Мы с тобой уже приехали

Пелагеюшка. Для кого-то это – просто бабулька, которая по церквам прогуливается целыми днями. Да, лет двадцать назад она производила впечатление бродяжки, старухи-богомолки, скитающейся по городу.

Я думала о ней постоянно все годы разлуки с Белгородом. Жива ли она и как она там? И есть ли еще в городе такая молитвенница, как Пелагея.

Поэтому несказанно обрадовалась, увидев ее снова в Преображенском соборе перед службой, сидящей на скамейке в Знаменском приделе. Пелагея внимательно смотрела на мою монашескую одежду и улыбалась. Вспомнила ли?

Глядела она ясными глазами, но один зрачок темный, помутневший. Конечно, она плохо видит. Плохо слышит, плохо ходит, но сильнее этой женщины я никого не знаю во всем городе.

Для меня Пелагея – символ православного Белгорода и самый потрясающий пример несгибаемой веры. Это лишь внешне маленькая сухонькая бабушка, а внутри гигант духа. Кажется, ростом она стала еще меньше, священники заботливо наклоняются, чтобы дать ей крест или помазать освященным маслом.

Она медленно поднимается на мраморные ступеньки к раке святителя Иоасафа, еще медленнее спускается. Батюшка каждый раз терпеливо ждет ее, потом окропляет святой водой. А я жду от нее очередного поучения.

– В спирт верят, а в святую воду не верят! – говорит она строго, но лицо сияет улыбкой. – Они не понимают! Маска закрывает не от вируса, а от благодати.

Вот, я не сомневалась, Пелагея такая же несгибаемая и никакие эпидемии не в силах ее устрашить. Она не осуждает никого, просто сокрушается о новых реалиях. Она и раньше не любила, когда иконы спиртом протирали. Как все бабушки, ворчит на молодое поколение. Но ворчит по-доброму.

Между прочим, Пелагея еще не достигла глубокой старости, не знаю точно, когда ей исполнилось восемьдесят лет.

Нищенка, бомжиха и так далее… Как только ее не называли даже приличные верующие люди. Но лишь те, кто не знал ее лично.

«Чем хуже о нас говорят, тем лучше. Если мир нас ненавидит, значит, мы Христовы!» – хитро улыбалась она. Она всегда была чисто и аккуратно одета, в лохмотьях я ее никогда не видела.

Было время, когда она путешествовала на электричке из Белгорода в Харьков и обратно. Конечно, теперь скорбит ее душа об Украине с ее многочисленными святынями, но кому, как не Пелагее, понять это попущение Божие. Она смиряется совершенно со всем и благодарит Бога за все. За скорбь и за радость.

Когда-то мы часто общались, я даже избегала ее. Потому что, бывало, зайду в собор утром по-быстрому, перед работой, а Пелагея остановит и начинает рассказывать, как она в детдоме трудилась. Как воспитывала сирот, веру в Бога им прививала. Могла выдать и что-нибудь иносказательное. Я нервничаю, что спешу, а ей делать нечего.

Я вечно куда-то спешу.

Помню, тогда она ночевала на вокзале. Чтобы это приостановить, Марина Викторовна, директор Духовно-просветительского Центра, пускала ее тайно в свой Центр-музей, размещенный в здании бывшего католического костела.

Прихожу как-то в Центр, Пелагея сидит в кабинете Марины Викторовны. На полу стоят ее сумки, на столе литровая банка. Пелагея сосредоточенно смотрит, как в банке кипятится вода. Через минуту она ловко вытаскивает кипятильник и заливает пачку вермишели «Ролтон» в миске. Казалось, она получала удовольствие от такого образа жизни.

Марина Викторовна и сообщила мне теперь о Пелагее и ее судьбе. Позади тяжелый период. Она, действительно, долго бомжевала, жила в одной хижине без отопления и света, а сейчас и пенсию свою выхлопотала, и с детьми воссоединилась. У нее же в Харькове раньше квартира была. Сын ее Сашка вернулся из тюрьмы. Сыновья Никита и Сашка. Насколько я помню, Сашка младший, а старший тоже где-то скитался. Недавно они купили домик в селе и теперь живут вместе. Далеко, правда, от храма. Но Пелагея в город ездит на такси.

Никогда не замечала, что она горюет о чем-то. «Молитесь за Сашку», - все просила. Может, и говорила о тюрьме, да я не придавала значения. Она всегда была жизнерадостной. И разве могут какие-то трудности ее ожесточить?

– «От Меня это было» читала? Помнишь, как там сказано? «Не просила ли ты, чтобы Я научил тебя смирению? И вот Я поставил тебя в ту именно среду…», – напоминает мне эта маленькая подвижница, знающая наизусть все важные изречения святых отцов.

А кто еще в Белгороде молился о строительстве храма? Молились многие, это не удивительно, храмы часто возводились стараниями архиерея.

Но кто больше всех ходатайствовал Богу о появлении в городе храма именно в честь Почаевской иконы Пресвятой Богородицы! Она мне рассказывала тогда, почему Почаевская. Потому что 5-е августа, праздник этой иконы – день освобождения Белгорода от немцев в Великой Отечественной войне. И улица в городе есть «Пятого августа», которую давно пора переименовать в Почаевскую.

Пелагея могла и лично владыку в этом убедить. Я храм посетила, с настоятелем познакомилась. Отец Михаил сообщил, что он служил когда-то в Преображенском соборе, в первые годы его возрождения.

Храм Почаевский белый, купола золотые, возносящийся к небу, как свеча. Высота с 10-этажный дом, один купол в центре, четыре по бокам. Внутри стены расписаны и все иконы писанные. Я о таком мечтала раньше, а когда не жила в родном городе, его и построили.

Но я просто мечтала, а Пелагея молилась со всей силой своей веры.

Как-то стою я на литургии в соборе не на своем обычном месте в центре, а под плащаницей Богородицы в Знаменском приделе. После запричастного стиха оборачиваюсь и вижу совсем близко Пелагею в голубом платочке. Говорю ей:

– Пелагея, Христос Воскресе!

Только это приветствие показалось мне самым уместным, хотя до Пасхи было еще далеко. Она серьезно, радостно, с торжественным блеском в глазах ответила:

– Воистину Воскресе!

Между службами в храме ее можно встретить в будни. Когда в соборе тишина, слышны частые шаркающие неспешные шаги. Это Пелагея ходит, к иконам прикладывается. Она может рассказать множество историй о чудесах исцеления или вразумления людей. Но самое главное чудо – это ее беседы со святыми. Это ее молитва, беззаветная вера и доверие Господу.

Пелагея кладет на канон большое зеленое яблоко. Знаю, она усердно молится за живых и за усопших. Когда-то она жила в послушании у своего почившего супруга Димитрия. В ее памяти он жив и поныне.

– Святитель Иоасаф расстраивается, что в его храме не читают акафист иконочке Богородицы Песчанской. Ведь это его икона, которую он нашел! – вздыхает она.

Мы сидим на той скамейке, я слушаю ее и вновь спешу уходить. Пелагея держит в руках потрепанную книжку «Сборник акафистов». Может ли она думать о чем-то ином, кроме общения с Богом?

Или сидит, сосредоточенно читает акафист Богородице «Знамение», пристроюсь рядом, послушаю пять минут, как она четко и благоговейно произносит каждое слово, и можно бежать дальше.

Она узнала меня не внешне, а по духу. И ведет себя так, будто мы расстались вчера. Хотя мы не расставались, в молитве всегда были вместе.

Само собой, мне удалось не раз увидеть, как она подъезжает на такси к Преображенскому собору.

Однажды после воскресной всенощной Пелагея попросила помочь ей сесть в такси, и мы со знакомой погружали в машину ее тяжелый рюкзак и большую сумку. Что же она там носит? Такси вызвала она сама, деловито управляясь с кнопочным телефоном.

Я прожила в Белгороде почти два года. На светлой седмице договорились с подружкой и ходили звонить в колокола в Духовную семинарию. Во вторую мою Пасху, никого не встретив, я отправилась туда одна, на семинарской звоннице можно до 19 часов успеть позвонить. Прихожу и вижу – на вахте сидит Пелагеюшка рядом с незнакомой мне пожилой вахтершей.

Понимаю, зачем она здесь. Там в вестибюле семинарии есть Почаевская икона Пресвятой Богородицы. Не старая, но «намоленная». Разумеется, для Пелагеи она чудотворная. Позже я узнала, что инициатива созидания Почаевского храма исходила из семинарии, от людей, служащих и работающих здесь.

– Побудь с нами, матушка, - попросила вахтерша, когда я помучила колокола и направилась к выходу. Я ответила, что задерживаться не могу.

– Куда ты? Не спеши! Мы с тобой уже приехали, - вдруг сказала мне Пелагея.

– У меня мама больная одна дома, - пояснила я.

– А, ну тогда беги! Да не забывай: мы с тобой уже приехали, - повторила она.

– Ну как приехали… - хотелось мне завершить встречу по-умному, - Расслабляться нельзя все равно.

Пелагея меня не слышала. Она была внутри своей души. Вахтерша понимающе улыбалась.

«Тело стареет, а душа совершенствуется, - думаю я, - Все послано Мною для совершенствования души твоей».