Один день Александра Ароновича. Часть 30-я

Печерский Александр Аронович (1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере Собибор.


На окраине Ростова-на-Дону находится большой овраг под названием Змеиная балка.
Во время Великой Отечественной войны оккупировавшие город гитлеровцы устроили
здесь чудовищную расправу над "расово неполноценными" еврейскими поселенцами.
Всего разными способами было убито 27 тысяч человек. Это место самого массового
уничтожения евреев на территории РСФСР. Разве что только история Бабьего Яра на
Украине превосходит по масштабам ростовскую трагедию.

Александр Аронович, приходя сюда, казалось, слышал предсмертные крики и стоны, сопровождаемые гоготом собиборских гусей... А потом к этой жуткой какофонии присоединялся отчаянный голос скрипки...

С юных лет Александра Аронович сопровождала звучащая в нём музыка. Бывало, он
и сам занимался сочинительством. Но с некоторых пор вместо лирических мелодий его
голову раздирали какие-то невообразимое кошмары, которые никак нельзя было назвать музыкой, если бы не это душераздирающее звучание скрипки.

Откуда она взялась, эта скрипка?

Её держал в руках одиннадцатилетний мальчик, когда вместе со всеми приговоренными
его подвели к обрыву. В один из ноябрьских дней их выстроили на высоком берегу
реки Кубани, возле рва - евреев, коммунистов, партизан. Сюдя же согнали и всё население станицы Усть-Лабинская, чтобы смотрели как уничтожают людей
новоприбывшие хозяева.

И этот мальчик со скрипкой в руках остался в истории под домашним прозвищем Муся.
Сын известного бессарабского врача Пинкензона, он уже в пятилетнем возрасте считался одаренным скрипачом. В начале войны его отца перевели на Кубань, в Усть-Лабенский военный госпиталь. Фашисты, рвавшиеся на юг, летом 1942 года заняли станицу...
И вот, когда согнанных для расправы людей подвели к обрыву, Муся заиграл "Интернационал".
Автоматная очередь прервала музыку.

Он никогда не держал в руках никакого оружия, кроме скрипки. В 1971 году вышел мультфильм "Скрипка пионера". Памятники Мусе Пинкензону стоят в Усть-Лабинске,
на месте расстрела, и в Тбилиси.

Но тогда, в послевоенной стране Советов этой отчаянной скрипки, казалось, никто
не слышал. Тучи сгущались постепенно, но очень настойчиво, над головами советских
граждан с еврейскими корнями. Сначала в борьбе с так называемым космолитизмом  начались их повсеместные увольнения и аресты. Потом последовал расстрел "поэтов августовской ночи" из Еврейского антифашистского комитета.

В начале 50-х развернулась беспрецедентная кампания по преследованию "врачей-вредителей", повлекшая за собой страх и подозрительность в отношении всех
врачей-евреев, да и не только врачей.

Тогда по громкому делу "врачей-вредителей" пострадали двадцать четыре доктора.
Жестокие расправы коснулись также и членов их семей.

Якова Гиляриевича Этингера арестовали самым первым. А всю его семью заклеймили
как опасных врагов народа.

Доктор медицинских наук Яков Гиляриевич родился 22 декабря 1887 года в семье
купца 1-й гильдии, владельца торгового дома в Минске, где продавались грамофоны,
патефоны, пишущие машинки. Однако сын не захотел быть наследником отцовского
дела, решив стать врачом и посвятив почти десять лет учёбе в Кёнигсбергском и Берлинском университетах.

В Первую мировую он спасал бойцов на фронте как рядовой медик, в Гражданскую возглавил военный госпиталь. А в мирное время Яков Гиляриевич, опытный терапевт
и кардиолог, защитив диссертацию, выезжал в командировки в Германию, Японию,
США. Свободно владел несколькими языками. Где бы ни трудился Этингер, его
уважали коллеги, любили пациенты, молодые врачи шли к нему за консультациями.

Много лет Яков Гиляриевич Этингер в лечебном управлении Кремля возвращал здоровье  советским и зарубежным партийным, военным, научным деятелям и дипломатам:
Георгию Чичерину, Максиму Литвинову, Семёну Буденному, Михаилу Тухачевскому,
Леониду Красину, Сергею Кирову, Георгию Димитрову, Иосифу Броз Тито, Пальмиро Тольятти и другим.

Напряжение вокруг Якова Гиляриевича нарастало постепенно.

В декабре 1934 года убили руководителя ленинградской парторганизации, члена
политбюро, оргбюро и секретаря ЦК ВКП(б) Сергея Кирова, Этингер, забыв
осторожность, вслух засомневался в официальной версии, согласно которой Кирова
убили представители "троцкистско-зиновьевского центра" во главе с Л.Б.Каменевым
и Г.Е.Зиновьевым. К слову сказать, "троцкистскую" версию первым озвучил Сталин,
а спорить с вождём было неосмотрительно.

В апреле 1937 года умер пятидесятилетний Серго Орджоникидзе. Этингеру почему-то
не показали окончательное медицинское заключение, хотя он лечил Григория
Константиновича (настоящее имя Орджоникидзе), практически будучи его домашним
врачом. И снова профессор не смолчал - высказался по этому поводу.

Вскоре после войны его сместили с заведования кафедрой 2-го Московского
мединститута: доктор имел образование не только медика, но и биолога, а потому
не скрывал негативного отношения к "лысенковщине".
Этингер резко высказался о "народном академике" Трофиме Лысенко, когда в СССР развернулась политическая кампания по травле талантливых советских генетиков и
полному отрицанию их учения. Яков Гиляриевич принялся обличать лженауку Лысенко, сочувствовал арестованным генетикам, возмущался погромами в их лабораториях.
Говорил, что "лысенковщина" отбросила отечественную биологию на десятки лет назад.

В НКВД не остались равнодушными к смелым высказываниям профессора, и вскоре
ему был вынесен приговор Министерства госбезопасности.

В ноябре 1950 года Яков Гиляриевич Этингер стал первой жертвой дела "врачей-вредителей", сфабрикованного чуть позже. Шпион, террорист, который путём
неправильного лечения видных государственных деятелей якобы сокращал им жизнь.
Помимо прочего, его обвиняли в "клеветнических измышлениях в адрес Сталина и
Берии".

После ареста начались издевательства и пытки. По распоряжению министра
госбезопасности В.С.Абакумова в квартире врача накануне его ареста тайком установили подслушивающее устройство и обо всём услышанном докладывали в ЦК и лично Сталину.

Когда через три года обвинения против врачей признали ложными, в официальном
документе написали: "Показания арестованных получены работниками следственной части Министерства госбезопасности путём применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приёмов следствия".
Эти изощренные "приёмы" - непрерывные ночные допросы, лишение сна, оскорбления...привели к тому, что во время заключения Яков Гиляриевич перенёс
двадцать девять сердечных приступов, десять из которых прямо в кабинете следователя. Профессор страдал тяжёлой формой стенокардии.

Много лет он поддерживал работу тысячи сердец своих благодарных пациентов.
Но 2 марта 1951 года его собственное сердце остановилось.

Надо заметить, что арестовали вначале не отца-врача, а приёмного сына супругов
Этингеров - студента Яшу, настоящие родители которого погибли во время холокоста,
а профессор Этингер был их другом.

Парень торопился в университет, где он учился на историческом факультете, когда
к нему подошёл субъект в гражданской одежде, якобы из уголовного розыска.
 
На Лубянке Якова Яковлевича встретил человек в форме МГБ.

"Человек в форме неистово закричал:" Встать! Руки вверх! Вы арестованы!" Показал
ордер на арест, подписанный Абакумовым.
Я находился в Лефортовской тюрьме полгода,в одиночке. Часто избивали.
На непрерывных ночных допросах был М.Д.Рюмин - врывался, осыпал меня
площадной бранью. Грозил всякими карами. Он никогда не садился в кресло,
непрерывно бегал по кабинету с дикими криками, это производило тяжёлое
впечатление".

Юношу обвинили в антисоветской деятельности, приговорили к десяти годам заключения
в исправительно-трудовом лагере строгого режима.
В июне 1951 года бывшего студента отправили по этапу на Колыму, тогда как его отец
уже умер к этому времени в заточении.

Доставили Якова Яковлевича в Магаданской край, а затем вдруг вызвали в комендатуру лагеря и приказали этапировать обратно в Москву на доследование.
 
"Вдруг ошиблись и меня освободят?"
На что был циничный ответ: "Ошибаются в Министерстве торговли, в МГБ ошибок не бывает."

В Лефортово снова начались допросы.

Из воспоминаний Якова Яковлевича Этингера:
"Мне говорили: "Известно, что ваш отец вместе с профессором Виноградовым, Вовси, Гельштейном, Зелениным занимались вредительским лечением. Врачи сами признались
в этом". А в действительности названные доктора были тогда ещё на свободе (я этого
не знал), и сами они даже не подозревали, что их ждёт. Основных участников "дела врачей" арестуют только в конце 1952 года. Мне напомнили, что они часто приходили
к нам домой, поэтому я должен знать про их преступления. Требовали всё  рассказать."

Якова Яковлевича допрашивали десять следователей по особо важным делам МГБ. Все
в чине полковников.
"Допросы продолжались в течение шести месяцев. Несмотря на все формы
психологического и физического давления, я категорически отвергал лживые факты".

Так и не выбив никаких показаний, парня отправили в Вятлагерь (Кировская область),
где он в тяжелейших условиях сурового севера работал на лесоповале.

В марте 1953 года умер Сталин, и уже через месяц в центральной печати поместили сообщение о полной реабилитации и освобождении группы врачей. Писали, что
обвинения во вредительстве и шпионаже - ложные. Однако Этингера-младшего
освободили лишь в конце 1954 года.

Жене профессора Этингера Ревекке, врачу-терапевту, в то время, когда её приемный
сын Яша был отправлен на Колыму, вынесли приговор - десять лет лагерей. В тюрьме
её соседками по камере были исполнительница русских народных песен Лидия Русланова
и Зоя Федорова, известная киноактриса.

Ревекка Константиновна вместе с сыном после освобождения и реабилитации долго добивалась оправдательных документов на мужа. Но чиновники почему-то упорно
уходили от решения этого важного для семьи вопроса. Так продолжалось вплоть до ХХ съезда КПСС. Пришлось обращаться лично к Н.С.Хрущёву, после чего проблема наконец
сдвинулась с мёртвой точки.

Не избежала ареста даже няня Мария Петровна Харецкая, которая считалась членом
семьи Этингеров.

Из воспоминаний Якова Яковлевича:
"В годы войны мальчиком меня заключили в гитлеровский концлагерь в Минске, Я находился там с 12 августа 1941 года по 7 мая 1942 года. Из него с помощью моей
няни Марии Петровны и других советских патриотов мне удалось бежать и скрываться
от нацистов в оккупированном Минске вплоть до его освобождения Советской армией
3 июля 1944 года."

Когда супруги Этингер усыновили подростка-сироту, пожилая няня переехала к ним.
Через некоторое время после ареста Марию Халецкую отпустили, но взяли подписку
"о невыезде из Москвы" и строго следили за ней, что окончательно подорвало
слабое здоровье женщины, и она вскоре ушла из жизни.

После всех испытаний Яков Яковлевич Этингер восстановился в МГУ и окончил его
в 1956 году. Стал доктором исторических наук, профессором. В России известен как крупный историк-африканист, политолог, публицист, активный общественный деятель. Работал в Российской академии наук. Почетный член семи зарубежных академий.      Автор десяти книг и пятисот статей по международно-политическим и этническим
проблемам стран Азии и Африки. Многие его научные труды изданы за границей.
Умер Яков Яковлевич в 2014 году в возрасте 84 лет.

Что касается Александра Ароновича Печерского, он никогда не был ни антисоветчиком,
ни каким бы то ни было шпионом. Мало того, он всегда убеждён был в справедливости
и правильности идейного курса советского правительства и руководящей роли правящей
партии, искренне веря  в интернационализм, провозглашавший, что все нации и народы
между собой равны - в том не было у него никаких сомнений.

Но с некоторых пор такие сомнения как будто бы появились,,. Ибо ошибочно полагать,
что все нации равны. Нет, не нации, а люди всех наций равны. Именно люди. Потому
что все эти понятия - национальности, нации, народности - не должны никого касаться, кроме как самого человека. Ведь по сути, это есть личное дело каждого. И если
кого-то и может волновать данный вопрос, то лишь в той степени, в которой сам
человек соизволит это позволить.

Преследовать, обвинять, объявлять кого-то преступником из-за_принадлежности к той
или иной нации - такой же абсурд, как ставить в вину кому-то цвет глаз, волос,
тембр голоса, особенность  походки...

Разве не безумие из каких бы то ни было соображений объявлять ту или иную нацию плохой, не имеющей право на существование, чтобы все, так называемые "хорошие"
объединились в борьбе против неё? Или какая-то нация кому-то показалась вдруг
слишком велика и её надо бы подсократить, чтобы таким образом добиться равноправия
для малых, вроде как ощущавших себя ущемленными, угнетенными и униженными...      

Таким образом, из скорлупы воинствующего абсурда вылупляются всякого рода вожди, спекулирующие на пропаганде своих сомнительных безбожных идей. За которыми  оглупленные и воодушевлённые "массы" устремляются на "праведный" бой с
обозначенным врагом.

И даже родная страна Советов, казалось бы, самая справедливая и несущая всему
миру свет освобождения от всякого рода рабства и угнетения, вдруг оказывается в
водовороте подводных течений собственной идеологии.

Разве не в идеях Ленина, написанных в начале двадцатого века в тёплом и уютном зарубежье, заложены постулаты, привлекающие в свои ряды разного пошиба
националистов и авантюристов для борьбы за так называемые права угнетенных народов малых против народов-угнетателей больших. 

Почитать Ленина, так выходит, что русский народ, с одной стороны, раб, а с другой стороны,  сам ужасный поработитель других народов. Вся нация великороссов, гордая
сама собой, не пахала и не сеяла, а только и делала, что угнетала всех. Забывая, однако, про то, что у тех бедных порабощённых имелись и свои паны да баи,
не брезгующие возможностью поугнетать сородичей и соплеменников.

И не является ли эта ленинская идея источником воинствующего национализма,
вызревшего в оголтелую русофобию сегодняшнего дня?

И кому, как не лукавому, потребовалось отринуть от людей веру в Бога, дабы
разделять и властвовать, стравливая между собой народы, вместо того, чтобы
объединяться для мирной жизни и сотрудничества, чтобы не грабить, ненавидеть и
рушить всё вокруг, а любить, творить и созидать?

Ибо перед Богом мы все равны. Для Него есть только одна-единственная нация - человечество, с одной общей национальной чертой - человечностью. И единая для
всех людей идеология - быть человеком. Всегда и при всех обстоятельствах -
оставаться человеком.

И, как бы там ни было, становится очевидным и понятным, отчего Господь Бог стал
вдруг помехой для всяких разных безбожных идеологов. А как же, без Бога ведь всё дозволено. И можно объявить неугодными целые страны и целые народы, позволяя исключить личную ответственность каждого человека перед Всевышним и возводя
любую лукавую абракадабру в абсолют. Чтобы, расчеловечивая и обесчеловечивая
отдельную личность, возвратить таким образом всё человечество в первобытное
животное состояние, где ничему святому нет никакого места.