Танцующая баядерка

Стояла середина лета. Солнце жарило неимоверно. Разморило и личный состав детективного агентства. Роман и Инга изнывали от безделья. Большая часть горожан потянулась на отдых. Казалось что вслед за ними город покинул и криминальный элемент. Роман и Инга дежурили в офисе по очереди: до обеда один, после — другая. А на следующий день наоборот. Глава частных сыщиков Петрович,
пользуясь паузой, повёз жену на юг, пообещав явиться по первому же зову. Ну и как всегда заявился нежданно-негаданно за неделю до срока! Вошёл по привычке бесшумно, лицемерно-предупредительно крякнул и, глядя куда-то в потолок, безапелляционным тоном вывез:
- На сегодня Инга — домой, Роман — ко мне в кабинет.
- А почему всё время я, а он всё время...
- И не возражать! — прикрикнул Петрович, - Роман лучше и город и
людей знает.
Роман, со словами «надо колокольчик к входной двери привесить»,пошёл к шефу. Инга, успев ответить: «у Петровича не зазвенит» обиженно надув губки, вышла.

Таким Роман шефа ещё не видел. Когда он зашёл к нему в кабинет, то помещение уже тонуло в клубах дыма.
- Ну, что новенького в городе? Знаешь, почему я приехал?
Роману была знакома вторая после бесшумной ходьбы дурацкая привычка шефа задавать сразу два вопроса: один безразмерный,другой безответный. Поэтому он промолчал.
- Ко мне в Евпаторию приехал сам МихАлков! Знаешь, кто это такой?
- Петрович, ты сам себя не обижаешь, если взял на работу такого
дурака, как я?
Романа всегда раздражали пустые вопросы. Только полный дебил не знал, кому принадлежало имение, развалины которого ещё сохранились в городе на окраине парка за рекой. Да и сама фамилия князей МихАлковых, бывших на короткой ноге с последним Российским Императором чего-то да значила. За годы советского прошлого семейство князя не пострадало. Напротив: их пращур, обласканный властями, сочинив парочку гимнов Советского Союза и новой России, звучал теперь из каждого утюга. И его потомок, будучи медийной знаменитостью, не уступал своим предкам в известности. Правда, его фамилия теперь звучала как МихалкОв.
- Что ты знаешь о краже в музее? — продолжал тянуть жилы из
Романа Петрович.

- Ну зачем мне это было нужно? — уже не скрывая раздражения ответил Роман — это же епархия Михалыча! У него и люди, и техника, и финансы, и юридические основания. В конца концов это его долг — блюсти народное достояние как начальника ГОВД! Ко мне с заявлением никто не обращался, и, значит, не было оснований мешаться у него под ногами.
- Ну так теперь есть.
На следующее утро Роман уже входил в двери местного краеведческого музея. В вестибюле он не пошёл по стрелке под табличкой «Начало осмотра», а направился к незаметной двери с надписью «Служба охраны». Служба охраны была представлена аж в двух лицах: один по виду пенсионер, другой — профессиональный бездельник.
- Валерик, - представился тот, в оба глаза таращась на удостоверение
Романа.
Молодой обалдуй не смог сказать ничего внятного: ни в какую смену была совершена кража, ни точную дату. Пенсионер и вовсе впал в мистику, утверждая, что по музею ходят привидения неуспокоенных душ со времён, когда здание музея служило городской больницей с моргом в подвальном помещении. Основанием для его утверждения служило обязательное чуть заметное похолодание и сырость при срабатывании сигнализации. Но вызванная ВОХРа как правило ничего не находила при осмотре. И это было не только в их смену.
Роман тихо сатанел от бесполезной болтовни. Прояснить ситуацию могла лишь только Эльвира Викторовна — работница музейного архива и по совместительству ответственная за комнату запасников.
Роман направился в архив. Войдя в зал, похожий на огромную кладовку, он не застал там никого, кроме субтильного мальца,забравшегося на самый верх стремянки.
- Эй, пацан, где я могу Эльвиру Викторовну найти?
- Слушаю вас, - ответил «пацан» женским голосом....
Роман остолбенел! И не столько от своей ошибки, как от насмешливых серых глаз...
На следующий день Роман уже докладывал Петровичу: «Кража была обнаружена в последние два дня из запасников музея. Похищены не очень значимые и дорогие экспонаты. Одна особенность: небольшие по размеру формы.
- Ну а где протокол беседы, список похищенного? — вопрос Петровича был ударом под дых.
- Забыл, выдавил из себя Роман.
- Инга, поищи в компьютере адрес и телефон архивариуса.
Подождав, когда Инга выйдет, Петрович продолжал:
- Что случилось, Роман? Ты болен или влюбился?
- Не вижу связи.
- Да видок у тебя уж слишком придурковатый.
- Не вижу связи, - повторил он.
- Чтобы бывалый опер так бездарно опозорился?
- Я сегодня же всё исправлю.
- Сегодня у музея выходной.
- Возьму телефон Эльвиры Викторовны у Инги и поеду к ней домой.
- Ну попробуй, если эта Эльвира не пошлёт горе-сыщика куда
подальше.
Бедный Роман! Ну не мог же он признаться, что полностью утонул в глубине этих серых глаз работницы музея. И что повёл её ужинать в кафе, а после весь вечер они гуляли по набережной, и он проводил её до дома и даже взял телефон! Роман и Инга симпатизировали друг другу, но до заверений в любви, а тем более до клятв в вечной верности у них не доходило. И тем не менее его не покидало
чувство предательства.
Через час Роман уже звонил в дверь квартиры девушки. Открыли на удивление быстро, словно ждали. Наш влюблённый снова впал в ступор, как во время первой встречи, когда он перепутал её с мальчишкой. У порога стояла миниатюрная брюнетка в лёгком домашнем халатике выгодно подчёркивающем все прелести её
точёной фигурки. Этакая беби-вумен, провинциальная Дюймовочка.
- Эээ... Эльвира Викторовна?
- На правах уже старого знакомого можете звать меня просто Эля.
Двухэтажное обращение намекает мне на неизбежную старость.
- Извините.
- И можно на ты.
- Извини, Эля.
- Так гораздо лучше.
- Я хотел бы...
- Я уже всё приготовила. Вот мои показания, а вот опись пропавшего.
Всё за моей личной подписью.
- Да ты прямо знаток процессуального кодекса.
- Ты же сам вчера вечером сетовал, что не снял показания и не взял опись? А показания и опись я уже предоставляла милиции.

- Да? Что-то не помню.
- Влюбился потому что!
- С чего ты взяла?
- Потому, что я такая же женщина, как и все.
- Не как все...
Утром Роман проснулся не как обычно, а от голоса Эли: «Вставайте,граф, вас ждут великие дела»! Стоя в дверях спальни в рубашке Романа, доходящей ей почти до колен и вполне заменяющей домашний халат, она как никогда была сексуальна и соблазнительна. Особенно когда в руках у неё на подносе дымились две чашки кофе и бутерброды с жареным беконом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Спустя неделю Михалыч со своими доблестными операми выполнил-таки свою задачу — вернул похищенное краеведческому музею. Они нашли преступников и установили, что кража произведена через забытый ещё со времён революции узкий лаз для золотарей, идущий от самого берега и отсутствующий на плане здания. Отсюда и холод, отсюда и сырость.
А Эля внезапно исчезла из жизни Романа. Оставила лишь записку, чтобы не искал. Тот места себе не находил, но она как в воду канула: с работы уволилась, из города уехала — никаких следов.
Хозяйка её съёмной квартиры божилась, что та даже не позвонила, а паспортные данные Эли таинственным образом исчезли как у хозяйки, так и в музее. Объявить её в розыск не было оснований.
МихАлков тоже посетил офис детективного агентства. Явился с
чемоданом, а ушёл без него.
- Роман, зайди-ка ко мне, - донеслось из кабинета Петровича.
Когда тот вошёл, Петрович услал Ингу в ГОВД отнести лично какую-то бумажку. Инга, обычно бодрая и весёлая, в последнее время казалась какой-то печальной и притихшей. Она без лишних слов взяла конверт, грустно посмотрела на Романа и молча вышла.
- Что это с ней? — спросил он, дождавшись пока не щёлкнет
входной замок.
- Переживает, - Петрович подобно Змею Горынычу выпустил
очередную порцию клубов дыма.
- С чего бы?
- С твоих шашней с Элькой-музейщицей.
- А откуда она знает?
- Ну, может и не знает, но догадывается.
- Но у нас же с Ингой ничего такого не было!
- Дурак ты, Ромка! Может потому и не было, что бабник ты.
- Не ей об этом судить — она у нас без году неделя.

- Вот и опер ты: бандитов брал, жизнью рисковал. И бабник по натуре: пробы ставить негде. А вот в части познания женской сути — чисто мальчишка! Сколько девок ты в свою постель перевалял? Не помнишь? А вот их душу так и не понял! Ты не смотри на каратэ, не смотри на папу-генерала. Ты как на женщину на неё посмотри!
Чтобы любой каратэке рядом с тобой слабой хотелось быть, чтобы ты главнее генерала в её глазах казался! Ладно — поговорили. Дело окончено, пора бабки подбить, в смысле разделить. Твоя доля меньше, чем у Инги будет. Её вклад в работу больше был, пока ты свою лялю в одеяле нянчил. Думаю, что это справедливо. При ней уж не стал на твоё самолюбие наступать. Ты же не пошёл адрес и телефон Эльвиры у Инги брать? Вот она и сообразила, что узнал как-
то. Да и всю неделю ходил павлином, светился, словно блин на
масленице. Инга не дурочка: два и два мигом сложила! И она же всё-
таки женщина! Вот тебе и «откуда»! Это она выяснила, что Эля была по бабке Михалкова.
И с тобой Эля крутила, чтобы о ходе расследования всё знать: и интересоваться можно без опаски — работница музея как-никак!Гляди, что «их светлость» за находку отвалило! С этими словами Петрович открыл чемодан — тот был битком
набит пачками денег! Не российских денег!
- Да тут тысяч сто, не меньше! — невольно вырвалось у Романа.
- Ошибаешься! Ровно в три раза ошибаешься! Здесь только аванс.
- Чем же там поживились «клюквенники», коли все экспонаты мелкие? Даже из чистого золота на столько не потянут.
На что Петрович, находясь за столом и время от времени пуская к потолку клубы дыма, менторским тоном начал повествование.
- История началась в конце 19 века. Как-то наша императрица
Александра Фёдоровна подарила за что-то князю МихАлкову перстень с бриллиантом. Князь нашёл в селе Песочное, славившееся своими мастеровыми мужичка, делавшего миниатюры из фарфора и заказал ему изготовить несколько статуэток танцующей баядерки, а в одну из них вложил тот самый перстень. Мастер работу сделал, а
князь статуэтку отметил своей печатью. После революции она попала в музей и хранилась под охраной государства всё это время. Как о ней узнала Эльвира — сие есть тайна, покрытая мраком. Как хранитель запасников она могла бы сразу подменить баядерку, но не имела её копий. Так что кража была ей как нельзя кстати. А вот мне Михалков вручил пару образцов, благо у него они ещё остались. Тебе я так и быть признаюсь, что своими шашнями ты, сам того не подозревая, упростил мне работу. Пока Эльвира по ночам усыпляла тебя вместе с твоей бдительностью, я наведался к ней в квартиру. По-видимому она не сразу обнаружила подмену, поэтому исчезла только позавчера. Доказать, что именно она вынесла из музея статуэтку, практически невозможно. Тем более, что она её вернула. Понимала, что ей трудно будет объяснить, каким образом к ней попала статуэтка из музея, даже не внесённая в список похищенного. По-видимому надеялась где-то заказать копию, а, заметив подмену, и вовсе потеряла смысл хранить её у себя.

- Петрович, а ты не находишь, что сам совершил преступление? Проникновение в жилище, кража предмета…. А потом ты же не сказал мне, что именно за вещицу мы ищем. И зачем тогда Эле исчезать да ещё заметая следы?

- Сдаётся мне, что про подмену она на тебя подумала. Ты же статуэтку видел? И список похищенного есть. Рано или поздно всё бы обнаружилось. Она лишь выигрывала время на изготовление копии. Вот мне и пришлось поторопить её не совсем обычным способом. Что не рассказал тебе о тайне статуэтки — извини. Но я не мог рисковать в интересах дела, увидев твою очередную влюблённость. Мало ли что, когда ты даже про элементарные процессуальные формальности забыл? Я не святой и тоже иногда отступаю от буквы Закона. Заявление от потерпевшей есть? Нет! И не будет. А по поводу проникновения, так будем считать, что это я просто пошутил. Перстень был внесён в реестр музейных ценностей? Нет! Статуэтка на месте, а всё остальное возвращено силами нашего доблестного МВД. Мы просто вернули вещь её законному владельцу. И по Положению о частной детективной деятельности я вовсе даже не обязаны кого-либо извещать о ходе расследования, если нет явного сокрытия преступления. А что касательно Инги, то вы не малые дети, но предупреждаю, Роман: обижать её я никому не позволю. А по моему глубокому убеждению вам лучше всего объясниться друг с другом раз и навсегда. Не дело это, когда сотрудники общее и личное путают.

К вечеру, когда Инга вернулась в офис, их с Романом ожидал солидный гонорар. Петрович уже давно ушёл домой, а они всё говорили в «комнате оперов». Долго говорили. О таких вещах, которых раньше не касались. Дай Бог им счастья!