Ветеран

Алексей страстно хотел на войну. Его не брали по состоянию здоровья.

Внешне он был похож на опустившегося алкоголика, но я знала, что это очень больной человек. Он, конечно, пил тоже, и сам страдал от своего пристрастия.

Алексей возле собора просил подаяния. Жил он неподалеку на проспекте Славы, который параллельный Преображенской улице.

Если я видела его на расстоянии перед храмом или на дороге, и он не подходил, значит, Алексей выпил. Но это случалось изредка. В основном всегда подходил. Мы общались, несмотря на разность интересов.

Он жил с двадцатипятилетним сыном, жена давно умерла. Онкология.

Когда началась СВО, Алексей несколько раз ходил в военкомат и просился. На него просто не обращали внимание. Худой, как щепка, лицо в струпьях, обильная перхоть на волосах. Без слез не глянешь.

Тридцать лет назад, когда ему было немного за двадцать, он воевал в Чеченской республике. Там получил ранения, перелом позвоночника.

– …А потом мы БТР-ы ремонтировали, - с упоением вспоминал Алексей.

Вообще он военный механик, и сын тоже технарь. Сын работал дома по интернету. В квартире Алексею было одиноко, он, наверное, так замучил сына своим желанием воевать, что тот постоянно пропадал в своем виртуальном мире.

Мы прошли с Алексеем до «Пятерочки». У него на уме было одно военное положение.

– В Шебекино стреляют снарядами…

Алексей называл номер калибра. Он сыпал терминами и цифрами. Ему очень хотелось беседовать только об этом.

– А если хохлы Белгород займут? Вдруг войдут войска! – с волнением предполагал он.

– Вы боитесь? – уточнила я.

– Нет, я просто знаю, какую позицию заняли наши! А противник пуляет по приграничным селам ракетами «Град» или из гранатомета…

Этот самоотверженный боец в минуты особого вдохновения пророчествовал и о ядерной войне, которая неминуема. У него безысходность чередовалась с оптимизмом.

Дело было зимой. После нового прилета в их районе, спрашиваю:

– Как ваши дела?

– Да все хорошо, только окно выбило в комнате сына.

К счастью, в их доме стараниями губернатора окна вставили быстро.

Он заходил в собор. Стоял в притворе, или садился на скамейку, опустив голову и плечи. Охранник Борис настороженно следил за движениями Алексея.

«Ракеты перехватывает система ПВО, а мины летят прямо на землю», – периодически всплывали у меня в памяти его слова.

Алексей как-то поджидал меня после праздничного всенощного бдения:

– А что вы там делаете? Неужели можно так несколько часов подряд стоять и молиться?

– Можно и больше! – улыбнулась я.

Его изумление было искренним. В другую нашу встречу весной он спросил:

– Как вы дошли до такой жизни?

– Какой? – я не поняла.

– Христианской.

– Через болезни и страдания. По-другому не приходят.

– А монахиней почему стали?

– Ну как вам объяснить? Монах тоже как солдат. Только армии Небесного Царя. Вот как вы хотите на войну, так и я захотела служить Богу.

В его глазах я увидела понимание и заинтересованность.

Тогда Алексей неожиданно, к моему удивлению, признался, что он не крещен.

– Мне отец Георгий несколько раз предлагал, в любое время покрестит, – пояснил он.

Случалось, мы сидели на аллее возле кафе «Оранжевый остров». Я могла уделить ему несколько минут.

– А под Луганском бои сейчас идут, – с сожалением произносил он.

– Да не переживайте, без вас победят.

– Не скоро еще…

Бывало, когда я предлагала ему постоять или пройти до «Детского мира», Алексей не мог из-за болей в спине. Казалось, ему все равно, что происходит в его организме или в мире помимо событий на Украине.

На вопрос, когда у него день рождения, Алексей ответил, что 30 марта.

Я вспомнила, это же день памяти святого Алексия, человека Божия.

– А точно известно, что вас не крестили в детстве? – напряглась я.

– Точно, отец говорил, когда я в Чечню шел первый раз.

– Ну вот, вы понимаете, что на той войне Господь сохранял вам жизнь, чтобы привести вот к этому времени, к этому храму. Он ждет добровольного вашего решения, Бог верит, то вы станете христианином.

– Матушка, откуда вы знаете?

– Это все знают, лучше с батюшкой поговорите. Кроме отца Георгия к любому можете обратиться.

Он поймал мой взгляд на свою потрепанную куртку.

– Есть у меня нормальная одежда, – вздохнул человек Божий.

Однажды мы стояли после богослужения напротив ворот для проезда машин. Борис уже закрывал пешеходные ворота. Отец Георгий выезжал на своей красной «Kiа».

– Вот за этого батюшку я готов жизнь отдать, – сказал Алексей.

Просто отец Георгий давал ему деньги. Так и теперь машина приостановилась, священник протянул руку Алексею, наклонившемуся к открытому окну.

Я отвернулась, чтобы отец Георгий мог незаметно творить милостыню.

Радовалась за Алексея. На самом деле у него был такой отпугивающий вид, что подавали ему редко, тем более на территории храма. Он просил еще возле магазина «Магнит» по дороге к рынку.

Алексея в подробности не посвящала, но и меня он утешал, когда я сетовала, что легче привести к Богу чужого человека, чем собственную мать. Все же больше он твердил о своем, а меня словно не слышал.

– Ну почему меня не возьмут? Я ж ветеран, и по опыту подхожу, и по возрасту. Родину хочу защищать, – сокрушался Алексей.

Великим постом я увидела, как он сидел на скамейке возле храма и читал книгу темного цвета. Это Псалтирь, он раньше показывал. Так и уходил потом с ней одной в руках. Я стыдила себя, что Псалтирь сейчас почти не читаю.

А после вооруженного мятежа в армии, летом 2023 года, Алексей ждал меня на выходе у крыльца храма и радостно сообщил:

– Все, берут! Сейчас по контракту всех берут. Даже таких, как я.

Я не верила.

Он был побрит и причесан, в чистой одежде. Конечно, никуда его не взяли.

Много раз я ему сочувствовала, поддерживала в его стремлении, иногда просто слушала и уверяла, что ему это не нужно. О крещении в такой его прострации говорить было сложно. Теоретически он был не против, а осуществить не мог. Все откладывал на потом.

В скором времени отца Георгия перевели в другой храм в пригороде. У Алексея снова появились отговорки.

После молебна в соборе как-то днем другой священник, отец Андрей, говорил, что мы заслужили наказание и теперь должны умолять Господа сменить гнев на милость. Просить Его остановить кровопролитие.

Алексей зашел, стоял поодаль, слушал.

Потом сказал, что он сам понимает и чувствует: война послана Богом за наши грехи. Он много размышлял об этом.

– Наше дело молиться о воинах, о даровании победы, – добавила я.

– В Харьковской области идут бои, туда меня и направят. Меня предупредили уже, – снова бредил он. Мне было его жаль.

Следующий раз Алексей держал в руках большую красную книгу, я увидела на обложке название – Новый Завет, на русском языке.

– Читаю по одной странице, – гордо заявил он.

Я похвалила его. Алексей робко опустил глаза.

– А Бог выполнит мою просьбу, если я крещусь?

– Обязательно! – пообещала я.

Он задумался.

– Я же прошу послать меня туда! Помощники нужны, сейчас особенно. Пусть не на передовую, а делать что-то другое. Я многое помню и смогу делать! Там, говорят, техники собралось разбитой…

– Вот, значит, надо скорее креститься.

Он стоял в какой-то древней засаленной камуфляжной куртке. И снова оправдывался:

– У меня есть приличная одежда. Это я специально сюда надеваю побираться. Сын все уговаривает не ходить в таком виде и не просить.

В другой раз Алексей говорил пессимистично:

– Сегодня ночью будет громко.

Действительно, ночью слышались взрывы и на телефон без конца приходили сообщения о ракетной опасности. Господи, только бы обошлось без прилетов!

Но, честно говоря, я уже устала от одной постоянной темы моего необычного собеседника. Однажды почти с раздражением сказала Алексею:

– Успокойтесь! Самое главное – душа. И с Богом жить надо всегда.

– Это вам, – уныло заметил он, – а мне бы пороха понюхать… Успеть бы.

Потом мы долго не виделись. Алексей пропал. Думала, неужели он добился своей цели. А может, на меня рассердился? Ну не ребенок же он, чтобы обижаться.

Почти перед отъездом я, подходя к храму, заметила Алексея, и сразу все поняла. У него само выражение лица изменилось.

– Ну что, можно вас поздравить?

– Да, - он кивнул на двери собора, - отец Андрей… в прошлую субботу.

– Теперь вы воин Христов!

– Воин? Я же хочу участвовать в спецоперации, – голос его дрогнул, но в глазах стояла радость.

– Всему свое время, – сказала я и поспешила зайти в храм.

Уже позвонили к началу вечерней службы.