Книжный червь

Книжный червь






Очень приятно отправлять такой роман в путь, даже само название отвечает писательскому сердцу, казалось бы, червь, но в этом есть и приятная ассоциация, именно в этом, настоящий писатель действительно схож с книжным червём, который медленно и часами, годами, ежедневно поедает нашу общую материю, которую мы называем нашей жизнью, в романе это название идёт с негативной реакцией, отвращением, но такова героиня романа, вещизм нового дня затмил глаза обывателя, если такое черветочение не приносит денег, благ, то этот червь, гадок, неприятен, но писатели, если и являются в глазах скудоумного обывателя червями, то они благородные черви, от которых исходит свет, потому что их нелёгкий труд, под час каторжный труд приносит знание, радость, счастье от пережитых эмоций, ведь писатель, как и актёр всё что поедает, если уже мы с этим сравнивает, пропускает через себя, через собственное здоровье, душу, он больше чем актёр, ведь он создаёт это, а подходов к своему детищу не один, два, три, как это бывает у актёров, а десятки, порой писательский труд это превращает в каторгу, казалось не будет этому конца, как у актёра с выученной ролью, но эту каторгу он избирает сам, поэтому и писателями становятся немногие, поэтому и бытует такое выражение: Если можешь не писать, то не пиши. Пишут только те, кто не может не писать.
У Михаила Соловьёва есть главное, у него очень точное направление, направление настоящего писателя.

Он будет дарить жизнь прекрасным произведениям. А они будут дарить настоящую жизнь читателю. Его чистые помыслы. Его красивую душу
Роман написан легко, как и читается, просто и завязан на самых истребуемых человеком отношениях.
Он о чистой настоящей любви, о людях, которые не испугались обстоятельств и нашли себя и своё счастье в этом мире.
О большой любви.
И о писателе.
Много лет назад, когда страна захлёбывалась литературной макулатурой, развращающей, человека, вкусы, и многих уже начинало подташнивать от всего этого, я сидел в компании большого критика, в прямом смысле этого слова, декана кафедры критики литературного института им. Горького В. Гусева, мы говорили о большом упадке настоящей русской литературы, тогда он сказал, что похоже, читатель начинает уставать от всей этой непотребщины, что она перестаёт усваиваться, что придёт время и появятся новые писатели и первым бестселлером, который будет написан, будет тургеневская « Ася».
Это не тургеневская «Ася». Это только правильный выбор. Только радостно уже, что дождался. Мне выпала честь быть председателем жюри литературной премии ‘Союза писателей” и я рад, что именно я инициировал присудить автору первую премию 2018 года за лучший роман о писателе, у которого в данном романе появилась мечта о вершинах писательского мастерства, как, похоже, у самого автора, написать новый роман о Мастере и Маргарите.
Посмотрим.

Владимир Крымский. Писатель, член высшего Совета творческого мастерства профессиональных Союзов и общественных объединений и Литературной Палаты России.

Книжный червь
Глава первая
Теплым майским вечером ближе к десяти часам в дверь позвонили.
— Ну, наконец-то, а то я подумал, что уже вас не дождусь, — высказал Платон.
— Извини, немного запоздали, — ответили вошедшие.
— Это правда? — поинтересовался Петр.
Петр был чуть полноватым человеком невысокого роста. Волос на голове Петр не носил, он их предпочитал брить вместе с лицом, утверждал, что так легче мыслить, ничего не давит на мозг. Он был очень добрым и отзывчивым, особенно в отношении своих друзей.
— Что правда? — переспросил Платон.
— То, что мне сказал Семен, — продолжил Петр.
— Да, это правда, нас действительно отправили на все лето за свой счет.
— Водку, как обычно, в морозилку? — перевел разговор Петр. — Конечно! Ты же знаешь, я теплую не пью, — ответил Платон.
Платон при ответе сморщил лоб, он всегда так делал, когда ему что-нибудь не нравилось. Он был среднего роста, свои белоснежные волосы, Платон зачесывал на левую сторону. Брови на его переносице были сросшиеся, но это его совершенно не портило, а наоборот, делало еще более брутальным. Одну бровь он умел в момент сморщивания своего лба поднимать наверх и таким образом казаться свирепей.
— Сеня, режь колбасу, а я пока достану рюмки и нарежу фруктов, — продолжил Платон.
Как только друзья сели за стол, за окном поднялся сильный ветер и молния озарила весь двор.
— Ох! Сейчас ливанет, а мы зонты не взяли, — возмутился Семен.
Семен был интеллигентной внешности, свои черные, как уголь волосы он предпочитал зачесывать назад. На лице Семена постоянно красовались очки, у него их было несколько пар. Роста Семен был высокого. Но, несмотря на свой интеллигентный вид, работал Семен обычным шофером.
— Какие зонты? Сеня, пока мы с тобой соберемся уходить, дождь семь раз уже закончится!
— Будет об этом. Закрывай окно и наливай, водка уже давно остыла.
Первая провалилась незаметно, вторая тут же отправилась вслед, после третьей Петр достал сигарету, размял ее между пальцев и произнес:
— Да, брат, что же ты теперь делать будешь?
— Если ты по поводу работы, то я и ума не приложу. Все произошло настолько неожиданно, что я до сих пор пребываю в шоке. Насколько тебе известно, у меня семья, которую нужно кормить, и два кредита: один на машину, а второй на дачу.
— Как я понимаю, вам должны дать компенсацию!
— Должны. Но никакой компенсации не будет. Вчера меня вызвал к себе шеф и объяснил, что компания находится на грани банкротства и спасти ее может только чудо. И как вы понимаете, этим чудом он называет отпуска без сохранения содержания заработной платы, одним словом, идите, граждане, за свой счет.
— А если у человека нет своего счета? Тогда что ему делать?
— Тогда ему, Петь, нужно подыскивать себе новую работу.
— Ты уже занялся поисками?
— Занялся, а толку нет. Я отработал в этой компании больше десяти лет, и за все эти годы сотрудникам ни разу не задержали зарплату, а нынешний кризис погубил предприятие, и оно стремительно идет ко дну. Да, я совершенно не заметил, как пролетели эти годы. Кому теперь нужен почти сорокалетний редактор?
— Ну, ты погоди пока на себе крест ставить, ты опытный сотрудник! Причем без вредных привычек.
— Твоя правда! А востребован сегодня энергичный, целеустремленный, коммуникабельный, лучше всего женского пола и с приятной внешностью. Желательно еще до тридцати лет.
— А у меня, — разливая по четвертой, продолжил Петр Сергеевич, — все донельзя наоборот. Написал рапорт на пенсию.
— На пенсию? Но ты же еще молод для пенсии!
— Я как инспектор Дорожно-патрульной службы свое отработал и имею право на заслуженный отдых. Написал рапорт и отдал его руководству, а меня вызвали в управление и предложили два варианта: либо я перехожу в управление следить за мониторами от камер видеофиксации, либо остаюсь в своем отделе. И третьего варианта не дано.
— То есть о пенсии не может быть и речи?
— Совершенно верно, не может.
— И что ты думаешь делать?
— Останусь в своем отделе, я там как-никак столько лет отработал!
Друзья так накурили, что Платон как некурящий попросил Петра открыть окно. На этот момент дождь уже утих. И на улице царила непередаваемая тишина!
День клонится уже к закату,
И не заметно, как он пролетел,
Оставшись в памяти объятый
Количеством свершенных нами дел.
Уйдет от нас, а завтра снова
Начнется все, и в завершении дня
Плывет по городу ночному
Беззвучная немая тишина.
Такая тишина пробудет до рассвета,
А утром вновь все оживет,
И тишина простая эта
В жизнь потихоньку перейдет.
— Какой стих! Как у тебя только так получается?! — воскликнул Петр.
— Я сам не знаю, просто слышу голос свыше. И он диктует мне слова, и так кружится голова! — ответил Платон.
— А знаешь, о чем я сейчас подумал? Платон Геннадьевич, ты имеешь личный транспорт, а я нет.
— К чему это ты, я не совсем понимаю?
— Сейчас объясню! Я каждое утро заказываю такси, так как рано начинаю. А почему бы тебе на время твоего вынужденного отпуска просто не возить меня на работу и с работы. С тобой мне будет гораздо комфортней, а тебе проще с деньгой.
— Ты загнал меня в тупик, как же я с тебя деньги брать буду?
— Насчет этого не переживай, зачем мне платить кому-то, когда у моего друга финансовое затруднение. Лучше скажи, у нас там ничего больше не осталось?
— Ты про водку?
— Конечно!
— Водки больше нет.
— Тогда нужно разбудить Семена, а то он, бедолага, задремал, и мы пойдем.
— Буди, а я вас немного провожу, заодно и проветрюсь.
Выйдя на улицу, друзья удивились. Во дворе лежало упавшее от ветра дерево, а под их ногами были неимоверно глубокие лужи.
— Ну и гроза прошла! С ураганным ветром, а я все проспал, — удивленно промолвил Семен и предложил: — Друзья, мы так редко встречаемся, что совсем не хочется расставаться! Пойдемте в бар, там есть водка и караоке!
— А почему бы нет, я поддерживаю Семена и угощаю, а то он бедняга, все проспал, — продолжил Петр.
— Ну, что с вами поделать — поехали! — согласился Платон.
***
В бар добрались быстро. Несмотря на ночь выходного дня, народа там было немного.
— Друзья, располагайтесь за столиком, а я закажу нам чего-нибудь выпить, — пробормотал Петр и ушел к стойке.
Присев за ближайшим столом, молодые люди погрузились в атмосферу романтического выходного дня (да, именно романтического, так как в зале звучала соответствующая музыка и танцевали пары).
— Друг мой, а не пригласить и нам кого-нибудь! — предложил Семен.
— Сеня, ты намекаешь на этих прелестных созданий за соседним столом? — поинтересовался Платон.
— Я не намекаю, я — предлагаю!
— Подожди! Если я не ошибаюсь, то одна из них мне хорошо знакома! Сиди, я сейчас.
Платон встал из-за стола и направился к белокурым красавицам, расположившимся напротив них. Подойдя вплотную к столику, он обратился к одной из дам:
— Здравствуй, Александра!
— Мы с вами знакомы? — удивленно переспросила дама.
— Ну, как же, Саша, ты меня совсем не узнаешь? А я тебя сразу узнал! Мы познакомились с тобой под Ведено. Наша рота наступала, а меня тогда шальная пуля догнала. Помощь подоспела очень быстро, это несмотря на то, что от Красного креста работала всего одна, очень молоденькая и очень симпатичная девушка, с голубыми, как небо, глазами и светлыми, как пшеничное поле, волосами!
— Платон, это ты?! Боже, как же ты изменился! Ну что ты стоишь? Садись, рассказывай, как ты? Что ты? Ты в Москве живешь? Я тогда даже адреса твоего не взяла!
— Я подошел пригласить тебя на танец! Не откажешь?
— Конечно нет, пошли!
Присев за стол, Петр обнаружил Семена в полном одиночестве:
— Сеня, а почему ты один? Где наш друг?
— Петя, если ты обратишь внимание на эту замечательную пару, которая танцует по правую твою руку, то тогда ты узнаешь в одном из танцующих нашего друга — Платона.
— М-да! Я смотрю, зря времени он не теряет! А кто же эта прекрасная дама?
— Сказал, что знает ее, и удалился, — как ни в чем не бывало, бросил Семен.
— Неужели у них в редакции работают такие красавицы? — пробубнил себе под нос Петр.
— Сашенька! Спасибо тебе за танец! Я пойду, а то меня, наверное, заждались друзья.
— Ты опять так же исчезнешь, еще на пятнадцать лет? Как после госпиталя?
— Конечно, нет!
— Может, вы составите нам компанию?
— Если наше общество вас не стеснит, то мы с великим удовольствием к вам присоединимся…
— Мы будем только рады!
— Тогда я мигом.
Как только Платон удалился, Ира (так звали подругу Александры) тут же навалила на нее массу вопросов. Кто этот галантный молодой человек и откуда она его знает? И почему он так ярко вспомнил о войне?
— Понимаешь, Ирочка, я не всегда работала в больнице. После окончания медицинского училища я по собственному желанию попала в горячую точку. Одним словом — в Чечню. Это было так давно, помню, я тогда была очень смелой и очень глупой. Настолько глупой, что решила — лучшей практикой для меня должно стать боевое крещение. Я была уверена, что только на войне можно стать замечательным врачом. И при первой же возможности отправилась в самое пекло.
Это было в 1999-м. Самое начало новой чеченской кампании, хотя кампания — это неверное слово, здесь вернее подойдет — мясорубка. И вот в этой самой мясорубке, во время очередного наступления наших войск, я наткнулась на молоденького солдатика, держащегося за правый бок. На тот момент он потерял уже много крови. Я подползла ближе и спросила: «Как тебя зовут?» Он из последних сил выдавил: «Платон». Мне почему-то пришло на ум: «Какое красивое имя — Платон», и я приняла для себя решение во что бы то ни стало дотащить его в госпиталь. И дотащила! Он получил ранение в правый бок. Пуля прошла навылет и чудом не задела печень. Пока он лежал в госпитале, я в него влюбилась и тайно сочиняла стихи. Но после очередной атаки наши пути разошлись. Меня перебросили ближе к боевым действиям, и как только я сумела вернуться обратно, узнала, что его перевели в Москву, долго потом себя корила, что не взяла его адрес. И видишь — Господь нас свел сегодня здесь!
— Саша, ты никогда мне не рассказывала, что была на войне.
— А зачем? Я старалась об этом забыть.
— Милые дамы! Позвольте вам представить моих друзей… Это Семен и Петр.
Петя, не успев присесть за стол, начал свой удивительный рассказ, как и чем отличается его необыкновенная профессия от других. И пока он монотонно рассказывал, Платон не мог оторвать глаз от Александры. В его голове всплыли воспоминания ужасных военных лет. Как белокурая девочка двадцати лет спасла ему тогда жизнь, вытащив его буквально на себе из ада, огня, грязи и крови… Где он уже собрался проститься со своей короткой жизнью, пока не заметил молоденькую медсестру и не обрел надежду, надежду на самое дорогое, что есть у человека — жизнь! В госпитале он много думал, и все его мысли сводились к одному: что нет ничего дороже на свете, чем любовь и дружба. Все остальное благо не может быть благом по определению. Уже в московском госпитале в прикроватной тумбе он нашел кем-то оставленный Псалтирь и не смог не ознакомиться с его содержимым. Платон родился в семье атеистов, его отец и мать являлись членами партии КПСС, а членам партии запрещалось веровать в Бога. У них была своя вера — вера в коммунизм. По этой самой причине в семье никогда не вели разговоров на религиозную тему. Да и сама эта тема была для него чуждой. А здесь оказалась в его руках церковная книга. И от простого человеческого любопытства, и от скуки, насаждающей его изо дня в день, он решил открыть и прочесть ее. Платон начал читать не с начала, он решил ознакомиться сперва с названием глав. Открыл последнюю страницу и сперва немного растерялся. Псалтирь указывал, от чего какой псалом спасает человека. Были в этой книге молитвы об исцелении от болезней, в защиту от демонов и даже об устроении семейной жизни. Платон начал читать Псалтирь ежедневно и уверовал — всей душой уверовал — всем сердцем. Настолько честные и справедливые были строки, что поразили они весь его атеистический ум. Молился он тогда об устроении семейной жизни и думал только о ней, о той, которая сейчас сидела за столиком напротив и смотрела ему прямо в душу! Но встреча с ней равнялась нулю, и как он только вышел из госпиталя, повстречал другую девушку и через год на ней женился. Она была замечательной во всем, прекрасно готовила, очень любила их совместную дочь. Но Света была полной противоположностью Александры: высокой брюнеткой, а не маленькой блондинкой, как Саша. Наверное, Платон это сделал назло самому себе. А может быть, жениться помогла молитва, но перепутала немного адресата… И все же Платон любил свою жену, по крайней мере он всегда и всюду об этом твердил, а что творилось у него в душе, было известно одному только Богу.
— Саша, я могу тебя проводить? — поинтересовался Платон, тем самым перебив Петра.
— Конечно! — ответила девушка.
И они, попрощавшись с друзьями, вышли из бара и отправились в рассвет.
— Смотри, как быстро наступило утро! Уже появились первые трамваи! Как быстро пролетела эта ночь, ночь, которая вернула мне тебя!
— Платон, расскажи мне о себе! Расскажи, как сложилась твоя жизнь?
— Моя жизнь сложилась, в общем, неплохо! Как только выписался из госпиталя, я встретил милую девушку, через год мы расписались!
— У тебя есть дети?
— Да, у меня есть дочь, ей сейчас тринадцать.
— А кем ты работаешь? Наверное, в спецслужбе?
— Вовсе нет, Сашенька, я работаю в редакции самым обычным редактором текстов.
— Редактором? Я бы ни за что не подумала, что такой солидный молодой человек может работать в редакции.
— Ты хочешь сказать, что в печатных изданиях работают только книжные черви?
— Я совершенно не это имела в виду и не хотела тебя обидеть. Твой типаж — мужчины, прошедшего войну, и я подумала, что ты продолжишь военную карьеру или устроишься в милицию, хотя сейчас правильно говорить в полицию, никак не привыкну.
— С меня хватило стрельбы в Чечне, а на гражданке мне хотелось заняться спокойным делом, таким, которое будет приносить удовольствие.
— И тебе нравится твоя работа?
— Очень! Ты знаешь, она меня успокаивает! И когда я работаю с текстом, пребываю, как тебе лучше бы объяснить, в некой эйфории!
— Никогда бы не подумала, что от текста может возникнуть чувство счастья. У меня, к примеру, от моей писанины, напротив, совершенно другие ощущения. Ах, да! Я тебе не сказала, а ты, вероятно из вежливости, не интересуешься, чем занимаюсь я. Как ты думаешь, Платон, чем я могу заниматься?
— Ну, я думаю, это очевидно, ты продолжаешь заниматься тем, что у тебя лучше всего получается — это спасать людей! И если меня не подводит интуиция, ты уже давно не медсестра, ты врач!
— Ты прав, я действительно врач, заведующая терапевтическим отделением в нашей районной больнице.
— Заведующая?! Прости, я недооценил.
— Что касается должности, то в этом больше не моя заслуга, а Сережи! Он главврач больницы.
— Сережа — это твой муж?
— Да. Он хороший человек. Я когда вернулась из Чечни, то хотела навсегда завязать с этой профессией и с головой уйти в совершенно другой профиль. Но тут в моей жизни появился Сергей, я даже уже не помню, где мы с ним познакомились, кажется, на празднике общих друзей. Мы долго разговаривали, и я раскрыла перед ним всю свою душу, рассказала, что пришлось пережить и с какими ужасами я столкнулась. Потом я сказала, что я так больше не хочу. Не хочу видеть, как человек страдает, когда ему отрезают конечности, не хочу больше видеть, как люди каждый день умирают. И тогда он взял меня за руку и сказал: «Ты забыла, Саша, ты совершенно забыла о всех тех, кого ты спасла. О тех, кому ты подарила снова жизнь!» Придя домой, я все переосмыслила и приняла решение остаться в медицине, да и что я еще умею так хорошо делать, как накладывать повязки?! Окончила, одним словом, медицинский, не отрываясь, как говорится, от производства. Сергей помог мне устроиться в больницу, где сам работал. Он был тогда заведующим хирургическим отделением, так что сам понимаешь — с трудоустройством проблем не возникло.
— Я очень рад, что у тебя все хорошо!
— Я тебя совсем заболтала!
— Вовсе нет. Мне было очень интересно!
— Ну, мы пришли! В этом доме я и живу!
— Я рад был нашей встрече! Саша, даст Бог, еще свидимся!
— До свидания, Платон!
— До свидания, Александра!
Глава вторая
Платон смог подняться с кровати только к обеду, первое, о чем он поинтересовался у жены, это который час.
— Три часа дня уже! Ты во сколько спать лег?
— Я не помню, знаю одно — было уже светло.
— А куда ты ходил? Я вставала пить, но вас на кухне не было!
— Я провожал ребят.
— Что это на тебя нашло? До этого всегда они уходили сами.
— На улице после дождя было так хорошо! Вот я и решил выйти подышать!
— Ну, хорошо. Ты вещи свои все собрал?
— Для чего мне их собирать? — на несколько секунд перепугался Платон, и голос его слегка задрожал.
— Ты чего так перепугался? Не выгоняю же я тебя из дому, хотя с такой работой надо было давно уже это сделать. Мы к маме едем или ты передумал?
— Прости, милая! У меня вылетело из головы! Но я с вами в Смоленск поехать не смогу. Отвезти я вас с Миланой, конечно, отвезу, но сам буду вынужден вернуться обратно. Денег вам на первое время должно хватить, а если не хватит, ты мне позвони и я постараюсь вам выслать.
— Я стесняюсь спросить, откуда ты их возьмешь?
— Во-первых, мне обещали перевести на карточку отпускные, а во-вторых, Петр сделал предложение возить его на работу, естественно не бесплатно.
— Ты с друга деньги будешь брать?
— Петя сказал, что ему нет никакой разницы: платить мне или таксисту.
— Ну, хорошо, а на дачу ты поедешь?
— Думаю, да. Но не сейчас.
— Я тебе ничего и не говорю, мы с тобой собирались туда на последнюю неделю отпуска.
— Да, возможно, съездим, будет видно.
После того как Платон Геннадьевич отвез жену с дочерью в деревню, он вернулся домой и сразу принялся за приготовление пищи. Платон резал лук и думал о супруге: «Впервые мы проводим отпуск поврозь». Неожиданно его размышления прервал телефонный звонок. Это был Петр:
— Здравствуй, Платон, хочу у тебя поинтересоваться, сможешь меня сегодня забрать?
— Конечно смогу! Во сколько мне нужно подъехать?
— Смотри, сейчас на моих без четверти четыре! Я предполагаю, что готов буду ехать в районе шести.
— Хорошо! В шесть буду у тебя.
***
Отворив дверь, Ира немного удивилась: перед ней стояла подруга, которая должна была сегодня дежурить.
— Саша, ты какими судьбами? Ты же сегодня дежуришь по больнице!
— Я поменялась. Позволишь пройти? Или так и будешь меня держать в дверях?
— Конечно, проходи!
— Я вино принесла, выпьешь со мной?
— Есть повод?
— Думаю, да!
— Проходи на кухню, я сейчас!
Зайдя в кухню, Александра первым делом обратила внимание на розу, которая стояла у Ирины на окне.
— Ира, какая замечательная у тебя роза!
— Прости, я не расслышала, что ты говоришь? — переспросила входящая в кухню Ирина.
— Я говорю, какая красивая у тебя роза! — повторила Александра.
— А, роза! Да, это подарок Стаса, он подарил мне ее перед тем, как уйти к своей новой пассии.
— Слышно о нем чего-нибудь?
— Слышно, он прекрасно живет в Нью-Йорке, у него там свой цветочный бизнес. Стас с детства бредил цветами, роза — его последний подарок!
— Ты хочешь сказать, что она у тебя уже пять лет, а я ее ни разу не видела?
— Сашенька, милая моя! Ты ее не видела по простой причине: она все это время стояла в моей спальне, а сейчас я ее вынесла на кухню.
— Теперь я поняла. Очень красивая роза, очень!
— Ты сказала, что есть повод для вина, что за повод? Ты беременна?
— Что ты! Если бы я была беременна, стала бы я вино пить!
— Немного вина при беременности можно — это я тебе как гинеколог говорю!
— Нет, я не беременна, у меня другой повод.
— Что-то с Сергеем Сергеевичем?
— С Сережей тоже все в порядке.
— Тогда я ничего не понимаю, какая веская причина заставила тебя поменяться, взять вино и прийти ко мне. Только не говори, Сашка, что дело в нем!
— В нем, Ира, в нем! Я после нашей случайной встречи места себе не нахожу.
— Саша, ты меня пугаешь!
— Ира, наливай!
— Хорошо, положим, сыграли прежние чувства, хотя и этих чувств не может быть по определению. Просто пожалела раненого солдатика, спасла ему жизнь, написала стих, кстати, ты его сохранила?
— Кого?
— Не кого, а чего. Стих!
— Нет.
— Видишь, даже стих не сохранила, а говоришь — чувства!
— Ира, да при чем здесь какой-то стих? У меня все внутри переворачивается от одной только мысли о нем!
— А он чего?
— Я не знаю!
— Ну, как же, он тебя провожал.
— У него замечательная семья, которую он безмерно любит.
Одним словом, желает мне с мужем счастья и очень рад, что прекрасно устроилась моя жизнь.
— С чего он взял, что замечательно устроилась твоя жизнь?
— Я сама ему, дура, об этом сказала.
— Слезами горю не помочь, вытри слезы!
— Я назло, понимаешь — назло! Сказала ему, что счастлива.
— Зачем?
— В отместку на его слова о счастье.
— Вам нужно еще раз встретиться!
— Как? Я не взяла у него ни номера телефона, ни адреса!
— Давай попробуем найти его в соцсетях!
— Точно! Как же мне самой на ум не пришла эта мысль?
— Растяпа! Пойду принесу ноутбук.
Около шести часов вечера Платон подъехал к КПП Петра.
Петр уже стоял на улице и курил:
— Привет, Петь, ты давно вышел?
— Не переживай, я решил выйти чуть раньше и покурить.
— Как отработал?
— Никак! Отработал и слава Богу! Ты лучше расскажи, как у тебя! Отвез семью?
— Отвез. Ты знаешь, я тут подумал, что впервые за четырнадцать лет мы со Светланой проводим отпуск поврозь!
— Мы пленники обстоятельств! А как проводил до дома Александру?
— Прекрасно! Мы хорошо пообщались. Она рассказала немного о себе, а я о себе.
— Скажи, ты правда ее когда-то любил?
— Очень!
— Но как? Вы были знакомы от силы неделю, пока тебя не перевели в Москву.
— Эта неделя была самой лучшей неделей в моей жизни! Ты знаешь, какая она? Она просто богиня!
— Так позвони ей. Пригласи к себе!
— Это исключено.
— Ты не взял у нее номер телефона?
— Не в этом дело. Я не хочу вмешиваться в ее жизнь, да и потом, она замужем, а я, если ты помнишь, женат. И люблю свою жену.
— Как-то про любовь ты неискренно сейчас сказал.
— Обычно сказал.
— Вот в том-то все и дело, что о любви не говорят обычно. О любви говорят с чувством! Как ты о Саше рассуждал.
— Петь, скажи мне, кто я такой, чтобы портить ей жизнь?
— О! Ты, брат, романтик! Ты тонкая натура. И с таким, как ты, можно хоть на край света!
— Нет, ты ошибаешься, друг, я жалкий неудачник. Я даже работать не умею за деньги, я это делаю по любви. А за любовь, как ты знаешь, не платят.
— Вот здесь я с тобой не соглашусь. За любовь платят, только каждый по-своему — своей платой. В твоем случае это оценка читателя и вечности!
— С вечностью ты немного перегнул, но все равно спасибо!
— Ничего я не перегнул, книга есть некая связь поколений и веков, общение между современным миром и миром, предположим, Достоевского, Толстого, Пушкина наконец. Откуда бы мы все узнали об истории нашей Родины, если бы не «История государства российского» Карамзина. Так что, Платон Геннадьевич, твой труд бесценен. Да, давно хочу у тебя спросить, как твой роман? Который ты пишешь.
— Продвигается, Петь, но очень медленно.
— Ну, в этом деле, брат, спешка ни к чему. Поспешишь — людей насмешишь! А так, дело нужное ты делаешь — правильное. Где трудится Александра, как ее по батюшке?
— Кажется, Евгеньевна.
— Где трудится Александра Евгеньевна?
— В районной больнице, заведующая отделением.
— А ее супруг? Ты прости, я как сотрудник полиции должен знать, — после произнесенной фразы Петр рассмеялся.
— Он главврач в той больнице.
— Служебный роман, переросший в брак?
— Нет, там по-другому. Они познакомились раньше ее трудоустройства. Да Бог с ними. Петь, мне не до этого, мне отпускные задерживают, а у меня график платежа по кредиту на носу.
— Тебе занять денег? Какая сумма тебе требуется?
— Спасибо, я попробую как-нибудь выкрутиться.
— И все же?
— Двадцать тысяч!
— Сумма, конечно, немаленькая, но и невелика. Время терпит?
— Да, два дня.
— Если не найдешь, я тебе дам!













Глава третья
В Смоленске Света случайно столкнулась с Игорем и договорилась о встрече.
— Милан, давай ты с бабушкой немного посмотришь телевизор, а я ненадолго отлучусь, а перед сном вернусь, одним словом, соскучиться не успеешь.
— Хорошо, мамочка! Можно я папе позвоню?
— Конечно, сладкая! Только не говори ему, что я ухожу.
— Почему?
— Просто ему не нужно об этом знать. Не скажешь?
— Не скажу!
— Ну, вот и умница! Ты без меня не засыпай, дождись.
Выйдя в коридор, Светлана окликнула мать:
— Мама!
— Иду!
— Посмотри с Миланой какой-нибудь фильм, а я скоро буду.
— Света, зачем тебе нужен этот уголовник?
— Мама, перестань, ведь ты лучше меня знаешь, что он не уголовник, просто его подставили.
— Конечно, подставили. Мне Платона жалко!
— Давай жалей! Да он и мизинца Игоря не стоит, книжный червь.
— Зачем тогда за него замуж выходила? Зачем дочь родила?
— Дурой была!
— Насчет дуры ты это верно подметила! Я думала, в Москве ума наберешься, а нет, ошиблась.
Хлопнув дверью, Светлана ушла, ушла туда, где ждал ее Игорь, с которым они случайно встретились в продуктовом магазине. Игорь был ее одноклассником и ухажером, которого она в юности сильно любила. Любила до тех самых пор, пока его не арестовали за кражу со взломом. Его посадили на семь лет, а Света встретила Платона и вышла за него замуж.
— Привет, Светик! Как я рад, что мы с тобой встретились!
— Здравствуй, Игорь, я тоже рада тебя видеть! Какой у тебя шикарный автомобиль!
— Тебе нравится? Это Toyota Land Cruiser.
— А вообще чем занимаешься?
— Бизнесом, Светочка, бизнесом!
Игорь был гастролером. Он был угонщиком автомобилей. Автомобиль, на котором Игорь приехал за Светой, тоже находился в розыске.
— Куда ты меня повезешь?
— Я предлагаю поехать ко мне!
— Ну, поехали, я давно у тебя не была!
До дома Игоря доехали быстро. Остановились только по пути, чтоб купить вина, конфет и, конечно, цветы. Куда без них.
— Проходи, Свет! Вот это и есть моя холостяцкая берлога!
— Ты переехал? Вы же с мамой жили на Бакунина!
— Да, Светочка, я переехал. Мама умерла, а я вынужден был перебраться.
Игорь действительно сменил место жительства, но это была его конспиративная квартира, ей пользовался не только он, но и многие его друзья, входившие в преступное сообщество.
— Куда прикажешь пройти?
— Проходи в комнату, присаживайся за стол, а я посмотрю чего-нибудь в холодильнике.
— Я не голодна!
— Я в качестве закуски!
— Мы будем закусывать вино?
— Вино для тебя, а я водки выпью!
— А как же ты меня отвезешь?
— Кто тебе сказал, что я тебя отвезу? Я тебя столько ждал не для того, чтоб через полчаса расстаться!
— У меня осталась дома дочь!
— Но она же не одна, а с Верой Дмитриевной!
— Игорь, я так не могу!
— Хорошо, мы вызовем такси. Вот у меня все и готово! Хочу выпить за тебя, свет моих очей! Очень рад, что ты меня не отвергла.
— Как же я могла отвергнуть такого симпатягу!
К тому моменту, как содержимое бутылки подходило к концу, Света предложила молодому человеку пригласить ее на танец. В ту же минуту он поставил пластинку, и в комнате заиграла романтическая композиция. Светлана, как подобает приличной даме, положила руки на плечи партнеру, а Игорь взял ее за талию. К середине песни Света отвела голову в сторону и, резко повернув ее обратно, поцеловала партнера. Игорь ответил ей взаимностью и прижал ее к себе.
— Не останавливайся, — промолвила Светлана и подняла руки вверх, тем самым дав понять, что блузка ей сейчас совершенно ни к чему. Игорь стянул с нее блузку, легким движением руки расстегнул бюстгальтер и покрыл поцелуями ее обнаженную грудь.






Глава четвертая
Вернувшись на кухню с ноутбуком, Ира поинтересовалась:
— Какая фамилия у твоего Платона?
— Ирочка, я не помню!
— Что значит «не помню»? А как же мы его найдем?
— Зенин! Фамилия у него Зенин, я вспомнила его карточку.
— Ну и память у тебя, подруга! Я порой не помню, что было вчера, а она карточку его вспомнила! Пятнадцать лет не видала, а тут взяла и вспомнила! С какой соцсети начнем?
— С любой, на твое усмотрение!
— Хорошо! Тогда пусть будет «ВКонтакте»! Смотри, похож хоть кто-нибудь на твоего Платона Зенина?
— Так вот же он!
— Видишь, Саша, как все просто оказалось, а ты слезы лила.
— Спасибо тебе, Ирочка! Пиши же ему скорее!
— Ну уж нет, в этом я тебе не помощник. Пиши сама!
— Давай, а что писать-то?
— Пиши, например, что хочешь его видеть!
— Я так не могу, что он обо мне подумает?
— Ты странная такая! Ты хочешь его видеть или нет?
— Очень! Но не могу я так сразу!
— Хорошо! Пиши, как знаешь.
Вечером Платон продолжил писать роман. Петр вдохновил его на продолжение, и вообще у Платона Геннадьевича давно уже не было столько свободного времени. Сегодня время работало на него, он мог творить круглые сутки напролет, оставляя только время на сон. Платон открыл Word, бегло прочел текст, дабы вспомнить сюжет, который был почти забыт, притупил взгляд на последней строчке и никак не мог сообразить, что дальше: «А что, если мне описать свою жизнь, свои мысли, свои чувства, свое восприятие, желания и ценности? И назову я этот роман, скажем, „Книжный червь“. Решено — буду писать все с самого начала», — подумал он и начал с чистого листа. Он писал около пяти часов, пока ему ужасно не захотелось кофе. Сохранив текст, он вышел из программы и не поверил своим глазам: на часах было уже около двух часов ночи: «Я так увлекся текстом, что не заметил, как пролетело время. Почему же я раньше не начал писать? Жаль, что я не позвонил Свете, как там у них дела? Ладно, утром наберу! А сейчас нужно выключать компьютер и ложиться спать».
Но перед тем как выключить компьютер, он решил проверить почту. Зашел на Mail и просмотрел письма. Первым делом обратил внимание, что «ВКонтакте» ему предлагает дружбу Сергеева Александра, заинтересовался и перешел в соцсеть. Когда он понял, что дружбу ему предлагает Саша, был приятно удивлен, подтвердил и хотел написать ей письмо. Пока не заметил, что у него самого имеются непрочитанные письма: «Здравствуй, Платон. Я так была рада нашей встрече, — писала Александра, — а когда представила, что ты можешь пропасть еще на пятнадцать лет или на всю оставшуюся жизнь, мне стало не по себе. И я решила во что бы то ни стало разыскать тебя».
От прочтения данного письма у Платона по всему телу пробежала дрожь: «Что ты со мною делаешь, милая Саша!» — подумал он.
Во втором письме Саша писала, что не прочь еще раз встретиться. Тогда Платон вспомнил слова Петра: «Пригласи ее к себе» и в ответном письме назначил ей на вечер свидание. После выпил кофе, принял душ и отправился в кровать.
Как только его тело отошло в царство Морфея, к нему в сон проникла она. Александра шла под руку с мужчиной, явно старше нее, но как только она приметила Платона, вырвалась из объятий спутника и рванула к нему. Подбежав к Платону вплотную, она поцеловала его в щеку, крикнула: «Догоняй!» и направилась с обрыва к реке. Платон побежал вслед и, когда ее почти нагнал, оступился и покатился кубарем вниз. Саша от испуга остановилась как вкопанная. Когда поняла, что произошло, подбежала к лежавшему на земле Платону. Он лежал без движения. «Что с тобой, милый? Очнись, я не хочу тебя снова потерять», — произнесла она. Тогда Платон собрал в охапку желто-красных кленовых листьев и подкинул их вверх над Сашей. Потянул ее за руку к себе и страстно поцеловал.;
Глава пятая
Светлана вернулась от Игоря намного позже, чем обещала дочери. Когда она отворяла дверь, та ее подвела и громко скрипнула. Света возмутилась: «Проклятая дверь!», тем самым разбудив Веру Дмитриевну. Пройдя на мысках в комнату, Света наступила на самую скрипучую доску и услышала голос матери, раздавшийся так же неожиданно, как гром среди ясного неба:
— Явилась! Я думала, что ты вовсе не придешь! Ты что дочери обещала?
— Мамочка, прости, так получилось!
— Что я, ты у дочери прощения проси! Ладно, ступай спать, утро вечера мудренее.
На следующее утро Света принесла свои извинения дочери и отправилась с ней на пляж. Они провели на пляже целый день и совершенно не заметили, как подкрался вечер. Когда Светлана посмотрела на часы, она не поверила своим глазам: стрелки показывали уже пять часов.
— Милана, нам нужно собираться!
— Сейчас, мамочка, еще один разок нырну и идем!
— Хватит, выходи, нас, наверное, бабушка уже заждалась!
— Мамуль, давай позвоним папе, — предложила Милана, как только они тронулись с пляжа.
— Давай, — согласилась мама и набрала номер отца.
— Алло! Привет, папуль! Как у тебя дела? Чем занимаешься? Мы с мамой на пляже были, а теперь идем домой.
Закончив беседу, Милана сбросила вызов и протянула телефон маме.
— Он не просил передать мне трубку?
— Нет. Он попросил передать тебе привет и сказал, что позже сам тебе наберет, сейчас он слишком занят.
— И чем же, мне интересно знать, он таким занят, что не нашел минуты для разговора? — раздраженно выругалась Света.
— Папа роман пишет!
— Прости, я не расслышала, чем он занят?
— Сказал, что пишет роман!
— А-а-а-а! Роман, тогда да.…
Подойдя к дому, дамы заметили бабушку, которая давно приготовила еду и ждала их к столу:
— Ну, куда вы пропали? Я вас заждалась!
— Бабушка, нам так понравилось на пляже, что мы совершенно не хотели уходить!
— Правда, мам, у вас такой замечательный пляж, что мы не заметили, как пролетело время! И ты зря с нами отказалась идти!
— Ты же знаешь, Свет, мне нельзя проводить много времени на солнце. Все, кончайте разговоры — мойте руки и к столу, а то все уже остыло.
— Бабуль, а мы папе звонили!
— И как там у него дела?
— Представляешь, он теперь из себя писателя возомнил, сидит и пишет роман. Я, правда, с ним не разговаривала — это со слов Миланы.
— Ну, а чего в этом плохого? Роман — это вещь замечательная! — ответила Вера Дмитриевна, наливая в тарелку борщ.
— Конечно, но только когда тебе материальное положение позволяет, а не когда ты загнал всю семью в долги, а сам, вместо того чтобы работу дополнительную искать, сидишь и пишешь!
— Нельзя так, Света. Бывает такое, что человек ко многому не приспособлен. А пишет душа, понимаешь? Душа!
— Прекрати, мама, вспомни лучше отца. Всю жизнь он работал и ни от какой работы не отказывался.
— Тогда время было другое. Да и отец без работы жить не мог!
— Оно и сейчас другое. У Ольги Иван работает на двух работах, и ничего, не обломился.
— Они без долгов живут?
— С долгами. Квартиру в ипотеку взяли.
— Видишь, все равно занимают! Пойми, Светочка, жизнь — это такая штука, что мы всегда будем заложниками в ее руках. Когда мы были молоды и растили вас, то ничего не было, все было в ужасном дефиците, поэтому у нас были деньги, тратить их было некуда. А сейчас? Сейчас витрины ломятся от продуктов, автомобилей, вещей! У меня за всю жизнь было четыре юбки и одна косынка. А сколько юбок и платьев сейчас у тебя?
— Не считала!
— Ну, больше четырех?
— Да, больше!
— Видишь, больше, чем было у меня за всю мою жизнь! На мой взгляд, тебе мужа упрекнуть не в чем! Он растет над собой, а деньги… их вечно не хватает…
— Растет? Ты права — растет! Книжный червь растет над собой, а его долги растут над ним…
— Света, сейчас же прекрати. Во-первых, тебя слушает дочь, а во-вторых, я не позволю об этом человеке так отзываться, во всяком случае при мне. А если он ставит на первое место духовные ценности, а не материальные, то в этом ничего зазорного я не вижу, а напротив, я горжусь таким человеком, слышишь? Горжусь! Так как при нынешней жизни очень тяжело оставаться человеком, не падким на тряпки и всю остальную ерунду. И еще, мой тебе родительский совет: больше смотри на красоту внутреннюю, чем наружную. Так как внутренняя красота и внутренняя жизнь гораздо интереснее, чем наружная!
***
Весь день Платон писал роман, но у него никак не выходила из головы его вчерашняя переписка с Сашей. Ближе к вечеру он решил позвонить Петру и попросить совета:
— Алло, — вырвался из трубки голос Петра.
— Петя, это я!
— Кто — я?
— Платон. Ты чего спишь?
— А-а-а-а, привет! Да я немного задремал!
— Я чего звоню! Помнишь наш вчерашний разговор? Ну, про Александру.
— Да, я помню.
— Я ее нашел на «ВКонтакте», точнее, она сама меня нашла на просторах Интернета.
— Вы переписывались?
— Да, но я хотел бы, чтоб ты мне дал совет. Как мне быть, Петь?
— Ответ, Платон, здесь скрывается на поверхности: вам нужно непременно встретиться!
— Спасибо, друг! А то мне кажется, что я схожу с ума…
— А ты ведь действительно болен, болезнь твоя нам всем знакома, ее когда-то поневоле назвали древние ребята прекрасной фразою — любовь!
— Все мои мысли только о ней, я даже жене еще не звонил — боюсь назвать ее Сашей!
— Ваша встреча может стать разрушительной, ты понимаешь, о чем я сейчас, но она необходима! Назначь ей встречу и поставь все точки над i, во всяком случае для себя.
Так Платон и поступил (не мог он больше себя мучить), вошел в соцсеть и написал письмо Александре: «Сашенька! Я очень хочу с тобой встретиться! Если ты не возражаешь, прошу — позвони!» В следующем письме он отправил номер своего телефона и направился на кухню готовить ужин (если приготовление пельменей можно назвать полноценным ужином).
Не прошло и пятнадцати минут, как в кармане раздался звонок — это была Александра.
— Саша! Как я рад тебя слышать!
— Ты хочешь встретиться?
— Да, очень хочу!
— Когда?
— Если это возможно, скажем, через час!
— Да, это возможно, а как твоя супруга? Она тебе ничего на это не скажет?
— Она в отъезде! Я могу за тобой заехать!
— Нет, давай лучше встретимся на нейтральной территории.
— Хорошо! Где?
— У метро!
— Договорились, через час я жду тебя возле метро.
— Через час я буду на «Тушинской»!
— До встречи!
К метро Платон подъехал через тридцать минут. Купил букет цветов и вернулся в автомобиль ждать Сашу.
Александра не заставила себя долго ждать, она появилась, как и договаривались — ровно через час. На встречу с Платоном Саша шла легкой походкой. Шикарные волнистые волосы обрамляли ее чуть розоватое лицо. Голубой сарафан раздувался от легкого дуновения ветра и в то же время подчеркивал изгибы ее превосходного тела.
Платон вышел из автомобиля, взял с заднего сиденья цветы и пошел к ней навстречу.
— Привет! Отлично выглядишь! — произнес Платон, протягивая Саше букет белых роз.
— Спасибо! — произнесла Александра и поцеловала его в щеку.
— Я на машине. Поедем, перекусим!
— Платон, я не голодна, а сидеть за чашечкой кофе совершенно не хочется. Давай лучше где-нибудь погуляем!
— Признаться честно, я тоже только поужинал. Тогда в парк?
— С огромным удовольствием! Я так давно там не была!
— Его не так давно облагородили! Выложили все дорожки тротуарной плиткой и на всей территории установили сказочные фигуры.
— Поехали скорее, мне не терпится увидеть уже все своими глазами!
— Прошу садиться! — предложил Платон, открывая пассажирскую дверь автомобиля.
— У нас с Сергеем тоже был «опель», — промолвила Саша, как только начали движение.
— Мне очень нравится этот автомобиль, он демократичный немец!
— Не могу с тобой не согласиться, я водила «астру» два года, а твоему авто сколько?
— Моей крошке уже четыре, и за все четыре года я менял только расходные материалы, нет, еще лампочки у нее быстро летят, лампочки.
Запарковав автомобиль, Платон и Александра зашли на территорию парка «Северное Тушино». Им было здесь все до боли знакомо, так как Платон провел в нем всю свою юность и, как оказалось позже, Александра тоже бывала в парке часто.
— Платон, а я ведь когда-то здесь часто бывала!
— Ты не поверишь, Сашенька! В этом парке прошла моя юность. На аттракционах тогда работал мой друг Юра. И я каждый день приходил к нему как на работу. Мне тогда было шестнадцать. Какой замечательный возраст! В школе только начались каникулы, впереди целое лето, да что там лето — впереди вся жизнь! Как я был юн тогда и смел, а мне в те дни казалось, что я как минимум стою на пороге зрелости.
— Счастливая юность. А впереди война, ранение, госпиталь, одним словом — ужас.
— Я бы так не сказал, ведь если бы не война, я никогда не встретил бы такую прекрасную девушку, как ты!
— Встретил и сразу же потерял. Скажи, Платон, только честно скажи! Ты вспоминал когда-нибудь обо мне?
— Ты хочешь знать правду? Я в московском госпитале в прикроватной тумбе нашел Псалтирь — это книга с молитвами, так называемыми псалмами на все случае жизни. Я там читал псалмы об устроении семейной жизни, для того чтобы Господь предоставил возможность нам встретиться вновь!
— Тогда получается, наша встреча не случайна? Господь услышал твои молитвы!
— Выходит, что услышал. Я безмерно рад нашей встрече!
— Платон, пойдем, присядем.
— Саша! А как ты смотришь на то, чтоб поехать ко мне?
Вопрос Платона застал Александру врасплох. Она не ожидала, что он пригласит ее к себе так быстро.
— Я, право, не знаю, удобно ли это?
— Удобно, удобно, поедем! Я покажу тебе свои детские фотографии!
— Ну, если фотографии, тогда поедем!
И они отправились домой к Платону. Саша была очень счастлива, у нее в животе порхали бабочки! И это счастье трудно было скрыть, оно переполняло ее настолько, что выплескивалось наружу.
Когда приехали к Платону, пили чай и смотрели фотографии. (Платон очень любил показывать фотографии, ему казалось, что в обычной фотографии можно рассмотреть отражение человеческой души.) А после просмотра нескольких альбомов он предложил Александре выпить шампанского. Идея с шампанским ей пришлась по душе, так как Саша очень нервничала от мысли, что с минуты на минуту может зайти его жена. Поэтому ей очень нужно было расслабиться. Они провели прекрасный вечер в романтической обстановке, но время спешило напомнить, что все хорошее очень быстро заканчивается и Саше нужно уходить. Тогда Платон не выдержал и во всем ей признался:
— Дорогая, милая Сашенька! Я знаю, что тебе пора уходить, но я не хочу, чтобы ты уходила. Я когда тебя в баре увидел, то все мое тело обдало огнем, и я тогда сказал себе: ужели это она? Я не хочу тебя отпускать, я люблю тебя! Слышишь? Люблю!
Платон встал из-за стола и подошел к ней вплотную. Саша смотрела на него, не отводя взора. Тогда он понял, что Александра испытывает те же чувства. Крепко прижал ее к себе и поцеловал.
— Платон, миленький! Ну куда же ты тогда пропал? Я тебя так ждала, так надеялась, что ты вернешься и мы будем всегда с тобою вместе! — прошептала Саша после продолжительного поцелуя и прикоснулась своими губами к мочке его уха.
Платон притянул ее ближе и поцеловал в шею. Саша не могла удержать своего желания, и ее нежный шепот умолял не останавливаться. Он посмотрел в ее пьяные от удовольствия глаза и продолжил.
***
Сергей Сергеевич был в командировке, поэтому Саша позволила себе остаться у Платона до утра. Утром он накормил ее завтраком, Александра была удивлена, что Платон умеет так быстро и вкусно готовить. После того как они перекусили, он отвез ее на работу.
Как только вернулся обратно, налил себе кофе, включил ноутбук и постарался ответить на вопрос, который сам себе задал: «Кто я после всего содеянного: предатель или нет?» Он постарался найти себе оправдание и перенес себя на страницы своего романа: «С одной стороны, это так, я действительно являюсь предателем, — начал он писать, — но с другой стороны, это было по любви! А что есть вообще любовь? И какова ее роль в нашей жизни? Многие скажут, да и будут совершенно правы, что любовь — это одна из основных благодетелей! В Евангелии сказано: „Возлюби ближнего своего, как самого себя“. А что в человеке вообще любит, печалится, сострадает? Душа! Значит, я Сашу полюбил душой, а не телом, тогда я не могу быть предателем по определению! Нам было хорошо вчера друг с другом, значит, мы были счастливы! А что такое счастье? Счастье — это блаженство! Вот, к примеру, может ли быть счастлив, предположим, кленовый лист? Нет, он не может быть счастливым, а стало быть, он не может быть блаженным! Он не может творить! У него на земле другая роль. Он весной появился на дереве, чтобы осенью с этого дерева упасть. И ничего, совершенно ничего после него не останется. Да, конечно, после него будут другие, но никто про него уже никогда не узнает. А почему? Потому что лист после себя ничего не может оставить. Кроме прошлогодней красоты, да и о ней за зиму уже все забыли. А человек — это создатель! Он может создать новую материю! Материю, не подвластную времени… Разве это не счастье?
Разве это не блаженство?»;
Глава шестая
Через две недели вернулись жена и дочь. Платон чувствовал, что жена к нему холодна, но он думал, что из-за его профессиональных трудностей, и никак не предполагал, что из-за другого мужчины. Поэтому перед тем как отправиться с семьей на дачу, как обещал жене, он решил сходить в типографию и уточнить некие неточности, касающиеся выплат.
В типографии ему внятно объяснили, что все выплаты уже произведены:
— Но как же так? По моим подсчетам, вы мне должны выплатить еще около двадцати пяти тысяч, — возмутился Платон.
— Я вас уверяю, что мы вам выплатили все до единой копеечки! — ответил бухгалтер.
— Нет, что касается заработной платы за май, то тут у меня вопросов не возникает, а что касается отпускных, то, я уверен, мне недоплатили двадцать пять тысяч!
— А-а-а-а, вы имеете в виду отпускные! Да, отпускные в этом году маленькие, всего десять тысяч!
— Но как же так? — возмущенно выкрикнул Платон
Геннадьевич.
— Рабочих дней было в мае немного, одни праздники, вот и отразилось все на отпускных. Скажите спасибо нашему правительству, это они придумали столько отдыхать!
— Да при чем здесь правительство? В прошлом году отдыхали в мае так же, а отпускные я тогда получил тридцать пять тысяч, а в этом году, по-вашему, только десять?!
— В этом году отпускные выплачивали только с белой зарплаты, а в прошлом году еще и по черной ведомости давали!
— А как же мне теперь жить? На десять тысяч все лето? Мне же нужно что-то есть, выплачивать кредит, да и вообще, у меня несовершеннолетний ребенок!
— Платон Геннадьевич, не нужно здесь кричать. Идите к директору, у него и возмущайтесь. Я человек подневольный, мне сказали выдать сумму в размере десяти тысяч, я ее и выдала…
— Мария Никифоровна, а вы не боитесь, что я обращусь в налоговую инспекцию?
— Платон Геннадьевич, ну вы ей-Богу как ребенок! Чего вы им предъявите? У вас есть доказательства черного нала? Идите домой!
В таком состоянии Платон не мог пойти домой, и он направился прямиком к директору:
— Александр Федорович, разве так можно?
— Вы меня извините, Платон Геннадьевич, но я вас не совсем понимаю. Можно что?
— Разве можно так обманывать сотрудников? Как вы мне прикажете прожить на те десять тысяч, которые вы мне соизволили заплатить в качестве отпускных?!
— Наша компания в данный момент испытывает некие трудности, поэтому отпускные в этом году были маленькие!
— Вы знаете, мне было бы очень интересно на вас посмотреть, если вы продали бы за долги свой автомобиль, заложили бы квартиру, заодно и дачу, а вам на поддержание штанов выделили бы из кассы десять тысяч!
— Какое ты имеешь право со мной так разговаривать?! Бери бумагу и пиши по собственному желанию, пока я тебе не влепил статью!
— А вы правы! Мне здесь делать больше нечего, здесь перестали уважать людей, здесь уважают только деньги.
Домой Платон вернулся к обеду, жена сварила его любимый гороховый суп. Он сел за стол, повернул голову в сторону окна и остановил свой взгляд на липе, которая возвышалась в оконном проеме. За окошком было ветрено и ветер трепал листья. Они изгибались под его натиском, меняли свое строение, но держались — держались что есть силы, а один не выдержал и отвалился. Его понесло с огромной скоростью, туда, где больше нет его родных и близких ему листьев. «Вот и я сегодня, подобно этому листу, не выдержал больше дуновения ветра и отвалился от своего коллектива, в котором проработал много лет. Куда, интересно, жизнь теперь понесет меня?» — подумал Платон и взял со стола ложку.
— Платон, у тебя что-то стряслось? — поинтересовалась Светлана.
— Стряслось? Да, стряслось. Меня сегодня с работы уволили.
— Как же это так? Что же теперь делать?
— Нужно заняться поисками другой.
— Какой же ты никчемный. Не понимаю только одного: почему тебя так защищает мама?
— Свет, я вечером к Петру пойду, посидим с ним, поразмыслим.
— Давай, осталось тебе теперь только спиться, ни в семье от тебя толку, ни в работе.
Ближе к вечеру, когда Платон ушел к другу, в дверь позвонили. Светлана открыла и не поверила своим глазам: на пороге стоял Игорь.
— Игорь, как ты меня нашел?
— Света, ты обронила у меня свой паспорт! А открыв страницу с пропиской, как ты понимаешь, мне не составило большого труда тебя найти.
— Проходи!
— А твой супруг ничего не скажет?
— Его нет, он как полчаса ушел к другу и будет нескоро.
— А дочь?
— Милана у себя в комнате, смотрит мультфильмы. Она под них обычно засыпает, так что проходи!
Игорь, оглянувшись по сторонам, вошел в квартиру. Первое, что бросилось ему в глаза, это ключи от машины с эмблемой «опель», красующиеся в коридоре.
— Светочка, а у тебя уютно!
— Ты руки помыл?
— Да, я разобрался!
— Тебе чай или кофе?
— Я выпил бы кофе!
— А муж на машине поехал? Я это к тому спрашиваю, что если он будет подъезжать, мы услышим и я за это время успею уйти. Не хочу, чтоб у тебя были неприятности.
— Нет, муж ушел пешком, кто же ездит пить водку на машине?
— Я забыл про водку!
— Машина наша вон под деревом стоит — видишь?
— Вот та, темно-серая?
— Да!
— Это «опель»?
— Да, «астра».
— Хорошая машина! Сколько ей?
— Ей четыре года уже! Ну, с твоей, конечно, не сравнить!
— Свет, ты позволишь сходить в туалет?
— Конечно, иди, туалет рядом с ванной.
Проходя мимо прихожей, на которой, собственно, и лежали ключи, Игорь незаметно их прихватил и направился с ними в туалет. Там он сделал слепок и вернулся обратно на кухню:
— Спасибо, Светочка! Я, наверное, пойду, а то на моем автомобиле часто стала срабатывать сигнализация, боюсь перепугать ваш двор. Или у вас все привыкли к реву сирен? На вашем авто не часто срабатывает сигнализация?
— Никогда! Я в этом не очень хорошо разбираюсь, но у нас какой-то центральный замок, а сирены вовсе нет.
— Тогда вам проще! Поеду, дорогая! Поеду… Звони!
Как только Игорь спустился вниз и сел в свой автомобиль, он сразу же позвонил:
— Алло, Стас, это ты?
— Да, Игорь, чего хотел?
— Скажи, Стас, если мне не изменяет память, нам не так давно заказывали «астру» не старше пяти лет?
— Было!
— Так вот, я только что нашел такую «астру»!
— Молодец! Я почему-то даже не удивлен!
— Ты дослушай, дослушай! Ее даже не придется ломать, я снял слепок и уверен, что твои мастера отольют нам оригинальный ключ…
— В этом даже не сомневайся!


Глава седьмая
Платон брел сегодня к товарищу в расстроенных чувствах. Его тяготили проблемы, внезапно обрушившиеся за последние два месяца на плечи. Но не идти к Петру он не мог, Петр был из тех людей, которые умеют выслушать и дать верный совет. Потеря работы ничего хорошего для Платона не сулила, он это понимал, от этого на душе была невыносимая боль и тоска. Если бы он только знал, что самые серьезные испытания его жизни еще впереди.
К Петру пришел, как и договаривались, поднялся по лестнице на четвертый этаж, Платон не любил пользоваться лифтом, считал, что подъем по лестнице продлевает человеку жизнь. Поэтому пользовался лифтом крайне редко.
— Платон, дорогой! Проходи! У меня Семен. У Сени завтра выходной, поэтому я решил собрать сегодня у себя всех своих друзей.
— Петь, возьми пакет, я принес водку.
— Не нужно было тратиться, водки в моем доме всегда с излишком, в большом дефиците — счастье! Не знаешь, где дивчину мне найти? Хочу, чтоб она мне детишек сопливых нарожала!
— У тебя столько девок было, где они все?
— Вот и я спрашиваю — где? Наверное, замуж все повыскакивали! Не дождались, пока я созрею…
— Здравствуй, Семен, — пройдя в кухню, поздоровался Платон.
— Приветствую тебя, друг! Давно не виделись!
— Да, давненько! Как твоя жизнь?
— Моя жизнь — это рутина! Кручусь как белка в колесе!
— То есть на одном месте?
— Как?
— Прости, Сень, не хотел обидеть! Это я про себя, про себя, — пробормотал под нос Платон.
— Сень, Платона сегодня с работы уволили, представляешь, без содержания, без «парашюта», как это модно сейчас говорить, да и о каком, вообще, парашюте может идти речь, если даже отпускных заплатили меньше, чем один МРОТ, — вклинился в разговор Петр.
— Друзья! Давайте сядем, выпьем и после обсудим весь произвол, — предложил Платон.
— Не могу не согласиться. Семен Ильич, наливайте нам по полной рюмке! — выкрикнул Петр.
Первая провалилась незаметно, вторая тут же отправилась вслед. После третьей Петр достал сигарету, размял ее между пальцев и произнес:
— Нет, друзья мои, кто бы там чего ни говорил, но мне очень не хватает старого доброго «совка». Там хотя бы все ясно было и, что самое важное, была стабильность! А что творится сейчас? Людей перестали уважать, заработные платы задерживают, и вообще, я не исключаю, что однажды придешь, а на дверях твоей конторы — замок!
— Да, в Советском Союзе было все иначе! — продолжил Семен. — Не было фирмачей, которые работают с единой только целью — собственной наживы! А что творится вокруг, им нет никакого дела.
— Семен, в принципе, ты прав, но пойми меня правильно, я не хочу защищать нечестных на руку, но механизм работы на рынке слишком сложен и имеет огромную конкуренцию. Ты знаешь, что такое ликвидность?
— Предприятие может быть ликвидным только тогда, когда в состав текущих активов входят самые разнородные оборотные средства, — вмешался Петр.
— Верно! Чтоб оставаться на плаву, нужно все успешно реализовать! Но давайте не будем забывать, друзья мои, о ссудах, порой они неподъемные, а их нужно вовремя обслуживать. Потом налоги и, как правило, на последнем месте уже выплаты сотрудникам. Вот в чем заключается ликвидность современных предприятий. А в Советском Союзе было все иначе! — ответил Платон.
— Вот ты, Платон, защищаешь современные предприятия, а сам сегодня без работы остался! Как свой кредит теперь собираешься обслуживать? — поинтересовался Семен.
— Я, Сеня, не защищаю, а объясняю принцип работы. А что касается моей работы, то в этом ты совершенно прав! Я остался, как говорится, у разбитого корыта. Можно сказать, подобно кораблю, севшему на мель! И если этот корабль простоит на мели долгие годы, то его трюмы будут разворованы, а сам он непременно сгниет. Поэтому считаю делом чести столкнуть во что бы то ни стало свой корабль с мели. И тогда благодаря компасу он найдет свой путь и прибудет к цели, пускай даже с большим опозданием!
— Я хотел тебе посоветовать, чтоб ты не расстраивался и верил в лучшее. Порой чтоб найти, нужно вначале потерять! А теперь я вижу, что у тебя есть цель, а человек, имеющий цель, ни за что не пропадет! — добавил Петр.
— Друзья, с вами хорошо! Но поймите меня правильно, мне пора! — сказал Семен и поднялся со стула, на котором сидел.
— Я надеюсь, ты еще посидишь? — поинтересовался Петр у Платона.
— Я еще посижу, посижу! — ответил Платон.
Проводив Семена, Петр вернулся на кухню, где сидел Платон и смотрел на окно. За окном пошел дождь, и капли дождя торопливо бежали по стеклу вниз:
— Снова дождь пошел, — сказал Платон, глядя на вошедшего Петра.
— Да, лето в этом году никудышное, температура воздуха за последнюю неделю не поднималась больше шестнадцати градусов, а ветра, ветра пронизывают до самых костей! И это в июне месяце. Платон, я при Сене спрашивать ничего не стал, думаю, что он про Александру ничего не знает. Вы встречались?
— Встречались!
— И как? Расставил точки над i?
— Расставил! Петь, я в честь Саши песню написал! Принеси гитару, я тебе ее спою, и ты все поймешь без объяснений!
Петр принес из комнаты пыльную гитару, он на ней не играл, он вообще не умел играть на музыкальных инструментах, а гитару эту держал исключительно для Платона. Во время таких вот дружеских посиделок, после того как друзья уже обсудили политику и все насущные проблемы, Платон брал гитару и играл. Так было и сегодня — он взял инструмент, провел по струнам и затянул: Снова утро за окном,
Мои мысли, словно ленты,
Развевались поутру,
Как у бедного студента…
Не решался я вставать
Не спешил покинуть ложа…
И никак не мог понять,
Для чего все подытожил.
Даже утро за окном
Мне никак не даст подсказку:
Это было сладким сном Или это было сказкой?
Ты ушла, свечу задув,
Мне оставив запах сказки, Каблучком своим блеснув, Вспоминать я буду ласки.
В коридоре рыжий кот,
А на кухне теплый завтрак:
С бужениной бутерброд, Кофе ароматный запах!
Даже утро за окном
Мне никак не даст подсказку:
Это было сладким сном
Или это было сказкой?;
Глава восьмая
В кабинет Александры без стука зашла Ирина:
— Здравствуй, Саша!
— Привет, Ирочка!
— Ты куда пропала? Я несколько дней тебя уже не видела!
— Ирочка, нужно чаще спускаться в мое отделение!
— Саша, я сейчас не об этом! Я о том, что нам необходимо встретиться вне этих стен. Ты во сколько сегодня заканчиваешь работать?
— Я до шести.
— Я тоже заканчиваю в шесть! Как ты смотришь на то, чтобы с работы рвануть сразу ко мне? Насчет ужина не беспокойся, приготовим чего-нибудь на скорую руку, а вино купим по дороге!
— Хорошо, уговорила! Сергей все равно уехал, и я принадлежу сегодня сама себе.
В шесть двадцать Ирина вышла на стоянку, Александра еще не спустилась. Ира завела двигатель, поменяла компакт-диск и заметила, что Саша вышла из дверей больницы и направилась в сторону автобусной остановки:
— Саша! Ты куда? Мы же с тобой договорились! — Прости, Ирочка! Совершенно вылетело из головы…
— О чем твои мысли?
— Все, едем. Где твоя машина?
— Моя бусинка, — так Ирина называла свой мини-купер, — уже заждалась, я ее, между прочим, из-за тебя забыла заглушить, когда за тобой побежала!
— Зачем ты побежала? Могла доехать!
— Не могла, Саша, не могла! Движение-то одностороннее!
— Прости, я забыла, давно не водила автомобиль!
— Ладно, едем!
В квартиру Ирины девушки завалились с хохотом, Ира рассказывала очередной анекдот: «И ты представляешь, он ей говорит: „Какое ваше дело“». Саше очень нравились анекдоты Ирины, она их умела рассказывать.
— Ирочка, сумки сразу на кухню отнести?
— Отнеси, Сашенька! И вино в холодильник убери! — Какое именно?
— Убери все, что мы купили! Вечер будет долгим…
На скорую руку подруги приготовили курицу и нарезали салат. Ира разлила по бокалам вино и зажгла свечи.
— А свечи для чего зажгла? У нас же с тобой не романтический ужин!
— Сашенька! Я каждый вечер зажигаю свечи! Не могу без них обойтись, успокаивают они меня, по всей вероятности. Давай за нас, подруга, хватит уже ковыряться у плиты…
— За что пьем?
— Давай за дружбу! Не каждый может ей похвастаться, а я могу!
— Спасибо, Ирочка! Мне очень приятно! Я тоже тебя очень люблю!
Когда подходило к концу содержимое второй бутылки, Ира решила спросить про Платона:
— Сашка, ты встречалась с Платоном?
— Да, встречалась! Он мне в любви, представляешь, признался!
— Я же тебе говорила, что все у вас с ним получится!
— Ира, прости, меня немного тошнит. Я могу у тебя остаться ночевать?
— О чем ты говоришь? Конечно можешь!
— Тогда я пойду, прилягу. Где можно лечь?
— Пойдем, я тебе в маленькой комнате постелю.
Александра заснула быстро, все же сказывалась усталость ее организма, ведь она уже третий год работал без отпуска. Очень часто оставалась работать в ночь. В силу своего характера, по-другому жить она просто никак не могла, привыкла отдаваться полностью делу, за которое бралась. Саша проспала долго, проснулась она только к двенадцати часам дня.
— Ирочка, ты зачем мне столько спать позволила? — спросила Саша, зайдя в кухню.
— Сашка, я сама только поднялась. Что ты ешь на завтрак?
— Не беспокойся, я выпью только кофе.
— Хорошо, садись за стол, я сварю.
Как только Александра глотнула кофе, ее снова затошнило и закружилась резко голова.
— Что с тобой? — спросила Ира.
— Сейчас пройдет! Третий день меня подташнивает, наверное, я чего-то не то съела.
— Съела, говоришь? Мне почему-то вдруг показалось,
Сашенька, что не в еде тут дело. Сиди здесь, я сейчас приду.
Ира принесла из комнаты тест на беременность, она мечтала о ребенке, но как только Стас ее бросил, все ее мечты разбились, как оконное стекло, под натиском неимоверной силы. Тест моментально подтвердил беременность Александры, и она не поверила своим глазам:
— Ира, как же так? Мы с Сергеем пять лет пытались завести ребенка, но у нас ничего не выходило.
— Саша, я тебе тогда сразу сказала, что твой Сережа бесплоден и у вас только один выход — сдать все анализы и искусственно оплодотворять яйцеклетку.
— У меня была близость с Платоном.
— Ты думаешь, что я не поняла? Что делать будешь?
— Ума не приложу!
— Только не вздумай делать аборт!
— Что ты, у меня и в мыслях такого нет. Только я не знаю, как мне быть.
— Что ты имеешь в виду?
— Сергей же поймет, что этот ребенок не его.
— Поймет. Я думаю, он знает, что бесплоден.
— Значит, у меня есть два варианта. Первый — разводиться с Сережей и рожать ребенка, а второй — не разводиться и делать аборт.
— Ты понимаешь, о чем ты сейчас говоришь? Во-первых, этим разводом ты автоматически поставишь крест на своей карьере, а во-вторых, тебе наверняка придется воспитывать ребенка одной, так как Платон женат.
— Ты хочешь сказать, что нужно делать аборт?
— Нет, черт возьми… Я совершенно не это имела в виду. Я о том, если уйдешь от Сергея Сергеевича, потеряешь все. А если сделаешь аборт, потеряешь ребенка, которого ты так хотела.
— Ира, я приняла решение! Я буду рожать!
— Значит, ты выбираешь развод?
— Да, я выбираю развод. Пойми, ребенок, и не просто ребенок, а ребенок от любимого мужчины, мне гораздо дороже, чем заграничные тряпки и уж тем более карьера. Сергей очень хороший человек, но я его за совместно прожитые годы так и не смогла полюбить. А что может априори сравниться с человеческой жизнью? На мой взгляд, ни одна работа не стоит жизни ребенка. А если Сережа меня уволит, значит, я найду себе другую работу, но рожать буду обязательно.
***
Подходило к концу пребывание Платона с семьей на даче, он каждый вечер заваривал чай в своем любимом стакане с подстаканником и писал роман, несмотря на ворчание Светланы. Текст ложился изо дня в день: «Во всем ее облике есть неуловимое сходство с богиней, посланной для спасения рода человеческого. Она точно не от мира сего, то, что придает ей крылья, есть правда и неимоверная любовь к людям. Ах, моя богиня, как я рад, что я тебя встретил, ты совершенно не похожа ни на одну женщину земли!» — писал Платон.
Вот уже почти два месяца семейная жизнь Платона и Светы висела на волоске от развода. Света каждый день пилила мужа и мечтала об Игоре, а Платон не переставал думать о Саше. Он уже был готов подать на развод, но его останавливала дочь — это божественное существо, которое он любил больше всего на свете. Дочь видела, что мама с папой каждый день ругаются. Так было и сегодня за обедом — мама опять бранила отца. Милана решила поговорить об этом с папой и пришла к нему вечером в комнату, в которой он уединялся:
— Папа, вы с мамой больше друг друга не любите?
— Понимаешь, дочка, в любви очень все сложно. Ты уже взрослая девочка и можешь многое понять. Человек не может себе приказать любить! Любовь — это чувство искреннее, идущее из глубины души… Душа вырабатывает импульсы в подсознание и передает их в сердце, от этого один человек влюбляется в другого. Влюбляется, несмотря на то, есть ли у этого другого деньги, должность или власть! Потому что это чувство — бескорыстно!
— Вы разведетесь, как родители Даши?
— Я не могу тебе пока ничего сказать, не знаю. Знаю только одно: что тебя, мой ангел, я не оставлю никогда.
Через некоторое время на телефон Платона пришло sms — это было от Саши. Она писала, что беременна. Это sms перевернуло все его сознание: с одной стороны, он был безумно счастлив — женщина, которую он любит, хочет родить от него ребенка. А с другой стороны, он видел глаза дочери, которая умоляла его не разводиться. Платон после прочтения этого сообщения решил во что бы то ни стало утром объясниться с женой. А в темноте сегодняшней ночи он опустил тяжелые веки, положил свое лицо в ладони и задумался о смысле жизни как таковой. «Что может сравниться с человеческой жизнью? — продолжил он записывать. — Что на свете имеет такую же цену? Цена — это больной вопрос сегодняшнего общества. Люди видят во всем только цену и совершенно перестали обращать внимание на ценности… Талантливый человек, не имеющий денег, вообще не интересен так называемому высшему обществу, даже если он семи пядей во лбу. Я видел одаренных писателей, я неоднократно работал с их текстами и буквально зачитывался этими работами, эти строки проникли в меня до глубины души. И что? Да ровным счетом ничего, они остались пылиться на полках. Но великий поэт, как правило, беден. Вот и получается, что его жизнь и творчество, не имеют ценности у современного общества. Интересно, сможет ли человечество когда-нибудь свернуть с неверного пути? Или мы не понимаем, что этот путь приведет нас непременно в пропасть? Как жаль, что миром правят ложь, корысть, гордыня. А если у кого и получалось убедить человечество в том, что нужно жить во имя любви и правды, то цена этого убеждения слишком велика. Хочется вспомнить, что Иисус был вынужден за свои проповеди отправиться на Голгофу, а те, кто изо дня в день слушал его проповеди, в первых рядах кричали: „Распни его, распни“. Вот и приходит мне на ум всего один ответ: что правит балом тот, кто вечером включает свечи».
Неожиданно свет в комнате вначале моргнул, а потом потух и вовсе, комнату озарила молния, и пошел дождь. «Дождь пошел, — произнес вслух Платон. — Но если бы он только мог смыть с меня всю ложь. И все же это выше моих сил, я не смогу отказаться от Саши. Я люблю ее всем сердцем, она солнечный свет, пролившийся на землю после затяжных дождей. Этот свет озарил все небо, и тучи стали отступать. Бог мой! Как я ее люблю! Мне обязательно нужно утром поговорить со Светой, тем более у нее ко мне в последнее время сплошная неприязнь. Зачем жить с человеком, которого ты не любишь и считаешь за тряпку? Решено — утром раскрываю карты».
Утром поговорить со Светой не получилось, она была занята сборами в Москву. По дороге в присутствии дочери не решился, а в Москве не успел, так как была назначена встреча по поводу работы. «Завтра объяснюсь», — подумал Платон перед сном.
***
Ранним утром раздался звонок в дверь.
— Ты кого-то ждешь? — поинтересовался Платон у жены, заглянув к ней в комнату.
— Нет, — ответила она и попросила открыть.
— Который час?
— Около шести.
— Кого в такую рань к нам занесло?
Отворив дверь, Платон был удивлен. На пороге стояли сотрудники полиции.
— Зенин Платон Геннадьевич здесь проживает? — задал вопрос старший по званию.
— Да, это я.
— Позволите нам войти?
— Прошу! А в чем, собственно, дело?
— Вы являетесь владельцем автомобиля «Опель-Астра» с регистрационным номером…
— Да, это моя машина!
— И где она, по-вашему, находится в данный момент?
— Как где. Там, где я ее вчера оставил. Под окном!
— Ах! Под окном. А по моим данным, этот автомобиль около трех часов назад совершил наезд на пешехода. Пешеход, к вашему сведению, скончался на месте. И у нас есть все основания для вашего задержания.
— Я ничего не понимаю, пойдемте посмотрим в окно. Машина должна стоять под окном.
— Смотрите и собирайтесь.
— Ее действительно нет. Как же так? Я спал, товарищ капитан, я ничего не знаю!
— Собирайтесь, на месте разберемся.
Как только Платона увезли, Светлана позвонила Петру.
— Я вас слушаю, — послышался еле-еле заспанный голос Петра.
— Алло, Петя, ты меня слышишь?
— Я прекрасно слышу. Кто это?
— Петя, это Света, жена Платона.
— Я тебя слушаю, Свет, говори! У вас что-то случилось? У тебя дрожит голос.
— Петя, случилось, — Светлана от испуга и неожиданности разрыдалась в трубку.
— Ты можешь внятно объяснить, что произошло?
— Платона только что арестовали.
— Кто? За что?
— Я ничего не понимаю. Пришли люди в форме и увели. Сказали только, что на нашей машине насмерть сбили человека.
— Ты дома? Я к тебе сейчас приеду!
Не прошло и двадцати минут, а Багрицкий уже звонил в дверь Светланы.
— Петя, как я рада, что ты приехал!
— Рассказывай во всех подробностях, что случилось.
— Когда в дверь позвонили, мы с Платоном спали. Он открыл, а на пороге люди в форме: ваша, говорят, такая-то машина? Он им: «Да». Тогда капитан и заявил: «На данном автомобиле три часа назад насмерть сбили человека, вы являетесь подозреваемым и должны проехать с нами». Платон собрался, и полицейские его увезли.
— Он куда-нибудь ездил ночью?
— Нет. Он ездил вчера насчет работы и вернулся домой около семи. Больше никуда не ездил.
— Хорошо. Я тебя понял. Его в наше отделение повезли?
— Я ничегошеньки не знаю.
— Ладно, я его найду. Будь на связи, как только чего-нибудь выясню — позвоню.
Вначале Петр решил отправиться в районное отделение полиции. И не прогадал — Платон действительно находился там. Петр зашел в отделение и прямой наводкой направился к дежурному, предъявил удостоверение, о чем-то переговорил, и его провели к Платону. Платон сидел, зажавшись в угол. Увидав Петра, очень обрадовался его появлению и громко его окрикнул:
— Петя, я здесь!
— Платон, дружище! Объясни мне, что произошло?
— Петя, я сам ничего не понимаю. Это какой-то сон. Утром приходят к нам твои коллеги и утверждают, что я около трех часов назад сбил насмерть пешехода. Но я никак не мог этого сделать! Я спал, понимаешь? Спал!
— Ты вчера ездил куда-нибудь?
— Да, я ездил в типографию, по поводу работы.
— В котором часу вернулся?
— Я не помню.
— Пойми, это важно!
— Приблизительно в семь.
— Дополнительный комплект ключей имеется?
— Да, в моем столе. Ты хочешь сказать, что у меня ключи из стола украли?
— Ничего я не хочу сказать! Я прорабатываю все варианты.
— Вам пора! — произнес дежурный, обращаясь к Петру.
— Платон, не переживай, я тебя обязательно отсюда вытащу!
— Петя, только Саше ничего не сообщай, ей нельзя волноваться — она беременна.
— Как беременна?
— Я сам об этом пару дней назад узнал. Она прислала мне сообщение.
— Вы с ней не виделись?
— Нет. Я планировал встретиться сегодня, а тут такое.
— Ну, брат, по тебе впору голливудский блокбастер снимать. Не переживай, вечером, в крайнем случае завтра с утра будешь дома!
Петр вышел из отдела полиции и сразу начал анализировать обстановку. Платон сказал, что приехал в семь и за руль больше не садился. Тогда на ум приходит только один вариант — автомобиль угнали и совершили наезд на пешехода. Не ясно только одно: специально сбили пешехода или случайно? Ладно, гадай не гадай, а разбираться нужно. Света сказала, что сбили пешехода на улице Свободы, получается, дорожно-транспортное происшествие оформляли инспекторы Северо-Западного административного округа. Нужно ехать туда… Пообщавшись с инспекторами, которые еще не успели уехать после ночной смены домой, Петр сумел только выяснить, где в данный момент находится автомобиль Платона. Машина находилась на стоянке у ближайшего от места ДТП пикета. Петр решил, что нужно осмотреть автомобиль, вот только кошелек с деньгами он оставил дома, а деньги, которые оставались в карманах джинсов, закончились. Тогда Петр Сергеевич решил позвонить Семену:
— Сеня, дорогой, выручай! Платона арестовали, а мне нужно осмотреть его автомобиль. Если ты не занят, покатай меня немного по городу!
— Я не занят. За что его арестовали?
— Приедешь за мной, я тебе все объясню.
Семен не заставил себя долго ждать, подъехал за Петром через двадцать минут.
— Петя, я ничего не понимаю. За что арестовали Платона?
— Его обвиняют в том, что он сбил насмерть пешехода.
— Он сбил пешехода?
— Нет. Если я правильно понимаю, а я не должен ошибаться, автомобиль Платона угнали и совершили наезд на пешехода, а вот специально это сделали или нет, должно выявить следствие.
— А где он сам?
— Пока что в районном отделении полиции, в камере предварительного заключения. И сколько он там пробудет, может быть, сейчас зависит только от нас!
На стоянку добрались на удивление быстро, сегодня вообще город по непонятным причинам летел. Автомобиль выглядел на поверку не так уж и плохо. Были разбиты только левая фара и лобовое стекло. Заглянув внутрь салона, Петр первым делом обратил внимание на то, что весь пластик в районе рулевой колонки был цел. Это означало, что автомобиль завели ключами, а не замыканием проводов. «Нужно будет заехать домой к Платону и проверить второй комплект ключей», — подумал Петр.






Глава девятая
Прошел месяц. Месяц мнимых надежд на оправдание. Платона перевели в Краснопресненскую пересылочную тюрьму Москвы, он ждал суда и думал. Думал о том, как за три коротких месяца можно стать безработным подследственным. Его размышления перебил скрип открывавшейся двери и громкий выкрик охранника: «Зенин, на выход!»
— Ты, что, не слышишь? Тебя вертухай зовет, — поинтересовался сокамерник, толкнув Платона в плечо.
— Иду! — крикнул Платон надзирателю.
В помещении для свиданий его ждал Багрицкий.
— Петя, как я рад тебя видеть! — прошептал Платон, обнимая друга.
— Тебя не бьют?
— Сокамерники ко мне относятся нормально. На допросах просят, чтоб сознался в наезде.
— А ты?
— А что я? Я ведь этого не делал!
— Я осматривал твою машину, у меня нет ни малейших сомнений, что ее завели ключами. Одним словом, обстоятельства не в нашу пользу.
— Вот и адвокат мне об этом говорит. Петя, ты был у Светы? Я не понимаю, почему за все время моего пребывания за решеткой она ни разу ко мне не пришла.
— Я был у Светы два раза. Первый — в день твоего ареста, а второй — через несколько дней. Я смотрел в твоем столе дубликат ключей, задал ей несколько вопросов. Ее ответ был неоднозначен, она начала сомневаться в том, что ты всю ночь находился дома. Обронила несколько фраз, которые заставили меня насторожиться. С ее слов, на момент твоего задержания вы два дня как спали в разных комнатах. Это так?
— Так. Мы два дня спали поврозь.
— Ты понимаешь, что это большая трещина в твоем алиби?
— Понимаю!
— К ней приходили следователи, и она все это выложила. Как ты понимаешь, они за такую информацию не могли не ухватиться.
— И это я тоже понимаю. Скажи, Петя, ты знаешь чего-нибудь про отпечатки? Ведь должны остаться отпечатки!
— Отпечатки отсутствуют. Работали профессионалы своего дела.
— Сколько мне дадут?
— Все зависит от судьи и от обвинительной стороны. Я, к своему огромному сожалению, вынужден тебя расстроить — адвокат в твоем деле бессилен.
— Но как же так? Неужели правовая система нашего государства может вот так вот запросто осудить ни в чем не повинного гражданина?
— Увы, Платон, увы… На послезавтра назначено слушание по твоему делу.
— Скажи, у тебя нет бумаги?
— Я привез тебе тетрадь.
— Отлично! Еще бы ручку или карандаш! А иначе я сойду с ума. Да, ты ничего не слышал о Саше?
— Нет.
— Как она там? Петя, наши пути опять разошлись. За что мне все это?
Петр вышел на улицу, закурил и принял решение, что нужно непременно ехать к Александре. Так как он знал, что ее можно найти в районной больнице, направился прямиком туда. В больнице ему сказали, что Александра больше здесь не работает, но он может поговорить с Ириной Ивановной, она подруга Александры Евгеньевны. Ирина Ивановна — заведующая гинекологическим отделением и в данный момент находится на своем рабочем месте. Выяснив номер кабинета, Петр поднялся к Ирине:
— Здравствуйте, Ирина Ивановна! Позволите войти?
— Заходите, чем могу быть полезна?
— Я по личному делу, насчет вашей подруги, Сергеевой Александры Евгеньевны.
— Петр, это ты?
— Ира, вы были с Александрой вместе в баре!
— Да!
— Привет, рад встрече!
— Что случилось с вашим другом? Саша до него не может дозвониться. Вначале он просто не брал трубку, а теперь его телефон и вовсе отключен. Если он не хочет дальнейших отношений с Сашей, почему об этом просто не сказать?
— Он в тюрьме!
— То есть как в тюрьме?
— А вот так! Он просил меня не говорить ничего Саше, поэтому я до сих пор не связался с ней. Платон не хотел ее расстраивать, зная о ее положении, и до сегодняшнего дня верил в справедливость. А сегодня все его надежды разбились, как оконное стекло. Ира, скажи, Саша не писала ему sms?
— Писала, что сильно любит его! Писала, что беременна.
— Теперь я понимаю, почему Света пошла на попятную.
— Петя, давай я дам тебе ее адрес! Она теперь живет у родителей.
— Ира, позволь спросить, для чего она ушла с работы?
— Ее Сергей Сергеевич уволил. Когда он узнал, что Александра беременна, подал на развод и уволил ее из больницы.
— Пиши адрес и номер телефона. Я еду к ней!
***
Светлана сегодня приняла окончательное решение навсегда порвать с супругом.
— Оля, ты знаешь, я все же разведусь с Платоном, — выкрикнула Света коллеге.
Ольга удивилась и уточнила:
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я решила окончательно и бесповоротно развестись с Платоном!
— Но как же так? В тот момент, когда на вашу семью обрушились такие неприятности…
— Оля, ты многое не знаешь! Пока я была у мамы, он завел себе другую бабу!
— Света, чего ты такое говоришь? Твой муж благородный человек, и он не в состоянии совершить такого поступка!
— Не в состоянии, говоришь?! На, читай! — Светлана протянула телефон Платона Ольге.
Ольга не хотела брать трубку, но Светлана настояла на своем.
— Света, если верить этой переписке, то некая девушка Саша ждет от него ребенка!
— Именно! Вот я и приняла решение: как только Платона осудят, я подам на развод!
— Но как же его могут осудить, если он никого не сбивал?
— А мы с тобой откуда можем знать, что сбил не он?
— Но ты же мне сама говорила, что муж из дому не выходил!
— Я предполагала, а сейчас я думаю, что это не так!
— Ты из-за его измены хочешь поломать ему всю жизнь?
— Оля, иди работай, к тебе клиент пришел. И ножницы мне мои верни. У меня на сегодня еще двое молодых людей записаны. Чем я их стричь буду?














Глава десятая
Платон вернулся в камеру и решил пока не доставать тетрадь. Она была запрятана глубоко под одежду, а карандаш он вложил в середину тетради, за что сильно переживал: «Как бы карандаш не выпал. Если выпадет, могут наказать, я же не знаю, можно мне иметь карандаш или нет». Петр знал, что без передачи в тюрьму не ходят, и принес товарищу чай, печенье, пряники и деньги. Деньги были необходимы хотя бы для того, чтоб положить на общаковский телефон.
— Братва, жертва несправедливости вернулась! — выкрикнул на всю камеру сосед по нарам по прозвищу Сивый. Он был прислужником или, другими словами, шестерка.
— Заткни свою пасть, — ответил один из блатных и продолжил, обращаясь к вошедшему Платону: — Что у тебя там?
— Передачу принесли!
— Дай я гляну.
— Пожалуйста! — протянув сумку, ответил Платон.
— А ты не переживай, садись, не слушай шестерок. Тебя опускать здесь никто не станет, я тебе зуб даю! А если дальше по этапу погонят, скажи, что Коган кореш твой! И тогда ни единого волоска с твоей умной головы не упадет. Я слышал, пишешь ты роман?
— Пытаюсь!
— Про Ведено не забыл написать?
— Немного указал.
— Обязательно напиши, братан мой кровный там погиб. Я чудом уцелел тогда!
— Коган, у меня здесь деньги на связь, кому мне их отдать? Я слышал, что тебя спасли.
— Деньги оставь себе, на зоне пригодятся.
Платон почувствовал, как из тетради выпал карандаш, и запустил за пазуху руку:
— Что у тебя там? — спросил Коган.
— У меня там тетрадь, я хочу писать продолжить!
— Пиши. Садись и пиши! А на шестерок всяких внимание не обращай. Потявкают и заткнутся.
— Спасибо! Я вам, Коган, очень признателен.
— Сивый, подь сюды!
— Да, Коган!
— Чайку нам с писателем организуй!
— Я мигом, Коган!
— Еще раз спасибо вам, Коган!
— Да перестань, здесь тоже люди живут.
— Коган, чай, — пропищал Сивый.
— Поставь и сбрызни…
Платон, сделав глоток горячего чая, надавил на карандаш, и тот начал оставлять его мысли на страницах тетради: «Еще вчера я бы мог подумать, что жизнь моя остановилась. Но сегодня я готов сказать, что это не так. И здесь тоже как-то живут. Человек ко всему может привыкнуть, особенно если его жизнь протекает не снаружи, а внутри, внутри него самого. Казалось бы, самый опасный преступник может оказаться внутри вовсе не таким, каким мы его видим снаружи. Я стараюсь смириться с тем, что через каких-то два дня буду осужден. Осужден за преступление, которое не совершал! Я обязательно выдержу все испытания, которые даны мне свыше. Бог ни за что не даст испытание больше, чем сможет выдержать человек, главное не прозевать момент, когда начнет говорить душа. Я прошел много жизненных школ, а сегодня стою на пороге новой школы. Кто знает, может быть, она самая тяжелая для меня и в то же время так необходима. Может, только здесь я сумею осознать себя целиком, каждую сокровенную черту, без которой я не смогу назвать себя человеком».
***
Домой к Александре Петр добрался ближе к вечеру, но до того как приехать, он позвонил Саше и сообщил, что у него есть важное сообщение. Саша, увидав Петра на пороге своего дома, очень обрадовалась его приходу:
— Здравствуй, Петя! Проходи на кухню!
Петр прошел на кухню, попросил налить ему кружку крепкого чая, а лучше, если есть, рюмку коньяка, так как разговор будет крайне неприятным.
Саша нашла отцовский коньяк, налила Петру полную рюмку, положила на стол в качестве закуски несколько шоколадных конфет и настороженно спросила:
— Что-то случилось с Платоном? Мое сердце уже как месяц не на месте…
— Твое сердце, Саша, тебя не подвело. Платон больше месяца в тюрьме.
— За что?
— Понимаешь, получилась очень запутанная история. На его автомобиле сбили пешехода.
— Кто?
— Все улики сходятся к Платону.
— Петя, ты с ним разговаривал? Что говорит сам Платон?
— Он говорит, что это не он совершил наезд, и я ему беспрекословно верю! Я уверен, что машину этой злополучной ночью угнали и совершили наезд. Но видишь, в чем дело, машину угоняли профессионалы, они не оставили ни единой улики!
— И что теперь будет?
— Послезавтра суд.
— Я могу его увидеть?
— Можешь! Несмотря на то, что я обещал не расстраивать тебя и не говорить тебе, что он в тюрьме, я устрою вам встречу!
— Во сколько мне тебя ждать?
— Я заеду за тобой в одиннадцать. Будь готова!
Петр приехал на следующее утро за Сашей ровно в одиннадцать часов, он был пунктуальным мужчиной. Александра не заставила себя долго ждать. Она вышла из подъезда и подошла к Петру.
— Здравствуй, Петя!
— Здравствуй, Саша! Едем?
— Ты без машины?
— Да, я на автобусе!
— Ты меня извини, я сделаю один звонок!
— Конечно!
Саша набрала Ирине: «Алло, Ирочка, милая моя! Ты сможешь сейчас подъехать ко мне? Как скоро ты сможешь это сделать?
Хорошо, мы тебя ждем!»
— Петр, у нас есть минут двадцать?
— Конечно есть!
— Тогда давайте поднимемся ко мне и выпьем чая. И, как вы уже, наверное, поняли из моего телефонного разговора, нас отвезет Ирина.
— Хорошо, давайте поднимемся!
Ирина подъехала через тридцать минут, позвонила Саше, и они спустились вниз. Петр решил не ходить с Сашей на свиданку, а проводить ее к Платону и вернуться к Ире в машину.
— Саша, я тебя провожу и вернусь обратно, вам есть о чем поговорить, а я в этой беседе буду лишним. Прошу тебя только вот о чем: передай ему, что все сообщения на его телефоне были прочитаны его женой, и в связи с этим завтра пощады от нее пусть не ждет. И еще, я завтра работаю, у меня смена, но если мне удастся поменяться или отпроситься на пару часов, я обязательно приеду на суд.
Петр проводил Сашу на свидание с любимым, а сам, как и обещал, вернулся обратно в машину.
— Ира, ты работаешь посменно? — поинтересовался Петр, пересев на пассажирское кресло рядом с водителем.
— Нет, у меня пятидневка, а то, что сегодня понедельник, не удивляйся, я с сегодняшнего дня в отпуске.
— Пятидневка? А как же вчера? Вчера же ты работала!
— Вчера я дежурила.
— Большой у тебя отпуск?
— Шестьдесят суток!
— Хороший отпуск. Чем будешь заниматься?
— На неделю тур купила в Болгарию, а после — кто знает, может, в подмосковный пансионат какой-нибудь смотаюсь, зацеплю богатенького старичка себе! — пошутила Ирина.
— Тебе мужа не хватает? Старичка цеплять собралась?
— Петенька! Побойся Бога, когда я замужем была? Мой принц схватил в охапку свою лошадь и как пять лет уже свинтил к другой принцессе. С тех пор живу одна…
— Такая красавица, как ты, живет одна?! Нет, это неправда, я ни за что в это не поверю!
— Но все же это так.
— А выходи за меня!
— Петь, ты чего — сумасшедший? Ты же женат!
— Я? Кто тебе такое сказал?
— Сама предположила, что такой симпатичный мужчина не может быть холостым!
— Ты ошиблась!
— Тогда позволь задать вопрос. Чем ты сегодня занят?
— Днем у меня есть кое-какие дела, а вечером я иду на свидание с очаровательной блондинкой!
— Блондинка после обеда хочет перекраситься в брюнетку! Как ты на это смотришь?
— Положительно!
В момент когда Платона окрикнул надзиратель, он писал: «Сегодня пребываю в ожидании суда, может, от очень крепкого чая, а может быть, от нервного срыва, совершенно не могу заснуть. Пролежу на нарах около трех часов, а сон не идет. В голову лезет столько мыслей, что впору садиться и писать, но не могу же я писать постоянно. А как только мне удается задремать, кого-нибудь обязательно проберет сильный кашель, я вздрагиваю от этого и просыпаюсь. Дома я всегда засыпал с открытым окном, а в камере окон нет. Две маленькие дырочки, расположенные вблизи потолка, тяжело назвать окнами. Людей в камере много, около тридцати человек, кого-то уже осудили, а кому-то еще предстоит услышать о сроке своего заключения. Но ничего, я смогу, я выдержу, я справлюсь…»
— Саша, как ты узнала, что я здесь? — спросил Платон, входя в помещение для свиданий.
— Здравствуй, милый! Я приехала сюда с Петром.
— Он же мне обещал, что не будет тебя травмировать.
— За меня не волнуйся, у меня все хорошо! Ребенок развивается нормально, я наблюдаюсь у лучшего гинеколога города.
— Кто же он?
— Ира! Она лучшая в этой области!
— Работать не тяжело тебе?
— Я больше не работаю, Сергей меня уволил.
— То есть как — уволил?
— Узнал, что я жду от тебя ребенка, подал на развод и уволил меня с работы. Я пробовала устроиться в другую больницу, а там мне дали от ворот поворот. Тогда я пошла в следующую, и там то же самое. После я, конечно, поняла, в чем дело, и пошла по частным клиникам. Но у Сергея очень много друзей, а у его друзей есть в области медицины свои друзья. Вот так и наложили вето на мое трудоустройство. Живу я сейчас у родителей, а они пока что на даче.
— Мне очень жаль, Сашенька, я поломал тебе жизнь…
— Перестань так говорить, я ношу под сердцем твоего ребенка, и этот ребенок имеет для меня большую ценность. Скажи лучше, как ты здесь оказался?
— У меня чуть больше месяца назад угнали машину и совершили наезд на пешехода. Тот от полученных ран скончался на месте. Угонщики не оставили ни единого отпечатка, а жена, если я правильно понимаю, не хочет подтверждать тот факт, что ночью я не выходил из дома.
— Я чуть не забыла, Петр просил тебе передать, что твоя жена прочла все сообщения на твоем телефоне. Если я правильно понимаю, то речь здесь идет о моих sms.
— Да, ты правильно понимаешь!
— Ну, так вот. Петр просил тебе передать, что пощады от нее завтра не будет. Прости меня, Платон, мне не нужно было отправлять тебе эти письма, нужно было поговорить при встрече.
— Не кори себя, ты ни в чем не виновата. Я все равно принял для себя решение и хотел поговорить со Светой в день моего ареста. Я хотел ей предложить развод. Ты мой ангел! Сашенька! Я тебя так люблю! Завтра меня осудят, мне могут дать до семи лет. Как же я тебе смогу помочь? Ты осталась без работы, без средств на существование, а я не в силах тебе помочь, ни тебе, ни дочери.
— Платон, милый мой! Я проживу, у меня на счете есть неплохие накопления, я собирала десять лет на всякий случай, вот этот случай и наступил в моей жизни. Я протяну, твоя любовь поможет мне преодолеть все трудности.
— Сашенька, мне стало так легко, теперь я тоже не боюсь тяжелых испытаний, которые ожидают меня впереди. Я точно знаю, что твоя любовь согреет холод всех тюремных нар.
***
К десяти часам утра в зале суда собрались люди. Это были родственники и друзья погибшего мужчины, коллеги Платона по работе, Александра, Ирина, в последние минуты вошел Петр, которому все же удалось отпроситься с работы, и Светлана. Напротив стола судьи располагались по правую руку сторона обвинения, а по левую — сторона защиты. Как адвокат, так и прокурор просматривали материалы дела. Секретарь постоянно поглядывала на часы.
Платона ввели в зал в десять ноль пять. Один из конвоиров открыл решетку для арестанта и указал на дверной проем. Платон вошел и сел на лавку, расположенную внутри. Он осмотрел зал и подумал: «Сколько народа меня будет сегодня судить, двенадцать человек одних только присяжных заседателей». Светлана повернулась в сторону мужа и состроила саркастическую улыбку, он мило улыбнулся ей в ответ. Петя сжал кисть правой руки в кулак и потряс рукой в знак приветствия и поддержки. Саша отправила воздушный поцелуй. Кто-то из родственников жертвы кинул взгляд, переполняющий его ненавистью. Это означало, что все из присутствующих были подготовлены к процессу. В тот самый момент секретарь объявила на весь зал: «Встать, суд идет», и все одновременно поднялись. Судья подошла к своему месту, предложила всем присутствующим сесть и объявила слушание открытым:
— Слушается дело Зенина Платона Геннадьевича, обвиняемого в наезде на пешехода, повлекшего впоследствии смерть человека. Прошу вас, сторона обвинения!
— Спасибо, ваша честь! Ваша честь, сторона обвинения имеет доказательства преступления, совершенного в ночь с пятого на шестое июля между двумя и тремя часами. Автомобиль «Опель-Астра» черного цвета, имеющий регистрационные знаки …, указывающие на собственника транспортного средства Зенина Платона Геннадьевича, совершил наезд на пешехода в районе дома пятьдесят пять по улице Свободы. При столкновении пешеход от полученных ран скончался на месте. По данным следствия, транспортным средством управлял собственник автомобиля.
— Я протестую, — выкрикнул с места адвокат.
— Протест отклонен, — резко ответила судья и предложила прокурору продолжить.
— По данным следствия, со слов его супруги, Зениной Светланы Павловны, ее муж в ночь преступления ночевал в соседней комнате, а в тот момент, как только она уснула, но, прошу Вас заметить, что она не уснула, а сделала вид, он вышел из комнаты, оделся и отправился к любовнице. Факт существования любовницы может подтвердить переписка с личного телефона подсудимого. Следствием были обнаружены в квартире подсудимого оба комплекта ключей от автомобиля. Пластик в районе рулевой колонки, насколько всем известно, остался невредим, а это означает только одно — автомобиль подсудимого был заведен ключами.
— Прошу вас передать мне это устройство, — попросила судья у прокурора и предложила продолжить.
— Следствие собрало характеристики с места работы, коллег и руководства. Так вот, коллеги относятся к подсудимому с почтением, а руководство, напротив, дало характеристику дебошира и прогульщика, ваша часть!
— Зенина Светлана Павловна, прошу вас дать суду показания: подтверждаете ли вы тот факт, что ваш муж, Зенин Платон Геннадьевич, в ночь совершения наезда на пешехода отлучался из дома?
— Да, подтверждаю.
— Спасибо! Прошу вас садиться. Теперь прошу вас, сторона защиты.
— Спасибо, ваша честь! Ваша честь, мой подзащитный не виновен. Он в момент совершения наезда находился в своей квартире и не покидал ее. О чем могут засвидетельствовать камеры видеофиксации, расположенные на подъезде дома, где проживает мой подзащитный.
— Ваша честь, у стороны обвинения имеется запись с камеры видеофиксации. На записи, полученной с камеры, четко видно, как шестого июля в два часа десять минут вышел мужчина в спортивной куртке с надетым на голову капюшоном.
— У стороны обвинения имеется запись с камеры видеофиксации, на которой зафиксировано возвращение подсудимого домой?
— Нет, ваша честь, такой записи у стороны обвинения нет.
— Прошу вас, сторона защиты, продолжайте!
— Ваша честь, автомобиль моего подзащитного в ночь с пятого на шестое июля был угнан.
— Господин прокурор, в автомобиле обвиняемого имеются посторонние отпечатки пальцев?
— Нет, ваша честь, на рулевом колесе подсудимого посторонних отпечатков пальцев нет.
— Прошу, господин адвокат, продолжайте.
— Спасибо, ваша честь, но мне более нечего добавить.
— Суд просит пригласить свидетеля, находившегося в момент наезда на месте дорожно-транспортного происшествия.
Секретарь вышла из зала и пригласила лысоватого мужчину преклонных лет. Он сидел в коридоре, ждал, когда его вызовут для дачи показаний, и протирал постоянно платком свой лоб.
— Свидетель Климов Сергей Иванович, — объявил секретарь.
— Свидетель, клянетесь ли вы говорить только правду?
— Клянусь! Ваша честь, в ночь на шестое число я возвращался от свояка, мы с ним немного засиделись. Иду, значит, и вижу, что на огромной скорости в сторону Московской кольцевой автомобильной дороги едет автомобиль и в тот самый момент по пешеходному переходу дорогу начинает переходить погибший мужчина. Я ему еще крикнул тогда: «Стой, куда же ты?», а он меня не услыхал. Водитель, по всей вероятности заметивший пешехода, начал экстренно тормозить, но машина неслась с такой скоростью, что вначале сбила человека, а после остановилась. Я стоял тогда как вкопанный, даже дар речи потерял, а он, поганец, — свидетель указал на решетку, где находился Платон, — вылез из машины и бежать.
— Вы не припомните, во что он был одет? — задал вопрос прокурор.
— Точно сказать не смогу, темно было, но я разглядел, что на голове у него был надет капюшон.
— Спасибо, вы свободны! Обвиняемый, вам предоставляется последнее слово.
— Спасибо! Все факты говорят, что это ужасное преступление совершил я. Но прошу вас поверить мне, уважаемый суд, уважаемые присяжные заседатели, я не совершал этого преступления. Еще я хотел бы обратиться к родственникам погибшего. Простите меня только за то, что вашего сына, брата, мужа и отца лишил жизни мой автомобиль под управлением какого-то негодяя. Простите меня за это!
— Слушание дела считается закрытым, суд удаляется на совещание, — произнесла судья и ударила молотком.
Платон смотрел на удаляющийся силуэт судьи и думал: «Ну, вот и все, через несколько минут решится моя дальнейшая судьба». Внезапно двери отворились, и в проеме появилась судья.
— Встать, суд идет, — объявил секретарь, и все одновременно поднялись.
— Суд постановил, — начала оглашать приговор судья, — признать подсудимого Зенина Платона Геннадьевича виновным и назначить ему наказание в виде лишения свободы в колонии поселения сроком на четыре года. Приговор может быть обжалован в вышестоящих судебных инстанциях в течение тридцати дней с момента вступления в силу.
Глава одиннадцатая
Прошло чуть более полугода, и Светлана Павловна воплотила в жизнь свои грязные планы. Она развелась с осужденным мужем и начала строить планы на дальнейшую жизнь с возлюбленным Игорем.
— Здравствуй, дорогой! Я только что развелась с Платоном и очень хочу с тобой встретиться, — сказала Светлана Игорю по телефону.
— Привет, Светочка! Я как раз нахожусь в Москве и могу ближе к вечеру к тебе подъехать!
— Приезжай, я буду тебя очень ждать!
Вечером Игорь приехал к Светлане.
— Проходи, я ужин приготовила. Останешься ночевать? — поинтересовалась Светлана у Игоря.
— Привет, дорогая! С удовольствием останусь! Очень устал, и утром дела имеются кое-какие в Москве.
В постели Света решила поинтересоваться у любимого и задала ему вопрос:
— Игорь, тебе со мной хорошо?
— Очень! Ты самая лучшая женщина на свете!
— А ты хотел бы на мне жениться?
— Жениться? Я как-то об этом не думал.
— Так подумай, я теперь девушка свободная!
***
Александра после развода с Сергеем жила постоянно у родителей. Отца этот факт немного раздражал, последнее время он часто заводил один и тот же разговор:
— Верочка, ты меня хоть убей, но я совершенно не понимаю, зачем наша дочь развелась с Сергеем и Бог знает от кого хочет родить ребенка. У нее было все: роскошная квартира, дача, модные вещи, хорошая должность. А что у нее есть сейчас? Ни работы, ни квартиры, ни дачи, и даже, кроме Иры, не осталось совсем друзей.
— Женя, ты забыл про любовь! А именно любовь заставляет совершать порой безумные поступки! А что касается друзей, друзья, насколько тебе известно, всегда познаются в беде.
— Вера, какая к черту любовь?!
— О! Любовь — это очень важная деталь! Если я бы тебя не любила, смогла бы я с тобой столько прожить?
— Если бы у меня было столько денег и связей? Еще как бы смогла!
— Ошибаешься, без любви я бы не жила, а мучилась…
— Хорошее мучение, купаясь в деньгах!
— Деньги, милый мой, не главное в жизни, Саша будет мамой, ты понимаешь — мамой!
— Опять обо мне разговор ведете? — спросила Александра, входя в родительскую комнату.
— Пойми, доченька, я тебе желаю только добра, но не понимаю, зачем нужно было разрывать отношения с Сергеем? Если из-за ребенка, то медицина шагнула настолько далеко… Хотя кому я это объясняю!
— Папа, Сережа способен любить только себя, ему нужна была прислуга. Он начинал замечать меня только тогда, когда ему нужен был ужин, а все остальное время Сережа то в командировке, то в бане, а то в кабинете, в который, дабы тебе будет известно, вход строго воспрещен.
— Ты никогда нам не рассказывала о ваших отношениях, — промолвила мать.
— А вы интересовались? А Платон не такой! Да, он сидит, но вы же не знаете, за что, а беретесь судить! Разве не вы меня учили в детстве, что осудить человека легко, а вот понять гораздо сложнее. Я люблю его. Слышите? Люблю! И выйду за него замуж.
Во время разговора с родителями у Саши появилась резь внизу живота. Саша присела на стул и попросила маму принести телефон.
— Сашенька, дочка, схватки начались?
— Похоже, начались! Мама, набери, пожалуйста, Ире.
Мать набрала номер Ирины и передала трубку дочери.
— Ирочка, я рожаю!
— Сашка, не паникуй, я сейчас отправлю за тобой бригаду.
Через полчаса Саша была уже в родильном блоке, Ирина с акушерами принимали у подруги роды, вопреки распоряжениям главврача:
— Александра Евгеньевна, тужьтесь!
— Пить, Оксан, дай воды.
— Александра Евгеньевна, вам сейчас нельзя, я смочу вам губы, а вы тужьтесь.
— Саша, ты молодец, не переставай тужиться.
— Ира, я сейчас помру!
— Не помрешь, ты у меня молодец, кричи что есть силы, осталось чуть-чуть!
Александра сдавила ручки от кресла, выкрикнув при этом на весь родильный блок: «Господи, помоги!», и плод любви мужчины и женщины появился на свет. Новый человек увидел сегодня впервые белый свет — это был первый день его жизни. Он так же, как и все младенцы, закричал во весь голос. Ира положила ребенка к маме на живот:
— Сашка, ты молодец, такого богатыря родила!
— Мальчик?
— Да, у тебя родился сын!
Вечером за Ирой пришел Петр, он старался каждый день встречать ее с работы. Вышло так, что Петр о рождении нового человека узнал раньше, чем отец ребенка:
— Петя, два часа назад я приняла роды у своей лучшей подруги!
— Саша родила?
— Да!
— Кого?
— Сына!
— Ура-а-а-а, у ребят родился сын! Ирочка, милая! Я предлагаю на ближайших выходных поехать к Платону и сообщить о рождении сына!
— Я согласна.
На следующий день Иру отчитал главврач за то, что она принимала роды у Саши, несмотря на его запрет:
— Ирина Ивановна, вам, наверное, очень хочется лишиться своей должности?
— Что вы, Сергей Сергеевич, не хочется!
— Почему вы тогда нарушаете распоряжения главного врача больницы?
— Это вы о чем, Сергей Сергеевич?!
— Ненужно Ваньку валять, вы прекрасно знаете, о чем я говорю! Почему в вашем отделении находится пациентка, которой по распоряжению главврача запрещено находиться в больнице?
— Это вы сейчас о Саше?
— Совершенно верно, я говорю о гражданке Сергеевой, или как ее теперь…
— Понимаете, Сергей Сергеевич, все так неожиданно произошло, что я совершенно растерялась, и не смогла нарушить клятву Гиппократа, и оказала пациентке акушерскую помощь, в которой она нуждалась.
— Идите, Ирина Ивановна.
— Хорошего вам дня, Сергей Сергеевич!
— И вам тоже хорошего дня, Ирина Ива-но-вна…
Войдя в палату к Саше, Ира поведала ей о том, что в данный момент имела разговор с главврачом.
— Доброе утро, Саша, как твое самочувствие?
— Спасибо, Ирочка, хорошо!
— Ничего не болит?
— Нет, спасибо, все хорошо!
— К двенадцати часам тебе принесут сына.
— Я с нетерпением жду этого момента!
— А меня сейчас на ковер вызывали.
— Наверное, это касается меня?
— Тебя. Твой бывший свирепствовал так, что пар из ушей валил. Интересовался, почему я нарушила приказ главврача и приняла у тебя роды. А я ему ответила, что для меня главное не нарушить клятву Гиппократа.
— А он?
— Зашипел и отправил восвояси.
— Вот гад.
— Тук-тук-тук… — раздался женский голос, и приоткрылась дверь.
— Мама, проходи! — произнесла Александра.
— Тетя Вера, пожалуйста, проходите, молодая мамочка чувствует себя хорошо! — добавила Ирина.
— А где же мой внучок?
— Пойдемте, тетя Вера, я вам его покажу! А ты, моя дорогая, не вставай, лежи, мы через пять минут вернемся.
Вера Дмитриевна и Ирина вышли из палаты. Вера
Дмитриевна взяла Иру за руку и спросила:
— Ирочка, скажи мне, пожалуйста, ты знаешь этого человека, от которого родила моя дочь?
— Очень хорошо знаю.
— И что ты можешь про него сказать?
— Могу сказать, что переживать вам не за что, Платон такой мужчина, в которого смогла бы, без преувеличений, влюбиться каждая женщина. Он честный и порядочный человек, а то, что он сейчас в тюрьме, поверьте, в этом нет его вины, его ужасно оболгали.
— Спасибо тебе, Ирочка, ты сбросила камень с моей души. Пойдем теперь любоваться внуком!
В палату Ира вернулась одна, Вера Дмитриевна попросила передать, что торопится в поликлинику и навестит ее позже.
— Саша, мама полюбовалась малышом и передала, что вернется позже. А я тебе хотела сказать, что мы с Петей решили в ближайшие выходные съездить к Платону и поздравить его с рождением сына!
— Как же я хочу поехать с вами!
— Тебе сейчас нельзя, тебе нужно набираться сил.;
Глава двенадцатая
Утро лагерной жизни было похоже на предыдущее. Платон, как и вчера, поднялся с кровати и посмотрел в окно. За окном была беспросветная тьма, туман от мороза окутал всю улицу. «Туман за окном не страшен, куда страшнее, когда он в головах», — невольно подумал он.
— Надежда, вставай, а то проспишь, кум будет недоволен, — выкрикнул придурковатый Илья и толкнул Надежду. Илье было около пятидесяти лет, он был невысокого роста, немного горбат и худощав, волосы Ильи были темно-русого цвета, мыл он их редко, поэтому они были всегда сальными.
— Такой сон оборвал, я только что банк взял, а тебя черти дернули меня разбудить, и вообще, о какой работе ты базаришь? Сегодня воскресенье, — ответил ему Игорь по прозвищу Надежда. Игорь за свои тридцать нигде никогда не работал, он обитал по хатам и закрытым клубам, где играют. Он был очень хитрым и просчитывал все свои и карточные ходы на два или три шага вперед. А срок схватил случайно: пришел в клуб, а там облава, кто-то из его друзей и владельцев этого заведения признал в нем коллегу, вот его и осудили. Он был неповоротлив и ленив, его рост был чуть больше ста шестидесяти сантиметров, а вес более ста килограммов.
Волосы Игорь не носил со школьной скамьи.
— Какие черти? Креста на вас нет, — выкрикнул Семен. Он на свободе облачался в монашеские одежды и собирал милостыню неподалеку от станции метро. Сам Семен батюшкой не являлся, за что и получил прозвище Лукавый. Семену было пятьдесят пять лет, он был жилист, ногти на его руках всегда были длинными и грязными, и, как и подобает в его обличье, он носил бороду и длинные волосы. А задержан был Лукавый органами правопорядка в момент карманной кражи кошелька.
— Лукавый, не кипишуй, мы все накликали уже беду, — ответил Семену Роман по прозвищу Бирюк, или Торчок. Рома был самый молодой, ему было около двадцати пяти лет, высокий блондин с голубыми глазами, если бы он вел правильный образ жизни и не пробовал бы в школе наркотиков, мог бы с такой внешностью добиться определенных успехов. Его задержали с пакетиком конопли и осудили на пять лет поселения.
— Хорош морозец, за нос так и прихватывает, не меньше тридцати градусов поди будет, — пробормотал себе под нос, входя в помещение, Александр Филиппович по прозвищу Тараган. Деду было около семидесяти, он был уже совершенно седым, рост его был чуть больше ста семидесяти сантиметров, но за последний год Тараган уменьшился на пару сантиметров. Как он сам неоднократно шутил: «Земля притягивает меня обратно, поэтому и сохну каждый день». К моменту выхода на пенсию потерял Тараган жену и по непонятным никому причинам начал каждое утро кататься в электричках и чистить у граждан карманы. За что и был осужден на три года, два из которых уже отсидел.
— Филипыч, ты куда ходил в такую рань? На работу сегодня не нужно…
— Я по делу забежал.
— Тараган, ты, что, стучать ходил? — предъявил Бирюк.
— Боже отведи, чтоб я на тех, с кем кров делю, стучал! В сортир я зашел, любезный!
— В храм сегодня кто пойдет? — поинтересовался Семен.
— В храм, Лукавый, по воскресеньям только ты шныряешь. Как тебя только на порог пускают? Ты попам крест, наверное, свой показываешь, и проходите, Семен Иванович! Или крест ты смыл?
— Как можно крест свой смыть? Мой крест наколот на моей груди, Илюша, а в храм пускают всех без исключения, и за территорию колонии можно выйти, если в храм идти!
— Не больно было колоть на груди? — спросил Тараган.
— Что ты, Саша, колоть не больно, нести куда больней.
— Семен, ты действительно искренне веруешь?
— О чем разговор, Платон, я верую-верую!
— Почему в храм служить не пошел, а милостыню собирал да по карманам лазал? Еще апостол Павел говорил: «Слово Божие живо и действенно, и оно острее всякого меча обоюдоострого, оно проникает до глубины души и мозга и судит помышления и намерения сердечные!»
— Откуда такие познания, Платон?
— Ты, Лукавый, с писателем не спорь, он знаешь сколько книг прочел? — вмешался в разговор Надежда.
— Платон, а ты и Евангелие знаешь? — поинтересовался Семен.
— «Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима, и, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. Потом спрашивают Его фарисеи: зачем ученики Твои не поступают по велению старцев, но неумытыми руками едят хлеб? Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш и делаете многое другое, сему подобное. И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание?». Евангелие от Марка, глава семь, с первого по десятый стих…
— Не в бровь, а в глаз… Как точно подмечено, ничегошеньки за столько лет не поменялось. А я с катушек съехал, дурень, и нет теперь мне прощения… Спасибо тебе, Платон, ты этими евангельскими строками заставил меня призадуматься о моем земном существовании. Признайся, ты специально для меня их подобрал?
— Нет, Семен, не специально, просто так на ум пришло и знаю наизусть!
— Решено, сегодня исповедаюсь, пусть батюшка отпустит мне грехи, может, будет мне, недостойному, на небесах прощение. Знаешь, писатель, как я к такой жизни пришел? Никому никогда не рассказывал, а тебе хочу раскрыться, можешь даже в книге своей написать о том, как встал я на этот путь. В юности, когда храмов почти и не было еще, очень захотелось мне стать священником. Я ушел из дому и пришел в монастырь. Не хочу говорить, в какой. Прожил в нем три месяца и сбежал, не смог выдержать послушания, послушания убирать коровье дерьмо, а душа осталась там. Работал после на заводе формовщиком бетонных изделий, а душа просилась к Богу. После смерти мамы (жены так и не заимел) решил для себя — уйду с завода, надену монашеские одежды, думаю, которые сохранил до того дня, и пойду по Руси. Далеко вот только не ушел — дошел до ближайшей станции метро и подумал: «Ну и чего ты натворил? Ушел с работы, из дому. И кому ты чего доказал?» Идти в монастырь я не мог, как вспомнил коровье дерьмо, сразу не по себе становилось. Моложе был, не справился, а теперь куда? Рука невзначай сама и вытянулась! Столько мне в нее тогда денег подали, что оплатил я квартиру и хорошо поел. Так вот и решил — станции метро буду менять и на храм деньги собирать…
— Долго так прожил?
— Пятнадцать лет.
— В карман зачем полез тогда, раз и так все вкусно было? — спросил Филиппович.
— В карман, Саша, я залез только после того, как народ прижимистым стал, перестал на храм подавать. Я на них обиделся и начал сам брать. Но сегодня на исповеди попрошу у Господа прощения и пообещаю более не быть лукавым фарисеем.
Сегодня Семен шел с легким сердцем, он решил окончательно встать на путь исправления и после отбывания срока отправиться снова в монастырь.
— Ты тоже будешь исповедоваться? — спросил Семен.
— Нет, я просто хочу помолиться, — ответил Платон.
— Ты пьяный был, когда человека раскатал?
— Я его не сбивал.
— Он сам под колеса к тебе прыгнул?
— Я не сидел за рулем, машину в ту ночь угнали. Это не я его сбил.
— Если верить твоим словам, получается, ты пострадавшая сторона. Почему тогда на нарах загораешь?
— Слушай, Семен, такой мороз, давай после храма поговорим!
До храма от поселения нужно было идти чуть больше километра пешком, но сегодня мороз стоял, как никогда, даже собаки, которые постоянно лаяли на тех, кто проходит мимо, сегодня все попрятались по будкам и подъездам домов. На улице народа не было совсем, в поселке, где в основном жили семьи сотрудников зоны, сегодня не было никого, еле горел единственный на поселок фонарь, и то моргал от сильного мороза и ветра, одеревеневши за ночь, висело на веревке чье-то постельное белье.
— Как они его домой-то понесут? — рассмеявшись, спросил Семен.
— Как лист оргалита, — улыбнувшись, ответил Платон.
— Слава тебе, Господи, дошли, — произнес Семен, перекрестившись, глядя на купола храма.
Перешагнув порог храма, оба сняли шапки и трижды перекрестились, прихожан в храме, помимо них, было еще три человека, батюшка стоял у иконостаса и пел «Царю небесный».
Платон купил несколько свечей и двинулся их поставить на подсвечники. Семен же прямой наводкой пошел к батюшке, стоящему в углу храма с Евангелием для причащения грешников.
— Батюшка, — начал Семен, — лукав я в своих деяниях!
— Поподробней и попонятней излагай, сын мой.
— Лукав я в своих деяниях. Ложным священником был, за что и поплатился на человеческом суде, а до страшного суда очень хочется покаяться.
— Готов ты больше этого деяния не совершать?
— Готов!
— Наклони голову! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Отпущен грех тебе твой, ступай с миром!
— Отче, позволь спросить.
— Спроси.
— Как можно стать священником?
— Ты осужден?
— Да, но мне осталось немного сидеть, этой весной я должен выйти на свободу.
— Пойдем выйдем, потолкуем.
— Пойдемте, батюшка!
Они вышли из храма и зашли в трапезную.
— Варвара, будь добра, сделай нам чайку, — произнес батюшка при входе и обратился снова к Семену: — Священником стать хочешь?
— Хочу, батюшка!
— За что осужден?
— За кражу.
— За побег из монастыря покаялся, а за кражу нет?
— Постеснялся, батюшка, о чем тогда подумаешь?
— Как же ты в священники собрался идти, коли правду говорить не хочешь?
— Всем сердцем хочу!
— Ладно, выпьем чаю сейчас и в храм обратно вернемся, покаешься во всех грехах своих. Господь милостив, он простит. Как отсидишь срок свой, езжай в монастырь, там тебе далее разъяснят.
— Отче, я хочу Господу служить, а не навозной куче!
— О чем это ты?
— Я в юности жил в монастыре, там послушание мне назначили убирать навоз коровий, я и убежал.
— Не выполнил послушания?
— Ну конечно не выполнил.
— За это и поплатился теперь!
— Вы думаете?
— Я уверен! Отсидишь свой срок — и в монастырь. Дорогу не забыл?
— Помню!
— Вот и слава Богу! Допил чай? Пойдем!
— Батюшка, я не один пришел, со мною писатель пришел. Мы по дороге в храм сейчас разговорились, и он поведал мне, что отбывает наказание свое без вины.
— Он в храме сейчас?
— Да!
— Пригласи его сюда!
— Я мигом!
— Проходи, молодой человек, присаживайся! Варя, налей еще чайку!
— Батюшка, чем обязан?
— Друг твой говорит, без вины сидишь? Смотрю, на мир не злишься, Господа не гневишь!
— Нет, Отче, не гневлю!
— Твои мучения скоро кончатся, за все страдания Бог тебя вознаградит! Береги детишек!
— У меня пока что один ребенок!
— Ошибаешься.
— Неужели Саша родила?!
— Родила! Храни ее, она твое сокровище!
— Семен, ты слышишь? Я стал отцом!
— Отче, мою судьбу вы тоже видите?
— В монастырь тебе, в монастырь!
Обратно дошли быстрей, вышедшее из-за горизонта солнце осветило путь. Фонарь в поселке погас, но по-прежнему продолжал скрипеть на ветру. Снег хрустел от каждого шага:
хруст… хруст… хруст…
Как только вернулись, Платон попросил у Надежды телефон:
— Игорь, дай позвонить, мне очень нужно!
— Телефон забрали, да и зачем тебе звонить? К тебе там приехали!
— Кто?
— Мне откуда знать, кто… Спрашивали тебя!
— Давно?
— Минут двадцать назад.
Платон пошел искать и, как только вышел из «хаты» в коридор, столкнулся лицом к лицу с Петром.
— Петька, как я тебе рад!
— У меня для тебя новости!
— Ты хочешь мне рассказать, что Саша родила?
— Да! Ты ей звонил?
— Нет, у нас конфисковали телефон.
— Я не один приехал, — сказал Петр и указал рукой на стоявшую на другом конце коридора Ирину.
Ира подошла к мужчинам и поздоровалась с Платоном:
— Здравствуй, Платон! Рада тебя видеть!
— Здравствуй, Ира. Ну, пойдемте в чайную, там и пообщаемся.
— Мы приехали на два дня. Одевайся, жить эти два дня будем вместе. Мы сняли жилье и отпросили тебя. Так что отмечайся и поехали!
Приехав на съемную квартиру, Петр попросил Иру чего-нибудь сготовить пожевать, а сам достал бутылку водки и начал глазами искать рюмки.
— Ирочка, зайка! Ты рюмочек не видишь нигде?
— Сейчас, Петь, найдем!
Платон посмотрел на друга и поднял в знак удивления бровь наверх.
— Платон Геннадьевич, вы так не удивляйтесь, мы с Ирочкой уже два месяца как вместе живем! Да, золотце мое?
— Да, дорогой! Я вам рюмки нашла.
— Спасибо, Ира, — промолвил Платон.
— Ну, так вот, — продолжил Петр, — я был у твоей бывшей, то, что она с тобой развелась, ты знаешь. А вот то, что она тебя с квартиры выписала, об этом, я думаю, ты еще не слышал.
— Выписала, но как?
— О, брат, где мы живем? В нашем продажном мире возможно теперь все. Я хотел Милану с собой взять, так она мне ее не дала. Но Милана попросила тебе передать, что очень сильно любит тебя!
— Я тоже ее сильно люблю и очень по ней скучаю!
— У тебя деньги какие остаются на жизнь?
— Немного, у меня вычитают в счет кредита.
— Давай рюмку, я хочу выпить за твое терпение! Если все эти испытания легли бы на мои плечи, я давно бы уже сломался.
— Человек, Петь, ко всему привыкнуть может, даже к самому плохому, — ответил Платон, выпив рюмку водки и закусив варено-копченой колбасой, которую он ел в последний раз прошлым летом.
— Сашка сына тебе родила! Такой красивый карапуз! Подожди, я тебе его сейчас покажу, я же его сфотографировал, несмотря на запрет Ирочки.
Петр сходил в коридор и принес свой телефон:
— Смотри, глаза у него — точно твои! Мне пообещали, что я буду крестным, нет, если ты, конечно, не будешь возражать!
— Я не буду, ты, Петь, хорошим крестным будешь, а крестите сына без меня, крестите, как положено, на сороковой день! Как Саша сыночка назвала?
— Она его без тебя никак не называла. Слушай, давай скорее рюмку, выпьем по третьей. Бери телефон и иди в комнату, звони жене!
— Свете?
— Какой Свете? Дурья твоя голова, у тебя теперь Саша жена, а Света, прости меня, конечно, если подобрать к ее персоне самое безобидное слово, то она предательница. Как можно дать на своего мужа ложные показания, чтоб просто с ним развестись…
— Я не понимаю, Петь, почему она не могла мне предложить развестись по-хорошему?
— Чего тут непонятного? По-хорошему она не смогла бы выписать тебя с твоей жилплощади, а осужденного можно. К ней часто приезжает Игорь и остается ночевать.
— Тебе откуда это известно?
— Дочь твоя поведала!
— Теперь я понял, теперь я все понял!
— Ну, наконец-то! Жить где будешь? Не думаю, что она тебе позволит вернуться домой!
— А я теперь туда и не пойду, пусть живет, растит дочь, хотя когда я отсюда выйду, дочери будет почти восемнадцать лет.
— А куда пойдешь?
— Переберусь на дачу.
— Давай еще по одной и звони Саше!
Зенин проглотил содержимое рюмки, закинул в рот еще один кусок колбасы и отправился звонить.
— Алло, — послышался в трубке сонный голос Александры.
— Сашенька, ты спишь? Я тебя разбудил?
— Платон, это ты?
— Да, милая! Это я.
— Почему ты мне так долго не звонил? Я сильно волновалась и хотела после родов ехать к тебе.
— Ты что? Куда ехать? У Игоря нашли и конфисковали телефон, но вчера вечером ему передали еще один, если не найдут, буду звонить чаще. Как твое самочувствие?
— У меня все хорошо! У сына нашего тоже, он так похож на тебя! Может, тебе чего-нибудь прислать?
— Что ты, меня неплохо кормят, можно покупать дополнительно еду, табак, фрукты. Как ты сына назвала?
— Я подумала, что имя нашему сыну должен дать ты.
— Хорошо! Тогда предлагаю назвать его Максимом!
— Прекрасное имя! И красивое сочетание Максим
Платонович. Петя с Ирой приехали к тебе?
— Да, они приехали пару часов назад и хотят пожить здесь несколько дней. Саша, ты почему мне не сказала при последнем нашем разговоре, что они теперь вместе? Я выгляжу полным болваном, который слышит об их отношениях впервые.
— Я так хочу к тебе! Давай я переберусь на время твоего заключения поближе к колонии, сниму квартиру и буду тебя на выходные забирать?
— Не нужно, милая! Не нужно.
Ближе к ночи Ирина и Петр отправились в комнату спать — на этом настоял Платон. Он достал свою любимую тетрадь, которая за это время была уже исписана почти полностью, положил ее перед собой, налил крепкого чая и начал заниматься тем, чего он давно уже не делал, — писать. «Ну вот и снова я с тобой, мой милый друг, я вечный странник. Сегодня говорю с луной, так как сегодня я изгнанник. Безоблачное морозное небо повисло этой ночью над моей головой. Морозный туман еще не окутал землю, месяц светит во что есть силы, а звезд на небе сегодня почему-то мало, ясно просматриваются только две. Я так давно не смотрел на небо, мне раньше казалось, если долго смотреть на небо, можно почувствовать прилив сил. Сил, мой дорогой читатель, мне нужно заново набраться сил, но где их столько взять? Сегодня я понимаю, что космическая галактика не в состоянии меня зарядить, она способна лишь меня снести, сдуть, как никчёмную песчинку. А еще я подумал, что давно не вижу сны, а это означает, что мой мозг не получает достаточно информации. Ну откуда он теперь может черпать информацию и новые познания, когда я каждый день мешаю цемент? Да — цемент, заключенные моего поселения уже три месяца строят для военных новую тренировочную базу, и окромя отборного мата я больше ничего не слышу. На чтение времени совсем не остается, хотя не так давно решил, несмотря на усталость, посещать библиотеку, читать новую литературу и писать что-то своё. Я слышал, на воле многие так и делают: приходят в ближайшую библиотеку и пишут книги. А то, не ровен час, как атрофируются клетки моего мозга — и тогда беда. Перед тем как меня осудили, я очень часто видел во сне ужасы: как мертвые белые пальцы обхватывают мою шею и начинают душить. Кто знает, может, сон есть предвестник будущего? Меня сегодня во всех отношениях задушила женщина, которую я любил, но да Бог ей судья! Самое непонятное для меня чувство другое — чувство привычки к поселению. Я начал привыкать и даже прикипать к поселенцам, я понял, что они хорошие и добрые люди. Сегодня мне доселе непонятный Семен по прозвищу Лукавый стал таким родным и близким человеком. Я вдруг осознал, что его на это подтолкнуло! А подтолкнула его на это, как бы глупо это не звучало, любовь! Любовь к Богу, которую он в юности очень испугался и натворил сам не ведая чего. Но я верю, всем сердцем верю, что он обязательно станет монахом. И сможет искупить все свои грехи и помочь нуждающимся! Игорь по прозвищу Надежда просто никогда в своей жизни не пробовал работать, но если бы вы только видели, как он кладет кирпичи, вы ни за что бы не сказали, что он шулер. Он каменщик, он отличный каменщик, тот ряд, который выложил Игорь неделю назад, выглядит ничем не хуже, чем те, которые кладет каменщик Степаныч. Илья болен. Человек, повторяющий в течение всего дня одну и ту же фразу: „Зелень, зелень, кому зелень? Почем пучок? Я доллары меняю!“, по определению не может быть нормальным. Работает он тоже очень слабо! Одним словом, больной человек, нуждающийся в лечении, а не в осуждении! Романа еще можно и обязательно нужно спасти, его, на мой взгляд, нужно так же, как Игоря, обучить профессии, которая станет смыслом его жизни. А Филиппович стар, его не нужно переделывать. Поздно, да и незачем, его нужно любить, любить таким, какой он есть!»
***
По расписанию поселения прожил Платон первую зиму своего заключения, и, на удивление, за активной физической работой и за литературной деятельностью пробежали и два месяца весны. Солнечные лучи прогревали землю с каждым днем все сильнее и сильнее. В воздухе повисли первые ароматы весны, майские дни все больше напоминали лето.
Сегодня Зенин проснулся до официального подъема. Пение птиц за окном еще раз доказывало, что даже самая холодная зима непременно превратится в теплую, солнечную весну. Платон посмотрел на небо (его кровать стояла возле окна), голубая пелена являлась для него большой загадкой. В далеком своем детстве Зенин часто заглядывался на небо, пытаясь разгадать загадку, как можно, прорывая слои атмосферы, оказаться в открытом космосе, где нет ни жизни, ни кислорода. А когда в его дом ворвалась беда и в дорожно-транспортном происшествии погибли его родители, он стал чаще поднимать свой взор на небо и искать хоть что-нибудь, напоминающее рай. Но сегодня он смотрел туда совсем другими глазами. Глазами поэта. Сделав резкое движение, он поднялся с кровати, подошел к своей тумбе, достал тетрадь и начал на скорую руку записывать текст. От скрипа тумбы проснулся Игорь, а затем и Семен.
— Ты что не спишь? — прошептал Игорь.
— Можешь не шептать, до подъема осталось десять минут, — вздыхая, промолвил Семен.
— Эти десять минут бывают дороже всей ночи! — ответил Игорь Семену.
— Послушайте, — произнес Платон и начал читать то, что только что написал:
Мой двор снова замер с рассветом,
Жужжит только шмель поутру…
И я, растворяясь весь в этом, Вступаю на почву — траву!
Все спят и не видят, как светят
Нам первые лучики дня…
А выйдя, уже не заметят,
Свой взор на дела отведя. Я вижу сегодня, что прежде До этого не замечал.
Черемухи цвет перед летом
Мой двор до краев заполнял!
И под ногами увижу,
Как капелька свежей росы
Сорвется с травинки. Услышу Вдали приближение грозы.
— Трогательно, очень трогательно, — пробормотал Семен.
— В стихах я мало чего понимаю, но могу сказать одно — гроза нам сегодня ни к чему, — отрезал Игорь.
— …деть не мешки ворочить, писать-то ты большой мастак, посмотрим, как раствор мешать сегодня будешь, а то вчера, мне помнится, ты еле шевелился, — высказался Бирюк.
Внезапно громкий бас прервал беседу, выкрикнув на весь этаж: «Подъем». Заключенные поднялись, заправили за собой свои кровати и, построившись, отправились на завтрак. На завтрак сегодня баловали пшенкой.
— Платон, возьми мою кашу, твоим мозгам нужна не только литературная, но и продовольственная подпитка! — предложил Тараган.
— Филипыч, а как же ты?
— За меня не беспокойся, мне теперь уже недолго осталось.
— Ты, что, помирать собрался? Тебе на волю скоро!
— А к чему она мне теперь — воля?
— Ты же так хотел внуков повидать!
— Ну, видно, не судьба. Подозреваю, что у меня рак, голова у меня часто болит и кружится.
— Тебе в санчасть нужно обратиться.
— Ешь кашу! Был я там.
— И что?
— Ничего. Анальгин дали и отправили работать.
— Так у тебя давление, наверное. — От давления тоже давали… инав… инат…
— Энап.
— Точно, его — энап.
— И что, не помогает?
— Ненадолго помогает, а потом опять. А не так давно тошнить еще начало и в сортире обморок у меня случился. Ладно, я свое пожил, доедай кашу и пошли работать.
На построении надзиратель окрикнул Платона:
— Зенин.
— Я.
— Сегодня на работу не идешь, тебя хочет видеть начальник.
После проверки все отправились на работу, а Платон — к начальнику:
— Вызывали, Назар Назарыч?
— Да, проходи, присаживайся!
— Слушаю вас!
— Знаю я, что ты творческая личность! Стихи пишешь, рассказы.
— Нет, не рассказы, я пишу роман!
— Даже так! Ну, ладно, ближе к делу! Тебе хорошо известно, что наша страна отмечает в этом году семидесятую годовщину победы над фашисткой Германией.
— Конечно, это большой праздник для нашего народа и для меня лично!
— В связи с этим у меня к тебе предложение! Ты помогаешь мне провести концерт, посвященный Дню Победы, а я в свою очередь сделаю все, что от меня зависит, чтобы тебе отсюда выйти! Тем более вижу я, что в деле твоем не все так чисто. Очень много вопросов возникает. Согласен?
— Конечно согласен! А что за программа?
— Стихи, песни военных лет. Спеть сможешь?
— Конечно смогу! Свои стихи в программу можно вставить?
— Если по теме, то приветствуется! Я к тебе еще кого-нибудь пришлю, разберетесь там по тексту. Двоих хватит?
— Вполне, а где сама программа?
— Совсем забыл, сейчас, она в сейфе. Держи, — и полковник протянул Платону концертную программу.
— Думаю, начать концерт нужно вот с этого стихотворения, — ознакомившись, высказался Зенин.
— Симонов! Хороший выбор. Ну, решай сам, я тебя назначаю ответственным за это мероприятие.
— Спасибо! Назар Назарыч, вы говорите, что посодействуете с УДО, но я еще и половины срока не отсидел.
— А кто тебе про УДО сказал?
— Вы, только что же!
— Я тебе про УДО ничего не говорил. Проводи праздничную программу и езжай домой, президент подписал указ об амнистии, и ты, Зенин, под нее попадаешь. Языком пока только не трепи. И учти — не сразу, документы подготовить нужно будет. Можешь отправляться в клуб и начинать репетировать.
— А как же моя работа?
— Считай, что до конца срока это и есть твоя работа!
— Разрешите идти?
— Иди.











Глава тринадцатая
Утром Игоря разбудил телефон — несмотря на то, что телефон стоял на беззвучном режиме, Игорь его слышал хорошо.
— Алло, — прошептал он в трубку.
— Игорек, ты что шепчешься?
— Мы спим еще, у тебя что-то срочное?
— Да.
— Подожди, я выйду на кухню.
Пока Игорь выходил из комнаты, собеседник говорил:
— Игорь, мы с тобой попали впросак, если в ближайшее время не найдем «астру», то заказчики нас поставят на проценты.
— Дим, пойми ты, дернуть тачку не проблема, проблема — какую.
— Да какая мне разница, какую тачку ты им предоставишь, теперь выбирать не приходится, у тебя есть три дня.
— Дим, им принципиально «астра» нужна?
— Да.
— Я боюсь, что не успею.
— Нужно не бояться, а действовать.
— Я тебя понял.
Не успел Игорь положить трубку, как в кухню зашла Светлана, которую тоже разбудил этот звонок, только она не открывала глаз, а лежала с закрытыми и слушала. Поначалу она ничего не поняла, а потом она догадалась, что их с Платоном машину угнал Игорь.
— А что ты так рано поднялся?
— Я… мне… тут… — от неожиданности заблеял Игорь, — по работе звонили.
— Хорошая у тебя работа, не правда ли? Калечить человеческие судьбы?
— О чем ты?
— Не нужно прикидываться, я все поняла. В тюрьме должен ты сидеть, а не Платон. Ведь это твоих рук дело. А я думала, заживем с тобой как люди. Зря только показания лживые дала, такого человека оклеветала!
— Я тебя об этом не просил…
— Уходи, Игорь, уходи. И больше не появляйся в моей жизни — никогда.
— Я, конечно, уйду. Но если кто-нибудь узнает, что сбил пешехода я, гарантирую, что перережу горло твоей дочери.
Игорь собрался и ушел, а Светлана осталась одна, совершенно одна, без Игоря, Платона и счастья.
***
Репетировал Платон до ужина. Назар Назарович, как и обещал, прислал еще двоих участников концерта, один был в прошлом музыкантом, а другой замечательно пел. Поэтому с программой трудностей не возникло. Музыкальные композиции достались им, а стихи должен был читать Платон.
К ужину поспел вовремя, как только зашел в столовую, сразу же заметил своих. За столом не хватало только его и Тарагана.
— Вы только зашли? — поинтересовался Платон.
— Да, видишь, еще миски полные, — ответил Надежда.
— А где Филиппович?
— Ему стало плохо, и его упекли в лазарет.
— Как плохо?
— Ты, что, маленький? Не знаешь, как человеку может стать плохо? — проскрипел Бирюк.
— В обморок он упал, — ответил Лукавый.
— К нему пускают?
— Кто знает. Расскажи лучше про себя, где был? Зачем кум тебя к себе вызывал? — поинтересовался Надежда.
— Он меня творческой работой озадачил!
— Какой?
— Концерт ко Дню Победы будем проводить я и еще двое ребят, вы их знаете, они с третьего этажа.
— А я сегодня весь день кладку клал, — с воодушевлением продолжил Игорь, — и если бы ты видел, писатель: кирпичик к кирпичику, как будто я этим всю жизнь занимаюсь. Решено, освобожусь когда, на стройку пойду, работать нужно, мне тридцать лет, а я ерундой все занимаюсь. Как устроюсь на работу, так сразу женюсь!
— Ладно, пойдем, а то сериал сейчас начинается, — пробормотал под нос Илья.
Платон вышел из столовой со всеми вместе, но направился не в отряд, а к Филипповичу в лазарет, ему непременно нужно было его повидать. К Филипповичу его пропускать не хотели, но Платон убедил медсестру, что всего на пару минут и о его визите никто не узнает.
— Филипыч, это я, — произнес Платон, взяв старика за руку.
— Кто — я? — еле слышно промолвил дед.
— Платон!
— А, писатель! Я умираю, писатель, а ты живи, долго живи! Счастливо живи! Прошу тебя только об одном. Как я отойду к Господу, помолись за меня! В рай меня, наверное, не пустят, тяжкий грех на мне…
— Ну, а кто без греха живет?
— Нет, в Божьей заповеди сказано: «Не укради», а я украл. Так что закрыта для меня дорога в рай, а чтобы облегчить мои страдания в аду, прошу тебя, мне больше некого просить, мои родные после смерти жены меня отвергли, дочь не хочет со мной общаться и внукам не дает. А что я такого сделал? Помочь ей не смог, вот она меня и отвергла. Не захотела общаться с нищим отцом. Ну да Бог ей судья…
— В электричках ты для дочери деньги собирал?
— Да. Не спрашивай, как я к этому пришел, не знаю, — задыхаясь, ответил Филиппович.
— Хочешь, я ей позвоню?
— Нет, звонить не нужно, я ей письмецо черкнул, отправь по указанному адресу и помолись за меня!
— Страшно помирать?
— Нет, умирать не страшно, страшно, что так жил. А сейчас принеси попить, уважь старика!
Платон вышел в коридор, взял у медсестры стакан, налил в него холодной воды и вернулся обратно в палату. Когда Зенин вернулся, он увидел, что Филиппович уже не дышит:
— Дед, ты что, дед…
«Мы часто, строя планы на будущее, забываем о настоящем, забываем о своих родных и близких. Человек по своей природе редко ценит то, что имеет, но только стоит это потерять, понимает, какую цену имела его потеря. Мнимые ценности нашей жизни — они окружают нас повсюду: деньги, автомобили, украшения, нет, я не хочу сказать, что нужно всю жизнь прожить нищим и впроголодь, я о другом. Я о том, что самая большая ценность — это любовь и обычное человеческое общение. Да-да — общение, порой от обычного общения человек понимает, что он необходим своему близкому. А что касается дочери Филипповича, возможно, у нее своя правда, но чему она может научить своих детей? Какие ценности она сможет им привить? Если она сама отвергла родного отца. Какое неизмеримое несчастье повисло над нашими головами! Мы перестали чтить родителей, уважать и любить своих детей, братьев, сестер. И к чему нас все это приведет? Да ни к чему хорошему… Полная безнравственность. В глазах людей отображается все чаще злоба, а глаза человека, насколько известно, — это зеркало его души. Ну, и что получается? А получается то, что наши души насквозь пропитаны злобой. Я отказываюсь в это верить! Хотя помнится мне, что бывший мой коллега любил использовать цитаты нацистских преступников, призывающие к насилию, а не цитаты из Библии, призывающие к добру. Говорил он мне тогда: „Я твоего бога не видел и, вообще, подозреваю, что человечество его придумало“. „Но зачем? — задавал я ему неоднократно вопрос. — Зачем?“ А ответ был настолько глупым: „Чтобы дурачить людям голову“. Дурачить чем? Евангелием? Библией? Господи, прости нас грешных, но мир сходит с ума. Дочь, отказавшаяся от родного отца, пытается воспитать честными и порядочными своих детей… Вот она — самая настоящая беда. И если мы ее не победим с помощью любви и добра, то она непременно победит нас», — записал Платон в свою тетрадь и окрикнул медсестру.;
Глава четырнадцатая
Теплым предпраздничным вечером на прокуренной кухне сидели и громко дискутировали Семен и Петр:
— Сеня, ты опять со мною пытаешься поспорить на эту тему? Я тебе сто раз уже говорил, что Паулюс был единственным фельдмаршалом, который сдался в плен.
— Ну, хорошо-хорошо, будь по-твоему. Давай выпьем за великую победу, которую одержали наши деды семьдесят лет назад!
— Наливай!
Не успел Семен разлить водку по рюмкам, как у Петра раздался звонок.
— Я вас слушаю, — произнес Петр, поднеся к уху трубку.
— Петя, это я!
— Привет, Платон! Мы с Семеном решили День Победы отметить. Как ты?
— У меня тоже все хорошо, завтра у нас в честь праздника концерт, я буду читать стихи военных лет. Но я тебе не поэтому звоню. Я тебе звоню сказать, что я попадаю под амнистию в честь Дня Победы!
— Это самая лучшая для меня новость за последние дни, я тебя поздравляю! Мы с Ирой за тобой приедем. Скажи, когда?
— Я сам еще пока не знаю, как только станет известно, я тебе позвоню.
Петр положил трубку и спросил у Семена:
— Сеня, ты налил?
— Конечно, ты, что, не видишь?
— Давай, поднимай, у меня радостная новость — Платона амнистировали! И он в ближайшее время выходит на свободу!
— Ну, слава Богу, закончились его страдания!
***
Утром все построились, как обычно, как строились каждый день на работу. Но сегодня на работу идти было не нужно. Построили всех для того, чтоб отвезти в клуб, на концерт.
— Ну, чего там? — поинтересовался музыкант.
— Начинают прибывать, — ответил Платон.
— Начальство не видно еще? — спросил певец.
— Когда начальство наперед приходило, — усмехнулся музыкант.
— Ребят, не подведите!
— Не волнуйся, Платон, не подведем!
— Все, кажется, все в сборе, — произнес Платон и высунул из-за занавеса голову в зал.
Назар Назарович шепнул что-то на ухо проверяющему, оценил обстановку и, посмотрев на Платона, кивнул головой.
Зенин взял программу выступления и просочился между занавеса в зал.
— Девятого мая одна тысяча девятьсот сорок пятого года, — начал он цитировать приготовленный заранее текст, — наши войска одержали победу в самой ожесточенной войне человечества. Она продолжалась тысяча четыреста восемнадцать дней и ночей и закончилась в Берлине взятием Рейхстага и капитуляцией врага. А начиналась она для нашего народа плачевно, родные и близкие, оставшиеся в Москве, каждый день получали похоронки. И именно в это непростое время Константин Михайлович Симонов написал стихотворение, с которого я хочу начать наше выступление. Это стихотворение было написано как письмо, как сотни тысяч других писем с фронта:
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно Выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: «Повезло».
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, — Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Пока Платон читал, участники концерта открыли занавес и заняли свои места на сцене. Как только он оборвал последнюю фразу, музыкант надавил на клавиши, и они запели: «Эх, путь-дорожка фронтовая…»
Прошло чуть больше месяца, и Платон был амнистирован. Этот день был одним из лучших дней его жизни. Встал он, как обычно, до подъема, посмотрел в окно — двор поселения был весь залит солнечным светом. Платон достал из своей тумбы все книги и положил их в пакет, чтобы отнести в библиотеку:
— Тетради свои не забудь, — приоткрыв один глаз, прошептал Семен.
— Я тебя разбудил?
— Нечего спать, пора вставать, а то всю жизнь проспим, — с радостью в голосе произнес Семен. Он был рад, что Платон выходит на свободу, да и ему самому осталось в неволе переночевать пару ночей. Он так же, как и Платон, попал под амнистию. Он, Илья и Игорь, а Роман оставался еще на год.
— Писатель, ты завтракать будешь? — поинтересовался Игорь.
— Нет, не буду, если хочешь, можешь съесть мою пайку, она мне сегодня еще положена.
— Спасибо тебе за все!
— Да перестань, не за что меня благодарить.
— Как не за что? Это ты меня к профессии подвел! Спасибо тебе за это!
— И я в свою очередь тебя тоже хочу поблагодарить, я теперь точно знаю, чему остаток жизни посвящу! — произнес Семен.
— За это не меня нужно, Семен, благодарить, а Бога.
Илья тоже по-своему попрощался, сжав кисть правой руки в кулак и разогнув средний палец:
— Это тебе, чтоб обратно не вернуться, — со смехом выкрикнул Илья.
Роман кивнул Платону головой и отвел взгляд к окну.
— Всем желаю только добра и здоровья, — произнес Платон и вышел на улицу.
Скрип ворот пропел свою заключительную песню, и Зенин оказался на свободе.
С этой стороны забора солнечный свет показался ему намного ярче. По мостовой бежали люди, они торопились кто куда, а он сегодня не спешил, сегодня торопиться было некуда. Платон всмотрелся в лица людей и почувствовал ритм их жизни, спешку современного человека, бегущего в такт со временем и боявшегося везде опоздать. А у него была впереди вся жизнь! Сегодня ему подарили свободу, ту свободу, которую человек начинает ценить только тогда, когда он ее теряет.
На другой стороне дороги Платона ждали Ирина, Петр и Сашенька, и он отправился к ним.
— Сашенька, милая моя! Я не думал, что ты тоже приедешь, — протянув к ней руки, с нотками счастья произнес Платон.
— Ирина Ивановна, вы посмотрите, они нас вообще не замечают, — с улыбкой на лице возмутился Петр.
— Петька, дружище, я очень рад тебя видеть, но я так соскучился по моей принцессе, что никак не могу от нее оторваться!
— Ладно, поехали, а то на нас подозрительно глазеют люди, — предложила Ирина.
Ее предложение никто оспаривать не стал, и они, сев в машину, двинулись в сторону Москвы. В машине рассказывали анекдоты и громко смеялись, Платон пытался забыть свою вчерашнюю жизнь, которая закончилась, как только он пересек порог поселения, поэтому рассказывал новые анекдоты и сам над ними смеялся. Самым большим желанием на данный момент было помыться, смыть с себя запах тюремных одежд, которыми за последний год пропах до костей: «Принять душ и выпить чашку крепкого черного кофе, хотя нет, лучше с молоком: кофе с молоком имеет запах и вкус моего счастливого детства!» — подумал он. Его мама могла пить такой кофе целый день, а как только она выходила с кухни, Платон отпивал из ее кружки. Этот кофе имел тогда особый вкус, вкус взрослой, самостоятельной жизни (почему-то именно такие впечатления возникали у него). И сейчас ему хотелось именно такой кофе — кофе беззаботного и счастливого детства.
— Как я счастлива, милый, что мы снова вместе, — нежно прошептала ему на ухо Саша.
Она уже как два часа не выпускала руку Зенина, одной рукой держала его руку, а другой крепко прижимала его к себе и не могла отвести от него свой взгляд. Этот откровенный взгляд был пропитан такими чувствами, что Платон не мог устоять под его натиском и страстно поцеловал любимую.
— Платон, где вы будете жить? — поинтересовался Петр.
— Думаю, на даче, — ответил Зенин.
— Милый, я сняла для нас жилье. Пусть оно и не шикарное, в квартире всего одна комната, но на первое время нам с тобой должно хватить.
— Сашенька, как ты можешь брать на себя такие расходы? Решать жилищный вопрос должен мужчина!
— Прости, милый! Но я подумала, что тебе будет приятно!
— Мне очень приятно, но все же, что же я за мужик-то такой, если даже жилищный вопрос решить не могу?
— По поводу работы думал уже? — продолжил Петр.
— Думал, Петь.
— И что надумал?
— Ничегошеньки в голову не лезет.
К пяти вечера Зенин с Сашей поднялись в свое новое жилище. Зенину после тюрьмы квартира показалась уютной, а Саше к столь скромному жилищу пришлось привыкать, но, как говорится, с милым рай и в шалаше.
— Платон, проходи, смотри, вот здесь я живу уже вторую неделю.
— Что же, очень мило! Очень уютная квартирка! Сколько в ней квадратов?
— Посчитай. Восемнадцать метров комната, пять метров кухня, коридор от силы метра три, ванная с туалетом совместные, они чуть больше двух метров. Считай!
— Двадцать восемь получается!
— Получается так. Наше с тобой счастье должно вписаться в двадцать восемь квадратных метров.
— Наше счастье, милая, не имеет границ! Иди ко мне, моя радость!
Платон взял Сашу за руку, она пронзительно посмотрела ему в глаза. Он нежно провел ладонью по ее струящимся волосам и поцеловал ее в шею.
— Дорогой, мне нужно приготовить ужин, а тебе, наверное, нужно принять душ?
— Да, милая, ты права, а то я забыл, как выглядит ванна!
— Иди, любимый, а я пока приготовлю нам что-нибудь вкусненькое!
Наполнив ванну до краев, Платон, не найдя пены, использовал в качестве нее гель для душа. Полежав немного в наполненной до краев ванне, добавив геля с ароматом клубники, он включил душ и начал смывать с себя все испытания последнего года своей жизни. Как только намылил голову, в ванную вошла Саша и нежно прикоснулась к нему рукой… Зенин смыл шампунь и прошептал Саше на ушко:
— Милая, как я по тебе соскучился. Ты мой самый близкий и родной человечек!
Его губы нежно прикоснулись к ее шее, он почувствовал, как Саша вздрогнула и сжала его пальцы. Он еле прикоснулся своим языком и губами к ее плечику — сначала одному, затем другому. Сжимая ее в своих объятиях, поцеловал нежно ухо и прошептал:
— Сашенька, как же я тебя люблю! — и, услыхав в ответ: «Я тебя тоже», затащил ее к себе в ванну…
— Ты был таким нежным!
— Странно… Я не был с девушкой больше года и думал, что как только к тебе прикоснусь, непременно разорву от напора страсти!
— Твоя страсть была божественна! Может, повторим?
— Саша, а чем это так пахнет? Не у нас горит?
— Слушай, я, наверное, забыла выключить плиту.
Как только влюбленные прибежали на кухню, они обнаружили, что ужин сгорел.
— Я такая растяпа, я забыла выключить плиту.
— Ну, ничего, не волнуйся, я сейчас открою окно, и дым выветрится!
— Дым-то выветрится, а что мы будем есть?
— Скажи, Саша, у нас есть яйца?
— Конечно есть!
— А молоко?
— И молоко тоже!
— Доставай, приготовим омлет!
— Омлет?
— Да, ты чем-то удивлена?
— Нет, я просто с детства не ела омлет!
— Значит, я тебя сейчас угощу омлетом, со вкусом детства!
— Я такая счастливая! Я буду есть омлет со вкусом детства!
За столом во время еды Платон спросил про сына. Он долго ждал, что Саша расскажет про Максима сама, но она так была так увлечена самим Платоном, что на время забыла о сыне.
— Саша, расскажи мне о сыне, какой он?
— Он такой важный, у него твой взгляд. Он определенно будет начальником!
— На кого он похож?
— Я думаю, что пока на себя! Ты завтра сам его увидишь и сделаешь выводы!
— Завтра? — расстроенно вздохнул Платон.
— Ты хочешь сегодня?
— Да! Ведь еще же не поздно, только семь часов.
— Хорошо, доедай и поехали!
Через час Платон и Александра приехали в квартиру родителей.
— Мама, это я, но я не одна, со мной Платон.
Вера Дмитриевна вышла в коридор и протянула Зенину руку:
— Вера Дмитриевна!
— Платон!
— Ну, здравствуйте, Платон, как вас по батюшке?
— По батюшке не обязательно.
— Мама, мы хотели бы Максика забрать!
— И что, даже не выпьете чая?
Саша взглянула на Платона, и он в знак согласия прикрыл на секунду глаза:
— Конечно, выпьем! — ответила Александра.
— Скажите, Платон, а чем вы собираетесь заниматься? — поинтересовалась Вера Дмитриевна и надкусила бутерброд с маслом и вареньем.
— Я точно еще не знаю, но на шее у Саши я сидеть точно не стану.
— У вас есть жена?
— У меня была жена — мы в разводе.
— В разводе?
— Да. Так сложились обстоятельства.
— И что же, дети тоже есть?
— Есть дочь, она прекрасна!
— Мама, у Платона есть ребенок, в этом нет ничего зазорного! — не выдержав, ответила Александра.
— Саша, почему ты отвечаешь за молодого человека? Я думаю, что он и сам в состоянии ответить.
— Саша, я объясню! Знаете, Вера Дмитриевна, последний год моей жизни действительно стал для меня самым тяжелым. Я лишился работы, со мной развелась жена, и тюрьма, вас больше всего беспокоит тюрьма, не правда ли?
— Не буду скрывать, это так!
— Тюрьма останется в моей жизни теперь, как, предположим, бельмо на глазу, но она никак, поверьте, никак не отразится на счастье вашей дочери! За последний год жизнь показала мне, как выглядит зло и предательство. А я все равно, несмотря ни на что, остаюсь честным человеком и верю, каждой клеточкой своего тела верю, что есть на земле добро!
— Что же, Платон, не знаю почему, но мне очень хочется вам верить. Искренне желаю вам счастья! И не забывайте, что с этого дня вы в ответе за мою дочь и моего внука.
— Помните, Вера Дмитриевна, как у Достоевского? «Счастье не в одних только наслаждениях любви, а в высшей гармонии духа» или «человеку, кроме счастья, так же точно и совершенно во столько же необходимо и несчастье».
— С вами интересно беседовать! Рада знакомству!
— Платон, Максим в комнате, иди к нему, — предложила Александра.
Зенин поблагодарил хозяйку за чай и прошел в комнату, где находился его сын.
— Сашенька, что я тебе могу сказать, твой Платон весьма галантен! Признаться, я ожидала увидеть другую фигуру. Он сдержан, умен, и, что самое важное, он умеет себя преподать! Думаю, у него больше не должно возникнуть проблем. Да, еще мне показалось, что он уважает своего собеседника! И тем самым оказывает ему большую честь! Этой черты определенно не было у твоего бывшего мужа.
— Об этом я и говорила, у Платона есть душа!
— Саша, я у тебя не спрашивала, а где вы познакомились?
— В Чечне.
— В Чечне?
— Да, на поле боя, ты помнишь, когда я ездила на войну?
— Конечно, помню, я это ужасное время не смогу забыть. И как ты меня тогда только смогла уговорить?.. Итак, вы познакомились в Чечне?
— В начале двухтысячного года под Ведено был страшный бой. Это выглядело так: грязь, подбитая техника, множество трупов, и все горит… Как сейчас помню, я заметила бойца, который валялся в грязи, держался за свой бок, от сильной боли он извивался, как питон. Понаблюдав за ним чуть меньше минуты, я приняла решение не дожидаться завершения боя, ползти к нему на помощь. Как только подползла ближе, крикнула: «Потерпи, боец, я тебе сейчас помогу!» Этот текст был стандартным, я его произносила, когда подползала к раненым, но как только Платон повернул ко мне голову и мы встретились с ним глазами, я сразу утонула в бескрайнем океане его глаз. Его взгляд был настолько проникновенным, что я не смогла перед ним устоять. Этот взгляд был чистым, светлым и беззащитным, я поняла, что человек с таким взглядом не может убивать! И спросила: «Как тебя зовут?» Он мне ответил: «Платон!» «У этого бескрайнего и чистого взгляда просто не могло быть другого имени, оно обязательно должно соответствовать», — подумала я и начала его перевязывать.
— Сашенька, ты же в него сразу влюбилась!
— Да, мамочка, влюбилась. Мы находились в тот момент на поле боя. Над нами свистели пули, но мне они были нипочем. Мы были грязные и насквозь промокшие. Его лицо и руки сливались с цветом земли, а я перевязывала ему рану и старалась прижаться всем своим телом к нему. Думала о том, о чем не думают на войне, по крайней мере во время наступления: что мы идем с ним под руки в каком-нибудь парке, отовсюду раздается пение птиц, он мне чего-нибудь рассказывает, а я смеюсь, и мы оба — такие счастливые! Насколько мне известно, этими событиями Платон начал свой роман!
— Тогда я не понимаю, почему ты за Сергея вышла?
— О, мамуль, здесь тоже все не так просто. Когда Платона из нашего фронтового госпиталя перевели в Москву, я не успела взять его координаты и наши пути как внезапно встретились, так же и внезапно разошлись. Это я сейчас понимаю, что можно было обратиться к командованию или любыми другими способами его найти, но тогда я была юной и до этого додуматься не могла.
— А как вы снова встретились?
— В прошлом году Сергей уехал в командировку, а ко мне в гости наведалась Ира, мы выпили с ней бутылку вина, и она предложила сходить в бар, потанцевать и попеть в караоке! Я вначале отпиралась, сославшись на усталость, но она и слушать ничего не желала, говорит, пошли и все. Ну, вот мы и пошли. Поначалу было ужасно скучно, а потом к нам подошел молодой человек и пригласил меня на танец. Это был он.
— Саша, ты сказала, Платон пишет роман?
— Да, мамочка! Платон уже год пишет роман!
— А что за роман? Ты его читала?
— Как же я могла его читать, если он еще не дописан?
— И то верно, ну иди к своим мужчинам, а я помою посуду.
Когда Саша вошла в комнату, она увидала, как Платон, держа малыша на руках, рассказывает ему, почему его так долго не было:
— Понимаешь, сынок, я никак не мог к тебе прийти раньше, но это не значит, что я тебя не люблю или не хотел к тебе приходить, я тебя очень люблю! И буквально считал минуты до нашей встречи. Теперь мы вместе, и никто больше не сможет нас разлучить!
Саша стояла возле двери и плакала. Она плакала от счастья.
Глава пятнадцатая
Когда в дверь позвонили, Светлана чистила картошку. «Кого там несет?» — пробубнила себе под нос и отворила дверь.
— Здравствуй, Света. Позволишь мне пройти?
— Платон?!
— Как видишь!
— Не ожидала тебя увидеть! Почему ты звонишь? У тебя же есть ключ!
— Не хотел вторгаться в твое пространство.
— Оно так же и твое!
— Я слышал, что из квартиры ты меня выписала…
— Это не так. Человека в никуда выписать нельзя.
— Значит, я ошибся.
— Ты насовсем вернулся?
— Да, но пусть это тебя так не беспокоит, жить я буду на даче, прошу тебя отдать мне ключи!
— Я сейчас принесу!
Светлана ушла за ключами, а Платон мельком пробежался взглядом по квартире и вспомнил, как ездил по длинному коридору на игрушечном «москвиче». Вспомнил, как впервые отец подкинул его до потолка, вспомнил, как мама мыла пол и ворчала на них с отцом, вспомнил, как прятал от бабушки ее сапоги, чтобы она не уходила к себе домой, а осталась с ним ночевать. Вспомнил, как дед любил курить и смотреть из кухонного окна вдаль, поставив ногу на табурет. Эти воспоминания взбудоражили его чувства, они были такими родными и такими далекими. А сейчас все это стало чужим…
— Вот, возьми, — сказала Света и протянула ключи.
— А? Да, спасибо!
— Платон, прости меня! Прости, что я так поступила! Я знаю, кто сбил пешехода. Это сделал Игорь, он угнал твою машину и совершил наезд на пешехода. Я узнала об этом случайно, из его телефонного разговора. Я его прогнала, представляешь, он пообещал перерезать мне горло, если я кому-нибудь об этом расскажу. Но я боюсь не за себя, я боюсь за Милану!
— Где она?
— Она у мамы в деревне.
— Когда ты планируешь ее забрать?
— В ближайшие дни.
— Я хотел, чтоб она какое-то время пожила со мной на даче.
— Хорошо, я не возражаю.
— А сейчас я забрал бы свои вещи и ушел.
Зенин собрал вещи, сложил их в чемодан и собрался уже выходить, но Светлана преградила ему дорогу, упала перед ним на колени и начала умолять о прощении.
— Света, не нужно передо мной унижаться, Господь милостив, он тебя простит, а сейчас позволь мне пройти — я опаздываю на встречу.
***
С наступлением новой недели Платон усиленно занялся поисками работы. Но, к сожалению, все вакансии, которые ему были интересны, оказались заняты. Целую неделю он проездил по издательствам, и максимум, что ему там предлагали, это нарезать книги. Платили за эту работу немного — около восемнадцати тысяч рублей. Как правило, на этой должности обычно трудились люди преклонного возраста, оттуда соответствующие расценки. Платона это не устраивало, и он продолжал искать достойную оплату. Вернувшись в очередной раз ни с чем, он услышал в свой адрес небольшой упрек со стороны Александры:
— Ну, как успехи, нашел чего-нибудь?
— Нет. Все теплые места насижены годами, есть только низкооплачиваемая работа, а это меня не устраивает.
— А ты знаешь, дорогой, что в начале следующей недели нам нужно заплатить за жилье?
— Да, я знаю.
— И чем мы будем платить? Опять мне снимать со счета?
— Саша, знаешь, о чем подумал? Твоя мама была права! Я никчемный человек, я даже работу найти не могу. Прости меня, я приношу тебе одни неприятности!
— Платон, дорогой мой! Я не хотела тебя обидеть, я хотела тебя лишь подбодрить, хотела, чтоб сыграло твое мужское я! И просто не подумала, что тем самым могу причинить тебе боль! Конечно, я сниму деньги и мы заплатим за жилье.
Платон понимал, что от его безысходности опять страдают другие люди, те самые люди, которые ему дороги. Зенин вышел на кухню и позвонил Багрицкому.
— Алло! — вырвался, как обычно, из трубки бодрый голос Петра.
— Петя, мне нужно с тобой встретиться.
— Нет проблем! Через полчаса тебя устроит?
— Вполне! Куда мне подойти?
— Подходи в «Шоколадницу».
— В «Шоколадницу»?
— Да. Ты помнишь адрес?
— Помню.
— Тогда я жду тебя там через тридцать минут.
Платон пришел первым. Официант ему подал меню и тем самым загнал его в неудобное положение, так как карман Зенина был совершенно пуст.
— Будьте добры, принесите мне кофе! — оглядываясь по сторонам, произнес Платон.
— Вам какой конкретно кофе? У нас его несколько сортов, — поинтересовался официант.
— Мне самый обычный черный кофе, да, и, пожалуйста, недорогой!
— Недорогой? — переспросил официант.
— Именно! — ответил Зенин.
Заказав себе чашку кофе, Зенин перевел свой взгляд в сторону оконного проема и заметил, как подъехала патрульная машина и из нее вышел Петр.
— Слава Богу, я тебе хотел уже звонить!
— Извини, немного задержали. Ты уже сделал заказ?
— Какой заказ, Петя, у меня в кармане вошь на аркане.
— Ваш кофе, — произнес официант, подойдя к столу.
— Молодой человек, будьте добры два цезаря, сырники с малиновым вареньем, два клубничных десерта и один, как я понимаю уже, кофе.
— Кофе тоже самый обычный?
— Ну что вы! Двойной эспрессо!
Официант принял заказ и удалился, а Платон, пристально посмотрев на Петра, возмутился:
— Петя, ты сошел с ума? Я тебе сказал, что мне нечем заплатить!
— Пусть это тебя так не беспокоит! Ведь это я тебя пригласил, я и оплачу. Рассказывай лучше, что произошло? Для чего потребовалась столь неотложная встреча?
— У тебя денег много за всех платить?!
— Я за всех платить не собираюсь, а за лучшего друга заплатить имею право!
— Случилось. Положение мое, Петь, не из лучших, я ни в коем случае не стал бы к тебе обращаться, если не было бы все настолько плачевно. Не более как час назад Саша сказала, что нужно платить за жилье, а платить нечем, понимаешь — нечем! Работы я никак не найду. Все как будто сговорились: или разводят руками, или предлагают такие вакансии, на которые и сам не пойдешь. Вот, к примеру, предложили вакансию с ежемесячной оплатой в размере восемнадцати тысяч рублей. Я не пойму, о чем они думают, когда предлагают такие вакансии?
— А они ни о чем, Платош, не думают, им думать не обязательно. Что я могу по этому поводу сказать. Браво, господа демократы, браво! Я тебе уже как-то говорил, что я сторонник коммунистической партии, при совке родители никогда не испытывали проблем с трудоустройством. А по поводу зарплат и цен я вообще молчу. Помню, мать шла в магазин за хлебом, заодно оплачивала квартиру. А почему? Потому что квартплата была копеечной! А что сейчас? А сейчас в жилконторе думают только о том, как побольше вытянуть из нашего кармана, какую графу добавить еще в платежный документ. Да куда мы катимся? Прости, завелся. Ты, наверное, хочешь, чтоб я тебе чем-нибудь помог?
— Ты прав, Петь, я совершенно запутался и не знаю, что мне делать!
— Если ты бы не был моим другом, я тебе предложил бы по ночам вагоны разгружать. Но ты мой друг, и я тебе не вправе такое советовать! Я попробую поговорить по поводу тебя с людьми, может, они смогут тебе помочь.
— Спасибо тебе, Петь!
— Перестань, ешь сырники, а то остынут! Если у тебя, Платош, все, то я доедаю и убегаю, у меня рация в машине разрывается поди.
— Петь, ты помнишь тот роковой для меня день, когда мой автомобиль сбил пешехода?
— Конечно, помню, такое невозможно забыть.
— Так вот, я узнал, кто угнал мою машину!
— Да ты что! И кто же этот мерзавец?
— Светкин хахаль.
— Ошибки быть не может?
— Ошибка исключена, Света мне сама об этом рассказала. Говорит, узнала случайно, услышала разговор, в котором он обсуждал детали очередного угона. Как только он понял, что ей все известно, сразу ушел. Но перед уходом предупредил, что если она кому-нибудь об этом ляпнет, он перережет ей горло.
— Слушай, так это же пахнет признанием тебя невиновным и снятием с тебя судимости, если мы, конечно, сумеем доказать! А доказать мы, поверь, сумеем. Я не так давно оформлял ДТП, там криминал с летальным исходом, так вот, познакомился с опером с нашего районного отдела! Парень мировой, Славкой звать. У меня есть его номер, я ему позвоню и договорюсь о встрече.
— Спасибо, Петь, что бы я без тебя делал?
— Все, прости, вынужден бежать — работа, будь она неладна. Возьми деньги, заплатишь за еду, — произнес Петр и положил на стол пять тысяч.
— Здесь много!
— Ничего, сдачу оставь себе!
— Петь, я так не могу!
— Представь, что я дал тебе взаймы, отдашь, когда сможешь!
— Спасибо, — очередной раз повторил Платон.
— Не за что, — ответил Петр и направился в сторону выхода.
Платон после встречи с Петром вернулся домой. Дома никого не было, Александра с Максимом гуляли в парке. Зенин заварил себе крепкого чая и всерьез задумался о вагонах: «Ничего не поделаешь, нужно идти разгружать, я слышал, что деньги там платят сразу. А контингент? Ну да, контингент не очень — уголовники да алкаши. Не детей же мне с ними крестить! Да и сам я тоже, на минуточку, после отсидки, так что, выходит, такой же уголовник, как они», — подумал Платон и решил утром идти на товарную станцию.
На товарной станции был переполох, утром подошел состав с сахарным песком для сети продуктовых магазинов. Платон за всю свою жизнь ни разу не видал такой суеты. Разгрузка шла полным ходом, грузчики передвигались от вагона к грузовику с небывалой скоростью. Несколько человек находилось в вагоне, несколько в грузовике, а остальные на своих спинах переносили пятидесятикилограммовые мешки с песком. Неподалеку стояли два мордастых человека и руководили разгрузочно-погрузочными работами.
— Где старшего можно найти? — спросил Платон у одного из грузчиков, проходящего мимо него.
— Да вон он стоит в красной майке, — ответил тот.
Поблагодарив грузчика, Платон подошел к руководителю разгрузочных работ:
— Добрый день!
— Здорово, чего хотел?
— Я хотел поинтересоваться по поводу работы.
— А ты ничего не перепутал? У нас не офис! У нас адский труд… Здесь могут работать только избранные.
— Я готов приступить хоть сейчас. Сколько платите?
— Оплата зависит от смены. Днем дешевле, ночью дороже.
— Сколько за ночную смену?
— Трешник! Оплата ежедневная. Отработал смену — получил зарплату.
— Я согласен. Когда можно приступать?
— Приходи сегодня к десяти. Видишь зеленую дверь?
— Да!
— Вот туда и приходи! У нас там раздевалка, столовая и офис, все в одной комнате. Не забудь одежду на смену принести, не в хорошем же ты будешь работать, — с улыбкой на лице сказал начальник.
Придя домой, Платон смог порадовать и одновременно огорчить Сашу своим трудоустройством, как только она узнала, куда он устроился. Но выбора больше не было, и вечером он отправился на заработки.
К десяти часам Платон пришел на работу. До одиннадцати работы не было, мужики играли в карты, а к одиннадцати часам на пути поставили вагон с рисом. И один за другим на погрузку начали подъезжать грузовики.
— Куда плюгавого поставим? — спросил низкорослый, но жилистый грузчик у второго.
— Думаю, пущай в вагон лезет, подает, — ответил тот.
— Да он там подохнет. Профессор, сможешь мешок поднять перед собой? — поинтересовался низкорослый у Платона.
— Вы это мне? — переспросил Платон.
— Конечно тебе, не Ваське же, — смеясь, ответил жилистый.
— Меня зовут Платон!
— Слушай, мне насрать, как тебя зовут, я тебе задал конкретный вопрос: ты можешь перед собой поднять мешок? Отвечай резче, у нас работа из-за тебя стоит.
— Не мучай ты его, Валерка, пущай сегодня на горбине носит, ему так легче будет, — предложил Василий.
— Слушай, а я готов замазать, что крендель этот завтра не появится!
— Ген, давай после, ща Василич придет и нам всем так замажет, что от асфальта не отскребешь.
Платон подошел вплотную к вагону и почувствовал, как на его спину упал пятидесятикилограммовый мешок. Он видел, что до грузовика ему нужно пройти чуть больше тридцати метров, и он сделал первые шаги с мешком на плечах. На первый взгляд ему показалось, что ничего в этом сложного нет, мешок до места назначения был доставлен быстро. Но на десятом мешке Платон понял, что дрожь в коленях остановить уже не получится.
— Вася, подскажи, там еще много? — заглянув в вагон, спросил Зенин.
— Ха-ха-ха-ха, — громко рассмеялся Василий и ответил: — Мы только начали, сынок.
— Как только начали?
— А так, до утра весь вагон нужно разгрузить, ты что думаешь, Василич зря такие бабки платит нам?
— Я говорю, что готов замазать с кем угодно, что завтра этого сморчка здесь не будет.
— Ген, кончай треп, замазывать будем, как вагон разгрузим, — ответил жилистый Валера.
Платон к двум часам ночи совсем потерял счет мешкам, он думал, что этот ад не закончится никогда. «Нет, рассвет сегодня не придет, я погрузился в эту тьму навеки. А эти муки навсегда… И бесы эти тоже навсегда… Я должен набраться терпения, все это ради близких и родных, но, в конце концов, я завтра могу и не приходить», — размышлял Платон.
В двадцать минут седьмого вагон был полностью разгружен.
— Мужики, мы это сделали! — выкрикнул Василий.
— Тебя, профэссор, с боевым крещением, — промолвил Гена, глядя на Платона, и продолжил: — Кто со мной замажет, что профэссор вечером не придет?
От ужасной усталости и злости и от невыносимый обиды Платон не смог себя сдержать и ответил глумящемуся над ним Гене:
— Ты сам, сынок, в бою-то был? Запахом пороха хоть раз дышал? Чтоб меня с крещением тут поздравлять…
— Не понял, мужики, он мне ща что-то предъявил?
— Ген, остынь, — успокоил коллегу низкорослый и задал Платону вопрос: — Ты нюхал запах пороха в бою?
— Приходилось, — ответил Зенин и, задрав майку, указал на шрам от пулевого ранения.
— Гена, ты не прав, парень вовсе не профэссор, парень боевой мужик, — произнес Василий и предложил Геннадию извиниться.
— Прости, я думал ты из этих… Пойдем переодеваться. Вечером придешь?
— Наверно приду, другого выхода пока что у меня нет.
— Прости меня еще раз, я не знал, — извинился Геннадий и, заметив Васильевича, выкрикнул: — Василич, зарплату нам давай!
До дома Платон добрался только к девяти часам.
— Сашенька, я дома! — выкрикнул Платон, войдя в квартиру.
— Ну, наконец-то, а то я вся извелась уже. Как прошел рабочий день? Хотя правильнее будет — ночь.
— Я ужасно устал, за ночь пришлось перегрузить вагон риса.
— Может, больше не пойдешь?
— Пойду, милая! Пойду.
Платон отдал Александре заработанные за ночь деньги и, не принимая душ, завалился в одежде на кровать.
После месяца изнурительной работы Платон еле передвигал ноги. Но ничего не поделаешь, как правило, деньги даются слишком тяжело.
После дневного сна он поднялся с кровати и вышел на кухню, где находилась его семья.
— Привет, любимый, ты поднялся?
— Да. У нас есть чего-нибудь покушать?
— Конечно есть! Мы два часа с Максимом здесь кухарим.
— А почему вы не гуляете? На улице такая хорошая погода!
— Я думаю, мы сейчас тебя пойдем немного проводим, заодно и погуляем.
Платон посмотрел на часы, стрелки показывали двадцать две минуты шестого.
— Как долго я проспал!
— Тебе удалось хоть немного отдохнуть?
— Я еще не понял. Мне иногда кажется, что организм больше не может работать в таких условиях. А потом смотрю, и второе дыхание открывается.
— Ты писать совсем перестал?
— Да, любимая! На роман у меня совершенно не остается времени. Ну, ничего-ничего, все еще наладится!
— Хорошо, что сегодня пятница, на тебе совсем нет лица. Нет, тебе определенно с этим нужно заканчивать. Мне удалось отложить немного денег, на пару недель нам должно хватить. А тебе нужно за эти две недели во что бы то ни стало найти достойную работу. Ту, на которой ты не будешь гробить свое здоровье. Это я тебе как врач говорю. Платон, у тебя очень умная голова, при таких мозгах, как правило, люди не работают руками. Так что давай с понедельника займись поисками новой работы.
— Как скажешь, дорогая!
На товарной станции Платон сегодня работал последний день. Рабочий день, а точнее сказать, ночь начиналась, как обычно, с простоя. Грузчики сидели за картами, а Платон нашел в столе Васильевича клочок пожелтевшей от времени бумаги и начал размышлять: «Как часто судьба готовит для нас сюрпризы. Порою бывает так. Вот живет на свете человек, богатый, успешный, его уважают, а многие даже боятся. Но вот случается с ним беда — этот человек заболевает неизлечимой болезнью, и он готов тогда отдать все, что у него есть: коттедж, дорогостоящий автомобиль, проститься со всеми своими счетами, рублевыми и валютными. Но ничего уже помочь ему не может. Или вот, к примеру, другой случай. Работает себе человек спокойно в издательстве, пускай его многие называют книжным червем, пускай. Но он любит свою работу — любит! Она приносит ему огромное удовольствие. Но вдруг ни с того ни с сего его вышвыривают на улицу без какой-либо компенсации. Через месяц у него угоняют автомобиль, сбивают на нем пешехода; сажают книжного червя в тюрьму, и после всего этого он вынужден разгружать вагоны. Ну разве это не сюрпризы судьбы?»
— Готовы, орлы? — поинтересовался Василий и, выглянув в окно, продолжил: — На наш путь вагон ставят, пора браться за дело.
— Ну, пойдемте, — убрав клочок бумаги в карман, ответил Платон и продолжил: — Я сегодня с вами, мужики, последний день работаю. Жена нашла мне новую работу, — солгав, сказал Зенин.
— Жаль, — высказался Геннадий, — я так к тебе прикипел, что совсем не хочу расставаться.
— Ну, ничего не поделаешь, Ген, такова жизнь. Ты не переживай, на мое место обязательно кого-нибудь возьмут, прикипишь и к нему. А сейчас пойдем работать, а то в вагоне уже открыли двери.




Глава шестнадцатая
После последней своей смены Платон проспал почти сутки. Заснул в субботу в восемь часов утра, а проснулся только воскресной ночью в районе трех часов. «Вот это я поспал», — подумал Зенин и, заварив себе некрепкого чая, сел за стол писать роман. Ночная тишина давила ему на уши. Он за последний месяц совершенно отвык от такой тишины. На товарной станции в три часа ночи работа шла полным ходом. Нецензурная лексика и сигналы автомобилей заполняли все пространство, а тут такая звенящая тишина. Платон открыл ноутбук, достал все свои тетрадки и клочки бумаг и попытался соединить все это в единое целое. На всю эту работу у него ушла оставшаяся половина ночи. К восьми часам утра он отпраздновал победу. А в двадцать минут девятого позвонил пропавший на целый месяц Петр и предложил встретиться в том же кафе. Зенин с радостью согласился (он за это время сильно соскучился по Петру) и приехал на встречу, как и договаривались, к двенадцати часам дня. В кафе все столики были заняты, и Платон решил занять столик на улице. Багрицкий приехал не один, он приехал с человеком, которого Зенин видел впервые.
— Привет, — поздоровался Петр и продолжил: — Знакомьтесь, это Вячеслав, а это Платон.
Мужчины пожали друг другу руки и сели за стол.
Сделав заказ, они на некоторое время замолчали, и вокруг них повисла некая тишина. Эту тишину разорвал Петр:
— Ну, что, Платон, рассказывай!
— Что рассказывать-то?
— Рассказывай Славе об этом злодее, о котором тебе Света говорила.
— А, ты про Игоря!
— Конечно, про него, мерзавца.
— Да-да, Платон, мы хотим взять его, чем раньше, тем лучше. Ваш автомобиль не единственный угнанный в нашем районе за последние два года. И знаете, могу с уверенностью сказать, что работает профессионал своего дела. Ни одну автомашину нам не удалось найти по горячим следам. Может, ваш рассказ поможет взять его с поличным, — прикурив, произнес Вячеслав.
— Вы знаете, Вячеслав, боюсь, мои познания о нем вас еще больше заведут в тупик. Я сам, как недавно выяснилось, являюсь его жертвой. Ровно год назад этот злоумышленник угнал и мою машину, при этом сбив на ней пешехода. Я до сих пор не пойму, как он сумел это сделать, если оба комплекта ключей остались нетронутыми и кожух рулевой колонки тоже остался невредим. Следовательно, злоумышленник завел автомобиль третьим ключом, которого никогда у меня и не было.
— Правильно. Этого ключа у тебя никогда не было, он его сделал сам.
— То есть как — сам? — спросил ошарашенный Петр.
— А вот так! Ты же мне по дороге сюда рассказывал про то, что у бывшей уже жены Платона была с этим Игорем интимная близость!
— Да, рассказывал!
— Так вот, по моему мнению, злоумышленник сделал слепок, после чего спокойно отлил себе ключ и угнал машину. Поэтому ключи хозяина на месте, а обшивка рулевой колонки остается в товарном виде. Хотя машина скорей всего бы пошла на запчасти. Ну, а о том, что ваш Игорь собьет пешехода, он, конечно, не предполагал.
— Тогда еще один вопрос, Слав, — почти выкрикнул Петр. — Отпечатки, почему он не оставил нигде отпечатков?
— Петя, он просто, идя, так сказать, на дело, надел перчатки.
— Для чего он их надел, если он не предполагал, что банальный угон обернется непреднамеренным убийством?
— Этот ответ тоже прост: зачем светиться?
— Ну, тоже верно!
— Платон, ты проводишь меня к Светлане? Мне нужно задать ей несколько вопросов.
— Конечно, поедем! Только я боюсь за дочь, как бы ей этот бандит ничего не сделал.
— Я постараюсь обеспечить ей безопасность!
Приехав к Светлане, Платон позвонил в дверь. Через несколько секунд за дверью послышались шаги, и женский голос спросил:
— Кто там?
— Света, это я, — произнес Платон.
Дверь отворилась, и перед мужчинами возник неброский облик уставшей Светланы.
— Что с тобой случилось, ты нездорова? — поинтересовался Петр.
— Я не знаю, врача я давно не посещала.
— Позволишь нам пройти? — спросил Платон.
— Прошу! Ботинки можно не снимать, — ответила Света.
Мужчины прошли на кухню, не снимая своей обуви. Идти в носках по такому полу было неприятно (по всей видимости, пол Света не мыла уже несколько дней).
— Что с тобой? — поинтересовался Платон.
— Вы для чего ко мне пришли? Ведь не здоровьем моим интересоваться, правда? — резко ответила дама.
— Свет, это Вячеслав. Он старший оперуполномоченный нашего районного отдела. Ну, куда меня изначально год назад доставили. Расскажи ему все то, что ты знаешь об Игоре.
— Да, расскажите мне все, что вы слышали! — продолжил Вячеслав, пристально посмотрев на Платона.
— Ну, что я могу сказать? Вышла из комнаты и случайно услыхала его телефонный разговор.
— Можно здесь чуть подробней? О чем он тогда вел беседу?
— Он договаривался об угоне автомобиля!
— Как вы это поняли?
— Это понять нетрудно было, он вел разговор о ключах, о номерах, о времени, когда это будет наиболее безопасным, и о сумме заказа. Да, он говорил об определенной модели! О той же, которую угнал у нас. Уверял собеседника, что прокола больше не будет, и просил успокоить заказчиков.
— Спасибо вам, Света! Вы нам очень помогли!
— Я очень рада, что могла стать вам полезной. Он перед уходом, когда понял, что я обо всем догадываюсь, сказал: «Если кому-нибудь ляпнешь, убью». Я за себя не боюсь, поделом мне, а за дочку очень переживаю.
— Не волнуйтесь, мы позаботимся о ней! Отдыхайте, больше бывайте на воздухе, а то у вас действительно очень нездоровый вид, а мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы обеспечить вам с дочерью безопасность!
Выйдя из квартиры, Петр поинтересовался у Вячеслава, все ли ему понятно:
— Слава, скажи, Света помогла тебе немного распутать твой клубок под названием висяк?
— Еще как помогла! Если правильно потянуть за нитку, то, я думаю, раскрыть можно будет не одно преступление! И постараться доказать невиновность Платона. Перевести его, так сказать, из разряда обвиняемых в разряд жертвы и, конечно, снять судимость, — произнес Вячеслав, глядя в сторону Зенина. — Не удивляйтесь, Платон, я не Жеглов, поэтому не буду говорить, что наказания без вины не бывает. На мой взгляд — бывает! А то, что вещи без присмотра оставлять в наше время нельзя, — это факт.
— Stay healthy friends. Будут какие новости, сообщу.
Проводив взглядом Вячеслава, Петр повернулся в сторону Платона и аккуратно поинтересовался:
— Платон, скажи, как у тебя на данный момент с работой? Тебе удалось найти чего-нибудь стоящее?
— Как тебе сказать, Петь. Я сумел устроиться грузчиком на одну из товарных станций Москвы.
— Грузчиком? Но как же так?
— Такова жизнь, Петь, такова жизнь!
— Я вынужден сию минуту загубить твою карьеру грузчика и предложить тебе работу по профилю! Одним словом, мне удалось договориться, чтоб тебя взяли в редакцию в одну из московских газет!
— Петя, ты мой спаситель! Как тебе удалось это сделать?
— Благодарить меня не нужно, моя заслуга здесь невелика, я просто попросил коллег помочь трудоустроить друга! И вуаля — ребята с моей смены принимают за пьянку газетчика! И не простого газетчика, а главного редактора издания. Он, как и все остальные нетрезвые водители: «Вы знаете, кого вы остановили? Неприятностей теперь не оберетесь!» А после возьми им и ляпни: «Я главный редактор одной серьезной газеты! Если отберете права, завтра с утра вас разнесут в пух и прах». Тут ребята о просьбе моей вспомнили, и Ваня ему говорит: «Не кипятись. Смотрю я, выпил ты и впрямь немного, больше пахнет! Возьми на работу одного стоящего человека, а мы тебя до дома доставим в лучшем виде!» И как ты думаешь, чего он им ответил?
— Я не знаю.
— Ответил он им: «Пускай приходит в понедельник к девяти!» Держи адрес, возможно, что это твой счастливый билет!
— Спасибо, Петя! Ты даже не представляешь, как это вовремя!
***
В назначенное время Зенин приехал в редакцию на собеседование.
— Вы позволите войти? — поинтересовался он у главного редактора, приоткрыв дверь его кабинета.
— Прошу вас, проходите!
— Я насчет работы, я Зенин. Вы просили, чтобы я подошел сегодня к девяти, — произнес Платон, присаживаясь напротив главного редактора.
— Да-да, я понял. Вы позволите посмотреть вашу трудовую книжку?
— Конечно, прошу вас.
— Чем занимались в типографии?
— Я работал редактором текстов.
— Редактором?
— Да-да — редактором!
— Я хочу предложить вам знакомую для вас работу, но более ответственную, так сказать, общение с читателем! Как вы на это смотрите?
— Я готов попробовать!
— Мы решили ввести в газету новую колонку, и эта колонка будет не журналистской, я вижу ее философской! Она будет раскрывать философские смыслы человеческого существования и высший разум бытия! Мне вас рекомендовали как человека, который в силах справиться с такого рода новшеством!
— Я готов попробовать, — ответил Платон и подумал: «Представляю, что еще могли наболтать ему Петины сотрудники».
— У нас еженедельное издание! Помимо колонки, я хочу, чтобы вы взяли на себя обязанности редактора текстов и поэтической рубрики!
— Что же, я согласен! Мои стихи могут быть полезными для этой рубрики?
— Вы пишете стихи?
— Иногда случается.
— Тогда, Платон Геннадьевич, вы наша находка! — с улыбкой на лице произнес руководитель, подумав о Платоне: «Не так уж он и плох», и продолжил: — Я, вопреки всем правилам журналистики, готов предложить вам оклад в размере пятидесяти тысяч рублей. На первых порах вас устроит эта сумма?
— Вполне!
— Тогда по рукам?
— По рукам!
Первая публикация Платона вышла через полторы недели, к следующей пятнице (по пятницам выходил свежий номер).
«Ну, вот и стемнело, и эта тьма окутала наши дома! А я хотел бы с вами поговорить о другой темноте. О темноте, которая окутывает наши головы, сердца и, если хотите — души! Эта темнота намного страшней… Я и сам был узником той тьмы! Я заблуждался много раз. Осуждал своих ближних, лгал и злословил! И был за это наказан, наказан ударом в спину, я получил этот удар от человека, с которым прожил много лет. Но я его за это не осуждаю, я перестал осуждать людей. Кто я такой, чтобы судить других? Но рассказать я сегодня хотел о другом. На мою долю выпали такие испытания, которые должны были сбить меня с пути, я должен был обязательно озлобиться и закрыться, закрыться от всего внешнего мира. И мне на некоторое время уже показалось, что это произошло. Но вдруг я почувствовал прилив свежих сил, прилив добра, любви и понимания! И, как бы это ни смешно звучало, случилось это в тюрьме. Именно там я начал ценить жизнь, ценить все морально-нравственные устои нашего существования! Начал вникать в проблемы собеседника и слышать то, о чем он хочет рассказать. Нет, не просто слушать, как это делал раньше, а слышать, именно слышать то, что волнует человека, о чем он переживает и о чем он думает. И после всего этого я почувствовал, как внутри меня кто-то зажег свечу, и темнота, окутывавшая меня столько лет, начала исчезать. Вот так искра хрупкой спички зажгла свет в моей душе! И мне очень хотелось бы, чтобы этот свет никогда больше не потух».
Свежий номер газеты получили сегодня все: Петр, Светлана,
Семен и родители Александры, Евгений Федорович и Вера Дмитриевна. Как только статья была ими прочитана, сразу же посыпались звонки. Платону позвонили друзья.
— Платон, дорогой! Прими мои поздравления! Читал, очень глубоко копаешь! Предлагаю это событие отметить! — эмоционально выкрикнул в трубку Петр.
— Не смею возражать! Будем ждать вас с Ириной к восьми вечера.
— Договорились, в восемь будем у вас!
Семен тоже не остался в стороне от новой журналистско-философской жизни товарища:
— Здравствуй, Платон. Сейчас прочел твою статью, что я могу сказать: узнаю философию своего друга!
— Сеня, у нас сегодня дружеская встреча, к восьми часам приедут Петя с Ирой, мы с Сашей были бы рады видеть и тебя!
— Я обещать ничего не буду, но все же постараюсь быть!
В то время, пока Платон разговаривал с Семеном, Александре позвонил отец:
— Здравствуй, Сашенька! Мы с мамой только что прочли статью твоего нового мужа и очень хотели бы с ним пообщаться. Если у вас есть возможность, подъезжайте к нам.
— Хорошо, папочка, я думаю, Платон не станет возражать. Через пару часов будем у вас.
Александра была счастлива, отец никогда не приглашал в гости ее бывшего мужа. Считал, что общих тем, кроме совместной жизни его дочери и Сергея Сергеевича, у них нет, а с этой темой дочь разберется и без его вмешательства. А сегодня отец впервые позвонил дочери и позвал ее на чай. Саша повесила трубку и поспешила все рассказать Платону:
— Платон, нас папа приглашает к себе пообщаться.
— Хорошо, дорогая.
— Ты не возражаешь, если мы съездим?
— Конечно, поехали!
Через пару часов молодые приехали к родителям, дверь отворил отец. Он поздоровался, представился и предложил пройти Платону за стол:
— Добрый день! Я Евгений Федорович, папа Саши.
— А я тот самый человек, который безмерно любит вашу дочь!
— Платон, ты вгоняешь меня в краску, — застенчиво пропищала Саша.
— Прошу вас за стол! — предложил отец.
— Платон, ты проходи, а мы с мамой уложим Максима и придем.
— Хорошо! — ответил Зенин и прошел на кухню.
Евгений Федорович предложил зятю на выбор или водку или коньяк. Но тот отказался от спиртного и попросил налить ему крепкого чая.
— Читал твою статью, — начал беседу Евгений Федорович, — что же, тронуло! Ты прошел по краю моей души, поднял те вопросы, которые я сам себе задать не могу. Я каждый день хожу на работу, зарабатываю приличные деньги, имею машину, хорошую светлую квартиру, дачу, наконец! А счастья нет. Нет того светлого чувства, чувства ощущения некоего душевного удовлетворения! Думаю, что ты понимаешь, о чем я хочу сказать.
— Понимаю!
— Ты точно не хочешь выпить?
— Нет, спасибо!
— А я выпью! Скажи, что есть по-твоему счастье? В чем оно заключается?
— В любви!
— В любви к чему? К работе? К деньгам? К вещам? К жене и детям? К чему?
— К ближнему!
— И только? А как же то, за что я каждый день встаю с кровати, ради чего я иду горбатить спину? На мой взгляд, деньги, связи и власть — вот есть истинная любовь современного человека! Без денег я ничего не могу, я никому не нужен! И, как все это ни печально, ближнему своему — тоже. Прости, я еще немного выпью.
— У вас, Евгений Федорович, не те ценности, по крайней мере, ваши жизненные ценности кардинально отличаются от тех, которые я привык считать своими. Я не буду спорить, может быть, мои ценности давно уже устарели. Но в юности я увлекался Достоевским, и вот, Федор Михайлович утверждал, что духовно-нравственные ценности гораздо важнее, чем навязанные нам — бытовые. В то время основы христианского мировидения и нравственного развития личности закладывались в традиции семейного воспитания. Сама семья имела статус малой церкви, понимаете, что я имею в виду? Они прививали любовь к Богу и ближнему. А что мы видим сейчас? Какие сейчас у нас и наших близких интересы? Духовно-нравственные? Нет! Все больше материальные… А чему сегодня учат подрастающее поколение?
— Чему?
— Любить себя и плевать на всех… И это считается нормой.
— Вот как ты завернул. Ответь тогда мне на такой вопрос. Предположим, я инвалид, у меня нет руки! Что мне поможет себя прокормить: молитва или деньги?
— В доме, где я рос, в соседнем подъезде жила женщина, она не имела обеих рук, и ей совершенно никто не помогал. Но она начинала свой день с молитвы, о чем она молилась, я не знаю. Хорошо только помню то, как ей соседки говорили: «Молишься ты, Маруся, Богу своему, а ведь он тебя сделал калекой. И молиться такому Богу не стоит». И знаете, что она им отвечала?
— Что?
— «Господь сделал калекой того, кто не может перейти через свою гордыню и произнести слов молитвы». В то время мало кто верил в Бога, и моя семья не была тому исключением, родители были партийными работниками, а партийным, как вы знаете, не позволено было веровать в Божью благодать. Я тоже тогда ничего в этом не понимал, понимать начал только тогда, когда влюбился в вашу дочь и в госпитале, после ранения, нашел Псалтирь. Но ответы тети Маши помню как сейчас. Просила тетя Маша у Господа детей, и дал Он ей детей. О, если бы вы только видели, как она их растила! Она готовила, шила и стирала ногами, она так приспособилась это делать, что многие и руками не в состоянии за ней были поспеть. А жила она за чертой бедности, платить, как вы сказали, за помощь она не могла. Просила помощи у Бога, и он ей помогал. Только одно ее коробило — это то, что не может она во время молитвы совершить крестное знамение! А вы говорите — деньги.
— Выросли детишки ее?
— Выросли. Сейчас она нянчит уже внуков, а дети ее буквально боготворят!
— Скажи, Платон, за что тебя осудили?
— За клевету!
— И ты простил?
— Простил! Вы же, Евгений Федорович, читали мою статью, я там четко отобразил ход своих мыслей.
— Как ты можешь говорить о любви, если ты бросил семью? — высказал отец и залпом проглотил очередную рюмку коньяка.
— Да будет вам известно, Евгений Федорович, моя жена сама расторгла со мною брак, пока я пребывал в местах заключения! А что касается дочери, то Милана в скором времени поживет с нами.
Как только заснул малыш, женщины пришли на кухню.
— Еле уложили Максима, никак не хотел засыпать, да и вы еще очень громко общаетесь, — произнесла Александра, налив себе чая.
— Твой возлюбленный меня тут жизни учит. Меня, человека, который пожил и повидал как минимум в два раза больше него, — выкрикнул отец, выпив очередную рюмку коньяка и положив голову на стол.
— Женя, ты зачем так напился? Извини его, Платон, он сам не соображает уже, чего говорит, — виноватым голосом произнесла Вера Дмитриевна.
— Кто не соображает? Я? Гоните отсюда в шею этого умника, он не имеет за душою и ломаного гроша, а распинается так, будто бы он пуп земли! Пошел вон из моего дома. А ты, Сашка, набитая опилками дура! Поменяла уважаемого человека на этого кретина.
— Спасибо вам, Вера Дмитриевна! Не смею больше оставаться в вашем доме! Саша, ты со мной?
— Да, дорогой, сейчас только Максика соберу.
К восьми часам вечера, как и обещали, пришли друзья. Петр принес шампанское, коньяк и конфеты, а Семен, который прибыл сразу после Петра, принес водку.
— Где сядем? На кухне или в комнате? — спросил Зенин.
— На кухне как-то сподручнее, — ответил Багрицкий.
Петр наполнил дамам бокалы шампанским, а мужчинам налил коньяк. Девушки накрыли на стол и приготовились пить за виновника торжества.
— Дорогой друг, — начал Петр, — я от всего сердца поздравляю тебя с тем, что ты нашел себя! Последний год тебе преподнес серьезные испытания, но, несмотря на все это, ты остался человеком, человеком с большой буквы «Ч»! Сегодня каждый из нас имел честь прочесть твою статью в газете! Не знаю, как других, а меня одолело чувство гордости, гордости за своего друга! Браво! Эта статья дошла до глубины моей души! Спасибо тебе за нее!
Через час, как это обычно и бывает, все присутствующие разбились на маленькие группы и начали обсуждать, что их больше всего беспокоит. Зенин с Багрицким упорно обсуждали судьбу автомобиля Платона. Саша с Ирой говорили о Максиме, а Семен сидел и, задумавшись, смотрел в окно, за окном был конец июля, время знойных летних вечеров, которое не могло не радовать глаз Сени. В июле солнце встает около четырех часов утра, а садится в районе десяти вечера. Июль — это такой месяц, когда вся природа наполнена теплом и светом. Солнечный свет проникает даже в хорошо запрятанные уголки квартиры. С раннего утра и до позднего вечера за окнами москвичей гудят газонокосилки, там дворники косят траву. Вот за работой дворника и наблюдал в данный момент Семен. А Петр в беседе с Платоном настаивал на своем:
— Нет, нужно во что бы то ни стало забрать твою машину!
— Пойми, Петь, я был на стоянке, и мне озвучили сумму, которую я должен за нее внести, и поверь мне на слово, дешевле будет купить другой автомобиль.
— Хорошо то, что ты кредит за нее выплатил! Сеня, а ты что голову повесил? Где водка твоя?
— В холодильнике, ты же теплую не пьешь!
— Так наливай!
— Мальчики, — выкрикнула Ира, — я хочу выпить за то, чтобы моя лучшая подруга вышла замуж!
— Ребят, а действительно, вы расписываться-то думаете? — поинтересовался Семен.
— После сегодняшнего знакомства с папой у Платона наверняка отпало желание. Да, любимый?
— Интересное вышло знакомство? — спросил Петр.
— Да ничего страшного не произошло, человек просто немного перепил. А что касается свадьбы, то свадьба обязательно будет, — ответил Платон.


Глава семнадцатая
С понедельника Платон начал готовить новую статью, статья должна была быть сдана к обеду четверга. К десяти часам он ее закончил и принес на подпись к редактору, тот бегло прочел текст и высказал свое мнение:
— Я в вас, молодой человек, ничуть не ошибся. Эта статья ничем не уступает прежней. И тему вы подняли наболевшую, эта тема сегодня волнует многих.
В пятницу утром вышла новая статья Платона: «Нет ничего на свете хуже, чем наблюдать в голове близкого тебе человека кашу. И видеть, как с улыбкой на лице он тебе наносит удар. Можно это все назвать не иначе как предательство. Именно о предательстве я хотел бы с вами сегодня поговорить! Предательство имеет моральную деградацию личности и непосредственно меркантильный интерес. Предатель может прожить с тобой под одной крышей долгие годы, а потом внезапно нанести удар и отречься от тебя как ни в чем не бывало. Им могут управлять чувство страха, чувство мести, чувство зависти. Страх может возникнуть оттого, что близкий человек не может обеспечить должным образом семью, подразумевая под этими словами приобретение очередной куртки или седьмых по счету штанов! Он поставил себе цель достичь обновки и идет к своей цели, невзирая ни на что. Его мало интересует смысл этой цели. Предателя интересует успех, победа! А если партнер не может привести его к этой надуманной цели, предатель готов отказаться от неудачника и начать поиски нового, успешного во всех отношениях партнера, который в состоянии привести его к этой цели. Чувство мести может также быть надумано и применено как инструмент расправы, пусть жалкой, пусть низкой, но расправы! В данном случае как обретения победы. Чувство зависти — это то чувство патологического сравнения себя с другими. Человек, не умеющий контролировать это чувство, легко может привести себя в плен, из которого сложно освободиться, но легко встать на опасный путь предательства и лжи, дабы достичь лучшей жизни. Древнейшее по своим меркам описание факта предательства обнаруживается в Библии. Библейская легенда утверждает, что за предательство Иисуса первосвященники обещали заплатить Иуде тридцать сребреников: „Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его“. Мф 26:14—16».
После выхода свежего номера газеты у Платона вновь взорвался телефон. Ему снова звонили друзья, поздравляли с очередным выходом статьи, но неожиданно для самого Платона позвонила Света:
— Здравствуй, Платон, сегодня в газете случайно наткнулась на статью автора под именем Платон. Скажи, это твоя статья? — Да, я с недавних пор работаю в газете.
— Я узнала твой почерк. Я за прожитые совместно годы научилась отличать твои мысли от других философов и мыслителей. Да и чего там греха таить, я даже поняла, что ты хотел этим сказать! Но я не об этом. Я привезла Милану, когда она узнала, что ты хочешь с ней пожить на даче, прыгала от счастья до потолка! Поговори с ней, она вырывает у меня трубку!
— Алло, папочка, я так по тебе соскучилась! Когда мы едем с тобой на дачу?
— Привет, доченька! Можем сегодня и рвануть! Я без тебя не уезжаю, но теперь, когда ты вернулась в Москву, мы можем ехать.
— Заедешь за мной тогда вечером?
— Конечно, милая!
***
Через пару дней после того, как Вячеслав Сергеевич встретился со Светланой, он разработал операцию по задержанию автоугонщиков, орудующих в их районе, и сегодня докладывал об этой операции руководству:
— Товарищ генерал, по всем данным, мы вышли на группу угонщиков, орудующих в нашем районе долгое время.
— По-вашему, майор, с крючка теперь они нашего не смогут соскочить?
— Никак нет. Мною разработан четкий план действий по задержанию группы рецидивистов. Но, как вы понимаете, для операции потребуются люди.
— И что вы от меня хотите? Чтоб я дал вам людей?
— Мне потребуются люди для наружного наблюдения и, само собой, для задержания преступников.
— Хорошо! Людей вы получите! Сколько вам потребуется времени для проведения операции?
— Я думаю, не меньше недели. Мы должны плотно присесть к ним на хвост и взять их так, чтоб ни одна собака больше не сорвалась. Простите, товарищ генерал.
— Ничего, вы правы, на этот раз мы не должны им дать сорваться. Дерзайте, майор! Вы лично несете ответственность за проведение операции, через неделю я жду от вас результата.
— Тут вот какое дело. Товарищ генерал, я точно знаю, какую модель они ищут. Это «опель» черного цвета с тонированными стеклами, литыми дисками и на низкопрофильной резине. Я обратил внимание, что на заднем дворе управления стоит именно то, что нужно.
— Майор, это личный автомобиль полковника Волкова.
— То есть использовать его в качестве приманки не выйдет?
— Думаю, это исключено. Хотя подождите!
Генерал снял трубку и попросил секретаря соединить его с полковником. Через минуту на рабочем столе генерала зазвонил один из восьми телефонов. Генерал неспешно снял трубку:
— Слушаю! Александр Александрович, вы на работе? Я мог бы вас попросить подняться ко мне?
Генерал повесил трубку и обратился к майору:
— Волков сейчас поднимется, но я не думаю, что мы с вами сможем уговорить его отдать личный автомобиль для спецоперации.
Не успел генерал закончить, как в дверь постучали и отчетливо спросили:
— Разрешите, товарищ генерал?
— Прошу вас, Александр Александрович! Проходите, присаживайтесь! Я вас вызвал вот по какому делу. На заднем дворе ваша «астра» стоит?
— Да, моя!
— Понимаете, в чем дело. В нашем районе давно уже орудует банда автоугонщиков, которую мы никак не можем задержать. И вот майору удалось выйти на их след. Дальше он вам все расскажет сам.
— Товарищ полковник, — начал Вячеслав Сергеевич, — понимаете, какое дело! По моим данным, преступники ищут точно такой же автомобиль, как ваш.
— И что вы от меня хотите? Чтоб я вам для вашей операции отдал свой автомобиль?
— Совершенно верно! С вашим автомобилем ничего не случится! В задержании будут участвовать профессионалы своего дела!
— Нет-нет.
— Саша, а если под мою ответственность? — продолжил генерал.
— Под вашу, Виктор Петрович, дам, — ответил полковник и, достав из правого кармана брюк ключи, положил на стол генерала.
Как только полковник ушел, генерал посоветовал майору не проворонить машину.
***
Утром Платона разбудило солнце, которое светило ему прямо в лицо. Открыв глаза и сладко потянувшись, он понял, что все давно встали, спит только он один. Зенин поднялся с кровати и подошел к окну, из которого доносился смех:
— Тетя Саша, я же говорю вам, что вы не так держите лопату!
— Милана, во-первых, мы с тобой перешли на «ты», а во-вторых, откуда тебе известно, как правильно держат лопату?
— Вы разве не знаете?
— Не «вы», а «ты».
— Точно. Ты разве не знаешь, что я только вернулась из деревни? У меня в Смоленщине бабушка живет, вот она меня всему и обучает!
— То-то я и смотрю, что ты в этом деле профи!
— Девчонки, вы чем там занимаетесь? — поинтересовался Платон Геннадьевич.
— Мы с твоей дочкой пытаемся окопать смородину!
— И как — успешно?
— У Миланы выходит, а у меня нет. Лопату, оказалось, не так держу, нужно в середине черенка держать, а я снизу беру!
— Саша, ты лучше с ней в этом деле не спорь! У Миланы большая практика.
— Она мне уже раскрыла секрет своего успеха! Мы разбудили тебя своими криками?
— Нет, меня разбудили солнечные лучи! Который час?
— Без четверти десять! Умывайся и иди завтракать!
— А что у нас на завтрак?
— Геркулес и сырники!
— Геркулес?
— Ты не любишь геркулес?
— Я очень люблю геркулес! Овсянка, сэр! А вы сами кушали?
— Нет, мы ждем тебя!
— Тогда пойдемте!
За завтраком Саша поведала, что они собрались сходить на пляж, и поинтересовалась у Платона, не желает он им составить компанию:
— Платон, мне Милана пообещала показать, где находится пляж, ты не желаешь с нами сходить искупаться? А то день обещает быть сегодня жарким.
— Нет, дорогая, идите без меня, только не обгорите! А я хотел бы закончить роман!
— К чему такая спешка? Не закончишь на этих выходных, закончишь на следующих!
— Нет, на следующих выходных к нам приедут гости, будем жарить шашлык…
— Ура, шашлык! — выкрикнула от радости Милана.
— А роман я все же планирую закончить до понедельника. Мне Олег Михалыч обещал посодействовать с публикацией.
— Тогда мы тебе мешать не станем. Милан, доедай, берем Максима и идем на пляж.
На пляже Милана поинтересовалась у Александры, откуда та знает ее отца:
— Тетя Саша, где вы познакомились с моим папой?
— Твоего папу впервые я увидела на войне.
— На какой еще войне? Мой папа ни на какой войне не был!
— Ты ошибаешься, твой папа воевал и был при наступлении тяжело ранен! В этот момент я его и встретила.
— Я никогда не слышала об этом! Куда он был ранен?
— Он получил ранение в бок. И к тому моменту, когда я смогла к нему подползти, до него добраться было тяжело, так как периметр, на котором он находился, простреливался с нескольких огневых позиций… Так вот, когда мне все же удалось до него добраться, я поняла, что он потерял много крови и может с минуты на минуту умереть. Я оттащила его за угол ближайшего здания, сделала ему перевязку и доставила в санчасть.
— Что значит доставила?
— На себе!
— Ты на себе притащила папу в госпиталь?
— Да!
Милана посмотрела в добрые глаза Александры и, улыбнувшись, сделала вывод: «Вот это женщина!» Потом перевела свой взгляд на нежные руки тети Саши и продолжила:
— А мама мне всегда говорила, что настоящий мужчина — это тот мужчина, который способен носить свою возлюбленную на руках, а у вас, то есть у тебя, получается все наоборот.
— Понимаешь, настоящий мужчина — это тот мужчина, который способен на подвиг. Твой отец, между прочим, является самым настоящим мужчиной, так как свой подвиг он совершил в момент наступления. Он чуть не лишился жизни, разве это не подвиг? На мой взгляд, самый настоящий подвиг! Значит, твой отец самый настоящий мужчина, а я только сделала то, что должна была сделать, — это доставить раненого солдата в госпиталь.
— А настоящая женщина?
— А настоящая женщина — это та женщина, которая способна ради своей любви пойти на многие жертвы!
— Получается, ты спасла папе жизнь?
— Возможно.
— Как давно это было?
— В январе двухтысячного года.
— А мама с папой познакомились летом две тысячи первого. Почему папа не женился тогда на тебе, а женился на моей маме?
— Мы потерялись через неделю после его ранения.
— Тетя Саша, ты все это время любила его?
— Как тебе сказать, наверное, мои чувства притупились, до тех самых пор, пока мы случайно не встретились вновь. Но я тебе не должна это рассказывать.
— Нет-нет, расскажи, я прекрасно понимаю, что с тобой ему будет намного лучше.
— Я смотрю, ты очень любишь отца!
— Да! Но последний год мама старалась мне говорить про папу только одни гадости, что он тюремщик, пустивший нас по миру. А то, что он настоящий герой, я слышу впервые!
Сам же Платон воспользовался отсутствием семьи и начал писать концовку своего произведения: «Вот и все, мой дорогой читатель! История книжного червя подошла к концу. Он обрел настоящую любовь! Испытал истинный момент счастья! Узнал много хороших людей! Понял, что такое настоящая дружба! Не обошлось, конечно, без предательства, лжи и страдания. Но на земле, наверное, нет такого человека, который в своей жизни ни разу не страдал и не был предан. И все же мой герой всегда уповал на милость Божью и не переставал верить в высшую справедливость! И справедливость не заставила себя долго ждать. Книжный червь вернулся домой, а тот, кто преступил закон, думаю, понесет заслуженное наказание. Вот и сегодня в это прекрасное солнечное утро, когда роман подходит к своему логическому завершению, мне хочется сказать спасибо! Спасибо за то, что светит солнце, спасибо за то, что идет дождь! Спасибо за утро, спасибо за ночь! Спасибо, что есть, о ком заботиться! Спасибо, что есть, кто заботится обо мне! И если мне сейчас суждено было бы встретить Бога, я бы не стал бы у него спрашивать: „За что?“ Я бы спросил: „Для чего?“ Да, впрочем, и ответ мне уже ни к чему!»
Александра, Максим и Милана пришли около шести часов вечера. Платон к этому моменту уже закончил роман и косил в саду траву.
— Па-а-а-па-а-а, — попыталась перекричать работающий триммер Милана.
— Вы вернулись? А я решил немного облагородить газон, — произнес с придыханием Платон.
— За наше отсутствие успел завершить роман? — поинтересовалась Александра Евгеньевна.
— Да, я закончил роман и решил навести порядок в саду! Вот, осталось немного докосить, и в сад можно будет поставить шезлонги и собрать бассейн.
— У нас есть бассейн? — удивленно спросила Саша.
— У нас много чего есть, и бассейн с шезлонгами не исключение! — ответил Платон.
— Ну, хорошо, облагораживай сад, а я уложу Максима и займусь ужином.
Как только Александра зашла в дверь, Милана задала отцу вопрос:
— Папочка, это правда, что ты воевал?
— Да, дочка, правда!
— И ты был ранен?
— Да, я был ранен…
— И если бы не тетя Саша, ты мог бы там умереть?
— В какой-то степени да!
— Почему в какой-то степени?
— Потому что если бы меня не спасла тетя Саша, меня мог спасти кто-нибудь другой. Хотя нет, ты права, я мог там погибнуть.
— Ты же ее после этого полюбил! Зачем тогда женился на другой?
— Это долгая история! А кто тебе про войну рассказал?
— Мне тетя Саша рассказала, как она тебя на себе под пулями волокла, как влюбилась в тебя, а ты пропал. Ладно, папуль, коси, а я пойду приму душ.
После ужина Платон установил в саду бассейн, поставил возле него несколько шезлонгов и предложил Александре совершить велосипедную прогулку:
— Александра Евгеньевна, вы не желаете составить мне компанию в велосипедной прогулке? Я покажу вам местные достопримечательности!
— Я с удовольствием, но как быть с Максимом?
— За Максимом присмотрит Милана, ты ей только оставь еды!
Пока Александра варила для Максима кашу, Платон приготовил транспорт, помыл запылившиеся за год велосипеды и смазал на них цепи.
Как только Саша была готова, они отправились на прогулку.
После изматывающей жары солнце подходило к горизонту, в траве трещали кузнечики, а легкий ветерок шевелил зеленые и еще по-своему сочные листья деревьев. Утомленные жарой летнего дня, на своих участках начали появляться соседи, а опускавшееся все ниже и ниже солнце начало поблескивать в золотом куполе храма соседней деревни и отражаться в озере, в котором давно уже никто не купался.
— Обрати внимание, Сашенька, на это чудесное озеро!
— Да какое же оно чудесное? Все заросшее камышом!
— Это сейчас оно так выглядит, а когда я был маленьким, мы с мамой только в нем и купались! И ты знаешь, здесь яблоку негде было упасть, все близлежащие дома ходили купаться только сюда, а сейчас озеро стало болотом. Ну, поедем дальше! — А церковь? В эту церковь ты ходил в детстве?
— Нет. Мои родители, несмотря на то, что были крещеными, были атеистами.
— А мы Максима крестить будем?
— Обязательно, Сашенька, я же просил Петра, чтоб Максима окрестили на сороковой день после рождения, как в православии положено.
— Он мне ни о чем таком не говорил!
— Поехали до церкви, ошибки будем исправлять!
Подъехав к храму, влюбленные, оставив возле входа велосипеды, вошли внутрь. Красота местного храма с порога очаровала Александру, толщина церковных стен была около полуметра, входные двери более пяти метров, в них, правда, были вставлены уже современные двери. Иконостас весь светился от падающего на него через окно садившегося солнца. Тишина настолько ее оглушила, что она услышала, как в дальнем от нее углу трещали догорающие свечи.
— Вы что-то хотели? — спросила матушка.
— Мы хотели бы у вас поинтересоваться, сколько в вашем храме стоят крестины? — задал вопрос Платон.
— Определенной цены в нашем храме за эту услугу не существует — кто сколько даст! Вы кого хотите окрестить?
— Сына, — ответила Саша.
— Ему сколько годиков?
— Ему меньше года!
— Вы оба являетесь его родителями?
— Да!
— Крещеные?
Платон с Александрой перевели друг на друга взгляды и одновременно ответили: «Да!»
— Крестному отцу нужно будет прочесть молитву!
— И, насколько мне известно, мы должны приобрести, помимо крестика, белье для крестин? — поинтересовалась Саша.
— Белье на ваше усмотрение! Но у нас в основном приносят обычные пеленки!
— Спасибо вам за столь подробный ответ! — поблагодарила Саша.
— Мы сейчас могли бы поставить свечи? — поинтересовался Платон, глядя на время.
— Сегодня уже поздно, я ухожу, но вы можете их приобрести и положить на подсвечник, а утром ваши свечи обязательно зажгут.
— Спасибо! Мы так и сделаем, дайте нам пять свечей по тридцать рублей, — произнес Платон и протянул деньги.
Вышли из храма с небывалым облегчением. Саша храмы посещала крайне редко и даже не помнила, когда была в последний раз.
— Спасибо, Платон, тебе! Я давно не испытывала такого внутреннего умиротворения!
— Нет, Сашенька, благодарить нужно не меня, а Божью благодать. Это она тебя очистила от всех невзгод, поэтому тебе сейчас хорошо!
Как только вернулись домой, Платон решил позвонить Петру насчет крестин Максима, только вначале решил уточнить у Саши насчет крестной:
— Сашенька, я хотел бы позвонить Пете и предложить ему стать у Максима крестным! Только меня заботит один вопрос: кого ты хотела бы видеть в роли крестной мамы?
— Ответ на твой вопрос неимоверно легок, крестной будет Ира!
— Ну, я другого ответа и не ожидал.
Получив ответ, Зенин набрал Багрицкому.
— Алло! — вырвался из телефонной трубки голос Петра.
— Петя, привет! Я тебя не сильно отвлекаю?
— Нет. Говори, чего хотел?
— Ты помнишь наш с тобой разговор, ну, насчет крестин?
— Да, припоминаю! Прости, в прошлый раз у меня совершенно выскочило из головы.
— Ну, ничего! Мы планируем окрестить Максима в местной церкви, и в связи с этим хочу спросить у вас — у тебя и у Иры, — вы станете у Максима крестными?
— О чем ты спрашиваешь? Конечно станем!
— Тогда решено, в следующую субботу крестим Макса!;
Глава восемнадцатая
Рабочая неделя началась как обычно, Зенин приехал в редакцию и начал готовить очередную статью. В этот раз он хотел, чтобы статья вышла о Лукавом, да, именно о том Лукавом, который с ним сидел. До начальника Платон добрался только ближе к обеду.
— Олег Михалыч, вы позволите?
— А-а-а, Платон, проходи!
— Вот, как договаривались, принес вам свой роман! — произнес Зенин и протянул флешку, на которую не так давно перенес свой роман, соединенный из рукописей.
— Да-да, клади на стол, я обязательно с ним ознакомлюсь и если останусь под впечатлением, помогу тебе, чем смогу, с публикацией и тиражом!
— Спасибо вам, Олег Михалыч!
— Пока не за что, я еще ничего не сделал! Скажи мне лучше, над статьей новой начал работать?
— Конечно!
— Какая тема ожидается?
— Этого я пока сказать вам не могу, только одно могу сказать, что это будет отрывок из романа.
Зенин вышел из кабинета Олега Михайловича, а тот вставил флешку в свой ноутбук и решил прочесть страниц пятнадцать-двадцать, ну, так, чтоб понять, о чем произведение. Через несколько минут Олег Михайлович поймал себя на мысли, что прочел более двадцати страниц, но ему неймется узнать, что же будет дальше! Вечером, уже перед сном, роман был дочитан. Олег Михайлович достал из кармана телефон и набрал своему близкому другу, который занимал высокий литературный чин:
— Игорь Федорович, спишь, дорогой?
— Олег, это ты? Я уже лег.
— Ты знаешь, сегодня мне дали прочесть один роман, и этот роман перевернул все мое восприятие действительности!
— И ты позвонил, чтобы ночью мне об этом поведать? Тебе, чего, дня мало было?
— Игорь, тебе обязательно нужно его прочесть!
— Хорошо, если ты настаиваешь, то я сделаю это непременно, но если позволишь, завтра. Завтра!
— Я утром отправлю тебе с водителем флешку!
— Какую флешку?
— Как какую? С романом!
— Он, что, не опубликован? Олег, ты меня пугаешь…
— Не пугайся, я журналист с большим стажем, и если я тебе говорю, что он стоящий, значит, так оно и есть!
— Хорошо, вези свой роман!
Игорь Федорович положил трубку и погасил в спальне свет.
— Кто тебе в такое время звонил? — поинтересовалась жена.
— Олег. Просит, чтоб я роман какой-то прочел. Нужен мне был в двенадцать ночи его роман?
— Ладно, не ворчи, никто тебя на должность секретаря писательской организации силком не тащил, сам согласился, вот теперь и исполняй работу свою исправно! Может, там современный «Тихий Дон» или «Доктор Живаго», а ты ворчишь! Олег среди ночи зазря не позвонит.
— Поломал только сон! На каком вот боку я лежал?
— На правом! Ты только на правом и засыпаешь! Слева у тебя сердце же.
Утром Олег Михайлович, как и обещал, передал роман Игорю Федоровичу. Тот после утренней планерки, добравшись до своего кабинета, начал читать «Книжного червя». За час до конца рабочего дня книга была полностью прочитана, и Игорь Федорович поспешил позвонить Олегу:
— Олег Михайлович! Что тебе сказать. Я тронут! Кто автор этого романа?
— Мой сотрудник!
— Как я могу его увидеть?
— Я дам ему твой номер, и он тебе перезвонит!
— Добро!
Олег Михайлович распорядился вызвать к себе Платона. Секретарь застала Зенина в последний момент, тот уже собрался уходить.
— Платон Геннадьевич, вас просит зайти Олег Михалыч.
— Хорошо, я сейчас буду.
Зенин убрал рабочий материал в свой портфель и отправился к главному редактору.
— Олег Михалыч, вызывали?
— Да, проходи!
— Если вы про статью, то статья еще не закончена!
— Нет, я вызвал тебя, чтобы сказать, что прочитал твой роман и весь день пребываю под впечатлениями.
— Мне как автору очень приятно это слышать!
— Но твой роман прочел не только я, его еще прочел мой друг, он является секретарем писательской организации. Ладно, не буду ходить вокруг да около, вот его номер телефона, он ждет от тебя звонка. Позвони, и он все сам тебе расскажет.
Платон вышел из кабинета главного редактора с трясущимися от волнения руками. Вернулся в свой кабинет и набрал данный ему номер.
— Я вас слушаю, — вырвался из трубки грубый мужской голос.
— Добрый день, меня зовут Платон, Зенин Платон, я вам звоню от Олега Михайловича.
— По какому вопросу?
— Насчет романа «Книжный червь».
— Вы автор?
— Да!
— Я хотел бы с вами встретиться, чтоб обсудить будущее вашего романа. Вы могли бы сейчас подъехать ко мне?
— Конечно, диктуйте адрес.
Ровно через час, как только часы пробили пять вечера, Платон поднимался по лестнице Союза писателей и не верил своим глазам. Он не думал, что романом недавнего заключенного заинтересуются на таком уровне. Найдя глазами нужный кабинет, он постучал и вошел внутрь.
— Здравствуйте, я вам звонил, я Зенин.
— Да-да, проходите, присаживайтесь, — предложил Игорь Федорович и продолжил: — Сегодня прочел ваш роман. Что я могу сказать. Давно мне не попадались такие произведения! Сейчас все больше пишут фантастику и бульварные романы, а философией мало кто занимается. Предлагаю пока что напечатать пять тысяч экземпляров. Как вы на это смотрите?
— Я? Положительно!
— Если понадобится больше, всегда можно допечатать!
— Что от меня требуется, помимо флешки с романом?
— От вас требуется сейчас зайти в третий кабинет и заполнить соглашение на публикацию. Идите, вам все там объяснят.
— Спасибо вам!
— До свидания.;
Глава девятнадцатая
Днем Вячеслав позвонил Светлане и пригласил ее к себе в отдел. Через два часа она сидела напротив него и отвечала на его вопросы.
— Света, скажите, у вас случайно нет фотографий Игоря?
— Фотографии? Как же я до этого не додумалась сама! Конечно есть, — ответила Светлана и достала из дамской сумочки мобильный телефон.
Вячеслав вызвал подчиненного и попросил распечатать ему с телефона фото.
— В Москве Игорь останавливается обычно в разных местах, утверждает, что так нужно для его бизнеса, — продолжила Светлана.
— Криминального бизнеса, — добавил Вячеслав.
— А в Смоленске я знаю точный адрес его проживания. Сейчас я вам скажу, у меня записан, — добавила Светлана и достала клочок бумаги с адресом Игоря.
— Света, вы даже не представляете, как вы нам помогли! Не смею вас больше задерживать, хорошего вам дня!
— Спасибо и вам.
Как только Вячеслав проводил Светлану, он забрал распечатанное фото и направился изучать картотеку.
Для изучения Вячеславу много времени не понадобилось, Игорь выскочил один из первых. Майор взял уголовное дело и ознакомился поближе. «Осужден за квартирную кражу со взломом, отпущен из-под стражи по условно-досрочному освобождению в связи с примерным поведением».
Вячеслав подозвал к себе лейтенанта и поведал ему:
— Смотри, значит, что получается, в тюрьме себя ведем примерно, а как попадаем на волю, беремся вновь за старое. Что же я могу сказать по этому поводу. Вор должен сидеть в тюрьме!
Вечером Вячеслав позвонил коллегам в Смоленск и, продиктовав адрес квартиры Игоря, попросил установить за квартирой слежку и в случае появления хозяина не задерживать, а дать ему об этом знать. Один ли приехал и на каком транспорте. А московские оперативники этим же вечером начали проводить операцию по выявлению и задержанию преступной группировки. Вячеслав снял на три дня квартиру неподалеку от одного из адресов, которые назвала ему Светлана, и припарковал возле подъезда автомобиль полковника.
На машину не могли не клюнуть, он это знал. И вот, на самом первом адресе из дома напротив, приоткрыв штору и выключив в комнате свет, один из друзей Игоря подозвал его к окну:
— Гарик, смотри, какие колеса к нам сами пришли!
— Слушай, Дрын, это же то, что мы давно ищем! Ты уже проверил в действии свой новый аппарат по считыванию импульсов сигналки?
— Нет, еще не довелось.
— Тогда слушай меня. Завтра утром ты подъезжаешь на своих «жигулях» к этой красотке и ждешь, когда выйдет хозяин. Как только он нажмет на своем брелоке на снятие машины с охраны, ты запишешь импульсы, и вечером берем эту красотку себе!
— Гениально!
— Тогда давай еще по рюмке за успех операции и спать. Тебе завтра рано вставать, кто знает, во сколько хозяин поедет на работу.
Вячеслав поднялся в квартиру, выглянул в окно и связался с группой наружного наблюдения:
— Букет, букет, я Гвоздика, как слышишь? Прием.
— Гвоздика, я Букет, слышу тебя нормально! Обстановка спокойная, все тихо!
— Букет, не отвлекайтесь ни на минуту, я остаюсь на связи.
Ночь прошла спокойно, сотрудникам группы наружного наблюдения даже удалось немного по очереди подремать, а утром, в районе шести часов, во двор заехала белая «жигули» и припарковалась за «опелем».
— Гвоздика, Гвоздика, я Букет, как слышишь? Прием.
— Букет, я Гвоздика, слышу тебя нормально!
— Гвоздика, похоже, у нас гости! Десять минут назад вплотную за «опелем» припарковалась «жигули» белого цвета, из «жигуленка» до сих пор никто не вышел. Как слышишь? Прием.
— Букет, слышу тебя нормально! Кто сидит за рулем?
— Ничего не видно, стекла наглухо тонированы!
— Значит, точно наши клиенты! Продолжайте наблюдение, выйду через тридцать минут. Букет, за мною движение не начинать! Оставайтесь на месте, пока не получите дальнейшие распоряжения!
— Есть оставаться на месте!
— Тюльпан, Тюльпан, я Гвоздика, как слышишь? Прием.
— Я Тюльпан, слышу тебя нормально!
— Доложите ваше место пребывания!
— Мы находимся на выезде со двора.
— Проверили? Других выездов со двора нет?
— Так точно, товарищ майор, выезд один.
— Тогда слушай мою команду! Как только я выйду с хвостом со двора, вы станете за ним на расстояние трех метров. Как поняли?
— Вас поняли!
— Фиалка, я Гвоздика, как слышишь? Прием.
— Я Фиалка, слышу вас нормально!
— Вы встанете за Тюльпаном на расстояние не менее пяти метров и, как только дам знать, поменяетесь с ним местами. Как понял? Прием.
— Вас понял, товарищ майор.
— Тогда готовность номер один, я начинаю.
Через несколько минут майор вышел из подъезда и направился в сторону автомобиля. В руках он держал портфель, в котором находилась стационарная радиостанция. На его лице красовались очки, а на голову был натянут берет. Сотрудник наружки, заметив майора, громко усмехнулся и произнес:
— Смотри, Глеб, какой художник идет.
— Хорош! Ничего не скажешь! Умеет человек работать.
Майор достал из кармана брелок от сигнализации и, подойдя ближе к автомобилю, нажал кнопку, тем самым сняв автомобиль с охраны. Открыл дверь, запустил двигатель и начал движение в сторону проезжей части, где его уже ждали коллеги. Но «жигули» осталась на месте, и майор, проехав несколько кварталов, связался с наружкой:
— Букет, Букет, я Гвоздика, доложите обстановку!
— Гвоздика, я Букет, докладываю. Как вы только отъехали, из «жигулей» вышли девушка и парень. Они отправились в сторону соседнего дома. Товарищ майор, похоже, мы ошиблись.
— Вас понял! Слушайте мою команду: до вечера все свободны, ровно в девятнадцать ноль ноль всем стоять на своих местах.
Приехав в отдел, Вячеслав начал размышлять: «Похоже, с этим адресом просчет, ну ладно, переночуем там еще одну ночь и двинем дальше, а сейчас, думаю, нужно съездить домой и хорошенько отдохнуть, до вечера у меня время есть».
В девятнадцать ноль ноль майор связался с группой наружного наблюдения и, как только получил от оперативников ответ, выехал на адрес проведения операции. Через тридцать минут он заехал во двор. Припарковал автомобиль так же, как и вчера, неподалеку от подъезда, выключил двигатель, поставил машину под охрану и в точно таком же виде, как и с утра, в очках и берете, направился в сторону подъезда. Но не успел он подняться на лифте до десятого этажа, на котором арендовал жилье, к «опелю» на большой скорости подкатил белый «жигуленок», из которого выскочил мужчина и бегом рванул к автомобилю полковника. Пока он бежал, «опель» моргнул два раза указателями поворота и тем самым снялся с охраны. Мужчина запрыгнул внутрь машины, и через минуту-полторы она завелась и с пробуксовкой вылетела со двора.
— Тюльпан, Тюльпан, это Букет, у нас угон! Автомобили «опель» и «жигули» белого цвета на большой скорости направились в вашу сторону. Срочно начать преследование!
— Букет, это Тюльпан, вас понял, объект только что проследовал мимо нас, начинаем преследовать.
— Букет, это Фиалка, присоединяюсь к Тюльпану и начинаю преследование.
Открыв дверь в квартиру, майор услышал по рации, которую только что включил:
— Гвоздика, Гвоздика, прием! Гвоздика, Гвоздика, прием!
— Гвоздика на связи, — ответил майор.
— Товарищ майор, это Букет, у нас произошел угон, Тюльпан и Фиалка упали угонщикам на хвост. Как слышите? Прием.
Майор подбежал к окну, выглянул во двор и не обнаружил «опеля».
— Букет, машину срочно к подъезду!
— Есть машину к подъезду.
Майор выбежал из подъезда, запрыгнул в микроавтобус, из которого велось наблюдение, и поинтересовался у коллег:
— Как это произошло? Ваши мониторы зафиксировали лица угонщиков?
— Товарищ майор, мы сами не поняли, как это произошло, они сработали настолько быстро, что мы даже немного растерялись! Но камеры все зафиксировали, сейчас просмотрим!
— Дайте мне рацию, а то я свою оставил в квартире. Нужно в дежурку доложить и помощи у них запросить!
— Возьмите, товарищ майор!
— Батуми, Батуми, я Гвоздика!
— Батуми на связи! Слушаю тебя, Гвоздика!
— Батуми, у нас произошел угон, Тюльпан и Фиалка ведут в данный момент угонщиков, нам нужна помощь ДПС.
— Вас понял, Гвоздика! Тюльпан, это Батуми, доложите место вашего движения.
— Ведем преследование автомашины «Опель-Астра» черного цвета, регистрационный знак а — -рт 777 регион, и автомобиля ВАЗ 2115 белого цвета, регистрационный знак р — -бт 177 регион, движемся в данный момент по Хорошевскому шоссе в сторону МКАД.
— Вас понял!
Дежурный связался с управлением и запросил помощи ГИБДД. Через минуту на радиостанциях всех сотрудников ДПС раздался голос: «Внимание всем свободным экипажам, и постам, необходимо произвести задержание автомашины «Опель-Астра» черного цвета, регистрационный знак а — -рт 777 регион, и автомобиля ВАЗ 2115 белого цвета регистрационный знак р — -бт 177 регион. Автомобили направляются в данный момент по Хорошевскому шоссе в сторону МКАД. Преследование за автомобилями ведут сотрудники наружного наблюдения.
Через двадцать минут угонщики были задержаны на Новорижском шоссе в районе Красногорска. Сотрудники ДПС выставили патрульные машины поперек проезжей части и тем самым задержали преступников. Через пятнадцать минут на место задержания подъехал и Вячеслав.
— Слав, ты операцию проводишь? — задал вопрос Петр, который принимал участие в задержании злоумышленников.
— Я, Петь, я! Где они?
— Вон в той патрульной!
— Пойдем глянем!
— Пойдем!
Подойдя к патрульному автомобилю, Вячеслав открыл дверь и, заглянув в глаза одному из угонщиков, произнес:
— Ну, здравствуй, Игорь!
— Слав, что получается, этот Игорь у Платона тачку дернул?
— Этот, Петь, этот!;
Глава двадцатая
В пятницу вышла очередная статья Платона, за которую он получил приглашение публиковаться в одном из известных православных журналов.
«Иногда бывает так, что человек в своих неудачах косвенно обвиняет Бога. Мол, отвернулся от меня Господь, забыл меня, вот и обрушилось на меня безденежье. Господь дает земное благополучие, потому что видит: не вынесет человек чего-то большего, не сможет сохранить веру и стремиться к Небу, если поместить его в ситуацию крайних испытаний. Но в первую очередь Господь поворачивается лицом к тем, кто сам богат умом и верой, кто ставит на первое место любовь и пытается исправить прежние ошибки. Хочу вспомнить сегодня об одном таком человеке, который в юные свои годы прибился к одному из монастырей. Прожил он при монастыре этом недолго, испугала его грязная работа, он думал, что монастырский насельник только ест, пьет кагор и молится. Но оказалось, это не так. Оказалось, и при монастыре хватает грязной физической работы. Вот и поставили моего знакомого выгребать навоз. Только не подумал тот, кто его поставил заниматься этим трудом, что не справится Семен с возложенными на него обязанностями и убежит из монастыря прямо в монашеских одеждах. Вернется домой, устроится на работу и проживет так не один год, пока его от скуки не потянет обратно в монастырь. Облачится он вновь в монашеские одежды и отправится в хорошо знакомый ему монастырь. Но вот в чем беда: отправится он туда без веры и любви. За годы общения с коллегами по цеху станет Семен атеистом. А в монастырь решит вернуться только оттого, что люди там добрые, а в миру все давно огрубели. Поэтому и примет решение вернуться назад. Только вот до монастыря суждено добраться нескоро, нет, не потому что он забыл дорогу, дорогу он хорошо помнил, а потому что дорога эта слишком тяжела. В первую очередь нужно вспомнить все Божие заповеди, а во вторую очередь нужно начать их соблюдать. И вот только тогда, когда в душу вернется смирение и вера, откроется ему дорога в монастырь и, соответственно, в царство Божие».
В пятницу ближе к вечеру приехали гости. Александра была очень рада приезду подруги, с которой теперь виделась крайне редко.
— Ирочка, милая, как я рада тебя видеть!
— Сашка, какая ты загорелая!
— Это все местный пляж! Мы с Миланой полдня там проводим! Ну, что вы все в дверях стоите? Проходите за стол, я ужин приготовила, садитесь, пока все не остыло.
— Ну, а мы в свою очередь привезли что покрепче! — подмигнув, сказал Петр и достал из сумки бутылку коньяка.
— Мальчики, давайте только на коньяк сегодня не налегать, помните, что у нас завтра важное дело, — напомнила Ира.
— Ирочка, было бы на что тут налегать, она всего одна, — ответил Петр и разлил коньяк по рюмкам.
— Тогда у меня родился тост! У всех налито? — поинтересовался Платон.
— Да, у всех. Говори!
— Хочу поблагодарить своего друга, — начал Платон, — только благодаря ему я вернулся к нормальной человеческой жизни! Благодаря ему меня взяли в газету и тем самым я получил мощную базу для реализации своих литературных амбиций! Да-да, вы не ослышались, моим литературным мечтам на этой неделе суждено было сбыться. У меня приняли рукопись и обещали напечатать через одну серьезную писательскую организацию мою книгу тиражом в пять тысяч экземпляров.
— Поздравляем! — выкрикнули присутствующие.
— И это еще не все, — продолжил Платон. — Сегодня мне позвонили из одного православного журнала и предложили вести колонку о духовно-нравственном восприятии человеческой жизни.
— Ты согласился?
— Конечно, как я могу отказываться от такого предложения! Пусть я буду разрываться между изданиями, но ни за что не откажусь от возможности писать! Спасибо тебе за это, Петь! — произнес Платон и, чокнувшись со всеми, выпил налитый в рюмку коньяк.
— Моей заслуги в этом нет, я просто попросил за тебя ребят. Рассказал им, что тебе пришлось пережить и о том, как ты умеешь мыслить! Ну, а все остальное ты сделал сам. Так что благодарить тебе нужно не меня, а себя.
После ужина дамы собрали все со стола, оставив на столе только коньяк, который привез Семен. Несмотря на запланированное на завтра мероприятие, мужчинам все же удалось уговорить женщин, пообещав, что завтра не случится никакого срыва, выпить вторую бутылку коньяка.
— Посмотри, Платон, на наших женщин, — выразил восхищение Петр и продолжил рассуждать: — Ведь они наша поддержка! Если рядом с мужчиной под одной крышей живет женщина, которая в него не верит, то все его начинания обречены на провал. А если рядом окажется та, которая умеет во всем его поддержать, то ее мужчина способен, без всяких преувеличений, свернуть горы. А сама эта женщина любящая, мудрая и заботливая. Вот, к примеру, Вера Бунина. Эта аристократичная женщина стала третьей женой Ивана Алексеевича — другие бежали, не вынеся его тяжелого характера. Но очередность тут не важна: пальма первенства, безусловно, принадлежит только ей — ставшей для своего супруга самым преданным другом и защитником на долгие годы. Или, предположим, взять личную жизнь еще одного известного писателя: третья жена Михаила Булгакова Елена, с которой писатель оформил свои отношения в октябре 1932 года, стала для него не только любящей женой, но смыслом его существования. Его чувства были настолько сильными, что даже прообразом Маргариты в романе «Мастер и Маргарита» была именно Елена. И так же, как заботилась Маргарита о своем Мастере, Елена заботилась о своем муже. Она занималась всеми бумажными делами, которыми не подобает заниматься великому писателю, она была его музой, а вместе с тем терпеливой и заботливой женой.
— Ты прав, Петь! Наши женщины — это наше все! Я тут намедни об этом песню написал!
Платон взял гитару, которая стояла неподалеку от него, и, проведя пальцами по струнам, запел:
Я хочу прожить с тобою
Жизнь у тихого прибоя…
Где не будут слышны крики —
Призывающие к бою.
Где песок речной, как вата,
Приглашает погулять…
В тени алого заката
Мне тебя поцеловать!
Сердце верит, сердце любит
И от этого стучит… Я прошу тебя, послушай,
Сердце с сердцем говорит!
Я хочу прожить с тобою
До осеннего парада…
До того, как пустит кровь
Алая рябина сада…
До того, как ветер сдует
С ветки лист последний желтый.
До того, как в поле ляжет
Снег, как каша, мокрый-мокрый.
Сердце верит, сердце любит
И от этого стучит… Я прошу тебя, послушай,
Сердце с сердцем говорит!
— Спасибо, тебе, милая Сашенька! — продолжил Платон, поставив гитару. — Спасибо тебе за сына, спасибо тебе за то, что в тяжелый период моей жизни не отвернулась от меня! Спасибо за любовь и поддержку. Спасибо! И я хочу при всех попросить у тебя руки и сердца! Выходи за меня замуж!
После произнесения Платоном последней фразы все присутствующие стали аплодировать, а Александра заплакала и ответила возлюбленному:
— Платон, дорогой ты мой! Я согласна!
Через два месяца после крестин Максима родители вступили в законный брак. К подъезду, в котором сегодня ночевала невеста, с визгом автомобильных сигналов подъехала колонна из трех украшенных свадебными лентами автомобилей. Из автомобиля, возглавлявшего колонну, вышел жених и направился в сторону подъезда. Но пройти в подъезд было не так уж и просто, подъездная дверь была завязана веревкой, которую примотали местные пенсионерки.
— Что, сынок, за невестой к нам пожаловал? — громко спросили они.
— Да, за невестой, — ответил им Платон.
— Ох, невестушка у нас хороша! Просто так мы тебе ее не отдадим! Плати выкуп!
И бабушки хором закричали: «Выкуп… Выкуп…»
Платон повернул голову к Петру и, прикрыв на секунду глаза, сказал:
— Ну, что, Петь, ничего не поделаешь — придется заплатить!
Петр улыбнулся и достал из багажника бутылку водки, а из кармана бумажную купюру номиналом в пятьсот рублей и протянул бабулькам:
— Держите, бабушки! Выпьете за молодых, а на это закусить себе возьмете.
— Ну, что, Марусь, пропустим? — поинтересовалась одна у другой.
— Пропустим, как же таких молодцов не пропустить, — ответила вторая.
Отвязав веревку, бабушки, указав на дверь, выкрикнули:
— Идите навстречу счастью своему!
Тем временем в квартире невесты все стояли на ушах. Провозившись с прической, невеста не успела еще одеться, из-за этого сильно нервничала и ругалась. И как только в дверь позвонили, она скрылась в комнате родителей.
— Проходите, — отворив дверь, предложила Вера Дмитриевна и выкрикнула дочери: — Жених приехал.
Через три минуты дверь в комнату открылась и в проеме появилась она! Та, которая станет опорой и надеждой своему мужу. Та, которая посвятит себя целиком и полностью возлюбленному, как Елена Булгакова Михаилу Афанасьевичу! И станет прообразом второго романа писателя с именем Платон.