Человек и закон 2

Когда справедливость исчезает, то не остаётся ничего, что могло бы придать ценность жизни людей. (Иммануил Кант)

Страх имеет перед нами более власти, нежели надежда. (Этьен Бонно де Кондильяк)

Когда множатся законы и приказы, растёт число воров и разбойников. (Лао-Цзы)


Страх возникает по разным причинам, но часто приводит к сходным результатам. Боязнь оскорбить Создателя греховными помыслами или дурным поступком, как правило, побуждает богобоязненного человека соблюдать как законы божеские, так и действующее законодательство. Страх же оказаться в котле с кипящей смолой во власти рогатых обитателей преисподней в принципе направлен на тот же результат, хотя и затрагивает иные струны человеческой души. Таким образом, в триаде Человек – Страх – Закон превалирует Закон Божий, ведь нарушая законы человеческие люди нарушают заповеди – не убий, не укради и т.д. – и за это попадают в геенну огненную.

Но происходящие с родом людским метаморфозы постепенно вытесняют страх божий из вышеупомянутой триады – попрание Закона, который в данном контексте синонимичен действующему законодательству, сопряжено с наказаниями, но не в царстве теней, а прямо здесь, на Земле, по месту проживания, и наказания эти, по многочисленным свидетельствам историков, могут быть не менее ужасны, чем проделки загробных обитателей – тут тебе и кипящие вязкие жидкости, и сдирание кожных покровов, и корытная казнь, и много всего такого, что чертям и в голову не придёт. Так что страх имеет вполне веские причины, а богобоязненность сама собой отходит на второй план…

Дальнейшие трансформации приводят к тому, что Закон – и в виде заповедей, и в форме действующих уложений – обретает рудиментарный и вспомогательный характер, а его место занимает Страх, по мере развития общества и государства теряющий божественное начало и вытесняющий из традиционной триады Закон, роль которого теперь выполняет наказание.

Невозможно не отметить, что с повышением образовательного и культурного уровня растёт значение унижения как дополнительного инструмента, обеспечивающего наряду со страхом эффективное взаимодействие власти и народа. И дело не только в том, что ретивые центурионы могут в любой момент унизить подозреваемого в преступлении, но не осуждённого, в обход всякой законной процедуры. Обычная каждодневная рутина превращается в борьбу за существование, и каждая особь, сидящая на более высокой ступеньке социально-бытовой лестницы, на более высоком уровне трофической пирамиды, с удовольствием пакостит и плюёт на головы нижерасположенных, удовлетворяя тем самым свои властные амбиции и теша перманентно возникающие комплексы уязвленного самолюбия. Персонажи, занимающие верхние этажи пирамиды, имеют возможность безнаказанно глумиться не только над своими не столь удачливыми подельниками, но и над миллионами мелких букашек, которые при взгляде с вершины пирамиды неотличимы друг от друга и в совокупности своей являются объектом законотворческих экспериментов и физических упражнений, а вовсе не субъектом правовых отношений, основанных на тщательно продуманном законодательстве и нравственных императивах.

Закон – и божеский, и человеческий – становится, вообще говоря, совершенно ненужным атрибутом, фактически, его место окончательно занимает страх. Страх перед физическими страданиями, страх утраты близких, у кого они есть, страх лишиться собственности, пусть небольшой, но своей, обеспечивающей привычный, складывающийся годами комфорт, дающий призрачную уверенность в завтрашнем дне. А сколько всего может лишиться человек, занимающийся интеллектуальными трудами и ценящий прекрасное!

Итак, произошла эволюция: триада Человек – Страх – Закон, основанная на божьих заповедях и моральных императивах, превратилась в систему, где Закон оказался лишним, избыточным элементом, но при этом количество писанных законов и подзаконных актов возросло неимоверно. Страх же прогневать Отца небесного замещён был страхом перед человеком, обличённым властью вершить правосудие по своему усмотрению и возможностью карать виновных и безвинных. Триада приобрела совсем другой смысл, а именно, Человек – Страх – Расправа.

В первом приближении очевидно, что жестокому наказанию за содеянное должен подвергаться не только злодей, но и вполне добропорядочный обыватель. Ведь преступником называют только того, кто осуждён соответствующей юридической инстанцией, что бы под этим термином ни подразумевалось, а в фокусе модифицированной триады с редуцированной ролью Закона вообще и действующего законодательства в частности, виновным может быть признан и закоренелый праведник! С другой стороны, даже если достоверно известно, что некий фигурант погубил тьму народа, без решения судебного органа никто не в праве называть его убийцей, а кто назовёт, тот сам мгновенно становится возмутителем спокойствия и преступником со всеми вытекающими…