Исправление жизни

- Каюсь, самые лучшие мгновения моей жизни, когда я придумываю её в своих произведениях и начинаю их перечитывать. Там я такой идеальный, в них моя любовь такая умная и отзывчивая, что дух захватывает от общения с ней. И я сижу, навёртываются на глазах слёзы, и в душе такое волнение, будто всё это реально случилось со мной. После этого я долго сижу без движения в прострации и недоумении, что же мне в реальной жизни помешало быть счастливым?
Мы долго молчали после этого признания Игоря Вельского, писателя, драматурга и неплохого поэта.
- Это какой-то сеанс самогипноза… Игорь Карлович, ну нельзя же так! – воскликнула поэтесса Татьяна Канальская, которая, как и все татьяны, была влюбчивой и верной своей влюбчивости.
- А как можно? Что вы предлагаете Вельскому, остаться без радости? Без счастья? – резко спросил критик Семён Малов.
- Да ему только стоит оглянуться и посмотреть на окружающих его… женщин.
- Если оглянуться и посмотреть, то вокруг одна пошлость. – откликнулся Виктор Грызлов, недавно вышедший на пенсию главный редактор одного уважаемого журнала.
Сам Игорь Карлович сидел, не поднимая глаз в глубоком кресле вокруг круглого стола, на котором стояла приличная выпивка и закуска по случаю опять же выхода Грызлова на пенсию. Однако он поднял свои грустные глаза, оглядел ими собравшихся друзей:
- Я что-то разоткровенничался с вами, ребята.
- Ничего подобного, Игорек, каждый из творческих людей подвержен такому влиянию собственного сочинительства, - успокоил его Сергей Малов. – Особенно композиторы со страстью проигрывают написанное. Да и остальные грустят, потому что вкладывают в творения свои сокровенные мысли и желания.
- Неужели человеку нельзя самому взяться за исправления своих недостатков и ошибок? – воскликнул Дима Колюшев, ещё один поэт, приблудившийся к этой компании, когда вся эта группа проходила к дому Грызлова через кафе Весна, а Дима сидел в одиночестве над долгой рюмкой какого-то дешевого вина. И увязался за творческой группой. И сидел на диване, перебирая струны гитары пенсионера. Делал он это тихо и ненавязчиво. И его никто не замечал.
- Что толку исправлять то, что уже сделано: девушка разочаровалась, жена ушла, наш герой так и остался тихим и нерешительным… Что ещё добавить? – резко отозвался критик.
- Я написал новеллу о том, - снова заговорил Игорь Вельский, - что писатели после смерти попадают на планету Творчество, на которой его, в качестве наказания за несовершенство произведений, заставляют прожить жизнь своих героев. Тогда-то и вскрываются все неточности, огрехи, а то и глупости! Каково же прожить такое?!
- А может писателей поощряют и те живут Там, на небе, той жизнью, о которой они мечтали и описали её? – снова подала голос поэтесса Канальская.
- Деточка, это не так!
Критик почти побледнел от гнева:
- Это в советское время они, писатели, пропущенные через сито цензуры, жили как короли. Они получали баснословные гонорары и были обласканы властью! Им было не до тоски о вымышленной жизни! Писателю в любое время, начиная от летописцев, было тяжко и они теряли любимых, потому что они, писатели, были на голову выше любого обывателя. А женщины – это хитрющая часть обывательского болота! Ей дай удобства и деньги. Ей дай сверх сексуальность и мужскую силу! А в реальности писатель часто хлипок телом и беден… Он робок и часто не может выполнить даже одно желание своей подруги!
- Эка, какой вы несчастный, хоть и критик! – возмутился пенсионер Грызлов. – Вы же ходите в спорт клуб и постоянно участвуете в забегах на День Печати? Это вас заставляет супруга?
- Ну полноте Виктор, я разведен уже лет десять. Давайте вашу пенсию ещё раз обмоем!
И он шепнул поэтессе:
- Вы молоды. Поднимите-ка ещё тост за любовь. И останьтесь здесь вместе с Игорем Карловичем. У него давно не было женщины. Успокойте его гормоны.
- Ну что вы, что вы, - зашептала поэтесса и покраснела. – Шепните Грызлову пусть оставит у себя Игоря Карловича.
- Ну вот и умница. Я похвалю вашу «Бабочку на подсолнухе».
- Не нужны мне ваши похвальбы…
Но Татьяна незаметно покинула мужскую компанию и ушла на кухню, там стоял уютный диванчик. В нем она и прикорнула для накопления сил в предстоящей битве за грустного писателя.
Вскоре все разошлись, и Грызлов попросил писателя Вельского присмотреть до утра за домом, потому что ему следует поехать к внуку Саше, что немного приболел. Узнать, как он там?  Но это немного далековато от его дома.
Игоря Карловича это устроило. Он покачиваясь принял ванну, накинул хозяйский халат и прошёл на кухню. Каково же его было удивление, когда он увидел спящую поэтессу. Он принес для неё одеяло и подушку и аккуратно уложил девушку на том же диване. Выпил на ночь стопку коньяка и насвистывая побрел в спальную Грызлова.
Ночью он только сонно подвинулся на широкой кровати для пришедшей Татьяны и проспал до утра. А когда открыл глаза, увидел её без ничего и внимательно смотрящей на него:
- Доброе утро, Игорь Карлович!
- Доброе и прекрасное с вашим появлением здесь!
- Раздевайтесь, мне хочется изучить каждые складочки и бугорки вашего тела.
Писатель тут же стал снимать с себя халат, но затем опомнился:
- Как-то неудобно, я вас не знаю…
- Я тоже. Но вы уже меня увидели, позвольте увидеть вас?
- Зачем?
- Стойте, ничего не говорите и ничего не снимайте!
Татьяна легко соскочила, обошла кровать изящным шагом и присела к писателю:
- Молчите. От ваших слов я теряюсь и цепенею. Вы этого желаете?
- Молчу, но почему я стал вашим избранником сегодня?
- Вы меня не знаете. У меня никогда никого не было никогда! Я вся в стихах и мечтаниях! Дайте им осуществиться! Если вы ещё что-то скажете, любое, даже самое умное, то я убегу и сгорю от стыда. Я не могу жить, если знаю, что рядом со мной человек, который мечтает об идеальной любви, и чтобы она сбылась, ему для этого надо умереть! Это очень глупо, это очень не по-человечески! Выходит, и я тоже должна умереть, чтобы на какой-то планете Творчество увидеть вас и найти путь к вашему сердцу? Ну не травите мое сердце, не терзайте мои гордость и самолюбие, чтобы здесь отступить от вас!
Она вдруг всплеснула руками и бросилась лицом на подушку и лишь отвлеклась на секунду, набросив на себя одеяло, чтобы прикрыть наготу.
Игорь Карлович, конечно, был с женщинами, но они ему быстро надоедали, и они легко расставались. Его всегда злили и раздражали именно обычные человеческие привычки. Но сейчас он растерялся и сел рядом с поэтессой, стал гладить её волосы.
Через некоторое время она развернулась и стала вытирать слёзы, он взял её лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.
- Я вам нравлюсь Игорь Кар…
- Без отчества, я для вас Игорь. И это хорошо, что вы придумали! В своем отчаянии вы – прелесть, красивая и скромная! Именно о такой девушке я и мечтал…
- Когда писали?
- Когда сочинял чью-то жизнь, хотя списывал со своей, которая и должна когда-то осуществиться.
- Значит, вы писали о вот этом, нашем будущем, но уже  настоящем, об этом утреннем дне?
- Наверное, так, красавица!