Часы с обратным ходом. фантастика

1. Открытие.

150-летний юбилей Йоркского Университета обещал стать выдающимся событием в познании законов Вселенной. Он собрал практически всех именитых  светил в области физики, космологии и теологии. Эксперты и мировая общественность ожидали услышать о совершенно новых, немыслимых доселе достижениях.

В кулуарах конференции поговаривали о величайшем научном прорыве, совершённом небольшой группой американских учёных, возглавляемых доктором философии Франческой Роджерс. Открытие предполагало в скором будущем перевернуть вверх дном современное представление о времени и пространстве.

Это означало рождение фундаментально нового взгляда на сотворение мира. И одновремено – создавало массу проблем в сознании людей. Религиозные центры, и Ватикан в первую очередь, боялись услышать детали открытия, чтобы не нарушить догмы Святого Писания, Талмуда и Корана в глазах миллиардов верующих.

Папа Римский Бонифаций Второй лично напутствовал кардинала Родольфо Клементи: «Только Вам я могу доверить эту важную миссию. Вы пользуетесь безупречным авторитетом в научном мире. И в этом главная причина моего полного доверия к Вашей экспертизе. Как глава попечительского Совета Университета, Вам лично предстоит убедиться в обоснованности этого явления.»

Его преосвещенство появился в главном зале, когда уже состоялось голосование, и был избран новый Ректор Университета. Предыдущий глава научного Совета профессор Уильям Оскар Бертран скончался пару месяцев назад.  Кардинал  Клементи прекрасно знал, что большинством голосов на пост руководителя Университета была избрана лауреат Нобелевской премии в области философии профессор Роджерс.

С помощью аббата Монти кардинал не спеша поднялся на сцену и подошёл к микрофону. Наступила тишина, которая обычно называется «мёртвой» . После краткого вступительного слова и благодарностей в адрес  спонсоров, он  обьявил результаты поданых голосов: 67 «за» и 3 голоса «против». А затем с благородной улыбкой на лице поздравил  профессора Роджерс с избранием на пост Ректора: «Мы с нетерпением ожидаем Вашу речь, профессор. Насколько я понимаю, она дожна попасть в Историю мировой науки.»

Под  аплодисменты зала к подиуму вышла небольшого роста и хрупкого телосложения дама лет шестидесяти.  Седые волосы были уложены в академическом стиле. За стёклами  очков светились огромные глаза, излучающие высокий интеллект и властность.

Поблагодарив Ватикан и кардинала Клементи лично, доктор Роджерс не забыла выразить признательность членам научного Совета, оказавшим ей столь высокое доверие: «Не буду утомлять публику длинными речами. Сегодня я вправе сообщить собравшимся, а также представителям прессы лишь о частичном успехе в достижении поставленной нами цели. Впереди нас ожидают длительные практические эксперименты. Только после них мы сможем разделить с вами радость величайшего открытия в Истории цивилизации.»

Лёгкий шорох, пробежавший в зале, свидетельствовал о неудовлетворённости собравшися. И миссис Франческа Роджерс поспешила обьявить о накрытом в фойэ традиционном фуршете: «Надеюсь, это поможет нам компенсировать ваше разочарование.»

Шорох перешёл в многоголосый шум и гости направились к накрытым столам. Публика получила  возможность отведать  не только ароматные средиземноморские блюда, лёгкие вина и шампанское, но и обменяться не спеша своими комментариями для прессы.

Отведав свежих фруктов, кардинал Клементи почувствовал усталость после длительного перелёта. Он отвёл в сторону аббата Монти и попросил: «Передайте  профессору Роджерс, что я буду готов встретиться с ней завтра после полудня.» Затем в сопровождении аббата направился  сторону вестибюля и незаметно уехал в приготовленные для него апартаменты в  гостинице  “Omni”. 

Профессор Роджерс, услышав о просьбе кардинала, слегка усмехнулась и подумала про себя: «Зачем откладывать на завтра то, что можно приобрести уже сегодня?». Подозвала секретаря: “Пожалуй, и я готова к отьезду. Предупредите водителя.»

Кардинал Родольфо Клементи  приняв душ, успел лишь заказать чашку крепкого кофе, когда аббат Монти принёс ему свежую сутану: «Ваше Преосвещенство, профессор Роджерс  уже здесь. Мне доложили, что она поднимается в лифте». Кардинал надел сутану  и внимательно рассмотрел в зеркале своё состарившееся лицо: «Каждый раз при  встрече с женщинами у меня такое ощущение, что я вижу приближение дряхлости.  Ты свободен, Рикардо. Жду тебя в восемь утра.»

Миссис Роджерс вошла  лёгким шагом, словно в помещение впорхнула волшебная птица. Он вдруг захотел подняться и встретить её у дверей. С каким-то чувством «дежавю»  поцеловал ей руку: «Вы были небычайно красивы, миссис Роджерс. Я слушал Вашу краткую, но символическую речь с волнением. И мне показалось, что мы с Вами уже когда-то виделись.»

Она сняла очки и сжала его пальцы: «И это совершенно не странно, Ваше преосвещенство. Со времени наших встреч прошло свыше сорока лет. И они для меня пролетели словно сорок дней.» Кардинал замер от неожиданности: «Нет...это невозможно... Неужели это ты, маленькая Джозефина, моя неугомонная племянница?»

У профессора Роджерс выступили слёзы на глазах: «Слава Спасителю нашему, ты узнал меня спустя столько лет разлуки. Ведь я до сих пор помню руки молодого аббата Родольфо, который ласкал меня и потакал моим капризам. Я помню тебя так отчётливо, словно мы расстались только вчера.»  Она смотрела на него с восхищением и любовью. Подошла вплотную  Вблизи от неё исходило дурманящее сочетание аромата  морского прибоя, лесной свежести и девичьей плоти.

Её руки легли на его плечи: «Мне до сих пор сняться наши ласки, твои горячие поцелуи. Ведь оставшись сиротой, я нашла в тебе не только любящего отца, заботливую мать, но и терпеливого учителя и ...первого в моей жизни мужчину.» Кардинал при этих словах смущённо отвернулся: «Я совершил самый страшный грех в своей жизни. Ты вправе ненавидеть меня. Я это пойму. Лорд меня в любом случае никогда не простит за это!»

Франческа мягко повернула его лицо к себе и припала к его губам. Затем не говоря ни слова,  растегнула замок на платье, сбросила его на пол и предстала перед ним абсолютно нагой: «Я ждала этой встречи очень давно. Мечтала об этом. Грезила тобой. Даже когда была замужем за Филиппа Роджерса, я частенько называла его твоим именем.» 

Родольфо не мог поверить своим глазам. Перед ним стояла женщина, которой нельзя было дать и сорока лет: «Где твой муж? Ты развелась?» Она прижалась к нему и шепнула: «Он умер несколько лет назад от рака простаты. После его смерти я дала себе слово довести свои исследования до победного конца.»

Руки кардинала слегка коснулись её тела: «Но...как это может быть? Ты выглядишь ..молодой  и прекрасной..А ведь тебе должно быть никак не меньше шестидесяти лет! Неужели это возможно...?»  Она молча и с загадочной улыбкой взяла его за руку и повела в сторону спальни.  Кардинал шёл вслед за ней будто вслепую, находясь в полной растерянности.

Её покатые плечи, гибкая спина, извилистая талия и танцующие ягодицы были ему незнакомы. Они расстались, когда Джозефина перешагнула шестнадцать и была принята в школу в Бостоне, штат Массачусетс. Но сейчас перед ним была зрелая и красивая женщина, достойная любви зрелого мужчины, а не дряхлого старика.

Он вдруг отчётливо вспомнил ту первую ночь, когда он овладел племянницей, дочерью погибшей вместе с мужем в авиакатастрофе сестры. Именно тогда молодой аббат Клементи приютил её в монастыре. Игривая девчушка быстро свыклась с потерей родителей, и всей душой полюбила дядю.  «Соблазн велик. Всегда грешить зовёт. Блажен, кто не блудит, не курит и не пьёт. Всевышний милостив, надеюсь и ко мне. Душой я  в Ад готов, а тело в Рай сойдёт.» - кардинал вспомнил одного из древних поэтов.

Её рука коснулась стареющей плоти. Он умоляюще посмотрел на неё: «О, дитя моё,... не мучай нас обоих...Не забывай:  мне послезавтра исполнится восемьдесят шесть...»  Но он не успел даже договорить, как почувствовал таинственную волну прилива энергии.

Его голова, шея и позвонок вдруг налились силой, словно таинственной ртутью. Он с недоверием открыл глаза:  Франческа с вожделением и трепетно  ласкала его тело губами. Но теперь это была не молодая женщина, а та самая юная, ещё неумелая в любви Джозефина.

Его воображение стало блуждать вокруг спальни. Остановил свой взгляд  на зеркале восемнадцатого века. Его не могло быть в современном отеле. Точно такое стояло когда-то  в их миланском доме. Его покойная мать гордилась этим зеркалом и любила красоваться перед ним в новой одежде.

Кардинал  отказывался верить происходящему: в отражении зеркала  на него смотрел возбуждённый молодой аббат Родольфо. И он мог гордиться своим мужским достоинством. Справа от него,  на небольшом комоде, подаренном его родителям ещё бабушкой,  среди старой посуды лежала шкатулка, в которой он хранил перстень с профилем гладиатора Древнего Рима. Этот перстень подарил его дед. Промелькнула забавная мысль: «Не забыть бы прихватить его с собой!»

Его пальцы ворошили локоны девочки, не понимая,  где проходит граница  реальности. Юная Джозефина посмотрела на него вопросительно, а затем задрала подол ситцевой юбчонки и стыдливо присела на его достоинство. После первых же аккордов любви, она привычно прикрыла веки. И Родольфо услышал первый стон девственного оргазма. И вслед за этим сам ощутил глубокое облегчение и удовлетворение. Это была стопроцентная  реальность. Кардинал провалился в глубокий сон.

Когда он вновь открыл свои веки, профессор  Роджерс стояла спиной к нему и застёгивала молнию на платье: «Вы проснулись, монсеньёр. Хочу Вас поблагодарить за фантастическое удовольствие. Как видите,  мои многолетние исследования увенчались успехом. Мне удалось найти способ, который  позволяет возносится над временем. Правда, пока ещё лишь на короткий миг.»

Она жеманно присела на край постели. И теперь кардинал видел перед собой ту самую пожилую даму, которая совсем недавно очаровала его своей проникновенной речью. Франческа положила руку на кисть кардинала. И он обратил внимание, что его рука по-прежнему морщиниста, его пальцы искрючены подагрой.

Она его успокоила:  «Но это  начало будущих удач. Моя цель – проникнуть надолго  в пласты тысячелетий. Там я сумею отыскать ключ к Откровению, к тайне, заложенной в Книге Царств. Если мне удастся разгадать Священное Писание и Коран, мир будет обладать ключом, которым управляется Вселенная. Иначе говоря, мы очень близки к спасению мира.» Он поднялся с трудом, надел сутану и с изумлёнием проводил её до дверей гостиничной спальни.Вернувшись, решил заснуть, чтобы окончательно не сойти с ума.

Кардинал проснулся на стук. Через секунду перед ним стоял аббат Рикардо Монти: «Восемь утра, Ваше Преосвещенство. На утреннюю службу прибудет Президент с супругой. Я велел  приготовить Вам завтрак.» 

Клементи осмотрелся. От помятой подушки справа исходил аромат женского парфюма: «Надеюсь, никуда ехать не придётся, позавтракаем в гостиничном ресторане.» Его рука поправила подушку и неожиданно встретила нечто металлическое. Кардинал был готов потерять разум: под подушкой был спрятан тот самый перстень. Из миланского дома.


 2.САНДАЛИ ИМПЕРИАТРИЦЫ.

Кардинал Клементи долго раздумывал, прежде чем решиться доложить Папе Бонифацию о происшедшем.  Его могли неправильно истолковать.  В Ватикане чересчур много интриг, и всегда найдутся желающие использовать неожиданное родство между ним и профессором Роджерсом. Не говоря уже об инцесте.

Что касается  её изобретения, то это  начинало походить на чудо. А Клементий не был готов к такого рода декларациям. Взвесив со всех сторон непростую ситуацию, он попросил аббата Рикардо Монти соединить его с Ватиканом.

Выслушав  внимательно,  Его Святейшество Бонифаций Второй долго молчал. Клементий слышал его дыхание, иначе мог бы подумать, что Папа просто отключил связь. Затем вдруг услышал кашель:  «Я далёк  от принятия «соломонова решения». Мне кажется, надо найти  способ как-то более доходчиво доказать значимость этого открытия для нашей Церкви.  Сможет ли уважемая профессор Роджерс  преподнести нам неопровержимые доказательства своего путешествия во времени и пространстве? Скажем, в эпоху римской империи.»

Клементи не знал, как начать разговор с племянницей. Заранее извинился, по-прежнему обращаясь к ней, как к Джозефине: «Пойми меня правильно, это далеко не каприз главы Ватикана. Скорее даже, свидетельство доверия к твоим исследованиям. Правда, не уверен, насколько это выполнимая задача.»

Доктор Роджерс устремила взгляд мимо кардинала, словно уже размышляла о путях решения этой сложной задачи. Одно дело вернуть прошлое лет на пятьдесят назад.  Другое дело проникнуть в Древний Рим конца одной эпохи и начала новой эры.  Это представлялось ей не только интересным, но и фантастически величественным экспериментом. Она поцеловала кардинала в лоб и молча покинула гостиницу.

Вернувшись в лабораторию, отпустила всех сотрудников, кроме молодого человека по имени Талиб. Этот юноша был родом из небольшого городка Ёблах, затерявшегося в  Богом забытом Южном Кавказе.  Франческа наняла его  полгода назад по рекомендации коллеги из Гарвардского университета. И он  действительно  оказался супергениальным в программировании.

Включив генератор, она поставила перед Талибом конкретную дату и локацию: « Мне нужен Рим , в 30-40-е годы до нашей эры. Желательно хотя бы на полчаса.»   Сама внимательно осмотрела небольшую капсулу со всем необходимым для удобства.  Проверила запас  кислорода и  кондиционирования воздуха. В лобовом стекле появилась физиономия Талиба: «Программа готова и доступна для управления, мэм. Только не переборщите с усыплением.»

Удобно расположившись в капсуле, Роджерс герметически заперлась, перекрестилась и нажала на голубой рычаг справа от себя. Вслед за этим почувствовала знакомый запах наркоза, хлынувшего в  ноздри. Прикрыла веки и окунулась в.... бездну.  Долго не могла определить,  сколько прошло минут. Но то, что затем она увидела  перед собой,  ввергло её в восторг и одновременно – в животный страх.

Перед ней возник Дворец  римского правителя Тиберия  Клавдия Нерона, Понтифика и Императора . Он выглядел величественно и весь утопал в  зелени и цветах. Стояли густые сумерки. Может быть даже глубокая ночь. Возле сказочного водоёма с  водопадами и фонтанами  прохаживалась женщина, облачённая  в богатую тунику.

Это была уже стареющая  Ливия, мать Императора. Она разгуливала , не решаясь войти в опочивальню сына.  Видимо, прождала  его весь день и весь вечер. Но Тиберий был занят очередным  увлечением – внучатой племянницей,  Агриппиной-младшей.

Совсем ещё юная, но уже вполне сформировавшаяся  как женщина, она чем-то напоминала Тиберию его первую жену, которая также носила это имя, но в сочетании с другим – Випсания. Он женился на ней по любви, хотя и по настоянию Императора Октавиана, своего отчима.

Но спустя несколько лет тот же  Октавиан заставил его развестись с  Випсанией и жениться на его дочери Юлии. И это была идея его матери, Ливии, которая сводила с ума Октавиана.  Тиберий до сих пор не мог простить  её измены с Октавианом ещё при живом муже,  отце Тиберия, Нероне. Они могли заниматься любовью у всех на виду.

Накануне  дворцовый летописец  напомнил Императору о том, что  Агриппине исполняется 13 лет.  Тиберий  бросил взгляд  в сторону матери и  намеренно громко велел царедворцу пригласить Агриппину к нему на ужин: «Она должно быть уже созрела для моей постели.».  Ливия изменилась в лице, но промолчала.

К вечеру Агриппина  вошла в опочивальню к Императору не одна, а вместе с младшей сестрой Юлией Ливиллой . Обе были одеты по особому случаю  в грациозные и откровенные туники. Тиберий усадил их по обе стороны от  себя и подал знак виночерпию.

В зал вошли музыканты и танцовщицы. Раздались первые звуки, и Тиберий поднял кубок в честь имениницы: «Ты уже не дитя, а вполне достойна моего мужского внимания, Агриппина. Откровенно говоря,  поражен твоей красотой и изяществом.»

Племянница расплылась в улыбке: «Мой Цезарь, ты так благосклонен ко мне, что даже помнишь день, когда я появилась на свет. Позволь мне поблагодарить Богов за такую милость. Но почему ты вспомнил обо мне так поздно: я в прошлом году уже лишилась невинности.» Она встала, опустилась перед ним на колени и поцеловала подол его тоги. Подняла свои глаза и широко улыбнулась.

Тиберий обратил внимание, что у Агриппины  два передних зуба из нижнего ряда имеют форму клыков тигрицы. Это был  явный знак блудливости и неукротимой страсти. Он усадил её  к себе на колени: «Выпей вина со мной и скажи, чего бы ты  желала получить от меня сегодня?»

Агриппина допила свой кубок до дна и глядя Тиберию в глаза  прошептала: «Мечта каждой римлянки, хотя бы одну ночь провести с властелином мира. И я не уйду от тебя, не получив эту вкусную привилегию.» Это было откровенным приглашением к соитию.

Когда они втроём вошли в опочивальню, полночь оставалась далеко позади.  Агриппина знала, что Императору уже почти шестьдесят, и его способности в любви далеки от совершенства. Она велела  сестре раздеться первой. Затем обратилась к  Императору: «Я не случайно пришла к тебе с Юлией: она  всё ещё целомудренна. И поэтому хочу осчастливить нашу с тобой первую ночь её непорочностью. Это доставит божественное наслаждение  не только тебе, но и мне, мой Император.»

Тиберий  был опьянён её словами.  Юные  племянницы  вскружили ему голову.  Он даже  не заметил, как потайная дверь , соединяющая его опочивальню с  матерью, приоткрылась. Ливия теперь стояла вблизи, как статуя. Она молча и с негодованием  наблюдала за извержением бурной страсти у сына. Её материнское сердце было полно злобы и ревности: Тиберий уже давно охладел к ней и не заглядывал по ночам, как это было совсем ещё недавно.

Тем не менее, она не спешила уходить. С какой-то животной жадностью хотела  дождаться «взрыва». Того самого, с громким рычанием, от которого она сама нередко получала оргазмы.  Но сегодня  ей не суждено было услышать это:  за её спиной раздались чьи-то шаги. Вероятно, это была её верная служанка Тертулла. В полной темноте она жестами звала её за собой. Ливия знала, что Тертулла не станет тревожить матрону посреди ночи по пустякам.

Но скоро оказалось, что это не Тертулла. На  этой рабыне  была необычная обувь, а на шее узлом был завязан странный для Рима шарф.  Осторожно прикрыв  за собой дверь,  сняв с себя сандалии, Ливия босиком направилась вслед за рабыней в  сторону беседки. Там она  вдруг исчезла. А в беседке империатрицу ждал непрошеный гость. Это был  Понтий Пилат, префект Иудеи.  Ливия от неожиданности смутилась: «Как ты вошёл во дворец? Тебя наверняка  видела стража!»

Пилат опустился на  колено и прикоснулся губами к её тунике: «Разумеется она меня видела, любимая. Но две ночи подряд здесь дежурят  мои воины, и тебе не о чем беспокоиться. Неужто твой сын до сих пор тебя ревнует? Я слышал, Вы с ним больше не балуетесь.»  Ливия не ответила. Он поднялся с колен: «Я прибыл по важному делу. Против меня восстали иудеи. Мне важно заручиться приказом твоего сына. Помоги мне уговорить его.»

Ливия усмехнулась и повела его за собой. Они быстро прошли в одну из комнат, предназначенных для её утех.  Обняв жену покойного Октавиана  за талию, Пилат гордо вдыхал аромат, знакомый ему с молодых лет.

Ливия между тем спешила. Она неожиданно для себя почувствовала  терпкий запах пота  всадника и воина.  От Понтия исходил дух извращенца, который был известен своей похотью во всей Иудее. Ливия всякий раз испытывала трудно обьяснимую тягу к плотским удовольствиям, когда встречалась с ним.

В постели он был неудержим! Однажды даже овладел Ливией на глазах у собственной жены Клавдии Прокулы! И сейчас волна порочных желаний нарастала в Ливии. Особенно  после сцен разврата в опочивальне её сына.

Она потушила свечи, оставив лишь одну. Резко повернулась лицом к Пилату и повелительным тоном  заявила: « Меня не волнует, по какому делу ты здесь. Сейчас для меня нет дела, важнее того, что скрыто у тебя ниже пупка. А после этого я бы позволила иудеям даже распять тебя! » Её рука быстро нашла то  что искала: «О да! Я вижу ты спешил ко мне!»

Она не сходила с Пилата до тех пор, пока не задрожала от последних конвульсий по всему телу. Успокоив свою плоть, империатрица  свалилась  без чувств. Укрыв её голое тело, прокуратор налил себе вина: «Даже не скажешь, что этой женщине уже  за семьдесят! О Боги! Сколько в ней греховных желаний! И она всё ещё способна свести с ума!».

Но завершить мысль он не успел:  услышал скрип двери. Он не на шутку испугался. Ведь если стража обнаружит его в полночь  вместе с совершенно голой матерью Тиберия в одной постели, он будет распят на кресте, как и смутьян Иисус, сын Иосифа, которого распяли по его приказу.

Но очень скоро успокоился, когда подойдя к окну,  при лунном свете, увидел   удаляющуюся вдаль хрупкую женскую фигуру с седыми локонами, распущенными по плечам. Очертания её тела были почти совершенны,  она была изумительна и хрупка. Почти бежала, неловко ступая в  сандалиях, слишком больших для её ног. Совсем  не была  похожа на обычную рабыню. Дойдя до главных ворот дворца, вдруг исчезла, словно улетучилась в ночных потёмках.

Префект Иудеи шёл к  колеснице в задумчивости: «Неужели это была слежка за мной?» И тут  вдруг обнаружил у своих ног странный предмет:  женский шарф из неизвестной для Рима ткани. От шарфа исходил  незнакомый загадочный аромат. Он спрятал шарф под туникой и велел легионеру спешить: «Нам предстоит дальний путь.»

Франческа вернулась к реальности от странного звука.  Щелчок  в капсуле оповестил её о том, что время путешествия  истекло.  Она  стала слегка задыхаться и включила подачу кислорода.  От сильного эмоционального  напряжения, её тело стало влажным от пота. Ей срочно надо было переодеться. Талиб помог ей закрыть лабораторию и на прощание сделал вроде бы комплимент: «По мне Вы скинули несколько лет. Выглядите на миллион!»  Франческа подарила ему улыбку.

Секретарь Габриэла встретила её,  удивлённо вскинув брови: «Миссис Роджерс, на Вас лица нет. Что произошло?» Предложила воду. Но Франческа покачала головой: «Дай-ка мне лучше  Jack Daniel’s. И безо льда!»  Вошла к себе, открыла шкаф,  достала свежий бюстгальтер и бельё, чтобы переодеться.

И тут обнаружила, что на её ногах.... чьи-то чужие сандалии. Она взяла их в руки и стала внимательно рассматривать. Даже школьник мог бы определить, что этой обуви.... сотни лет! Таких не делают... со времён Понтия Пилата!

На телефоне замигал сигнал текстового сообщения. Оно было от кардинала Клементи: «Тебе назначена аудиенция у Папы. Предлагаю перед этим  поехать в монастырь Святой Магдалены и встретиться там с послушницей Оливией.»

Вошла Габриэла с виски и и замерла от неожиданности. Франческа решила поинтересоваться, заметила ли она сандалии: «Тебя наверное что-то смущает?»  Габриэла  хихикнула: «У Вас потрясающие сиськи, миссис Роджерс! Мне бы такие!»

Франческа бросила в неё строгий взгляд и прикрыла блузкой голую грудь.  Подошла  зеркалу.  И только теперь обнаружила, что на шее чего-то не хватает: она потеряла в римском дворце.... любимый шарф.  Орокинув одним залпом  виски, обратилась к Габриэле: «Соедини меня с монастырём Святой Магдалены в Италии.»


3. ОТКРОВЕНИЕ.

Монастырь Святой Магдалены, построенный  в пятнадцатом веке, находится недалеко  от Ватикана, в лесном массиве городка Витербо, некогда столицы этруссков. Поселение  в несколько десятков тысяч жителей, расположено  в сотне километров от Рима.

Перед предстоящей  аудиенцией с  Папой, профессор Роджерс  решила  навестить монахинь.  Послушницы встретили её  с подчёркнутым  уважением: некоторые  из них завершили теологические курсы в  Йоркском университете, который она недавно возглавила.

По понедельникам служба не проводилась.  Все были в ожидании лекции, о которой их заранее оповестила настоятельница монастыря, сестра Маринелла.  К ней с личной просьбой обратился  Его преосвещенство кардинал Родольфо Клементи. Профессор Роджерс , как и было анонсировано, предложила монахиням не совсем обычный экскурс в период раннего христианства.

Анализируя по-новому научные свидетельства и аргументы, она  приковала внимание аудитории к тем страницам древнего Рима, когда  его улочки, площади и торговые ряды посещали сам Иисус, его последователи, соратники и даже  недруги. Там, где чаще всего происходили публичные обсуждения новой веры, задавались вопросы и совершались чудеса, о которых  упоминается в священных писаниях.

Её речь, изобилующая убедительными образами и сопровождающаяся красочными изображениями артефактов на небольшом экране, позволяла  послушницам мысленно перемещаться в ту эпоху. Два часа пролетели, как миг, и собравшиеся после такой трансформации нехотя  возвращались на грешную землю. Каждая из монахинь посчитала своим долгом лично поблагодарить миссис Роджерс  за интересную беседу.

Последней к ней  подошла  послушница по имени Оливия. Игуменья поспешила представить её: «Наша Оливия,  прежде чем посвятить себя Господу, прошла тяжёлые испытания в семье.» Затем пригнулась к уху  и шёпотом добавила: «Стала жертвой инцеста в раннем возрасте, ей было всего 12 лет.»

Сестра Олоивия  выразила своё восхищение: «Мне впервые довелось услышать столь красочное изложение событий времён Христа.»  Затем спросила: «Досточтимая сеньора Роджерс, наверное, из-за ограниченности во времени Вы совершенно не коснулись  жизни древних весталок. Как Вы считаете, это действительно правда, что  среди них были тайные, или даже открытые блудницы?»

Вопрос прозвучал  неожиданно, но профессора это не смутило: «Вы абсолютно правы, сестра: мне бы не хватило даже целой ночи, чтобы поделиться мыслями по этому поводу. И я почти уверена: мы с Вами могли бы посвятить весталкам наш ужин. Погода портится, и мне  видимо, придётся  переночевать здесь. Вы составите мне кампанию?»

Было заметно, что сестра Маринелла  нехотя распорядилась, чтобы ужин на двоих накрыли в келье на втором этаже вспомогательного крыла. Эта часть монастыря предназначалась для особых гостей, из числа рекомендованных Ватиканом.

Миссис Роджерс и Оливия расположились у небольшого  столика возле окна, выходящего на лесную поляну. Солнце уже успело зайти, и на лужайку  опустились сумерки.  Миссис Роджерс  пригласила  Оливию к столу: «Говорят в вашем монастыре не только вкусно кормят, но и потчуют вином  из собственного виноградника, это правда?»

Оливия подошла к небольшому шкафу: на полке в три ряда стояли  вина разных сортов: «Хочу предложить Вам попробовать наше молодое розовое, «фриулано». Уверена, что оно подойдёт к фаршированной рыбе.»

Вино действительно оказалось изумительным: дамы даже не заметили, как бутылка опустела. Оливия с неподражаемым любопытством слушала неспешный рассказ  о древних весталках. Богатая лексика завораживала, образы и сравнения рисовали живые картины из далекого прошлого. У Оливии были вопросы, но она не смела остановить этот дивный ручей мыслей, основанных на научных предположениях, близких к реальности.

Миссис Роджерс  отодвинула от себя тарелку: «Я так много говорю, что у меня даже пересохло в горле. Налей-ка, детка,  вина. Я не против попробовать и красного.» Пригубила и добавила:  «А теперь  пожалуй,  самое время послушать тебя. Признайся, ведь вопрос о блудливости среди весталок возник у тебя  далеко не случайно?»

Оливия убрала со стола:  «Да, Вы совершенно правы, сеньора.  Меня гложет откровение , с которым я никогда не смею делиться с кем-либо. Тем более, здесь в обители Христа. Спросила Вас, ибо читала: храмы весталок в Риме сущестовали  задолго до рождения нашего Спасителя. Разве не так?»

После паузы понизила голос: «То есть, блуд, как и благодеяния,  являются частью нашего бытия. Скажу Вам больше: даже в нашем монастыре иной раз происходит разврат. Некоторые послушницы развлекаются друг с другом после наступления ночи. А настоятельница тайно сожительствует с констеблем полиции.»

Профессор  пересела ближе к ней, чтобы их беседу не могли подслушать. Взглядом показала на дверь , при этом вслух ответила: «Разумеется, детка. Институт весталок был известен ещё задолго до нашей эры.  По первоначальному замыслу  ими могли  стать лишь девственницы. Но впоследствие человеческие потребности взяли вверх. Разврат был распространён не только среди весталок, но и по всему Риму."

Оливия чуть смущённо спросила: "Позвольте поинтересоваться  ещё вот о чём: насколько правдивы те, кто упоминают о греховной  близости Марии Магдалены с Иисусом? Ведь по древнееврейским традициям только жена могла омыть ноги супруга и обтереть их своими локонами, как это сделала Мария в доме у Симона Прокажённого."

Франческа  устремила свой взгляд в её грустные глаза и медленно произнесла: "Порой и я склонна к этой мысли. И хотелы бы  найти свидетельства этому. Ибо уверена:  Отцу нашей веры не были чужды ни любовь, ни страсть."

После небольшой паузы добавила: "Но мне кажется, что и  ты скрываешь некий грех в своей памяти.  Не хочешь ли поделиться со мной. Чувствую, что сердце твоё наполнено и любовью, и страстью.»

Оливия чуть замерла, а потом присела рядом, держа в руке  фужер с вином: «Сеньора, Вы умеете подбирать  ключи к человеческой душе,  обладаете  искусством будить самое сокровенное. Вы правы: я грешна. Точно также, как и многие из нас. Грешила в самом раннем возрасте, была  склонна к запретным мыслям и поступкам. И даже.... баловала свое тело втайне от всех.»

Доктор Роджерс  приласкала ей  локоны: «Пусть это тебя не смущает. Мне это знакомо по самой себе. И хочу признаться тебе: меня лишили целомудрия в пятнадцать. И это был мой дядя, брат моей матери. Но это не было насилием. Он был со мной настолько тактичен, мудр и заботлив, что даже спустя годы мне приятно вспоминать об этом эпизоде жизни.»

Оливия подняла  глаза: «Боялась открыться Вам в этом: но я до сих пор хочу вернуться в ту ночь.  Со мной это произошло гораздо раньше, чем с Вами.» Франческа обняла её за плечи. Голова Оливии склонилась на её грудь. Так они сидели несколько минут молча. И вскоре миссис Роджерс услышала её тихий  рассказ.

Перед их взором возник  образ сводного брата Оливии,  Тристана. Он всегда вызывал у девочки  восхищение и высоким ростом, и огромными глазами, и орлиным носом, и главное – голосом - мягким баритоном.  Именно голос заставлял её  замирать от каждого слова, каждой  фразы, даже если они были обращены не к ней, а к его мачехе. Мать Оливии была всего лишь на восемь лет старше своего пасынка .

После неожиданных похорон больного отца, Франциско Лоретти, Тристан по просьбе Виктории  переселился к ним окончательно. В двухэтажном домике были всего две спальни: на первом этаже -  для Оливии и на втором  – для родителей. После смерти отца, мать попросила Оливию уступить свою комнату Тристану, а самой перебраться к ней наверх.

Тристан был без ума от своей маленькой сестрёнки. Часто баловал её игрушками и сладостями. Любил подхватытвать на руки и подбрасывать к потолку. Оливия  вскоре стала стесняться этого: от таких полётов  платья и юбки разлетались в сторону.  Но  радовалась, когда он сажал её к себе на колени и о чём-то тихо рассказывал. Очень часто при этом она ловила взгляд матери. Он был то ли одобряющий, то ли  упрекающий.

В тот день она услышала, как мать обратилась к Тристану: «Оливия уже взрослая и тебе не следует сажать её на колени. Это неприлично.» Тристан  резко  поднялся со стола, не дотронувшись до еды.  И вернулся далеко за полночь, когда Оливия с мамой уже спали.

Проснувшись посреди ночи, Оливия не увидела рядом свою мать.  Спустилась  на первый этаж и уже на лестнице услышала  её  размеренные стоны. Подойдя к спальне Тристана, она замерла от неожиданности: мать совершенно голая лежала верхом на  его лице и с жадностью ласкала  что-то огромное, похожее на  орлиный клюв.

Эта сцена так глубоко проникла в сознание, что Оливия долго после этого  не могла смотреть в глаза  брата.  Но постепенно всё начало возвращаться к обычной жизни. Прошли месяцы. Однажды мать  в порыве нежности обняла дочь, и Оливия заметила, что мать беременна: «У меня будет ещё один братик, или  сестрёнка?» Виктория погладила её по голове, обменялась взглядом с Тристаном : «Мы ещё не знаем. На то будет воля Господа.»  «Мы» означало, что отцом ребёнка был пасынок матери.

К рождеству дом был продан и всей семьёй они переехали в Витербо, на сьёмную квартиру. Она была чуть просторнее. У Оливии теперь появилась своя комната, а у матери – новые соседи, которые  не задавали  сложных вопросов. Роды были тяжёлыми, и Виктории пришлось оставаться на больничной койке почти неделю. Тристан и Оливия каждый день навещали её: младенец был смешным и смахивал на  Тристана.

В ту пятницу вечером мать всё ещё была в клинике.  После ужина Тристан подозвал Оливию к себе  и посадил, как обычно на колени. По телевизору шёл футбольный матч и Тристан нарвно ёрзал при каждом опасном моменте в игре.  Оливии было приятно ощущать на своих ягодицах его «орлиный клюв". Незнакомая  ей прежде  похоть постепенно овладевала её телом и мыслями. Веки сами прикрылись от истомы .

В памяти возникла сцена совокупления матери с Тристаном. Она не могла отделаться от приятных спазм  по всему телу.  Её ягодицы были прижаты к упругому мужскому достоинству, который постепенно становился крепким и большим. Тристан в какой-то момент перестал ёрзать и замер в кресле. Снял с себя очки и выключил телевизор.  В комнате наступил полный мрак.

Большая мужская ладонь гладила ей живот и поднялась к недавно появившимся холмикам . Соски возбудились.  Оливия стала чаще дышать  и наслаждаться запахом табака,  пива и плоти: голова стала кружиться. Её рука  случайно коснулась фаллоса. Он так увеличился, что уже не помещался между маленьких ягодиц. Оливия невольно прогнулась вперёд  и..... впустила его в себя.

Утро она встретила, боясь открыть глаза. Он целовал ей локоны и шептал слова любви. Она мысленно плыла на небесах.  Уже засыпая вновь от бесконечной  ночи, Оливия всем своим существом почувствовала, что кто-то  овладел ею снова. Когда наконец-то решилась  открыть свои веки, она увидела рядом с собой....  миссис Франческу Роджерс . Их губы сплелись в поцелуе.

Она обнимала Оливию, завороженная её исповедью.  Теперь Оливия сидела на коленях у гостьи.  Доктор Роджерс  никогда прежде не испытывала тяги к женскому телу. Но сейчас с блаженством ощущала  на своей шее  её податливые влажные губы.   В глазах Оливии стояли слёзы благодарности. Она ещё сильней прижалась к ней.

Настало время задать Оливии главный вопрос, ради которого миссис Роджерс проделала весь путь: «Но почему ты не Лоретти, как Тристан, а Джентилони? Твоя мать тоже носит эту фамилию?» Оливия густо покраснела и покачала головой. Затем нерешительно произнесла: «Это не моя тайна. И меня строго предупредили молчать об этом. Моя мать носила фамилию мужа – Лоретти.»

Миссис Роджерс не стала распрашивать детали.  Ответ был очевиден:  Его Святейшество Папа Бонифаций Второй некогда был епископом Бруно Джентилони. Именно тогда на свет появилась девочка по имени Оливия.

Далеко за полночь их разбудил стук в дверь. Это была сестра Маринелла. Её голос звучал неприветливо: «Извините, но уже поздно, и Оливия должна вернуться в свою келью.» Прощаясь ,  доктор Роджерс протянула ей свою карточку:  «Позвони мне как-нибудь. Я обещаю тебе встречу  с весталками. И очень может быть даже с  Марией Магдаленой.» Оливия улыбнулась, словно ей обещали рассказать сказку.


 4.ТЕСНЫЙ КОЛОДЕЦ.

Миссис  Роджерс предоставили аудиенцию у Папы Римского. Он принял её в Апостольском дворце, в одном из помещений папской библиотеки, предназанченных для частных встреч.

Бонифаций Второй  выглядел уставшим и сгорбленным. Хотя он едва достиг семидесяти лет, но судя по общему виду, страдал целым букетом недугов. Увидев перед собой  изящную даму с седой головой,  Понтифик заметно оживился. Поблагодарил профессора за выдающиеся труды: «Наша Церковь признательна  Вам за открытие века. Уверен, что будущие научные эксперименты углубят познания о человеческой сущности.»

После небольшой паузу добавил:  «Но хотелось бы предостеречь Вас, дочь моя, от мыслей, противоречащих устоям нашей Церкви. Да убережёт Вас от этого наш Повелитель, Аминь.»

Франческа Роджерс приложилась губами к  его руке: «Позвольте Ваше Святейшество,  в знак благодарности преподнести Вам не совсем обычный дар».  Она протянула ему аккуратно сложенный  пакет: « Здесь Вы найдёте сандалии, некогда принадлежавшие Ливии Друзилле, супруге Императора Октавиана Августа и матери Императора Тиберия Юлия Цезаря. Они всё ещё носят в себе ауру Древнего Рима  периода зарождения христианства.»

Папа Бонифаций раскрыл пакет и рассмотрел содержимое с заметным трепетом. Затем  изучил их под лупой, которая висела на его груди.  С некоторой подозрительностью принюхался. Медленно поднял удивлённые глаза: «Если они действительно касались ног этой великой женщины, то  должен Вам сказать: у Ливии Друзиллы был  утончённый вкус. Эти сандалии пахнут.... современным  кремом для ног.»  На его лице появилось выражение тонкого сарказма.

Доктор Роджерс снисходительно улыбнулась: «Спасибо за комплимент, Ваше Святейшество:  эти сандалии попали в нашу с Вами реальность.... на моих ногах. Пришлось во время научного эксперимента впопыхах «одолжить» их у Империатрицы без её ведома. А я, как Вы заметили, люблю ухаживать за своим телом.»

Бонифаций понял свою оплошность, но не подал виду. Прикрыл тяжёлые веки, давая понять, что аудиенция подходит к концу. Профессор Роджерс  опустилась перед ним на колени и тихим голосом добавила: «Ваше Святейшество, известная Вам  сестра Оливия Джентилони находится в полном здравии и благодарит Вас за молитвы. Милостивый Лорд одарил её не только красотой, но и блестящим умом.»

Веки Папы открылись, в глазах появился огонёк.  Франческа  заметила в них и некоторое беспокойство. Прощаясь,  миссис Роджерс успокоила Папу Бонифация: «С Вашего позволения, я буду опекать сестру Оливию, как свою дочь. В моих ближайших планах взять её с собой в путешествие к.... весталкам Древнего Рима.»

Понтифик прослезился и перекрестил её: «Да хранит тебя Господь. Во имя Отца и сына и Святого духа. Береги себя, достойная женщина.» Затем почти шёпотом добавил: «Мне предстоит визит в одну из стран Латинской Америки. Склоняюсь к мысли включить тебя в состав нашей свиты.»

Уже сидя на борту авиалайнера, профессор Роджерс задумалась над  последними словами Папы: «Кажется, он тоже не откажется составить мне кампанию в прошлое.» Самолёт, летевший  из Рима,  благополучно приземлился в международном аэропорту Бостона Logan. Франческа  успела вовремя: скоро начиналась  служба в церкви Св. Мучеников, которую обещал провести кардинал Клементи.  Настоятель церкви, аббат Рикардо Монти ждал её у входа.

Они сели на отведённые места слева от кафедры. Позади на возвышенном  клиросе стоял стройный ряд из двенадцати мальчиков.  Аббат Монти обратил её  внимание: «Все они специально отобраны мной из числа множества желающих. Как видите, все примерно одного роста и возраста: каждому по 13-14 лет.»

Миссис Роджерс  прошлась взглядом по ним и задержалась на веснушчатом рыжем мальчугане, стоявшем в середине: «Какой симпатичный  и белоснежный толстячок.  Он будто отмечен самим Всевышним. Как его звать?»  Аббат  несколько смутился: «Это Марио. Между прочим, то же самое сказал мне о нём  Его Преосвещенство кардинал Клементи."

Она загадочно улыбнулась: «Мне приятно видеть Ваше смущение, милый аббат: оно напоминает о том, что наш мир всё ещё временами и местами  целомудрен. А что касается Марио,  мальчик привлёк мое внимание по одной лишь причине: у него лицо ангела.  Иногда  это слишком опасно для обладателя такой благодати. Слишком велик соблазн.»

Рикардо посмотрел на неё так, словно видел впервые: «Вы способны лишить разума даже святого. Особенно если знать о моём строжайшем образе жизни, доктор Роджерс.» Она  кокетливо дотронулась до его ноги чуть выше колена: «Только не уверяйте меня в том, что за все свои тридцать лет  Вы ни разу не пробовали  женских чар. В это трудно поверить.»

И тут же пожалела о сказанном: лицо Рикардо покрылось краской, на лбу выступили капли пота. Миссис  Роджерс поспешила загладить ошибку: «Простите меня ради Бога. Я готова искупить свою вину.  Кстати, я  давно не исповедывалась.» Их взгляды пересеклись.

Рикардо крепко сжал свои губы, и решил сменить тему: "Я частично согласен с Вашими опасениями. Этот  Марио  круглый сирота, его некому защитить от соблазнов. Кардинал был покорён его сильным меца-сопрано. И должен признаться, это не удивительно: его голосу могут позавидовать оперные звёзды. »

Раздались первые аккорды органа. С правой стороны появился кардинал Клементи. Медленно проходя вдоль  ряда церковного хора, он остановился перед Марио. Поправив на нём воротник, он улыбнулся мальчику: «Мне рассказали о твоей тяжёлой судьбе, дитя моё. Жду тебя после службы у себя в келье для благословения.»  Миссис Роджерс, сидящая в первом ряду,  сумела прочесть  это по губам: "Монсеньор  кажется, делает опасный выбор." Рикардо проигнорировал.

Завершилась прелюдия. Вслед за этим  певчий хор  начал любимый  псалом кардинала: сонату Сопра санта Мария, написанную Клаудио Монтеверди ещё в семнадцатом веке.  Голос Марио затмил весь хор и вызвал восхищение у прихожан.

Свою эмоционально насыщенную проповедь кардинал Родольфо Клементи начал издалека. Мастерски используя цитаты из Святого Писания, он напомнил пастве о  соблазнах, которыми полон современный мир: «Библия призывает нас блюсти правила и образ жизни Христа, остерегаться прелюбодеяний и блуда.  Это касается не только прихожан. Особенно важно для тех, кто посвятил себя служению Господу нашему Христу.» При последних словах воцарилась тишина.

Кардинал, взяв паузу,  обвёл взглядом присутствующих и продолжил:  «К большому сожалению в мире участились случаи развратных совокуплений не только с блудницами, но и чужими жёнами и даже теми, кто не достиг зрелости. Правда, следует с гордостью признать:  эти грязные слухи не касаются пока нашей с вами паствы. Но хочу вновь призвать к соблюдению христианских традиций.  Ибо как велит нам Библия – блуд это глубокая пропасть, а прелюбодеяние – тесный колодец. Берегите свои души, дети мои. И да благословит вас Господь Бог.»

Миссис Роджерс с аббатом Рикардо шли по тёмному коридору церкви, освещённому редкими свечами, всё ещё находясь под впечатлением назиданий кардинала. Между тем, аббат Рикардо  спиной ощущал ту самую  «глубокую пропасть», о которой упомянул  кардинал.  Ибо за ним грациозно следовала профессор Роджерс. От этой женщины исходил аромат соблазна!

Последний поворот направо вёл к концу коридора, где располагалась келья кардинала.  Когда до дверей оставалось пройти лишь несколько шагов, они услышали дивный  голос:  мецца сопрано бельканто. Подойдя ближе, Рикардо остановился и повернулся лицом к Роджерс. Она вскинула брови: «Так это же Марио! Тот самый ангел, который отмечен Всевышним. Интересно, сохранит ли он свой редкий дар, когда его лишат невинности?» Рикардо хотел было что-то сказать, но передумал.

Она вошла в узкий проход, ограждённый тяжёлой портьерой. Сквозь щель  был виден силуэт кардинала, сидящего в кресле и внимательно слушающего дивное пение. Марио стоя перед ним, пел особенно  вдохновенно: сам кардинал удостоил его чести! Его  детское лицо выражало высшую степень послушания и восхищения .

Аббат Рикардо тяжело вздохнул и всё же решил высказаться: «Я сохранил невинность, но не обладаю таким талантом, к сожалению.» Миссис Роджерс  вдруг прониклась  состраданием: «Обет, который Вы дали Господу, тяжёлая ноша. Не каждый может донести эту ношу до конца.»

Они направились к выходу из церкви, и Франческа решила пригласить аббата в машину: «Садитесь, Рикардо, я Вас подвезу домой, скоро начнётся дождь. По пути расскажете мне о себе. Вы меня тронули своим целомудрием и святостью.»

Оказалось, что Рикардо Монти по материнской линии происходит из древнего испанского рода Изабеллы Кастильской и Фердинанда Второго Арагонского. Согласно воспоминанием прабабушки Рикардо, их род  был подвержен проклятию. Через одно колено мужчины в их роду страдали мужским бессилием.

Аббат с грустью признался: «Это несчастье выпало и на мою долю.» Миссис Роджерс  задумалась, а потом вдруг предложила: «Вы знаете, Рикардо, мне пришла в голову идея. Почему бы нам с Вами не нанести визит Вашим предкам? Уверена, что именно там Вы можете отыскать ключ к избавлению от своего недуга.»

Аббат  усмехнулся: «Да разве это возможно, доктор Роджерс. Правда, я краем уха слышал о Ваших загадочных  исследованиях. Но это не может быть настолько ...реальным.» Доктор Роджерс велела водителю ехать в лабораторию: «Но позвольте Вас предупредить , аббат: это следует пока хранить в тайне. Иначе нас ожиадает  множество проблем.» Она тут же связалась с кем-то по телефону: «Ты мне нужен в лаборатории. Место -  Испания, время - середина  пятнадцатого века.» Это был её помощник Талиб.

Капсула была немного тесновата для двоих. Пришлось потесниться. Аббат оглядывался не переставая, испытывая чувство страха и неопределённости. Миссис Роджерс велела ему приготовиться: «Вы почувствуете лёгкую степень опьянения и крепко заснёте. Не волнуйтесь, я буду рядом.» Рикардо действительно почувствовал необычный запах, перед тем как уснуть. Но крепко держал миссис Роджерс  за руку.

Спустя минуту,  они  неожиданно оказалась внутри древнего замка. Шёл 1467 год. Королём Кастилии уже 13 лет, как провозглашён Энрике Четвёртый. Он прозван в народе «Бессильным» по причине мужской неспособности. Был дважды женат, но в обоих случаях его супруги так и оставались девственницами, пока не входили в связь с его же придворными.

Сестра короля,  Изабелла мечтала выйти замуж за Фердинанда Арагонского. Но поговаривали, что  юноша страдал таким же бессилием и проявлял интерес к  мужчинам. В отличие от своих сверстников, ещё ни разу не был  в близости с женщиной. Слухи дошли до его матери Хуаны. Это настолько разгневало её, что она решила сама навести порядок в его.... хозяйстве.

Фердинанд  ходил по зале взад и вперёд в ожидании неприятной беседы с матерью. Аббат Рикардо без труда заметил в его чертах сходство с самим собой. Он с волнением шепнул Франческе: «Господи милосердный, он так на меня похож!» Франческа приложила палец к  его губам: «Тише, нас могут заметить, и тогда мы можем забыть о земной жизни: нас просто повесят на скотном дворе.»

В ту же минуту  в залу вошла  Хуана Энрикес. Это была всё ещё молодая и крепко сложенная матрона с властным выражением лица, лет примерно сорока, или чуть меньше. По цвету лица Франческа поняла, что она не жилец: «Умрёт очень скоро. Через год. Согласно летописи.»

Хуана подошла к сыну,  величественно задрала его камзол  и мгновенно спустила на нём шаровары. Принц стыдливо прикрыл достоинство двумя руками, вздрагивая от каждого её прикосновения. Мать  повелительно убрала его дрожащие от волнения руки: «Что с тобой, сударь! Ты всё ещё девственник? Но ведь когда-нибудь это должно произойти, в конце концов!  Тебе нужно идти под венец . Что может подумать принцесса Изабелла о твоём недостатке?»

Ладони принца разошлись: «Но я боюсь этого брака, Ваше Величество! Её брат,  Король Энрике убьёт меня.» Королева-мать  дала ему пощёчину: «Не смей так думать и говорить! Энрике не может лишить невинности уже вторую супругу, теперь -  Жуану Португальскую! Неужели мой сын хочет обесславить наш род, став ещё одним импотентом? Но нет! Этому не бывать. Я сумею справиться с твоим безобразием!»

Легко толкнула сына на пол,  задрала подол своего широкого наряда и оседлала его с таким неистовством, что Фердинанд  вскрикнул от боли . Но затем она немного сбавила темп и вскоре характерно застонала от первых признаков грехопадения. Не останавливая скачки, она вдруг вспомнив о чём-то сорвала с шеи серебряный крест и швырнула под стол: «Прости меня, святая Дева Мария!».

Она заметно усилила темпы соития, взывая к Богу милосердному. Фердинад, увидев в  глазах матери  дьявольский огонь страсти, впервые испытал пик наслаждения. Вскоре на лице Хуаны появилась сатанинская улыбка: «Вот это совсем другое дело, сын мой! Ты растёшь в моих глазах! И растёшь в моей плоти!»

Крепко вцепилась в  шею Фердинанда, почувствовав приближение «вулкана»: «О да! Теперь я спокойна за будущего Короля Кастилии!» Вслед за этим раздался мощный  вопль юноши, впервые познавшего плотское наслаждение и ставшего, наконец  мужчиной.

Раздался знакомый щелчок, оповестивший возвращение в реальность. Франческа Роджерс  поняла,  что Рикардо прижимается к её бёдрам  определённой частью тела. Она ловко вывернулась и строго приказала: «Ради Христа, аббат Монти! Уж во всяком случае, только не здесь, и не сейчас. Мы можем потерять контроль над временем. И тогда нам нет возврата на грешную землю.»

Они выходили из капсулы немного взволнованными. Талиб провожал их странным взглядом, но молча. Миссис Роджерс села  в машину первой. И ей показалось, что ей что-то мешает.  Каково же было её удивление, когда оказалось, что это крест. Тот самый, который сорвала  с груди Хуана Энрикес, совершая инцест.  Франческа сняла его с шеи и вложила в руку аббата Рикардо: «Это по праву принадлежит Вам. И я уверена:  он вернёт Вам  мужскую силу. Дайте мне знать.»


 5. ПУСТЬ УБЬЁТ, НО ПРАВИТ РИМОМ.

Оливия Джентилони не стала слишком долго раздумывать над приглашением миссис Роджерс. Настоятельница, сестра Маринелла,  неожиданно охотно предложила ей недельные курсы по теологии в Йоркском Университете. По всей вероятности, опека со стороны кардинала Клементи была весомой.

Послушница  грянула в  научную лабораторию, как гром среди ясного неба. Миссис Роджерс, разумеется  была безумно рада новой встрече. Вечер субботы было решено посвятить долгожданному эксперименту. Оливия, одетая в белую тунику с черным капюшоном и в бирюзовом манто выглядела, как с картины Микельанджело.  Юный  Талиб не мог оторвать своих глаз от этого совершенства.

Миссис Роджерс заметила возбуждение обоих. И даже была несколько озадачена: «Как жаль, что новая капсула ещё не готова. Иначе я бы предложила и тебе, Талиб, составить нам кампанию.» Он оживился и расплылся  в улыбке: «Если Вы не шутите, то я знаю, где не стану лишним: у ваших ног. Там вполне достаточно пространства для меня.»

Миссис Роджерс идея понравилась: «А ты уверен, что выдержишь такое испытание? Ведь на сей раз мы задержимся в Риме чуточку дольше, чем обычно.» Судя по выражению лица Талиба, он был безгранчно счастлив. Он с гордостью обьявил своему боссу: «Мы теперь можем оперировать программой с обычного iphone с помощью искусственного интеллекта.»

Спустя несколько минут перед ними возникла панорама Рима начала тридцатых годов. Осень  стояла теплой и бархатной.  Беременная Агриппина, тяжело передвигаясь,  проводила  мужа до боевой колесницы, позволив ему поцеловать себя в пупок: "Дитя будет скучать по твоему "клинку", Гней Домиций. Побереги себя в боях с германцами. Тиберий обещал мне  сделать тебя сенатором после победы ."

Муж  обнял её на прощание: "Если только старый извращенец  доживёт до моего возвращения."  Агриппина поспешила его успокоить: "Не беда, если сдохнет: по его завещанию править будет Гай Юлий. Уж он-то исполнит волю своей любимой сестры." Поднявшись на колесницу, Гней посмотрел  на жену весьма строго: "Ты имеешь ввиду Калигулу, этот  "сапожок"? Имей ввиду, он потребует переспать с ним!  Учти, Агриппина: я не прощаю измен." Тяжёлый хлыст  взбодрил боевых коней и они помчали Гнея в лагерь, где разместились легионеры.

Расстроенная Агриппина вернулась к бассейну.  Калигула  плескался с младшей сестрой Юлией Ливиллой. Увидев Агриппину, он поманил её пальцем: "Присоединяйся  к нам. Хочу вкусить тебя. Говорят, беременная женщина хороша своей попой."

Агриппина не смела отказать человеку, который слыл наследником Тиберия.Только собралась сбросить с себя тунику, как услышала голос рабыня из новеньких: "Госпожа, гонец из императорского Дворца требует Вас к Тиберию. Это срочно: говорят, он на исходе!"

У смертного одра столпилась вся придворная знать. Тиберий лежал с сомкнутыми веками. Агриппине показалось, что она опоздала. Но в тишине раздался слабый голос Императора: "Подойди, сокровище моё. Я тебя признал по запаху  твоей блудливой плоти.» Когда она припала к его холодному лбу, он добавил:  «Проследи, чтобы твой братец Калигула продолжал блюсти священные законы Римской Империи. Он тебя побаивается."

Она прижалась своим животом к его высохшей руке: "Не спеши покидать нас,  мой Мастер. " И приложив его холодеющую руку на свой лобок , добавила: "Неужели ты не благословишь наше с тобой общее дитя?" Император открыл веки: "Не лги мне, Агриппина: я слишком слаб для этого. Это плод  Гнея Домиция, моего племянника. Запомни: если родишь мальчика, назови его Нероном.»  В тот же миг чья-то рука из-за плотной ткани у изголовья  протянула к его губам чашу. Он  сделал всего пару глотков, и вслед за этим выдохнул всей грудью: «Прощай.»

Прикрыв ему веки, Агриппина почувствовала за  спиной неведомый доселе запах благовония. Но была словно заколдована, не в силах повернуть  голову. И услышала незнакомый голос на  северной  латыни: "Ты родишь мальчика, который станет царём. Но затем  тебя же и убьёт".  Агриппина резко повернулась и с гордостью прошептала в ответ:  "Пусть убьёт. Лишь бы правил Римом."

Но никого рядом не было.  Благовоние  улетучилось. За окном дворца она успела рассмотреть лишь седые локоны, распущенные по плечам. Она посмотрела на свою руку:  исчез перстень с профилем Тиберия на среднем пальце.

Талиб успел нажать нужную кнопку, и тут же запахло травой и навозом.Они оказались в стойле среди коров, свиней и овец.  Оливия закрыла нос и взглянула на Талиба: «Сделай что-нибудь! Меня сейчас вырвет.» Миссис Роджерс кивнула: «Перемести  на несколько лет вперёд.»

В последних числах  марта 37 года римский сенат шумно присягнул новому правителю, наградив Калигулу  титулом «отца отечества". Вслед за тронизацией он был приглашён на  свадьбу своего приятеля Пизона.  Сперва новоиспечённый Император идти на торжества не хотел.  Но его легко переубедила Юлия Друзилла, младшая сестрёнка, которая практически  проводила теперь  все ночи в его постели.

Он в ней души не чаял: несмотря на свой юный возраст, Друзилла сводила его с ума своей изобретательностью.  Она и на сей раз сумела преподнести ему веский аргумент:  «Поверь мне,  невеста стоит того, чтоб ты побалывался с ней  первым,  до исполнения Пизоном супружеских обязанностей. Говорят, Корнелия всё ещё девственна!»

Калигула  как-то видел мельком эту пухленькую  черноволосую бестию, когда ей было лет двенадцать: «Мне нравится ход твоих мыслей, сестричка. Но обещай: ты составишь нам кампанию!»

На торжества были приглашены свыше полсотни гостей: патриции, сенаторы и  незамужние матроны. Все знали, что Импертатор лично будет на свадьбе. Когда Калигула соскочил с колесницы, молодожёны уже восседали в центре зала, кругом звучала музыка и гости развлекались, наслаждаясь танцами, вином,  изобилием еды  и откровенным  соитием за каждой колонной.

Корнелия  выглядела несколько смущённой и скромно сидела в окружении нескольких подруг. Жених  опустошил третий кубок с вином и увидев Императора, неуверенной походкой направился  в его сторону. Калигула прежде чем поздравить приятеля, ошарашил его вопросом: «Скажи мне Пизон, ты уже был в близости со своей супругой?» Пизон попытался отшутиться: «Мой Цезарь, боюсь, что мой ответ будет неопределённым: и да, и нет.»

Император посмотрел на него возмущённо: «Что это значит? Меня интересует, девственна ли Корнелия?» Пизон прыснул пьяным смехом: «О да, мой Повелитель. Надеюсь, всё ещё. Правда, пару часов назад, я имел  её в  губы. Ты не поверишь: она это делает божественно!»

Калигула оставил его стоять и направился в сторону Корнелии. Невеста, увидев Цезаря на своей свадьбе, встала и попыталась удержаться. Но тут же покачнулась и рухнула в обморок. Подруги успели подхватить её на руки. Император велел им отвести невесту в опочивальню, и последовал за ними в сопровождении Юлии Друзиллы.

Он велел уложить Корнелию в  постель для новобрачных и отпустил всех: «А ты сестрёнка, останься!»  С помощью  кубка вина, Калигула привёл Корнелию в чувство. Открыв глаза, она воскликнула:   «Мой Цезарь, требуй от меня всё, что пожелаешь: ты осчастливил меня  честью, придя на мою свадьбу. Это было тайной мечтой с детства.»

Император почувствовал лёгкую победу: «Что именно было твоей мечтой, Корнелия?» Новобрачная допила кубок до дна, облизнула верхнюю губу и произнесла вполголоса: «Испробовать твой царский  «сапожок» до супружеского мизинца».

Калигула встрепенулся от гордости: «Твой «мизинец» поделился со мной тайной: ты обладаешь  волшебными губами.  Я бы тоже  хотел узнать, насколько искусен твой язычок.» Белая кожа Корнелии покрылась краской возбуждения: «Ну что ж. Раз мой супруг разделил с тобой эту семейную тайну, то я готова подарить тебе невинность, мой Император.»

Калигула  разделся, уселся на мягкие подушки в углу супружеской опочивальни.: «Я ценю твою любезность. Но хочу вначале полюбоваться  твоим соитием с моей любимой сестрой. Сделайте так, чтобы эта  ночь запомнилась мне на всю жизнь.»

В полумраке , освещённом лишь полдюжиной свеч,  две юные римлянки обнялись и прильнули  губами. Лёгкое прикосновение рук к соскам, бёдрам и ритмичное покачивание ягодиц   сопровождалось взаимным раздеванием. Сбросив свои тончайшие туники, они предстали абсолютно обнажёнными.

Огненно рыжие локоны Юлии контрастно оттеняли жгучую черноту волос  Корнелии. Смуглые  ягодицы сестры оказались в плену белоснежных рук новобрачной. Каскад их поцелуев вызвал у Калигулы дрожь по всему телу.  Они медленно танцуя, приближались к водоёму. Калигула ловил на себе игривые взгляды Корнелии.

Друзилла вошла в воду первой и потянула её за руку. Калигула обратил внимание на тщательно обритый лобок новобрачной. Друзилла усадила Корнелию на край водоёма, ласково раздвинула ей колени и провела ладонью по  лобку. Затем грациозно повернула голову к Калигуле: «Ты позволишь, братец,  первой вкусить эту невинность?»  Калигула обнажил свой восставший «сапожок»  и кивнул головой.

Корнелия облокотившись руками об край бассейна, закрыла глаза и застонала от наслаждения: язык Друзиллы свёл её с ума. Друзилла ловко орудуя, очень скоро довела Корнелию до громких стонов и восклицаний.  Она широко открыла  глаза и повернулась в сторону Императора. Её взгляд умолял его овладеть ею.

Калигула глухим голосом потребовал: «Я не слышу тебя, Корнелия. Я не слышу, о чём ты просишь меня!»  В ответ Корнелия громко возвестила: «Осчастливь меня своим величественным  «мечом», мой Цезарь. Стань моим Мастером.» Друзила отошла в сторону и кивнула брату: "Она права: пусть твой «клинок»  порвёт её первым."

Торжества были в самом разгаре, когда Император вошёл в праздничный зал, ведомый Корнелией. Подол её длинной белоснежной туники поддерживала шедшая вслед за ней Друзилла. Цезарь поднял руку, требуя тишины. Музыканты замолкли, зал замер в ожидании Цезаря.

Император обратился к жениху: «Мой друг Пизон. Ты волен отменить своё венчание, или найди среди гостей любую девственницу, и я готов благословить твой брак. А завтра всех приглашаю на мою свадьбу с прекрасной Корнелией Ливией Ористеллой.» Зал взорвался рукоплесканием, криками «Живи Цезарь!». Только Пизон выглядел растерянным. Но скорее всего от сильного опьянения.

Корнелия и Друзилла сели в носилки слева и справа от Калигулы. Когда носилки сравнялись с Храмом , Император велел остановиться.  Несмотря на позднюю ночь их встретили две очаровательные весталки.  Они проводили Императора и его супругу к алтарю.

Одна из весталок привела годовалого  поросёнка. Ловко  уложив его на плаху, она взглядом пригласила юного жреца, который обнажил короткий  острый меч. Вторая весталка, постарше,  опустившись на колени, мастерски раскрыла внутренности жертвенного поросёнка. Спустя несколько минут, она омрачила новобрачных своим вердиктом: « Ваш брак обещает быть недолгим». Раздался женский возглас: это молодая из весталок вскрикнула от неожиданности.

Калигула обменялся взглядом с Корнелией, как бы не соглашаясь с предсказанием.  Юлия не растерялась:  подошла вплотную к нему , провела рукой по императорскому «сапожку»: «Не переживай,  мой Цезарь: девственниц  в Риме больше, чем свиней. И я  не дам твоему «поросёнку» долго печалиться.» И она незаметно для себя уронила один из многочисленных браслетов.

Садясь в носилки, Калигула вдруг услышал позади себя странную речь  на незнакомом ему наречии, похожем на латынь. Только сейчас Император вспомнил, что на весталках и жреце была странная обувь . Вдобавок,  от них веяло благовонием ,совершенно неизвестным Цезарю. Он хотел было вернуться в Храм, но Корнелия его отговорила: «Если предсказание правдиво, то мне дорога каждая минута, проведённая в твоих обьятиях!»

Спустя несколько минут  весталки и жрец  уже шли в сторону Аппиевой дороги. Франческа с грустью произнесла : «Их брак расторгнется завтра в полдень. Но Калигула запретит Корнелии вступать в соитие даже  с Пизоном, неудачливым женихом.  Правда, они его ослушаются , и в наказание,  проведут остаток дней в изгнании. Кстати, и  Друзилле осталось жить лишь несколько месяцев. Из-за её неожиданной кончины Калигула сойдёт с ума.»

Вместе с утренней зарёй, все трое завершили путешествие и вернулись на грешную землю. Выходя из капсулы Франческа протянула руку Оливии: «Никто не отменял ещё утренний отдых, дорогая. Горю желанием поделиться с тобой впечатлением.»

Девушка как-то странно посмотрела на неё. Талиб густо покраснев, попросил: «Миссис Роджерс, если Вы позволите, я бы показал Оливии.... достопримечательности Лондона середины семнадцатого века.» Судя по выражению лица Оливии, она со всей очевидностью была не против.

Миссис Роджерс взяла её за руку и надела браслет Друзиллы: «Пусть это всегда напоминает тебе о весталках, порой блудливых.» Затем протянула Талибу перстень с профилем Тиберия: «А тебя пусть хранит этот волшебный перстень Императора.»


 6. ЛЮБОВЬ ПРОРОКА.

В дверь звонили настойчиво и долго.  Миссис Роджерс  только что вышла из под душа и никого не ждала. Накинув на голову полотенце, запахнувшись в  банный халат  она шла открывать с каким-то неприятным  предчувствием.   

На мониторе красовалось  лицо незнакомого,но симаптичного  мужчины лет сорока пяти- пятидесяти. Он был  в очках, тёмно синем костюме, белоснежной сорочке, при галстуке и  с улыбкой на смуглом лице. Голос через спикер говорил с ближневосточным акцентом: «Простите, что не смог заранее с Вами договориться о встрече. Но честно говоря, у меня оказался неверный номер телефона.»

Ей  показалось, что это один из новых профессоров  Университета, с которым она ещё не успела познакомиться. Открыла и впустила: «Наверное у Вас мой старый номер телефона. Я его сменила несколько лет назад.»  Он вошёл и протянул ей небольшой букетик с розами: «Ещё раз извините за вторжение в не совсем удобное время. Но мой обратный рейс через три с половиной часа, и я боялся не встретиться с  Вами.»

Она запахнула узкий халат и удивлённо спросила: «Но может Вы и адрес спутали? С кем имею честь...»  Он рассмеялся: «Нет с адресом всё точно: его мне дала Ваша секретарь Габриэла, буквально полчаса назад. Я учёный,  археолог из Эр-Рияда,  абд Манаф ибн Кусай. Вчера прилетел на научную конференцию, и скоро должен лететь обратно.»

Миссис Роджерс немного смутилась, узнав что гость занимается археологией. Проводила его в рабочий кабинет: «Дайте мне пару минут... я прямо из под душа. Может желаете бокал вина, пока я приведу себя в порядок?» Он сел и покачал головой: «Нет, спасибо. Я подожду.» Она поспешила в спальню, на ходу предполагаю причину визита. Сбросила полотенце, расчесала локоны и вернулась к гостью.

Незнакомец рассматраивал семейные фотографии на письменном столе. Миссис Роджерс налила себе виски со льдом, поняв, что религия незнакомца не позволяет предложить ему,  и присела напротив:  «Итак, мистер ибн Кусай, слушаю Вас...Что Вас привело к нам... издалека?» Он без спешки открыл кожаную сумку, висевшую у него на плече и протянул ей свёрток:  «Один из моих  коллег  по исследовательской группе обнаружил это при раскопках древнего склепа в окраинах Рима.»

Франческа предчувствовала, что это когда-нибудь произойдёт. Но никак не ожидала так скоро! С биением сердца она раскрыла пакет. И уже знала, что в нём увидит.  От волнения у неё  задрожали пальцы. Так и есть! Это был её шарфик, который она потеряла ...в Древнем Риме во дворце у Тиберия, в самый последний момент, исчезая от взгляда Понтия Пилата! Шарф до сих пор хранил её запах.  Это было нечто невероятное!

Она осушила виски одним залпом, налила ещё  и с подозрительностью спросила: «А с чего Вы решили, что это принадлежит именно мне?» Профессор Ибн Кусай  смущённо показал на угол шарфа : на нём было вышито  «Франческа Роджерс, Бостон, Массачусетс.»  Она вспомнила: это подарок от  Филлипа на годовщину помолвки, и надпись на шарфе сделали в парижском бутике по его просьбе.

Она долго рассматривала каждую букву, не зная, что сказать. Затем решила быть с гостем откровенной: перед ней сидел не уличный бездомный бедолага, а  учёный муж. Она откашлилась: «Да, это мой шарф. И Вас наверное,  удивит то, что Вы сейчас услышите. Но с самого начала хочу Вас предупредить: это строго конфиденциальная информация, и не может быть использована в прессе.»

Абд Манаф изменился в лице: «Прежде чем Вы поделитесь со мной тайной, хочу сказать, что это вовсе не обязательно. Я могу вернуться в Эр-Рияд, так и не узнав подробностей. Не хотелось бы причинять Вам служебные неудобства.»

Франческе не хотелось выглядеть перед гостем человеком неискренним.  Наоборот, следовало установить с ним деловые отношения: «Скажите, а каковы цели Ваших  раскопок в Италии?» Абд Манафу понравился поворот разговора: «Арабский халифат, как известно, вел с Византийской империей не только сражения, но и торговлю. Нашу группу интересуют следы, оставленные арабами на территории нынешней Италии.»

Миссис Роджерс задумалась. А затем призналась: «Если быть откровенной, меня всегда манил период возникновения Ислама и халифата.  Стыдно, что мои познания здесь мизерны.  Сегодня нам на Западе так мало известно об этом историческом промежутке времени.»

Абд Манаф оживился: «Об этом написано немало, но тем не мнеее есть множество белых пятен.» После небольшой паузы добавил: «Кстати, моя отцовская линия происходит из клана Курайш. Абд Манаф ибн Кусай был прадедом Пророка,  меня и назвали в его честь .»

Франческа  неожиданно для себя вспыхнула от возникшей мысли: «Вы меня подталкиваете к заманчивому эксперименту.»  Она посмотрела в глаза гостя и спросила: «Не хотели бы перенестись в то божественное время?»  Абд Манаф рассмеялся: «Если Вы имеете ввиду мысленно, то признаюсь: пытался множество раз. Но моё воображение не может сравниться с той реальностью, которая имела место на Аравийском полуострове  в конце шестого – середине седьмого веков.»

Хозяйка решила, что настало время раскрыть карты: «Воображение ни одного человека не может даже приблизиться к той трансформации во времени и пространстве, которой достигли мы. Если у Вас достаточно решимости и чуточку храбрости, то я могу пригласить Вас на научное путешествие к Вашим истокам.» Абд Манаф с сожалением посмотрел на часы: «Можете не сомневаться в моей решимости. Но беда в том, что мой авиарейс намечен на...»

Она остановила его поднятой рукой: «Забудьте о своих часах: на время нашего путешествия нынешний отсчёт останется под нашим контролем. Вся прелесть открытия заключается в том, что «перелистывать» страницы мировой Истории мы способны за минуты и часы.»

Она пригласила гостя лечь на широкий диван: «Можете снять пиджак и галстук. Здесь мы можем дегко поместиться вдвоём. » Затем подошла к письменному столу и раскрыла ноутбук. Ввела только ей известный код, подключила  программу.  Подвела сеть тонких проводов к шее,запястьям ибн Манафа и надела маску на его лицо: «Заркойте глаза и дышите равномерно. Вы уснёте через тридцать секунд.»

Ибн Манаф действительно окунулся во тьму.  Но успел почувствовать рядом с собой тёплое женское тело. От неё пахло знакомым приятным парфюмом. Он спросил: «Это Вы?» И в ответ услышал приятный  голос: «Да, я рядом, Ибн Манаф. Мы почти у цели.»  Через мгновение он не мог поверить своим глазам: они оказались над огромной пустыней Аравийского полуострова. Восходило ослепительное солнце. Это было  раннее утро 595 года от рождения Христа.

Белоснежный каменный дворец, расположенный у самого оазиса несомненно принадлежал богатой семье.  Ибн Манаф изумлённо шепнул  спутнице: «Его построил незадолго до своей кончины богатый купец  Абу Хала ибн Малик. Он оставил дом и торговую сеть  вдове Хадидже бинт Хувайлид. Той самой, которая стала первой супругой Мухаммеда да благословит его Аллах и приветствует!»

Издали показалась небольшая вереница верблюдов, направляющихся ко дворцу. Абд Манаф охрипшим от волнения голосом обьяснил: «Судя по описаниям богословов, на белой верблюдице впереди всех скачет Мухаммед. Он ещё совсем молод, широкоплеч и отличается светлой кожей.» Караван замедлил у дома и первыми сошли слуги. Мухаммед распорядился, чтобы разгрузили трёх верблюдиц: «А четвёртую с грузом привяжите к стойлу хозяйки: это мой подарок благочествиой Хадидже. Пусть Великий Аллах воздаст ей за щедрость и доброту.»

Мухаммед помог сойти с верблюда прислуге, Майсаре: «Аллах велик и воздаст тебе за твои усердия во время путешествия. Теперь я возвращаю тебя твоей хозяйке с благодарностями. И подарками.» Он собрался вновь оседлать верблюда и последовать до своего дома, но тут на пороге дворца появилась хозяйка дома: « Не спеши, купец. После длительного пути домой, окажи мне честь и отведай мои блюда.»

Мухаммед поблагодарил её: «Разумеется, благочестивая бинт Хувайлид. Не хотел тебя будить так рано, но если ты настаиваешь, войду в твой щедрый дом и испробую твою пищу.» Проводив гостя для омовения, Хадиджа отвела в сторону рабыню: «Надеюсь, он остался доволен твоим усердием.» Майсара смущённо закивала головой: «Он одарил меня шелками и украшениями.» Хадидже важно было узнать больше: «Входил ли он в тебя, и осталась ли ты довольна?» Майсара улыбнулась: «Он так силён, что способен осчастливить каждую. Но признался мне, что давно наблюдает за Вами.»

В ту же ночь, оставшийся на ночлег Мухаммед несколько удивился, увидев у своей постели другую рабыню хозяйки, Нафису. Она уже собиралась пробраться к нему, как он её остановил: «Аллах не велит отказывать женщинам, но я устал с пути. Вернись к своим делам.» И после этого Нафиса открылась ему: «Почему бы тебе не жениться на моей повелительнице Хадидже?»

Мухаммед был краток: «Я не так богат, чтобы содержать такую красивую женщину.» Нафиса возразила: «Но я уверена, она хочет сделать тебя богатым своим приданным. Всё что тебе надо сделать, послать сватов к её дяде Амр ибн Асаду.»

Франческа удивлённо посмотрела на спутника: «Я всегда была уверена, что Пророк Мухаммед был женат на девственницах.» Абд Манаф покачал головой: «Все последующие семнадцать жён были целомудренны. Но не первая. Хадиджа была дважды замужем и уже имела четверых детей.»

Наутро Мухаммед выглядел бодрым и после омовения углубился в утренюю молитву, сидя лицом в направлении Каабы. Майсара не стала прерывать его молитвы, уселась в протвоположном углу и стала наблюдать.  Прислушалась к голосу гостя: он произносил молитвы, словно читал стихи. И в них Майсара услышала имя Хадиджы. Мухаммед превозносил её, как самую святую в общине: «После Марьям бинт Имры, матери Исы, нет более благочестивой в этом мире.»

При этих словах служанка тихо поднялась и вернулась к хозяйке: «Повелительница, готовьтесь к помолвке. Гость вкусив однажды плод из Вашего сада, уже не захочет смотреть на другие фрукты.» Хадиджа вскинула брови: «Займись чем-нибудь полезным,  и не смей подсматривать за мной. Иначе отдам тебя первому купцу задаром.» Она поняла из слов рабыни, что её ночной визит в опочивальню гостя был замечен.

Абд Манаф нетерпеливо заёрзал: «Нельзя ли «перевернуть»  страницу. Скоро  состоится сватовство. И подробности мне известны. Тем более, что они вообще-то состоят в родстве. Мухаммед в  брачную ночь станет обладателем приданым в 200 верблюдиц!»

Франческа посмотрела на него с некоторым упрёком: «Прежде чем «перевернуть»  страницу, я бы хотела дождаться брачной ночи. Неужели Вам это не интересно?» Абд Манаф смущённо произнёс: «Я всего лишь Ваш гость, и командуете здесь Вы, милая доктор Роджерс. Брачная ночь всегда интересна, особенно если это брачная ночь будущего Пророка.» Она сменила файл и улыбнулась: «Давайте без церемоний, можете звать меня Франческа.»

Свадебный пир подходил к концу. Один за другим тушились костры вокруг дворца. Огненные факелы горели лишь в самих шатрах.  Многочисленная родня стала покидать пиршество. Хадиджа, украшенная дргаоценостями, выглядела словно принцесса Курайш. И это, несмотря на свои сорок лет.  Проводив последнего гостя, она отпустила и слуг: «Отдыхайте и дайте отдохнуть нам с супругом.»

Поднялась в супружескую опочивальню и не нашла там Мухаммеда. Выглянув в оконо, она увидела его возле колодца. Он обливал себя колодезной водой. И только после этого надел белую одежду и вошёл в дом. Хаджиджа ждала его, сидя на коленях у супружеской постели.  Он присел рядом и спросил: «Какому богу из множества богов ты привыкла обращать свои молитвы?»

Хадиджа провела рукой со лба до подбородка: «В предыдущих браках я молилась Аллату  и Хубалу, чтобы мои мужья были сильны и счастливы. Но сейчас, я хочу обратить свои молитвы божеству Манат, чтобы ты овладел моим телом и душой на всю мою оставшуюся жизнь.»

Мухаммед возвёл руки к вверх, закрыл веки и произнёс молитву: «Нет в мире божества, кроме Аллаха.Пусть Он воздаст нам праведную ночь и райские наслаждения. Аллах велик  уже тем, что  дарит нас друг другу.»

Хадиджа вслед за ним вознесла руки к небу: «Я буду следовать твоим путём, мой супруг. Мечтаю подарить тебе достойное потомство. Пусть Аллах придаст мощи твоему клинку и он оставит там богатое семя.» В ту ночь будущий Пророк входил в супругу трижды. И все три обряда заканчивались её благодарностями Всевышнему и его возгласом "Аллах акбар!"

При этих молитвах Франческа чувствовала губы абд Манафа на своей шее. Она попыталась повернуться, чтобы остановить его, но её губы утонули в поцелуе и они оба погрузились в ту пропасть, которая называется страстью.


 7. БОЛЬШАЯ ТРОЙКА.

Франческа не помнила, когда ещё она так долго и глубоко спала.  Абд Манаф оказался неутомимым. Единственный его недостаток заключался в его семейном положении: он был женат. И самое страшное:  женат трижды. На трёх женщинах одновременно!

Франческа никак не могла себе представить счастливую семью из трёх жён! Нет, она конечно, после прошлой ночи  не сомневалась в том, что он способен осчастливить не только трёх женщин. Но в её голове не укладывалась схема чувств, эмоций, которые испытывают тех из супруг, которые временно находятся в «отпуске». Неужели ислам допускает и групповые оргии?

Она вот с этими невесёлыми мыслями разглядывала спящего рядом симпатичного мужчину. Его прикрытые веки, властный нос, чувственные губы, могли возбудить кого угодно. Особенно, если женщина одинока в свои шестьдесят. Она испытывала чувство гордости от того, что обладала им целую ночь.

Он спал, как младенец, сытно вскормленный материнской грудью. В утренней тишине ничего не предвещало его скорого просыпания. И тут раздался телефонный звонок. Франческа схватила трубку, чтобы не разбудить его.

Это была Габриэла: «Уже почти одиннадцать утра, миссис Роджерс. Что-то произошло?» Франческа тяжело вздохнула: «Ты даже не представляешь: я кончила три раза за ночь!» Наступила пауза. Габриэла пыталась оценить ситуацию: это прозвучало несколько фантастично в устах пожилой дамы. Габриэла в свои двадцать пять не могла вспомнить, когда подобное счастье выпадало на её долю. Миссис Роджерс хоть и поздно, но поняла, что произошло: «Это была шутка, милая. Просто решила немного поспать. Так, почему ты меня разбудила?»

Габриэла извинилась:  «Дело в том, что уже второй раз звонят из Государственного департамента. Сам мистер Джйемс Блакфорест. Просил срочно ему позвонить.» Миссис Роджерс была готова к такому звонку.

В недавнем номере российской газеты «Правда Востока» была опубликована статья известного учёного. В ней более чем откровенно намекались на информированность Москвы о практических достижениях  американцев в области физического перемещения во времени. Когда Франческа прочла английский перевод, она тут же предположила, что в Белом доме поднимется буря в стакане.

С Государственным секретарём  Блакфорестом они были не только хорошо знакомы. Лет пятнадцать назад, когда миссис Роджерс ещё служила в Палате представителей от штата Вайоминг, к ней «подкатывал»  начинающий сенатор от Алабамы. Известный любитель флирта, он славился тем, что разбивал женские сердца, как орешки: легко и со вкусом. Природа наделила его полным набором сердцееда: высокий рост, атлетическое сложение, блестящая эрудиция и как сплетничали сами жертвы – «не член, а  «турецкая сабля».

Законопроект, над которым они работали совместно, с грохотом провалился. Он предложил  отметить провал романтическим ужином в уютном ресторанчике люксового отеля Hilton. Франческа убедила мужа, что это всего лишь деловая встреча.Но замысел Джеймса  бы прост, как расписание локомотива: продолжение в номере.

Франческа до сих пор с дрожью по всему телу вспоминает, каких усилий ей стоило после трёх бокалов Chardonnay впервые в жизни соврать. Вернувшись из дамской комнаты, она с сожалением огорчила «донжуана»: «Прости, но давай перенесём. У меня начался цикл.»

Разумеется, после этого она не сомкнула глаз, лёжа в супружеской постели. Но твёрдо решила не отвечать на его звонки.  В конце концов, Джеймс исчез из её жизни надолго.

Почувствовав неприятное ощущение, Франческа первым долгом  разбудила своего незванного гостя из Саудовской Аравии: «Просыпайся, милый. Ты можешь снова опоздать на рейс. Тебя ждёт твой  маленький гарем.» Проводив абд Манафа в аэропорт, она поспешила к себе в офис.

Добравшись до кресла, она попросила Габриэлу связать  с Госдепартаментом. Соединили минут через три, которые ей показались инквизицией: «Слушаю Вас.» Франческа запнулась, как школьница на уроке сексологии. Но тут же нашла в себе силы: «Нет, это я слушаю Вас, мистер секретарь.»

Джеймс сразу сменил тон: «Сто лет не слышал бархатный голос, дорогая. Президент немного расстроен: он недостаточно информирован о продвижениях вашего проекта. Между тем, как всем наверное известно, готовится большой саммит в Стокгольме, где они с российским коллегой планируют деловой завтрак. Что мы можем предложить Президенту?»

Миссис Роджерс сразу сообразила, о чём идёт речь: «Я готова предложить нужный фрагмент из недавней Истории. Скорее всего, следует предусмотреть политические акценты в нынешней России.  Насколько мне известно, в Кремле склонны к переоценке результатов холодной войны.» Госсекретарь согласился:  «Почти уверен, что российская сторона использует в качестве козыря итоги встреч «большой тройки» в сороковые годы. Мы можем найти там что-либо достойное нашего интереса?»

Миссис Роджерс почувствовала, что её снова приглашают на ужин: «Более профессионального эксперта, чем Вы, Президент не найдёт. Предлагаю составить мне кампанию на очередном эксперименте.» Джеймс ухватился за свой шанс: «Надеюсь, для этого мне не понадобится прощаться с семьёй?»  Франческа  очень своеобразно  успокоила: «Если всё пройдёт в плановом режиме.»

На следующий день они встретились в лаборатории. Джеймс заметно изменился за эти пятнадцать лет. Годы добавили ему седины, чуточку состарили, наградили заметным брюшком. Но несмотря на это, он всё ещё находился в форме активного «самца».

Осмотрев лабораторию, он высказал предположение: «Надеюсь наш эксперимент не займёт слишком много времени: мне предстоит встреча с российским Послом через пару часов.» Франческа гостеприимно пригласила в новую, более просторную капсулу, и сама устроилась слева: «Добро пожаловать в Крым 1945 года».

Через несколько минут Джеймс  горько пожалел о выборе периода Истории: в начале февраля 45-го в Крыму стоял собачий холод. Им к счастью удалось оказаться в Ливадийском дворце, где размещалась резиденция Франклина Делано Рузвельта. Полным ходом наводился последний лоск перед прилётом делегаций союзников.

В небольшой кладовой, прилегающей к спальне, на полу была свалена куча шинелей красноармейцев. Франческа быстро нашла свой размер, Джеймсу пришлось надеть тёплый бушлат. Стало теплее. Джеймс от волнения выругался, и тут же извинился. Но было поздно: на его голос вошла молодая женщина и с улыбкой спросила: «Вы наверное из службы безопасности? Я Каттлин, дочь Посла Гарримана.» Джеймс дружелюбно кивнул: «Разумеется, можете звать меня Джеймсом. А это Франческа Роджерс из британской миссии.»

Неожиданно раздался топот шагов по коридору. Вслед за этим они услышали взволнованный голос переводчика на английском: «Товарищ Сталин сам хочет проверить готовность резиденции!» Через небольшую щель Джеймс и Франческа могли видеть руководителя СССР в парадном кителе и с золотой звездой на левой стороне груди.  Потягивая трубку он спросил Посла США: «Могу я пАсмотрЭть апартамЭнты, предназначенные для дочери Рузвельта, Анны Беттигер?»

Уильям Гарриман выслушав перевод с улыбкой вытянул руку, приглашая следовать за ним. Каттлин прошептала своим новым знакомым, о чём идёт речь и добавила: «Я живу в СССР уже несколько лет и успела выучить язык.»  В этот момент к Сталину подбежал худой высокий мужчина в гражданском костюме, но с выправкой чекиста. Он отрапортовал совершенно непонятную информацию. Каттлин тут же перевела: «Автомашина Президента уже у дворца!» Судя по выражению лица Иосифа Сталина, он был крайне недоволен: «Почему приехали на двадцать минут раньше, вашу мать! Ты мне за это ответишь, товарищ Судоплатов!»

Франклин Рузвельт продолжал  сидеть в лимузине рядом с Уинстоном Черчилем в ожидании хозяина конференции. Наконец в парадной двери появилась фигура вождя в длинной шинели и с  фуражкой на голове. Улыбаясь сквозь усы он приветствовал: «Добро пожаловать в Крым, господа.»

Президент США протянул ему руку и с упрёком на лице высказал недовольство: «Мы ожидали увидеть Вас, господин Председатель, в аэропорту Саки. Но Вы даже удосужились опоздать к встрече  с нами у дверей моей резиденции.»

Уинстон Черчиль чиркнул зажигалкой, прикурил очередную сигару: «Я солидарен с моим американским коллегой, и выражаю удивление от преднамеренно холодного приёма.» Затем повернул голову к Рузвельту: «Я предупреждал, что дядя Джо готовит нам холодный душ!»

Хозяин Ялты,  выслушав перевод, провёл двумя  пальцами по усам: «Видите ли, господа, я посчитал важным лично убедиться в готовности ваших резиденций, прежде чем угостить вас гостеприимным обедом.»

Посол Гарриман помог Президенту пересесть на инвалидную коляску: «Мистер Президент, званый обед в Вашу честь назначен на позже. У Вас есть два часа на отдых после перелёта.» Иосиф Сталин направился к своему лимузину и приказал: «Гони на Юсубовскую дачу! И побыстрей!»

Каттлин любезно согласилась подвезти Джеймса и Франческу до резиденции Сталина . Ехать пришлось километров восемь-девять. Юсубовский дворец, где разместилась советская делегация, снаружи выглядел неплохо: его даже немцы пощадили. Войдя во дворец незваные гости были изумлены: убранство и мебель были помпезны. Каттлин шепнула на ухо Франческе: «Говорят, Сталин распорядился привезти мебель и даже туалеты из гостиницы «Метрополь»! Страна в полной разрухе!»

Пройдя через три кордона часовых, которым было достаточно аккредитации дочери американского Посла, все трое неожиданно для самих себя оказались у дверей спальни Иосифа Сталина. Тяжёлые бархатные шторы послужили прекрасным прикрытием, и Джеймс взволнованно шепнул миссис Роджерс: «Такого не прочитаешь ни в одной книге по Истории!»

Из ванной комнаты вышел Иосиф Сталин. Он был в одних белых кальсонах с полотенцем в руках. Усердно высушил одной рукой свои пышные седые волосы. Тяжело уселся на край кровати и громко позвал: «Валентина, гдэ ты там застряла? Давай, иди сюда, и потопчи меня!» В дверях ванной появилась пышная молодая женщина лет тридцати в короткой цветной ситцевой рубашке: «Уже здесь, не можешь без меня ни секунды! Ну всё, ложись на живот.»

Вождь послушно лёг, положив под себя больную руку. Валентина высоко задрав рубаху, взобралась на кровать, а затем осторожно ступила ногой на спину вождя. Послышался стон. Вскоре женщина встала на его спину двумя ногами и стала медленно ходить от плеч до задницы. Было слышно, как Сталин бурчит в подушку: «Молодэц, Валя. Вот так мэня спасали от николаевского преследования  в Туруханской ссылкэ.»

Это продолжалось минут пять-семь. Затем Сталин медленно перевернулся на спину и приказал: «А теперь нужно выпустить пар, преждэ чэм я  займусь воспитанием этих сукиных детей.» Валентина удивилась: «Иосиф, ты вроде бы только что получил, что хотел. Поберёг бы себя!» Вождь грубо шлёпнул её по голому заду: «Раздэвайся и не сопротивляйся!»

Она покорно сбросила с себя рубашку, встала на колени перед кроватью и припала губами к главному достоинству страны победителя. В полной тишине слышался довольный тенор вождя: «Я им устрою такую ялтинскую конференцию, что они даже через  сто лет не поймут, как я один смог поиметь их двоих!»

Джеймс Блакфорест посмотрел на своих спутниц. Те находились в шоке. Первым вернулся в реальность Госсекретарь США: «Пора возвращаться в настоящее!»


8. ВЫСШИЙ ПРЕСТОЛ.

В понедельник около полудня кардинал Клементи был срочно вызван к Папе Бонифацию Второму. Это вызвало не очень приятные ощущения. Готовясь к встрече, он с подозрением наблюдал за аббатом Монти. «Неужели у него есть доступ к Бонифацию?» Дело в том, что аббат пару раз интересовался судьбой мальчика из церковного хора. «Марио пропускает уже третью службу подряд, Ваше преосвещенство.» Это звучало, как упрёк.

Его Святейшество принял кардинала в тенистом уголке сада. Он сидел за небольшим круглым столом и говорил по телефону. Кардинал неуверенно остановился вдали, не смея мешать.  Но Папа рукой пригласил его присесть за столик.  Судя по отрывкам, Папа Бонифаций внимательно слушал Президента Колумбии Хуана Доминго Гонзалеса.   

Вошла молоденькая послушница и поднесла кардиналу апельсиновый сок. Затем нагнулась к уху Папы и о чём-то ему напомнила. Бонифаций прикрыл трубку и поблагодарил послушницу. Но она продолжала стоять. Острый взгляд кардинала заметил, как Бонифаций слегка ущипнул послушницу за попу. И только после этого она поцеловала ему руку и удалилась.

Клементи отпил пару глотков, прислушиваясь к диалогу по телефону. Речь шла о предстоящем визите Папы Римского в Колумбию. Бонифаций выслушивал список приглашённых на правительственный ужин и в основном соглашался. Лишь однажды он выразил сомнение: «Одну минуту, господин Президент. Но сеньор Педрино, мне кажется, всё ещё в розыске. Возражаю!» Беседа длилась ещё минут десять, а затем Папа опустил трубку на рычаг и позвонил в колокольчик. Вернулась послушница. Бонифаций попросил: «Дитя моё, сестра Клаудиа, забери-ка телефон и присмотри, чтоб нам никто не помешал. Мне необходимо побеседовать с Его преосвещенством наедине и конфиденциально.»

Послушница молча удалилась.  Дождавшись пока за ней закроется металическая калитка, Бонифаций  решил не церемониться и сразу взял «быка за рога»: «Друг  мой Клементи, Вы знаете, насколько  высоко я ценю нашу  личную дружбу. Именно поэтому хотел бы услышать от Вас, что означают эти слухи.  Уже третий источник сообщает мне о ....маленьком певчем из хора Церкви Святых Мученников...якобы он ...пусть простит меня Всевышний Лорд, обладает неким особым даром...притягивать к себе.»

Кардинал теперь полностью убедился в том, кто на самом деле является этими «тремя источниками». Выдержав небольшую паузу, он  откашлялся, осмотрелся по сторонам и обратился  полушёпотом: «Ваше Святейшество, на сей раз молва совершенно справедлива. Господь одарил юношу не только дивным голосом, зрелым разумом, покладистым  характером, но .... и  послушанием. И я бы хотел как-нибудь представить его Вам....если Вы интересуетесь.»

Папа поднял руку вверх, что означало остановиться. Наступила тишина. Бонифаций отпил глоток сока и ответил: «Благодарю Вас, друг мой. Но к сожалению, мои дни и часы расписаны слишком насыщенно. И потом, я предпочитаю более зрелые  голоса и желательно, из женского хора.» Выражение лица Папы свидетельствовало о том, что беседа близится к концу: «Да, вот ещё что. Сообщите Вашей племяннице, профессору Роджерс, что она включена в нашу свиту в связи с предстоящим на следующей неделе визитом в Колумбию. Для удобства, она может присоединться к нам в Боготе.»

Миссис Роджерс не удивилась поздравлениям дяди: «Да, он меня лично приглашал ещё во время моей аудиенции.» Кардинал взволнованно добавил: «Но у меня с ним некоторые проблемы, связанные ...» Франческа сразу догадалась: «Не продолжай, я подозреваю, что это касается твоего увлечения музыцированием.» Наступила пауза. А затем кардинал добавил: «Ты уж постарайся....угодить ему. Благодарю за понимание.»

Колумбия встречала  Бонифация Второго с восторгом и празднично.   Бонифаций отказался от резиденции главы государства, и предпочёл роскошный номер в отеле B.O.G. , расположенном в сердце столицы на пересечении Каррера и Калье.  Войдя в апартаменты, он отпустил сопровождающих: «Мне хочется отдохнуть после длительного перелёта.» И вслед за этим обратился к миссис Роджерс: «А Вас, профессор, я попрошу задержаться на несколько минут.»

Когда дверь захлопнулась за последним представителем Ватикана, Бонифаций жестом пригласил гостью присесть рядом на диване: «Много наслышан о Ваших загадочных исследованиях. Не знаю, насколько это возможно, но меня давно интересовали годы пребывания на престоле Папы Александра Шестого.» Франческа с пониманием улыбнулась: «Нет ничего более приятного, как пригласить  Папу Римского в заманчивое путешествие в начало шестнадцатого века. Для этого мне надо лишь вооружиться компьютером.»

....Посланник от Людовика Двенадцатого выглядел несколько полноватым для юного легионера.  После церемониального поклона он представился кардиналу Чезаре Борджиа: "Герцог  Де Альбре" и протянул письмо от  Короля Франции Папе Римскому Александру Шестому.

Чезаре быстро пробежал глазами краткое письмо, адресованное отцу.  «Но милый герцог, послание Людовика кроме негодования ничего не вызывает. Мой отец обязательно спросит тебя, что будет иметь Святой Престол взамен признания наследственных прав Франции на владение Миланом и Неаполем?»

Бонифаций не мог поверить своим ушам и глазам: «Дитя моё! Но это же неправдоподобно!» Франческа почувствовала, как Папа крепко сжал её руку: «Потерпите, Ваше Святейшество, это только начало.»

...Голос герцога звучал, как свирель пастуха: «У меня есть ответ на сей вопрос. Но он предназначен лишь для ушей Его Святейшества.» Чезаре был озадачен и заинтригован. Он знаком велел герцогу следовать за ним.  Зал был пуст. Чезаре пригласил герцога присесть в дальнем углу на удобной кушетке и сам налил ему из узорчатой амфоры кубок вина: «Отец принимает важную персону по личным вопросам в  исповедальне. И скоро уделит тебе несколько минут.»

Франческа повела Бонифация в исповедальню Александра Шестого, он же Родригес Борджиа.

...Борджиа  строго отчитывал молодую племянницу Изольду: «Дитя моё, ты обещала мне блюсти обет два года. Но твой невоздержанный муж вновь обрюхатил тебя! Неужели ты не в состоянии удержаться от близости с ним? Отвечай мне! Или я отправлю его пасти овец,  шлюха!»

Изольда с упреком посмотрела на дядю и взглядом показала на десятилетнюю дочь: «Воздержись от оскорблений, дорогой. Особенно при нашей с тобой общей  дочери!» Александр будто лишь теперь увидел юную красавицу Клементину, которая пожирала его глазами.

Изольда несколько более умеренным тоном продолжила: «Ты стареешь, падре. Неужели забыл, что мой супруг Дон Карлос уже третий год в военном походе? И видит Бог, в прошлый раз я просила тебя быть осторожнее: у меня были критические дни.»   Папа в сердцах ударил себя по лбу: «Прости, дитя моё. Но Чезаре мне говорил, будто ты завела себе любовника. Если это действительно так, то я тебя перед родами отдам на растерзание  рабам из Эфиопии!»

Изольда шаловливо опустилась коленями на широкую подушку у ног дяди, привычным движением задрала ему тогу и взяла папское могущество в свою тёплую ладонь: «Не надо сочинять мифы, старый развратник. Твой Чезаре сам  горит желанием оседлать меня. И зол из-за моей непреклонности. Я ведь не предьявляю тебе свою ревность, хотя весь Рим знает о твоей распущенности. И каждый раз я боюсь заразиться от тебя страшным недугом.»

Папа уже ничего не слышал: он наслаждался долгожданными ласками любимой племянницы: «Не болтай, крошка,...твой рот и язык должны ублажать  плоть , а не мучать  слух!» Краем глаз он видел, как маленькая Клементина  внимательно следит за каждым движением  матери.

Папская мощь  не выдержав такого свидетельства, рвалось к соитию. Он приподнял  Изольду, задрал ей подол, повернул лицом к дочери и вошёл в раздвинутые ягодицы.  Изольда уже не видела перед собой дочь, она витала слишком высоко от земли: «О да! Вот сегодня я совершенно спокойна, падре! Осемени меня!»

Провожая племянницу через потайные двери, Папа строгим голосом  опередил: «Твоя дочь уже достаточно выросла и ей пора  брать уроки в  монастыре. Иди с Богом. Я займусь её воспитанием.» Изольда, пряча в груди полученные священные дары, с  грустью посмотрела на Клементину.  Поцеловав её в лоб, она подняла глаза на дядю: «Надеюсь, уроки будут не такими жестокими, как у меня в детстве. Не забывай, что она и твоя дочь.»

Папа направился в покои старшей дочери: «Лукреция, познакомься: это твоя сводная сестра Клементина. Поручаю её твоим заботам. Послезавтра день рождения святого Павла. Жду вас обеих после ужина  у водоёма.»

Герцог Де Альбре вскочил при виде Папы Римского: «Ваше Святейшество, я уже успел познакомиться с Вашим немногословным сыном Чезаре. Но мне важно сообщить нечто важное Вам лично. Желательно, конфиденциально.»  Александр Шестой  посмотрел в сторону сына:  это означало «оставь нас». Как только дверь за ним закрылась, герцог вплотную подошёл к Папе, одним движением скинул с головы капюшон, быстро растегнул все пуговицы на камзоле и обнажил изумительной красоты белые груди с розовыми сосками.

Это была очаровательная девица с огненными волосами: «Ваше Святейшество, я герцогиня Шарлотта Де Альбре. Мне позавчера исполнилось четырнадцать и я пока непорочна.  Его Величество Король Людовик Двенадцатый предлагает меня взамен Милана и Неаполя, которые давно уже не в состоянии Вас возбудить.  Правда, Король имеет ввиду мое бракосочетание с Вашим сыном Чезаре. Но моя плоть готова  принять отца первым, а сына - вторым. Если Вы не против.»

Свадьба состоялась  12 мая 1499 года . Наутро после брачной ночи  Чезаре хвастливо заявил отцу: «Прошлой ночью я совершил восемь кругов  на этой необьезженной кобылице"!»  Папа погладил бороду и тихо похвалил сына: «Ты весь в меня. Позапрошлой  ночью я удовлетворил просьбу Короля Франции.»

И герцогиня Шарлотта, возвращаясь в Париж к Людовику с докладом, уже носила под сердцем маленькую Луизу. Правда, не ведая,  кто был отцом в действительности.  Король по своему оценил рассказ  герцогини: приложился ухом к её прелестному животу. И вынес вердикт: «Поздравляю, мадам!  Святой престол теперь  с двумя парами рожек!» Слухи быстро дошли до Чезаре. Жених был в бешенстве и твёрдо  решил отравить отца.

Кардинал Адриано Да Корнето по случаю союза с Францией пригласил Папу и своего друга Чезаре на ужин. Вилла вся утопала в роскоши, столы ломились от явств и напитков. Дворцовая охрана была удвоена.  Чезаре долго присматривался к двум легионерам, стоявшим вдали от остальных, и подозвал к себе: «Кто такие? Представьтесь!» Пожилой  выступил вперёд: «Бонифаций. А это мой приятель Франческо.» Чезаре удивился его плохому латинскому: «Откуда ты родом, Бонифаций?» На сей раз ответил его друг: «Мы из Милана. Нас вызвали на подмогу: говорят здесь будет сам Папа. Это правда?» Чезаре не ответил. Он приказал Бонифацию следовать за ним. В винном погребе вручил ему небольшую амфору: «Отнеси эту амфору в главный зал и положи на стол перед креслом Папы.»

Александр Шестой приехал не один: он в последнее время практически не расставался с маленькой Клементиной. Чезаре встретил их у колесницы. Подмигнув сводной сестре,  он вручил ей вторую  амфору с вином и шепнул на ухо:  «Это особый элексир для падре. Он с тебя не слезет до утра. Только проследи, чтобы он выпил его до дна.»

Клементина  смотрела на  брата завороженными глазами. Пользуясь тем, что Александр Шестой долго беседовал  с хозяином виллы Да Корнето, она потянула Чезаре в сторону: «Обещай мне кое что....Я так соскучилась!» Чезаре поднял её на руки, ущипнул за ягодицу: «Он тебя так откормил, что даже ущипнуть невозможно, плутовка! Обещаю. Как только он уснёт, сразу же приходи ко мне.»

Поздно ночью Клементина дождалась, когда услышит знакомый храп, выскользнула из под холодеющей руки Папы  и на цыпочках побежала в опочивальню Чезаре. Он ждал её с нетерпением: «Иди ко мне, маленькая львица. Я тоже безумно соскучился по тебе.»   Её детская плоть была небычайно влажной. Насладившись досыта, он спросил: «Ты сегодня особенно вкусна. В чём секрет, малышка?»  Она с хитрой улыбкой обьяснила: «Он пил вино  из моей плоти. Каплю за каплей. Это было так необычайно приятно, милый Чезаре, что я решила напоить   и тебя.»

...Франческа не успела предупредить Бонифация о последствиях такого соития.  Бонифаций успел перехватить Клементину в тот злополучный миг, когда она перемещалась из спальни  Чезаре к его отцу. Она была настолько пьяна от страсти, что долго уговаривать её не пришлось.  После второго оргазма он отпил половину содержимого амфоры, стоящей возле постели.

Когда Франческа поняла, что произошло, было уже поздно: «Ваше святейшество, Вы так  неразборчивы: этим вином Кардинал Чезаре Борджиа убил своего отца, Папу Александра Шестого. И затем самого себя . Теперь нам надо спешить! Может быть  ещё удастся Вас спасти.»

...В палате интенсивной терапии клиники в Боготе  врачи были в шоке: Папу привезли в тяжелейшем состоянии. Первичный анализ указывал на отравление шпанской мушкой, или говоря иначе - кантареллой. Опытные токсикологи пожимали плечами: «это было модно так давно - аж в средние века!»

Франческа, не отходя от изголовья Папы, позвонила Кардиналу Клементи: «Дядя, мне кажется, Святой престол может понести невосполнимую утрату. Береги себя.»  Голос Клементи звучал трогательно: «Мы все в неоплатном долгу перед Господом. И друг перед  другом. Папский трон не может долго  оставаться вакантным."

Племянница  спросила с долей сарказма: "Неужели Марио будет очень огорчён тем, что мы не успели представить его Папе Бонифацию?"  Кардинал возразил: "Он отмечен Всевышним и обязательно удостоится многих встреч, но уже с новым Папой." А затем добавил: "Но я слышу голос моего друга  Бонифация. Он вроде кого-то зовёт?» Она опустила телефон к холодеющим губам Святого Отца: они непрерывно шептали одно и тоже: «Клементина...Клементина....Клементина.»

Через час  мировые информационные агенства сообщали о скоропостижной смерти Папы Римского Бонифация Второго. По свидетельству доктора  Роджерс  перед кончиной он успел несколько раз назвать имя своего возможного преемника кардинала Клементи.

Миссис Роджерс успела прихватить с собой глиняную амфору, из которой пил усопший Папа Бонифаций Второй.

 9. ПОЦЕЛУЙ ПРЕМЬЕРА.

Похороны Папы Римского Бонифация собрали в Ватикане практически всех мировых лидеров. Одним из первых откликнулся на эту печальную новость Премьер Великобритании Энтони Майер. Воспитанный в духе классического католицизма, он был весьма огорчён: его связывала с покойным многолетняя личная дружба. Он был одним из немногих, знавших тайну Бонифация, или точнее епископа Бруно Джентилони.

До отьезда  в Ватикан, он первым долгом связался с монастырём Святой Магдалены и попросил соединить его  с Оливией Джентилони, внебрачной дочерью Папы: «Прими, дитя мои искренние соболезнования. И пожалуйста помни: у тебя в Лондоне есть надёжная опора. Очень надеюсь прижать тебя к своей груди в Ватикане.»

Оливия немедленно связалась с миссис Роджерс: «Мне кажется, я обязана поставить Вас в известность. Это так неожиданно, что не знаю, как поступить.» Договорились встретиться в римской гостинице за день до похорон Понтифика. Оливия хоть и выглядела несколько растерянной, но миссис Роджерс заметила некоторые изменения в её поведении.  Она  стала более независимой и менее закомплексованной: «Кажется, путешествие в Англию семнадцатого века пошло тебе на пользу, милая Оливия.»

Оливия уловила намёк на юного Талиба, который вызвался тогда сопровождать её в эксперименте: «Буду с Вами откровенна: Ваш помощник очень милый и воспитанный молодой человек. С ним приятно общаться. Он научил меня многому, в том числе и основам управления программы перемещения.»  Затем она перешла на шёпот: «Но честно говоря,  в вопросах любви, он также неопытен как и я. Мы были похожи на двух слепых котят, которые хотят друг друга, но не знают, как этим заняться.»

Роджерс поняла причину её разочарования: «Ну что ж. Тебе выпадает случай познакомиться поближе с Премьером Англии.  Он не только привлекателен, но  и опытен. Поверь мне: Энтони Майер  изумительный собеседник. Более того:  он  вдовец в свои пятьдесят пять и обладает многомиллионным состоянием.»

В глазах Оливии впервые появились искорки хищницы: «Я видела его в новостях.  Такое впечатление, что это сама мудрость . Что интересного он найдёт во мне... обычной послушнице из монастыря?» Миссис Роджерс перебила её: «Я думаю... Нет-нет: я просто уверена, ты сумеешь покорить его сердце именно своим целомудрием. Это сегодня в большом дефиците, детка.» Роджерс прошлась вокруг Оливии, как вокруг новогодней ёлки:  «Ты выглядишь тем спелым персиком, который подают королям на десерт.»

Оливия вся зарделась от комплимента: «Но как мне завоевать его расположение? Я в политике ничего не понимаю.»  Миссис Роджерс взяла её за подбородок: «Если сумеешь увлечь его путешествием, считай, что он вернётся с разбитым сердцем.» Она  протянула ей флешку: «Здесь заложена программа, которую ты можешь использовать на своём Iphone. Уроки Талиба ты запомнила? Всё что тебе следует иметь ввиду на этот раз – это шестизначный код, который я тебе дам. Не записывай его, только запомни.»

Оливия взяла флешку и загрузила в свой телефон. Миссис Роджерс добавила: «Насколько мне известно, мистер Майер по своей материнской линии происходит от Анны Болейн, второй супруги Короля Англии Генириха Восьмого. Это недалеко, рукой подать:  всего лишь шестнадцатый век, и ты не заблудишься. Но не забудь: флирт не затягивай, Энтони похоже, не любит спектаклей. Веди не торопясь,но спеша.»

Автомобиль Посольства Соединённого Королевства ждал Оливию у главного входа в  отель Anantara Palazzo. Они подьехали к Посольству ровно в полдень. Премьер говорил по телефону с итальянским коллегой, но увидев очаровательную монашку в белоснежном капюшоне, с улыбкой пригласил сесть за кофейный столик. Не прошло и двух минут, как он завершил беседу и попросил секретаря угостить гостя чашкой кофе: «Благодарю тебя, дитя моё, что нашла время зайти к  старому и доброму другу семьи. Прими ещё раз мои соболезнования.»

Оливия смущённо подняла глаза и еле слышно поблагодарила за приглашение. Затем её взгляд задержался на галстуке Премьера. Он это заметил: «На похороны я разумеется сменю его.» Она покачала головой: «Нет, дело не в нём. У Вас интересная заколка на нём. Мне кажется, я видела такой же в лондонском музее...»

Энтони улыбнулся: «У тебя хороший вкус на антиквариат, Оливия. Это меня приятно удивляет. На самом деле это не зажим для галстука, а заколка для женских локонов. Она принадлежала моей прабабушке. Ей досталось от самой Анны Болейн, если тебе известно это имя. Хотя думаю, вряд ли.»

Оливия призадумалась и затем неуверенно заметила: «Кажется, её ещё называют Королевой Консорт Англии?» Премьер был шокирован: «Да, да, да, милая моя Оливия. Она самая, и это представь себе, бабушка моей прабабушки.»  Оливия засияла: «Значит Вы, мистер Майер, королевских кровей!» и бросилась к нему в обьятия. От него исходил запах тончайшего одеколона. Премьер почувствовал на своих руках молодое упругое девичье тело: «Но для тебя, Оливия, я хочу быть всего лишь другом твоего покойного отца. Можешь звать меня Энтони.»

Оливия отпустила его и присела почти ему на колени: «Тогда позвольте мне, Энтони, поделиться с Вами недавно приобретённой способностью. В лаборатории профессора Роджерс разработана программа, позволяющая перемещаться во времени.» У Энтони Майера раширились зрачки: «Мне об это докладывали наши эксперты из MI-6. Но как это стало известно Вам?»

Оливия уже достала сумки Iphone: «Потом всё обьясню. Это вполне безопасно и надёжно, уверяю Вас. Я совсем недавно побывала в Лондоне семнадцатого века. Расположитесь удобнее. И наденьте вот эту маску.»

Спустя две минуты они уже кружили над величественной резиденцией Короля Генриха Восьмого – дворцом Хемптон-Корт. Было ранне утро. Королева Екатерина Арагонская тайно провожала своего любовника,  сводного брата Генриха восьмого  в тонком  пеньюаре.  Они вышли через потайную дверь в дворцовый сад.

Премьер Майер успел шепнуть своей спутнице: «Екатерина, в которой бурлила испанская кровь, в 15 вышла замуж за наследника английского престола  принца Артура. Он страдал чахоткой. Брачную ночь, как и впрочем все последующие ночи юная испанка проводила в общении, якобы  с Богом. На самом деле, с братом принца». Оливия припала к ушам Энтони:  «Её понять несложно. Она смертельно нуждалась в том, о чём ни одна принцесса не признается даже Всевышнему». Премьер поцеловал её в лоб.

Королева с любовником уединились за кустарником. Она  опустилась на колени с жадностью обезумевшей дьяволицы: "О Джорж! Твои царственные братья годятся тебе в лакеи, можешь мне поверить.".  В наступившей тишине слышались лишь утренние сверчки, неугомонные птицы и размеренное тяжёлое сопение Королевы Английской.

Утолить "голод"  ей так и  не удалось: любовников напугал шорох , раздавшийся со стороны кустов. Джордж быстро вскочил, спрятал орудие в ножны и потянул за собой Королеву: «Мы с Вами здорово рискуем: можем угодить прямиком  на плаху! Мне кажется, нас видели.»

После полудня Екатерину ждал сюрприз. Генрих уже давно и с  нетерпением  ждал супругу к обеду. Притом ждал не один, а в кампании юной красавицы Анны Болейн. Король несколько раз повторил: «Я прошу Вас...нет-нет, я требую...подарить мне ночь, как можно скорее.... Вы не имеете права отказывать своему Королю.»  Анна игриво била его по руке, бросая огненные взгляды: «Ваше Величество, а я требую соблюдать приличия... В любую минуту может войти Ваша супруга.... И запомните: Вы сможете овладеть моим телом лишь в двух случаях: после моей смерти....» И добавила после паузы: « ..или с короной на голове!»

Екатерина застала их в более чем откровенной позе.  Гневный взгляд, брошенный в супруга обещал гром и молнии вместо чечевичного супа и отборную ругань на испанском языке в качестве гарнира к сосискам. Но она не успела даже произнести ни слова, как Генрих окатил её холодной фразой: «Вы выглядите помятой, дорогая. Словно провели ночь не в  постели, а в кустах с любовником!»

Екатерина попыталась оправдаться, но Его Величество грубо прервал её: " Держите свой грешный рот на замке и слушайте, что я Вам повелеваю: с сего дня Анна является Вашей фрейлиной, причём любимой! И её будуар  будет находиться справа от моего!» Екатерина поняла, что не только уличена в измене, но и что её ожидает монастырь. В лучшем случае.

Оливия почувствовла властную руку Премьера Майера у себя на груди: «Нет-нет, Энтони. Только не сейчас и не здесь. Умоляю...тебя.» Но было поздно губы Энтони уже вкушали девственный сосок. Оливия боялась издать звук, чтобы их не обнаружили.  И как назло, коснулась рукой восставшего «клинка»  английского Премьера. Он внушал уважение. Она не узнала свой голос: «Только не спеши, я не совсем готова.»

Когда Премьер зашуршал подолом её робы,  они услышали голос Короля: «Только не притворяйтесь непорочной, Анна! По слухам, дошедшим до меня, Вашим первым любовником был  ещё  французский король Франциск!» Полураздетая Анна стояла перед ним на коленях  с рыданиями: «Это ложь! Мне было тогда всего 12. И он не посмел бы дотронуться до моего тела. Да, он домогался меня. Да, он проводил ночи у моей постели. Да, он наблюдал за мной, когда я купалась. Но видит Бог....»

Генрих  театрально расхохотался: «Не смешите меня, госпожа Болейн!  Как может девочка- подросток сопротивляться королю? Тем более,  лежа в постели или ...О мой Лорд! ..купаясь в водоёме? Не лгите мне, миледи! Я требую наградить меня  любовью добровольно! Или мне придется взять Вас силой!»

Анна  поняла, что перед ней возбуждённый до предела маньяк. Она медленно встала и посмотрела на него взглядом целомудренной матроны, добившейся своей власти над полубогом.  Обнажаясь не спеша, наслаждалась эффектом:  Король Англии стоял перед ней  совершенно голым, и его достоинство даже в полной боевой готовности вызывало жалость.

Оливия ощущала в своей ладони существенную разницу! Раскрывая свою грудь, Анна Болейн сняла с шеи золотой крест и бросила его к ногам Генриха восьмого: «В таком случае, извольте поклясться на этом кресте в том, что следующей Королевой Англии стану я!»

Генрих припал на одно  колено, дрожащими пальцами взял крест: «Клянусь, моя любовь! Даже если для этого мне придётся отвернуться от Святого престола в Риме, я это сделаю!» Крест соскользнул из его пальцев, когда он увидел даму своего сердца, вставшую к нему своим пышным задом. Он попытался возразить, но услышал её властный голос:  «Я желаю сохранить  девственность до коронации. Вы будете входить своим маленьким «легионером» с моего тыла, сир, пока я не стану Королевой!»

Оливия уже не слышала ни ответа Генриха, ни последующих перепалок: Энтони входил в неё тоже с тыла. Но со всей осторожностью, нежностью и влажностью. Вскоре она почувствовала ускоренный ритм и поняла, что стала любовницей Премьера Англии. Его властный стон раздался одновременно со стуком в дверь. Премьер недовольно спросил: «Нельзя ли подождать, когда я выражаю свои соболезнования по случаю кончины Папы Римского?»

Раздался неуверенный голос Чрезвычайного и Полномочного Посла: «Похороны перенесли, а  доступ к телу продолжается. Можете не спешить с глубокими соболезнованиями, господин Премьер.»

Энтони поправил брюки, надел пиджак и с роскошной улыбкой повесил на шею Оливии золотой крест, потерянный Генрихом восьмым  в порыве страсти: «Я никогда не стану королём, но хочу чтоб ты стала моей принцессой. Выходи  за меня замуж, Оливия.»   


 10. ЗВЕЗДА ГОЛЛИВУДА.

Конклав не обещал быть скорым: по мнению аббата Монти  голоса разделились . Из 198 иерархов лишь трое реально претендовали на Святой Престол.  Но самым молодым среди них был Родольфо Клементи, которому было за восемьдесят. Хорошей новостью было общее согласие в том, что  заседание конклава возглавит именно он.

Со слов профессора Франчески Роджерс, сидевшей у изголовья Папы в колумбийской клинике, вся мировая пресса писала о том, что  покойный  трижды успел произнести перед кончиной имя «Клементи» Перед тем, как покинуть Ватикан, Франческа заверила кардинала, что всё завершится по плану .

В Бостоне её ожидали новые вызовы. Габриэла встретила её за компьютером со слезами на глазах, в растроенных чувствах. Увидев вошедшую миссис Роджерс, она попыталась принять деловой вид. Но утаить от пытливого профессора своё горе не удалось: «В чём дело, детка? Ну-ка, зайди ко мне.»

Обьяснения искренне тронули босса: оказывается сердце Габриэлы было разбито известием о том, что известного голливудского актёра  Ибрагима Дэрвиша арестовали во время его поездки в Баку и незаконно депортировали в Иран. Причина самая абсурдная: Исламский революционный суд приговорил его к смертной казни за согласие сниматься в главной роли в фильме «Жизнь Пророка».

Миссис Роджерс ещё в Риме натолкнулась на рекламные ролики. В них Ибрагим Дэрвиш выглядел настолько впечатляющим, что Франческа даже почувствовала некий чисто женский интерес . Его выразительные черты  не могли бы оставить равнодушным даже строгую монашку.

Миссис Роджерс попыталась успокоить своего секретаря: «Не спеши его хоронить, детка. Мне кажется, не всё ещё потеряно.» Вездесущий Google  сообщал о том, что скоро должны были начаться пробные сьёмки. Но власти  мусульманских стран высказались категорически против создания фильма о Пророке. Власти Ирана  пригрозили актами возмездия, назвав Ибрагима «дьявольским отродьем» , ибо изображать Пророка считается кощунством .

Верховный лидер открыто призвал к его убийству, обьявив высокую награду.  Талантливый актёр именно в это время, как назло, оказался по соседству в Азербайджане: навещал историческую родину, в которой никогда прежде не бывал. Местная полиция решила заработать на его голове пару сотен тысяч долларов США и арестовала его прямо в гостинице, а затем передала в руки Исламского революционного суда.

Миссис Роджерс  «перелистала» его богатую биографию. Он сыграл немало ролей и даже был номинирован на Оскара. С каждой минутой она проникалась к нему растущим интересом.  Габриэла чуть успокоившись, решила отвлечь её: «Забыла спросить о Ваших впечатлениях после встречи с государственным секретарём?»

Миссис Роджерс всё ещё находилась под впечатлением харизматичности голливудского актёра: «Даже не напоминай! Слухи о его «турецкой сабле» явно преувеличены.»  Габриэлу это позабавило: «Господи Иисусе! Вы способны убить одной своей фразой! Но неужели никто не может перещеголять Вашего гостя из Саудовской Аравии? Забыла, как его звать.  Вы были о нём очень высокого мнения, я помню. Кажется,  три раза за ночь!»

Миссис Роджерс  повернулась к ней с улыбкой... и тут же замерла. Её вдруг осенило: «Габриэла, ты мне только что подала интересную мысль! Ну-ка, соедини  меня с  профессором  Манаф ибн Кусайем.  Мне понадобится его помощь.»

Голос  саудовского археолога, как и прежде, зазвучал бодро и сексуально: «Я боялся беспокоить тебя своими звонками, зная твой взгляд на полигамию.» Франческа неожиданно ответила игривой шуткой: «По-моему, у тебя  всё ещё есть одна вакансия. Ведь Пророк позволил иметь до четырёх жён, не так ли?»  Абд Манаф воспрял духом: «Вакансия теперь уже не одна, их  даже две: подал на развод с моей первой супругой.»

Она удивлённо спросила: «Неужели из-за  срока  годности?»  Манаф после короткой паузы возразил: «Разумеется нет, ей всего сорок два. Дело в другом: мне сообщили, что  в дни моего отсутствия она флиртовала с одним из принцев, министром финансов Королевства. Но это уже не имеет значения. Лучше скажи, как я могу быть тебе полезным? Ты же знаешь, как я ценю нашу дружбу. » Франческа поняла, что согласие  получено: «Это не по телефону. Лечу в Эр-Рияд и приглашаю тебя в ещё одно путешествие.»

...Резиденция Верховного лидера Аятоллы Мирзали Ибадуллы выглядела довольно просторной. Известного арабского учёного и его «супругу»  встретил молодой человек из Корпуса стражей исламской революции. Он долго изучал рекомендательное письмо от Наследного принца, затем позвонил своему руководству.

Через  несколько томительных минут получив разрешение, он пригласил гостей следовать за ним. Усадив в главном помещении,  молча удалился. Через приоткрытую дверь была слышна персидская речь. Франческа вопросительно посмотрела на спутника: Манаф блестяще владел языком и стал переводить.

Аятолла Мирзали Ибадулла унизительно оправдывался перед своей супругой  Зибейда-ханым. Но голос молодой женщины становился всё более недовольным: «Ты забыл, что власть не даёт тебе права прелюбодействовать. И особенно, с  близкими.  Сура ан-Ниса запрещает тебе входить в мою сестру. А она, как мне стало известно,  уже на пятом месяце беременности! И это в триннадцать лет! Постыдился бы своей седины!»

Старческий голос пытался обьяснить: «Опомнись, Зибейда! Я не способен не только осеменить её в моём преклонном возрасте. Даже с  тобой едва справляюсь.» Супруга расхохоталась: «Хорошо, что ты мне об этом  напомнил. В последний раз ты входил туда своей бородой два месяца назад. Но выходит по твоему, что моя сестрица наставила тебе рога?  Но она  поклялась мне  на Коране, что ты лишил её невинности и ты - единственный, кто входит в неё своим длинным языком!»

Аятолла продолжал её уговаривать: «Тише, пожалуйста! Нас могут услышать. Здесь даже у стен есть уши. Как я могу лишить невинности...языком? Обещаю тебе, свет очей моих, строго накажу эту маленькую лицемерку. Она проведёт остаток жизни в тюрьме Эвин! В камере-одиночке!  По соседству с сатаной Ибрагимом Дэрвишем!»

Наступила пауза.  Затем Зибейда-ханым властным тоном потребовала: «Погоди-погоди! Зачем же так сразу,  в одиночке? Пусть пару часов  эта маленькая  гэхбэ (шалава) проведёт с дьяволом в одной клетке. Хотела бы  видеть соитие двух обезьян!»

Аятолла попытался возразить: «Но солнце моё...это же грехопадение.» Супруга резко перебила его: «Ты уже совершил столько грехов, пусть одним станет больше! Я сказала: хочу это видеть!» После короткой паузы она грозно предупредила:  «Иначе ты никогда не вкусишь «персика» из моего фруктового сада!» Раздались удаляющиеся шаги и грохот двери.

Спустя минуту на пороге появился сгорбленный бородатый старик с высокой чалмой на голове: «Добро пожаловать, уважаемые гости. Садитесь поближе. Я внимательно ознакомился с просьбой Наследного принца. Должен вас огорчить: ваш ближайший родственник, Ибрагим Дэрвиш является особо опасным преступником, и подлежит высшей мере наказания. Именно поэтому мы не можем дать вам свидание с ним. Передайте мои сожаления Королю Саудовской Аравии и наследному принцу. Разговор окончен!» Было заметно, что Верховный лидер явно не в духе.

Абд  Манаф ибн Кусай поблагодарил Аятоллу и они вместе с «супругой» поднялись, чтобы откланяться. Но теперь они располагали важной государственной тайной:  узнали в какой темнице  содержится звезда Голливуда.

Дождавшись полночи, Франческа легко переместилась в камеру-одиночку, но уже без абд Манафа: «Тебе придётся вернуться в Эр-Рияд одному. Встретимся позже» .

...Заключённый лежал на грязном матрасе без признаков жизни. Судя по всему, уже несколько дней морил себя голодом. Миссис Роджерс прекрасно понимала: избалованный и состоятельный калифорниец  в самом  кошмарном кинофильме не мог представить себе тюремную баланду в Тегеране! Его измождённое лицо по-прежнему оказывало магическую привлекательность. Миссис Роджерс присела к нему и потеряла контроль над временем: буквально была зачарована его профилем.

Она очнулась, когда раздались шаги. Догадалась, что надзиратели ведут кого- то в камеру. Вспомнила о требовании властной супруги Аятоллы.  Дальше произошло то, для чего Франческа, собственно говоря,  и прилетела в Тегеран. Раскрыла ноутбук, занесла программу и успела напечатать свой личный шестизначный код.

Когда раздался звук ключей надзирателей,  они вместе с Ибрагимом Дэрвишем переместились  в ....  Мекку середины 625  года от рождения Христа.

Он открыл глаза в прохладном шатре, сквозь который едва был виден солнечный диск. Слышались журчание родника Зюм-зюм,  мычание верблюдов и пение птиц. Омытый колодезной водой, он находился в надёжных руках. Увидев рядом с собой изящную даму, он улыбнулся: «Я не хочу, чтобы мой сон прервался.»


11. ТАЙНА ВСЕВЫШНЕГО.

Аиша никак не могла понять, почему  уже три дня и три ночи от Пророка Мухаммеда не поступает знаков внимания.  Тому несомненно была причина, ибо её супруг всегда поступает  по напутствию Всевышнего, по Его повелению и направлению .

Её мысли прервала вошедшая к ней старшая жена Пророка – Сауда бинт Зама. Мухаммед женился на ней после смерти Хадиджи бинт Хувайлид. Сауда не была девственницей, осталась вдовой после кончины мужа и кузена одновременно.  Мухаммед ценил в ней справедливость в рассуждениях.

Сауда обратилась к юной Аише со словами:«Иду кормить нашего Повелителя. Но знаю, как он любит пищу, приготовленную тобой.» Аиша раскрыла свёрток, лежащий на очаге: «Я заранее приготовила его любимое блюдо, сарид. Пожелай Ему наслаждений.» Сауда забрала еду и вышла.

После долгих размышлений  Аиша пришла к единственно верному выводу. На прошлой неделе группа паломников  вернулась в Медину из многодневного путешествия. Пророк, возглавивший поход, выглядел изнурённым и нездоровым.  За день до вступления в город, путники решили остановиться на отдых.

Испросив позволения Посланника, Аиша решила пройтись вокруг тенистого оазиса. Она была спокойна за супруга, ибо оставила его на попечении Сауды.  После нескольких бессонных ночей, ухаживая за больным супругом, она впервые наслаждалась тишиной пустыни.  Через некоторое время присела у небольшого шатра, чтобы отдохнуть. Вдруг ей показалось, что её зовёт отец,  Абу Бакр. Знакомый голос раздавался из шатра.

Аиша осторожно приблизилась к нему.  Ветер приоткрыл вход и  она увидела горящую свечу.  На противоположной стене шатра отражались две тени. Это были мужчина и женщина. Их самих не было видно. Но судя по движениям теней, это была супружеская пара. Они со всей страстью занимались любовью. Раздавался мужской стон. Именно его Аиша  и приняла за голос отца.

Она замерла от необычности  увиденного. Женская тень изогнулась над  распростёртым туловищем мужчины.  Её голова раскачивалась в такт, словно она играла на свирели.  Но это была не свирель! Между тем,  мужская голова  то исчезала, то появлялась между ног женщины. Такого она не видела. Хотя вот уже три года, как Посланник взял её в жёны.

Она очнулась от громкого возгласа женщины. Но речь была совершенно далека от  арабского. Аиша испугалась и бросилась бежать в сторону леса. Боясь остановиться, она стала задыхаться и упала в тёплый песок. Становилось темно, и стало ясно, что она заблудилась.  Когда через несколько часов добралась до места стоянки, каравана там уже не было.

.....Франческа успела заметить, как в проёме приоткрытого входа в шатёр стоял силуэт юной девушки, почти подростка. Она быстро накинула на себя одежду и обратилась к  спутнику: «Кажется, нашу с тобой любовь обозревала незнакомка. И мне очень кажется, это была младшая супруга Пророка.»

Ибрагим обнял её со спины: «Ты совершаешь чудеса. И не только в науке. Свела меня с ума своей страстью. Но теперь обьясни мне, пожалуйста: возможно ли нам хоть мельком взглянуть на самого Пророка? Для меня теперь это вопрос всей моей жизни, как ты понимаешь.»

Франческа,  не спеша,  собрала свои длинные локоны в большой узел, покрыла голову белым большим платком и загадочно предложила: «Ну что ж, герой-любовник, помоги мне безопасно взобраться на верблюда, и мы тронемся в сторону священной Медины.» Легко подняв её на своих руках, Ибрагим сел и сам, тесно  прижавшись к ней сзади. Франческа не без удовольствия заметила, что его природные  рессурсы ещё далеко не исчерпаны.

.....Посланник отправил на поиски Аиши двух своих самых верных всадников. Они обнаружили Аишу в... окружении стаи шакалов. Шесть из них сидели вокруг неё на расстоянии пятнадцати-двадцати шагов. Седьмой, видимо вожак,  уселся прямо у её ног. Он выл так громко, что казалось взывает  о помощи. Почуяв приближение всадников, шакалы мирно разошлись в глубь пустыни. Один из всадников, сойдя с коня, поклонился Аише: «Сам Всевышний охраняет тебя, мать правоверных, хвала Аллаху.»

Благополучно вернувшись домой, Аиша вдруг обнаружила, что на её руке отсутствует браслет, подаренный Пророком в их первую брачную ночь. Это было плохим знаком . С того злополучного дня по всей Медине поползли сплетни о таинственном исчезновении младшей супруги Пророка,  о якобы её неверности и грехопадении.

Сауда пыталась обьяснить это по своему: «Наш супруг (Да придаст Аллах ему сил и мощи) мудр и знает, что делает. Он не может пока повернуться к тебе всем  сердцем, ибо по всему городу все шепчут сплетни про тебя. Я постараюсь убедить Его в твоём целомудрии. И обещаю: эта ночь принесёт тебе Его любовь во всей силе. Ты понесёшь от него этой благословенной ночью.»

Сауда  вошла к Посланнику , когда Он уже завершил вечернюю молитву.  Воздав Всевышнему благодарности и испросив Его милостей, он взглядом подозвал её  к себе.  Сауда знала, с какой стороны следует подсесть  и положила перед Ним ароматную пищу.

Пророк даже не откусив ещё лепёшки с мясом, улыбнулся: «Так вкусно пахнет еда, приготовленная только Аишёй.» Сауда не посмела врать: «Ты прав, как всегда, мой Повелитель: я попросила её приготовить Твоё любимое блюдо».

Всполоснув руки, Сауда вытерла их насухо и аккуратно вложила в Его губы первый ломоть со словами «Бисм Иллах!» Затем прошептала, как молитву: «Знаю о сплетнях, которые ранят Твоё сердце. Но позволь мне заступиться за Аишу. Добродетельней её ты не найдёшь во всём мире. Она чиста перед Тобой и Всевышним, как невинное дитя. Ведь ей всего лишь 12 лет. Возлюби её, как прежде.»

Пророк молчал, устремив свой взгляд куда-то вдаль. Сауда поняла, что нужно продолжить: «Если Ты помнишь, эта ночь ниспослана Всевышним для соития с ней. Позволь мне Тебя накормить и затем пригласить сюда Аишу: после вкусного ужина страсть будет ярче. И да принесёт нам Аллах дитя любви от Аиши.»

Мухаммед взял Сауду за подбородок: «Неужели ты остыла ко мне? Иначе почему так легко уступаешь ей своё место подо мной? Или действительно заботишься о ней?» Сауда  посмотрела на него со словами: «За ночь в Твоём обьятии я готова отдать оставшиеся дни, мой Властелин.»

Его глаза засветились огнём. Он одобрительно кивнул: «Ты как всегда, справедлива, да воздаст тебе Всевышний по поступку твоему.» Затем добавил: «Разве Аиша могла совершить грех? На свой вопрос  я вчера получил аят от Всевышнего: «Те, кто возвели навет на мать правоверных, сами грешны перед ней. Даже дикие шакалы сберегли её и не посмели дотронуться до её мизинца на ноге.»

После этих слов, Сауда ещё раз убедилась в том, что тело Пророка может принадлежать многим супругам и наложницам, но сердце Его отдано Аише. Она вышла,  молча и  не спеша, чтобы вскоре вернуться в сопровождении матери правоверных.

Она вошла благоухающая и светящаяся. Сауда сама раздела, уложила её в постель,  опустила покров. Затем  заботливо сняла с Посланника  одежду и проводила к покрову.  Его рука слегка коснулась её упругой груди: «Следующая ночь  принадлежит  тебе по праву: ты всегда  прекрасна в любви.»

Сауда поблагодарила Его: «Я всегда счастлива с тобой . Наслаждайся твоей любимой супругой  Аишей. И пусть Всевышний придаст Тебе мужской мощи.»

Он вошёл в неё Повелителем и Властелином. Она отдалась  ему  без памяти и рассудка. Утро они встретили словно и  не было ночи страсти: готовые любить друг друга вновь и вновь. Аиша хорошо знала, что  супруг  всегда терпеливо отвечает на все её вопросы . Но любила спрашивать после  телесного соития: чувствовала, что мужчина бывает искренним, утолив свою жажду.

Она погладила Его высокий лоб: «Скажи мне, мой Властелин, зачем мужчинам столько жён, если они обычно любят лишь одну из них?»

Пророк поцеловал её: «Видишь ли, Всевышний создал мужчин и женщин столь разными не случайно. Прежде всего для того, чтобы они возбуждали интерес  друг к другу.  Как ты  знаешь,  мужчины осеменяют, а женщины плодоносят.  Аллах распорядился так, что одно  дерево приносит множество плодов.  Мужчина – это главный ствол с корнем, а супруги – это его ветви. Но среди множества  ветвей  есть те, которые подобны стволам. Только они так похожи на само дерево. Не каждая ветка способна стать стволом. Но даже она не имеет мужского корня.»

Аиша  задумалась. Она вдруг вспомнила сцену любви в шатре, свидетельницей которой она стала поневоле: «Ты так ясно всё разьясняешь, что хочется овладеть корнем Твоего дерева.» Не дожидаясь Его ответа, она  губами опустилась вниз. От такого прикосновения Пророк вознёсся  к Небесам и застонал от блаженства. И вскоре она почувствовала его  горячее дыхание  там, где юная ветка превращается в крепкий ствол.

...Франческа взялась за подбородок Ибрагима: «Не подглядывай, развратник! Этого не требует сценарий твоего фильма!» Он наградил её поцелуем: «Я в неоплатном долгу перед тобой, Франческа.» Она с восхищением добавила: «Я просто поражена твоим сходством с Посланником! Ты просто обязан создать шедевр на большом экране.» Она сняла с руки золотой браслет и подтолкнула его к постели Пророка: «Нам пора возвращаться домой.»

...Аиша сошла с постели первой. Её взгляд остановился на чём-то блестящем на ковре. Каково же было её удивление, когда оказалось, что это подарок, полученный в первую брачную ночь: «Повелитель мой! Я думала навсегда потеряла браслет, который ты надел на мою руку, лишив меня невинности . И вот он лежит здесь,  у моих ног! Это ещё одна тайна, скрытая от нас Всевышним.»

Посланник обнял её со спины и показал в окно незнакомых ему мужчину и женщину, удаляющихся верхом на верблюде. Его лицо озарила задумчивая улыбка: "Всевышний в отличие от нас, простых смертных, владеет и  временем,  и пространством. Ты видишь, Аиша, тех двоих?  Только Всевышний мог  ниспослать их  нам, словно  весть от наших будущих  потомков. Им и только им предназначено постичь Истину. А Истина в том, что есть множество путей к Всевышнему. Но Всевышний один на всех."

Аиша не стала тревожить супруга тем, где и как она узнала о разнообразии в постели.


12. МАРИЯ ИЗ МАГДАЛА.

Она рассталась с Ибрагимом в аэропорту Ontario International.  Ибрагим безуспешно пытался пригласить Франческу на свою виллу в Лонг Бич: «Хочу познакомить тебя с мамой и сестрой.»  Но она спешила домой: «Извини, слишком много незавершённых проектов. Да и расширять круг осведомлённых лиц пока ни к чему.». Она обещала  приехать к нему на Рождество.

В свою очередь,  взяла с Ибрагима слово, чтобы он даже под пытками не промолвился о том, каким способом ему удалось в действительности вырваться из тегеранского зиндана: «Сейчас ещё не время раскрывать подробности. Это может внести хаос. Правда,  в Комитете Палаты представителей уже работают над внесением ясности в гриф секретности проекта. Давай ещё немного подождём.»

Но пронырливая пресса, разумеется пронюхала кое-что. Правда, с некоторым преувеличением. На следующее утро миссис Роджерс  прочла на первой странице The Bocton Globe предположение анонимного источника: «К возвращению голливудского актёра с мировым именем Ибрагима Дэрвиша из иранского заключения причастны  лидеры террористических групп из Ближнего Востока. Ходят слухи, что по тайным каналам Верховному лидеру Ирана было сделано предложение, от которого он не смог отказаться.»

Франческа с удволетворением отложила газету и попросила у  секретаря кофе. Габриэлла вошла к ней с заговорщической улыбкой на лице: «Вы слышали последнюю новость?» Миссис Роджерс  пригубила кофе и вопросительно посмотрела на неё. Габриэла подошла к ней вплотную и почти прошептала: «Говорят, мальчик из нашего церковного хора, тот самый пухленький Марио.... на четвёртом месяце беременности.»   

Миссис Роджерс прыснула так, что разлила горячее кофе на себя: «И кто же папаша?» Габриэла сквозь хохот раскрыла «великую тайну»: «Кардинал Клементи!» Они не могли остановиться:  хохот буквально душил обеих. В это время раздался телефонный звонок. Это был аббат Монти: «Конклав назначен на понедельник на следующей неделе. Его Преосвещенство хотел бы переговорить с Вами, миссис Роджерс, с глазу на глаз.»

Кардинал Клементи неважно себя чувствовал уже несколько дней, и принял миссис Роджерс в спальне: «Дитя моё, дела складываются не самым удачным образом. Моё здоровье вновь пошатнулось, и вряд ли позволит мне участвовать в конклаве.» Франческа подсела к нему и провела рукой по его лицу: «Твоё здоровье губит твоя страсть, дорогой дядя. Скоро даже в Риме станут рассказывать анекдот про твою любовь... к мальчикам! Возьми себя в руки, в конце концов! Неужели тебя уже не устраивают молоденькие монашки?»

Кардинал поднял руку, чтобы остановить её. Но Франческа решила завершить разговор раз и навсегда: «Если хочешь стать следующим Папой, то обуздай свою страсть. Хотя бы на время!  Пусть для тебя будет примером...  тяжкий путь Иисуса, Лорда нашего. Ведь его окружали такие соблазны, которые тебе даже не снились, уж можешь мне поверить.»

Кардинал приподнял голову, и в его глазах появился огонёк  юношеской страсти: «Я не могу сравниться в силе духа с Отцом-основателем  нашей веры. При этом, не хочу кощунствовать.  Но будем откровенны: мы слишком плохо осведомлены о Его личной жизни.  Никто не может  заявить о том, что Иисус из Назарета был далёк от плотской любви и человеческой страсти. Сумела бы ты опровергнуть меня?» Франческа задумалась. В это время из соседней комнаты раздались звуки фортепиано: Марио упражнялся в музыкальных гаммах.

Вернувшись к себе, она долго размышляла о выборе: в какой период жизни Сына Божьего она хотела бы переместиться.  Приняв решение,  соединилась с Габриэлой: «В ближайшие пару часов меня нет ни для кого. Даже для Президента страны!»

...Начало  774-го года от основания Рима, или 33-го года от рождения Христа, было неожиданно дождливым. Рыбаки Магдала дольше обычного оставались без промысла. Городской рынок переживал не самые прибыльные дни: рыбные ряды почти пустовали. Самые предусмотрительные лавочники торговали заблаговременно засушеннной, солёной рыбой.

Ближе к вечеру миловидная женщина по имени Евхария собрала в корзину остатки рыбы и окликнула  дочь: «Детка, пора домой. Мне надо успеть сварить ужин к приходу отца. Поторопись.»  Девушка продолжала  беседовать с  двумя ярко разодетыми, явно богатыми купцами. Один из них отсчитал ей серебром: «Ждём тебя, красотка, как договорились, после полуночи.» Спрятав мешочек с монетами в корсете, она нехотя направилась в сторону матери.

В это время из-за угла неожиданно вышел молодой человек , укрытый длинным плащом , с накидкой, покрывающей голову. Они столкнулись лицом к лицу и замерли, глядя друг на друга. Его глаза  были не совсем обычными: они светились, как две яркие свечи. Лицо озаряла неземная улыбка. Он заговорил еле слышным  голосом: «Твоё имя мне известно. Оно знакомо с моего детства: так зовут  мою мать.»

Девочка, всё ещё подросток,  стояла молча, словно завороженная. Её взгляд не мог оторваться от изумительного облика молодого человека. Он совершенно не был похож на распущенных и развратных купцов, с которыми ей приходится иметь дело.  В это время раздался голос матери: «Ты меня слышишь, Мария? С кем ты там разговариваешь?»  Таинственный паломник едва коснулся пальцами её лба: «Приходи в дом Симона на моё помазание.» Мария успела лишь проводить его глазами, как он, словно испарился в воздухе.

Покончив с мытьём посуды, она накинула на себя старый отцовский плащ, прихватила амфору с благовониями,  незаметно вышла за дверь и направилась к дому Симона-фарисея. Он приходился  дальним родственником её отцу.  Сняв сандалии у порога, вошла в просторную комнату.  Судя по всему, процессия помазания ещё не началась.

Народу было немало. Паломник, с которым она виделась на рынке, теперь возлежал на длинной скамье. Завидев её, Он  поднял руку. Все затихли. Раздался голос, обращённый к ней: «Подойди ближе, Мария. Тебе суждено  умащивать Спасителя , посланного Отцом нашим.» Все обернулись к двери и устремили взгляды на неё. Некоторые её узнали и стали перешёптываться.

Мария скинула с себя плащ и все увидели у неё в руках большую амфору с благовониями. В тишине стал нарастать гул, а затем довольно громкий ропот. Среди голосов выделился тонкий фальцет. Это был  Иуда Искариот из Иудеи: «К чему такое расточительство? Я мог бы продать это за большие деньги и осчастливить многих нищих!» Кое-кто попытался подержать его. Но Сын Божий  вновь поднял руку: «Нищих великое множество,  и тебе всех не накормить. Спаситель вам послан один.» Затем добавил: «Оставьте её. Она знает, что делает. Она  готовит моё погребение.»

В наступившей тишине заговорил хозяин дома, Симон, прозванный Прокажённым: «Грешна она, блудница. Есть немало девственниц, готовых омыть твои ноги.» Спаситель возразил: «Грешны даже девственницы. И не только в помыслах своих. Мария же готова искупить свой грех, и отказаться от блуда. Этим я отпускаю ей грехи. А ты, Симон, зол на неё, ибо отказала тебе в прелюбодеянии  по причине твоей  прокажённости.» Наступила тишина. Было слышно лишь, как Иуда пересчитывает серебро и золото в ящике для сборов.

Омыв  Его ноги и осушив их своими длинными локонами, Мария, испросив взглядом позволения,  приложилась губами  к Его ногам . Целовала долго и страстно, не могла остановиться . Его ладонь легла ей на голову. Она посмотрела Ему в глаза: «Они правы: грешна я. Отпусти мне мои грехи, Спаситель.» Он повернул голову в сторону Симона: «Вы всего лишь уверовали в меня. Она же  возлюбила.  И прощаются ей за это грехи.»

В  ночной мгле под проливным дождём двое путников шли в сторону окраины города, взявшись за руки. Франческа, укрывшись плащом, старалась не упустить их из виду. На возвышенном холме стояла  глинобитная хижина. Дверь  открылась  со скрипом.  Неожиданно в полном мраке у Него в руке вдруг появилась длинная свеча. Он установил её у изголовья ложа.

Мария вопросительно посмотрела на свечу, а потом на Него.  Он молча улыбаясь, снял с неё промокший плащ.  Марию знобило от холода.  У Него в руках неожиданно оказалась тонкая льняная рубашка: «Надень на себя, это  согреет.»  Мария сбросила с себя хитон и бельё, обнажив своё белоснежное тело. Он ласково оглядел её почти детские плечи, грудь и лобок. Надел на неё сорочку и прикоснулся губами к её губам.

Мария закрыла глаза и отдалась Его воле. Она не могла оторвать свой взгляд от Него,  словно видела волшебный сон.  Его прикосновения были воздушными. Он взял её с блаженством и неизвестным Ему доселе наслаждением. Овладел ею трижды, пока  они оба не  уснули до утра.

Франческа открыла глаза с  первыми лучами солнца. Но когда вновь посмотрела на ложу, то там была лишь Мария в одиночестве. Она со всей осторожностью присела на край постели.  Мария открыла глаза.  За окном лил, не переставая, дождь. Родителей не было слышно: видимо ещё спали.

У своего изголовья  она заметила силуэт молодой женщины. Боялась зажечь свечу. Но это сделала таинственная гостья. На Марию смотрели добрые женские глаза. Франческа  прилегла   рядом и платком осушила её вспотевший от волнения лоб: «Ты отмечена самим Спасителем. Этой ночью, должно быть,  зачала от Него.  Об этом мечтают многие, но удостоилась только ты. Тебе уготована  апостольская судьба.» Голос женщины звучал для Марии издалека, словно c далёкой горы.

Мария  взяла её руку в свою: «Не знаю, кто ты. Но ты не из мира нашего. От тебя исходит веяние многих веков. Если ты явилась, чтобы получить от  меня любовь, то напрасно:  теперь я не могу принадлеажть никому,  кроме Спасителя.»

Франческа  провела рукой по её щеке: «Ты целомудренна, Мария. Там,  в другом мире, откуда явилась я, о тебе ходят грязные сплетни. Но теперь я знаю: ты - Святая. Перед тобой не смог устоять даже Спаситель. Это значит даже Сын Божьий бессилен против страсти»

За дверью раздался сонный голос  матери: «Мария, детка. С кем ты там беседуешь  ранним утром? Не сошла ли ты с ума? Нам только этого и не хватало.» Франческа  встала и стала прощаться: «Мне пора, Мария Магдалина. Отдыхай с миром.» Уходя, она незаметно  забрала с собой амфору, лежавшую на полке.

Миссис Роджерс стояла перед зеркалом и пыталась узнать саму себя. В это было трудно поверить, но она чувствовала себя молодой и соблазнительной женщиной. Вошла Габриэла и застыла у дверях: «Миссис Роджерс, Вы после этого эксперимента выглядите на миллион долларов!» Франческа взглядом поблагодарила, и была польщена тем, что это заметила не только она сама.

Пользуясь прекрасным расположением духа, Габриэла решилась спросить: «Меня гложет любопытство, миссис Роджерс: Вам всё же удалось  поближе пообщаться с моим кумиром, Ибрагимом Дэрвишем?» Миссис Роджерс загадочно улыбнулась: «Он пригласил на Рождество. И ты знаешь, я пожалуй, предложу тебе составить мне кампанию. Надеюсь, ты уже не девственна в свои двадцать пять?» Габриэла смущённо опустила глаза: «К моему несчастью, всё ещё.»

В воскресенье,  провожая кардинала Клементи в Рим в связи с началом работы конклава, Франческа поцеловала его в щёку и шепнула: «Ты оказался прав: мы очень мало осведомлены о наших истоках.»

13. СВЯТОЕ ЗАЧАТИЕ.

Сообщение по электронной почте несколько озадачило: «Дорогая миссис Роджерс, получены результаты анализов. Нам необходимо встретиться, чтобы их обсудить. Доктор Канчински.»

На прошлой неделе Франческа прошла ежегодное обследование у гинеколога. После тщательного  осмотра врач выглядел озадаченным: «Вы в прекрасной форме, миссис Роджерс. Более того, не наблюдай Вас все эти годы, я бы принял Вас за цветущую женщину среднего возраста.»

Франческа с гордо поднятой головой прошла за ширму, чтобы одеться: «В Ваших устах это звучит, как приговор, дорогой Джонатан. Но я действительно чувствую себя прекрасно.» Джонатан Канчински прошёл к компьютеру и перелистал её прошлогодние данные: «Меня безусловно радует такая трансформация. Но давайте подождём результатов анализов. Мой тридцатилетний опыт говорит, что с Вами происходит нечто феноменальное.»

Прочитав сегодня  электронное письмо из клиники, Франческа немного разволновалась и решила позвонить Канчинскому немедленно: «Добрый день, Джонатан. Вы меня напугали. Что могли обнаружить в моём организме в Вашей скрупулёзной лаборатории?»

Доктор сразу попытался её успокоить: «Нет-нет, дорогая Франческа, я вовсе не это имел ввиду. Дело в том, что Ваши нынешние анализы в сравнении с прошлогодними – это небо и земля. То есть, Вы ....как бы это обьяснить?...возвращаетесь в молодость, что ли?»

Франческа вздохнула с облегчением: «Спасибо за чудесную новость, Джонатан. Но почему в Вашем голосе я слышу нотки грусти?» Канчински после паузы продолжил: «Боюсь, чтобы Вы не обнаружили в ближайшие недели...возвращения менструального цикла. И пожалуй мой долг Вас предупредить: лучше предохраняться, на всякий случай.»

Миссис Роджерс покрылась густой краской: «Вы шутите?» Доктор Канчински не шутил: «Ваши репродуктивные органы готовы к зачатию хоть завтра».

Закончив разговор, миссис Роджерс нажала на кнопку связи с секретарём: «Габриэла, не забудь перед уходом оставить в  туалетной комнате парочку тампонов.» Через минуту Габриэла вошла с широко раскрытым ртом: «Уже положила. Но разве у Вас...» Франческа кокетливо поправила тесный бюстгальтер: «Я освоилась с менопаузой лет десять назад. А теперь мой гинеколог рекомендут мне быть осторожной. Даже не знаю, радоваться или плакать.»

Габриэла словно ждала такой откровенности: «Сгораю от любопытства узнать,  как Вам понравилось  ...общение с ним, с мои кумиром?» Она подразумевала Ибрагима Дэрвиша.  Слово «общение» она произнесла с такой сексуальной озабоченностью, что Роджерс не смогла удержать улыбку: «Должна тебе признаться: это  нечто невообразимое!»

При этом,  она имела ввиду далеко не Ибрагима Дэрвиша. Перед её взором до сих пор маячил облик Пророка Мухаммеда и Иисуса из Назарета. В  ушах постоянно слышались их голоса. Особенно запомнилось: «Путей к Всевышнему много, но Он для всех один.»  Вот уже два дня она  не могла отвлечься от этих мыслей. Её тянуло в глубь тысячилетий, в пласты веков, к истокам, к происхождению человеческой мудрости и филососфии.

Она посмотрела на Габриэлу невидящим взглядом: «Ты даже не представляешь себе, насколько я впечатлена последними   путешествиями». Она подвинула поближе к себе толстый фолиант. Это была «История трёх патриархов», изданная в Египте в начале 18-го века.

Пальцы с дрожью  перелистывали пожелтевшие страницы, унося мысли  далеко к прошлому, к периоду сотворения мира. Воображение уносило ко  временам Великого Авраама. Того самого патриарха, которому по преданиям удалось прожить 175 лет, а женат он был на своей единокровной сестре Сарре. Страдающая от бесплодия Сарра сумела в 90 лет зачать сына Исаака! Франческа вздрогнула от одной мысли забеременеть в свои 63: «Господи! Да разве такое возможно?» Предательские руки уже "барабанили" персональный код перемещения.

...У дубравы Мамре в египетском Хевроне стоял один из солнечных, но  холодных дней. Франческа не расчитала с верхней одеждой, и быстро окоченела. В двухстах метрах виднелся круглый  контур глиняной хижины.  Вокруг паслись овцы.  Она долго стояла перед  домом, не решаясь войти.

И вдруг чья-то мохнатая рука накинула на её плечи тяжёлую овечью шкуру. Франческа  резко обернулась. Перед ней стоял старик с седой бородой. Его глаза светились огнём подростка, хотя  он  перешагнул за сотню.

Его голос заставил Франческу замереть. Он говорил на  арамейском языке. По отдельным словам и жестикуляции она поняла, что её приглашают следовать за ним. Что-то подсказало Франческе, что это вождь большого племени. Войдя в шатёр, старик позвал свою жену: «Сарра, это моя новая наложница». И тут Франческа начала догадываться: перед ней был ни кто иной, как сам патриарх Авраам.

Сарра предстала перед Франческой изумительной красоты пожилой женщиной. Под длинной туникой смотрелась стройная фигура молодой женщины с высокой крепкой грудью, торчащими сосками, тонкими ногами и круглыми ягодицами. Она бецеремонно осмотрела  новенькую со всех сторон. Затем ловким движением  сорвала с неё джинсовую юбку,  лёгкую кофту,  бельё, свернула  всё это в охапку и бросила.... в огонь, горящий в углублении.

Взяв за руку, потянула за собой по темному лабиринту пещеры, освещаемой факелами, к небольшому водоёму. Подведя обнажённую Франческу к краю воды, грубо подтолкнула в спину.  Франческа плюхнулась в холодный водоём. Холодный, но   чистый и проточный.  У другого конца  стояла наложница. Это была юная Агарь. Она уже держала наготове чистую одежду и помогла Франческе выбраться из воды.

Когда стеменело, после нескольких горячих лепёшек с бараниной и сыром, холодного козьего молока, Агарь повела её в сятая святых – в круглую пещеру, где патриарх сидя скрестив ноги, молился.  Его профиль был освещён двумя ярко горящими факелами. Веки его были прикрыты, он восседал на возвышенном ложе, покрытом шкурами и мехами.  Облачён в ослепительно белую длинную рубашку. Время от времени Франческа слышала имя Бога – Яхве.

Сарра, сидела у его ног и  не спеша расчёсывала длинные волосы. Увидев вошедших наложниц, она жестом велела опуститься на колени в отдалении от ложа патриарха. Дождавшись конца молитвы, она поднялась и велела Агарь принести еду. Но кормить супруга она ей не позволила. Ловко сворачивая в лепёшку мясо, пряности и козий сыр, она вкладывала её патриарху в губы двумя пальцами. Затем он их облизывал по одному.

Покончив с пищей, Патриарх рукой показал в сторону Агари и произнёс её имя. Сарра кивнула головой в знак согласия. Затем подозвала её к себе: «Разденься и полюби моего супруга. Бог обещал Аврааму, что ты родишь ему ещё одного сына. Измаил мне не по душе.»

Пока Агарь рааздевалась и омывалась, Сарра ловко сняли с супруга рубашку,  и перед взором Франчески возникло молодое мускулистое тело мужчины.... средних лет. Сарра взяла в ладонь достоинство Авраама и другой рукой увлажнила его из глиняной амфоры. Даже сидя в дальнем углу ,  Франческа почувствовала аромат благовоний.  Сарра между тем уже двумя ладонями пыталась ублажать растущее орудие любви. Взглядом приказала Агарь приблизиться к нему губами.

Взгляд патриарха, между тем,  остановился на Франческе: «Жаль ты не владеешь арамейским.» Франческа нерешительно возразила: «Я понимаю, но хуже говорю.» Патриарх удивлённо поднял седые брови: «Откуда же ты родом? Судя по облику и одежде ты не принадлежишь к ханаанским племенам. Подойди ко мне ближе.» Сарра недовольно спросила: «Тебе уже мало Агари?» Патриарх улыбнулся, показав белоснежный ряд зубов: «Мне не помешают обе.»

Но оргии не суждено было случиться. Раздался шум копыт и ржание боевых коней. Ворвался слуга с испуганным лицом: «Незваные гости ждут тебя, Авраам. Двеннадцать боевых всадников велели позвать тебя.» Это были гонцы от царя Авимелеха. Авраам уже знал, что хочет царь: он возжелал его жену Сарру.

Патриарх вышел к ним, накинув на голое тело длинную шкуру убитого им самим леопарда: «Что вам надо, воины? Прекратите шуметь, и пусть ко мне подойдёт тот, кто достоин моего внимания.» Вперёд  вышел стройный молодой воин.  Соскочил с коня и подойдя ближе, склонил колено: «О Посланник Яхве. Я Мунир, первый среди советников царя герарских земель, Авимелеха. Он узнал о твоём переезде в Герар и просит сказать правду: кем приходится тебе та женщина, о красоте которой слухи дошли до его ушей.»

Пророк призадумался на некоторое время. К нему подошла Сарра и ущипнула за ягодицу: «Сестра я ему. Так и передай Авимелеху.» Воин продолжал смотреть на патриарха, ожидая подтверждения. Авраам кивнул головой: «Она рождена от отца моего, но не от матери моей. Но мне нужно знать причину, заставившую царя послать ко мне такое войско.» Всадник поклонился: « Царь прислал нас с добрыми намерениями. Он возлюбил твою сестру и хочет разделить с ней свою постель.»

Сарра вышла вперёд: «Я рождена чтобы стать супругой, а не одной из многих в чьём-то гареме. Пусть даже не мечтает.» Мунир тут же поправил: «О божественная женщина, ты не так поняла меня:  насколько я наслышан, Авимелех готов предложить тебе стать его супругой. А взамен одарить твоего единокровного брата достойным богатством.»

Сарра шепнула супругу: «Мне ночью явился Яхве. Это его знамение. Отдай меня царю. Если он захотел меня, то обязательно овладеет мной, даже если ему придётся убить тебя. Но лучше  я сделаю тебя богатым. Бог предсказал мне: рожу сына.»

Авраам велел Агарь принести дорогую медвежью шкуру, накинул на плечи Сарры и обратился к всаднику: «Послушай меня, Мунир. Эта женщина  – самое дорогое, что у меня есть. И я могу  принести её в дар Авелемеху, если его намерения чисты и святы. Пусть обещает мне, что она разделит с ним не только постель, но и корону.»

По знаку Мунира двое всадников ловко подхватили Сарру на руки и усадили на белого коня. Перед тем, как отправиться назад, Мунир приложил руку к сердцу: «Будь спокоен за сестрицу, Святой отец. Завтра получишь вознаграждение, отвечаю головой.»

Проводив незванных гостей, Авраам велел Агари: «Приготовь всё для ужина. И отведи новую к моей ложе. Будь неподалёку, если понадобишься, я позову.» Франческа поняла, какая участь её ожидает, и искала повод, чтобы отдалить соитие. Но шедший вслед за ней старец, словно читал её мысли: «Бог Яхве благоволит к тебе. Он услышал твоё заветное желание зачать дитя. Ты мне родишь ещё одного наследника. Три года назад Агарь подарила мне Измаила, но Сарра недовольна ни Агарью, ни его сыном. Мне нужен второй, и его матерью станешь ты этой ночью.»

Авраам входил в неё  несколько раз за ночь. Его глаза горели неукротимым огнём. Его дыхание было ровным и глубоким. Его «копьё» не ослабевало вплоть до зари. Его ласки непрерывно возбуждали, как будто Франческа пробовала мужскую похоть впервые.  После третьих вулканических стонов  патриарх уснул сном новорожденного младенца. Франческа укрыла его овечьими шкурами и вышла во двор, чтобы поразмыслить над происшедшим и последствиями.

Но её внимание поразила иная картина: к жилищу Авраама приближался  длинный караван. Около двух  сотен верблюдов, полтысяча волов, тысяча коров и пять тысяч овец. Это была более чем щедрая оплата за Сарру.  Этим самым  царь Авимелех дал понять Аврааму, что он стал мужем Сарры и провёл с ней первую ночь.  Авраам поручил пастухам встретить дары и разместить: «Половину отправьте Лоту, моему любимому племяннику.». Его лицо озаряла улыбка, словно он заключил выгодную сделку: «Кажется, даже бесплодная Сарра  зачала ребёнка. Недаром мне явился Яхве и велел назвать сына Сарры Исааком.»

Он шлёпнул Франческу по заднице: «Как тебе нравится имя Исаак?» Франческа смущённо спросила: «А что будет со мной? Я не совсем готова иметь ребёнка.»   Он повёл её в жилище: «Ты не от мира моего. И скоро покинешь эти земли. Но помни:  Яхве навещает лишь немногих. И это происходит через многие века и даже - тысячилетия.  После меня будут иные Пророки. Явится к людям Иаков, мой наследник. Затем  Моисей, сын Амрама и Иохаведы. А вслед за ним - Иисус  сын Иосифа и Марии. Он будет распят.  Явится Мухаммед , Посланник.»

Авраам остановился, встал лицом к ней и положил руку ей на живот:  «Ты уже носишь в чреве моё семя. Ему предназначено стать Посланником. После родов ты встретишься с Соломоном: будь с ним вежлива и учтива. »  После этих слов он удалился в сторону пастбища.  В глубоком следе от его ног  Франческа  обнаружила  странный предмет  Это был обруч размером с теннисный мяч, безупречно высеченный из кости неизвестного ей животного. Похоже, патриарх на прощание решил подбросить ей загадку.  Начинало темнеть, и настало время возвратиться в реальность.

...По каналу Fox News шли последние новости из Ватикана: «Очередное голосование закончилось успехом. Наконец-то появился белый дым над Сикстинской капеллой. Новым Папой избран кардинал Клементи. Ему восемьдесят шесть. Выглядит достаточно бодро.» Франческе  даже не улыбнулось: она была уставшей и бледной, словно её насиловали все всадники царя Авелемеха. Выключив телевизор, она сбросила с себя одежду, чтобы очиститься под  душем.

Задержалась у зеркала. Окинула себя беглым взглядом. И вдруг заметила чуть ниже пупка некую еле заметную роспись. Это была арабская вязь. Забыв про душ, Франческа бросилась к компьютеру и перенесла слова на "искусственный интеллект". Ответ бросил её в жар. Это было имя зачатого ею  младенца: «Расул ибн Ибрахим.» Или: «Посланник, сын Авраама.»

 14. МАГИЯ ЧЁРНОГО КАМНЯ.

Всю ночь ей не давал покоя кошмарный сон. И это было не обычное сновидение, которое быстро забывается. У неё было такое ощущение, что это происходит с ней в реальности! Она идёт по зыбкому песку пустыни, с трудом передвигая ноги. Её мучает жажда, но она не видит ни одного оазиса, ни одного источника вокруг.

Но самое страшное началось позже. Поднимается бешеный ураганный ветер, который сносит все кустарники. Ей в лицо бьют мелкие песчинки. Они проникают ей в глаза, в рот и даже под платье. Она руками пытается защитить свой живот. В нём дрыгает ногами заметно выросший эмбрион. Франческа пытается укрыться от пустынной бури, но безуспешно.

Всё тяжелее становится идти, мешает ребёнок, бунтующий в чреве. Не выдержав сильного порыва урагана, она падает на спину.  Постепенно её накрывают непрерывные волны песка. Она задыхается, и ей кажется, что вот-вот перестанет дышать. В самый последний миг она слышит топот коня. Сквозь прикрытые веки она едва видит прекрасного великана в белой одежде и с воинскими доспехами. Он медленно сходит с боевого коня и опускается к ней.

Она реально слышит его голос, будто это происходит наяву: «Я тебя спасу. Но ты должна позволить мне коснуться твоей плоти.» Он легко поднимает её на руки и сажает на коня: «Всевышний благословил тебя, прислав меня на помощь. Ты спасена.» В один миг затихает ураган, вырастает оазис и великолепный дворец. Она возлежит под альковом. К ней подходит тот самый великан. Он входит в неё,  произнося молитвы, которые она не понимает. Малыш в чреве перестаёт дрыгать ногами и затихает.

...Франческа открыла глаза, почувствовав, что вся влажная. Она лежала на мятой простыне, подушки валялись на полу. Губы высохли от оргазма, крика и жажды.  Она вскочила и прошла на кухню, чтобы выпить воды. Но проходя мимо своего офиса,  вдруг заметила, что из под двери просачивается свет не совсем обычного цвета.

«Неужели я забыла выключить настольную лампу?» - пронеслось в голове. Но лампа была выключена. Свет излучался от....обруча, оставленного на письменном столе возле компьютера.  Тот самый обруч, который оборонил Авраам, наследивший своим семенем в её чреве.  Она нервно включила лампу, и  излучение тут же исчезло.

Сон и таинственное свечение обруча заставляло задуматься. В них несомненно заложен какой-то мистический смысл. Но понять его ей пока не суждено. Холодный душ вернул ей некоторый покой. И уже обсушивая свои локоны, Франческа подумала: «Интересно, как бы оценил этот феномен опытный археолог из Эр-Рийада? Что бы сказал на это наш чёртов «многожёнец»  ибн Манаф?»  Она посмотрела на часы: в Саудовской Аравии сейчас раннее утро. «Значит,  самое время его разбудить!»

Его голос, естесственно, был сонным: «Сердце моё! Не верю своим ушам! Как ты могла вспомнить обо мне?  Неужели ты спутала Эр-Рийад с Голливудом?»  Он всё ещё не забыл, как Франческа изменила ему с Ибрахимом Дэрвишем.  Но сегодня ей было не до ревности, не до намёков: «Какие могут быть у тебя претензии ко мне, милый?» Атака всегда лучше обороны, чёрт побери!

После паузы добавила: «У тебя всегда под рукой есть,  чем полакомиться: две жены одновременно. А я между прочим, свободная и независимая женщина. И в данную минуту я звоню не самцу, с которым провела несколько пусть даже фантастических ночей.  Я решилась побеспокоить  известного археолога, мнением которого дорожу далеко не я одна.»

После её такого нападения ибн Манаф окончательно проснулся: «Прости, но это всего лишь вырвались чувства влюблённого  «меджнуна». Я слушаю тебя. И повинуюсь!»  Когда он узнал, о какой находке идёт речь, то вскочил с постели и воскликнул: «О Аллах! Насколько я понимаю, это тайна  Ибрахима, о котором крайне мало сведений. Если обруч у тебя, ты должна быть крайне осторожна в обращении с ним. Спрячь его в надёжном месте, дождись меня, вылетаю первым же рейсом.»

Он сходил с трапа самолёта с улыбкой на лице: «Кажется сам Всевышний не хочет, чтобы мы с тобой расстались!» Он заметно похудел и осунулся. Франческа с волнением заметила: «Ты совсем не выглядишь счастливым мужем двух, или может уже и трёх жён? Неужели они тебя так изматывают? Я их понимаю, но тебе сочувствую:  у тебя такой усталый вид! Боюсь даже предложить тебе остаться у меня на ночь.»

Ибн Манаф действительно выглядел озабоченным: «Я не спал  в самолёте, думал о нашей телефонной беседе. А что касается моих жён... можешь меня поздравить. Не знаю, хорошая или плохая это новость, но теперь по твоему примеру я свободен: меня покинули обе моих благоверных жён. Их не устраивают мои длительные отьезды по всему миру.»

Франческа удивлённо вздёрнула брови: «И ты так легко расстался с ними? Звучит как отказ от вкусного десерта на званном ужине. Неужели ты решил соблюдать «диету»?»  Ибн Манаф слегка шлёпнул её по ягодице: «Разумеется, нет. Ещё рановато.  Есть любимый «десерт», за которым я примчался издалека!»

Франческа села в машину и потянула его к себе на заднее сиденье: «Ты только сейчас по-настоящему оценишь вкус независимости.  После кончины Филлипа, я так и не вышла замуж. Ибо предпочитаю сама выбирать свой «десерт» И мне кажется, я по тебе соскучилась.».

Войдя в особняк, Франческа сбросила плащ и опустилась на loveseat: «Знаю, что ты хочешь принять душ после длительного перелёта.  Скажи, мне дождаться тебя здесь, или составить тебе кампанию?» Это был риторический вопрос:  заранее знала на него ответ. Через минуту она грациозно входила к нему, уверенная в том, что ошарашит его.

Манаф не мог поверить глазам: Франческа прибавила в весе. Это было заметно по плечам, груди и бёдрам. Решил подшутить: «Мне кажется, ты собираешься выйти замуж за мусульманина!» Но буквально запнулся  от неожиданности, обратив внимание на арабскую «вязь» , искусно нарисованную под самым её пупком.

Он медленно сполз на колени и внимательно рассмотрел роспись. Это не было похоже на модное тату. Слова словно исчезали, а затем вновь появлялись, как водяные знаки. Он обхватил бёдра Франчески и не узнал собственный растерянный голос: «Расул ибн Ибрахим?» Так ты.... беременна? В твои-то  годы? Неужели от Ибрахима Дэрвиша?» Он вскочил и отошёл в край ванной комнаты.

Она подошла и прижала его к углу: «В тебе опять бушует ревность. Запомни: час, проведённый с Дэрвишэм не может сравниться с теми волшебными ночами, которые подарил мне ты.» Манаф подставил лицо под струи воды: «В таком случае...это наш с тобой сын?» Она поцеловала его и вновь покачала головой: «Отцом моего ребёнка является человек не от мира сего. Ты его не встретишь в баре, в самолёте и даже на стадионе. В это трудно поверить  сразу, но я понесла от... праотца Авраама. Причём, не по своей воле, видит Всевышний.»

Манаф был готов потерять рассудок: «Ты наверное шутишь? Хотя я понимаю: иначе его обруч не мог оказаться у тебя. Да и роспись на теле...это знак Всевышнего.» Их губы вновь соединились. Она приняла его в себя с жадностью львицы, покрытой вожаком . Он овладел ею, словно сокровищем, доставленным ему свыше. Оба очнулись от бурной страсти под утро в постели.

Отдышавшись, Манаф  долго изучал необычную находку. Обруч несомненно был  возрастом в четыре тысячелетия. Затем поразмышлял вслух: «Согласно преданиям, к этому обручу Ибрахима прилагается черный камень. Они идеально  входят друг в друга. В сочетании символизируют связь не только телесную, но и духовную. Своего рода, символ человеческих отношений. Ведь обручальные кольца надевают на палец в знак овладения честью и достоинством.»

Франческа встала, чтобы заварить кофе: «Кто по твоему является обладателем черного камня?» Когда она вернулась с двумя чашками, Манаф сидел за компьютером. Поиск привёл его в седьмой век в Медину.  Она присела к нему на колени. Он с нежностью погладил ей живот: «Всё говорит о том, что камень является осколком от Каабы, мистического куба в центре мечети аль-Харам в Мекке. Но последним его обладателем  скорее всего являлся Халиф Омар ибн аль-Хаттаб».

Франческа взяла его за ямочку на подбородке: «Я горю желанием с ним встретиться. Ты же меня не отпустишь одну? Но прежде, чем это произойдёт, мне нужно знать о Халифе всё, что известно.» Франческа вспомнила свой кошмарный сон. Но решила пока не делиться им с Манафом.

...Сведений о Повелителе правоверных оказалось не так уж и много.  Халиф Омар, известный в исламской Истории, как Амир аль муминин,  с детства отличался от своих ровесников. И не только высоким ростом, светлой кожей, неуёмной отвагой, но и пристрастием к чтению книг и рукописей.  Впервые услышал о новом учении Пророка Мухаммеда уже в зрелом возрасте. Был вначале ярым противником новой веры. Даже жестоко избил зятя на глазах у его жены, своей сестры: застал их за чтением суры «Та Ха».

Но впоследствие  успокоившись,  прочёл один из аятов, ниспосланных Пророку. Он так проникся смыслом, что оседлав коня, тут же направился к жилищу Мухаммеда. Пал ему в ноги со словами: «Я ненавидел тебя и был готов своми руками задушить. Но сейчас  свидетельствую перед  Тобой, направленным Всевышним: нет божества, кроме Аллаха и Ты его Посланник!»

С тех пор они так подружились, что спустя некоторое время, Омар преподнёс  Мухаммеду свою дочь Хафсу: «Она хоть и не девственна, а вдова шахида, но будет верна Тебе и Твоему учению.» Хафса стала третьей женой Посланника и матерью правоверных.  Наутро после брачной ночи Мухаммед  воспел Хафсу за искусство любви и предрёк: «Наступит день и нашу веру возглавит Омар ибн аль-Хаттаб.»

Так оно и случилось, но не сразу после кончины Посланника. Тогда повелителем стал Абу Бакр,  отец другой супруги Мухаммеда любимой Аиши . Но его правление оказалось недолгим, и после него на престол взошёл Халиф Омар, отец Хафсы. Таким образом, мусульмане дважды воздавали должное тем, кто зачал двух жён для Посланника. Мужское семя извечно важно для продолжения рода по сей день.

После многочисленных побед и завоеваний Омар сумел присоединить к Халифату Персию, Сирию, Палестину, Египет, Византию. Его войска стояли даже в Азербайджане. Авторитет Омара был настолько высок, что перед ним преклонялись многие цари и воеводы.

Франческа вместе с ибн Манафом оказались на дворцовой площади Медины в очень исторически важный день. Перед величественным дворцом Халифа сегодня было особенно  многолюдно. Зима  644 года отличалась  прохладой и облачностью.

Ибн Манаф локтями сумел пробить путь сквозь толпу и привести Франческу  поближе к главным воротам. Все вокруг обсуждали скорый выезд из дворца самого Халифа. Он собирался направиться на молитву в мечеть ан-Наби, где 12 лет назад был погребён Пророк Мухаммед.

Когда ворота со скрипом и лязгом открылись, толпа зашумела: впереди на сером двухлетнем жеребце появился пожилой мужчина высокого роста. Это был Амир аль-муминин, Халиф Омар. Едва  успел он выйти за ворота, как к копытам его скакуна упала  молодая женщина: «О Повелитель мусульман! Поверни  коня назад. Измени свои планы. Тебя ожидает смерть от рук раба твоего.» Говорила она с акцентом, и произнесла это так быстро, как будто выучила текст наизусть.

Чтоб не затоптать женщину, Халифу пришлось резко приструнить коня. Подозвал охрану: «Поднимите её и распросите, о чём она просит. Дайте ей денег и пусть убирается прочь с моих глаз.»  Узнав о том, что у неё нет никаких личных просьб,  Халиф решил допросить её сам: "Вызовите ко мне Рахиль. Она одна во всём гареме знает иврит.»

Но из толпы вышел мужчина: «Я знаю её язык, мой Повелитель. Позволь мне сопровождать её к тебе.» Халиф долго рассматривал незнакомца, а затем спросил: «Как твоё имя, отважный человек?» Услышав «ибн Манаф абд Кусай», Халиф погладил бороду: «Если ты родом из Курейша, то ты мой земляк. Входи вместе с ней, и помоги понять, чего она хочет.»

Халиф в первую очередь поручил Рахиль обыскать незнакомку: «Убедись, что на ней нет спрятанных вещей. Обычно «держи вора, кричит сам вор.» Рахиль отвела Франческу в соседнюю комнату, раздела догола, обыскала одежду и помогла одеться. Вернувшись к трону, Рахиль присела у ног Халифа: «Она безопасна, Повелитель. Но судя по всему,  носит ребёнка под сердцем. И это не простое зачатие:  Всевышний оставил роспись на её теле.»

Халиф спросил странную незнакомку: «В чём причина того, что ты совершила? Ведь ты остановила меня от паломничества  в мечеть, а это большой грех.»  Ибн Манаф вышел вперёд и внёс ясность: «Эта женщина знает о том, чего не знаешь Ты, Повелитель: на Тебя готовится покушение в мечети.» Халиф расмеялся: «Вряд ли эта женщина, которая даже не владеет арабским языком, знает больше, чем Властитель халифата.» Затем повернулся к охране: «Заприте их обоих в надёжном месте до моего возвращения. Мой вердикт будет жестоким, но справедливым.»

Масджид ан-Наби  был полон паломников со всего света.  Молитва началась с появлением  Халифа Омара.  Священнослужитель завершил две первые суры. Молящиеся пали ниц и раздался громкий возглас: «Аллах акбар!» В это время  Халиф неожиданно почувствовал на своей спине острие ножа. Он хотел подняться, но обоюдоострый клинок вонзился в его тело несколько раз.  Воспользовавшись суматохой, преступник сумел проскочить охрану и исчезнуть также быстро, как и появился.

Истекающего кровью Халифа унесли в ближайший дом. Хозяйка дома со слезами раздела Халифа, обмыла его раны и перевязала. Затем прошептала: «Нож  был ядовитым. Тебе осталось недолго жить, мой Властелин. Позволь мне послать за дочерью твоей, Хафсой.»  Халиф открыл веки: «Срочно приведите ко мне  женщину, которую заперли во дворце.» Путь охраны занял немного времени. Франческа с Манафом вернулись вместе со вдовой Пророка Хафсой. Они успели застать Халифа  живым.

Омар слабым голосом спросил: «Если ты знаешь, больше чем я, то назови имя преступника. Кто он?» Франческа припала к его руке и прошептала: «Это твой невольник, перевезённый тобой из похода в Азербайджан. Он поклоняется огню, и зовут его Фейруз,  прозвище Абу Лулу.  Два года назад ты лишил невинности его невесту Уснию.»  Манаф не спеша переводил её слова.

Халиф задумался и видимо, вспомнил . Попросил воды. Испив из рук Франчески, он спросил: «От кого ты зачала сына? Не думаю, что  от Пророка нашего Мухаммеда?» Она покачала головой: «Отец моего сына  Авраам, известный Тебе, как Ибрахим.» Франческа решила раскрыть ему и свой странный сон: «Манаф, переведи ему: он приснился мне пару ночей тому назад. Он спас меня от песчанной бури и затем овладел мной. Но спроси его,  считается ли это грехом?»

Услышав про сон,  Халиф оживился. Он повернул голову к дочери: «Хафса, под  седлом моего скакуна ты найдёшь маленький свёрток. Принеси его мне, пока я ещё жив.» Через минуту Хафса  вернулась, раскрыла свёрток и все увидели чёрный камень. Она обьяснила гостям: «Это знак мужского достоинства. Пророк дарил его тем, чьей честью овладевал в брачную ночь. Овдовев после его кончины, я передала хранить камень своему отцу.»

Халиф обратился к Франческе: «Он теперь принадлежит тебе. Я видел тот же сон, и овладел незнакомой мне женщиной. Ибрахим подарил тебе обруч, что означает он овладел твоей честью. Я тебе дарю этот символ мужского достоинства, принадлежавший Пророку Мухаммеду.»

Его ослабевающая рука направилась в сторону Франчески. Но должна была упасть. Франческа успела схватить её и приложить ладонью к своему лобку.  Халиф закрыл веки и раздался его смертный вздох.


15. ЗАЛОЖНИЦЫ.

С каждым часом надежды раввина таяли, как снег под палящим солнцем. Телефон дочери, юной тринадцатилетней Рахиль,  продолжал молчать уже вторые сутки. Супруга вместе с сёстрами не переставали молиться и причитать. Все находились в невероятном напряжении и ожидании.

Наконец, в три часа шестнадцать минут утра неожиданно раздался звонок «анонимного абонента». Звонивший каким-то образом знал номер личного телефона главного раввина Исхака Давида. О нём не было известно ни жене, ни близким. Тайный номер был предназначен лишь для дамы его сердца.

Голос, разумеется, был изменён с помощью обычного технологического приёма, доступного даже школьнику: «Твоя дочь Рахиль находится в наших руках. По соседству с ней и твоя любимая женщина, София Адлер. О ваших отношениях с ней вряд ли знает её муж, лидер Партии «Хадаш Исраэль», уважаемый Бенджамин Адлер. Во всяком случае, пока не знает.»

Наступила пауза. Исхак почувствовал, как его мышцы сьёжились, он вспотел от напряжения, в его висках начали стучать тысячи молотков. Он не узнал свой голос: «Что вы хотите? Я сделаю всё, что в моих силах. И даже чуточку больше.» Ответ заставил его призадуматься: «Есть два условия, от выполнения которых зависит твоя судьба и их честь. Первое: нам нужны 28 пленников, захваченных ЦАХАЛ в прошлом месяце. Во-вторых: уговорите с нами встретиться профессора Роджерс из американского христанского университета. У тебя очень мало времени.»

Раввин почувствовал некоторое облегчение: Премьер-министр, его личный друг,  и сам готов обменять пленных по принципу всех на всех. Что касается профессора из США, то надежда была на сенатора из Нью-Джерси Пола Монтгомери: жена Ханна, его однокурсница,  в прошлом месяце гостила у него и вернулась с приятными впечатлениями.

Его ответ прозвучал немного увереннее: «Но могу ли я поговорить с дочерью?» Раздался щелчок: видимо, переключились на вторую линию. Через секунду раввин услышал её плачущий голос: «Привет, пап. Я хочу домой. Сделай что-нибудь, пожалуйста.»

Между тем, специальная группа из военной разведки  уже несколько часов разрабатывала несколько вариантов освобождения заложниц. Но Премьер пока не утвердил ни один из них: не было максимальной гарантии их безопасности.

Телефон сенатора ответил сразу: «Привет, Ханна. Рад тебя слышать. У тебя всё в порядке?» Когда услышал её рыдания, Пол понял: нужно что-то делать срочно. Раввин, державший параллельный аппарат, старался не дышать. Пол попытался её успокоить: «Не волнуйся, дорогая. Я подключу сейчас же CIA. Ты же знаешь, как я безумно тебя люблю.»

Но она резко прервала его: «Пока не надо. Мы можем навредить Рахиль. Просто нам нужно всё, что тебе известно о профессоре Роджерс из Бостона. И потом... нас могут слышать. » Пол обещал прислать ей информацию по электронной почте, и  они попрощались слишком тепло для обычных однокурсников.

Самолёт миссис Роджерс приземлился в Риме по расписанию. Но она была вся взмыленная: очень плохо переносила высоту.  На четвёртом месяце появились одышки, тошнота и головокружение. Они утомили во время перелёта окончательно. В аэропорту Фьюмичино, как всегда, было не протолкнуться. Но её острый взгляд быстро нашёл среди толпы встречающих Рикардо Монти.

Теперь уже в сане епископа, он широко раскрыл свои обьятия: «Вы неотразимы, сеньора Роджерс! Его Святейшество велел доставить Вас прямиком в Ватикан. Вам выделены апартаменты рядом с его опочивальней.»  Сбросив вещи и приняв душ, Франческа вошла к кардиналу Клементи, а ныне к Папе Римскому Иннокентию Четырнадцатому с роскошной улыбкой.

Дядя выглдел бодрым, но слегка удручённым: «Ты, как нельзя,  вовремя, дорогая. Мне только что звонил из Иерусалима главный раввин Исхак Давид. У них произошла большая трагедия: его единственная дочь взята террористами в заложницы. Они почему-то требуют встречи... с тобой!»

Эта новость ошарашила миссис Роджерс. Она  удивлённо спросила: «Но какое к ним отношение могу иметь я?» Затем быстро раскрыла ноутбук и ей показалось, что она стоит на пороге к пропасти. Заложницы были в руках наиболее радикальной  исламской  группировки  «Гатль ал-а-да». Её  возглавляет некий Фахреддин Сулейман, известный своей кровожадностью и непредсказуемостью.

Франческа решила немедленно связаться с главным раввином: «Уважаемый рабэ, примите мои самые искренние сочувствия. Но насколько я понимаю, главарь этой банды может потребовать от меня слишком высокую плату.»  Раввин поблагодарил и добавил: «Я не имею никакого права оказывать на Вас давление. Но после повторного разговора с анонимом мне стало ясно: они интересуются Вашими исследованиями. И скорее всего, потребуют от Вас научных деталей.»

Франческа взяла паузу. Взвесив предположения раввина, она приняла решение: «Ну что ж? Пожалуй, я рискну. Боюсь, что в случае моего отказа, этот идиот может совершить нечто непоправимое с Вашей дочерью. Можете назначить нам встречу. Я вылетаю к Вам первым же рейсом.»

Телефонный аноним назначил встречу в бейрутском Napoleon Hotel. Франческа договорилась с Манафом встретиться в столице Ливана. Но на всякий случай решила подстраховаться: прилетела в Ливан вместе с Габриэлой. В гостиничной регистратуре заподозрила, что с Манафом произошло нечто непредвиденное: он так и не снял номер.

Миссис Роджерс оплатила двухместный номер на двое суток вперёд. Когда совсем юный мальчишка в униформе взялся за багаж, она заметила в его поведении нечто странное: он постоянно оглядывался по сторонам. Перед тем как уйти из номера, он взял чаевые и тут же уронил на пол вчетверо сложенный лист бумаги. Текст был написан на древнем санскрите: «Не жди, меня увозят в Палестину.» Так мог ей написать только Манаф.

Чуть после шести часов вечера раздался телефонный звонок: «Будьте готовы, через десять минут за Вами приедут, чтобы отвезти на встречу.» И тут же отключили, чтобы не допустить переговоров. И действительно, через несколько минут в двери постучали. Перед миссис Роджерс стояла небольшого роста женщина в длинном чёрном хиджабе. Тёмно-серый никаб полностью закрывал лицо. Глаза были огромные и ...горели каким-то неудержимым фанатичным огнём.

Удивил её блестящий английский: «Ваша кампаньонка должна остаться здесь.» Они спустились на лифте. В подземном гараже их поджидал бронированный Mercedes-Jeep серебристого цвета. Женщина в хиджабе помогла гостье сесть, но сама осталась на паркинге. Миссис Роджерс предположила, что она осталась в качестве охраны для Габриэлы.

На заднем сиденье её встретили огромные лапы верзилы. Она не успела даже открыть рот, как на её голову надели непроницаемый мешок и связали руки: «Помолчите минут двадцать. Мы скоро будем на месте.» Франческа впервые поняла, что пошла на слишком большой риск. Через некоторое время машина, судя по звуковым признакам,  вьехала в туннель. Вскоре остановились. Верзила снял с неё мешок и развязал руки.

Она сошла с машины и её провели в главные двери величественного дворца. На втором этаже стояла тишина. Пройдя по длинному коридору, миссис Роджерс в сопровождении второго охранника оказалась в небольшой тёмной комнате. Дверь за ней заперли со словами: «За Вами скоро придут.» Когда глаза освоились, она заметила очертания кожаного дивана. На нём кто-то сидел. Слышны были женские всхлипывания.

Франческа с опаской села рядом. Это была довольно приятной внешности молодая женщина лет сорока- сорока пяти. Она прижалась к углу дивана, словно опасаясь нападения. Миссис Роджерс попыталась успокоить её: «Вы говорите по-английски?» Та кивнула головой. Франческа взяла её за руку: «Не бойтесь меня. Я Франческа Роджерс. И приехала сюда, чтобы вам помочь. Хотя, если честно, то не совсем уверена, смогу ли.»

Женщина чуть слышно ответила: «  Я София Адлер. Мне кажется, напрасно приехали. Вчера я слышала крики Рахиль. Судя по всему, её насиловал кто-то.» Она взяла паузу и опустив голову добавила: «Сегодня утром мной овладели двое одновременно. И обещали вернуться завтра.»

Миссис Роджерс словно облили ледяным потоком: «Вы думаете, они и со мной поступят также?» София бросила взгляд на её живот: «Есть большая вероятность, что к беременным они относятся более бережно по религиозным соображениям. Но утверждать я не берусь.» В это время раздался лязг ключей и дверь открылась: «Миссис Роджерс, следуйте за мной.»

16. МАТЕРИНСКИЙ СЮРПРИЗ.

Шейху Фахреддину на вид  было не более тридцати. Высокого роста, плечистый и довольно симпатичный, он принял "гостью", сидя за современным письменным столом. Если бы не одежда типичного исламского богослова с чалмой на голове, его можно было бы принять за почтенного академического учёного. Голос звучал звонко и победоносно: «Добро пожаловать, доктор Роджерс. Устраивайтесь поудобнее, нам предстоит многое обсудить с Вами.»

Миссис Роджерс обратила внимание на его неплохой  английский с турецким акцентом: «Благодарю Вас, мистер Сулеймани. Но если быть откровенной, мы не привыкли к такого рода гостеприимству в отношенни к женщинам. В любом случае, я готова обсудить с Вами условия, при соблюдении которых Вы могли бы освободить пленниц.»

Хозяин улыбнулся: «До освобождения заложниц ещё очень далеко. Раввин не выполнил главное моё требование: нам не вернули наших пленников.» Миссис Роджерс попробовала возразить: «Но ведь, насколько мне известно, с пленницами не очень заботливо обращаются. Есть подозрения, что их насилуют.»

Мистер Сулеймани усмехнулся: «Во-первых, срок ультиматума прошёл позавчера. И потом, ваши пленницы ещё живы, пусть даже их слегка потрепали героические воины Аллаха. А вот о наших пленниках пока ничего не известно.»

Затем он опустил свои глаза на внушительный живот Франчески:  «А что касается Вас, то я счастлив передать Вам и зачатому вне брака эмбриону привет от Верховного лидера исламской республики Иран. Вы совсем недавно коварно воспользовались  великодушием айатоллы Мирзали Ибадуллы и  помогли бежать из тюрьмы опасному преступнику, Ибрахиму Дэрвишу.»

При этих словах миссис Роджерс во второй раз осознала, какую роковую ошибку она совершила, приехав в логово исламского маньяка. Но тем не менее, решила начать новую «шахматную» партию, теперь уже с другим «гроссмейстером»: «О! Если Вы имеете ввиду мои способности проникать сквозь стены и пространства, то это своего рода дар Всевышнего. И простым смертным не дано отнять эту способность. Жаль, что Ваша охрана отняла у меня ноутбук. Иначе я бы смогла поделиться с Вами некоторыми секретами.»

Он нажал на селекторную связь и что-то приказал на турецком. Через минуту в комнату вошла молодая женщина в хиджабе и закрытым лицом. Она положила на стол перед ним ноутбук миссис Роджерс.

Сулеймани показал на компьютер: «Мои специалисты успели изучить содержимое, но не обнаружили никаких волшебных  программ. Что Вы можете мне продемонстрировать, чтобы я поверил Вашим словам? Хотя, согласно нашим традициям, я просто  обязан заключить Вас под стражу и депортировать в Тегеран. И уверяю Вас в тегеранской тюрьме Эвин Вас ждут с большим нетерпением. Там умеют обращаться с женщинами, зачавшими незаконным чадом согласно законам Шариата.»

Франческа почувствовала реальную опасность. Но одновременно у неё появился... и шанс. Она решила его заинтересовать: «Мне достаточно пяти, или десяти минут, чтобы убедить Вас поверить в мои способности. Боюсь, что после этого Вы даже предложите мне остаться при Вашем гареме,  и создадите все условия для достойной жизни наложницы».

Фахреддин покачал головой: «Вас дезинформировали, доктор Роджерс: у меня нет гарема. Это слишком дорого обходится в наше время. Да и зачем мне гарем, когда я вхожу только в девственниц,  и только единожды. А Вы, насколько мне видно, давно лишились целомудрия. Но тем не менее, я готов рассмотреть один Ваш стоящий аргумент, способный убедить меня в том, чтобы не уважить просьбу айатоллы Ибадуллы.»

Миссис Роджерс поняла, что у неё мало времени: «Верните мне ноутбук и свяжите мне ноги. Всё что мне нужно знать, это сколько Вам лет, и в каком регионе Вы родились.» Фахреддин Сулеймани с ухмылкой восточного интеллигента назвал дату и место рождения. Затем медленно встал и принёс компьютер владельцу. Он сел рядом и зловеще прошептал: «Мне незачем связывать Вам ноги. Вы далеко убежать не сможете.» Он даже не мог подозревать, что скоро окунётся в своё прошлое.

...Фахреддин родился в курдской общине турецкого города Амед. Хотя мать, Лейла бинт Яман, была арабкой из Палестины. Её выдали замуж за йезида, выходца из Ливана Бахлула Сулеймани, когда ей едва исполнилось четырнадцать. У Бахлула к тому времени была первая жена в Бейруте,  растила трёх дочек. По этой причине он довольно часто и надолго отсуствовал в Амеде.

Миссис Роджерс, введя Фахреддина в дом, где он родился, шепнула ему на ухо: «Нам надо соблюдать тишину, ибо заметив нас, могут поднять на ноги турецкую полицию. И тогда нам не останется ничего, кроме как срочно покинуть эти места.» Фахреддин осматривался,не веря своим глазам. Его родная мать, всё ещё юная Лейла сидела у окна в ожидании мужа.

Увидев, как он припарковал свой старенький Ford, она выбежала во двор и бросилась ему на шею: « Поздравляю тебя! Всевышний услышал мои молитвы. Я ношу под сердцем твоё дитя. Очень надеюсь, что Аллах подарит на сей раз тебе сына.» Бахлул с восторгом поднял её на руки и отнёс в спальню: «Я просил Аллаха каждый день, и уже дал обет Ему: зарежу барашка в тот день, когда ты мне подаришь сына.»

Фахреддин поспешил за ними. Но миссис Роджерс вовремя увела Фахреддина за пределы дома: «Это большой грех, когда сын видит свою мать в соитии, даже... с мужем.» Неожиданно они оказались в доме у соседки, курдиянки  Айшат Даманджи. Хозяйка стирала грязное бельё. Миссис Роджерс спросила Фахреддина: «Вы помните её? Она была лучшей подругой Вашей матери?» Тот завороженно смотрел на соседку и кивнул головой: «Я даже помню, как она подарила мне школьный ранец.»

Айшат между тем делилась со слепой матерью-старушкой: «Никогда бы не подумала, что Лейла способна на это. Она принимает мужа за дурака, но он очень скоро разберётся. Когда же она успела зачать ребёнка от него, если бедняга Бахлул не ночевал дома два с половиной месяца? Уж я то помню: перед отьездом два часа не слезал с моей задницы.»

Миссис Роджерс обратила внимание, что Фахреддин побледнел, как отстиранная простыня в руках Айшат. Она взяла его за руку: «Вы хотите продолжить, или нам пора вернуться обратно?» Он посмотрел ей в глаза и твёрдо ответил: «Я хочу знать всё, и уже в неоплатном долгу перед Вами!»

Она повела его на улицу. Шёл снег и быстро стеменело. Вскоре они оказались возле небольшой ювелирной лавки. Над входом висела надпись на турецком: «Украшения от эфенди  Джошуа Берга.» Вывеска гласила, что лавка уже закрыта. Но войдя во внутрь вместе с миссис Роджерс, Фахреддин  заметил, что из под двери в соседнюю комнату пробивается свет.

Миссис Роджерс остановила его: «Вы уверены в том, что готовы это видеть? Ведь мы с Вами  присутствуем,  возможно, при Вашем...зачатии!»  Фахреддин весь побагровел: «Вы имеете ввиду, что за этой дверью.... моя мать.... изменяет отцу?» Миссис Роджерс кивнула: «Вашему формальному отцу с Вашим биологическим отцом.»

Фахреддин сделал шаг в сторону приоткрытой двери и услышал голос матери: «Будь осторожен сегодня, у меня опасные дни.»  Подумав пару секунд, он повернулся лицом к миссис Роджерс. И очевидно передумал: «Довольно. Не хочу больше ничего знать.» Но было поздно. Дверь открылась и первым из неё вышел высокий, широкоплечий мужчина с длинными чёрными, как смоль волосами. Фахреддин узнал в нём....самого себя.

...Вернулись в офис Сулеймани также быстро, как и вышли из него минут пятнадцать назад. Хозяин  выглядел удручённым. Миссис Роджерс выждала несколько минут и решила разрядить обстановку: «Многие Ваши последователи уверены том, что Ваши корни уходят к царю Соломону, или как у Вас  принято его называть – падишаху Сулейману. Не хотели бы Вы подтвердить, или опровергнуть это?»

В глазах у террориста появились искры интереса: «Как Вы можете ответить на этот вопрос?» Миссис Роджерс загадочно улыбнулась: «Я бы смогла ответить на него легко и быстро. Но при одном условии: если Вы освободите заложниц.»

Он изменился в лице: «Ни за что!» Франческа сложила руки на своём животе: «Я останусь с Вами в качестве заложницы. Кроме того, в заложниках останется мой сын, Расул ибн Ибрахим. Поверьте мне: это не совсем обычный ребёнок, которого я зачала в 63 года.»

Наступила пауза. Она длилась довольно долго, и миссис Роджерс уже не надеялась услышать положительный ответ. Но через несколько минут Фахреддин Сулеймани нажал кнопку селекторной связи и на английском языке дал указание: «Свяжитесь с раввином и передайте обеих заложниц в безопасном месте. Даю вам один час времени.»

Затем повернулся лицом к миссис Роджерс: «Приглашаю Вас на обед. За это время Вы сможете убедиться в их особождении. И после этого приступим к Вашим доказательствам о моём происхождении. Но предупреждаю Вас: Ваш секретарь Габриэла также останется у меня в гостях. Мне доложили, что она всё ещё девственна.»

За обедом Фахреддин спросил: «Как Вам удастся раскрыть тайну моего происхождения? Ведь царь Соломон, или падишах Сулейман, насколько мне известно,  правил в Десятом веке до нашей эры.»  Франческа прикусила кусок мяса, но её тут же стошнило: это оказалось бараниной. Она вытерла губы салфеткой: « Да,  Вы совершенно правы. Он был сыном царя Давида и царицы Вирсавии. Соломон славился мудростью и справедливостью. И к тому же был иудеем.»

Фахреддин прожевал внушительный кусок цыплёнка, запил его минеральной водой: «Согласно  тому, что я уже видел с Вашей помощью и участием, по линии формального отца у меня не может быть связи с евреем Соломоном.» Миссис Роджерс согласилась: «Да, это со всей очевидностью так. Но не исключается Ваше родство с Соломоном по линии матери, или по линии мистера Берга.А это будет означать Ваше еврейское происхождение. Вам разве не интересно самому ответить на этот каверзный вопрос?»

Фахреддин велел включить телевизор, чтобы сменить тему. Американский канал Fox News с пафосом сообщил, что террористическая организация «Гатль ал-а-да» возвратил захваченных пленниц после выполнения правительством Израиля одного из двух условий. На экране появились фотографии Фахреддина Сулеймани и затем - профессора Франчески Роджерс. Увидев себя на экране, Роджерс чуть не откусила бокал: «Господи Иисусе! Зачем же надо было выставлять меня? Неужели нельзя было придумать что-либо иное?»

На следующих кадрах,  по трапу самолёта с измученными лицами спускались Рахиль Давид и София Адлер. Миссис Роджерс с удовлетворением отодвинула от себя тарелку с бараниной: «Ну что ж? Главная моя миссия, кажется,  выполнена. Теперь будем бороться за собственную судьбу.» Вслух добвила: «Благодарю Вас, мистер Сулеймани, за вкусный ланч. Теперь мой черёд пригласить Вас в гости... к царю Соломону.»

 17.ШЕСТИГРАННИК СОЛОМОНА.

Главарь исламской группировки заметно изменил своё поведение. Ведь теперь профессор Роджерс знала о нём  то, чего не знал до сих пор даже он сам. Разумеется, он понимал, что выпускать эту даму из плена означает рисковать своей репутацией. Она сумела доказать, что раскрыть тайну его зачатия от иудея Джошуа Берга не составило для неё особого труда.

Тем более, что его мать, Лейла бинт Яман в свои пятьдесят всё ещё жива, и по-прежнему находится в собственном доме в турецком Амеде. Более того,  Фахреддину удалось выяснить: шестидесятисемилетний Джошуа Берг всё ещё здравствует, наслаждаясь пенсией в израильском городе Хайфе. Следовательно, доктор Роджерс ни в коем случае не должна покидать лагерь боевиков. Или же – придётся её отправить на тот свет. В то прошлое, , в котором она  любит часто путешествовать.

Фахреддин уже даже имел реальный план, как покончить с ней: заказал контейнер с кислотой. Но не спешил с этим по двум причинам. Ему было необходимо побывать в далёком прошлом, чтобы убедиться в возможности такого рода исторических  перемещений. И кроме того,  заполучить необходимую информацию о научной технологии.

Во-вторых, его заинтересовало сообщение приставленной к ней старушки Халиды. Она доложила о непонятной росписи на арабском на животе миссис Роджерс: «Расул ибн Ибрахим». Что это могло означать? Фахреддин задумал каким-либо образом разгадать и эту тайну.

Завершив утренний намаз, Сулеймани велел привести миссис Роджерс: «Присаживайтесь, уважаемая. Давайте скромно позавтракаем и затем совершим обещанное Вами путешествие к царю Соломону.» Франческа заметила, что хозяин позаботился и заказал американское меню: омлет с бэконом, ватрушки, панкейк и даже пончики.

Отпив глоток кофе, она заметила: «Разумеется, мистер Сулеймани. Но прежде чем мы окунёмся в прошлое сквозь тысячилетние пласты, хотела бы услышать, что Вам известно об Иудеи десятого века до нашей эры? Ведь не имея общего представления, Вы можете попасть в ловушку. А это, согласитесь, рискованно.»

Фахреддин кивнул головой: «Я не терял даром времени, пока Вы отдыхали и загорали. Кстати, прислуга Халида утверждает, что Вы неплохо плаваете.» Поздно ночью, зная о слежке, Роджерс купалась в бассейне совершенно голой. Она усмехнулась: значит как было задумано, таинственная роспись ниже пупка не только замечена, но и скорее всего,  ловко сфотографирована и отправлена хозяину. Сулеймани многозначительно и оцнивающе оглядел свою заложницу и  продолжил: «Мне удалось пополнить свои знанния, можете не сомневаться. В том числе и о Вас. Должен признаться, впечатлён.»

Франческа поняла намёк, но проигнорировала: «Какие детали Вас особенно заинтересовали в периоде правления Соломона?» Фахреддин с удовольсвтем поделился впечатлениями: «Пожалуй, короткий, но бурный роман с аравийской царицей.»

Эту неукротимую красавицу Востока звали Бильгейс, или Маликат Шэба. Её пленительность и редкую среди женщин сексуальную активность многие связывают с родословной: в ней кипела смесь персидской, еврейской и шумерской кровей.  Есть даже версия о том, что она была тайно зачата матерью от белокожего раба-огнепоклонника  из бескрайних степей Абшерона.

Среди соплеменниц Бильгейс славилась многими крылатыми изречениями. Но наиболее популярной была её фраза: «Не важен титул ловца, важно копьё  самца!» Царица никогда не отказывала себе в удовольствиях,  прихоти и капризах. Для личной охраны подбирала наиболее выносливых и смазливых всадников после тщательного ночного испытания".

Миссис Роджерс добавила: «Её славные традиции спустя тысячилетия продолжила Екатерина Вторая, империатрица России, а несколько позже, уже в наши дни – Мехрибан Паша, султанша Азербайджана». Фахреддин вздёрнул брови и продолжил:

«Немногим из претендентов на близость с Бильгейс удавалось остаться в живых, ибо царица оберегала свою целомудрую репутацию. Для этого во дворце была налажена сеть осведомителей. Они регулярно сообщали царице об источниках сплетен. Один из неосторожных болтунов был образцово кастрирован, а его детородный орган  - помещён в стекляный сосуд. Сосуд с членом  сплетника стоял у изголовья просторной царской постели в назидание избранным для очередных испытаний.»

Наступила пауза. Миссис Роджерс решила добавить: «Тем не менее, одной из невольниц, с которой царица время от времени делила постель после мужчин, юной и прекрасной  Алии удалось якобы сбежать из дворца. Она каким-то волшебным образом «попала» в сети царя Соломона.

Услышав об этой истории, а также зная об обворожительности, невообразимой мудрости царицы Аравийской, царь Соломон отправил ей краткое, но однозначное письмо: «Или явишься сама к моим стопам, или не оставлю камня на камне от твоего царства, а тебя сделаю наложницей в гареме.»

Миссис Роджерс похвалила  Сулеймани за усердие: «Ну что ж? Запаситесь самым необходимым на ближайшие час-полтора:  мы отправляемся в далёкое путешествие.»  Шейх Фахреддин будто ждал этого предложения давным-давно. Он щёлкнул пальцами, и очередная юная  пассия в хиджабе положила перед ним небольшую упаковку с известной рекламой на английском языке. Франческе нетрудно было прочесть «SKYN».  Это была дорогая фирма, выпускающая надёжные презервативы.

Раскрыв ноутбук, она взглядом пригласила Сулеймани присесть рядом: «Наверное начитались  информации о заразных венерических болезнях в  глубокой древности? Благоразумно, но Вам вряд ли предстоит интимная близость: мы там будем находиться инкогнито.» Фахреддин уселся слишком тесно к её пышным бёдрам: «Никогда не говори «никогда». Кажется, это американская поговорка. Нужно быть предсмотрительным.»

Миссис Роджерс медленно простучала шестизначный номер, зная что глаза спутника не упустят этот шанс. Через пару минут они оказались у дворца красавицы Бельгейс.

Царица была наслышана о сказочном богатстве,  мощной армии и легендарной мудрости правителя Иудеи. Одновременно, шли настойчивые слухи о своеволии, вседозволенности Соломона, о его мстительности. Советники попытались вновь убедить Маликат Шэба не совершать глупости: «Ответь ему письмом, царица. Придумай десять причин, по которым не можешь навестить его. Он тебя заманивает, чтобы надругаться и погубить.»

Выслушав их внимательно,  царица приказала готовиться в путь. Ибо она знала больше, чем советники. К тому времени подосланная ею наложница Алия вернулась к хозяйке и сообщила о главной  тайне Соломона. Известный своим неугомонным аппетитом, царь содержал огромный гарем из 300 жён и 700 наложниц. Но ни одна из них не могла поклясться, что видела своего мужа обнажённым:  Соломон тушил все свечи перед соитием.  И имел на то веское основание.

«Сбежавщей»  из Аравии Алие удалось привлечь внимание царя.  Воспользовалась спрятанной свечой, когда  усыпила царя. Оказалось, великий развратник скрывал от самок слишком невзрачный размер... царского достоинства! Бильгейс, узнав об этом  решила сама изобличить царя, став свидетелем природного изьяна: нецарского «копья самца».

Соломон тщательно подготовился к встрече царицы. К столу, накрытому со вкусом и щедростью, он велел провести специальную дорожку, выполненную из  зеркального покрытия. Когда царица ступила ногами на дорожку, две девицы с обеих сторон высоко задрали роскошный наряд гостьи, чтобы хозяин и приближённые  могли  обозреть, в каком  белье наносит визит  царица Савская.

Бильгейс  совсем не растерялась. Сразу поняв задумку Соломона, она оттолкнула девиц от себя и ещё выше задрала подол, обнажив изумительной красоты бёдра,  покатый живот и лобок. Она была вовсе без белья! При полной тишине  она ошарашила хозяина: «Как видишь, мудрый Сулейман, у царицы Аравийской нет причин скрывать  свою природную «мишень». Но кто может похвалиться тем, что лицезрел  «копьё», предназначенное для  этой  «мишени?»

Фахреддин Сулеймани, сидевший среди гостей справа от миссис Роджерс слегка заёрзал на  мягкой подушке: «Меня совершенно не интересует известный диалог между Соломоном и царицей Савской. Нельзя ли нам...» Миссис Роджерс тут же уловила ход мыслей спутника: «Вам не терпится оказаться в будуаре Соломона?»  Шейх напряжённо молчал. Но ответ был нарисован в области пупка: маленький «фахреддин»  был готов к большому прыжку!

Исполнив волю шейха, миссис Роджерс перенесла их в фантастическую опочивальню царя Соломона. Первой вошла в неё аравийская красавица. Она сама потушила все горящие свечи, оставив лишь одну у изголовья. Затем пригласила царя присесть с ней рядом: «Хочу чтоб ты завоевал не только моё тело, но и моё расположение, мой разум и душу. Предлагаю разгадать сложную загадку.  Скажи мне, Сулейман, что означает «семь раз сочится, девять раз прячется, двое наливают, один напивается?»

Соломон не задумавшись, положил руку на её лобок: «Ты всё ещё  семь дней в месяц  не подпускаешь к себе мужчин.» Затем поднял руку выше: «Этой ночью ты понесешь от меня и будешь прятать его здесь девять месяцев.»  Ловко разорвал тунику на её груди и припал к соскам: «Эти два сокровища будут наливать, а наш наследник будет напиваться.»

Она кивнула головой в знак согласия и обнажилась. Соломон сдунул последнюю свечу и разделся донага. В кромешной тьме их тела отсвечивались лишь полнолунием со стекляного купола. Фахреддин и мисис Роджерс  замерли от величественной картины: двое безумных властителей мира скрестили руки и ноги в божественном соитии. В полной тишине отчётливо слышалось приглушённое дыхание царя Соломона и громкие стоны изнывающей от похоти царицы Бильгейс.

И тут миссис Роджерс к своему неудовольствию почувствовала нечто твёрдое у своей правой ягодицы: «Вы с ума сошли, только не здесь и не сейчас! Пожалуйста!» Но Фахреддин уже не контролировал себя: его пальцы  царствовали под её одеждой, неуклюже сжимая набухшие соски. Франческа вдруг поняла, что долго сопротивляться в таких условиях не сможет: их могут заметить. Шейх понял, что близок к победе. И  войдя в неё со стороны спины, от восторга издал такой невообразимый стон, что царь Соломон, оседлавший царицу, тут же замер.

Всё произошло мгновенно. Над Фахреддином возникло яростное лицо иудейского владыки. Тут же подскочила Бильгейс. Царь замахнулся было коротким мечом, чтобы отсечь голову незнакомцу, проникшему в его покои. Но аравийская царица остановила его: «Позволь мне самой расправиться с этим жалким самцом.» Миссис Роджерс не успела даже произнести звука, как острый клинок на её глазах лишил шейха Сулеймани природного достоинства довольно внушительного размера. Царь Соломон был впечатлён.

Спустя несколько минут ворвались двое стражников. Они увели истекающего кровью Фахреддина. Когда двое других хотели сделать то же самое с миссис Роджерс, их остановил правитель Иудеи: «Постойте!  Мне кажется, что эта женщина беременна. Пусть она останется здесь и расскажет, как они сюда попали.»

Франческа поняла, что у неё появился шанс. Она встала и приподняв длинный хиджаб, показала им обоим таинственную роспись: «Это сын Авраама, а роспись ниспослана самим Всевышним.» Затем порылась в сумке и достала волшебный обруч с вложенным в него чёрным камнем: «Уверена, что тебе известны эти символы, Великий Соломон».

Властитель Иудеи долго рассматривал  их. Затем направился  в угол, где стоял большой , обитый металлом сундук. Достал из него светящийся предмет и подозвал незнакомку: «Этот шестигранник  принадлежит теперь тебе.Как видишь, он прекрасно охватытвает обруч Авраама и камень Мухаммеда. Ты теперь обладаешь  символами человеческой силы, любви и зачатия. А значит, ты  мать будущего Пророка.»


18. НЕОЖИДАННЫЙ ПРИШЕЛЕЦ.

Миссис Роджерс с трудом открыла глаза. Ей показалось, что она долгое время находилась в ином пространстве. Но не в прошлом. И не в настоящем.  Обстановка была совершенно незнакомая.  Хотелось пить, но рядом не было никого, кто бы мог ей помочь.  Она нечаянно задела рукой небольшую вазу с цветами, стоявшую справа от её постели. Раздался звук разбитого стекла. И тут же открылась дверь и она увидела Габриэлу.

«Воды» - попросила миссис Роджерс. Габриэла достала из холодильника минералку, налила в стакан: «Во время родов Вы потеряли сознание. Были в коме почти две недели. Но доктор Качински был уверен, что Вы скоро очнётесь.» Она присела рядом и провела рукой по лбу миссис Роджерс.

Франческа поняла, что она в клинике. Вспомнила: её привезли в палату уже в бреду. Но она не могла вспомнить кое-что важное: «Где мой сын?» Габриэла улыбнулась: «С ним всё в порядке. Скоро его Вам покажут. Ребёнок уникален: он родился с двумя зубами. Но...с  Вами произошли такие изменения!» Она быстро открыла сумочку и достала небольшое зеркало: «Вот посмотрите и убедитесь сами.»

С зеркала на миссис Роджерс смотрела молодая женщина лет тридцати с небольшим, правда – с измученным послеродовым выражением лица. Ей показалось, что она знакома с этой женщиной. И тут же подумала: «Господи Иисуссе! Так это же....моя мать! »  Вслух спросила Габриэлу: «Расскажи мне всё, что тебе известно об ибн Манафе. Он всё ещё в заложниках?»

Габриэла поспешила её успокоить: «Спустя неделю после нащего с Вами освобождения из  плена, одна из его бывших жён  запалатила  внушительный выкуп. Он сейчас восстанавливает здоровье где-то в Иордании. Несколько раз звонил и спрашивал о Вас.»

Затем Габриэла плотно закрыла двери и продолжила почему-то шёпотом: «Во время Ваших родов доктор Канчински  заметил присутствие постороннего лица. Он наблюдал от начала до конца, а затем исчез также неожиданно, как появился.»

Миссис Роджерс  была заинтригована: «Как это могло произойти? Ведь в клинику проникнуть не так просто. Кто это был? Как он  выглядел?» Габриэла пожала плечами: «Доктор Канчински просмотрел все записи с видеокамер. Но нашёл всего лишь одно-единственное  изображение на паркинге клиники. Он передал мне фотоснимок. Вот он.»

С фотографии на Роджерс смотрело расплывчатое лицо молодого человека с огромными глазами и выразительным подбородком с  ямочкой. «Но мне он совершенно не знаком!»- удивилась миссис Роджерс. Затем обратилась к Габриэле: «Созвонись с доктором Канчинским. Я не хочу дольше оставаться здесь, готова вернуться домой вместе с моим мальчиком.»

Впервые за долгие две недели миссис Роджерс  могла, наконец,  насладиться домашним джакузи с бокалом любимого испанского Lopez De Heredia 1995 года. Маленький Расул мирно спал в детской.  Франческа уговорила Габриэлу присматривать за малышом несколько дней, выделив ей гостевую спальню рядом с новорожденным. В доме стояла абсолютная тишина. В наушниках звучала изумительная «Лунная соната» Бетховена.

Неожиданно наушники замолчали, будто кто-то отключил музыку. Из  двери ванной подул ветерок. Франческа испуганно вскочила и первым долгом решила пройти в детскую. Но вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Она инстиктивно повернулась направо: на крышке бидэ сидел молодой человек, похожий на того, что был на фотоснимке. Те же глаза и тот же подбородок!

Миссис Роджерс  успела  машинально надеть банный халат: «Кто Вы? И как Вы сюда попали?» Молодой человек, почти юноша, смотрел на неё с улыбкой: «Можете звать меня Филлипом. Это имя Вам хорошо знакомо. Ведь так звали Вашего покойного мужа, не так ли?»

По спине Франчески пробежала дрожь. Она хотела что-то сказать, но не могла раскрыть рта: он действительно чем-то напоминал ей Филлипа, того Филлипа, с которым она только познакомилась. Особенно подбородок с  ямочкой.

Он медленно поднялся и подошёл к ней. Это был высокий и довольно плечистый юноша. На вид ему было не больше двадцати. Правда, голос внушал покой и надёжность: «Прошу Вас не пугайтесь меня. Я очень легко могу обьяснить, что происходит.»  Она поневоле немного успокоилась и прошла с ним в свой офис: «Садитесь, Филл. Не знаю даже что Вам предложить: сейчас половина второго ночи. Может бокал вина?»  Он кивнул: «У Вас хороший вкус. Я тоже люблю испанские сорта вин.» Он каким-то образом знал, что она пила!

Она хотела было извинившись, пройти в спальню, чтобы переодеться. Но он, отпив глоток вина,  опередил её: «Не спешите одеваться, я скоро уйду и Вы успеете поспать. Не хочу и не буду Вас долго беспокоить, ибо знаю: у Вас были не простые недели, миссис Роджерс.»  Она тяжело опустилась в кресло напротив: «Откуда Вам известно моё имя? Хотя, наверное, не только имя.»

Он вежливо улыбнулся: «Вы абсолютно правы, не только. Дело в том, что я прихожусь хоть и дальним, но родственником Вашему покойному мужу. А точнее – я его многовнучатый племянник. Я называю это «многовнучатым», ибо я происхожу из рода старшего брата Филлипа, Бенджамина Роджерса, с которым Вы были хорошо знакомы. Он даже был на вашей свадьбе.»

Его взгляд направился в сторону стены, на которой было несколько семейных фотографий. На одной из них Бенджамин обнимался с невесткой, Франческой. Это была свадебная фотка.

Миссис Роджерс кивнула: «Да, я заметила Ваше сходство с моим мужем. Скажите, откуда Вы приехали? У Вас совершенно иной... акцент. Так уже давно  никто в Америке не говорит.»  Филлип допил вино и отложил бокал в сторону: «Для кого-то другого это могло прозвучать дико, но зная, чем Вы занимаетесь, буду откровенен: я живу в совершенно ином времени и пространстве. И прибыл к Вам из будущего. Совсем ненадолго.»

Франческа выронила пустой бокал на ковёр: «Не надо сводить меня с ума! Такого не может быть!» Он поднял бокал и положил рядом со своим: «Но ведь Вы сумели зачать сына от нашего праотца Авраама! Почему же я не могу позволить себе встретиться с невесткой своего далёкого....прапрадедушки?»

Миссис Роджерс отдала должное логике. Но решила уточнить: «Если Вам примерно лет двадцать, то надо полагать, что Вы родились, когда мне было около сорока лет. Почему же я не знаю Вас?» И тут же поняла, что сказала глупость!

Он снисходительно улыбнулся: «О моём возрасте Вы судите  всего лишь по предположениям. Но дело в том, что на самом деле, я дважды старше Вас: мне по вашим летоисчислениям далеко за сто двадцать. Но с тех пор, как завершилась Ваша эпоха, человечество шагнуло далеко вперёд. Совершили такой эволюционный прыжок, который Вам трудно оценить.Это касается не только продолжительности, но и качества жизни.»

Миссис Роджерс только теперь начала понимать, с чем имеет дело. К ней явился пришелец ....из будущего. Из будущего, измеряемого  парой сотен лет! Её голос охрип от волнения: «Следовательно,  открытие, которого достигла я, со временем стало настолько обыденным явлением, что любой человек из будущего может посетить нас ....как своё прошлое?»

Филлип смотрел на неё завороженным взглядом, влюблённого юнца: «Именно это и заставило меня посетить клинику, в которой Вы дали жизнь своему сыну, Расулу. Мне было интересно, как происходит рождение младенца в ваше время. Это не только впечатляет, но и...возбуждает.»

Миссис Роджерс смутилась. Всё ещё  не могла поверить глазам и ушам: «Но если это действительно так, то.... покажите мне, как это происходит у Вас. Я имею ввиду не процесс родов, Вы же понимаете?» Он рассмеялся: «Разумеется, понимаю. Хотя в моё время рожают не только женщины,но и мужчины.»

Франческа отнеслась с пониманием. Но уточнила: «Пригласите меня в путешествие во времени и пространстве. Мне интересен  Ваш способ.» Он подсел на подлокотник её кресла: «Вы уверены в том, что готовы к такому путешествию. Ведь совсем недавно Вы оказались в шаге от казни в покоях царя Соломона!»

Франческа почувствовала его руку на своём плече: «Я была в отвратительной кампании, как Вы наверняка знаете. В этот раз мне почему-то кажется, что я нахожусь в надёжных руках.»  Он достал из бокового кармана плоский блестящий предмет размером с металлическую флягу. На экране светилась непонятная карта с двумя стрелками. Филлип нажал на голубую кнопку: «У нас этим путеводителем снабжают всех достигших совершеннолетия. Примерно, как у вас принято выдавать водительское удостоверение.»

Через секунд три  Франческа почувствовала, как некая сила понесла её ввысь, сквозь крыши домов к звёздному небу. Она с опаской вскрикнула: «Где Вы, Филл?» И тут же ощутила его крепкие руки на своих бёдрах под банным халатом: «Я рядом, не волнуйтесь.»

....Шёл 1983-год нашей эры. В бостонском ресторане Paradise было не протолкнуться. Гости в чёрных фраках и  вечерних нарядах тусовались в ожидании жениха и невесты. Вечеринкой распоряжался старший брат жениха, Бенджамин. Метрдотель шустро бегал по залу и аккуратно исполнял все его инструкции. Два десятка официантов сновали по залу, разнося коктейли. Наконец, оркестр после небольшой паузы заиграл свадебный марш Вагнера.

К дверям ресторана подьехал новенький белый Cadillac-83, сопровождаемый вереницей машин. Молодой жених выскочил первым и с лёгкостью морского пехотинца схватил невесту на руки и понёс в зал к гостям. Франческа прижалась лицом к его прилизанной шевелюре и прошептала: «Если ты меня уронишь, будешь спать на кухне, сукин сын!» Филлип ещё крепче зажал её упругую попу и пышную грудь: «В таком случае, буду спать с кем-нибудь из гостей!»

Они танцевали под рукоплескания гостей долго, пока она не взмолилась: «Я вся мокрая от жары. Проводи меня в номер, чтобы я привела себя в порядок.»  Они поднялись на лифте на десятый этаж отеля.  Войдя в номер, Франческа первым долгом подошла к зеркалу. Поправляя сбившуюся фату, она вдруг обнаружила, что за её спиной стоит ....совсем другой юноша. Это был Филлип, но другой, из.... далёкого будущего.  Она резко повернулась к нему лицом: «Но ведь мы не будем заниматься  сексом...на моей свадьбе?»

Он не ответил. Она толкнула его в грудь, чтобы убедиться в реальности. Филлип притянул её к себе и молча поцеловал. Франческа почувствовала лёгкое и приятное головокружение: «Но это невозможно, Филл.» - попыталась остановить его –« Мы кажется, переходим границы дозволенного.» При этом её руки почему-то предательски тянули его к постели.

Она раздевала его, глядя прямо в огромные глаза.  Он долго возился с бюстгальтером, но быстро справился с шёлковыми трусами.  Её глаза горели огнём похотливой женщины. Его губы покрывали поцелуями соски, пупок и лобок.

Когда он входил в неё уже в третий раз, она вдруг услышала, как будто кто-то открывает двери своим ключом. Миссис Роджерс вздрогнула: «Кто это так некстати? Наверное, нетерпеливый Бенджамин? В чём дело, чёрт побери!»

Но на пороге её бостонской спальни стоял ибн Манаф из Эр-Рияда, держа в руке огромный букет с розами. Франческа вскочила из под Филлипа  в чём мать родила, но укрыла его выдающееся достоинство: «Как неожиданно... с твоей стороны, дорогой.  Познакомься, это Филлип. Только не подумай ничего неприличного: он всего лишь гость из ...будущего. И скорее всего, исчезнет до утра.»

Оригинал завершён в 2021 году
Новая редакция 06/15/2025.
Даллас, Техас, США