Пятумбой

          

   Порой с потерявшими реальность молодыми людьми, происходят некоторые события, меняющие в корне их жизнь, а главное, происходит переоценка собственных ценностей. Развившееся обида на всех и вся, якобы из-за непонимания окружающих, она как мощный реактор толкает на экзотические поступки, в частности на побег от цивилизации, эти действия впоследствии поражают своей необузданной дикостью, противоречащей инстинктам самосохранения и вообще здравому смыслу.

Случается это у многих, но чаще всего у несформировавшихся личностей, с полными карманами неоправданного гонора, находящих причину не в себе, а в окружающих, обвиняя их в своих бедах и неудачах.

    Именно по этой причине, я очутился в тундре за много километров, бодро идущим в неизвестном направлении. Вернее, выросшему в этих местах, мне как перелетной птице маршрут был интуитивно известен. Я и до этого часто один ходил на охоту, уходя довольно далеко от заполярного городка и непонятно самому, каким образом находил дорогу обратно домой. Почему-то в голове маячило название Пятумбой, и действительно, судя по тому, что я двигался на восток, направление движения было именно туда. То есть громко хлопнуть дверью, это было таким образом связано с этим названием.


    Обида на весь мир плохой помощник, поэтому сборы были, не как на нормальную охоту, а как бесцельный побег с некой демонстрацией именно для самого себя, так как зрителей рядом не было, а были какие-то предполагаемые ужасные последствия, типа назло отмороженных ушей. В общем захватив ружьё, несколько патронов, рассовал их по карманам, сунул котелок, чай, буханку хлеба в рюкзак, был готов к побегу от цивилизации.

Очень бодро дойдя до Харитоновки на реке Куя, передохнул и выбрав путь по старой телеграфной линии идущей на Воркуту, двинулся на восток. Стоит отметить, что одет я был в валенки и довольно старый овчинный тулупчик. На ногах были широкие лыжи, в которых можно было не проваливаясь идти по глубокому снегу. Дороги на село Красное тогда не было, а телеграфная линия частично была проложена в этом направлении и затем уходила на восток пересекаясь с речкой Пятумбой, затерянной среди просторов тундры.

  Говорили так же, что там сохранилась избушка телеграфистов. Примерно прикинув направление, я весьма самоуверенно двинулся по предполагаемому маршруту. Понадеявшись на хорошую погоду, я предполагал к вечеру выйти к этой избушке. Видимо пружина обиды на весь мир была настолько сильна, что просто идти куда-то казалось самым важным в этом случае, а хотя бы прикинуть маршрут не считал нужным.

    Поскольку был конец февраля, морозы отступили, но ожидались сильные метели, которые неожиданно начинались, и так же резко прекращались. Сначала начиналось с небольшой поземки, а потом уж извините, буран дня на три. Пока ничего такого не предвещалось, и я довольно много прошел, интуитивно выбрав направление. Зимой по тундре можно идти напрямик, болота и озера скованы льдом, а небольшие сопки с карликовыми берёзками не являются препятствием, поэтому, к недоступным летом объектам, можно легко пройти за небольшое время.

  По пути стали встречаться стайки куропаток, и множество заячьих следов. Куропатки по весне гроздьями сидят на на деревьях, и можно их спутать с комками снега, но при приближении они срываются и такая снежная лавина веером перелетает недалеко к другим деревьям. Обманчивая доступность. Ближе к вечеру они отправляются спать, ныряя с этих деревьев в снег и поутру только лунки с их кудрявым рыжим пометом говорят о ночлеге, но это в пойме у речек, в низинах, где растет ива и верба.

    Я же топал по открытой тундре, и особо ничего интересного для объекта охоты не наблюдал, хотя стал замечать, что мне стало трудно идти, стали побаливать ноги в валенках. Сообразил наконец, что одел не свои, а толстые шерстяные носки отца и они размокнув от пота сделали тесными валенки. Вообщем засада! Понтов немного поубавилось и я стал уже думать выйду ли я к избушке, которую в глаза не видел, или… даже думать не хотелось… Всё же вероятно, где кончается энергия глупости, и слетает шелуха юношеской самонадеянности, Господь включает инстинкт самосохранения. Появляется второе дыхание и оценка действий.

   Первым делом я снял лыжи, затем поочереди валенки и осмотрел ступни, да, большие пальцы ног приобрели красновато-лиловый цвет, видимо в пылу ходьбы и пережёвывания обид, я шел уже довольно долго на автомате, не обращая внимания на первые признаки боли. Бросив шерстяные носки в рюкзак, оставшись в хлопковых, почувствовал некоторое облегчение, и снова продолжил путь в надежде выйти к этой избушке. «Отморозка ушей» произошла несколько раньше и не в той форме, как я ранее предполагал…

    Первые спасительные признаки надежды появились, когда я увидел в распадке покосившиеся телеграфные столбы, словно виселицы, и ржавые провода клочьями висевшие на них, как обрывки чьих-то несбывшихся надежд… Меня же они очень порадовали, так как по идее, за распадком должна находится избушка телеграфистов. Тем не менее пришлось пройти ещё одну такую низину, и уже с трудом поднимаясь на верх, я увидел небольшой сруб из лиственницы, одним боком вкопанный в сопку.

    Радости особой не было, но поставил плюс своей интуиции. Наверху этого сооружения была видна железная труба видимо от печки, с водруженным на неё ржавым ведром. Подойдя ближе, я увидел наполовину занесенную снегом дверь подпертую палкой, вместо замка в уключину была вбита железная заноза - кованный гвоздь. Вот так, кто-то позаботился. Пришлось изрядно постараться, и снизу выбить эту последнюю преграду. Откопав дверь от снега я протолкнул её вовнутрь, и в темноте увидел некое шевеление, оказалось мыши. Разгонять их сил уже не было и я просто выстрелил в земляной пол. Всё, наступила тишина со звоном в ушах.

   Осмотрелся, нашел пучок свечей завернутых в клеёнку, зажег одну, и на стенке увидел плакат с изображением крейсера Варяг, а ниже сравнительную таблицу броненосных сил России и Японии. Надо же, посреди Арктической тундры кому-то понадобилась украсить стену этой милитаристской вещью. Плакат уже почти превратился в труху, но сам факт появления его здесь, говорил о важности его для кого-то.


   Плакат- плакатом, но надо было растопить как-то буржуйку. Она была вроде в действующем состоянии, но я вспомнил, что на трубе висит ведро и его надо снять. Избушка хоть и низкая, но надо влезть по снежному отвалу. Когда я прицеливался как бы поудобней взобраться, на себе поймал чей-то немигающий взгляд. Смотрели две любопытные чёрные бусинки, пока я не сообразил, что это песец, просто песец, глаза его казались чёрными на фоне белого снега, да и он сам слился с ним.

    Наконец я забрался на крышу и снял это ржавое ведро. За печкой нашел немного березового сушняка и вскоре растопил буржуйку. Если её долго не топить, пока труба не согреется, дым будет идти внутрь, поэтому лучше открыть дверь, и усилить тягу. Печь наконец загудела, и согревшись, я снял валенки. Вообщем не буду описывать своё состояние, но глянув на большие пальцы ног, увидел две перезревшие сливы. Как говорится, приплыли, наказание соответствует задуманной идее. Я не стал даже думать на эту тему, просто задвинул на печке заслонку и подняв воротник тулупа, тупо прикорнул на лежанке.


    Уже засыпая, перед глазами поплыли картины из книги Джека Лондона: «Жажда жизни», мелькал даже Робинзон Крузо, но более четко и явственно обозначился летчик Алексей Маресьев, ползущий с перебитыми ногами по лесу во вражеском тылу… Он прямо явственно улыбнулся мне и подмигнул, мол не робей, пацан! Меня прямо подбросило, чего раскисаю, хотя я даже и не думал на эту тему. Очнувшись от видений, под свет свечи, стал осматривать избушку и обнаружил под потолком пучки сухих листьев брусники, и ещё каких-то трав. Набрав в котелок снега, вскипятил воду и заварил листья брусники, подумав добавил ещё полпучка неизвестной мне травы. Знаете, пошел прямо дивный аромат.

   Видимо навещавшие эту избу люди, были большими спецами по травам. Особо не церемонясь, я выпил прямо из котелка этого отвара, немного остудил его, порвал на себе майку и сделал примочки на ноги. И вот тут действительно отключился, во первых я устал и донимала ноющая боль, а второе, эта боль исчезла и как будто кто-то нежно дует прохладой на эти несчастные пальцы. Вообщем заснул на какое-то время…
    Проснулся я от заунывного свиста в трубе, сначала даже не понял, что это, затем решил выглянуть наружу и дошло. Пурга. Первым делом, конечно, осмотрел сколько здесь дров. С облегчением увидел что дальний угол прилично завален сушняком от карликовой берёзки. Осмотрел полки, была только соль и в жестяной банке коробок спичек. А да, ещё плакат с «Варягом». У меня почти целая буханка черного хлеба - не густо, но жить можно… Так что пока можно не дергаться, а спокойно пережидать пургу, подлечить ноги и подумать над причиной, какого чёрта я здесь делаю, и как сюда попал...

    Анализ этого идиотизма длился недолго, так как причины были на поверхности. Не хватало просто осознанности, контроля сознания над действиями, если хотите. Это сложно, но последствия спонтанной глупости могут быть вообще непоправимы.
    Кому-то и раза хватает попасть в жесткую ситуацию, а кого-то господь долго и методично учит. Может кому-то это нравиться, я не знаю, хотя вряд-ли… В общем время было подумать, как что. Главное на вторые сутки свист этот в трубе прекратился, видимо пурга закончилась. Надо было как-то выбираться отсюда. Хорошо, что дверь открывалась внутрь, иначе бы был, замурован надолго. Когда приоткрыл дверь, оказалось, что намело не так уж и много, где-то на треть высоты двери.

    Осмотрел ноги, опухоль спала и пальцы приобрели обычную форму, хотя цвет остался пугающе фиолетовым. Собрался, прибрал в избе, выбросил из печки золу, оставил чай, соль, осмотрел плакат с крейсерами и двинулся к дому.
    Дорога была уже известная, лыжи широкие, ноги вроде в порядке. поэтому быстрым шагом, с забытыми детскими обидами тронулся в путь. Да, у шерстяных носков пришлось отрезать верхушки, так как туда упирались пальцы ног. Бог с ними, с папашиными носками, жизнь дороже. Кстати, песец этот так и маячил на крыше избушки, попривык видимо, а может ждал чего поесть. Всё же жалко, этих красивых, отточенных природой зверьков, как им выживать в этой снежной зиме…Вот у человека какие ресурсы: поля пшеницы, стада коров, рыбы полно в океанах… Всё мало… Ладно, не до сантиментов, надо попытаться быстро дойти до поселка на реке Куя.

    Идя по ледяной, заснеженной тундре, странные ощущения возникают, что ты не один, ты слышишь биение своего сердца, своё дыхание и это соединено каким-то образом со всей вселенной, ты единая неотъемлемая часть всего этого, хоть и малая крошка. Особенно остро это ощущается в тундре, там где глазу ничего не мешает достичь горизонта…

    Часа через четыре, примерно. я подошел к посёлку, но от поселка до города ещё двенадцать километров. Видимо Всевышний решил, что достаточно шлифанул моё эго, и пустил оленью упряжку летящую из села Красного, в город, с ненцами сидящими на нартах видимо спешащих в магазин за товаром... Ань торова! Ань торова! Здравствуй! И уже вскоре были на месте. Кто хоть раз промчался на оленной упряжке, некогда не забудет этой ураганной скорости созданной самой природой... Лакомбой! Лакомбой! До свидания!


   Когда я пришел домой, отец меня ни о чём не спрашивал. Приподнял только брови увидев усеченные шерстяные носки. Ну а ноги, что ноги, пришлось идти в больницу к хирургу, тот осмотрел большие пальцы ног и сказал, что надо удалять ногти.

   Я спросил его, вырастут новые или нет? Он молча посмотрел на меня, и мне его взгляд напомнил песца, который смотрел сверху избушки телеграфистов…

   Блестящие, любопытные бусинки черных глаз…