Глава 1. Планета без хозяев. История до цивилизаци

Земля не начиналась с людей. Она не знала слов, не строила храмов и не выдвигала богов. Она была — без них.

Около 13,8 миллиарда лет назад произошёл Большой взрыв. Пространство начало расширяться. Образовались звёзды, галактики, чёрные дыры и тишина Вселенной. Спустя миллиарды лет, среди звёздной пыли возникла Солнечная система. Третья планета — наша Земля — появилась около 4,5 миллиарда лет назад.

Она охладилась. Из лавы возникли горы, океаны. В атмосфере появилась вода, из воды — молекулы, из молекул — жизнь. И через миллионы лет на сушу вышло существо, которое однажды выпрямилось и стало человеком.

Но даже тогда — Земля не принадлежала ему.

Первые люди не строили города. Они не делали границ. Они шли — следом за солнцем, за дичью, за ветром. Они были кочевниками, охотниками, собирателями. Их знание — в погоде, в звёздах, в ритуалах. Их религия — костёр и небо.

Их истина — движение.

Они не говорили: «Это моя земля». Они говорили: «Мы пришли. И мы уйдём».

Человек распространился из Африки. Он двигался по равнинам, горам, пустыням, лесам. Он не хотел владеть. Он хотел выжить. И именно тогда, когда он начал оседать — пришла трагедия. Началось земледелие. Пришли стены. Появилось: «моё» и «чужое». Женщина перестала быть жрицей — и стала собственностью. Мужчина перестал быть охотником — и стал солдатом.

Одним из последних народов Европы, кто ещё хранил древнюю свободу, были кельты.

Они не строили империй. Они жили в племенах. Их женщины были воительницами и вождями. Их дух — в природе. Их мудрость — в мифах. Они верили в переселение душ и силу земли. Их язык был песней, их битвы — ритуалом, их смерть — началом.

Их разрушили римляне.

С железом, с латинским языком, с легионами и законами они пришли и навязали новую форму порядка. Они выжгли леса, разрушили святилища, запретили язык, уничтожили друидов. Кельты исчезли — как исчезают реки под асфальтом.

Они ушли. Осталась память. И вопрос: кем бы был человек, если бы он не построил империю, а остался в лесу?

Потому что, может быть, цивилизация — это не победа.
А потеря.