Дорогой предков 4

После парения в берестяном чуме Пашка с трудом отличал явь от сна. Слышал в лесу немецкую речь, похожую на карканье ворон, но богатырь в кольчуге прикладывал палец ко рту и жестом просил затаиться.
Красногрудая птица больше не появлялась, видение превратилось в девушку с серыми глазами. Она поила чем-то горьким из стеклянной бутыли и растворялась на границе миров.
Этим утром Пашка почувствовал себя лучше. Оглядевшись, он увидел рядом с изголовьем, сделанным из смотанных в валик тряпок, бутылку с тёмной жидкостью. Чуть ниже, ближе к груди, лежали плоские камни и прочная холстина. Кто-то навещал его, заботился, а значит, Пашка уже не один, выкарабкается.
Пахло берёзовым дёгтем. Чёрные лепёшки самодельной мази покрывали плечо и ногу. Впервые после ранения хотелось есть, сосало в желудке. Пашка потянулся к едва пробившейся траве и жевал её, пытаясь притупить голод. Согреться бы, вот только костёр не разожжёшь, нечем. Был бы патрон, хоть один, а там...
Пашка побил себя по карманам шинели, нащупал бумагу, в которую были завёрнуты три поломанные галеты. Взял перед боем из блиндажа. Съев половинку одной и запив её отваром из бутылки, Пашка попытался встать, но нога ныла, не давалась. Оценил свой скарб.  Добра небогато: нож, камни, бумага и бутыль. «Су е фа, — произнёс он слова дворовой игры, выбирая, что же поможет выжить. — Ножниц нет, но если ударить ножом по камню, то можно высечь искру! Из нее разгорится пламя». Разговор сам с собой помогал сосредоточиться, отогнать давящее одиночество. Жутко одному среди осин и ёлок. Пашка окинул взглядом поляну, в конце которой заметил сломанную березу. «Кве, — подумал он и произнёс вслух забытое слово. — Квелы – берёзовые люди». Когда-то он слышал сказку, что человек появился из развилки белого с тёмными полосами дерева. Вспомнил, как чертил прутиком на снегу примитивный образ охотника с луком и острыми стрелами, верил, так оно и есть. Когда-то береза была центром его маленькой жизни, а сейчас станет ее спасением. «От березы дыма мало, а жара много», — подумал Пашка и пополз.
Вернувшись с добычей, он привалился к кедру, посмотрел перед собой, на то место, где в забытье видел старика в плетённой люльке. Вновь защемило в груди. Родное и забытое тревожило сердце, заставляя его биться быстрее.
Бумага затлела с пятой попытки, искры, как нарочно, били мимо. Береста закрутилась, почувствовав близость огня, отдалась еще слабому пламени. Пашка протянул руки и держал их так, время от времени разгоняя скопившийся дым и давая костру надышаться. Запели птицы. На душе сделалось хорошо, спокойно.
Девушка появилась, когда солнце поднялось до середины высоких деревьев. Встала поодаль, не решаясь подойти. Пашка окинул её взглядом и улыбнулся. Даже старый полушубок и стоптанные сапоги, перевязанные тряпицей, не могли скрыть её стати. Косы, цвета зрелой пшеницы выглядывали из-под мужской шапки. Взгляд серых глаз уверенный, но мягкий скользил по нему избегая лица.
Пашка смотрел, боясь шелохнуться, казалось, видение вновь растворится в мареве, сольётся со стволами деревьев. Хотел поблагодарить девушку, но слова застряли в горле. Он засунул руку в карман, достал галету и протянул незнакомке.
Девушка подошла ближе.
— Очнулся. Я суп принесла из крапивы, — поставила она на землю холщовую торбу с горшочком, встала на колени, аккуратно достала его и поставила перед Пашкой. В прозрачном пустом бульоне плавали зелёные листья и две половинки яйца. Пошурудив в торбе, девушка нашла деревянную ложку:
— Ешь.
Пашка смотрел на неё и молчал. Девушка взяла галету, покрошила её в суп и, зачерпнув немного жидкости, протянула к губам. Пашка отпил, затем ещё раз и ещё, пока не почувствовал сытость.
Девушка заговорила быстро, прерывисто:
— Яйцо ешь. В нём вся сила. Мяса давно нет. Всё немчура повытаскала. У тётки Марьи куры, но она жадная. Так, я одно яичко на колечко выменяла.
Девушка просмотрела на плавающую половинку белого с солнышком яйца и отвернулась.
— Ешь, — произнёс Пашка.
Но девушка покачала головой, отказалась. Тогда он сам зачерпнул из горшочка и протянул полную ложку. Девушка отхлебнула немного и улыбнулась.
— Ты чей? – осмелев спросила она.
— Томский.
— Где это, далеко?
Пашка кивнул.
— А я здесь живу. Через лес и до поля. На самом краю деревни. Только к себе взять не могу. Узнают и тебе, и мне… Ты не думай, что я трусиха. Завтра опять прибегу. Отвара принесу и супа.
Девушка положила в торбу пустую бутыль, поднялась, отряхнулась колени и быстро скрылась за деревьями. Пашка смотрел на оставленный горшочек с половинкой яйца и плакал. Незнакомка последнее отдала, не побоялась лишиться жизни. Если узнают, что помогала красноармейцу, то до смерти запытают, чтоб другим не повадно было.
Пашка представил, как по бледной коже незнакомки расплываются кровавые синяки, и встряхнулся. Не время лежать. Если сделать костыль, то можно подняться, а там… Пашка посмотрел на холстину и принялся скручивать её в тугой жгут: «Поставлю силки, будет мясо. Сам на ноги встану, и сероглазая не пропадет». Пашка не помнил, откуда знал про петлю: то ли дворовые мальчишки научили, охотники на голубей, то ли вычитал в книге про золотоискателей, потом сам пробовал поймать зазевавшихся воробьев. Руки помнили, работали быстро.
Вновь придется ползти, искать хорошее место, но на сытый желудок оно веселее. Да и есть ради кого. Потом придется добираться обратно к кедру. Зверь не пойдёт на запах человека.
День выдался долгий. Пашка подкинул в костёр веток и провалился в тяжёлый сон.
— Ну рэгу, — услышал Пашка и открыл глаза.
За костром опять сидел старик в пите и пристально смотрел на него. Дым стал гуще, повалил столбом. Пашка испугался, увидят, найдут. Хотел было разогнать, но не смог пошевелиться. Дым ожил, заплясал под нарастающие звуки невидимого бубна, превратился в мальчонку, рисующего на снегу человечка, затем перенёс Пашку в тайгу. На небольшой деляне сидел тот же старик и мастерил из берёзовой бересты кузовок.
— Пашмак, — повернулся старик к мальчонке, — Налей воды.
Мальчишка в длинной до пят парке побежал к берегу озера. Зачерпнул полную посудину, но донес половину, расплескал по дороге. Старик улыбнулся и приладил кузовок над костром, отрезал от лосиной туши кусок мяса и кинул в самодельный котелок. Затем вытянул лосиные жилы и посмотрел на мальчонку.
— У каждого лесного человека должен быть лук, — продолжал старик. — В тайге без него не выжить. Ты хочешь свой лук, Пашмак?
Мальчонка кивнул.
— Тогда иди за мной.
Старик поднялся и пошел быстрым шагом.
— Авнека (отец матери), подожди, — закричал мальчик и побежал следом.
Пашка еле успевал за ними. Шли долго, пока не уткнулись в огромный кедр. Пашка увидел спящего себя и обомлел. Старик показал на торчащий из земли корень кедра, посмотрел на Пашку и закричал:
— Ну рэгу!