, а рисунок прямо под линеечку. Идеальный порядок на территории просто радовал глаза. Возле офиса стояли две незнакомые нам тёмно зелёные «вольво» с финскими номерами.
Мы поднялись в кабинет к Игорю Николаевичу. В кабинете находилось трое финнов и переводчик. Игорь Николаевич представил нас иностранцам, и мы присели за стол. Переговоры о поставке на фирму оборудования и комплектующих изделий шли очень трудно. Стороны никак не могли сойтись то в цене, то в объёмах. Толмач переводил слова сторон с какой-то странной жестикуляцией, и после каждого перевода как-то странно улыбался.
На удивление всем, через три минуты нашего присутствия Колюня остановил переговоры и объяснил собравшимся, что переводчик специально заводит переговоры в тупик своим переводом, который не имеет ничего общего с предложениями сторон. Он переговорил с гостями на финском языке, и те были крайне удивлены знанием и чистотой произношения. Я попросил горе-переводчика покинуть кабинет. Через пол часа стороны уже изучали соглашения для подписания, и Колюня плотненько работал с Игорем Николаевичем. Ещё через пять минут документы были подписаны. Все улыбались, особенно финны были довольны результатами переговоров и не прекращали восхищаться Колюниными знаниями языка.
Проводив иностранцев, мы переговорили с папкиным замом.
- Откуда этот толмач выискался? - спросил я
- Целый год его услугами пользовались, и год не могли ни о чём с финнами договориться, - ответил Игорь Николаевич.
- Не мудрено, с таким толмачом засланным. Кто его вам нашёл? - спросил я.
- Бывший начальник охраны, - ответил Игорь Николаевич и опустил глаза.
- Он сознательно всю информацию искажал при переводе, финские цифры завышал, а ваши занижал, вот вы и не могли договориться! - сказал Колюня, - теперь на всех финских переговорах переводчиком буду только я.
- Игорь Николаевич! Я попрошу вас тихонько проверить весь персонал фирмы. Всех, кто был прият на работу по ходатайству бывшего начальника охраны, особенно рабочих, возьмите под жёсткий контроль, и к серьёзным делам не допускайте. Риск слишком велик. На днях у вас состоятся переговоры с немцами. Если понадобится толмач, то я рекомендую вам воспользоваться помощью любого школьного педагога, преподавателя немецкого языка. Их, слава Богу, в городе полно, и при своих мизерных зарплатах, никто из них не откажется. Насколько я знаю, Эмма Фёдоровна в совершенстве владеет немецким. Переговорите с ней.
- Я сам немецким неплохо владею, и английский в совершенстве знаю, - сказал Игорь Николаевич, - Там другая проблема была. Отсутствие соглашения с финской стороной, и плохая охрана фирмы немцев не устраивали, так что теперь препятствий быть не должно.
- Как у нас с выполнением заказов? Насколько я знаю, вы через неделю должны сдать заказчикам две яхты? - поинтересовался я.
- Приёмка заказчиком одной яхты уже идёт. Вторая яхта полностью готова, заказчик должен прибыть завтра. Замечаний, пока никаких нет. Оба судна в закрытых доках под охраной. Через неделю мы и сейнер с ремонта выпускаем на две недели раньше срока. Два дополнительных заказа получили, я договоры оформил ещё вчера, сейчас они на подписи у заказчиков. Можно сказать, что обороты потихоньку набираем. Эстонцы информацию запросили о наших возможностях. Тоже думаю, что не ради любопытства. Я батюшке вашему об этом уже доложился, и он планирует числа десятого августа в Таллин съездить. А двадцатого мы Евгения Сергеевича в гости ждём, но это вам известно. Хотим совместную «дочку» по ремонту сухогрузов класса «река – море» открыть для начала, выкупив соседнюю пустующую верфь у судостроительного завода со всеми цехами и оборудованием.
- Я в курсе этих дел. Всё это радует. Скоро ребята с системой наблюдения закончат, и тогда вообще станет намного легче работать. А вот как новую «дочку» приобретём, заботы опять появятся, и работёнки прибавится. Новый штат работников, дополнительные руководящие кадры, обустройство территории. Так что скучать не придётся. У меня руки чешутся по настоящей работе, да и Колюня заскучал. Всё-таки как фирма преобразилась, приятно посмотреть! Спасибо вам Игорь Николаевич!
- Мне то за что? Сами здесь полную революцию устроили! Работники на фирме очень довольны. Ни одного грустного лица не видно, вот и работа ускорилась. К приезду Алексеевича мы ему тут сюрприз готовим. Только вы ребята не проговоритесь. Я тут по цене металлолома катерок за четыре тысячи рублей у вояк выкупил, и мы из него такую яхту забацали. Движок перебрали – лучше нового стал, каюты перепланировали, надстройки переделали. Уже с отделкой заканчиваем. Дня через два на покраску уже поставим, а к пятому августа к спуску на воду подготовим. Правда, мы её пораньше опробуем, чтоб сертификат годности получить и в реестр внести, но потом опять на стапеля загоним, чтоб всё, как в кино получилось. Решение коллектива о дарственной уже подписано. Вся белая будет, а вот как назвать, не знаем. Ирина предложила Алёнушкой назвать. А вы, что скажете?
- Я двумя руками «за»! - подпрыгнул я.
- Я тоже! Очень символично, - сказал Колюня.
- Значит так и будет. Красивая яхта получилась. Через три четыре дня на ходовые испытания пойдёт. Хотите поучаствовать?
- Ещё как хотим! - хором прокричали мы с Колюней.
Поболтав ещё немного о планах на будущее, мы попрощались с Игорем Николаевичем, и пошли к машинам. Бабуля дома нас уже заждалась. Она всё ещё переживала, как решаться дела в милиции, но увидев нас довольных и сияющих как медные тазики, сразу успокоилась.
Мы предложили всем поехать на дачу. Бабуля с удовольствием согласилась, сказав, что там наварит варенья и накрутит компотов. Только надо банки пустые туда отвезти, и сахару прикупить. Потом вспомнила, что Колюне пришёл перевод из Петрозаводска на семьдесят тысяч рублей. Колюня тут же подорвался и убежал.
Вернувшись через пол часа, он приволок, и тут же подарил бабуле здоровенный пуховый платок, а Алёнке новый мобильник, с фотокамерой. Что-то спрятал у себя в шкафу, и подогнал мне золотой зажим для галстука. Я попытался на него поворчать, но он сказал, что себе точно такой же зажим купил. Мы все расцеловали его за подарки, но я всё равно пообещал упрямцу шлепков по голой белой попе.
Я попросил Колюню позвонить папке, и рассказать всё про фирму, и про переговоры с финнами. Пока Колюня разговаривал, я сгонял в магазин и купил два мешка сахарного песка по пятьдесят килограммов, перетаскал в багажники машин банки под консервацию, и всё, что бабуля приготовила для дачи. Колюня уже совсем не стеснялся и говорил с папкой очень весело, а когда трубку взяла мама, немного стушевался, но не надолго, через пару минут разговора уже был таким, как всегда. Потом протянул трубку мне.
- Привет, мамуля! Только не плачь, что домой хочешь. Чуть больше недели осталось. Потерпишь?
- Теперь уж потерплю. Коленька вроде привыкать ко мне стал. А Алёнушка где? Я так по её голоску скучаю!
- На дачу собирается, сейчас дам ей трубку.
Я передал телефон Алёнке, и та защебетала своим голоском обо всём, что скопилось у неё на душе. Минут через пять она отдала трубку Колюне, и он попрощался с мамой и папой.
На даче мы опять собирали ягоды. Было много вишни, малины и чёрной смородины. Даже ведёрко клубники набрали. Подошёл скороспелый крыжовник. Весь вечер до сна мы перебирали урожай, потом засыпали ягоды сахаром и оставили на ночь, отложив ягоды для компотов в отдельные большие кастрюли.
С самого утра мы занялась вареньем. Обе плиты на кухне были полностью задействованы, и бабуля только успевала собирать пенки с тазов, а мы меняли их на следующие. Работали как на конвейере. Алёнка лакомилась пенками от варенья, умудрилась даже носик измазать. Я ей его облизал. Через минуту её нос опять был в пенках, а она хитренькими глазками смотрела на меня. Пришлось еще раз пять облизывать её носик. Хитруля маленькая!

К позднему вечеру с вареньем и компотами было покончено. Остывшие банки мы с Колюней перетаскали в подполье чулана. Запас на зиму выглядел уже очень солидно. Бабуля была очень довольна результатами.
В воскресенье мы поспали подольше, так как за субботу умаялись не на шутку. Собрав остатки – пару вёдер чёрной смородины перекрутили её на комбайне и пересыпали сахаром. После обеда я предложил сгонять в Гаврилово за белыми грибами. Все согласились. Колюня съездил домой за противомоскитными сетками, и через час мы уже были на нашем месте в сосновом бору. За какой-то час мы набрали пять вёдер отборных боровичков, и подались до дому, довольные столь продуктивными выходными. До девяти вечера разделались с грибами. Уставшую Алёнку искупали и уложили спать. Взяв приличное количество привезённых с дачи ягод и грибов, около десяти вечера мы с Колюней сходили в гости к Таньке с Ленкой. Девчонки очень обрадовались таким подаркам, и быстренько накрыли на стол.
Выпив немного сухого мартини, мы задёрнули шторы и потушили свет. Часов до двух ночи прокувыркались в одной постели, пока все не насытились сексом по самые уши, после чего попрощались, и свалили домой.

Колюня улыбался и облизывался от удовольствия, как мартовский кот, да и я чувствовал себя полностью удовлетворённым. Мы быстро уснули.
С утра в понедельник мы с Колюней были на фирме. Ребята из охраны уже закончили монтаж аппаратуры, и вместе с представителем завода изготовителя занимались настройкой и отладкой всей системы. Качественно выполненный монтаж позволил почти сразу запустить всё оборудование.
Центральный пункт находился теперь в офисе в кабинете Петра Николаевича. На четырёх больших дисплеях картинка была разделена на восемь самостоятельных, таким образом можно было одновременно просматривать тридцать два участка. Всё управлялось с огромного единого селекторного пульта. Любую картинку можно было увеличить до размера всего дисплея, при этом качество цветного изображения было очень высоким, а вся съемка фиксировалась на памяти центрального сервера.
В кабинете отца и Игоря Николаевича были аналогичные пульты и два монитора, на которых в шестнадцати картинках наблюдалась вся внутренняя жизнь фирмы. Контрольных пропускных пунктов осталось только три, а внутренние посты были ликвидированы. На каждом КПП было по три монитора, показывающих двадцать четыре картинки наблюдаемых участков. Старые турникеты на проходных были заменены на новые электронные, с металлоискателями.

Служба охраны уже приступила к выдаче новых пластиковых электронных пропусков всем сотрудникам фирмы. Пётр Николаевич сам лично вручил мне и Колюне наши пропуска, которые одновременно являлись и ключами к входной двери офиса, к кабинету отца, и кабинету Петра Николаевича.
В кабинетах начальников цехов, и всех кабинетах офиса были установлены небольшие пульты и маленькие мониторы на одну картинку, позволявшие связаться с любым подключённым к системе абонентом, путём прямого селекторного вызова или набором цифрового кода.
До пяти вечера мы проторчали на фирме, проверяя работу всей аппаратуры от каждого абонента. Всё работало исправно. Камеры слежения были хорошо замаскированы, особенно внешние. Непосвящённые никогда бы их и не заметили. Мусор от ликвидированный двух ненужных КПП уже загружался в машины для вывоза на свалку. Внутри всех КПП ребята сами сделали косметику, заменив старое остекление, от чего помещения стали светлыми и красивыми.
В приёмной, к вечеру, представитель завода закончил отладку сканера для электронной почты, и подключение компьютера секретаря к системе. Он обучил Ирину всем не хитрым манипуляциям работы на новом оборудовании, и она была очень довольна тем, что новая аппаратура не требовала теперь от неё постоянной беготни в поисках кого-либо. Мы переговорили с настройщиком, и он пообещал, что за три дня подключит и отладит всю аппаратуру офиса, и уже с четверга весь комплекс будет работать на полную загрузку.

Все начальники КПП и оба Николаича, радовались огромным возможностям новой системы, и как малые дети клацали кнопками сенсоров, проверяя каждый наблюдаемый объект, удивляясь чистоте картинок, возможности разглядеть на них лицо каждого человека, и слышать его. Рабочие в цехах не очень радовались новшествам, так как сделать теперь что-нибудь для дома, для семьи втихоря, практически стало невозможным.
В шестом часу вечера мы обсудили с Николаичами результат нашей совместной деятельности. Пётр Николаевич рассказал, что сегодня при установке ограждений на месте ликвидированных КПП, только благодаря камерам слежения, сразу засекли двух посторонних, пытавшихся проникнуть на территорию фирмы. Опять оказались бывшими охранниками, и это немного настораживало, ведь приходили они не просто так в гости, а значит кто-то из цеховых работников по-прежнему поддерживает с ними связь, явно не в интересах фирмы.
Все решили, что ужесточённый контроль за цеховыми помещениями в ближайшие месяцы, просто необходим, а девять человек, принятых на работу по ходатайству бывшего начальника охраны, будут отслеживаться персонально.

Завтра должна была прибыть делегация из Германии, и мы договорились, что к десяти часам встретимся на фирме. Я сказал, что неплохо было бы обзавестись каким-нибудь геральдическим символом, и попросил всех над этим подумать, чтоб завтра попытаться соорудить какую-нибудь несложную, но оригинальную фирменную эмблему. Затея всем понравилась. Устав, и вспомнив, что все сегодня остались без обеда, мы покинули фирму, подвезя до дома Николаевичей.
Бабуля нас уже заждалась, и Алёнка тоже скучала в одиночестве. Я спросил Алёнушку:
- Почему ты боишься выходить погулять во двор, Алёнка?
- Я же там никого не знаю, Боба.
- Это не беда, зайка моя. Надо просто познакомиться с кем-нибудь из девочек. Тебе же с балкона видно, сколько их во дворе бегает?
- Им будет со мной неинтересно, потому что я постоянно думаю только о тебе, Боба, и играть мне совсем не хочется.
- Маленькая моя, как же ты в школе учиться будешь, если меня там рядом не будет, воробушек ты мой?
- Не знаю. Школа это совсем другое. Там учиться надо. Ты же тоже в это время учиться будешь. А во дворе? Не полезу же я в песочницу играть к малышам? И тётки Тони я боюсь. Она всё время по двору пьяная ходит. Я лучше дома тебя ждать буду.
- Хочешь, завтра на работу тебя с собой возьму, Алёнка?
- Конечно хочу, Боба! Я с тобой везде хочу!
- Тогда договорились. Только тебе придётся там какое-то время с Ириной побыть. Завтра немцы приезжают, и мы с Колюней часа два будем на переговорах. Не соскучишься?
- Конечно не соскучусь, ты же рядом будешь!
- А в следующую среду, Алёнушка, мама с папой прилетают, и мы их все вместе встречать поедем!
- Я их тоже очень жду, только волнуюсь немного, Боба. Я же никогда их не видела, только на фотографиях. Пытаюсь себе представить, но не получается.
- Ничего, маленькая моя. Они тоже очень ждут встречи с тобой. Особенно мама волнуется. Всё хорошо будет, вот увидишь!
Бабуля позвала всех к столу. За ужином мы рассказали ей, что к приезду папки на фирме всё готово, и остаётся только придумать новую эмблему для фирмы, хотя старой эмблемы никогда не было, руки до этого не доходили. А теперь нужен фирменный знак, который будет украшать все выпускаемые на фирме суда.
- Тут, ребятки, я вам не советчик. Вы уж сами придумывайте, - сказала бабуля.
- Есть у меня одна идея! - сказал я, - Золотой штурвал, внутри которого по окружности надпись ЗАО «Морстройтехносервис», а в центре штурвала в анфас белая современная яхта, разрезающая форштевнем синие волны.
- Это как? - поинтересовался Колюня.
Я притащил лист бумаги, цветные фломастеры и нарисовал эскиз. Потом объяснил, что даже в одноцветном варианте на фирменной печати расширенного предприятия можно будет легко использовать нашу символику, и изобразил всё тоже самое одним синим фломастером. Всем понравилось. Мне самому тоже.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку, это был Серёга. Я ушел в комнату.
- Привет, Серёжка! Какие новости?
- В том то и дело, что очень странные новости, Борь.
- Не уж то твоя девяносто летняя соседка баба Нора от Керенского родила? Или аборт от него сделала?
- Да я без смеху тебе говорю. Мне час назад Ленка позвонила, и прощения просила, за то, что поиздевалась надо мной. Сказала, что дура была, и ничего не понимала, что очень жалеет обо всём случившемся.
- Ну и, слава Богу! Она что, опять к тебе на цугундер просится?
- В том то и дело, что нет. Вообще ни о чём не попросила, только я знаю, что она и у Вовчика так же сегодня прощения просила, и тот тоже ни хрена понять не может. Что-то с девкой происходит непонятное. Плакала даже. Дурой глупой себя обзывала. Мне кажется это всё из-за Кольки.
- Кто его знает? Может и так. Ну, спасибо за информацию.
- Да не за что. Ты уж сам смотри, говорить об этом Колюне, или не стоит. Пока. Подъехали бы как-нибудь. На счёт рыбалки пора подумать на Вуоксе, дня на четыре или пять, пока тепло, и рыба ловится.
- Это ты Серёжка очень вовремя подметил. Завтра с немчурой переговоры проведём на фирме, и подскочим к тебе. Спасибо ещё раз за информацию. Я кажется понимаю, в чём тут дело. Пока, Серый.
- До завтра, Боб.
Я задумался. Если Ленка просит прощения у своих бывших, возможно что-то до неё дошло? Хотя двое, это ещё не все. Про кого можно ещё мне узнать? Я за такие вещи могу только у Игорька и у Костяна спросить, а остальных слишком плохо знаю, чтоб к ним в душу лезть, хотя Костян с Игорьком их знают, и наверняка располагают необходимой информацией. Хоть и неудобно, но надо выяснить. Я набрал Игорька, но его трубка была вне зоны. Тогда я набрал Костяна.
- Привет Костик центровой!
- Привет Бориска, большая пиписька, как жизнь половая?
- Да как в Польше, в панах хожу. Я то чего звоню, ты уж извиняй, что не совсем обычный вопрос, но мне очень надо знать. Тебе случайно Ленка, красавица наша, не звонила?
- А ты откуда знаешь?
- Есть такая информация. Значит, и тебе она звонила, и прощения просила за свои выходки.
- Часа три назад звонила. И не только мне. И Веньке – мотогонщику, и Юрке – штангисту, и Лёшке – братану сродному, даже не знаю, что на неё нашло. Плакала сильно, дурой себя обзывала. Предложил встретиться ей, так она отказалась. Ты сам то хоть чего-нибудь понимаешь?
- Не совсем пока, но очень похоже, что начинаю догадываться. Скорее всего, девочка повзрослела и одумалась, хотя кто её знает? Ну пока. Извиняй уж, Костик, за беспокойство беспардонное.
- Извиняю, хотя вроде не за что. Пока, Бориска.
Я позвонил ещё раз Игорьку, и тот ответил. Результат был аналогичным. Перед ним и его друзьями Ленка тоже повинилась, хотя на встречу ни с одним согласия не дала. Не звонила она только мне и Колюне. Вывод напрашивается сам. Всё ради братишки Колюни. А вдруг это очередной спектакль? Вдруг у неё совсем другие планы, и всё это просто женское коварство? А если нет? А если она на самом деле раскаялась, и любит Колюню, но не знает что делать? Может дать им ещё один шанс? Хотя, кто я такой, чтоб решать за них? Что делать?
Я вернулся на кухню, закончил ужин, и бабуля стала убирать со стола. Колюня уже возился с Алёнкой в её комнате. Я тихонько переговорил с бабулей, и она мне сказала, что разговаривала днём с Ленкиной матерью, которая подтвердила, что Ленка чуть ли не головой об стенки бьётся, обвиняя саму себя в жестокости и глупости. Который день ничего не ест, и только плачет у себя в комнате, а нам позвонить уже боится, из-за моего последнего разговора.
Я взял мобильник и вышел на балкон. Набрал Ленкин номер.
- Боренька! Прости меня дуру жестокую. Что я натворила! Я же жить без него не могу! И подойти к нему не могу, не поверит он мне больше никогда! Я с ума схожу. Что мне делать? - рыдала в трубку Ленка
- Для начала успокойся, пожалуйста, Лена. Мне хочется тебе верить, но за Колюню я ручаться не могу.
- Скажи, Боренька! Что мне делать? Я на всё согласна! Лишь бы вернуть его! Он добрый, хороший, а я пустышка никчёмная, сучка обнаглевшая! Так мне и надо. Но не могу я без него, слышишь, не могу!
- Начните всё с начала. Попробую помочь.
- А что мне делать? Я же ничего не понимаю! Что я ему скажу?
- Представь, что это первый день вашего знакомства, а дальше сердце подскажет. Не мне же тебя учить?!
- А где? Когда?
- Жди.
Я отключил телефон, немного постоял в раздумьях, и пошёл в Алёнкину комнату. Братишка с сестрёнкой всё ещё возились у компьютера. Я напомнил Алёнушке, что она завтра собралась со мной на работу, и по этому ей пора спать, чтоб завтра быть весёлой и здоровой. Алёнка тут же согласилась. Мы вдвоём искупали её и уложили в кровать. После поцелуя Алёнка почти сразу уснула, а я позвал Колюню к нам в комнату. Было видно, что он почувствовал предстоящий серьёзный разговор, потому что глаза у него стали очень серьёзными и тревожными.
- Скажи честно, Колюня, ты Ленку ещё любишь?
- Конечно люблю. Очень сильно люблю. Только она меня не любит, - и Колюня тяжело вздохнул.
- А если ты не прав? Если она тоже любит тебя до безумия?
- Не похоже, Боба. Если бы любила, не издевалась бы так надо мной.
- А если она только пару дней назад поняла, какую глупость сотворила и теперь искренне раскаялась?
- Хотелось бы верить, только это всё фантазии, - и Колюня опять тяжело вздохнул, обхватив голову руками.
- Ты хотел бы начать с ней всё снова, с самого начала?
- Конечно, хотел бы, только разве это возможно?
- Она третий день ничего не ест, башкой об стенку стучится. Сегодня у всех своих бывших прощения просила в слезах, даже у меня, но на встречу ни с одним не согласилась. Как ты думаешь, почему? Из-за кого?
- Не знаю, Боба.
- Зато я знаю. Жопу в горсть! И бегом к ней! Понял?
- Ничего не понял.
- Повторяю для особо восприимчивых. Берёшь свою задницу в руки, несёшь её в машину, едешь к Ленке под окна, сигналишь, ждёшь её, и начинаешь всё с самого начала! Допёрло? Или тебя надо по твоей белой красивой попе нашлёпать?
- Наверное, надо. Точно надо! - и Колюня сорвался, и исчез за дверями, даже не переодев домашние тапки.
- Что это с Коленькой случилось? - беспокойно спросила бабуля, когда я зашёл на кухню.
- Кажется, я их с Ленкой помирил. Только не знаю, на месяц, или навсегда?
- Ты какими-то загадками говоришь, я ничего не понимаю.
- Я тоже бабуля не совсем всё понимаю, но шанс у них появился.
- Какой шанс?
- Начать всё сначала, и не наделать глупостей, бабуля.
- Я ведь даже не знаю, из-за чего они повздорили, Бориска.
- Ленка накозепорила. Колюня долго терпел её выходки, а потом нервы у него сдали из-за её наглости, вот и пожелал ей счастья в личной жизни. Гордость то у него давно уже проснулась. Каким бы ласковым и восторженным он ни был, но роль подкоблучника не для него.
- А теперь то, что будет? Думаешь, Ленка изменилась?
- Надеюсь. А иначе не видать ей Колюни, как своих ушей, если только в зеркале. А любовь в зеркале – это совсем не интересно. Хоть прикоснись, хоть поцелуй, всё одно – холодное стекло!
- Ну и дай-то Бог, чтоб всё у них образумилось!
Я пошел отдыхать, а бабуля решила посмотреть какую-то киношку. Глядя в потолок, я пытался моделировать возможные варианты их примирения, но у меня ничего не получалось. На долго ли хватит Ленкиной покорности, если Колюня от неё этого совсем не ждёт и не требует. А если через какое-то время Ленка найдёт более интересный для себя вариант, где гарантия, что она не захочет отомстить Колюне? Я же потом не прощу себе, что свёл их во второй раз. Зачем я везде сую свой нос? Но ведь и безучастным тоже нельзя было оставаться. Что покажет время? Каков будет результат? Если опять только секс на уме окажется, то точно всё прахом пойдёт. А если души друг у друга разглядят, может и появится надежда. Хотя кто его знает?
Ответов на свои вопросы я не находил. В голове всё перемешалось, и в таких вот хаотичных мыслях я и уснул, даже не расстелив кровать и не раздевшись. Кто-то тормошил меня, целовал в щеки и в губы, и когда я открыл глаза, передо мной был Колюня, сияющий как начищенный самовар.
- Фу, облизал меня всего, засранец! Ты чё такой ласковый, трахнуть что ли меня собрался? Так я не дамся! - молол я какую-то ерунду спросонок.
- Боба, спасибо тебе за Ленку! И от Ленки тебе огромное спасибо за всё! Ты даже не представляешь, как всё наладилось, как всё хорошо!
- Опять ты в восторг впал, Колюня! Сколько хоть времени?
- Два ночи доходит.
- Чё вы так долго трахались то? Спать уже пора.
- А мы не делали этого сегодня. Мы просто говорили. Мы и поцеловались только на прощание.
- То-то я и думаю, чего это ты ко мне сразу полез, как к бабе?
- Вот опять ты дурачишься надо мной. Ну, дурачься, раз тебе это такое удовольствие доставляет. Я всё равно на тебя не обижусь, какую бы пакость ты про меня ни сказал. Давай я диван постелю. Ты прости, что сон тебе перебил.
- Стели. Только ко мне не пристраивайся, когда спать ляжешь.
- Брось ты, Боба, глупости молоть. Всё равно ты меня не заденешь своими шуточками. Мне сейчас так хорошо. Мы с Ленкой всё с самого начала начали, и постараемся больше глупостей не наделать.
- Фу-ты ну ты! Какие мы серьёзные стали! Ладно, Колюня. Это я спросонок всё ещё дурачусь, а так я очень рад за вас!
- Я вижу. Давай ложись, я уже постелил, и прости, что разбудил, очень поделиться хотелось. Ленка совсем другая стала. Кроткая такая. Всё время прощения просила, за всё, что до меня было и что со мной. Мне даже неудобно было.
- Ладно, Колюня. Время покажет. Давай спать. Завтра денёк опять насыщенный будет. Папкину яхту смотреть будем, её днём с покраски и сушки на стапеля перед спуском на воду загонят. И с эмблемой завтра надо всё сделать, чтоб послезавтра на Вуоксу свалить на рыбалку.
- А девчонок с собой брать будем?
- Нет. Мальчишечник устроим. Хотя не знаю. Давай спать.
Утром я поднялся пораньше, и не стал сразу будить Колюню, дав ему поспать до девяти утра. Нарисовав на компьютере эскиз эмблемы с размерами, и распечатав три экземпляра, я подумал, что сегодня надо будет обязательно переговорить на фирме с экономистами, а то уж больно много затрат за последний месяц, и начальника отдела, Ольгу Павловну, я в глаза ещё не видел, а отзывы о ней слышал только негативные.
Я созвонился с папкой, и поделился с ним своими опасениями. Отец сказал, что в большей степени доверяет в вопросе экономики своему главному бухгалтеру Людмиле Фёдоровне. Моё предложение сделать эмблему и фирменный знак папка сразу одобрил, и предложенный мною эскиз, который я сбросил папке на мобилку, ему понравился.
В девять утра, почти одновременно проснулись Колюня и Алёнка. После завтрака мы прилично оделись и поехали на фирму. Попросив Ирину посмотреть за Алёнкой, мы сразу занялись делами в кабинете у папкиного зама. Игорь Николаевич сказал, что немцы будут только в одиннадцать, какие-то проблемы возникли по дороге из Питера, кажется плохим топливом заправились.

Я показал ему эскиз. Он вытаращил глаза, и достал нечто подобное, а когда почти такой же рисунок показал подошедший к нам Пётр Николаевич, все решили, что или у дураков мысли сходятся, или по другому просто и быть не может. Игорь Николаевич сразу вызвал начальника инструментального цеха Михаила Петровича, вручил ему мои эскизы с размерами, объяснив, что надо изготовить три большие эмблемы, и восемь поменьше, чтоб разместить большие на всех КПП, а маленькие на зданиях цехов и на офисе и на причале. Михаил Петрович сказал, что завтра утром эмблемы будут уже на местах.
После этого мы вызвали в кабинет главного бухгалтера и начальника отдела экономики, которые только неделю назад вышли из отпусков. Ольга Павловна сразу обрушилась на нас с критикой за необоснованные затраты: слишком высокую заработную плату у охранников и у двух новых помощников директора, намекая на меня и Колюню. Главный бухгалтер Людмила Фёдоровна парировала все её нападки, мотивируя тем, что повышения зарплаты на фирме не производилось, а общий фонд оплаты труда ощутимо снизился, за счёт сокращения численности охраны. Затраты на модернизацию нисколько на деятельности фирмы не сказались, так как были запланированы в гораздо больших объёмах на этот год, а в результате получилась экономия.

Ольга Павловна разнервничалась, вступила в перепалку с Людмилой Фёдоровной и стала позволять себе весьма нелестные высказывания в адрес всего руководства фирмы. Людмила Фёдоровна не стала спорить, а просто показала мне бухгалтерский баланс фирмы за семь месяцев, на что Ольга Павловна отреагировала чуть ли не оскорблением, назвав бухгалтерские документы филькиной грамотой и подтасовкой, при этом ничего не предъявив в доказательство своих нападок. Мне это сразу очень не понравилось.
- Ольга Павловна! Следите за своей речью. Объясните мне, почему бизнес планы текущего и прошлого года разрабатывались на фирме без вашего участия, и без участия вашего отдела? - спросил я.
- А вам-то какое дело? Я перед вами отчитываться не обязана! Слишком молоды ещё!
- Вы опять разговариваете недопустимым тоном. Моих полномочий вполне хватает, чтоб задать вам такой вопрос, и меня очень удивляет неуместная критика с вашей стороны в адрес руководства предприятия, к которому по непонятным мне причинам вы себя почему-то не причисляете. А причину ваших нападок я вижу только в одном, в вашем родстве с проворовавшимся бывшим начальником охраны, и это меня очень настораживает!
- Молокосос! Не тебе меня жизни учить! Что ты вообще в экономике понимаешь, недоучка безграмотный?
- Я отстраняю вас, Ольга Павловна, от работы на три дня. Компетентная комиссия будет создана уже сегодня для оценки вашей деятельности на фирме. А теперь покиньте кабинет, от вашего присутствия здесь все уже устали! - уже начиная нервничать, попросил я.
- Да как ты смеешь, слюнтяй, так со мной разговаривать! Наглец! - заорала на меня уже вспотевшая и раскрасневшаяся Ольга Павловна.
- Прекратите скандал и выйдите вон отсюда, или я вас силой выведу! - ещё более жестко вынужден был потребовать я.
Ольга Павловна выкатилась из кабинета, шарахнув дверью, и сыпля какими-то глупыми угрозами в мой адрес.
- Борис Александрович! Анализ деятельности отдела экономики по их семейному подряду тётки и двух племянниц на фирме, у меня давно уже готов, - иронично сказала Людмила Фёдоровна. - Всю работу за них уже два года мои девчонки делают, а они целыми днями только ногти красят, да в игрушки на компьютерах играют, и ноют, что зарплата у них маленькая.
- Я так понимаю, Людмила Фёдоровна, что у вас давно уже готово предложение, и где-нибудь под стеклом служебная записка лежит, даже догадываюсь о чём, - я лукаво посмотрел на главного бухгалтера.
- Интересно узнать, на сколько вы обладаете даром провидения? - спросила Людмила Фёдоровна.
- Об объединении финансовой и экономической служб фирмы в единое финансово-экономическое подразделение под вашим руководством, и комплектации этой службы хорошими квалифицированными специалистами, с соответствующими обоснованиями структурных изменений. Так ведь? - и я прищурил глаза.
- Совершенно верно! - она достала из своей папки три листа бумаги с текстом, схемами и табличками, полными цифр.
- Вот вам и карты в руки! Игорь Николаевич поможет вам со всеми формальностями, и я надеюсь, что через два три дня все изменения вступят в силу. Надеюсь, что неисполнение служебных обязанностей этими «горе экономистами» вы сами установите и докажете, чтоб с их увольнением не тянуть!
- Естественно. Сегодня у них будет последний рабочий день. Сразу после обеда я в присутствии комиссии ознакомлю их с результатами проверки и выводами. Шуму только будет много, но нам не привыкать. Если можно, то я пойду. Надо быстро все бумаги подготовить.
- Конечно, и привлекайте всех, кого посчитаете нужным: Эмма Федоровна с удовольствием вам поможет ликвидировать последний террариум на фирме, - добавил повеселевший Игорь Николаевич.
В этот момент на территорию фирмы въехали два черных «мерседеса» представительского класса, и мы пошли встречать гостей. Колюня и тут удивил меня безупречным знанием немецкого языка, хоть я и сам «шпрехал» вполне прилично. Четверо здоровенных немцев удивлённо осматривались по сторонам, обсуждая изменения, произошедшие на фирме после их последнего визита трёх месячной давности, одобрительно кивая головами.

Мы расположились в обновлённом отцовском кабинете, продемонстрировали гостям возможности новой аппаратуры, чему они были приятно удивлены, продолжая кивать головой и постоянно якать. Затем немцы долго ковырялись в документах, подтверждающих наше сотрудничество с финнами и, убедившись, что все условия с нашей стороны выполнены, наконец-то достали свои заранее подготовленные соглашения о сотрудничестве, в части поставки необходимых нам комплектующих изделий. К часу дня все договоры и соглашения были сторонами подписаны, и мы проводили довольных гостей, которые, не смотря на все наши просьбы, от фуршета отказались, ссылаясь на большую занятость. Некоторое время они задержались на территории, пытаясь определить точки видео контроля, но так их и не нашли.
Сияющий Игорь Николаевич тут же позвонил папке, и обрадовал его, что уже через неделю мы получим первую партию германских дизелей, трансмиссионных блоков, гребных винтов и прочего железа. Всё это сразу добавляло пять больших заказов на строительство солидных яхт нового поколения для очень богатых клиентов. Отец был страшно доволен.
Мы с Колюней тоже созвонились с ним, и рассказали об инциденте с экономистами. Принятое нами решение так же порадовало отца, потому что он давно уже видел бардак в этом деле, но постоянная текучка работы не давала ему возможности разобраться с наболевшим вопросом. Они с мамой уже считали дни до возвращения. Папка сказал, что самолёт прилетает в Пулково ровно в двенадцать дня. Я сказал, что встретим их на двух машинах, и чтоб они заранее продумали, кому с кем ехать, а то ещё не дай Бог, подерутся при встрече.
В это время начали спуск на воду подарочной яхты для папки. Мы с Колюней побежали смотреть. Белая красавица «Алёнка» легко вошла в воду, сверкая на солнце никелем ограждений и отделкой. Механики быстро осмотрели судно, и запустили двигатель. Мы с Колюней поднялись на борт, и наблюдали за всеми действиями персонала. Игорь Николаевич прогонял двигатель на холостых режимах. Открылись ворота дока, и папкин зам повел яхту в залив. Выскочив из бухты на простор, он дал максимальный ход. Яхта просто летела по волнам, а Игорь Николаевич широко улыбался, закладывая самые разные виражи и обгоняя всех, кого встречал на своём пути.

Двое парней следили за приборами, записывали показания в какие-то документы, и, судя по их довольным лицам, всё работало исправно. Обогнув грибной остров Лиханиеми, Игорь Николаевич погнал яхту обратно в док. Ощущение от поездки были непередаваемые. Красивая отделка салона каюты, шесть спальных мест, убирающихся в стены, мягкие диваны, просторная палуба, всё это напоминало кораблик из моей детской мечты. Колюня не переставал восхищаться, как ребёнок, особенно скоростью и маневренностью небольшого судна.

К трём часам дня «Алёнку» подняли на стапеля и переместили в закрытый ангар. Игорь Николаевич отдал какие-то распоряжения по поводу необходимых регулировок, и мы пошли в офис. Ирина умудрилась накормить обедом Алёнку, и они о чём-то мирно болтали. Я позвонил в училище и узнал, что по результатам экзаменов Колюня с Сашкой уже зачислены на первый курс. Колюня обрадовался, хотя и так уже понимал, что поступил по результатам экзаменов. Мы перемигнулись, и без слов поняли друг друга в отношении Саньки, и тут же созвонились с Серёгой.

В отделе экономики был слышен шум. Я попросил Колюню забрать Алёнушку и подождать меня на стоянке, а сам пошёл разобраться с конфликтующими сторонами.
Ольга Павловна вместе со своими племянницами во весь голос орали на Людмилу Фёдоровну и Эмму Фёдоровну, обзывая их самыми грязными словами. Последние не отвечали, и только пытались настаивать на подписании акта проверки. Когда я вошёл, крик прекратился.
- Что за базар вы здесь опять устроили, Ольга Павловна? - строго спросил я.
- Я с тобой вообще не разговариваю, щенок! - заорала разъярённая баба.
- Вы уволены, все трое. Прямо с этой секунды! Покиньте территорию частного владения! - потребовал я.
- Иди дома командуй своим папочкой дебилом, а тут ты никто, засранец малолетний! - продолжала орать глупая баба.
Я вызвал охрану, и приказал всех троих вышвырнуть с территории. Тут же написал короткую служебку о факте оскорбления, и отказе от выполнения требований руководства работниками экономического отдела, отдав все бумаги Эмме Фёдоровне для издания приказа. Охранники под руки вытащили из офиса, продолжающую орать Ольгу Павловну, а её племянницы, прикусив языки, убрались сами.
- Давно надо было так сделать, - сокрушалась Людмила Фёдоровна. - Столько времени из-за них потеряли!
- Просто вы не привыкли пользоваться услугами охраны, милые дамы, и я вполне понимаю вас. Раньше это было просто невозможным, - ответил я, и пожелал всем удачи.
Мы выглянули в окно и дружно рассмеялись, наблюдая за концертом, который устроила во дворе фирмы глупая Ольга Петровна, пытаясь физически противостоять двум бывшим омоновцам. Здоровые парни просто вытолкали её за проходную.
Мы с Колюней отвезли Алёнку домой, пообедали с опозданием и, переодевшись, поехали к Серёге. По пути заскочили за Санькой, найдя его в прекрасном расположении духа. Он вчера сдал вступительные экзамены в училище, а сегодня уже побывал в приёмочной комиссии, и увидел что и Колюня и он зачислены курсантами.
Санькина мать, хоть и пыталась делать вид, что ей всё равно, но по глазам было видно, что она тоже довольна. Я задарил Саньке почти новую лёгкую кожаную куртку, из которой вырос год назад, и новенький спортивный костюм «Найк» с такими же кроссовками. Тот просто балдел от счастья, напялив всё на себя, и не желая снимать, несмотря на то, что на улице было двадцать три градуса тепла. Его мать, тётка Лида, только качала головой и вздыхала, глядя на мои очередные подарки. Я сказал, что это ещё не всё.

Колюня достал из пакета новенький мобильник и протянул его Саньке. Шурик начал что-то лепетать, прямо как в своё время Колюня: что это дорого, и что он не может взять такую вещь, что мамка обидится, что он и куртку не возьмёт. Тогда я достал ремень с кобурой под мобилку, и пообещал, что если Шурик не наденет его на себя, и не прекратит хныкать из-за мобильника, то я отшлёпаю его этим же ремнём по его голой белой попе, и матери не постесняюсь. Тётка Лида почему-то пустила слезу.
Санька успокоился, достал мобилку, и был немного удивлён. Труба была точно такая же, как у Колюни. Он долго рассматривал её, как будто не верил, что уже ей владеет. В книжку уже были забиты номера Наташки, Людки, Серёги и наши с Колюней, а его собственный значился под пятью буквами «А». Баланс показывал пятьсот семьдесят рублей. Санька тут же набрал Серёгу, и похвастался подарками, а Серёга сказал, что уже устал нас всех дожидаться, и едет к нам.

Мы забрали Саньку и побежали к машинам. Прямо во дворе Серёга задарил другу новенькие часы «ориент», и тот вообще растерялся. Мы втроём перемигнулись. Хорошо, что заранее договорились, и упаковали Шурика по полной, реализовав все его давние мечты. Растроганный Санька минут пять жевал свои сопли, пока мы все вместе не пригрозили ему отшлёпать его на глазах у людей по голой попе.
Переговорив на счёт рыбалки, решили, что поедем без девчонок, так как с пропусками стало тяжеловато. Серёга сказал, что на Вуоксе погранцы понавтыкали ретрансляторов, и мобильная связь теперь там нормальная, так что с девками можно будет поддерживать связь, жаль, что не половую. Мы поржали и погнали в милицию к дяде Вите.

После милиции, уже с пропусками и лицензией на отлов щуки, плотвы и окуня, проскочили по магазинам, затарившись поилом и жрачкой, чтоб завтра не тратить на это время. Сгоняли ко мне на дачу за спиннингами, на заправку, залив баки и канистры по горло, и решили, что завтра в семь утра уже выезжаем, а поэтому нужно пораньше завалиться спать. Попрощавшись до завтра, разъехались по домам.
Колюня созвонился с Ленкой, немного поболтал с ней, сказав, что мы на пять дней исчезнем на рыбалку. Я созвонился с Иркой, чтоб тоже не теряла нас с Колюней из виду. Сразу после ужина мы поставили будильники мобилок на шесть утра, и завалились спать.

13. Рыбалка.

Без пяти семь я выгнал свой «рено» из гаража. Тут же подъехал Серёга с Санькой. Ребята ещё ни разу не видели наших гаражей.
- Блин! Да у вас тут чистота, как в бане! Всё белое, в кафеле, и дверь сквозная между боксами! А светильники, ё-моё, как у меня в квартире! А тельферы какие, станки, во ****ец фашизму! И замки на дверях такие навороченные! А ворота, блин, как в бомбоубежищах! Видишь, Санёк, как круто детки олигархов живут, не то, что мы, шпана колхозная? - прикалывался Серёга.
- Тебе Серый, лишь бы потрындеть не по теме! Сделай ремонт нормальный, в гараже, и у тебя также будет. Мы только наделю назад, с обустройством закончили, а то тоже как в подземелье было, темно и грязно, - ответил я.
- И во что это вам обошлось? - поинтересовался Санька.
- За работу двадцать штук отдали, материалы с батькиного разрешения на фирме взяли. Всё вместе ну штук на пятьдесят потянет. Зато красота! А то прилично одетым зайти нельзя было. Я и батьке так посоветую свои гаражи отделать, когда с отпуска вернётся. Там конечно подороже потянет, три бокса всё-таки.
- Было бы бабло, давно бы уже себе гараж сделал. И так, все деньги какие были в тачку вложил. Сейчас хоть бомбить на «волге» легче стало, а то раньше в неё и садиться никто не хотел.
Напротив открылась балконная дверь и из неё вышли Танька с Ленкой.
- Привет, ребята! Далеко собрались? - спросила Танька.
- Порыбачить решили, а то всё мясо жрём, так надоело. Надо рыбкой разбавить это дело, - ответил я. - Если хорошо поймаем и вас угостим.
- Будем надеяться! - Лукаво ответила Ленка. - Колюня, чего в гости не заходишь?
- Работы на фирме последние дни сильно прибавилось, вот на рыбалку еле вырвались. Скоро забежим к вам, сами по вам уже заскучали, девочки! - ответил я за покрасневшего, как всегда, Колюню.
- Ловим на слове. Грибы, мальчики, очень вкусные были. Спасибо, и ждём!
Девчонки ушли. Серёга с Санькой вопросительно на нас пялились.
- Это что за козы такие? Опять кружки ваших членов? - осведомился Серёга с ехидной мордой.
- Просто хорошие девчонки, соседки. Недавно познакомились, а вам, наверное, опять завидно, засранцы? - ответил я любопытному другу.
- Да у них у обеих на мордах написано, что вы им уже палок по десять воткнули, и хором каждую пропердолили! - не унимался Сергей.
- Не без этого, провидец ты наш! Только завидовать не стоит. И вообще парни, ехать уже пора, а мы всё болтаем. Открывайте ваш багажник, кое-что туда засунем, а то ко мне в машину уже не влезает!
Через пять минут мы уже мчались на Вуоксу. Пройдя пригородные посты, я даванул педаль в пол, чтоб посмотреть, как теперь бегает Серёгина «волга». Двести километров бежала спокойно, и я набрал его по мобилке.
- Хорошо у тебя тачка бежит, Серёга!
- Знаю. Это не предел. Ещё целку с движка не снимал.
- Не трясёт машину?
- Только на ста семидесяти подрагивает, а тише или быстрее, дрожь пропадает. Не знаю почему. Резонанс от колёс какой-то непонятный. Два раза балансировку делал, и всё равно ничего не меняется.
На ментовском КПП нас предупредил знакомый Серёгин старлей, что через два дня, в пятницу, с вечера будет шерстить рыбоохрана по берегу, до самого воскресенья.
- Правда без собак, но на машинах. Из-за ссоры между начальником рыбной инспекции и твоим батей, в собаках им отказали, а своих у них нет. Хотя они и сами как собаки. Мент с ними будет свой, но осторожность вам не помешает, ребята.
Серёга поблагодарил старлея, сказал, что он в курсе, и что всё схвачено.
Через пол часа мы были на нашей стоянке. Стол стоял на месте, лавки были целы, но мусору было полно. Кто-то из отдыхающих ни черта после себя не убрал. Мы быстро навели порядок. Палатки решили не ставить, так как в машинах спать было намного удобнее, тем более на воздушных матрацах.
Прямо у берега мы установили зонт и второй стол со стульями, а машины поставили за деревьями так, что бы с дороги их не было видно, так же как и зонта. Я собрал газовую горелку, чему Санька сильно обрадовался, так как ходить за дровами в лес ужасно не любил, да и ходить за ними приходилось уже очень далеко, потому что поблизости весь сушняк и нижние сухие ветки больших сосен уже пожгли и мы, и те, кто после нас тут насвинячил.

Серёга достал из багажника сильно замороженные аккумуляторы холода с сухим льдом в пакетах, куски пенопласта, вырезанные по размерам, и большую деревянную крышку обклеенную пенопластом, доработав тем самым подземный холодильник до почти настоящего. Сказал, что если часто не лазить, то на пару дней должно хватить. Потом он похвастался тайником в машине, который найти было просто невозможно из-за его маскировки под дополнительный топливный бак.
Колюня с Серёгой накачали резиновую лодку и поехали ставить сети, а мы с Санькой начали готовить обед, гадая, повезёт парням как в прошлый раз, или не повезёт. Только через полтора часа вернулась лодка с нашими рыбаками. Форели было всего две штуки, но зато какие?! Каждая больше восьми килограммов. Кроме того, ребята заблеснили штук пять крупных окуней и три щуки. Решили, что красную рыбу всю будем только солить, а уха из окуней и щуки намного вкуснее, и в случае появления рыбнадзора, меньше вопросов будет.

Пока мы втроём возились над рыбой для ухи, Колюня разделался с форелью, и сразу загнал её под гнёт в холодильник. Уха сготовилась очень быстро, и мы сели обедать. Погода разгулялась как на заказ, солнце хорошо припекало. Выпив как всегда по три стопки водки, и хорошо закусив, мы растянулись на нашем пляже под солнцем.
- Боб! А что за девки эти Ленка с Танькой? Откуда они взялись? – как-то настороженно спросил Серёга.
- Говорят, что из Волхова. Одна на приборостроительном наладчицей вроде работает, другая на хлебозаводе бухгалтером. Мы их после дачи утром развозили недавно. А чё? Понравились?
- Кобылки то хорошие, только под описание двух Питерских сучек подходят. У батьки ориентировка на работе пришла. Втираются в доверие к богатеньким мальчикам, потом или обворовывают, или обманом бабло выуживают, причём по крупному, и исчезают, - сказал Сергей.
- Эти пока ничего не просили, и в доверие втёрлись только на кровати. Кроме нас с Колюней у них парней, похоже, хорошая обойма, только с кем они блудят, я не знаю. Говорили, что вроде сёстры по отцу. Сам понимаешь, документы у них я не проверял, - сказал я и задумался.
- Запомни фамилии на всякий случай: Ивакина и Кокарева. Обе Ольги. Хотя у них могут быть и другие документы. И ты Колюня тоже запомни, - добавил Сергей.
- Я больше с ними встречаться не буду. Я со своей Леной помирился, Серёга, и мне кроме неё никого не надо, - проговорил Колюня и, как будто вспомнив о чём-то, побежал к машине.
- Как думаешь, Боб, наладится у Кольки с Ленкой? - спросил Серёга.
- Хотелось бы. Время покажет, - ответил я, - Вроде как дошло до неё, что нагадила многим в душу. У всех, кого раньше кинула, прощенья попросила, от встречи со всеми отказалась, ты же сам всё знаешь. Как теперь они свои отношения построят, так всё и сложится. Колюня очень старомоден, и очень осторожен. Раньше, чем через пару лет, предложения ей всё равно не сделает, - ответил я.
- А мне кажется, что всё у них теперь будет хорошо, - сказал Санька, - Колька не такой как все, и Ленка тоже не такая. Поймут друг друга, и всё встанет на свои места.
Через минут пять вернулся Колюня, задумчиво улыбаясь. Мы с Серёгой оставили его с Санькой и поехали проверять сети. Шесть здоровенных форелей, по две в каждой из сеток, таков был улов. Пошлёпав спиннингами без каких-либо результатов, мы вернулись в лагерь. Колюня тут же занялся разделкой и посолом рыбы, и сокрушался, что его нож сильно затупился. У Серёги в инструменте нашёлся заточной камень, и я легко выправил Колюне нож. Дело сразу пошло быстрее. Колюня так ловко вскрывал крупную рыбу со спины, что мы просто балдели от его навыков в этом деле.
Ближе к вечеру мы вчетвером поблеснили с берега, выдернув несколько небольших щучек, как раз на уху.

За ужином попили водки, расслабились, Колюня с Санькой сгоняли на проверку сеток и опять приволокли шесть больших форелей. Улов в холодильнике заметно прибавился. Серёга говорил, что это, скорее всего, последняя рыбалка летом. Слишком крупные экземпляры рыбы в сетку шли. Обычно в первых числах августа форель переставала ловиться, и появлялась потом только в конце сентября, и то, не надолго. Часов в десять вечера, уже в сумерках, мы расстелили в машинах постели, и договорились, что ночью мы с Колюней проверим сети после трёх часов.
Серёга с Санькой завалились спать, и продрыхли до утра, а мы с Колюней в три часа ночи проверив сети, притащили ещё шесть больших рыбин, больше восьми килограммов каждая.
- Судя по вялости рыбы и её размерам, последышей подбираем. Через пару дней ни одного хвоста уже не возьмём, уйдёт рыба, - сказал Колюня.
- Давай в шесть утра ещё сетки проверим, пока рыба в реке есть? Под утро на восходе солнца точно в сетки влетит, и не по одной, а парни потом в девять утра улов снимут, и так и будем через каждые три часа проверять, может и наловим побольше, - предложил я.
- Давай, всё равно спать пока не хочется. Тем более я знаю, что ты для Алёнкиного здоровья стараешься. А она ведь и моя сестра! - ответил Колюня, начав разделывать рыбу под засол. Я присоединился к нему.
- Ты так сказал, Колюня, как будто я у тебя сестрёнку отобрал, и близко к ней не подпускаю.
- Не в этом дело, Боба. Ты же знаешь, я очень рад за неё. Я же вижу, как она к тебе тянется, ждёт тебя, а мы последнее время с тобой реже дома бываем, и она скучает, вот я и стараюсь, чтоб она побольше с тобой была.
- Я тоже стараюсь, Колюня, чтоб ты с ней побольше общался, и иногда прямым текстом Алёнке об этом говорю. Ведь если бы не ты, мы бы с ней никогда и не встретились.
- И это я всё вижу. И другое вижу, что ты иногда сам сторонишься её, как будто чем-то испуган.
- Ой, Колюня. Сам не знаю, что и делать. После этой дурацкой истории на даче с Танькой, Алёнка очень изменилась. Эта кобыла её настолько растревожила, что последние остатки детства из Алёнушки вышибла. Я думал, что успокою её, приласкаю, и всё пройдет. А стало только ещё сложнее. Слишком уж по взрослому Алёнка ко мне ласкается, и мне ужасно стыдно, что я запретить ей это не могу. Очень боюсь, что сам к этому привыкну. А другую проблему ты и сам хорошо знаешь. Не дай Бог Алёнка догадается куда и зачем я по ночам исчезаю, вот стыда не оберусь тогда! Я же не смогу ей объяснить, что мне секс необходим, и вообще на эту тему с ней говорить нельзя, и так уж больно далеко наши отношения заходят, как бы через край не переступить.
- Не бойся. Через край никто из вас не переступит. Я ведь всё знаю. Она нечаянно проговаривается, по детски восторгаясь тобой. Я знаю, что она целуется с тобой по настоящему, что гладит тебя по груди и любит на тебе полуголом сама раздевшись полежать, погреться. Запах ей твой очень нравится. Она не совсем понимает, что тебя это возбуждает, а я пытался ей объяснить, но у меня ничего не получилось. Ты для неё самый чистый и самый приятный в мире человек. От сюда и её желания потрогать тебя, прижаться к тебе, тепло твоё почувствовать, силу твою ощутить, уверенность. Я и сам этим иногда страдаю, только не подумай чего плохого, ты для меня как фантастическое отражение в зеркале, к которому я стремлюсь приблизиться.
- Я не слепой, Колюня, и отношения у нас с тобой такие, что других это не касается, да и с сексом они ничего общего не имеют. А за Алёнку я боюсь. Она ведь девушка, хоть и маленькая ещё. Через год или два она станет настоящей девушкой в физиологическом отношении. Как мне тогда себя и её сдерживать?
- Я думаю, что всё будет хорошо. Ты в это время на год в армию уйдёшь, а когда вернёшься, у неё уже настоящая девичья стыдливость разовьётся, да и время подумать будет об ваших отношениях, только уже на другом, на более серьёзном, более взрослом уровне. И ещё я на маму очень надеюсь. Только она сможет некоторые вещи Алёнке объяснить, как правильно себя вести с парнями.
- Наверное, ты прав. Но я боюсь, что родители заметят и не поймут меня.
- Чем больше ты боишься, тем больше вероятности, что заметят. Ведь когда Алёнка ко мне целоваться и ласкаться лезет, это же никого не удивляет? А пока вы брат и сестра, ваши ласки тоже никого не удивят. Ты главное сам не комплексуй, и не придавай этому столь серьёзного значения. Вот увидишь, всё будет хорошо, Боба!
- Наверное, ты прав, Колюня. Меньше мне надо психовать по этому поводу, и смотреть на всё надо проще, не наворачивая взрослых проблем на отношения с маленькой сестрёнкой, а то так и свихнуться недолго.
За разговором мы не заметили, как пролетело время, и стало светло. Всходило солнце. Без пятнадцати шесть мы сели в лодку и отчалили до сетей. Ещё не доплыв до них, мы сразу заметили, как играют поплавки. Восемь здоровенных рыбин, таков был урожай после третьей сетки, а когда мы тронулись обратно, в первую сеть успели влететь ещё две большие форели. За пол часа мы разделали и засолили рыбу, убрав её в холодильник, который уже на четверть заполнился.
Искупавшись в холодной воде, мы залезли в машину, и крепко обнявшись уснули, оставив парням записку, чтоб в девять обязательно проверили сети. В пол двенадцатого Серёга с Санькой разбудили нас щекоткой, и опять начались подколки.
- Вы точно нетрадиционные друзья. Спите в обнимочку, щека к щеке, вот что про вас подумать можно? - выпендривался Санька, когда мы вылезли из машины.
- Мне лично по хрену, что ты там думаешь своей дурной башкой. Мы настоящие братья, и любим друг друга, только к ****ству, о котором ты постоянно трындишь, Санька, это никакого отношения не имеет. А тебе, извращенцу, всякая пакость вокруг только и мерещится, - ответил я.
- И псиной мы оба не воняем, как некоторые после недельного не подмывания, - подколол Шурика Колюня.
- Ой, ой! Ну бля такие чистюли оба! Обосраться и не жить! - загундосил Санька, зная за собой грешок закоренелого грязнули.
- А ты сам-то, Шурик! Постоянно ко мне в подмышку во сне носом лезешь, и обнимаешься, как баба! Уж что там у тебя на уме я не знаю, однако, я же тебя не подъёбываю?!  - вдруг заявил Сергей.
Мы все заржали, а Санька почесал затылок.
- Ну, может и было такое, значит приснилась какая-нибудь ***ня! - ответил Санька.
- Ладно, парни! Вы лучше скажите нам, сколько рыбы вы в девять утра взяли? - спросил Колюня.
- Восемь штук, Коль, - ответил Санька, - Я их по твоему способу засолил. А вы за ночь тоже не хило наловили. И все крокодилы, один к одному, под девять килограммов. Похоже, что ночью и под утро улов посерьёзнее прёт.
- Я на вечер батьку вызвал, чтоб развёз рыбу по домам, а то уже пол ямы забито, и аккумуляторы холода здорово подсели, а сухой лёд вообще испарился. Там по моим подсчетам уже больше двухсот килограммов. А рыба прёт, как еврей с базы, и такая крупная. Жаль икра в ней совсем незрелая. Как финики залив по берегам почистили от масляных и нефтяных пятен, так она и прёт уже второй год. И главное только вот на этом месте, и такие крокодилы, - Сказал Серёга, - Давай-ка, Санёк, по сеткам проскочим, пора уже.
Пока парни гоняли за рыбой, я позвонил папке, и объяснил ситуацию с рыбой, что морозилка дома битком забита, а улов очень большой. Отец всё понял и сказал что перезвонит. Минут через десять он вышел на связь и сказал, что новая морозильная камера через пару часов будет уже у нас дома установлена, и бабуля уже в курсе дела. Мы поболтали с ним ещё немного, потом я переговорил с мамой, и как только закончил разговоры, сразу увидел подплывающих к берегу рыбаков.
Опять восемь рыбин не меньше семи килограммов каждая. В три часа дня и в шесть вечера мы с Колюней приволокли ещё по шесть штук, но чуть поменьше размерами, до шести килограммов. Решили из голов и хвостов сварить уху, и по оттяпывали их у всего улова. Мы даже не услышали, как подъехал джип Дяди Вити.
 Четверо гостей как раз поспели к свежей ухе. Дядя Витя привёз новые аккумуляторы холода, и сухой лёд, но уже побольше, и мы тут же перезарядили наш холодильник. Двое молодых лейтенантов, знакомых нам ещё по прошлой рыбалке, попросились остаться с нами до понедельника. Никто из нашей кампании не возражал, а Серёга сказал, что это вопрос не к нам, а к его батьке, и дядя Витя разрешил.
- Я знал, мальчишки, что вы против не будете. Пусть мои хлопцы с вами отдохнут. Вы уж тут их не обижайте, а то замучил их я за последний месяц, да и рыбка им дома не помешает. На зарплату нашу, сами знаете, и норвежского говна купить невозможно, а тут рыба чистая, без болячек. Пока ловится надо брать, а то в сентябре уже возможности не будет.
Пойманный улов Серёга разделил на четыре части и упаковал в большие мешки, попросив батьку развезти всё по адресам. В каждом мешке было не меньше восьмидесяти килограммов. Еле утащили до машины. Одну рыбину тут же разделали на стол, а две подогнали водителю дяди Вити, и они с Серёгиным батей тут же уехали.
Обоих лейтенантов звали Володьками. В девять вечера Серёга с Санькой погнали проверять сети, а мы с Колюней помогли Вовчикам поставить палатку. У парней с собой была спортивная одежда, и спальники, так что проблем с ночлегом у них не возникло. Когда вернулись Санька с Серёгой, мы уже болтали, как старые друзья. Улов был стандартный, опять ровно шесть рыбин, больше семи килограммов каждая. Мы быстренько их разделали и засолили, убрав в холодильник.

За столом просидели чуть ли не до часу ночи. В двенадцать Санька с одним из Вовочек смотались опять до сеток. Результат был тот же самый: опять шесть крупных форелей. Вовки помогли Колюне с разделкой, и по всему было видно, что с этим делом они неплохо знакомы. Холодильник снова начал наполняться. Ночь и утро, на себя взяли Серёга с Санькой, а мы с Колюней в час ночи завалились спать.
В восемь утра спали только Санька с Серёгой, а мы вчетвером с Вовками, сделали зарядку, искупались в холодной воде и после завтрака, я с белобрысым Вовкой сгонял на проверку сетей. Результат опять такой же: восемь штук. За ночь Санька с Серёгой поймали намного больше. Треть холодильной ямы была опять заполнена.
Я созвонился с бабулей. Она была в восторге. Сказала, что ещё килограммов тридцать, и класть будет некуда. Я объяснил, что это последняя рыбалка в этом году, и чтоб она придумала что-нибудь. Потом поболтал с Алёнушкой. Она явно скучала, хоть и старалась не подавать вида. Я, как мог, постарался успокоить её, наговорив всяких нежностей и пообещав, что как только вернусь в понедельник, мы обязательно поедем на дачу с ночёвкой.

Через каждые три часа, наш холодильник пополнялся на сорок килограммов. В восемь вечера опять приехал дядя Витя, чтоб забрать улов. Получилось шесть пакетов по сорок килограммов, не считая трёх хвостов, которые опять подкинули водителю. Дядя Витя сказал, что тоже купил новую морозильную камеру, и что она уже на две трети загружена. Ещё он сказал, что рыбоохрана появится только в воскресенье, так как у них поломался УАЗ, и что завтра он опять подъедет вечером.
К вечеру следующего дня Серёга упаковал два пакета по сорок, и два по восемьдесят килограммов, так как нам с Колюней уже больше было не нужно, а у Серёги с Санькой, можно было разместить не более сорока килограммов. Мать у Саньки была очень довольна, а Серёгина мать уже ругалась, говоря, что такого запаса за год не съесть. Раздавать такую рыбу по соседям было опасно, а связываться с рыночными торгашами могли только нейтральные люди, которых ни у кого среди знакомых не было.

Ребята лейтенанты последним уловом были упакованы под завязку, и их родители тоже просили больше рыбы не ловить, так как складывать уже некуда. Ещё один пакет на пятьдесят килограммов подогнали водителю дяди Вити. Мужик весь сиял от привалившего счастья. Мы сняли сети, и дядя Витя увез их вместе с рыбой и резиновой лодкой.
Выпив водки, и плотно покушав, мы болтали с парнями о всякой ерунде. Чернявый кудрявый Вовка вспомнил про наши съемки на предыдущей рыбалке.
- Про вас в ментовке уже анекдоты сочинять стали, про малюсенький писюньчик, восемь сантиметров, в диаметре. Я по дури, когда монтировал съёмку для уголовного дела на диск, несколько фрагментов друзьям ради хохмы показал, ну те и припухли, а потом всем раззвонили. А мужики сказали, что если я ваших фотографий не сделаю, то яйца оторвут, вот я и встречал вас на КПП. Вы уж не обижайтесь на меня, ребята. По глупости как-то всё получилось, а подполковник как узнал, таких ****юлей мне выписал! Думал, что со службы уволит, но обошлось.
- Ладно, забудь. Нам с Колюней даже вспоминать про эту ***ню не хочется. Сначала какой-то азарт был, потом когда поняли, каких ****ей ублажаем – противно стало, а как дома на кинотеатре посмотрели, так даже не поверили, что это мы. Чуть не облевались оба. И диск уничтожили. Всё! Не было этого! И вся эта хохма со временем забудется.
В первом часу ночи мы завалились спать. Ночь пролетела незаметно.
Утром в девять часов все одновременно проснулись. Яркое солнце обещало жаркий день. Позавтракали остатками вчерашней ухи и малосолом, разделав весь оставшийся под фабричный вид, и затолкав его в магазинную упаковку. Собрав все шкурки и кости от форели, мы закопали их подальше в лесу. Разобрав спиннинги, пошли на берег поблеснить и наловили окуней и щучек, чтоб приготовить обед.
Около двенадцати дня я услышал пердячий звук УАЗика, с явно прожжённым глушителем. Парни этот звук тоже уловили. Через десять минут к нам на поляну пожаловали гости. Инспектора были те же самые, что и тогда на дороге. Сопровождавший их старлей, поздоровался с лейтенантами, с Серёгой и со всеми нами по очереди. Инспектора рыли носом землю. Нашли наш холодильник и, обнюхав его, начали утверждать, что здесь хранилась форель.
- Комары с муравьями туда нассали! - сказал им раздражённый Сергей, - Вы прошлый раз нам все мозги на дороге выебли, и опять за старое взялись?!
- Вы молодой человек с оскорблениями повоздержитесь, а то ведь мы при исполнении! - завякал толстожопый очкарик.
- Прошлый раз вы тоже были при исполнении! И что? Каких-то шлюх наслушались, отца моего от работы отвлекли. А теперь то вам какого *** надо, заебали уже в корень! - не на шутку злился Серый
- Мы найдём ваши сети, и вы не отвертитесь! На этом месте только браконьеры останавливаются, потому что здесь самое место для ловли форели.
- Вот когда найдёшь, очкарик, тогда и ****еть будешь. Парни пора обедать! Айда, по стопке дёрнем, а то эти придурки только аппетит портят! - позвал я к столу.
Не обращая внимания на инспекторов, мы уселись за стол, позвав с собой и старшего лейтенанта, который от водки отказался, а миску свежей ухи навернул с удовольствием. По всему было видно, что он терпеть не мог этих двух ищеек.
- С самого утра с ними уже разосрался. Докопались до какой-то семьи в пяти километрах отсюда. Те вообще на удочку окуньков ловят, а они им всю палатку с машиной перерыли. Пришлось вмешаться. Они же права на обыск не имеют, а я только при наличии подозрений, то есть сети, перемёты, ну сами знаете. Полезут в палатку или в машины, смело на *** посылайте! А я на них, точно рапорт накатаю, задолбали, придурки! - сказал старлей.
- Да пошли они подальше, дятлы контуженные! - ответил Серёга.
Со стоянки раздался окрик:
- А ну-ка откройте машины сейчас же! - вопил толстожопый очкарик.
Мы с Серёгой встали и пошли к нашим авто.
- Ты, жопа очкастая! У тебя ордер на обыск есть? - подойдя к своему «рено» спросил я придурка.
- Я требую досмотра! Где милиция? - заорал толстожопый очкарик, и стал стучать по багажнику.
Я перехватил его руку, и сдавил запястье до характерного хруста. Очкарик взвыл, и я тут же его отпустил.
- Ещё только прикоснись к моей машине грязными руками, придурок!
Подошёл старлей. Посмотрел на всю эту комедию и сказал:
- Второй рапорт на вас я тоже напишу, за попытку повреждения частной собственности. Ты что, инспектор, совсем ополоумел? Этот багажник стоит в два раза больше чем твоя зарплата, а ты его помять хочешь? У тебя, точно, жопа на плечах, вместо головы, да и та насквозь дурная!
Я открыл машину и багажник, показав всё офицеру милиции.
- Тут только канистра с бензином, а в салоне кроме постели ничего нет.
Очкарик попытался залезть в салон, но я за шкирку оттащил его от машины.
- Если ты придурок не хочешь, чтоб я оскорбил тебя действием, ближе, чем на метр к тачке не подходи! Всё понял?
- Вы тут все сговорились! Я начальству и в прокуратуру докладные напишу, тогда посмотрим, кто из нас прав! - кричал толстожопый очкарик.
- Ты придурок, сначала законы почитай, а то твои действия под статью подпадают, излишнее служебное рвение, с превышением полномочий, понял, ты, дятел сизокрылый? - осадил его офицер.
Серёга открыл свою машину, затем багажник и позвал старлея, но тот махнул рукой, попрощался и пошёл до УАЗика. Спотыкаясь через шаг, за ним удалились инспекторы. Толстожопый очкарик крикнул нам:
- Я всё равно вас поймаю!
- Залупу в рот ты поймаешь, гнида очкатая! - ответил ему Серёга.
Весь оставшийся день мы провели на пляже, изредка купаясь. Вода была сильно холодная, и все боялись подхватить какой-нибудь чирий от переохлаждения. К ужину наблеснили мелких щучек, и зажарили их на сковородке, а на гарнир наварили мелкой картошки, и обжарили её на сливочном масле с лучком. После такого ужина никому не хотелось даже шевелиться. Пока было солнце, валялись на пляже.
Серёга созвонился с отцом, и потом сказал, что Таньку с Ленкой пробили, и они оказались нормальными девками, сёстрами по отцу, и на самом деле из Волхова. Серя начал намекать, что поскольку Колюня не хочет больше ****ствовать с ними, то он не против занять его место.
- Серя! А ты меня не постесняешься в два смычка с обеими поработать в одной постели? - спросил я его.
- Чего мне тебя стесняться? Просто немного боязно, но очень хочется попробовать. Колюня же тебя не стеснялся? Судя по его рассказам, дело это очень даже приятное, или тебе жалко?
- Да мы с ним друг друга очень тонко чувствуем, когда, и что, и как делать надо, понимаешь ты это, Серёга?
- Попробую понять. Я больше чем тебя, двух баб сразу стесняюсь. *** его знает? Но охота попробовать. Я честно.
- Посмотрим. Надо ведь как-то будет объяснить отсутствие Колюни? Они к нему привыкли. Но я что-нибудь придумаю. Чувствую, что Людка тебе поднадоела?
- Не! Ну вы блин даёте! А как же я? - завозмущался Санька.
- А как Серёга приноровится, так я свалю, а он тебя к ним в койку затащит, понял, Санёк? Ты же давно в групповушку поиграть хочешь, аж на морде написано! Только вот родители скоро приезжают. Попроблемнее будет на ночь срываться, но я и тут чего-нибудь придумаю, - ответил я
- Как-то у вас ребята всё это запросто с девками получается, даже не верится? - поинтересовался белобрысый Вовка.
- И мне ничего не понятно. Хожу уже месяц за одной, а она даже сиськи полапать не даёт, того и гляди, яйца лопнут! - сокрушался чернявый Вовка.
- Значит надо бросать таких, и за следующих приниматься. Не бывает не дающих девок, бывают плохо берущие мужики. Им же дурам всё объяснять надо, они же тоже болеют, когда ласка палкой не заканчивается. Тут наука довольно сложная. Не каждая любит, чтоб её за грудь лапали, может ей ушки почесать надо, шею языком поласкать, спинку поцарапать. Разные они все, но ****ься все хотят! - пояснил я.
- Боб, а сколько у тебя баб было? - спросил Санька.
- Да кто бы их считал? Пока в школе учился, больше тридцати трахнул, а потом и со счёту сбился. До сотни пока, а сколько ещё будет, не знаю. Я же только с теми кувыркаюсь, которые мне нравятся, и долго никогда не задерживаюсь, чтоб они не влюбились, и самому чтоб не прикипеть. Мне вон Таньки дачной хватило. Подзадержался на ней, так теперь еле избавился. И жалко дуру, и на *** больше не нужна. Да ладно парни. Хватит про это дело. Ночь впереди, ещё обтрухаетесь!
- Подумаешь? Мыло есть, и вода рядом! - не унимался Санька, - Ты как-то проговорился, что тебя в пятнадцать лет баба изнасиловала. Я вот этого никак понять не могу, как баба может парня изнасиловать?
- Это не тема для базара, Санька. Может изнасиловать, ещё как может, особенно если ты ещё молодой совсем. Мне до сих пор очень противно вспоминать, хоть и давно дело было, да и вылечиться от последствий сумел, правда, не без помощи одного доброго человека, конечно. Хорошо, что добрые люди на свете не перевелись ещё, а то тоскливо бы жить пришлось, парни. Единственная польза от всего этого, то, что теперь ****ей сразу от нормальных девчонок отличаю.
- Боба, я тоже этого понять не могу. Ты никогда не рассказывал. Тут все свои, расскажи? Мы поймём, и тебе легче станет! - попросил Колюня, а парни его поддержали.
- Может ты и прав, братишка, может и полегчает, хотя у меня по этому поводу давно уже ничего не болит, просто горечь какая-то в душе осталась. В девятом классе это было, в сентябре, только после каникул секция работать начала. Я за то лето росту здорово прибавил, метр восемьдесят уже был, и подкачался не слабо. Если на морду не смотреть, то на взрослого парня уже тянул. На девок сисястых сильно заглядывался, причём на тех, что постарше. После тренировки как-то Пидорович сказал мне, чтоб я самостоятельно ещё в бассейне километр прошёл, а сам съебался домой. Я послушный был тогда. Двадцать раз туда сюда бассейн пересёк вольным, и в душ подался. Тогда в воду всякую дрянь сыпали, чтоб зараза не разводилась, и за тренировку приходилось раза по три с мылом обмываться, чтоб кожа не зудила. Уже почти помылся, поворачиваюсь, а в паре метров от меня секретарша директора спорт школы стоит, совсем голая и улыбится нагло. В глазах какой-то блеск холодный, и взгляд такой недобрый, разглядывает меня как в зоопарке зверюшку. Я такие глаза теперь сразу отличаю, и знаю, что передо мной сучка похотливая. А тогда растерялся, не знал, что делать. Она подошла, рукой за *** схватила, возбудила меня, и на лавку деревянную завалила. Села сверху, ну и… Вобщем я за пол минуты обтрухался. Писюн упал, а она его кусать, жевать стала, а я никак. Не могу и всё тут! Страх какой-то как парализовал. Вот тут-то она и уселась своей ****енью прямо мне на лицо, а я как увидел эту дырень развороченную, да представил, сколько там хуёв побывало, меня тошнить стало. Пытаюсь её спихнуть с себя, а ничего не получается, силы не хватает, крепко падла зажала и держит! У неё из ****ы вонь такая страшная, и хуйня какая-то сочится, типа гноя, и всё мне на лицо. Я чуть от блевотины своей не задохнулся, а кричать побоялся. Она поиздевалась и ушла, обозвав меня последними словами. Со мной истерика. Я в душ забился опять, вонь эту с морды никак смыть не могу, и реву там как дурачок, даже обоссался от страха, а тут уборщица – пловчиха одна из старшей группы, подрабатывала она. Шуркой её звали. Толи догадалась, толи подглядела – не знаю. Ну, вобщем успокоила она меня, как смогла, и домой проводила. Я потом до Нового Года на девчонок смотреть не мог. Кроме Шурки этой ни с кем больше не общался. Она как-то смогла меня убедить, что ничего страшного не произошло. Секретутку директорскую я за километр обходил, а в декабре эта тварь уволилась и уехала куда-то. Шурка мне книжки всякие приносила по сексуальному воспитанию, и перед Новым Годом сама уговорила меня с ней в душ пойти. Очень ласковая со мной была. Вобщем прогнала она все мои страхи, кое-чему научила за зимние каникулы, я даже чуть не влюбился в неё, потому что в себя поверил благодаря ей. Она как почувствовала это, серьёзно и по-доброму со мной поговорила, что не стоит дальше отношения продолжать. Объяснила, что просто помогла мне пережить всю ту грязь, и отпустила от себя, как будто между нами ничего и не было, но приятельские отношения до летних каникул со мной поддерживала. Потом, когда я на следующий год в сентябре пришёл в спорт школу, её там уже не было,  и с тех пор её ни разу не видел. Все бабы для меня разделились на два лагеря: на сучек похотливых и на нормальных девчонок. Как увижу холодный блеск, и взгляд, оценивающий с головы до пяток, задерживающийся между ног, так сразу понимаю, кто передо мной, только не боюсь уже ничего, знаю как себя вести с ними. И клюют они на меня все до одной стопудово. Вот и деру их всех подряд, если не противные на морду и фигуру. Такая вот история, парни. Кстати, и друзей частенько выручаю, если вижу, что расслабились перед какой-нибудь тварью. Вон Серёга соврать не даст, как я его от Гали в этом году девятого мая избавил, а то у него крыша совсем съехала, таких кренделей на поляне понавыписывал, что мама не горюй! Сами его спросите, может и расскажет, - закончил я свой рассказ.
- А с тобой что за дела приключились, Серя? - спросил Санька, - Я ничего от тебя не слышал, а ну-ка колись, засранец!
- Я ***во помню, нажрался тогда как свинья. Помню только что вино разбил, да посуду поколотил, подраться с парнями пытался, а очнулся, когда уже Танюху Карбаеву трахал, и понять ничего не мог. Пусть лучше Боб расскажет. Он же тогда всё разрулил, а мне только Альбертик потом рассказывал. Расскажи им Борь, мне и самому охота правду знать, - попросил Серёга.
- Как хочешь, твои дела. Ты же с Галькой на первое мая познакомился? Я то помню, что ты все первомайские праздники у неё проторчал, даже к Верке лошади в гости не зашёл, а мне за тебя отдуваться пришлось, когда она нажралась и трахаться захотела. Вот тоже девка, пока трезвая – нормальная, стоит только пару бокалов вина выпить – сразу трусы на себе рвёт: расколись моя ****ень напополам! Всю грудь мне искусала, сучка, и спину расцарапала. А восьмого мая у нас в училище дискотека была. Смотрю, Серя наш, как говно на майском солнце по этой Гале расплылся, пылинки с неё сдувает. Вижу, что эта сучка просекла, в каком состоянии Серёга, ну и выёбывается над ним, как только хочет, а он ни *** не видит, как ослеп. Тут Альбертик с Олегом подвалили и предлагают на завтра за город поехать винца попить, да с девчонками покувыркаться. Я Таньку Карбаеву с Иркой Ивановой пригласил, а Галька их подружкой оказалась, все трое из медицинского училища, так Галька с Серёгой и подвязались в кампашку. Вобщем восемь парней, и восемь девчонок. Решили на разбитый пирс за Кангасом поехать. Место там самое то, есть где уединиться. С утра поила со жрачкой набрали и рванули туда. Поляну накрыли, за праздник выпили. Серя от Гали плывёт, как Ромео, а та стала ебло воротить, то к Олежке приставать, то к Альбертику, даже их девчонки занервничали. Серёга заметил это дело, расстроился и стал винище хлестать как дурачок, а Галька ещё подзуживать его стала, сучка грязная, что мол алкаш малолетний. Серя совсем расстроился, на Альбертика стал кидаться, потом на Олега, посуду начал бить, пару пузырей винища об камни расколотил. Парни уже хотели ему ****ячки отвешать, да я вмешался, объяснил дуракам поддатым, что не его вина во всём. Серёгу Таньке Карбаевой сплавил, та давно от него по ляжкам ссала, и сразу его в кусты уволокла, а сам я пару раз Гальке подмигнул, она на меня тут же и запала. Ирка Иванова пыталась обидеться, но тут Шурик Маклаков её на себя завлёк. Я Гальку подпоил, та на мне повисла, созрела до раздвигания ног, и я оттащил её на горушку, чтоб всем видно было, расчехлил да оттарабанил на глазах у всей кампании, «и туда и в рот и в зад – называется разврат». Потом сходил винища с закусью прихватил с поляны, и ещё в неё пару стаканов влил. Она совсем окосела, встала раком и уснула в такой позе. Вот тут-то я ей и засунул палку сырокопчёной колбасы в дырку, помадой на жопе глаза и уши нарисовал, а сверху на задницу её кепочку положил. Альбертик с фотоаппаратом нарисовался, поржал над Галькой и снял: забавная картинка получилась. Только колбаса у неё из дырки всё время выпадала. Тогда я бычок от беломора ей в очко воткнул – ещё смешнее получилось. Альбертик опять фотиком щелкнул. Все пьяненькие уже были, и ржали до икоты. Потом мне надоело над Галькой издеваться, зачехлил я её: трусы со штанами одел, блузку застегнул и оставил на горушке, чтоб проспалась. Часа три она дрыхла, а когда в себя пришла, с ней ни парни, ни девки разговаривать уже не захотели. Серёга пришёл в себя, понял, что глупостей наделал, помирился с ребятами, но на него никто уже не обижался. К вечеру вся кампашка полностью протрезвела. Настроение нормальное было, и решили до города пешком прогуляться шесть километров, чтоб от винища продышаться. Галька на всех залупилась, на дороге тачку поймала и съебала. А как девки потом рассказывали, в общаге, когда трусы сняла, все помадой измазанные, попыталась там разборки устроить, но девчонки её быстренько охладили. Там у них свои законы, и подлючие шалавы не в почёте. На следующий день Танька с Альбертиком созвонилась и рассказала, что Галька продолжает выёбываться, пакость Серёге хочет сделать. Альбертик распечатал две смешные фотки, с глазами да ушами на жопе, подогнал их Серёге и предупредил за Гальку. Пятнадцатого мая на дискотеку эта сучка каких-то трёх шалав с собой притащила, попыталась на Серёгу наехать, а он ей фотки в нос, и на память задарил, так те же шалавы, увидев такую порнуху, сами Гальку и отмудохали в сартире, да мордой в унитазе искупали. На этом всё и закончилось.
- Слишком рискованно всё это, можно и срок за такие вещи схлопотать, причём по нескольким статьям, - озабоченно произнёс белобрысый Вовка.
- Я знаю. Но здесь всё регулируется не по законам, а по понятиям! Это куда более сложная юриспруденция, Володя! - ответил я.
- А если бы она на тебя в органы заявила? Ты бы уже сидел, - продолжал допытываться Вовка.
- Ты, Володя, основного не понял. С нормальным человеком я бы так никогда не поступил. И нормальный человек тоже себе не позволит таких выходок, как Галька: одного принародно обсирать, и других сознательно лбами сталкивать, ради собственной потехи, на которую другим нормальным людям смотреть противно! Такие люди в органы за защитой никогда не пойдут, а искать её будут среди таких же подонков, как они сами. Вот я и делаю своё дело, чтоб эти скоты и там защиты не могли найти. Вспомните придурка Витьку и его папашку. Мы тогда с парнями куда более рискованный трюк провернули, и сидеть бы нам вчетвером немало пришлось, подай они на нас заявление. Только не подадут. Весь город об этом знает, а прецедента для уголовного дела нет. И блатные от этих придурков отвернулись. Даже если и начать расследование, то я приведу двадцать свидетелей, которые подтвердят, что Витька с его шестёрками сами по доброй воле спектакль позорный на весь пляж устроили, занимаясь пропагандой гомосексуализма, а мы просто вынуждены были временно наблюдать всю эту похабень, пока не уехали оттуда. А когда я на гвардейском гаишников покрошил? На сколько бы лет тюрьмы это потянуло по закону? А по понятиям – всё правильно сделал. И вы сами это прекрасно знаете, Вовчики. Так что давайте всё забудем и пора уже в люлю, баиньки делать. Завтра нам всем домой пора.
Завалившись в машине на мягкие матрацы, мы ещё какое-то время говорили с Колюней о затронутых вечером темах.
- Боба, почему ты мне раньше не рассказал про эту секретаршу?
- А зачем, Колюня, ведь всё уже в прошлом.
- Я просто как представил, что тебе пережить пришлось, жутковато стало.
- Да брось ты, Колюня. Я очень Шурке благодарен, и жаль, что ничего о ней не знаю. Если бы не её участие, последствия могли бы быть совсем печальными. Она мне глаза на людей открыла, научила отличать плохих от хороших, научила защищать не только себя, но и другим помогать, если это нужно, не дожидаясь просьбы о помощи. На многие вещи она мне глаза открыла, только я очень долго не мог в себе разобраться, жалость к себе любимому побороть.
- А ты ведь со мной, так же как она с тобой поступил. Тоже мне глаза на очень многое открыл, и я тоже до сих пор ещё не всё в голове по полкам разложил. Некоторые твои поступки я до сих пор не совсем понимаю. Особенно всё то, что связано с насилием. Кроме ответа, что так надо, ничего не нахожу. А почему так надо?
- Потому что по-другому не получается. У меня тоже нет ответов на многие вопросы. Есть какая-то интуиция, дающая уверенность в правоте, что так надо, потому что по другому не получается, а времени на переосмысливание нет. А когда уже дело сделано, поздно что-либо менять и оправдания себе искать поздно. А у тебя, Колюня, всегда есть выбор, верить мне или не верить.
- Ты сам знаешь, что я верю тебе во всём, Боба.
- Я тебе тоже во всём верю, Колюня!
- Представляю, сколько тебе всего пришлось пережить, и думаю, что всего про тебя я до сих пор не знаю. Ты ведь о многом не хочешь вспоминать, Боба.
- Есть такое дело, Колюня. Я очень люблю тебя, и не хочу делиться с тобой негативом, чтоб не портить тебе настроение, хороший ты мой. Слишком много в жизни я наделал ошибок, прежде чем хоть чуть-чуть начал понимать себя самого.
- Верю, Боба. Когда-нибудь всё равно ты мне всё расскажешь: когда время придёт, или случай подходящий представится. Дай я тебя обниму.
Мы опять долго смотрели в глаза друг другу. Я держал руку на его крепком плече, и думал, как хорошо, что мы друг у друга есть, и не просто есть, а теперь навсегда.

14. Все вместе.

Утром мы после зарядки приняли решение оставить ребят, и ехать домой, так как надо было выполнить своё обещание перед Алёнкой по поводу ночёвки на даче, и заскочить на фирму, что бы узнать, всё ли готово к приезду папки. Собрав своё барахлишко и попрощавшись с ребятами мы погнали до дому. Выгрузились в гараже, помыли мою машину, заправили её по пробки из канистр, и побежали к бабуле с Алёнкой.
Обе были очень рады, что мы вернулись пораньше. Бабуля сокрушалась, что пять хвостов так и не влезли в морозильники, сказав, что и у тётки Лены тоже всё забито форелью. Я увидел с балкона, что Ленка с Танькой прошли домой на обед, и тут же забрав два хвоста, сбегал к ним. Девчонки глазам своим не поверили, и зацеловали так, что всего уделали помадой. Хорошо, что бабуля заметила и  предупредила, я хоть вовремя успел вымыть лицо, поймав себя на мысли, что очень стесняюсь Алёнки.
Слегка перекусив, переодевшись в деловые костюмы, и забрав три хвоста, мы рванули с Колюней на фирму, предупредив бабулю, чтоб собиралась на дачу с ночёвкой, чему она очень обрадовалась. Мы подъехали к центральному КПП. Новенькие эмблемы сверкали на солнце, придавая всей фирме какой-то праздничный вид. Николаичи работали по кабинетам. Я заслал к ним Колюню с подарочными хвостами форели, а сам проскочил до Иринки, и вручил ей шести килограммовую рыбку. Ирка от радости запищала, и чмокнула меня в щёку, оставив след от помады, а я не обратил на это внимания.
Проскочив в кабинет папки, я через селектор вызвал всех руководителей офиса и цехов, а когда все собрались, долго не мог понять, почему надо мной хихикают, пока Колюня не подал мне знак. Я встал, подошёл к зеркалу, удалил следы Иркиных губ, посмеялся над собой, что на те же грабли второй раз за день наступаю.
- Прошу извинить меня. Это всего лишь следы благодарности за рыбацкий трофей, а не то, что подумал Пётр Николаевич.
- Я именно так и подумал, что Ирина поблагодарила вас так, только за форель, и ни за что другое, Борис Александрович! - подъязвил дядя Петя.
Все собравшиеся немного посмеялись.
- Наверное, хороший улов взяли? - поинтересовался Игорь Николаевич.
- Лет на пять потянет, - отшутился я, и продолжил, - Дорогие друзья! Я, и мой брат Колюня, в смысле Николай Александрович, мы вам всем очень благодарны за вашу поддержку при проведении реформ на нашей фирме, за ваше доброе отношение к моему отцу и к нам, его сыновьям, за ваш безупречный труд, за вашу доброту. Завтра мы с Колюней встретим родителей, и постараемся удержать папку дома до четверга. А утром в четверг удержать его мы уже не сможем. Когда он всё увидит, что мы тут с вами наколбасили, боюсь, что придётся применять валокордин. Он ведь очень сентиментальный человек, а ваш подарок ему, это его давняя мечта, которую он не мог себе позволить. Но дело не в этом. У меня есть одно предложение. Есть два острова на заливе, Овчинный и Ягодный. Яхта «Алёнка» добежит до любого из них за пол часа. На борт она поднимает более двадцати человек одновременно, а на выходные погода должна быть идеальной, обещают двадцать семь градусов и яркое солнце. Думаю, что пикник на хорошем пляже с ночёвкой никому не повредит, поэтому остаётся выбрать только остров. Какие мнения на этот счет у коллектива?
Все одобрительно зашумели, задаваясь вопросом, брать ли своих жён и мужей, и решили что семьями будет лучше, но это шестьдесят человек, значит три ходки.
- Я свою «Аркону» тоже предоставлю под это дело, - сказал Игорь Николаевич, - и Павел Гаврилович «Ариадну», так что всех желающих за один раз увезём. Конечно, на Ягодном на много лучше, там пляж великолепный, с дровами для костра нет проблем, и место очень красивоё, и ягоды всякой полно, а главное что там совсем нет змей, но туда нужен пропуск в пограничную зону.
- Это я беру на себя, - сказал Пётр Николаевич.
- Вот и отлично, я знал, что никто не откажется от нашего предложения, и для климата в коллективе это очень хорошо, - сказал я. - Попрошу к концу четверга продумать меню, естественно без красной рыбы. Такого посола, как получается у моего братишки, всё равно нигде не найдём, а килограммов тридцать нарезки мы подкинем. Вот и всё, что я хотел вам сказать. Если кто-то хочет чего-нибудь добавить, или у кого-то есть какие-то особые пожелания, то, пожалуйста!
- Я думаю, что Александр Алексеевич в четверг сам объявит нам об этом, а то без него как-то неудобно? - спросила Эмма Фёдоровна.
- Именно так всё и будет! Папка сам всех пригласит, обязательно. Это я беру на себя! Главное, друзья, что ваше принципиальное согласие получено. Очень хочется, чтоб отношения в коллективе между всеми теперь были только искренние и дружеские. Всем спасибо, и до четверга! - попрощался я с коллективом.
Люди выходили из кабинета приветливо улыбаясь. Это очень радовало!
Мы быстро попрощались со всеми и поспешили домой. Переодевшись, забрав бабулю и Алёнку, кучу банок для консервации, мы через пятнадцать минут уже были на даче, по пути прихватив в магазине сотню килограммов сахарного песку.
Поспела медовая слива, дозрела последняя вишня, на кустах было полно крыжовника, малины, яблоки «мальвина» начали падать, появились спелые груши. Алёнка очень пристрастилась к медовым сливам. Бабуля рассказала ей, что из них получается самое вкусное варенье, и мы все вместе быстренько набрали четыре ведра крупных жёлтых слив.
Потом собрали остатки вишни, получилось три ведра, а малины набрали только ведёрко. Пока бабуля воевала со сливой, мы втроём быстренько перебрали вишню с малиной, и пересыпали ягоды сахаром. Вишню бабуля поставила вариться, а малину закатала в банки сырую, перетёртую с сахаром. Набрав яблок, мы порезали их дольками и разложили на солнце на веранде подвялиться, чтоб потом в варенье они не развалились в кашу.
На ходу перекусив, собрали все крупные стебли ревеня, почистили и перекрутили на комбайне. Бабуля добавила в ревень несколько перетёртых груш, слив и вишни, очищенных от косточек, и поставила вариться фирменное повидло. Провозились до восьми вечера, и решили поехать на краснохолмские озёра, взяв с собой лёгкий ужин. Вечер был тёплый, и время пролетело незаметно. Вернулись на дачу уже в одиннадцатом часу.
Я утащил уставшую Алёнку на мансарду, искупал её, уложил в кровать, искупался сам и лёг рядом с ней. Она немного поёрзав, и постреляв лукавыми глазами, забралась на меня, как в прошлый раз обхватила ножками за бока и подперев ручками голову за щёчки уставилась мне в глаза. Я тихонько рассмеялся, обнял её и она, пододвинувшись вперёд, припала своими губками к моим губам. Потом отодвинулась назад, положила голову мне на грудь, да так и уснула. Странно, но я больше совсем не волновался, и воспринимал всё происходящее как само собой разумеющееся.
Проснулся я оттого, что на подоконнике чирикала стайка воробьёв. Алёнка так и спала на мне, обхватив ручками за плечи. Я погладил её по спинке и слегка пощекотал по рёбрышкам. Она заулыбалась. Я подтянул её повыше, взял головушку руками и поцеловал в закрытые глазки, а потом, повернувшись, переложил её на спинку, и пощекотал животик. Алёнка открыла глаза и захихикала, пощекотав меня. Минут десять я барахтался с ней, как маленький ребёнок, поглаживая и пощипывая, а Алёнка звонко смеялась. Так мы и баловались, пока в комнату не вошёл Колюня, и не позвал нас делать зарядку.
К обеду бабуля полностью закончила возню с ягодами и фруктами, весь законсервированный урожай мы с Колюней перетаскали в подполье чулана. После обеда собрали свежие овощи, забив багажники обеих машин, и потихоньку тронулись до дома. Как всегда перетаскали урожай на кухню, а с пол ведёрка огурцов, пару молодых кабачков и немного молодой картошки я занёс Ленке с Танькой. Они предложили встретиться вечером, но я отказался, объяснив, что завтра рано вставать, так как надо ехать встречать родителей.
Пока бабуля воевала на кухне с привезённым урожаем, делая различные консервы, мы с Колюней подготовили на завтра свои костюмы, и Алёнкину одежду, как всегда один из самых красивых брючных костюмчиков, чтоб излишне не напрягать нашу добрую бабулю.
Колюня созвонился с Ленкой. После недолгого разговора он попросил один хвост форели, и я вынужден был покрутить пальцем у его головы, объяснив, что он тоже ловил эту рыбу. Колюня как всегда пооправдывался всякими глупыми отговорками, пока я не пообещал нашлёпать его по голой белой попе. Мы посмеялись над уже надоевшими всем глупостями, и братишка убежал.
Уложив после купанья спать Алёнку, я позвонил Ирке. Мы потрепались обо всякой ерунде, и о предстоящих выходных. В десять вечера прибежал Колюня, опять довольный и счастливый. Я не стал расспрашивать его про Ленку, понимая, что у них пока всё хорошо. В пол одиннадцатого мы завалились с ним спать.
По будильнику, ровно в семь утра, мы начали свой новый день в обычном режиме. Я видел, что Колюня сильно переживает, хоть и пытается не подавать вида. Излишняя суетливость и путаная речь его всегда выдавали с потрохами. Бабуля тоже заметила это, и даже пыталась успокоить Колюню, и хотя тот утверждал, что всё нормально, взволнованные глаза продолжали его выдавать.
Бабуля приняла неожиданное решение ехать вместе с нами. Алёнка очень обрадовалась, заявив, что бабуля поедет с Коленькой, а она, естественно со мной. Все стали одеваться. Бабуля внесла некоторые коррективы в детали одежды каждого, и после того, когда по её мнению всё стало соответствовать достойной норме, мы пошли к машинам.
В пятнадцать минут десятого наш кортеж стартовал по направлению в Питер. Пройдя милицейские посты и выскочив на трассу, мы прибавили газу, и не снижали скорости почти до самого Питера. Проскочив по Литейному мосту, сразу ушли на левую сторону внешнего кольца, обходя центр города с его извечными пробками, и удачно вышли прямо на Московский проспект. Без пятнадцати двенадцать мы прибыли в Пулково.
Ровно в двенадцать часов дня произвёл посадку самолёт, прибывший из Стамбула, и уже через десять минут мы увидели папку с мамой на выходе для пассажиров бизнес класса. Вот тут-то всё и началось. Женская половина семьи, за исключением Алёнки, распустила сопли – слёзы, а когда Алёнка сама влетела на руки к папке и, обняв его ручками за шею, расцеловала, тут и папаня слегка растрогался. Мама обняла Колюню, и у того глазки тоже повлажнели.
Этого только не хватало, разводить такую сырость. Пришлось вмешаться, и дурацкой шуточкой исправлять положение. Когда оба моих родителя, дёргая ногами в воздухе, начали меня обзывать дубинушкой и доморощенным придурком, я их обоих отпустил, пригрозив, что если замечу хоть один намёк на сопливые сантименты, то снова повторю свои глупости, возрастающие по геометрической прогрессии. Подействовало. Теперь уже все смеялись.
Притащили багаж, и я за умеренную плату уговорил обслугу донести четыре здоровенных чемодана до наших машин, и забросить их в багажники. Колюня попытался мне возражать, намекая, что у нас с ним вполне хватит сил разобраться с багажом, но я напомнил ему про шлепки по белой голой попе, и объяснил, что мы слишком прилично одеты, чтоб изображать грузчиков.
Колюня забрал в машину бабулю, маму и Алёнку, а папка сел рядом со мной. По пути до дому мы переговорили ещё раз обо всех изменениях, происшедших на фирме, и я сказал папке, что на пальцах всего не объяснить, что всё надо будет увидеть своими глазами, но только не сегодня. Он пытался протестовать, но я убедил его не ломать сценарий встречи, который готовит коллектив, предупредив, что на выходные готовится пикник на природе для всех работников фирмы и их семей, вобщем для тех, кто участвовал во всех преобразованиях. Папка согласился. Про подарочную яхту я, разумеется, ничего ему не сказал.
Ровно в три часа дня мы подъехали к нашему дому, и как на грех, я увидел, что прямо перед нашим подъездом, шарахается пьяная тётка Тоня. Этого счастья нам только и не хватало! Достав скотч, я выскочил из машины и окликнул её, показав ей рулон крепкой липкой ленты:
- Тебе сразу ротик залепить, или сама догадаешься исчезнуть?
Ответа не последовало. Высоко подняв указательный палец, как будто что-то вспомнив, под всеобщее хихиканье отдыхающих во дворе женщин, тётка Тоня удалилась в направлении винно-водочного магазина, что-то бормоча себе под нос. Мы благополучно поднялись домой, подняв за один раз с Колюней все четыре здоровенных чемодана.
Бабуля сразу начала хлопотать по поводу праздничного стола. Заготовки все были сделаны ещё вчера, поэтому много времени подготовка не заняла. Помогали все. Колюня разделал форель, удалив все кости, и аккуратно настругал её ломтиками. Алёнка носила посуду, и заправляла салатики, я быстренько начистил картошки, мама с папой готовили мясо. К половине пятого всё было готово.
Впервые за нашим столом в гостиной собралась обновлённая семья в полном составе. Не обошлось без сантиментов, но волнение уже не заставляло никого нервничать излишне. Колюня вытащил спрятанные подарки, и вручил маме золотую брошь в виде буквы «З», а папке такую же, как у нас, золотую заколку для галстука. Я подарил родителям по солидному «паркеру», сказав, что люди умственного труда должны пользоваться авторучками а не автописьками. Меня опять поругали за мой дурной язык, а я, как всегда, свалил всё на дурную наследственность. Родители, раскрыв чемоданы подогнали нам с Колюней шикарные костюмы, по паре турецких свитеров, кожаных курток и дублёнок. Алёнку тоже нарядили во всевозможную кожу, а бабуле подарили норковую шубу, шапку и шикарные сапоги, вобщем все были одарены по самое некуда.
В восемь вечера застолье наскучило. Дружно убрав стол, каждый занялся своими делами. Колюню отпустили, и он тут же слинял к Ленке. Папка ушёл к себе в кабинет, а я, забрав маму и Алёнку, повез их на карьерное озеро. Алёнка разрывалась между мной и мамой, которая сразу заметила сильную привязанность ко мне со стороны сестрёнки. Она сильно переживала, когда я катал Алёнку на спине по озеру, боясь, что та соскользнёт с меня. Метров за двадцать до берега я шепнул Алёнке, чтоб она показала маме, как умеет плавать. Естественно, что такой фокус поначалу испугал мать, но когда Алёнка, выйдя из воды, заявила, что она давно хорошо плавает, мама потихоньку успокоилась.
К десяти вечера мы вернулись домой, а в пол одиннадцатого прибежал Колюня, как всегда счастливый и улыбающийся до самых ушей. Мама искупала Алёнку, и пыталась уложить спать. Алёнка долго ворочалась и, в конце концов, попросила позвать меня. Я чмокнул её в губки, незаметно ущипнув за верхнюю, и Алёнка через пару минут, как всегда, засопела носиком. Мама была крайне удивлена, но бабуля ей что-то тихонько объяснила, и потом весь остаток вечера мама с каким-то удивлением поглядывала на меня, ни о чём не спрашивая.
В семь утра мужская половина семьи была уже на ногах. Тихонько сделав зарядку, приняв душ и позавтракав, кортежем в три машины мы отправились на фирму. Встречу папке устроили самую радушную. Больше часа он ходил по всей территории, не переставая удивляться и радоваться всем новшествам, а когда зашёл в свой кабинет, то вообще всплеснул руками от неожиданности. Я быстренько показал ему, как работает аппаратура, и он минут двадцать рассматривал всю фирму через мониторы, прищелкивая языком от удовольствия.
Без пяти десять в кабинет зашли оба Николаича, и попросили отца выйти во двор. Почти весь коллектив фирмы собрался перед офисом, и Игорь Николаевич вручил папке документы на новую яхту. Вся процессия двинулась к стапелям. Белоснежная красавица «Алёнка» ждала момента спуска на воду. По старой традиции, о её борт была разбита бутылка шампанского, и судно плавно вошло в воду, под аплодисменты всех присутствующих.
Я шепнул папке, что пикник запланирован на острове Ягодный. Пётр Николаевич, упреждая вопрос отца, протянул ему документы, разрешающие въезд в пограничную зону надвое суток трёх яхт, и списки пассажиров. Папка попытался что-то сказать коллективу, но у него перехватило горло. Явно, что такого подарка он не ожидал. Взяв себя в руки, он поблагодарил всех, и пригласил на пикник на предстоящие выходные, и при этом так разволновался, что пришлось заставить его проглотить пару таблеток пустырника.
Минут через пять сотрудники разошлись, а мы с папкой и Николаичами взошли на борт белоснежной Алёнки. Папка, смущённо улыбаясь, нежно гладил штурвал и рычаги управления, лепеча какие-то глупости, типа как Колюня, после мобильника. Мы все по-доброму над ним хихикали. Открылись ворота дока, и папка запустив двигатель, немного погоняв его на холостых оборотах, и внимательно прослушав звук работы дизеля, вывел яхту в бухту, затем в залив, дал полный ход, и как маленький мальчишка, балуясь и пританцовывая, начал закладывать такие невообразимые виражи, что Игорь Николаевич только качал головой, а Пётр Николаевич, просто от души смеялся над взрослым ребёнком.
Вернувшись в док, папка аккуратно пришвартовался, осмотрел дизель яхты, и мы прошли опять в офис, расположившись в отцовском кабинете. Папка позвал Ирину и попросил сделать всем чай с конфетками. Я нахально подмигнул Ирке, а она не смущаясь подмигнула мне, заулыбалась и вышла. Папка крикнул ей вслед:
- Ирина! Ты бы поостереглась этого молодого нахала. Хоть он мне и сын родной, но бабник ужасный!
- Ты же меня не пальцем делал, так что всем понятно в кого дитятко уродилось? - тут же подрезал я папку, а он запустил в меня скомканной бумажкой, - Можешь обозвать придурком доморощенным, только вопрос, чьё воспитание?
- Вот что с ним таким сделаешь? - сокрушался папка, а все присутствующие смеялись, - Я ещё с Ириной разберусь!
- А разряд то, позволит? - опять подколол я папку, но тут вошла Ирина с чаем и конфетами, так что до её ухода, папка вынужден был молчать.
- Ты, о каком разряде, Бориска? - спросил Пётр Николаевич.
- С Иркиным станком разбираться! - ответил я, и все опять засмеялись.
Постучавшись, в кабинет зашла Эмма Фёдоровна и, заговорщицки улыбаясь, протянула мне лист бумаги, а затем, извинившись, удалилась.
- Ты, тут всех баб уже на фирме охмурил, засранец! - не унимался папка.
- Любви все возрасты покорны, а у меня по жизни предназначение такое, и вообще, Александр Алексеевич, зависть, это большой грех! - тут же парировал я.
- Грех это то, что я мало тебя в детстве по заднице лупил. Вот сейчас бы тебе ремня прописать, Жигало малолетний!
- А на шкафу посидеть нет желания? Кровожадный ты папка, да и поздно уже ремешок применять. Нет, чтоб порадоваться в какие руки эстафету передаёшь, а ты всё только к ремню да заднице сводишь. Слишком узка твоя философия!
Мужики продолжали хихикать над нашей надуманной перепалкой.
- Ладно, согласен! Один чёрт тебя засранца не переспорить. Что за бумажку тебе Эмма принесла?
- Сверх секретное меню на выходные. На посмотри, может чего добавить надо? Постарались всё участь, но вдруг у господина директора вкусы особые? Сразу скажу, что шейки матки северного оленя в собственном фуфле там нет.
- Опять своё ослоумие демонстрируешь? Хорошее меню, и меня в нём всё устраивает. Мужики, а где ночевать то там на острове будем? - поинтересовался папка, закончив с меню.
- У кого свои палатки, те сами возьмут, а для остальных в прокате десять штук взяли, с надувными полами. С бытовухой всё в порядке. Столы с лавками уже сколотили. Бензопилы подготовили. Котлы, мангалы и коптильни тоже есть. Штыри металлические и арматуру подготовили для всех случаев жизни. Мы вечером в пятницу туда мужицкий десант кинем, чтоб к субботнему утру там уже всё на месте стояло. Я предлагаю, чтоб Бориска с Николашей тоже поучаствовали, там общее руководство тоже нужно: место хорошее выбрать, сетку волейбольную натянуть, разместить всё как положено, чтоб молодняк не мешал тем, кто постарше, розу ветров учесть, чтоб потом песку с шашлыками не наесться, - предложил дядя Петя.
- Колюня без Ленки не поедет, а я без Ирки не хочу. Ну, понимаю, что я какашка, но всё равно не хочу без Ирки! - вредничал я.
- Сам иди и договаривайся с ней, или ты хочешь, чтоб я её за тебя сам попросил? - спросил папка улыбаясь.
- А во прикольно было бы? - продолжал дурачиться я, - Да шучу я пап!
- Мои парни тоже с подругами будут, так что нет проблем! - добавил Пётр Николаевич, - Вы с Игорем их часов в пять туда двумя яхтами со всеми хахаряжками и спиртным забросите, а в субботу продукты, и оставшихся тремя яхтами в девять утра перевезём. Парни на ночь сети поставят, чтоб щуки и леща за ночь и утром взять. Там места рыбные. Две резинки под моторами у них есть.
- А продукты кто закупит? Деньги то я дам, только тут объём большой, и вес приличный, - спросил папка.
- Мы с Бобой завтра всё приобретём и привезём. Лишь бы в холодильниках места хватило, и пару человек, пап, в помощь таскать продукты надо будет, - ответил Колюня.
- Пётр Николаевич своих хлопцев в помощь выделит, а на первом этаже, в будущей столовой, два промышленных ЗИЛа по три куба объёма уже стоят, так что в этом тоже нет проблем, - ответил Игорь Николаевич и добавил, - я их по случаю на судостроительном за три копейки выкупил.
- Ну, тогда вроде всё обсудили. А как фирма изменилась, ребята, и как люди все улыбаются?! Мне так непривычно на всё это смотреть! Спасибо, мужики! - сказал папка, сияя от удовольствия.
- Вы Борису Александровичу спасибо скажите. Никогда не забуду, как он зарвавшуюся охрану вместе с родственничками с фирмы выпер. Всё по закону, даже морды некоторым набил, и то по закону, особенно этому Андрею, ворюге! - сказал Игорь Николаевич.
- Да ладно, чего уж там. Этот Германович сам себя покалечил. Вы же все свидетелями были, как он тут с полом воевал, падая на равном месте, а я только рядом стоял, - начал оправдываться я, не желая лишней огласки.
- Скромница ты наш! Да тебя в городе уже давно Робин Гудом окрестили! Я папке то твоему, кое-что всё равно расскажу! - добавил Пётр Николаевич.
- Не нужно. Сказки всё это. С придурком доморощенным и дубинушкой, это я согласен, а Робин Гуд, это вымысел. Может, мы с Колюней пойдём? Ему к Ленке пора пупками потереться, а мне курей в курятнике надо посчитать, а? - спросил я.
- Бегите жеребята, а мы тут ещё немного потолкуем, - сказал папка, - Пусть Иринка нам чайку ещё сделает, как я люблю. Она знает.
В приёмной я быстренько переговорил с Иркой, чтоб она в пятницу к пяти была готова, и передал просьбу отца, на счёт чая. Мы тут же погнали в туристический магазин, и купили себе по палатке «Енисей-2», а для родителей и Алёнки взяли «Енисей-3» с надувными полами. Весь туристический инвентарь подготовили на завтрашний день, чтоб не возиться с загрузкой.
Дома рассказали о том, что произошло на фирме. Мама была ужасно рада, и жалела, что не поехала с нами утром, а бабуля даже всплакнула, узнав, что яхту назвали «Алёнка». Мы уговаривали и её поехать с нами на остров, но она отказалась, потому что ждала на выходные из Питера свою старую подругу. Потом мы с Колюней перекусили и прикинули, сколько красной рыбы завтра возьмём с собой. Бабуля сказала, что четырёх рыбин хватит за глаза и за уши, и что больше она всё равно не даст. Мол, нечего раздавать такую вкуснятину, самим надо. Мы прикинули, что двадцати пяти килограммов нарезки точно должно хватить.
Колюня сорвался до Ленки, а я прокатил маму с Алёнкой по магазинам, и потом уехал к Серёге. Они с Санькой сидели в гараже и о чем-то тихонько разговаривали.
- Привет, парни, о чём тоскуем? - поздоровался я.
- Да с девками посрались, - ответил Серёга.
- А в чём не сошлись? - поинтересовался я.
- Да долбятся кроме нас, с кем попало, вот и полаялись! - ответил Санька.
- Ну парни, это же не горе! Могу наколочку дать на тёлок. Помните двух сестёр двойняшек Светку и Любку Железновых с Куйбышева четыре? - спросил я.
- Ну!
- Сами разберётесь, или сказать, кто из них по ком сохнет?
- Да не тяни ты кота за яйца, Боб! - оживился Санька, - Мне Светка нравится, давно на неё глаз положил!
- А мне Любка нравится, только она какая-то очень тихая, стеснючая, - засомневался Серёга.
- Ну-ну! Обе как швейные машинки «Зингер»! Можете в одну койку в первую же ночь вчетвером нырять. Надеюсь, вы мне верите? Только если будете слишком серьёзно западать на них, то и они вас быстренько пошлют подальше. Дней десять с ними покувыркайтесь, и опять к Наташке с Людкой под одеяло, ну и сами себе следующих карасей приглядывайте. Я и так уже вам почти все кружки моего члена на прокат сдал. А вам пора и совесть поиметь, ебаришки несознательные!
- У тебя на языке, Боб, всё так легко получается! Только, как и когда мы к этим сестрёнкам подъедем? - спросил Серёга.
- На машине, прямо сейчас можно, пока они со двора не срулили. Мне до Женьки Кирилова надо подъехать по вашему делу, ну замки на гаражи он ведь нам с Колюней делал, а вы со мной будете, типа чтоб о сроках и о цене договориться. А девок, как бы случайно подклеите. Чё врубились? - спросил я.
- Ну, поехали. Хрен тебя знает, может, что и выйдет?
Мы въехали во двор на Куйбышева, где я жил десять лет назад. Светка с Любкой сидели на скамейке среди подружек. Я подозвал их, и они, заулыбавшись во весь рот, подошли. Мы поздоровались, я их перезнакомил с парнями, и спросил:
- Жеку Кирилова не видели?
- У Селезня пиво хлещет, пьяненький уже, - ответили девчонки.
- Хреново. По пьяни дела не делаются. Ладно, пойду посмотрю, парни, может не совсем ещё кривой, а вы девчонок пока развлекайте.
Я поднялся на третий этаж центрального подъезда до Селезня, и зашёл в квартиру. Оба кореша были сильно пьяны. Вобщем, разговора по делу не получилось, и я вернулся на улицу.
- Хреново дело. Опоздали. Его в пять вечера на проходной надо ловить, а тут бесполезно. Полные дрова, причём оба. Я парни тороплюсь, а вы бы лучше соседок моих бывших покатали, в кафешку сводили. Хорошие девчонки, только скучно им тут семечки лузгать!
- Да мы не против, всегда готовы! - сказал Серёга.
- Тогда я погнал. В понедельник увидимся, а то у меня куча дел в связи с папкиным приездом. В субботу нашу яхту обкатывать будем.
- Какую яхту? - удивились парни.
- Белую! Большую и красивую! «Алёнка» называется! Права на вождение сделаю, тогда и вас покатаю, если папка разрешит.
- Почему у меня папка не олигарх? - вслух задумался Санька.
Я поехал к дому. Времени было только девять часов вечера. Ленка с Танькой торчали на балконе и, подмигивая, зазывали к себе. Пришлось приземлиться на их аэродроме на полтора часика. С двумя оказалось очень интересно. Сполоснувшись у них под душем после развлечений, я убежал. Колюня уже был дома, а на часах было одиннадцать. Алёнка уже спала. Папка сидел на балконе. Он позвал меня. Пока Колюня стелил постель, мы коротко переговорили.
- Точно сказки какие-то мне про тебя Петро понарассказывал. Поверить не могу. Неужели всё правда, Бориска?
- Ты о чём, пап?
- Ленинградское шоссе, Приморское шоссе, Гвардейское шоссе, карьерное озеро, озеро Красавица, ДК «Полтинник», не говоря уже, что два наряда на фирме отметелил вместе с Германовичем, да всех алкашей разогнал, сучек с отдела экономики выставил за дверь. И всё это за какой-то месяц? Жестокости в тебе очень много, Бориска. Может тебе как-то поспокойнее жить надо, не пожалеешь потом?
- Жалею, что до сообщников Германовича в цехах не добрался. Поздно просекли, что эта связь с бывшей охранкой существует, а то бы и там порядок навёл! Да я то что. Ты посмотри, как тебе дядя Петя фирму вылизал, и систему какую воткнул. Говорил же тебе, что при нём даже муха собственной какашки с территории не вынесет. Сейчас девять человек на фирме под особым контролем, один из охраны, и восемь цеховиков. Если проколются, то за руку будут сразу пойманы. У дяди Пети глаза и уши не только на фирме. Он проблему в комплексе на много шире видит.
- Я тоже это понимаю, и помню, кто его привёл.
- А у него проблема, пап. Мужик машину давно мечтает купить, а кредит беспроцентный на фирме попросить стесняется, да ещё скромничает на счет самой машины.
- Вот тут, давай поподробнее, - заинтересовался папка.
- Форда «фокуса» хочет, но боится, что финансово не потянет, и что машину могут подсунуть неудачную.
- Понятно. Я ему сам машину подгоню. Это не проблема. Через неделю уже кататься будет, и скидочку придумаю, чтоб в пол цены ему обошлась. А ты лучше про себя рассказывай, не виляй в сторону.
- А что про себя? Колюня тоже помогал мне во всём. Просто у меня знаний побольше, чем у него, да и тётки на работе тебе не врут, что я во многом разбираюсь на уровне нормального специалиста, и Колюню натаскиваю. Так что, когда через полтора года в армию уйду, один ты не останешься.
- Я не совсем об этом. Тут-то всё нормально, даже очень хорошо. Но, как мне относиться к тому, что Петро мне сегодня рассказал? Вот все твои выходки понимаю, только Гвардейское шоссе… не понимаю?!
- А там ничего понимать не надо. Я не шучу, когда говорю, что за любого из нашей семьи порву кого угодно, и Колюня кого угодно порвёт. И ни один мускул не дрогнет. Проверено неоднократно. Можешь мне не говорить, что всё это очень жестоко и рискованно, я и сам знаю. Но, так надо было! Поверь, всё до мелочей рассчитано было. По максимуму, но не сверх меры!
- Петро так же мне о тебе сказал, но он тоже переживает из-за твоего юношеского максимализма. Он сказал, что когда ты на его глазах какому-то уроду с одного удара череп раскроил, он ещё не переживал, но когда ты на него харкнул и помочился, тут ему очень тревожно стало. Что на это скажешь?
- Тот урод Колюне позвонок локтём по подлому вышиб, а я ему мозги из башки вытряхнул, чтоб всю оставшуюся жизнь своими какашками игрался. Так что поссать на него было безобидной шалостью. Сам подумай, сколько людей из-за тех шестерых уродов пострадали, были избиты, оплёваны и обосраны, и правды нигде найти не смогли?! Вот я и разрешил себе отомстить хоть один раз этим гнидам за всех сразу, потому и изуродовал их всех, чтоб всю свою поганую жизнь помнили, что добро с кулаками против их подленького зла – это страшно! Не надо меня за это осуждать. У меня своя логика в этом, может и неправильная. Бог рассудит.
- Не осуждаю я тебя, Бориска, понять пытаюсь. Для меня тоже такие вещи очень туманны. Может потому, что не бывал я в таких переделках, но всё равно, тревожно мне за тебя. Я тебя таким и представить даже не могу.
- Вот и хорошо. Ничего не надо представлять. Я ведь сам надеюсь, что больше мне никогда не придётся такие дела делать. Потом очень плохо спать, мысли одолевают всякие. А ответ у меня только один: так надо было, потому что если ни я, то кто? Все, кто там были, меня поняли, и парни тоже поняли, когда объяснил им, что мне публичным палачом быть, не очень хотелось, но… так надо было! Давай забудем, пап, да и спать пора уже. Попробуй поверить, я не сторонник насилия. Обстоятельства оказались выше моих сил, вот и взял на себя лишнего. Пойду я, пап.
Я ушёл, а отец ещё долго оставался на балконе. О чём он думал? Не знаю.
Колюня ждал меня. Я забрался к нему под одеяло и прижался к своему здоровому, тёпленькому братишке. Он без слов понял, что мне очень тревожно, обнял меня за плечи, а я уткнулся носом в его плечо. Он гладил меня по голове, а я слышал в своей душе его мягкий добрый голос: «Успокойся, Боба. Всё будет хорошо, я с тобой».

15. Добрый финал.

В семь утра, когда мы только начали с Колюней зарядку, в комнату пришёл папка. Лицо у него было ещё более озабоченное, чем вчера.
- Что случилось, пап? - спросил я.
- Правду хочу знать! - строго ответил он. - После вчерашнего разговора с тобой, я пошёл продышаться, и Витьку Матвеева встретил. Город он объезжал, ну и меня покатал немного. Про Петрозаводск рассказал, как у тебя, Коля, родственники погибли, и как двух мерзавцев кто-то казнил. Я сразу понял, что это ваших рук дело, ребята, несмотря на ваше сто процентное алиби. Как такое стало возможным?
Мы с Колюней молчали, не зная, что и сказать. Отец смотрел на нас обоих и ждал. Колюня поставил стул напротив дивана, усадил туда папку, потом позвал меня присесть рядом с собой на диван. Таким уверенным и спокойным я братишку никогда ещё не видел, но сразу почувствовал, как его спокойствие передаётся и мне.
- То, что я сейчас расскажу, пап, - начал Колюня, - может всем показаться странным и неправдоподобным, но, тем не менее, всё это так. Полную правду о происшедшем, знает только моя мать, и тайну эту она с собой в могилу унесла. Когда мы с Бобой забирали Алёнку, мать впервые увидела Бориса, и пока он ездил оформлять бумаги на сестрёнку, она сказала мне, что Борис – это мститель от Бога, который справедливо накажет двух негодяев, и что я во всём должен ему помогать, а потом мы оба должны обо всём забыть и простить её за всё. Я тогда ничего не понял. Мать по жизни очень странной женщиной была. Она в миске с родниковой водой могла увидеть прошлое, настоящее и будущее любого человека. Её все считали колдуньей, да оно и на самом деле так было. Я тогда пытался узнать у неё, о чём она говорит, он ответ был короток, что придёт время, и я сам всё узнаю. Вспомнил я об этих её словах в тот день, когда сдал вступительные экзамены. Как только за мной приехал Боба и рассказал об Алёнкиных кошмарах, мне сразу стали понятны слова матери, и её последний наказ, помогать во всём Борису. В ту же ночь мы всё и свершили, толком не осознавая, чего творим. На следующий день на месте казни побывала моя мать. Она забрала у ещё живой Аньки мобильный телефон и, несмотря на мольбы о пощаде двух подвешенных, спокойно ушла оттуда, оставив их мучиться. После её ухода эти двое почти сразу умерли, и мать это знала. Она купила отравленной водки, напоила своего мужа, потом с Анькиного телефона отправила сообщения двум, ранее изнасилованным этими гадами подросткам, о том, что насильники висят в сарае на пятнадцатом километре заброшенной дороги, на старом лесничем кордоне. Одному из подростков она позвонила и, убедившись, что тот прочитал сообщение, сказала, что сарай надо сжечь, чтоб избавиться от страха. Сделав последнее дело в своей жизни, мать отравила и себя. Получившие сообщения подростки, сообщили эту информацию ещё двоим, таким же пострадавшим от этих мерзавцев, и в эту же ночь, они, вчетвером, сожгли сарай с мёртвыми негодяями, а вместе с ними свой страх и обиду, также как, страх и обиды всех детей, изнасилованных этими подонками. Народ в Петрозаводске считает, что всё это дело рук моей матери. И милиция так думает, только объяснить ничего не может. Мать сознательно всё так запутала, и никаких концов после себя не оставила. Мы с Борисом были всего лишь орудием в чьих-то руках. Вот и всё. Но об этом надо забыть, чем быстрее, тем лучше. Спросите, откуда я всё знаю? Отвечу, от родниковой воды в миске. Видно что-то по наследству от матери и мне передалось.
- Но ведь вас в ту ночь до двенадцати многие в городе видели, даже разговаривали с вами, и обе ваши машины зафиксированы в разных точках свидетелями. С четырёх утра вы в поле зрения всей охраны находились, а ваши машины после двенадцати ночи никуда с фирмы не выезжали. Это что за фокус?
- В том то и дело, что хорошо продуманный фокус, - ответил я, - только одного не пойму, пап, что тебя то так беспокоит?
- Зачем вы это сделали? - спросил папка.
- За Алёнку отомстили и за всех поруганных детей. Менты с прокуратурой более двадцати случаев расследовать не смогли. Сколько же это могло ещё продолжаться? А Алёнка за что пострадала? По чистой случайности эти подонки не смогли довести до конца своё грязное дело. Ты можешь себе представить голого подонка с ***м наперевес около голенькой, загнутой раком Алёнки, которую держит её в такой позе родная сестра?! А, папа?! Не могли мы пройти мимо всего этого безучастными, вот и сделали то, что сделали! Только нет больше этого дела, и никогда его не было! Бог их покарал. Всё, пап! Давай забудем, чтоб больше никогда не вспоминать, прошу тебя! - ответил я.

Отец ушёл, а мы продолжили делать зарядку. За завтраком уже никто, ничего не вспоминал, как будто никакого разговора между нами не было. Я рассказал, как вижу подготовку к пикнику, и спросил у отца, где можно раздобыть армейские пятидесяти литровые термоса, под шашлычное мясо и разделанную рыбу, сказав, что неплохо было бы, и под свежие овощи, и другой скоропортящийся продукт – такие же заполучить. Папка перезвонил какому-то знакомому интенданту в морскую часть, и договорился о шести термосах.
Я тут же позвонил своему приятелю с продуктового рынка Боше – армянину, и сделал заказ на сто килограммов шашлыков, приготовленных по старинному рецепту в сукровице, а заодно на фрукты и овощи. Боша взвизгнул от восторга за столь огромный заказ и сказал, что к двум часам дня всё будет готово. После этого я созвонился с Юркой Гороховым, начальником оптовой продуктовой базы, по поводу спиртного, хорошей колбасы, масла и сыра, и он пообещал к одиннадцати утра подготовить весь заказ.

Папка уехал на фирму, а мы с Колюней сгоняли в воинскую часть морской пехоты за термосами. Четыре термоса закинули на рынок к Боше, один отвезли домой, где Колюня сразу занялся разделкой рыбы, чтоб на берегу её оставалось только разложить по блюдам. Я сгонял на базу к Юрке, забрал свой заказ на спиртное, колбасу с сыром и маслом, прикупил у него одноразовой пластиковой посуды на все случаи жизни, и сразу всё отвёз на фирму.
Парни из охраны разгрузили мою тачку, и я погнал дальше. Договорился на хлебозаводе, чтоб на завтра они подогнали к восьми утра машину со свежим хлебом и кондитерской выпечкой прямо на фирму, и сразу оплатил заказ, после чего заскочил на кондитерскую фабрику, и купил там самых свежих конфет и тортов строго по списку Эммы Фёдоровны.

Разгрузившись на фирме, я поехал до дому, забрал Колюню с уже разделанной, упакованной в герметичные мешки, и уложенной в термос рыбой, и мы уже двумя машинами рванули с ним на рынок до Боши. Проверив заказ и рассчитавшись, мы, по совету Боши, приобрели несколько больших мешков с углём, и жидкостью для розжига. Сверх заказа счастливый армянин накидал нам в термосы кучу зелени и всевозможных приправ, сказав, что может теперь неделю не работать, и заняться завозом нового товара. Мы пообещали ему хорошую рекламу, и он добавил в качестве подарка большой ящик спелых гранатов.
Закупив по пути оливкового масла, кетчупа и майонеза, мы основательно перегрузили свои «рено» и еле привезли всё на фирму. Эмма Фёдоровна, с Еленой Леонидовной и Иркой проверили все продукты по списку, разложили на своё усмотрение, что в ящики, что в термосы, и ребята охранники перетаскали всё в холодильники. Через пол часа мы с Колюней подвезли газированные напитки и минеральную воду, с упаковками чая и кофе.

Парни их охраны, под руководством дяди Пети уже грузили столы, лавки и прочее снаряжение на яхты в доке. Кто-то из персонала приволок десяти киловатный генератор, и приличную звуковую аппаратуру с хорошим микшерным пультом и приставкой караоки. Не хватало только микрофонов, хотя стойки для них были.
До отхода на остров Ягодный оставалось полтора часа, и мы погнали домой за своим снаряжением. Мама с Алёнкой нам подготовили наши шмотки, а мы рассказали обо всей подготовке праздника. Я прихватил мини дисковый проигрыватель с кучей фонограмм и микрофонами, чтоб поразвлекать на пикнике толпу, и дать возможность всем желающим проявить свои таланты. Хотел взять синтезатор, но мама меня отговорила, сказав, что вполне достаточно гитары.
Мы попрощались до завтра, и погнали за Ленкой. После их с Колюней ссоры и примирения я с ней ещё ни разу не виделся. Ленка предстала передо мной совсем другим человеком. Вся заносчивость супер красавицы из неё куда-то испарилась, и от этого она стала ещё более привлекательной. Она чмокнула меня в щёчку и поблагодарила за то, что помог ей восстановить отношения с Колюней. Я по-глупому отшутился, пообещав, что если они ещё хоть раз поссорятся, то отшлёпаю обоих по голым белым попам.

На территории фирмы мы проехали прямо к доку, быстренько забросили свои пожитки на «Алёнушку», показав папке новые палатки и прочее туристическое снаряжение. Ирка уже была на борту, и немного критически рассматривала Ленку. Я тихонько сделал ей замечание, и она сразу изменилась в лице, сообразив, что находится не в кабаке. Через пять минут две яхты вышли в залив, унося нас на один из самых красивых островов Финского залива.
С высоты птичьего полета, Ягодный напоминал огромную толстую кобру, с раскрытым капюшоном, изогнувшуюся в виде огромной буквы «С». В районе перехода головы в шею этой кобры был старый полуразрушенный пирс, с хорошим подходом к нему для судов. Во время Великой Отечественной Войны на острове было какое-то секретное финское производство, но в сорок четвёртом году на острове всё было взорвано. Следы воронок на серпообразной части острова, давно заросли кустарником и всевозможной травой. Здесь было полно черники, брусники и княженики, не говоря уже об обилии одичавшей чёрной и красной смородины.

Финны в своё время истребили на острове всех змей, так как кроме производства, здесь когда-то жили люди. Ближайшие острова были очень далеко, более пятнадцати километров. Именно этим и объяснялось полное отсутствие гадюк и медянок на Ягодном, хотя ближайшие к нему острова Лиханиеми и Овчинный, просто кишели этой пакостью. Внешняя часть острова была скалистой, а глубина залива у обрывистых берегов превышала четыре метра. Своим серпообразным телом остров огибал красивейшую лагуну. Никаких построек на острове не сохранилось, и он казался абсолютно диким.

В ста метрах от полуразрушенного пирса на капюшоне кобры, начиналась огромная поляна, полтора на полтора километра, поросшая мелкой травой, как будто кто-то постоянно её выкашивал. На серпообразной части острова было несколько участков леса из елёй сосен, берёз и рябин. Были и две дубовые рощи, давно искусственно выращенные здесь неизвестно кем, в которых грибов всегда было видимо невидимо, особенно белых.
Внутри серпообразной части острова была великолепная бухта с чистой зелёно голубой водой, куда впадали три родниковых ручья. Глубина бухты не превышала  трёх метров, но этого вполне хватало встать здесь на якорь любой яхте в случае необходимости защититься от шторма. Всё побережье следовавшей за бухтой лагуны, представляло собой огромный чистый песчаный пляж, защищённый от волн залива причудливой формой острова так, что морской прибой не мог принести сюда на берег никакого мусора. Остров был просто феноменальным.

Мы все вместе быстро разгрузили яхты. От пирса до ближайшей дубовой рощи было не более ста пятидесяти метров, поэтому устанавливать лагерь решили именно там, на границе леса и огромной поляны, тем более что до пляжа оттуда было не больше трёхсот метров, а в сотне шагов бил родник с исключительно чистой водой, порождая один из ручьёв.
Девчонок с нами было шестеро, и они сразу начали заниматься ужином, а четырнадцать парней, распределив обязанности, стали обустраивать лагерь. Четверо ребят из охранной службы, приведя в рабочее состояние резиновые моторные лодки, поехали устанавливать глубинные сети в местах, указанных на самодельной карте Петром Николаевичем.

Оставшиеся десять человек, и мы с Колюней в том числе, быстро поставили привезённые палатки, собрали, сколотив гвоздями столы и лавки. К возвращению рыбаков оставалось только разобраться с генератором и установить лампы освещения по территории лагеря, на заранее подготовленные и вкопанные деревянные столбики. Дров для костров натаскали из леса, и с помощью бензопил заготовили несколько больших поленниц. К десяти вечера лагерь был готов, а у девчонок поспел ужин.
Парни утащили подальше в рощу и запустили генератор, протянув от него по деревьям кабель, и подключив звуковую аппаратуру. Под хорошую музыку всем стало намного веселее. Ужинали недолго. Пока солнышко клонилось к горизонту, все успели по несколько раз искупаться. После захода солнца стало быстро темнеть, и мы включили лампы фонарей. В выкопанные холодильные ямы, обложенные толстым полиэтиленом, мы с Колюней убрали из двух термосов привезённые с собой овощи и зелень, так как в пол двенадцатого парни поехали на первую проверку сетей, и термоса теперь нужны были для рыбы. Гермопакеты с сухим льдом, защищённые толстым слоем пенопласта, нам удалось хорошо сохранить, так что рыба в термосах протухнуть до завтра не могла.

Первый улов был не очень большим: десяток крупных лещей, и четыре двух килограммовые щуки. Мы быстренько вшестером выпотрошили рыбу, и закинули её в первый термос с хорошим куском сухого льда. В три часа ночи улов был уже чуть побольше. Щук было девять, а лещей двенадцать, и выпотрошенные тушки заполнили первый термос. Парням спать не очень хотелось, но девчонки немного устали. Колюня уже в час ночи утащил Ленку в свою палатку, которую он по моему примеру поставил, чуть углубившись в рощу, чтоб за молодыми меньше подглядывали. В пол четвёртого мы с Иркой тоже ушли в палатку, с пол часа покувыркались, сделав друг другу приятно, и уснули.

В восемь утра мы с Иркой уже были на ногах, удивляясь, что за каких-то четыре часа нормально отдохнули. Старший из охранников – Пашка, рассказал, что в три часа ночи он переставил две сети, сдвинув их буквально на пару десятков метров, в сторону торчащих из воды камней, и не ошибся. Из обеих сетей в шесть утра извлекли полтора десятка здоровых угрей. Все сети ребята подтянули именно к этому месту. Половина второго термоса была уже забита лещом и щукой, а в больших проволочных садках из нержавеющей стали, опущенных в воду на тонких тросах, как змеи извивались угри.
В пол десятого утра ребята приволокли ещё штук тридцать угрей, и забили до отказу потрошеными лещами и щукой второй термос, а на горизонте в это время показались три яхты. Через десять минут вся поляна была заполнена приехавшими отдыхать. Почти все на этом острове были впервые, и не уставали восхищаться его красотой. Яхты были быстро разгружены, и обустроившись на подготовленном новом месте все занялись праздничным столом. Разожжённые мангалы и заправленные коптильни издавали жутко аппетитные запахи. К двенадцати дня все уселись за накрытые столы.
Негромко играла музыка, не мешая людям отдыхать. Добрые слова в адрес отца и всей нашей семьи не прекращались. После двух часов дня основная масса народа перекочевала на пляжный берег. Колюня с Ленкой пару раз исчезали с поляны, так же, как и я с Иркой, а потом возвращались, но от папкиного зоркого взгляда ничего не ускользало, только с той разницей, что за Колюню он был доволен, а нам с Иркой втихоря грозил пальцем, на что я также втихоря показывал ему кукиш, и папка втихоря смеялся.

Мы с Колюней позанимались нашими упражнениями, а глядя на нас, и ребята из охраны тоже подключились к нехитрым спортивным занятиям. Мама с восторгом наблюдала за нами. Я забрал Алёнку и посадив себе на спину, долго катал её по бухте, а Ирина с Ленкой и Колюней брызгались, плавая вокруг нас.
Эмма Фёдоровна, Людмила Фёдоровна и Елена Леонидовна с их мужьями постоянно были возле наших родителей, и о чём-то оживлённо беседовали, часто кивая головами в нашу сторону. Я представлял, какие там поются дифирамбы в нашу честь, и в честь родителей, решившихся на такое пополнение семейства.
Накупавшись вдоволь, мы всей своей кампанией присоединились ненадолго к родителям. Я попросил у отца разрешения прокатиться на яхте. Он не возражал, но сказал, что только вместе с ним, так как хочет убедиться, что у меня это получится. Минут сорок я гонял яхту вокруг острова, давая порулить и Колюне и девчонкам, а потом очень аккуратно пришвартовался к пирсу. Оценив это, папка пообещал, что в ближайшую неделю, поможет нам с Колюней в получении прав на вождение.
Кто-то вспомнил, что мы забыли натянуть волейбольную сетку, и парни тут же исправили этот огрех. Желающих растрясти жирок за волейболом собралось четыре команды. Мячей было достаточно, так что две группы, которым не повезло со жребием разминались в круге, пристраиваясь к стилю игры друг друга. Мы с Колюней немного сжульничали, собрав команду из самых спортивных ребят, и предложили более взрослому поколению попробовать нас обыграть. Получилось очень забавно. Как ни старались старшие утереть нам нос, ничего из их затеи не получилось.
За ужином все немного расслабились, позволив себе спиртного, но никто не буянил и ни к кому не приставал. После ужина устроили дискотеку. Несмотря на свой мелкий рост, папка был у женщин нарасхват. И Ирка поддалась на общую провокацию, а папка ей чего-то шептал на ухо. Когда она вернулась ко мне, я в шутку пообещал ей, что если ещё будет охмурять папашу, то трахать не буду её целый месяц. Она расхохоталась и сказала, что точно такую угрозу только что выслушала от моего папочки. Во дела!

Мама от папкиной  популярности не страдала, так как сама находилась в кругу повышенного внимания со стороны службы охраны, особенно Петра Николаевича. Даже выяснилось, что много лет назад они были знакомы и вместе учились в северо-западном политехническом институте, только потом долго не виделись.
Алёнка вообще не слезала с рук молодых ребят из охраны. Такого повышенного внимания к себе она не испытывала раньше, и поначалу немного стеснялась, но потом настолько привыкла, что смеялась так, как позволяла себе раньше только при нас с Колюней.
К одиннадцати многие стали уставать и потихоньку разбредаться по палаткам. Мама увела падающую с ног и засыпающую на ходу Алёнку в новую палатку, скоро и папка к ним присоединился. Музыку приглушили, и на поляне осталось несколько пар, которым танцевать уже тоже надоедало. Мы с Колюней в двенадцать увели своих девушек в палатки.
До пол второго я прокувыркался с Иркой, и насытившись сексом, мы решили искупаться при луне. Кроме нас купалось ещё несколько пар. Многие не стеснялись и занимались любовью прямо в воде. Мы с Иркой тоже не удержались. Колюня с Ленкой неподалёку от нас тоже ласкали друг друга. Когда они оказались в воде, я так и не понял, может даже и до нас пришли. В три часа сон начал брать своё, и мы с Иркой удалились. Колюни с Ленкой к этому времени ни на берегу, ни в воде уже не было.
В девять утра лагерь опять ожил. Опять жарились шашлыки, коптилась рыба. Стол напоминал шведскую систему. Люди подходили и брали всё, чего захочется. Образовалось несколько уединённых групп, но отношения между кампаниями тоже поддерживались. Отдых принял ненавязчивую форму, и каждый делал то, что хотел. Так продолжалось часов до четырёх вечера. К пяти основная масса людей собралась уезжать. Разобранные палатки, взятые напрокат, погрузили на яхты. Остальное оборудование тоже размонтировали и закинули в трюмы. На острове осталось только шестнадцать человек.

В пол седьмого за нами пришла «Алёнка». Мы загрузили оставшуюся экипировку и моторные лодки. Остатки нетронутой еды заставили забрать холостяков из охраны. Они пытались отказываться, но папка на этом настоял. В пол восьмого мы уже были в доке, и разгружали яхту. Колюня подогнал обе машины к причалу, и мы перекидали в багажники палатки, матрацы и прочий туристический инвентарь. Папка сдал под охрану яхту, и поскольку мама с Алёнкой уехали на его «лексусе», сел ко мне, и мы, закинув по домам Иринку и Ленку, подъехали к нашим гаражам.
Когда я открыл ворота, папка был очень удивлён происшедшими переменами. Он внимательно осмотрел качество отделки, состояние механизмов и оборудования гаражей, и сделал вывод, что в этом вопросе по сравнению с нами он просто раздолбай. Я дал ему координаты рабочих, которые делали нам обустройство гаражей, и рассказал, во что это всё обошлось. Папка решил, что совсем недорого, и попросил до поры до времени не показывать свои гаражи матери. Мы согласились, но с условием, что не больше недели, намекая, чтобы он поторопился.

Дома нас уже заждались. Мама с Алёнкой были полны всяческих впечатлений от проведённых двух дней на Ягодном. Они настолько сдружились за эти дни, что Алёнка уже не тосковала по мне, почувствовав настоящую материнскую заботу. Бабуля ещё не возвратилась с проводов своей подруги, и Колюня сгонял за ней на вокзал. Мама прихватила с острова двух копчёных угрей, и бабуля, давно забывшая вкус довольно редкой рыбы, просто пальцы облизывала от удовольствия, вспоминая, что в начале семидесятых годов, угорь свободно продавался на рынке.
Мы с Колюней расстелили постель и завалились пораньше отдыхать. Лежали и болтали обо всём помаленьку. Все волнения были позади. Отношения в семье как-то сразу сложились самые добрые, а полное взаимопонимание создавало атмосферу всеобщей радости. Последние два дня просто расставили всё по своим местам. За столь короткий срок, чуть более месяца, сбылись почти все мечты каждого из нас.

***

Дальше время полетело незаметно. К концу августа Михаил Абрамович Шейнер оформил все необходимые документы, и Алёнка стала законной дочерью моих родителей. На первых порах ей было нелегко находить общий язык со сверстниками в школе, и мне пришлось пару раз тайком вмешаться в её личные дела. За пол года она постепенно адаптировалась и научилась сама защищать свои интересы. Пару раз родителей вызывали в школу по поводу разбитых носов, но папка с мамой передоверяли эти вопросы мне, а спорить со мной по поводу Алёнкиной правоты во всех конфликтных ситуациях было просто бесполезно.

Колюня в конце сентября поменял паспорт, сменив свою фамилию на нашу. Это вызвало некоторое недопонимание со стороны руководства училища, которое больше интересовала известная фамилия спортсмена. Но когда Колюня в первую же зиму выиграл все гонки, как областные, так и среди учебных заведений России, его новая фамилия уже никого не смущала.
Все хлынувшие предложения бросить учебу и уйти в большой спорт, Колюня отмел, напомнив чиновникам от спорта о своём прошлом, и равнодушном предательстве со стороны бывшего руководства. История моментально попала на страницы прессы и вызвала приличный резонанс в спортивном обществе, но Колюню это уже ни сколько не волновало. Какое-то время обнаглевшие журналюги не давали ему прохода, и мне приходилось иногда вмешиваться в разборки под видом ревнивого фаната, разбивавшего и носы и камеры неудачливых папараци, и тут же куда-то исчезавшего.
Учёба стала заполнять основное время в нашей с ним жизни, а после того, как папка совместно с Евгением Сергеевичем откупили у судостроительного завода верфь, работа на фирме в помощь отцу, тут же лишила нас с Колюней многих бесшабашных холостяцких соблазнов. Фирма расширилась и процветала. Через пару лет Евгений Сергеевич из-за какой-то болезни стал отходить от дел, и папка выкупил у него все акции. С дочками Евгения Сергеевича мы с Колюней близко так и не познакомились, подсунув двум хорошим девчонкам своих друзей – Серёгу с Санькой. Какое-то время они встречались, но в силу только им известных причин, через пол года расстались, и даже не хотели вспоминать друг друга. Папка считал, что причиной такого разрыва, были классовые предрассудки мамаши обеих девчонок.

Через полтора года мы с Серёгой окончили училище и ушли на год в армию, а когда вернулись, то успели проводить в армию Колюню и Саньку. Ещё через год мы все вместе встретили их обоих из армии. Все четверо отслужили в Прибыловском вертолётном полку, практически рядом с домом. Ничего особенного в нашей жизни в этот период не произошло, если не считать, что Алёнка выросла, и стала настоящей красавицей.

Наша с ней любовь не остывала, но ни каких вольностей мы себе не позволяли, дожидаясь Алёнкиного совершеннолетия, хоть и тянуло нас к друг другу со страшной силой. Своих отношений мы уже не скрывали, и родителей это только радовало, потому что я заметно остепенился и за каждой юбкой уже не бегал.
 Ленка с Колюней всё-таки расстались, но уже по-доброму. В конце второго курса Колюниной учёбы они просто потеряли интерес к друг другу, и решили остаться друзьями. В жизни братишки на какое-то время появились многочисленные подруги, нахально вешавшиеся ему на шею, но он на них не зацикливался, а просто искал верную подругу. В конце концов, перед уходом в армию, он случайно познакомился с Ольгой, дочкой Петра Николаевича, которая честно дождалась его, и их романтические отношения продолжались, постепенно приближая дело к свадьбе. Вся наша семья радовалась искренним отношениям двух молодых, а дядя Петя со своей женой, просто балдели от застенчивого Колюни.

Мама, наконец-то, рассталась со своей старой работой, и пройдя повышение квалификации при научно исследовательском институте имени Менделеева, возглавила на фирме лабораторию надёжности, наведя образцовый порядок в вопросах качества линейно угловых измерений и проверки всего железа на прочность и твёрдость. Новая работа захватила и её, да так, что она порой задерживалась на фирме позже отца, а, придя домой, могла устроить ему критические разборки по полной программе, частенько утирая нос своими выкладками. Папка просто балдел!
Серёга с Санькой постоянно были рядом с нами. Следующим летом мы с ними и нашими подругами опять почти всё время провели вместе, не вылезая по выходным с островов Финского залива, и берегов Вуоксы. Мне удалось заинтересовать парней работой на отцовской фирме, и они оба прикипели к этому делу так, что со временем о службе в авиации даже не помышляли, особенно после прохождения стажировки.
 Серёга поступил заочно в Питерский финансово экономический университет, а Санька в Северо-Западную академию государственной службы на юридический факультет. Оба, как-то случайно, открыли в себе незаурядные способности в выбранных направлениях, предпочитая их работе с конкретным железом, и всё это удачно совпало с интересами нашей фирмы, которая взяла на себя всю финансовую сторону их обучения. Для Саньки это было особенно важно.

Мы с Колюней поступили заочно в Питерский кораблестроительный университет, и тоже продолжали работу на отцовской фирме, только теперь уже не в узком направлении, связанным с охраной, а занялись конкретным производством. Меня больше притягивала организация самого дела, наращивание мощностей предприятия и освоение всего нового. Колюня по самые уши увлёкся конструкторскими разработками, и Игорь Николаевич стал ему в этом деле и наставником и другом.

Может и плохо, что поработать на вертолётах по специальности нам так и не удалось, но к моменту окончания училища, спроса на авиационных технарей практически не было, да и престижность работы оказалась сильно преувеличенной. Нам удалось не без помощи отца, пройти стажировку в Питере, чтоб подтвердить дипломы и квалификацию. Столкнувшись с реальной жизнью авиаторов наземного профиля, мы с Колюней сразу поняли, что это не для нас, потому и решили оба, с разницей во времени в один год, что продолжать папкино дело куда более интересно и престижно, не говоря уже о финансовых результатах.

События, происшедшие за полтора месяца того короткого лета, ещё долго всем вспоминались, но жизнь больше не подбрасывала нам скандальных сюрпризов и каких-либо сложных конфликтных ситуаций. Иногда мы с Колюней впадали в детство, дурачась над собой и нашими друзьями, только это никого не обижало, а просто смешило всех окружающих. Скинув с плеч груз печального прошлого, Колюня стал намного чаще подкалывать меня, подмечая все мои промахи и безжалостно критикуя все глупости, которые я время от времени себе позволял, но наша нежная и добрая дружба только крепла от этого, а мне его дерзость в сочетании с порой излишней скромностью, очень даже нравилась.

До сих пор я удивляюсь, как мог очень короткий период того лета, столь основательно перекроить всю мою жизнь, и жизнь нашей семьи, привнеся в неё столько разных событий, чтоб потом расставить всё по своим местам и сделать нас всех счастливыми. Видимо судьбе так было угодно.




28.11.2007 года. Б.Б.Дмитриев



Типажи характеров срисованы с реально существовавших и существующих людей, но все совпадения имён и событий случайны.


Рецензии