Подвал

Часть 1.

Мариуполь. В многоэтажку влетел снаряд. Семья жила на 3-м этаже. Стена была пробита в районе кухни, никто не пострадал, но в преддверии весны квартира стала непригодной для жизни. После прилёта начали совещаться. Ева отправила Павла разузнать обстановку. Вернувшись, он рассказал, что через дом от них есть подвал, где прячутся люди, - нужно туда, но поскорее.  Детям дали команду собираться. Пётр покидал в рюкзак вещи, свои и маленького Костика. Костик же схватил машинку и клетку с попугаем. Ева собрала документы, деньги, кое-что из одежды, телефоны и аптечку. Павел нагрузился пледами и матрасами, произнёс: «Надеюсь, ненадолго. Если что, сбегаю домой. Всё, пошли.»

Когда они попали в подвал, там уже находилось человек 15, в основном пожилые люди, женщины и дети разных возрастов. Через длинное помещение в метре от пола шла труба, отопление отсутствовало, свет пока был.  Нашли место у стены в углу, начали устраиваться,- доски со двора, матрасы, одеяла и пр. Павел несколько раз бегал домой, носил необходимые вещи. Ева позвонила матери во Львов, рассказала о ситуации. Та заохала, запричитала:

- Милая, вам нужно выбираться оттуда срочно! Я уезжаю к сестре в Краков через неделю, ключи от квартиры оставлю у соседки. Приезжайте и живите, здесь пока безопасно.

Ева поблагодарила. Вечером совещались:

- Павел! Надо уносить ноги!

- Куда? На Украину уже поздно. Русские рядом. К русским? ВСУ не выпустят. Надо дождаться, чтоб потише стало. Подождём немного.

Они сидели в подвале, кутая в одеяла детей и кутаясь сами. Ева вспоминала, как они познакомились на студенческой вечеринке.

Павел был покорён сразу, - красивая хрупкая девушка, переполненная какой-то внутренней силой и чувством собственного достоинства –художница из польских аристократов, учившаяся во Франции. Он - умный парень, сирота из Донбасса, инженер. Павел был готов носить её на руках, сдувать пылинки, - лишь бы видеть её утром и вечером каждый день рядом. Ева была сражена его искренностью и преданностью. Мама была настроена скептически, но, поразмыслив, смирилась.

Ева всегда хотела к морю, - жить и рисовать. Павел, зная об этом, пытался построить жизнь так, чтобы мечта жены сбылась. И, когда родился их сын Пётр, глава семьи смог добиться того, что они переезжают в Мариуполь. Мама Евы предпочла бы Одессу, но Ева была счастлива и на Азовском море. Море - оно всё равно море. Костик родился уже в Мариуполе. Ева была аполитична, никогда не ввязывалась в споры о международных и украинских делах, её мысли занимала семья.

Павел же считал себя русским, но в политику тоже предпочитал не лезть. Они оформили в собственность участок за городом, рядом с морем. В планах было построить там дом и мини-отель. Мама и тётя Евы были в курсе этих планов и даже собирались принять участие в будущем гостиничном бизнесе. А пока, в ожидании начала стройки, Ева просто приезжала и рисовала море, мечтая о светлом и гармоничном будущем для своих мальчиков. Но политика не хотела пройти мимо. Пару месяцев назад коллега Павла Василь ушёл добровольцем в ВСУ, оставив на попечение семьи попугая жако. Попугая звали Краш, он разговаривал. Дети обрадовались, но когда Ева услышала, что птица говорит, схватилась за голову. Краш кричал «Украина по над усе», «Слава нации, смерть ворогам», пытался петь гимн. Начали учить другим словам. Василь сначала звонил, интересовался, как там Краш, но вот уже с месяц не выходил на связь.

И вот пришёл черёд новой реальности – война, разбитая квартира, подвал и безнадёжность. Из-за попугая чуть не случился скандал. Вечером он вдруг начал кричать свои речи. Люди замолкли, пожилая женщина заплакала навзрыд, её муж подошёл и гневно произнёс:

- Я сейчас вашей птичке голову сверну!

Павел отвёл деда в сторону и долго ему что-то рассказывал. Старик повздыхал и, повернувшись к клетке, сказал Крашу:

- Вот где твой хозяин, который тебя этой дряни научил? Поди, гниёт где-нибудь в полях. Смотри, глупая ты птица! Дождёшься!
Попугай изобразил задумчивость и сказал:

- Краш хороший. Краш по над усе.

Спустя 2 недели вечером попугай в очередной раз сказал эту фразу, которая у всех обитателей подвала вызывала улыбки, а утром в клетке лежал труп Краша. Отчего он умер? От холода, неправильного питания, несвежего воздуха? Может, от тоски? Но что такое смерть птицы? Через неделю умерла Марья Сергеевна. Да, ей было 86 лет, она кашляла и жаловалась на слабость и боль во всём теле, но помочь ей было некому. Во дворе дома начало образовываться маленькое кладбище. Еве снилось, что она идёт по двору и видит крест, на котором написанная от руки табличка «Савельева Ева Казимировна, 1990 -2022». Утром Павел отправился в их квартиру за остатками консервации и круп. Вернувшись, сообщил, что дверь взломана (у соседей тоже). Исчезла вся бытовая техника, люстры, одежда, даже кое- что из мебели и посуды.

Ночью подвал содрогнулся, попадала посуда, проснулись люди, но выходить побоялись. Когда рассвело, увидели, что многоэтажки, где была квартира Павла и Евы, больше нет. Посовещавшись, стали писать на двери и стене имена и фамилии тех, кто жил в подвале. На случай, если их завалит. Павел решил, что семье нужно уходить. Отправился на разведку, ориентируясь на информацию с украинской стороны о пунктах эвакуации на запад. Не вернулся. Ева ждала неделю. Знала, что раз Павел не вернулся, значит, - произошло то-то непоправимое. Приехал танк с крестами на броне, встал рядом с домом, в подвале которого прятались люди. Люди выходили, обращались к военным:

- Зачем? Мы же мирные. Будут по вам долбить в ответ, и нас порешат. Зачем?

- Да вы сепары, так вам и надо. Знаем мы ваш город. Я лично ещё в 14-ом вас, мразей, крошил. А вы тут теперь опять вылезли, твари!

Диалог закончился.

ВСУ, похоже, отступали. В связи с этим солдаты навестили подвал. Им нужен был ужин. Предоставили, оторвав от себя. Люди ж готовили, чтоб поесть. А получилось – в обмен на то, что не бросят гранату.

Уже понимая, что Павел не вернётся, Ева собрала детей, попрощалась с соседями по подвалу и, дождавшись затишья, вышла.  Был серый грязный весенний день. Маршрут лежал к церкви, что на пригорке, - оттуда заходили в город русские. Она и дети бежали по грязи к церкви. Уже взбираясь на пригорок, услышали взрыв. Обернувшись, увидели, что дом, в подвале которого «квартировали», складывается и осыпается.

Сзади выехал танк с нацистскими крестами, начал палить в сторону церкви,куда Ева хотела попасть. Ей казалось, что в храме они будут в большей безопасности. Когда она лежала в какой-то канаве, прикрывая собой мальчишек, из церкви вышли вдруг двое в военной форме.  Ева узнала польскую речь. Она уже хотела кинуться к соплеменникам и попросить помощи, но увидела, что поляк держит под мышкой икону. Сразу как отрезало. Мародёры ничем не помогут.

Выстрел украинского танка снёс часть церковной стены, Еву и детей засыпало землёй и обломками. Последнее, что она увидела прежде, чем потерять сознание, это падающих у церковного крыльца поляков.  Пётр же видел, как из-за церкви выехал русский танк и ударил прямой наводкой по украинскому, который загорелся. Далее заработал пулемёт, потом полетели мины. Петя лежал, закрывая собой Костика, потом острая боль прошила плечо, и он отключился.

Первое, что увидел мальчик, открыв глаза, был белый потолок. Он лежал на спине в больничной палате, и понимал, что жив. Левая рука, плечо и ребра болели. Он заплакал. Над ним склонилось лицо незнакомой пожилой женщины.

- Ну не плачь! Всё хорошо будет. Жить будешь, плакса.

- Где мама? Где Костик?

- Мама твоя Ева Казимировна Савельева?

- Да.

- Жива она, жива, в другой палате. И брат твой там. Все живы.

Петя заплакал ещё сильней, теперь от радости. Но не смог не сказать:

- Вы знаете, там дом разрушили, в подвале люди были.

- Твоя мама уже адрес сказала. Наши сделают всё, кто можно. Меня Нина Ивановна зовут. Можно баба Нина. Я, кстати, ваша родственница, сестра твоего деда, работаю тут.

Пётр встретился с мамой и братом в тот же день. Костик был невредим, только сильно напуган. Еву контузило, она плохо слышала, дрожали руки. Нина Ивановна рассказала, что из Мариуполя их привезли после сообщения танкистов о женщине и детях, оказавшихся на линии огня. Танк прикрывал операцию по их эвакуации. Баба Нина оказалась сестрой деда, её девичья фамилия была Савельева, потому и заинтересовалась семьёй из Мариуполя. У Евы были документы – свои и детей, Нина Ивановна поняла, что родственники. Узнав, что Павел пропал, обещала навести справки по своим каналам. Жила женщина в пригороде Донецка, в своём доме, на работу ездила в город, в больницу, где всю жизнь проработала медсестрой. Муж умер, сын погиб в Донецком Аэропорту, не успев обзавестись семьёй. Прожив уже несколько лет в одиночестве, она теперь благодарила Бога за то, что он послал ей родных людей. Кстати, Петра назвали в честь деда. Нина Ивановна пригласила всех жить у неё. Ева согласилась. Ехать всё равно было некуда. Нужно лишь, чтобы Пётр пришёл в себя после ранений...

Часть 2.

Окрестности Мариуполя. Игорь вёл машину осторожно, но максимально быстро.  В багажнике были одежда, кое-какие ценные вещи, на переднем сидении сидела жена Оксана, на заднем – дочь Вика. Они бежали от войны. Куда угодно, в ПВР, на квартиру к кому-то, кто пустит. Главное, подальше от фронта, который неумолимо и неизбежно подходил к Мариуполю.

Ехали уже пару часов, начало смеркаться. На безлюдной просёлочной дороге «восьмёрку» начала догонять военная машина. Игорь прибавил газа, надеясь добраться хоть до каких-то строений. За 10 минут погони никуда не добрались. Джип догонял, потом оттуда начали стрелять.
 
Пуля попала Игорю в висок, он умер сразу. Машина остановилась. Догоняющие вытащили Оксану и Вику. Засмеялись: - «Классно, баба и девка, мужика положили.»
Запихали в свой автомобиль, под заднее сиденье. Когда ехали, на Вике и её матери сверху стояли чужие берцы.
 
Когда добрались, Оксану и Вику вытащили из авто, и, с руками за спиной, протащили в подвал. Ребята были злые. Били. «Бойцов» было пятеро. Старший был Дед, он сразу уехал. Остались Кабан,  Мотыль, Кисель и Джо. Они сидели в подвале сельской школы, и у них было задание, - ловить шпионов-диверсантов, записывать показания и отправлять кураторам.
 
Дальше было очень нехорошо. Ловцы хотели, чтобы Оксана в чём-то призналась.
Оксана держалась. У изуверов нашлись свои методы. Они, по очереди насилуя Оксану, ржали:

 - Давай, признавайся.

А Вика смотрела. Они продолжали издеваться, угрожая:

- Сейчас твоей дочкой займёмся…

На второй день Оксана согласилась дать признательные показания на камеру. Она говорила:

- Я признаю, что подложила, по указанию своего руководства, взрывное устройство в
автомобиль офицера ВСУ в Мариуполе. В чём раскаиваюсь и прошу пощадить меня.

Далее Оксана спела на камеру гимн Украины, после чего её застрелили.
Когда тело мамы выволокли из подвала во двор, Вика поняла, что ей тоже пришёл конец. Ей было 14 лет, она была единственной дочерью своих родителей, её любили и берегли.

Последующая неделя превратилась в какой-то морок. Вику били, насиловали, истязали… Сначала пытались напоить, вливали в рот водку, её рвало. Она выключалась. Тогда ей кололи что-то в вену, она переставала что-либо чувствовать, и уже было не так больно. Мучители веселились. Дед уехал в первый день. Из оставшихся самым страшным оказался Мотыль. Это был человек лет 25, бледный, худощавый, молчаливый. Но, сделав себе укол, он становился невменяемым. Уходил в себя и смотрел стеклянными глазами. Именно он тушил окурки об Вику, именно он обрил ей полголовы, вырезал на спине звезду, а потом как-то особенно жестоко насиловал. Как-то он собрался отрезать Вике пальцы на руках, чтобы она ела из миски по-собачьи, но «побратимы» не дали, - жалко девчонку стало.

Всё, чего хотела Вика, - это смерти, желательно, не очень болезненной. Её сознание как будто впало в спячку, тело болело, и внутри и снаружи. Смерть – единственный выход.
 
Неожиданно приехал Дед, передал приказ собираться и переезжать, - русские близко. Кабан взглядом показал на пленницу. Дед отрицательно покачал головой:

- Побаловались, и хватит.

- Тогда сам. Там во дворе яма. Можешь развлечься напоследок. И яму потом прикопай. Лопата рядом.

Дед развязал Вику и сказал:

- Ну, пошли.

Во дворе мужчина смотрел на девочку, с полуобритой головой, сломанным носом и синяками на лице. Она стояла, хрупкая, бледная, с голыми ногами в кроссовках,в длинной куртке, под которой не было ничего, и смотрела спокойно, не отводя взгляда.

- Как зовут?

- Виктория.

- Русская?

- Нет.

- Фамилия?

- Павленко.

- Жить хочешь?

- Нет.

Дед задумался. Девочка продолжала смотреть на него. Что-то в этом взгляде напомнило ему его дочь Ульяну. Та так же смотрела перед тем, как уехать в Киев на майдан. Больше он её не видел. Говорят, где-то застрелили. Сейчас на «АзовСтали» находится его брат. Дед всегда был за Украину, русских не любил, но и многое из происходящего в ВСУ не одобрял. Вот эта яма, к примеру, с телами лежащих там людей. Кстати, по большей части, украинцев. Зачем? В чём виновата эта девчонка, которую, по правилам, он должен убить?  Вика подала голос:

- Стреляйте, пожалуйста!

Дед думал. Вот его «побратимы» - им всё равно, что будет дальше. Грабили, отправляли добычу родственникам, пили, кололись, насиловали, расстреливали… И всё это потом будет и на его совести. Свою дочь не уберёг, теперь и чужую убить надо. «Коготок увяз – всей птичке пропасть», русская поговорка, - подумал Дед. Тупик. Мужчина подошёл к девочке, погладил по голове:

- Доня! Видишь вот ту дорогу? Беги по ней. В той стороне Донецк. И прости нас за всё.

Вика пошла, ожидая получить вслед пулю, но никто не стрелял. Когда она скрылась из виду, Дед достал гранату, выдернул чеку и бросил в подвал. Потом встал на край ямы, вставил дуло автомата в рот и нажал на спусковой крючок.

Вика шла, пряталась в ямах, опять шла. Когда подумала, что сил нет, нужно ложиться и умирать, её, замёрзшую и полуживую, подобрали русские. Так она оказалась в палате больницы.

Приходил следователь. Вика спокойно, без эмоций отвечала на вопросы, рассказывала монотонным голосом все подробности, будто не о себе, а о другом человеке. Женщина-следователь, выйдя в коридор, разрыдалась на плече у пожилой медсестры Нины Ивановны. Потом врач выдал заключение, которое приобщили к уголовному делу.
 
Вика жила как в бреду. Ничего не хотела помнить, осознавать и понимать. Она была искалеченным ребёнком, ушла в себя. Но как-то в палату вошла женщина, и Вика вскочила с кровати: «Мама! Ты жива!»
 
Это была не мама. Но, даже осознав ошибку, девочка уже не могла остановиться, - у неё случилась  жуткая истерика,перешедшая в эпилептический припадок. Долго успокаивали.

Часть 3.
 
Пригород Кракова. Две сестры – Анна Станиславовна и Ида Станиславовна, вышли из такси и направились к дому.

- Вот, Анна, смотри, какой дом я купила по твоему поручению. И природа, и до города недалеко. Когда твоя дочь и внуки переедут, им будет комфортно. Они не будут чувствовать себя, как другие беженцы с Украины.
Анна промолчала. Дом был хорош, 2 этажа, кругом зелень, всё ухожено. Внутри – светло, просторно, хорошая мебель. Посидели в гостиной, выпили кофе. Ида сказала:

- Ты грустишь. Надеюсь, ничего плохого не случилось? А вот я тебя порадую. Тут в доме есть винный погребок. Прежние хозяева оставили новым, т.е. тебе, его содержимое. Пойдём в подвал? Тебе явно нужно расслабиться.

Сёстры спустились в подвал. Он был оборудован под жильё, где можно отсидеться некоторое время в случае войны или каких-то непредвиденных событий. Здесь было всё необходимое. Ида усадила Анну в мягкое кресло рядом со столиком, ушла в соседнее помещение, вернулась с 2-мя бокалами вина, села в соседнее кресло.

- Рассказывай. Как там?

- Плохо. Квартиру во Львове ограбили. Вынесли всё. Я написала заявление в полицию, но надежды – ноль. Ты же знаешь, как они «любят» поляков.

- Я думала, что они ненавидят русских.

- На мой взгляд, они ненавидят всех. Кругом злоба и ненависть.

- Вот зачем вас с Казимиром понесло в этот Львов?

- Ты же знаешь. Когда начались разговоры о реституции, Казимир купил квартиру во Львове, много работал в архивах, хотел вернуть поместье нашего деда подо Львовом. Не для себя, для Евы. И вернул бы, если бы не смерть, - он был очень хорошим юристом.

- Да, Казимир был талант. Кстати, когда приедет Ева?

- Она не приедет.

- Почему?

- Из того, что можно сказать по телефону: она ищет Павла, не верит, что он мёртв. Внуки растут, хорошие мальчики. К тому же, Ева оформила опеку над девочкой, которая осталась сиротой.

- Как же она справляется?

- Знаешь, справляется. Они достраивают дом у моря. С ними вместе живёт какая-то пожилая родственница Павла. Ева рисует, преподаёт в Школе Искусств. Её картины выставляются в галереях и даже продаются. Так что они не бедствуют. Зачем ей я и этот дом? Даст Бог, это всё закончится, и я к ней уеду.

- Кто бы мог подумать, что всё так сложится? Ты же была против её замужества.

- Да. Мне казалось, что она похожа на тебя, - увлекающаяся, порывистая и, прости, легкомысленная. Хорошо, что это не так.

- Она теперь "русская", а у них всё иначе.

Ида улыбнулась и опять сходила за вином.

- Я не легкомысленная. Просто мне не везёт в жизни.

- Да что ты? Какие у тебя заботы? Тебя всегда опекали. Сначала родители, потом мы с Казимиром. А тебя вечно тянуло куда-то не туда.

- В этом-то и беда. Мне никогда не давали жить так, как я хочу. Я хотела петь, - вы мне не дали. Ты знаешь, что я любила твоего мужа? Нет? Вот представь себе. Но ты старше, он женился на тебе, потом родилась Ева. Я была ещё девчонкой.

- Почему ты не вышла замуж? За тобой много молодых людей ухаживало.

- Ещё раз, - я любила Казимира. К тому же, не попалось достойного мужчины, который бы и мне понравился, и был бы одобрен твоим мужем. Вы ведь меня опекали очень ответственно.

- А потом ты сбежала.

- Да. Казимир нашёл меня в отеле в Варшаве и вернул домой. Ты знаешь, я ему призналась в любви. Он предложил выбросить это из головы.

- Он был очень порядочным человеком и хорошим семьянином.

- Но знай, сестра, я своего добилась! Это произошло в Германии, куда я сбежала в следующий раз. Я переспала с твоим мужем. Решила, что теперь он мой. Была полна надежд. Но ничего не произошло. Он меня отверг, избегал. Потом вы переехали во Львов. Он рассказал тебе?

- Нет, иначе я бы с тобой не общалась. Он, как мне показалось, изменился после той поездки, ушёл в себя, стал очень молчаливым, был всегда занят. Потом на улице вечером на него напали хулиганы. Получив удар по голове, Казимир так и не пришёл в себя. Умер через неделю.

- Теперь ты знаешь. Это что-то меняет?

- Нет. Только внутри как-то холодно.

Ида посмотрела на часы и продолжила:

- Теперь слушай. Я тебя ненавижу. Ты бесчувственная, холодная, правильная. Рядом с тобой всё умирает. Вот и дочь от тебя сбежала. Теперь у тебя, как и у меня, ничего нет.

- Почему мне холодно?

- Я тебя отравила. Ещё немного, и твоё сердце остановится. Ты никогда не поедешь в Еве и внукам. А я уеду из этого твоего дома куда-нибудь, где солнце и море.

Ида внимательно смотрела, как глаза Анны широко раскрылись, в них не было страха, только изумление, потом они померкли. Ида поднялась по лестнице, закрыла дверь подвала, вызвала такси, закрыла дом и уехала. Через несколько дней она сидела в кафе рядом с пляжем Лас Грутас в Аргентине, пила коктейль и твёрдо знала, что никогда не вернётся назад.

Часть 4.

Дом у моря был почти готов. Помогли друзья, знакомые Нины Ивановны, много людей помогло. Но дом - вот он. Стоит и смотрит на море окнами своих двух этажей. Конец лета. Нина Ивановна, которая наконец-то ушла на пенсию, продала дом под Донецком, занимается посадками на участке, - здесь будет сад, а тут – грядки.
 
Ева рисует, солнце заходит, и закат над морем – прекрасен. Вдалеке видны очертания рыболовецкого судна. Завтра – на работу.  А пока Ева за своим мольбертом живёт. Её наконец-то перестали тревожить воспоминания о стреляющих в неё и детей танках…

Рядом сидит Вика, её рука лежит на талии Евы. Когда Вика в больнице приняла Еву за свою маму, прошло достаточно много времени. Врач говорил, что Вику теперь только в психиатрию, после пережитого. Ева и Нина Ивановна были не согласны. После многих написанных заявлений и хождений по инстанциям Еве разрешили оформить опеку над Викой. Девочка была счастлива. Так они и жили вместе. Пётр помогал в питомнике для собак и однажды принёс щенка, к восторгу Костика и Вики. Вот и сейчас Костик и Пётр играли с собакой, а Вика переводила взгляд с работы Евы на веселящихся мальчишек и щенка. Она улыбалась.

Ева тоже улыбалась. Только вглядывалась в горизонт, высматривая мужской силуэт. Ей всё казалось, что вот-вот появится Павел, идущий вдоль моря, - он должен знать, где её искать. Это ожидание было почти единственным моментом, что не давал ей жить спокойно. Павла не было, но она верила, что он жив и обязательно вернётся.

Вторым огорчением было то, что мама уже долго не отвечала на звонки. Ева полагала, что, когда кончится война, Анна Станиславовна приедет к ним, и все они будут жить в доме у моря. А пока связи нет. Ева успокаивала себя: «Мама – очень умная и спокойная женщина. Что может случиться с ней в благополучной Европе?»