В ожидании весны

Рядом с дорогой дремал олень. Несмотря на то, что тот возлежал на открытом месте, на самом виду, он был совершенно незаметен и чудился не более, чем стаявшей под душем солнечных лучей кочкой. И так бы и не навлёк на себя беду внимания, если бы не выдавшее его намерение переменить положение тела, потянуться, размять шею, дабы разделаться с весенними звуками, как с подсолнечной шелухой, стрекоча ладно притачанными остроконечными ушами.

Со стороны выглядело так, будто олень отдыхает, в самом же деле он встречал рассвет. Часто поглядывая в ту сторону, откуда из-за подоконника леса должно было показаться солнце, он нетерпеливо жевал губами, из-за чего создавалось впечатление, что олень шепчет молитву. О чём просил он - догадаться немудрено: всяк, кто поневоле терпит холод, ждёт тепла, голодный - сытости, а готовый любить - любви. А олень был готов. На Николу летнего ему должно было исполнится два года, так что - вполне.

Олень казался себе наполненным соками жизни, что готовы выплеснуться наружу, хотя в самом деле до этого момента было ещё нескоро. Всего-то - пережить весну и лето. Олень понимал, что с порога, наперёд, оно всегда дольше, чем ежели обернуться назад, от того и вздыхал время от времени тихонько.

Замеченный уже проходящими и проезжающими с дороги, олень сделался беспокоен, но не решался уйти. И едва солнце лизнуло оленя в нос, оставив на нём сладкий розовый след, он, улыбнувшись ему в ответ, тотчас поднялся из сугроба, да потопал в чащу леса, - ждать. А посреди кроны спелого, но всё ещё юного сердцем крепкого дуба остался цвести цветок солнца, схожий с чертополохом и одуванчиком одновременно.

 ...Гребень сосулек впивался вострыми зубьями в локоны весны, расчёсывая её длинные волосы, что струились, касаясь земли. Солнце торопилось довести до совершенства ледяные скульптуры, оставленные зимой. Что ж до самОй весны... В тени ночи сеяла она на округу пшеничную муку последнего снега и торопилась вспомнить песни, без которых весна как бы ещё и не началась.