Синус - косинус

На фото: Москва. Школа №271, 7 "Б" класс. 

                Синус - косинус (в работе)

  Ребятня из Останкино и мелюзга, и старшеклассники, чтобы дойти до своей школы № 271 (которая раньше стояла на краю оврага, где протекала Тухлянка, и теперь, никуда не двигаясь, стоит там же, но на Звёздном бульваре) надо было миновать два особых участка. Один из которых назывался "Первомайка", а второй "Казанка". Участок справа от дороги предназначался для Академии наук, для столичной элиты и был назван в честь "Первого мая"- праздника всех трудящихся на земле. Это были пару десятков финских домиков, красиво построенных и окрашенных. К тому же огороженных высоким чугунным забором и обсаженным колючим боярышником. И оттуда то и дело доносились удары по теннисным и волейбольным мячам.
    А если идти по дороге дальше, то по левую сторону надо было пройти мимо Казанки. В те годы (индустриализации СССР) люд нищий, люд худородный и даже безродный попёр за лучшей долей из сёл в города и прочие  новостройки коммунизма...По всей стране стали, как грибы, расти вокруг городов барачные самовольные поселения: Нахаловки, Пыталовки, Ненашевки, Незнанки, Завираловки... Вот и Москву опоясали такие Нахаловки. И у нас в Останкино на пути в мою школу появилась такая Чёрная Казанка. Преступный мир этих тёмных, из чёрных брёвен бараков, был опасен для прохожих. Юные хозяева Казанки часто лупили наших Останкинских. Могли порой даже отнять и портфель, и мешочки с чернильницей -  непроливайкой или сменной обувью для физкультуры. Мы казанских боялись. Все дети  были из семей тюремщиков, сидельцев в прошлом, настоящем и будущем. Казанка жила по своим понятиям и законам.
    Но вдруг однажды всё переменилось, по новому закону мужские и женские школы объединили. И в нашем классе появились мальчишки, в том числе и из Казанки. И главный из них Лёнька Цимбал, сын главного казанского авторитета, который уже отсидел своё и был наставником всей Казанки. Сидел Лёнька на задней парте, поскольку был очень высок и плохо учился, был двоечником. А это портило по району всю картину успеваемости нашей  школы. И было придумано "прикреплять" отличников и ударников к отстающим. Вот и меня "прикрепили" к отстающему Лёньке - надо было его подтянуть к концу четверти. Таким образом я и оказалась в самом центре этой опасной Казанки, на втором этаже дощатого убогого барака для лимиты.
    На кухне без двери под потолком слабо светит в сырой духоте одинокая лампочка. Под крышками мисок что-то булькает - хозяйки варят ужин. Керосинки горят потаённо, даже уютно - в их крошках-окошках теплятся огоньки. На кухонных столах тут и там, шипя, гудят синим пламенем примусы. По потному стеклу  единственного окна ползут мокрые дорожки "слёз". А мы с Лёнькой, я кудрявая отличница, в наглаженной школьной формочке, в чёрном фартучке и он, востроносый хулиганистый двоечник, занимаемся в углу на кухонном столе тригонометрией. (У него в комнате нельзя и негде, полно народу- детская беготня, крики, плач). А мы вдвоём уткнулись носами в школьные тетрадки, в учебники, разложенные на изрезанной рваной клеёнке. И Лёнька, на фоне барачных шумов, вяло твердит мне шёпотом: "А если, к примеру, взять косинус...или тангенс угла..." В кухню, то и дело с любопытством заглядывают соседки. Порой что-то мешают ложками в своих кастрюлях. И густые столбы съестного горячего пара тотчас летят к потолку. А я, тоже тихим шёпотом, исправляю Лёньку: "Ну смотри же, смотри... Тут же не косинус, а синус, синус...". Иногда посреди занятия за окном раздаётся мальчишеский крик:"Лёнька! Цимбал!". Кто-то зовёт его на "дело". Лёнька вставал во весь свой длинный рост и в два шага отходил к окну. А, поняв, кто и зачем его зовёт, делал отмашку рукой, мол, я занят, потом, потом. И возвращался ко мне, к учебнику. И с тех пор вырос средний балл успеваемости по школе, а прохожие перестали бояться ходить по дороге мимо района Казанки.
     А дальше, как говорится в плохой прозе, "с тех пор прошли годы". И я, живя с семьёй уже не в Останкино, получила по почте письмо. Обратный адрес указывал на то, что, вероятно,  письмо из армии и не понятный, сложный  набор цифр, очевидно какой-то армейской части. Это действительно был читатель с какого-то посёлка под Воркутой, а книгу мою с фотографией автора на обложке он нашёл в тюремной библиотеке и прочёл не отрываясь. Он писал, что почти отсидел срок. Безвинно. Что его просто подставили в той давней драке. И он скоро вернётся в Москву, а письмо заканчивал довольно романтично:
 "Цени меня, как я тебя,
 И будем вечные друзья.
     Ваш -    Синус - косинус".
  И только тут я понимаю, что письмо не из армии, а это мой подопечный Лёнька Цимбал с Казанки. Вспоминаю и наши занятия на кухне  в том самом бараке. Ах, как же давно это было!.. Я уже давно живу в другом районе и давным-давно не существует когда-то знаменитой Казанки, впрочем как и элитарной Первомайки. А дорога к школе там ещё существует,как бы соединяя века, тянется прямо от дворца графа Шереметьева мимо телевизионной башни(которая напротив, на другой стороне пруда) к Звёздному бульвару.
    Я отложила письмо и отошла к окну, передо мной, освещённая солнцем, широко раскинулась Москва XXI века. И я С теплом и сердечно подумала, пускай мой подопечный "косинус" остаётся там, в том времени, на той самой кухне. Ведь каждому времени - нужны свои песни.