Чернописец

Свой творческий путь писателя я начал в далеком детстве с надписей на заборе, пока добрый дворник, дядя Костя алкоголик, не открутил мне ухо. По – доброму. С улыбкой. Он же добрый. Родители на мою жалобу в адрес дворника отреагировали строго. Погрозили пальчиком. «Так тебе и надо. Понял?».

Понял, как не понять, когда папа с ним частенько, как говорила мама,  закладывает за воротник. Его и свой. Что закладывает, в то время мне было неизвестно. Наверное, что-то важное было в этих закладках. Ремня мне не дали и на этом спасибо милые родители. Я вас люблю.

Немного повзрослев,  оттачивать свое писательское мастерство я начал с доносов. Был такой жанр в литературе, достаточно распространенный одно время. Строчил кляузы под псевдонимом «Доброжелатель».

Оказалось много однофамильцев у меня, и я сменил псевдоним на «Правдолюб - Кукуевский», в честь известного легендарного географического места, где железо плавает вопреки законам физики, а таких загадочных мест в России немерено, но меньше чем топоров в хоз. магах, но ровно столько,  сколько топоров в хозяйствах обывателя. В общем, это философская аксиома не для всякого. 

Первое произведение было неудачным. Донос я посвятил запрещенному в нашей стране самогоноварению и понятно кому. Этот понятно кто, автор преступления, откупился от наказания продуктом перегона, а мне открутил второе ухо. Дядя Костя был в растянутой майке образа 53 года. Х/б изделие без воротника. Значит без закладки, но все одно было больно и обидно. За что?

Меня он вычислил по почерку и первому  наивному логину «Неуловимый мститель».  Моя ошибка, обижаться не на кого. На вопрос родителей «Что у тебя опять с ухом?» ответил, что я их люблю.

Несмотря на неурядицу, я продолжил совершенствовать свое мастерство. Занимался творчеством на этом поприще, как большинство коллег по перу, безвозмездно,    без идеи, а по зову души и червяка внутри ее – зависти. Зависти к чему и кому?  Всему и всем.

Шли годы. Подсел на литературу конкретно. Писал без устали до тех пор, пока на самого не прилетел бумеранг в виде нелепого по своей сути доносу. От сотоварища-доброжелателя, от кого еще? До сих пор, как вспомню про это,  в муках голова. Кто эта  падла? Под ником – «Доброход».

В анонимке значилось, что якобы я три года назад, ночью во дворе у соседа с бельевой веревки умыкнул красные пролетарские шаровары его деда и бюстгальтер его пятой сожительницы Дуськи. Хрен с ним с бюстиком, а дырявые шаровары оказались - наградными из рук самого…  Возможно даже «самого» - это Буденного.

Ночь. Шум, гам, выбитые двери, шумовая граната. Захват, погром, зуботычки, арест, обыск.  Пропажа найдена, изъята, обращена в вещдоки. Злодей упакован, доставлен в участок, изобличён.

Менты палку заработали. Я чуть больше. Ушибы, ссадины, синяки, кровоподтеки и стресс, но все перенес легко, был под Бахусом. На момент задержания  лежал в отрубе воронкой к верху, но все равно прочувствовал на собственной шкуре всю силу анонимного искусства. Даже несмотря на наличие в организме приличного количества  обезболивающего.

Действо кражи квалифицировали  как весьма аполитичное. Статья расстрельная.   Жуть. Спасла меня случайность. Маленькие несовпадения в вещественных доказательствах.

Найденные шаровары оказались не шароварами, а галифе, не красными, а зелеными, не кумачового цвета, значит не пролетарскими.

Бюстгальтер вообще мимо. На следственном эксперименте никому не подошел. Примерка подъездного обхода в радиусе двух кварталов результатов не дала. Следачка мерить отказалась. И правильно. На глаз видно маловато будет. Для чистоты эксперимента бюстик примеряли даже на меня.

Забавно, но он мне подошел, только при условии надеть вовнутрь.  Я сутулый, пишу сидя много, грудь впалая. 

Золушку не нашли, изделие вернули тому, с кого сняли, то есть моей, всего лишь третьей гражданской жены. С меня обвинения временно сняли и я, с озлобленным на весь мир оскалом в мозгу и остервенением в глазах включился в работу. Тяжелая ноша писательский дар, но я не сдавался.

Правда, жанр «кляуза» пришлось сменить на – «жалоба». Необъятное поле для роста и достижения совершенства на эпистолярном поприще. Вот здесь я оторвался по полной… Строчил их надо, не надо, налево и направо, во все инстанции. Даже в те, которые уже упразднили и в те которые еще не создали. Преуспел, но быстро наскучило.

Мой вестибулярный аппарат требовал высокого полета. Да и от гонорара не отказался бы. Пора уже дать оценку моего труда в денежном эквиваленте. Для монетизации деятельности была необходима легализация, а выход из тени опять подразумевал смену жанра. 

Пора настала. Тесно мне в границах всяких апелляций. И я замахнулся на серьезную литературу. Дорогую. Классику. Для начала переписал роман «Война и Мир». А что мелочиться. Адаптировал его в реалии и сленг 21 века. Мой роман «Мир и Война» получился весомым. Два тома толстого текста.

А вот не надо. В романе плагиата ни на йоту. Есть  сходства, но весьма сомнительные. И в моем романе есть Безухов, но мой не граф, а президент, не Пьер, а Трамп и он не Безухов, а без уха. Ему его пулей во время баталии срезало. Почувствуй разницу.  А позывной его - босс Трамбоз.

Мой полководец с Российской стороны не генерал фельдмаршал, а просто полковник. Настоящий. Позывной – Воланд Второй, (первый у Булгакова), или коротко ВВ. Он за мир с первых строк произведения, но есть малюсенький нюанс. Мир, говорит ВВ, заключу сразу, как только   в Париж войду через Лондон и Аляску.

Я в географии не силен. Вероятно это пригород столицы Франции. Ну да, все правильно в Париж только через пригород, а как еще? Не через Канаду же? Хотя кто его знает, что в голове у этого Волонда В.

Да что я вам два тома пересказывать буду что ли? Сами прочтете после публикации. Сейчас  черновик на экспертизе у большого специалиста, моего врача-психиатра. Он молодец, сразу оценил мое литературное  детище, весомым словом назвал – тяжелый труд. Предложил отдохнуть у него. Я не возражал. В  смирительной рубашке  возражать неудобно.

Сейчас я в палате № 66 на полном пансионе. Вы не поверите. Я тут не один. С дядей Костей. Мы с ним помирились, сдружились. Может, теперь и закладки за воротники вместе делать будем. Пока отдыхаем. Я от пера, он от фауны. Белки.

По доброте душевной Костя мне совет дал, по окончании курортного сезона на какую-то прозу ру свои творения направить. По его словам там моих соратников с диагнозом «писатель», как селедок в бочке, хоть пруд ими пруди.  Думаю попробовать. Совет-то добрый, от доброго человека.

За мои уши не беспокойтесь. Они на месте. Пока.

P.S.
Ночью приснился забор с  моими первыми шедеврами. Дядя Костя, лучше бы ты открутил мне голову  вместо уха.