Бег в котурнах на длинные дистанции 20 Тундра 2

Слушать:
« Морзянка»
Феликс  Царикати

« Breathing”
Kate  Bush

“ Do  the Evolution “
( Official  HD  video)
Pearl  Jam.

“ Новая  земля»
Валерий Чечет
( Ю. Визбор)

Я читал и писал о тундре , и тундра
выросла  в моей душе до  колоссальных
размеров и заслонила все …И я никак
не мог понять ,  зачем  там  живут люди.
Сергеев- Ценский. « Тундра» 1902

Печальный остров - остров  дикой
Усеян зимнею брусникой,
Увядшей тундрою покрыт
И хладной пеною подмыт.
А. С.  Пушкин. « Когда порой воспоминанье …»
1830.

«Царь - бомба» ( АН 602) - самое мощное
взрывное устройство в истории человечества 
взорвано  над архипелагом  Новая Земля  30 .10 . 1961 г.
Ядерный гриб поднялся  на   67  км.
Вспышка была видна в  Гренландии.
В Диксоне (800 км)  в домах  были выбиты стекла.
Звуковая и сейсмическая волны трижды обогнули Землю


И был там север, студёный, немолвный, за морем Баренцовым, где земля — не земля, а камень белесый да мох суровый, из которого и дыхание-то идет с трудом, будто старец глубокий думает-призадумывается.
Стоит тундра. Ни леса, ни дубравушки — только  ягель ползучий, да лишай скрутился в лапоточки да бородою старческой, седой-седой, к земле привалился. И ходят тут не люди, а духи каменные, древние, как сама земля, что зело тягостна и молчалива.
Слышится иногда — завоет ветер-полозун, словно старинный сказитель зычно вскрикнет: «Ай-ей, помяни былое!»— и снова притихнет. А в тех завываниях чудятся сказы заполярные: про зверя-белого, что между айсбергами ступает, про чёрный клык земли, что пробивает льды донными корнями.
Тут же и ночь северная — не ночь, а пелена синеватая, зябкая, в которой и солнце, как старинная печать сургучом, багрово висит и не падает.
А человек тут — не господин, а гость временный, не смей кричать, не смей топтать. Шагни — и тундра запомнит. Плюнь — и камень отзовётся. Слово скажи — и воздух дрогнет, как в былине.
Так и стоит Новая Земля — ни новой, ни древней, а просто вечной.

Сей же остров, именуемый Новой Землёю, лежит за морем, где воды железные и ветры каменные, и от века стояла там тундра — ровная , без конца, с мхами мохнатыми, с лишайником, что как старец седой склонён, с камнем вещим, что под каждым шагом ропщет.
И было так: явился человек с огнём. Да не с огнём печным, да не с огнём живородящим, но с огнём мертвенным, со светом, что чернее мрака.
И возопила земля безгласно. И рухнуло небо на себя.
И бомба та, царём наречённая, разверзла дыхание своё, яко змий великий, испуская на землю дых огневой, да яд душегубный, и свет нечеловеческий, что слепит даже кости.
И взыграла земля. Камни вырваны были, мхи пожжены, воды утекли, испарились, обратились в дым.
Тундра стояла — обугленная, чёрная, как во время потопа, когда воды нет, а только пепел плывёт.
И был мох — да не мох. Прах.
И был камень — да не камень. Немой череп.
И была тишина великая, страшнее грома.
И пошёл по сей пустыне Ветер-Старец. Ступал осторожно, да на загорелых лишайниках рыдал тихо, как монах по ночи: "Господи, Господи, прости слепых сынов Твоих, что руками своими солнце сверзили, да сами ослепли".
И слушала его земля.
И писала кости свои новыми письменами.
Ибо тундра — книга. И человек чернильницу разлил.


…И было время многосотлетнее, когда человек уже забыл, что сделал.
Царь-бомба истлела в памяти, как сухая скорлупа. Люди ходили меж своих стеклянных градов, в кои заключили себя, и про тундру не помышляли.
А тем временем — под пеплом, под глухим камнем, под золой испепелённой земли — жило зерно зелёное. Малое. Тихое. Безмолвное, как молитва младенца. То был Лишайник.
И никто не слышал, как он шепчет.
Ибо Лишайник молился.
Он взывал не к человеку — к камню. К вечности. К дыханию холодного ветра, который был до бомб, до империй, до речей.
— Господи, Ты меня создал терпеливым, я не гневаюсь. Дай мне время.
И время шло.
И вот однажды — не вспышкою, не громом, а будто бы дыхание сбилось — под пеплом раздвинулся камень. Щель, волос тоньше. И в неё — проскользнула жизнь. Зеленоватая. Примятая. Мшистая.
И поднялся Лишайник.
Не в силе, не в красоте. В терпении.
И стала земля дышать.
Не быстро. Медленно.
Так шли века. Так возвращался цвет.
И вот уже через тысячу лет, путник, если б забрёл туда, сказал бы: "Ах, как первозданно чиста эта земля, никто не ступал здесь веками".
И это было бы правдой.
Ибо земля помнила.
И человек снова стал маленьким.