Глава 7. Послушник

Ворота монастыря Святого Августина закрылись за мной с тяжёлым скрежетом. Этот звук, глухой и железный, словно навсегда отделил меня от прежней жизни. Передо мной стоял высокий монах в простой рясе, лицо его было суровым, а взгляд — острым, как зимний ветер.

— Ты - Матиас, — произнёс он, не спрашивая, но утверждая. — Я - брат Рафаэль, помощник аббата. Следуй за мной.

Я шагнул вперёд, чувствуя, как каждый мой шаг по каменному полу звучит непривычно громко. Мы шли по длинным коридорам, где яркий свет факелов метался по стенам, отбрасывая причудливые тени. Окна были узкими, едва пропускающими дневной свет. Казалось, весь монастырь был погружён в вечные сумерки.

Меня привели в небольшую келью, в которой была только деревянная кровать, стол и крест на стене. Брат Рафаэль строго посмотрел на меня и сказал:

— Здесь ты будешь жить, пока не докажешь свою преданность. Ты — послушник. Твои обязанности просты: трудись, молись и соблюдай тишину. Если докажешь, что достоин, аббат дозволит тебе принять постриг.

С этими словами он ушёл, оставив меня одного. Я опустился на жёсткую кровать и ощутил, как на меня накатила усталость. Но вместе с усталостью пришло спокойствие — странное, но глубокое. Я знал, что сделал правильный выбор.

***

Дни в монастыре были суровыми и однообразными. Мы вставали до рассвета, когда монастырские колокола звонили, призывая к утренней молитве. После неё нас ждал тяжёлый труд: работа в саду, починка стен, переписывание старых манускриптов. Пища была скромной — кусок хлеба, немного овощей и вода. Молоко или мясо появлялись лишь в великие праздники.

Аббат Ионас был человеком, которого никто не смел ослушаться. Его лицо, угловатое и строгое, будто вырубленное из камня, всегда хранило выражение сосредоточенности. Он говорил о Боге с таким рвением, что его слова обжигали, как огонь.

— Жизнь монаха — это не жизнь тела, — говорил он. — Это жизнь духа. Мы отрекаемся от всего земного, чтобы быть ближе к Богу. Кто не готов к этому, не достоин носить святую рясу.

Его фанатизм вдохновлял и пугал одновременно. Иногда он велел нам поститься несколько дней подряд, утверждая, что только через страдание можно приблизиться к истине. Я видел, как другие послушники падали от голода и усталости, но никто не осмеливался жаловаться.

***

Так, в трудах и молитвах, минуло два года. Однажды вечером, когда я переписывал старый текст, ко мне подошёл брат Рафаэль.

— Аббат зовёт тебя, — сказал он кратко.

Я поднялся, с трудом сдерживая дрожь. Встреча с Ионасом всегда была испытанием. В его присутствии было трудно не чувствовать себя малым и недостойным. Когда я вошёл в его келью, он сидел за столом и что-то писал.

— Матиас, — произнёс он, поднимая на меня свои острые, как лезвия, глаза. — Ты показал себя достойным. Готов ли ты отречься от своего имени, от своей прошлой жизни и принять обеты?

Я почувствовал, как моё сердце забилось быстрее. Я долго готовился к этому моменту, но сейчас он казался страшным. Отречься от себя, от всего, что было мной, — смогу ли я?

— Да, святой отец, — ответил я, чувствуя, как слова эти, будто против воли, срываются с моего языка.

На следующий день состоялась церемония. Мне сбривали волосы, и я чувствовал, как вместе с ними уходит часть моего прошлого. Аббат Ионас дал мне новое имя — Иероним, в честь святого, который посвятил свою жизнь переводам Писания.

Когда я надел монашескую рясу, то почувствовал не тяжесть, а облегчение. Теперь я был частью чего-то большего. Я стал Иеронимом, монахом, который искал Бога и истину в стенах монастыря Святого Августина.